Текст книги "Заклинание, убивающее миры (СИ)"

Автор книги: Terry Tonks

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

====== Пролог ======

– Ты выиграл! – она сделала шаг назад, закрывая спиной раскуроченный письменный стол, остатки шкафа и полусгоревшие занавески. Развела руки, показывая, что более не желает продолжать.

Он резко поднял руку, направляя палочку куда-то в область её груди. Тяжело дыша и переводя взгляд с палочки на ее разведённые руки, тоже шагнул назад.

– Мать твою, Грейнджер! – рявкнул он. – Защищайся! Я не желаю так легко побеждать тебя! Ну!

Она втянула воздух в лёгкие и с шумом выдохнула, не меняя позы.

– Ты выиграл, Малфой, хватит!

Они стояли среди полуразвалившихся стен и догорающих безделушек. Комната на время их сражения приняла форму какого-то маггловского жилища, напоминающего сейчас руины. Витающая в воздухе пыль, запах гари едко резали нос и заставляли слезиться глаза. Посреди этой картины, в разрушенных декорациях, созданных старым замком, друг напротив друга стояли два бесконечно уставших человека. Он и Она. Эти люди заведомо знали, что дуэль состоится и что пройдет она не очень гладко. Каждый наперёд прикидывал ходы другого, и никто из них даже не надеялся, что это завершится милым разговором за чашкой чая. Их предположения оправдались. Встреча окончилась пылким сражением, и хвала Мерлину, никто не пострадал.

Драко раздражённо одёрнул палочку и попытался успокоиться, хотя выходило плохо. Грейнджер сдалась. Что это? Хитрость? Вряд ли. Гриффиндор не умеет хитрить. Тем более – она. За все годы обучения в Хогвартсе Драко имел достаточно времени, чтобы изучить поведение Грейнджер. Изучить и возненавидеть. Каждый её заносчивый взгляд, каждое «не обращайте на него внимание», каждый рубин, упавший в мерзкие часы в холле. Малфой всегда знал: победоносный балл заработала Гермиона Грейнджер. День за днём его ненависть росла. И если бы ему сказали год назад, что будет шанс вступить с Грейнджер в дуэль и она сдастся, он был бы безгранично счастлив от одной мысли, что сможет унизить ее и поставить на место.

Но сейчас Драко смотрел будто на другого человека – насколько сильно она изменилась. Война сделала своё дело. Восторженная девчонка, которая верила в справедливость и боролась за права домовых эльфов, вернулась в Хогвартс на седьмой курс после летних каникул совсем другой. Она улыбалась, ходила на занятия, зарабатывала баллы Гриффиндору… но смотрела на всех как-то иначе. И хоть Гермиона пыталась вести себя так, будто всё по-прежнему, Драко видел пустоту в её глазах.

И это бесило!

А сейчас она сдавалась, расставив руки и опустив палочку – чем не повод для радости? Но радость победы в душе Драко так и не появилась. Пустота в карих глазах мерзкой магглорожденной девчонки напоминала пропасть. Ни грамма презрения, ни грамма злости, ни грамма даже чёртового сострадания. Пускай она снова ненавидит его, пускай осуждает, пускай смотрит своим грёбанным надменным взглядом! Всё лучше, чем эта пустота, появившаяся после победы её дружка над Лордом. Пусть будет как раньше. Драко ведь не просто так пытался провоцировать, доставать, унижать Грейнджер все восемь лет их знакомства. Он каждый раз видел огонь в её глазах, искры ненависти, готовые разгореться в настоящий пожар. Она советовала своим друзьям не обращать на него внимание, но могла снести с ног, уничтожить, превратить его в пепел одним только взглядом.

А сейчас она стала будто серой тенью своих друзей.

