Текст книги "Заклинание, убивающее миры (СИ)"

Автор книги: Terry Tonks

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Малфой был сыном родной сестры Беллатрисы, и правду говорят, что безумие передаётся по наследству. Вчера в глазах Драко она видела ту же жажду смерти. Он действительно мог убить Теодора, если бы Грейнджер не остановила его…

Страх коснулся своими липкими щупальцами её сердца. Гермиона боялась. Боялась не самого Малфоя. Не его безумных глаз. И вовсе не того, что он говорил и делал. Она боялась своих чувств к нему. Она не может влюбиться в Малфоя. Не имеет права!

А что будет, если кто-то узнает, что она провела ночь с врагом? С человеком, против которого они боролись много лет. С человеком, которого ненавидят её друзья. Что скажут Гарри и Рон? Как отреагирует Джинни? Что подумают Миссис и Мистер Уизли? Кто она теперь для них? Лучшим словом было бы «предательница».

Надо взять себя в руки. Малфой спас её год назад, в подвале его поместья. Вчера он сделал это снова. Зачем? Почему не выдал тогда и почему помог вчера? Выгода? Страх? Личные цели? Может быть, снова книга, будь она неладна. Но книга уже у него…

А могло ли это быть обычное человеческое желание? Чувства, быть может? Может ли Малфой чувствовать что-то к ней, грязнокровной волшебнице, кроме презрения? Мог ли он действительно переживать за неё? Мог ли он действительно жаждать смерти Нотта, посмевшего тронуть её?

Вчера вечером, засыпая в его объятиях, Гермиона слышала и верила каждому из его слов. Малфой обещал, что всё будет хорошо. Что он будет с ней и никуда не уйдёт. Он выполнил обещание – он не ушёл.

Но теперь уйти хотелось ей. И не просто уйти – сбежать подальше от Хогвартса и от всего магического мира. Потому что сейчас Гермиона вновь осознала одну простую истину: все его обещания, все их поцелуи, все чувства – это все лишь иллюзия. Фантазия двух одиноких людей во враждебном мире. И этот мир диктует свои условия. Условия очень жесткие: его окружение, его семья, все его планы на жизнь и его цели; её друзья, её семья и близкие, страхи и «призраки» из прошлого; его статус; её долг… Ничто не даст им возможности сохранить эти странные чувства и эфемерные отношения.

Надо было что-то делать…

А что будет, когда утром проснутся друзья, спустятся вниз и станут готовиться к отъезду на каникулы… в этот момент откроется дверь, и через картину Пышной Дамы в гостиную Гриффиндора войдёт Гермиона Грейнджер – героиня войны, Надежда и Оплот магического мира… войдёт, одетая в слизеринскую парадную мантию поверх разорванного платья. И всем сразу станет понятно, где она была прошлой ночью. И уже никто не станет слушать её рассказы о том, что они «просто спали в обнимку» …

Гермиона аккуратно встала, вытягивая из-под Малфоя подол его мантии, параллельно подбирая с пола остатки своих вещей. Подцепила пальцами туфли и, не задерживаясь, поспешила к выходу.

– Уходишь? – Драко окликнул её, не давая возможности на побег, о котором она мечтала.

– Мне надо вернуться в спальню, скоро подъём, а если меня не будет…

– Боишься, что Гриффиндор потеряет баллы?

Гермиона обернулась. Драко приподнялся, пристально глядя на неё.

– Нет… – она как-то смущённо потупила взгляд. – Просто встанут наши, а меня нет. Ты представляешь, что они подумают?

– Браво, Грейнджер! – Драко завалился обратно на спину, энергично аплодируя. – Это было лучшее, что ты могла мне сейчас сказать! Ты сбегаешь не попрощавшись, потому что боишься мнения Поттера и Уизли о тебе. Скажи, как тебя вообще на Гриффиндор распределили? Это ошибка явно! Ты же всего боишься…

– А ты ничего не боишься? – она сверкнула глазами в его сторону. Вот он, тот самый огненный взгляд гнева, который он так любил. – Тебе-то самому не плевать на мнение окружающих?