И эта дуэль была, возможно, последней надеждой Драко увидеть ярость и ненависть в каштановых глазах Гермионы. Он ещё не понимал, но почему-то именно это было так ему необходимо. Будто в мире не осталось больше магов, ненавидящих его. Плевать! Плевать на неприязнь и недоверие мира – он справлялся с этим много лет. А отсутствие хоть каких-то эмоций в глазах Грейнджер бесило сейчас сильнее, чем все ненавистные взгляды! Он должен растоптать, унизить, уничтожить её сейчас!

Однако она стояла напротив и сдавалась, раскрыв руки и опустив палочку. А в глазах… не было ничего.

Драко выругался и отступил. Ноги подкашивались, пальцы сжимались в кулаки, но сделать он ничего не мог. Она сдалась. Дуэль окончена.

– Ты ли это, Грейнджер? – как можно более спокойно проговорил он, пытаясь скрыть на отголосках самообладания пылающий гнев. – Ты сдалась?! Ты проиграла! А где же твоя пресловутая гриффиндорская смелость? Ты – героиня грёбанной войны! Оплот и Надежда магического мира!

Гермиона смотрела. Прямо. Гордо. Смело, вздёрнув подбородок.

– Чего ты добиваешься?

Её голос, затруднённый частым дыханием, слегка хриплый – не удивительно: они посылали друг в друга проклятия, в какой-то момент перестав контролировать ситуацию и перейдя на крик. Это уже не было похоже на обычную дуэль в рамках клуба, как их учил профессор Локонс на втором курсе, и профессор Томпсон теперь. В какой-то момент обоим дуэлянтам казалось, что это все всерьёз. И только остатки разума шептали, что убить друг друга они не смогут и что стены Хогвартса защитят от Непростительных заклятий, ведь теперь они здесь под запретом.

====== Метка ======

Слишком много крови пролилось за последние годы в стенах школы. Минерва Макгонагалл сделала все, чтобы вернуться в Хогвартс детям было не страшно. Начиная с того, что они все – учащиеся, преподаватели, волонтеры – восстанавливали Хогвартс по кирпичику, собирая воедино стены и башни, разрушенные во время битвы.

Многие магические семьи помогали денежно. Семья Малфоев была в их числе. За эти полгода все кардинально изменилось в мироустройстве, и чета с единственным наследником оказалась в крайне щекотливом положении.

Нарциссу признали невиновной, памятуя ее заслуги и помощь Гарри в Ту Ночь. После суда она вернулась в Малфой-мэнор и старалась вести привычную жизнь. Но присутствие Лорда в стенах фамильного дома наложило свои отпечатки: многие комнаты и залы стояли запертыми, в подземелья ход был вовсе забит магически. Мама обещала Драко, что через несколько лет домовики очистят все комнаты катакомб под мэнором, и тогда они снова смогут туда спускаться. А пока дом напоминал скорее склеп. Склеп, который Нарцисса пыталась очистить от скверны, от запаха крови и страха, от черной магии. И вновь превратить дом, в тот самый дом, в котором они когда-то были счастливы…

Люциус пытался откупиться, доказать, оправдаться… все силы и деньги семьи уходили на восстановление чести главы фамилии. Многочисленные суды, проверки, допросы превратили некогда сильного и статного мужчину в тень. После Азкабана он так и не смог прийти в себя. Он все время твердил о чести и о том, что Драко должен восстановить светлое имя семьи. Сам Драко прекрасно понимал, что говорит отец не о чести семьи, а скорее о своей собственной безопасности. Больше всего сейчас Люциус боялся снова попасть в липкие лапы дементоров. И дабы избежать этой участи, готов был пойти на любые хитрости. Для начала пытаясь показать себя добропорядочным гражданином и не упуская возможности добиться склонности Везингамота, действовал руками своего идеального сына. В первые недели после окончания войны Люциус притащил домой странного на вид мага, который по мере проводимых обрядов и заклятий свёл чёрную метку с предплечья Драко. Хотя не так, не свёл. Скорее очень тщательно замаскировал: покрыл новыми слоями магических щитов, иллюзий, обманных чар. Отец все время твердил, что только это спасёт младшего Малфоя от Азкабана. Потом были суды и следствия, допросы, проверки. Вечное враньё, недоверие, сомнения. Драко наловчился закрывать сознание, применять легилименцию, прятать от всего мира правду и каждый раз уверенно врать: «Я не принимал метку!». Возможно, именно это сыграло финальным аккордом при вынесении приговора Люциусу. Ведь то, что он якобы предотвратил появление клейма на руке сына, смягчило его вину и укрыло Малфоя старшего от тюрьмы – Люциуса отпустили. Он вернулся в мэнор, где закрылся в своем кабинете, выходя лишь изредка.

Страх поселился в их доме много лет назад, когда порог переступил Лорд. Лорд умер, а страх – нет. Он распространился по углам, увил гобелены и старинные гардины, покрывая их пылью, зашторил окна и запер двери. Жить в мэноре с каждым днём становилось всё невыносимее.

Когда прилетела сова с письмом о том, что все подозрения с отца были сняты, Драко сам отнёс послание в западное крыло замка. Ему хотелось сообщить радостную новость, возможно, увидеть улыбку отца, чего так давно не происходило! Люциус, похоже, даже не обрадовался. Он начал повторять, что его свобода основана только на единственно верной лжи – лжи о том, чего якобы не было. И о том, что жгло предплечье Драко каждую ночь, казалось, до костей. Лжи о том, что нельзя скрывать – такова магия Темного Лорда, чтобы никто из приспешников не мог укрыться. Лжи о том, что губило Драко и спасало Люциуса. Лжи о метке.

С каждым днём боль становилась сильнее. Драко по началу даже не замечал её, но уже через месяц начал снимать магическую повязку на ночь, чтобы хоть немного поспать без ощущения жжения, а проснувшись, снова прятать, обрекая себя на новый день, полный боли. Пить обезболивающие зелья и снадобья и снова врать.

Примерно в это же время Драко попытался вывести метку механически, когда понял, что в старинных книгах библиотеки не находит ответа о том, как прекратить бесконечную боль. Он разочаровался в старике, который искусно спрятал жуткий череп под магической повязкой, но не смог убрать с кожи. Когда смотреть в глаза отцу, повторявшему день за днём: «Ты не принимал метку», стало невыносимо, Драко попробовал свести ненавистное клеймо с руки самым маггловским и постыдным способом. Он хотел вырезать его, вырвать, снять с кожей. Царапал и рвал руку, превращая в кровавое месиво, рыча и рыдая от боли и бессилия. Метка осталась на месте. Только теперь к привычной боли добавилась рана, не желающая заживать под толстым слоем магической повязки.

И все же каждое утро Драко осознанно скрывал метку, дабы не потерять последнее, что осталось у него в жизни – семью. «Соратники», «друзья», «приспешники» – все те люди, которые окружали Малфоев во времена былой славы, испарились, будто и не было их никогда. Все сидели по норам, пытались замолить грехи и вернуть себе хоть малую толику прежнего статуса. Сейчас каждый был сам за себя. А Малфой младший в девятнадцать лет стал не только блистательным наследником древнейшего волшебного рода, но и единственной надеждой семьи на спасение.

Когда пришло приглашение из Хогвартса на обучение на последнем курсе, Драко даже обрадовался. В старой школе – он точно знал – должна быть книга, хранящая в себе ответ на самый важный сейчас для него вопрос. Метку можно свести с руки.

Драко слышал об этом мельком ещё во время войны от трусливых приспешников Лорда. Сделать это практически невозможно, но были маги, способные на подобные действия. «Пять великих магических тайн» – книга под грифом строгой секретности. По слухам, во время войны Дамблдор забрал её из министерского Отдела тайн. Альбус искал пути уничтожения крестражей, а где, как не в книге о борьбе с темной магией, могло быть скрыто решение. После «победы добра» рукопись так и не вернулась в Министерство, ведь Дамблдор был уже мертв. А где фанатичный директор прятал всё самое ценное? Там же, где укрывал от Лорда своего любимого Поттера все шесть лет. В школе, конечно!