– Мне плевать! Плевать настолько, что я вчера чуть не убил одного из своих… из-за тебя, Грейнджер, – Драко развернулся, продолжая буравить Гермиону взглядом. Потом на секунду закатил глаза и наигранным голосом произнес: – ах, что же подумает обо мне Нотт после всего этого?

– Не сравнивай, – фыркнула она.

– Это почему? – Малфой вскочил с дивана. – Чем «мои» хуже «твоих»? Или ты считаешь, что раз на нашем гербе нет твоих гордых красно-золотых цветов, то мы хуже? Слизерин никогда ни перед кем не пресмыкается, Грейнджер! У нас ценят индивидуальность, а не тупую толпу.

– Тебе настолько плевать на их мнение, что ты пытался всеми силами убедить Паркинсон в том, что ты «как прежде». Не ври, Малфой! Для тебя мнение твоей свиты не менее важно, чем для меня мнение моих друзей!

Она была права во всём. Каждое слово было верно. И злился он сейчас вдвойне от того, что она была права.

– Я вроде объяснил всё вчера. Про меня и Пэнси. Или ты планируешь каждый раз вспоминать это?

– Дело не в Паркинсон! – Гермиона тоже начала заводиться. – Я не могу просто не прийти в гостиную! Просто заявить, что я была с тобой ночью! Они не поймут и не простят…

– Хороши друзья… – перебил её Малфой.

Она. Была. Права. «Они не простят» – как ёмко одной фразой она смогла объяснить порядок вещей. Не простят не только ей. Ему не простят вдвойне.

– Уходи! – кинул он. – Мантию потом вернёшь!

Драко махнул рукой и отвернулся к окну. О чём было спорить? Грейнджер была права. Им обоим надо возвращаться в свои спальни. И снова делать вид, что всё как обычно.

Её тонкие пальцы обхватили его за талию, лоб ткнулся между лопаток. Она молча обняла его, прижавшись всем телом.

– Не обижайся, – глухо проговорила Гермиона, не отрывая лицо от его спины.

Драко мотнул плечами, будто отгоняя муху. Гермиона не двинулась с места.

– Не обижайся, пожалуйста, – повторила она.

Драко осторожно развернулся, придерживая её ладошки, заглянул в глаза.

– Я не обижаюсь, Грейнджер. Никогда не обижаюсь. Обида – это проявление слабости. Я пренебрегаю.

– Не пренебрегай, – уклончиво проговорила она, пытаясь спрятать улыбку.

– Чего ты хочешь? Ты права. Тебе надо возвращаться в гостиную. Тебя друзья ждут.

– Ну зачем ты так? – Гермиона ещё сильнее прижалась к нему. – Разве тебя никто не ждёт?

– Ждёт… – Драко иронично закатил глаза. Кто его ждёт? Наверное, только мама. Ждёт его возвращения в Малфой-мэнор на Рождество.

– Оставайся со мной на каникулы! – неожиданно настойчиво предложил Драко и почувствовал, как она коротко вздохнула. – Я нашёл словарь к книге, рукопись будет у меня через пару дней, сова уже должна лететь назад… Я остаюсь в Хогвартсе ждать сову. Оставайся со мной!

– Я обещала, что поеду в Нору… – Гермиона отстраняется, снова пытаясь поймать его взгляд. – Как я объясню, что решила остаться?

– Ах, ну да… друзья… – Драко кивнул. – Иди, скоро подъём. Мантию трансфигурируй, вдруг кто-то тебя заметит в коридоре.

Гермиона аккуратно тянется к Драко, пытаясь вернуть объятья. Стоять вот так вдвоём в тёмной комнате. Слушать треск догорающего камина и стук сердца.

– Спасибо тебе! – она почти шепчет, но он прекрасно слышит каждое слово. – Ты меня снова спас!

– Это, видимо, работа такая – спасатель Грейнджер. Великий и ужасный Никто!

– Не говори глупости! Ты не Никто… ты Всё! Моё Всё!

И снова они тонут друг в друге, будто затягиваясь в водоворот собственных невысказанных желаний и слов. Каждое прикосновение рук, каждый поцелуй, каждый вдох и нетерпеливое движение – как глоток воздуха под водой. Просто потому что необходим. Просто потому что если не так, то они вовсе задохнутся в собственных страхах, гордости и чувстве долга.

====== Для всех ======

По его подсчётам, сова должна была вернуться с рукописью через пару дней. Ехать домой было бессмысленно. Драко первый раз оставался в Хогвартсе на Рождество. Все сокурсники уехали ещё утром, что невообразимым образом радовало: никто не лез в душу с глупыми вопросами о драке с Ноттом. Пэнси попыталась было узнать, что они не поделили, но все её попытки Драко пресекал на корню. Теодор провалялся в Больничном Крыле, а сегодня утром его забрали домой. Школьная драка не вызвала особого интереса. Все, кто знал истинную причину, молчали. И, наверное, Нотт понимал, что пути назад в элиту Слизерина для него нет. Драко видел его с родителями в гостиной накануне отъезда. Столько ненависти во взгляде он не встречал уже давно. Возможно, владей Теодор беспалочковой магией в полном объёме, Малфой был бы уже мёртв – его убило бы одним взглядом.

Надо сделать так, чтобы никто не узнал истинную причину драки, иначе это ставило под угрозу всё, к чему стремился Драко. Поэтому он отправил сову к отцу, уверяя в письме, что с Теодором они разругались на политическую тему, что в разговоре упоминался Тёмный Лорд, что было бы крайне некстати для Малфоев: участие младшего наследника в политических распрях в такое сложное для семьи время. Именно поэтому Драко просил отца повлиять на то, что если дойдёт до разбирательств, Люциус мог бы, используя свои связи, остановить ход дела и не предавать его огласке. Люциус слишком боялся за свою жизнь и свободу, можно было быть уверенным – отец сделает всё, лишь бы история с дракой его сына в школе осталась без разбирательств и скорее забылась.

Сова улетела утром и до вечера Драко был спокоен.

Во время ужина за столами в Большом Зале студентов практически не было. Многие и вовсе не стали учиться в этом году, а на каникулы разъехались почти все, кто был в школе. Пару студентов за жёлтым столом Хаффлпаффа играли в какую-то шумную игру. Стол Райвенкло объединился с остатками Гриффиндора, и они что-то бурно обсуждали. Слизеринский стол пустовал. Малфой заметил несколько младшекурсников в зелёной форме и занял место поодаль.

Когда дверь холла перестала наконец-то хлопать, выпуская студентов и отвлекая Драко от ужина, рядом с ним на стол шлёпнулся свёрток. От неожиданности Драко чуть не подпрыгнул и обернулся.

Грейнджер лукаво улыбалась ему из-за плеча.

– Твоя мантия, – полушёпотом проговорила она, – спасибо! – и быстрым шагом отправилась за стол Гриффиндора к голосящей толпе младшекурсников.

Драко сдержал улыбку, стараясь изо всех сил не показать никому своё ликование.

Она осталась!

Она не поехала с мерзкими дружками в место, которое они почему-то считали домом, хотя это скорее напоминало ему общежитие. Она сделала свой выбор, и выбор был очевиден.

Она осталась с ним!

Пусть для всех вокруг она просто осталась на каникулы в школе. Пускай для своих Золотых Мальчиков она сочинила и выдумала любые, даже самые нелепые причины. Только Драко знал истинную причину.

Она осталась, потому что он предложил. И только это было важно!

====== Чердак в старой башне ======

Дождаться конца ужина, не глядя на стол Гриффиндора. Отследить движение Грейнджер в сторону выхода из Зала. Выждать несколько минут и пойти следом. Догнать её в пустом коридоре Северной башни, схватить за плечи и утащить в нишу за брюзжащими доспехами.

И целовать её неистово. Так, будто если сейчас он не сделает этого, то она просто растворится, как призрак. Чувствовать каждое движение, каждый вдох. Делить воздух пыльного коридора на двоих.

Она отвечает на все его поцелуи. Отзывается на прикосновения. И в какой-то миг он понимает, что может сейчас произойти. Мозг дает команду телу, заставляя остановиться, мучительно отстранить Грейнджер. Он хочет её с такой силой, что готов сделать это прямо здесь, посреди коридора школы.