Получалось, что Драко надо всего лишь попасть в Хогвартс, раздобыть старинный фолиант и привести в действие заклинание. Тогда все проблемы семьи будут решены. Никаких больше проверок. Метка исчезнет, а это означает, что отец будет в безопасности, и безопасность эта станет базироваться не только на искусной лжи. Мама перестанет плакать, и все будет как раньше. Они вернут статус и вновь окажутся примером для подражания и зависти: идеальная семья Малфоев.

А еще, рука перестанет болеть, принося своему хозяину всё больше и больше дискомфорта. Боль уйдет, а с ней уйдет страх за свою семью.

Школьная сова, которая принесла письмо из Хогвартса, стала для Драко настоящим подарком судьбы. Он легально попадёт в школу как студент дополнительного курса. Это означало, что ещё целый год он может побыть кем-то другим, кроме как спасителем рода и шансом отца не попасть в Азкабан. Целый год жить вдалеке от мэнора с его удушливым закрытыми комнатами. От мамы, старающейся делать вид, что всё хорошо; от отца с его паникой и дрожащими пальцами. Вдалеке от ответственности, которая по стечению обстоятельств легла на плечи Драко. В его жизни снова появился проблеск надежды. Надежды на то, что в стенах старой школы он сможет не только найти спасительную книгу, а еще немного отдохнуть от всего того кромешного кошмара, в который поневоле превратилась его жизнь. Хотя бы на год, он вновь станет тем, кого уважают и побаиваются. Получит кайф от того, как смотрят и реагируют на него сокурсники. Почувствует власть над ними, как раньше.

В Хогвартсе Драко всё ещё был не просто сыном неудачника, он оставался главой факультета и авторитетом для определённого круга людей. Привычный устой, привычный мир, который вертелся вокруг стереотипов, ставших для Малфоя основополагающими. Слизерин по-прежнему – факультет определенной элиты, хоть и потерявший былой блеск. Как же Драко хотел, чтобы всё это вернулось. Чтобы на него смотрели с уважением и благоговейным ужасом. Вернуть свой авторитет, укрепить в мыслях однокурсников и действовать.

Хотел утереть нос Поттеру на стадионе квиддича. Посмеяться над Уизли, выставив его как всегда полным идиотом. Довести Грейнджер до бешенства и искр в глазах. Порадоваться, упиваясь тем, как она злится, превращаясь в фурию.

…Он ведь так любил, когда она злилась…

Именно поэтому доставал Уизли. Поэтому провоцировал всех идиотских гриффиндорских сокурсников. Грейнджер вступала в бой за своих друзей, защищала их с такой силой, что вокруг неё начинал перегреваться воздух. В моменты гнева она была «настоящей». И именно в эти короткие мгновения Драко ликовал, будто подпитываясь её бушующей энергией. Как самый обычный вампир, с той только разницей, что грязная кровь Грейнджер оставалась при ней, и Драко не приходилось марать об нее руки. Зато после каждой из таких воинствующих встреч он чувствовал, что тоже по-настоящему жив. И утешал себя тем, что просто использует Грейнджер, как магический предмет, если будет угодно. Он снова напьётся ею, и станет легче жить и дышать в этом враждебном мире. Ему сейчас до безумия необходимы были её пылающие гневом глаза.

Весь этот план рухнул, как карточный домик, в тот миг, когда Драко увидел Грейнджер в вагоне Хогвартс Экспресса по пути в школу. Конечно же она пошла учиться на дополнительный курс: она ведь пропустила семестр, шляясь по лесам. Грейнджер, Поттер и Уизли с его рыжей сестрицей сели в поезд. Драко ждал этого момента: вот они в окружении своих дружков и поклонников, пробираются по вагону. Занимают свободное купе, слышен хохот и улюлюканье. Грейнджер выходит в коридор, и Драко проскальзывает к выходу, преграждая ей путь.

Сейчас он получит то, о чем мечтал последние полгода – её гнев.

Драко отпускает колкость, Гермиона замечает его, поднимает голову. Он ловит жадно её взгляд и тут же отскакивает назад в тамбур, будто его ударили Бомбарди Максима… а в глазах Грейнджер – только холод и пустота.

Драко решил, что ему показалось. И ещё не один раз пытался добиться от Грейнджер того самого взгляда, полного огня. И каждый раз упирался в закрытую дверь – разочарование приходило вместе со взмахом ресниц ненавистной гриффиндорской выскочки.

Он легко мог добиться злости и гнева всех её друзей. Всех гриффиндорских студентов вместе взятых. Да даже их прошлого декана, ныне гордо носящую титул директора. Но в Грейнджер ни разу не вспыхнул даже отблеск того огня, который он жаждал увидеть. И это злило Драко сильнее, чем его тщетные попытки раздобыть проклятую книгу.

====== Дуэльный клуб ======

Примерно через месяц после начала учёбы в расписании их курса появился дуэльный клуб, как факультатив Защиты от Тёмных Искусств. В объявлении обещали практические занятия в свободное от лекций время и возможность отточить свои боевые силы. В списках студентов, записавшихся на обучение, разумеется, был весь Гриффиндор. Увидев фамилию Грейнджер, Малфой не раздумывая тоже вписал себя. Что в этот момент больше двигало им: желание отомстить, стремление снова стать сильнейшим на курсе, как в былые времена, или надежда на то, что во время боя Грейнджер проявит снова свою сущность?

Первое занятие прошло в спортивном классе под присмотром преподавателей, в полной защите и с тонной теории. Казалось, им гораздо больше рассказывали о том, как не пострадать во время сражения. Заклинаний атаки почти не было.

Со всего Слизеринского факультета на занятия ходил Драко, Блейз Забини, Пэнси Паркинсон, Дафна Гринграсс и Теодор Нотт.

По понятным всем причинам Грегори Гойл отказался от дополнительного года обучения в Хогвартсе. Что не могло не радовать Драко: после смерти Крэбба Гойл стал вести себя чересчур негативно по отношению ко всем вокруг. Поттера и его друзей он ненавидел с такой лютой силой, что становилось не по себе. Он винил в смерти единственного настоящего друга именно Золотое Трио, в частности самого Поттера, ведь именно за ним они подались тогда в Выручай-комнату. Драко никогда особо не обсуждал с Грегом события, произошедшие во время Битвы за Хогвартс, но при любой возможности Гойл упоминал о том, что на месте погибшего Винса должен был оказаться Поттер.

Самому Драко эта тема была настолько невыносима, что спустя несколько недель после окончания войны он постарался обрубить все возможные связи с бывшим школьным другом. Ведь особенно сложно было вновь и вновь слушать гневные речи Гойла и понимать, что в смерти Винсента Крэбба есть и его вина.

Драко пытался удержать Винса на метле, улетая от Адского Пламени. Жирный ублюдок был слишком тяжелым, метлу тянуло вниз, и Драко понимал, что втроем они не выберутся. За секунды, в которые они пытались взлететь, Драко успел даже пожелать, чтобы Крэбб сорвался, упал в бушующее пламя и дал шанс спастись самому Малфою. Он не успел пожалеть об этой мысли, когда Крэбб действительно сорвался с метлы. Драко попытался ухватить падающего однокурсника и даже уцепил его за руку… ладонь Винса была потной, липкой от крови, и скользила. Взгляд, который запомнил Драко в последний миг жизни Крэбба, его предсмертный душераздирающий вопль, падающее в пламя тело еще живого товарища – эти картины появлялись во сне Драко до сих пор и вряд ли уйдут из его головы в ближайшее время.