Гермиона чувствует его движение назад и не хочет, чтобы это было правдой. Ей сейчас до безумия необходимы его руки и губы, его тепло, его поцелуи. Малфой не может лишить этого сиюминутного ощущения счастья. Ведь только в его объятиях она уверена в своих поступках. Только рядом с ним ей не приходится снова и снова прокручивать в голове разговор с Гарри и Роном, когда она утром объясняла, что не поедет в Нору. Только с Малфоем она верит в то, что её глупое желание – быть наконец счастливой, не испытывать чувство вины и страха – может сбыться!

И сейчас здесь Малфой так близко, очень близко, стоит только протянуть руку…

– Стой, – бормочет он, – не здесь! Иди за мной!

Серпантины лестниц, запертые кабинеты, полусонные картины на стенах – только они станут свидетелями того, как двое студентов снова пробираются в Северную башню, на чердак над старым кабинетом Прорицаний.

Малфой швыряет на пол сумку, запечатывая люк скорее машинально. В комнате холодно, но времени на то, чтобы согреть воздух у них нет. Огонь в камине разгорается от ментального приказа, чуть не брошенного мимо поленьев. Сейчас не важно, будет огонь или нет. От Грейнджер исходит такой жар, что впору и обжечься.

Непослушные руки комкают одежду, давая губам путь к самым скрытым и сокровенным участкам на теле. Ещё мгновение, и Драко освобождает Гермиону от рубашки и тонкого бюстгальтера. Замирает, проводя пальцами по её груди, разгоняя мурашки по всему её телу. Грейнджер поддаётся, выгибаясь вперёд, навстречу его губам. Кажется, ещё немного, и она просто не сможет дышать. Она тянется к нему, пытаясь расстегнуть пуговицы, но пальцы не слушаются. Драко помогает Гермионе, на миг оставляя, чтобы через несколько секунд прижаться вновь, ощущая каждой клеткой кожи, как бьется её сердце.

Драко точно знает, чего хочет. Но сейчас заставляет себя тормозить, останавливать напор, быть нежнее и аккуратнее, чем когда бы то ни было. В его жизни было несколько девственниц. Он не особо любил это дело: приходилось сдерживаться и кайф от процесса получался не очень яркий. Сейчас ему было крайне важно не напугать и сделать всё так, чтобы Грейнджер снова удостоверилась в правильности своего решения – решения быть с ним!

Деревянный стол трещит, но выдерживает вес тела Гермионы. Драко целует её, заглядывает в затуманенные желанием глаза. Он касается её колен, поднимаясь по бёдрам выше: заводит и дразнит. Руки, беспрепятственно проникающие под форменную юбку, туда, где она больше всего сейчас ждёт этого. Короткий вдох позволяет ему понять, что он на правильном пути. Гермиона тянется снова к его губам, оставляя между их телами только пару миллиметров воздуха. Долгожданное и такое сладкое чувство растекается по всему её телу, заставляя выгибаться вновь навстречу Малфою. И сейчас она впервые в жизни действительно получает, а не отдаёт тепло и наслаждение, будто забирая у него последнее. Волна удовольствия проходит от пальчиков на ногах до, кажется, самого сердца. Она душит стон, прижимаясь губами к губам Малфоя, не понимая уже, что делает. В голове не остаётся места для глупых мыслей и любых чувств, кроме одного – удовольствия…

Еще несколько мгновений Драко даёт ей, чтобы немного прийти в себя. Сил сдерживаться больше нет. Только что в его руках свой первый оргазм испытала девушка, доверившая ему себя, превратившая весь его привычный мир из серого, беспросветного существования в странное подобие счастливой жизни. Девушка, которую он хотел убить ещё несколько месяцев назад и, видимо, хочет этого снова. Потому что нельзя делать с ним то, что делает она. Нельзя забирать из лёгких весь воздух, оставляя лишь на короткий вдох перед очередным поцелуем. Нельзя так безоговорочно поддаваться на все его движения. Нельзя, потому что это невозможно, потому что так не бывает!

Он поднимает её, укладывая на ковёр у камина. Несколько раз пробегает пальцами по коже, заставляя сердце вновь разгонять по венам кровь.

– Боишься? – как-то невпопад спрашивает он

– Нет! – Гермиона трясёт головой, обхватив его руками за шею. – Первый раз в жизни я действительно не боюсь!

Она прячет глаза, как-то очень стыдливо прикрывая лицо. Ну уж нет! Это не будет очередным сексом. Это вовсе не то, чего хочет Драко Малфой в момент собственного триумфа. Он не даст Грейнджер сейчас расслабиться, как все его любовницы, и покорно принимать его ласки. Только не с ней!

Губы встречаются снова в поцелуе, руки разгоняют огонь под подушечками пальцев. Сейчас или никогда.

– Открой глаза! – Драко сдерживается из последних сил, стараясь сохранять сознание в состоянии вменяемости. Она странно трясёт головой. Что это? Снова чёртов страх? – Грейнджер! – голос твёрдый, и голос, это, кажется, последнее, что он может сейчас контролировать. – Посмотри на меня!

Она распахивает глаза, и он видит в них тот самый огонь, который жаждал видеть каждый раз. Огонь, заставляющий его зачерствевшее сердце жить.

– Смотри на меня, Гермиона, – шепчет он.

И её имя, прозвучавшее впервые из его уст, пробегая по всему телу, замирая где-то на задворках возбуждённого разума, заставляет сделать то, чего так не хватает снова и снова. Их губы встречаются в надрывом поцелуе, почти срывая стон. Остатки одежды летят прочь и уже плевать, что мгновение назад в комнате было холодно. Мир погасает под ресницами, но руки знают, что надо делать. Вновь и вновь отпускать себя. Вновь и вновь рушить стереотипы, зная, что они несущие. Забывать об эфемерных «должен» и «нельзя». Важно только то, что в этой комнате. Стены умеют хранить секреты. Камень и огонь никогда не выдадут того, что происходит здесь и сейчас. Как он целует её. Как объятия почти душат, впиваясь пальцами в плечи, сминая кожу заставляя её гореть под прикосновениями. Как губы оставляют обжигающие отметины на шее и, спускаясь от ключицы, стремятся к груди. Как сбивается дыхание, и через мгновение Драко вжимает её в пол, перехватывая руки над головой. И, прикасаясь щетиной к её щеке, еле слышно шепчет:

– Моя…

И в ту же секунду мир вокруг становится ярче, разрываясь в голове миллионом вспышек. Гермиона подаётся вперёд всем телом, будто пытаясь вырваться, хотя точно знает, что это невозможно. И если бы она могла, то наверняка сейчас разодрала бы ему напрочь спину. Может именно зная это, он продолжает крепко держать её запястья, а может, делает это интуитивно, как и многие другие вещи.

Стены поглощают все звуки, оставляя лишь стоны. А в ушах, как пульс, звучит его голос: «Моя!».

Гермиона пропускает момент, когда Малфой догоняет её и ловит только шумный выдох, будто он вынырнул из глубокого погружения. И именно в этот момент в голове нет ни одной дурацкой мысли, все слова про «неправильно», «нехорошо», «нечестно» и миллион других пустых слов теряются в шуме одного слова, прозвучавшего из уст Драко Малфоя:

«Моя!»

====== Рождественское утро ======

Половине девчонок, учащихся в Хогвартсе за последние несколько лет, хотелось знать, каково это: «быть девушкой Драко Малфоя». Пэнси Паркинсон удалось испытать на себе отголоски этой славы, насладиться всеми прелестями, осознать, что это такое. И понять, что это настоящая пытка.

Быть девушкой Драко – это как лечь спать в кровать, полную взрывчатки. Ты вроде бы отдыхаешь, но не имеешь возможности расслабиться, в любой момент ожидая взрыв. Драко не был деспотом, не был слишком суров и не ревновал по пустякам. Он был внимателен и порой нежен. Он уделял достаточно времени своей девушке и был довольно щедрым в отношениях.

Но девушка, получившая звание «спутница Драко Малфоя» тут же становилась символом, находящимся постоянно на виду у множества глаз, жаждущих зрелища и провалов. Статус не позволял девушке Драко совершать ошибки. Девушка Драко Малфоя не имела права плохо выглядеть, быть уставшей или отставать по учёбе. Девушка Драко Малфоя должна быть безупречной. Она должна быть достаточно сдержанной, немного циничной и в меру лояльной по отношению к другим людям. Она с гордостью несёт статус «первой леди», стойко выдерживает зависть и снисходительна к тем, кому в жизни повезло меньше. Она ценит чистоту крови и полностью разделяет взгляды и политику семьи Малфоев.

Это сложно. Сложно поставить интересы своего парня превыше своих. Сложно быть идеальной и не совершать ошибок. Пэнси не выдержала даже пары месяцев. Новость о её договорном браке даже немного обрадовала, её будущий муж не так требователен к внешней стороне их отношений.

Возможно, именно поэтому за все годы у Драко не было постоянной девушки. Легкие кратковременные романы исключительно со студентками Слизерина. Периодические связи с представительницами Райвенкло. Сиюминутные встречи с девушками с Хаффлпаффа. Никогда Драко не подумал бы, что станет завязывать отношения со студенткой с Гриффиндора. Да ещё и с самой ненавистной ему заучкой и выскочкой. С подругой Гарри Поттера и любовницей Рона Уизли. С защитницей магглов и домовых эльфов. Грязнокровкой. С Гермионой Грейнджер.

За несколько месяцев она изменилась в его глазах. Или это изменился он? Но каждый раз думая об этом, Драко немного ужасался сам. Гнал от себя мысли, убеждая, что это временное помешательство, что как только он избавится от Метки, так же легко избавится и от Грейнджер в своей жизни. А дальше всё будет как прежде. Он восстановит славу своей древней фамилии, сделает всё что угодно, чтобы отец и мама были в безопасности, займётся семейными делами. И не вспомнит даже про выскочку, которую использовал.

Убеждал себя и всё равно злился, когда видел Грейнджер с другими парнями. Верил в то, что сможет вернуть всё на свои места, и в это же время думал о ней даже больше чем следовало. Презирал грязнокровок, но хотел, чтобы одна из них была с ним.

Это изматывало. Раздражало и отнимало множество сил. Драко злился, заставляя себя не думать. Заставляя заниматься действительно важным делом: надо было избавляться от Метки до конца года. Вынести незаметно древний магический фолиант из стен Хогвартса невозможно. Воспользоваться в полном объёме полученными знаниями надо до конца обучения. Заняться Меткой и не отвлекаться на глупости, у которых нет будущего!

Проснувшись рождественским утром в одной постели с Грейнджер, Драко понял, что не сможет уже просто забыть её в конце года. Просто сделать вид, что ничего не было. Просто вычеркнуть это время из памяти. Просто отпустить.

То, что произошло ночью, то, что они чувствовали и говорили друг другу, не сотрётся из памяти так просто. Можно забыть события. Можно забыть людей. Нельзя забыть эмоции, которые ты испытываешь. Вчерашняя ночь отличалась от множества других. И то, что Грейнджер осталась с ним, то, что решилась провести с ним эту ночь, то, что делала и что, он был уверен, чувствовала. Её горячий огненный взгляд, и дрожащие ресницы…

Драко не был готов к этому утру. Не готов к тому, что после секса с Грейнджер он проснётся и будет молча смотреть на неё спящую и думать, что делать дальше. А что может быть дальше? Дальше они проведут вместе каникулы, потом будут прятать от всех свои отношения, когда вновь начнутся занятия. А потом будет конец года. Драко вернётся в Малфой-мэнор и, возможно, займёт место отца в работе и фамильном бизнесе. С головой погрузится в дела семьи, будет занят восстановлением доброго имени, материального положения и места семьи Малфоев в обществе. Будет исправлять ошибки отца. И не допустит больше никогда новых ошибок. А его спутница жизни, мать его наследников, обязательно должна быть чистокровной волшебницей с идеальной родословной. Возможно тогда, появляясь на светских раутах, чета Малфоев будет вызывать куда большее уважение. Драко Малфой, спасший семью и восстановивший честь. И его безупречная супруга из чистокровной аристократической семьи…

Всё так. Только от чего так гадко думать об этом? Почему каждая секунда, когда он думает об этом, приносит разочарование и желание послать эти планы куда подальше? Почему честь семьи, здоровье отца, счастье матери кажутся сейчас преградой на пути к чему-то особенному?

Драко заскрипел зубами, стараясь держать себя в руках. Встал. Надо было привести себя в порядок, сходить в душ. Может быть, прохладная вода пробудит, даст возможность думать трезво. А это ведь именно то, что нужно было ему сейчас.

Он вышел в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь старого кабинета. Пролёты лестниц, которые они вчера преодолевали с Грейнджер, сейчас казались уже вовсе не такими пустыми. Картины поглядывали на него с осуждением, покачивали головами. Драко не стал задерживаться, вряд ли кто-то поверит никому не нужным картинам, которых бросили в старом крыле. Он спустился в подземелья Слизерина, зашёл в свою спальню, взял свежую одежду. Никто не приставал с расспросами, никто не лез в душу – никого не было, казалось, во всем Хогвартсе.

Прохладные струи воды ударили по коже, заставляя поёжиться. Но мысли о том, что делать дальше, так и не появились. Голова была на удивление пустой. Как будто кто-то стёр Драко все мысли. Душ не помог думать трезво. Не помог думать совсем. Каждый раз при попытке проиграть в голове сценарий «как жить дальше», мозг подкидывал картинки прошлой ночи. Его разум будто не хотел вообще жить дальше. Хотелось только жить здесь и сейчас. И чтобы всё было как накануне в старой башне.

Драко выключил воду, вытерся и оделся. Расчесал волосы, подсушил заклинанием. Протёр зеркало и внимательно осмотрел себя. Волосы отросли больше, чем обычно. Сейчас он даже мог бы собрать их в хвост. Из зеркала на него смотрел молодой Люциус Малфой, так сильно он был похож на отца. И эти отросшие волосы особенно подчеркивали сейчас аристократические скулы и фамильный профиль. Драко выругался, меньше всего на свете он хотел сейчас быть похожим на него – на своего отца, на человека, которого считал идеалом и объектом для подражания и копирования всю свою жизнь. Люциус был настолько предан своим предрассудкам, настолько слепо верил в свою уникальность, что поплатился за это. И цена была слишком высокой. Хотел ли Драко повторить путь отца сейчас?

Нет!

И чем больше он понимал, что попался в ловушку, в которую попал отец много лет назад, тем больше хотел бросить это всё к чертям и свалить из страны. Куда-нибудь подальше. Австралия? Япония? Да мало ли в мире стран, где не знают о Малфоях…

Драко повернул голову, останавливая взгляд, на колдографии со столика у кровати. Люциус, Нарцисса и их маленький наследник улыбались и махали ему. Мама на снимке была молодой и счастливой. Без тёмных кругов вокруг глаз. Ловушка отца захлопнулась, с шумом пронзая голову Драко. Он никуда не свалит. Никакие Австралия или Япония не ждут его, по крайней мере, пока жива мама. Люциус был предан своему эго и амбициям. Драко оказался слишком преданным семье. Зная это, Люциус прятал Метку Драко под магическую повязку. Зная это, отправлял сына на суды давать показания. Зная это, смело отпустил его в Хогвартс. Люциус знал, что Драко сделает всё, чтобы спасти Нарциссу. Знал, что сын вылезет из кожи вон, лишь бы заслужить одобрение отца. Знал и именно поэтому загонял его туда. Своим поведением, своим внешним видом, своим молчанием. Идеальный и любимый сын остался его последней и единственной надеждой на прежнюю жизнь. И Люциус готов был делать это, идти на любые уловки, лишь бы у Драко получилось. И Драко слепо следовал идеалам отца, до вчерашней ночи.

Вчера в исключительном плане Люциуса произошёл сбой. Сбой, размером во всю Великобританию. В помыслах Малфоя старшего никак не могла появиться привязанность Драко к неравной. Неравной по крови, по статусу, по жизни. Драко должен был добиться результата гораздо раньше, не отвлекаясь на глупости, типа секса с Грейнджер.

Не должен был отвлекаться, но отвлёкся.

Возможно, эта задержка будет фатальной. Может принести массу неудобств и проблем. Но думать об этом было уже слишком поздно. События вчерашнего вечера внесли коррективы в отшлифованный план Люциуса. Но изменить было уже ничего нельзя. Оставалось только сочинить, что делать дальше. Как выпутываться из сложившейся ситуации. Просто оставить как есть не выйдет. И вариант «забыть в конце года» отпадал сам собой. Эмоции забыть нельзя.

Драко оделся, запахнул мантию и пошёл назад в башню. Надо было поговорить с Грейнджер.

====== Потом ======

Гермиона сидела на подоконнике, закутавшись в плед, и что-то высматривала в падающем за окном снеге. Скрип люка привлёк внимание, она глянула на Драко и снова отвернулась.

– Доброе утро!

– Я думала, ты ушёл, – пробормотала она

– Ушёл. И вернулся назад, – он улыбнулся. – Ты думала, я ушёл совсем?

– Была такая мысль, – кивнула она, – я даже обрадовалась этому. Тогда не пришлось бы сейчас краснеть…

– Чего краснеть? – он присел на край стола. Разговор шёл явно не по тому пути, на который он рассчитывал.

– Я не знаю, что говорят утром после… ну…

Драко хохотнул, но сдержал порыв рассмеяться вслух. Это было настолько нелепо, что не могло быть серьёзным разговором наутро, после бурной совместной ночи. Он предполагал, что сейчас они будут выяснять отношения, решать, как жить дальше, раздавать пустые обещания. Вместо этого Грейнджер смущалась от того, что не знала, о чём говорят после секса.

– Да, ничего не говорят, – заявил Драко, пряча лукавую улыбку. – Иногда говорят, что эта ночь была лучшим, что было в жизни… иногда молча уходят… иногда…

Гермиона смотрела на него не мигая и, казалось, чего-то ждала.

– А что ты обычно говоришь утром?

– Я? – Драко поднял бровь, пытаясь выглядеть как можно спокойнее. – Я ничего не говорю. Я не жду утра обычно. Я предпочитаю спать в своей постели один.

Он подошёл, приобнял её за плечи. И в этот миг пропало любое желание думать о его бывших девушках. Да какая ей, в сущности, разница, что он говорил им всем на утро?

– Нам надо поговорить, Грейнджер…

– Ты даже на каникулах в рубашке ходишь?

– Что? – Драко посмотрел на неё с непониманием. – При чём тут это?

– Ну, не знаю… почему бы не попробовать надеть свитер…

– Грейнджер, при чём тут моя рубашка?

– Ты ведь переоделся. И снова так официально. Тебе удобно?

– Вполне…

– А как дела с книгой?

– Грейнджер! – Драко немного встряхнул её за плечи, будто пытаясь привести в чувства.

– М? – она подняла на него взгляд и покачала головой.

– Нам надо кое-что обсудить!

– Не надо… – проговорила Гермиона, глядя на Драко самым ненавистным ему взглядом, – взглядом, полным чёртового страха и боли. – Я не хочу ничего обсуждать! Пусть всё будет, как есть. Само. Мы ведь потом всё решим, да? Потом. Когда прилетит сова с рукописью, когда пройдут каникулы, когда год окончится… когда-нибудь… только не сейчас!

Первый раз в жизни Гермиона боялась спугнуть момент, закрыть глаза и проснуться в мире, где нет Малфоя. И она не хотела ничего обсуждать, находить ответы и решения. Всё само собой решится. Просто, как насморк в ноябре, пройдёт. За пару недель. А если начать сейчас обсуждать, решать, обещать, то у них не будет даже этих нескольких месяцев до конца года. Потому что в разговоре они непременно придут к тому, что это надо заканчивать как можно раньше, пока ещё не стало слишком поздно. Заканчивать, что только началось. Обменять своё сиюминутное счастье на разговор о том, чему не суждено стать настоящим.

– Не надо, пожалуйста!

Драко крепче обнял Гермиону. Он тоже не хотел говорить об их отношениях и будущем. И был благодарен ей за то, что и она не хотела этого.