Ночные кошмары, связанные с войной и всем тем, что видел и делал Малфой не давали спать. Поэтому общение с Гойлом он свел к минимуму, не желая вспоминать эти жуткие картины ещё и днём.

Пэнси, Теодор, Дафна и Блейз – они стали компанией Малфою на этот учебный год и были не самыми худшими из вариантов. Пускай ни один из них не был другом для другого. Но именно это сейчас объединяло пятерых людей, семьи которых превратились из элиты магического мира в изгоев, яростно сопротивляющихся всему миру, стараясь восстановить своё место в обществе.

Они сидели на трибуне в самом верху: отсюда всегда было лучше видно.

– Какая мерзость, – процедила сквозь зубы Пэнси, с презрением осматривая собравшихся однокурсников. – Неужели именно «эти», – последнее слово она особенно выделила, – будут окружать меня оставшийся год.

– Всю твою оставшуюся жизнь! – хмыкнул Нотт, поджимая нижнюю губу. – Это ведь герои! Или те, кто оказался в нужном месте в нужное время. Отец говорит…

– Всем плевать на то, что говорит твой отец! – прервал его Малфой, не желая слушать вечные рассказы Теодора о его идеальном папаше.

Семья Нотта оказалась сейчас в гораздо более выигрышной ситуации, нежели семья Малфоев. Тео и его родителям ничего не угрожало, и желание сокурсника каждый раз подчеркнуть мудрость и дальновидность своего отца раздражало Драко. Он всё ещё помнил, как во время войны отец Теодора влачился за Люциусом, стараясь стать хоть на толику ближе к Лорду. Лебезил и подлизывался. Это было отвратительно и мерзко. А после войны, когда пришлось давать показания и обелять свои поступки, оказалось, что семейство Ноттов, не заслужившие расположение Лорда, осталось в стороне. Их оправдали раньше всех. Раньше всех отпустили из-под стражи. Тот факт, что Волдеморт не принял никчемного папашу Теодора в свои ряды, сыграл ему на руку. И то, что еще совсем недавно было его жалкой мечтой, сейчас превратилось в привилегию. Нотт старший очень любил всё время повторять, что он, в отличие от других своих чистокровных друзей, оказался дальновидным, но, по сути, всё сводилось к тому, что Лорд просто не желал иметь в своих рядах столь ненадёжных соратников.

Поэтому рассказы Теодора о мудрости отца были столь неприятны Драко. Малфой терпел их слишком долго. Слишком долго сохранял спокойствие при разговорах с Ноттом. А сейчас не сдержался – глупо, низко, недостойно – и тут же сам себя отругал за прилюдную вспыльчивость. Проявлять эмоции – удел грязнокровок. Представитель древней фамилии не имеет право на открытый гнев и конфликты со своими сторонниками.

Драко осознавал это. Но остановиться уже не мог: он слишком долго терпел.

– Закрой рот, – зашипел Нотт в ответ на фразу Малфоя, придвигаясь ближе.

– А иначе что произойдет? Папочку позовёшь? – Драко сверкнул на Тео глазами, подчёркивая своё пренебрежение к его отцу, не замечая при этом, что перешёл на повышенные тона.

– Мистер Малфой! – громко окликнул его профессор ЗОТИ. – Вы желаете поделиться с нами вашими достижениями в области дуэли? Не об этом ли вы так упоительно беседуете с мистером Ноттом? Может вы желаете показать нам свои успехи?

– С удовольствием! – Малфой резко встал, продолжая сверлить Теодора взглядом, и начал спускаться на арену.

Зал притих. Все студенты, кто с опаской, кто с интересом, поглядывали на Драко. Это был, наверное, первый раз, когда он проявил себя, позволив выйти из тени. Он предпочитал теперь быть поодаль шумихи. Наблюдал, ожидая подходящего момента, хотя и частенько жалел об утраченных возможностях.

– Итак, – начал профессор, – мы сейчас говорили о ритуале вызова на дуэль. Мистер Малфой, помните ли вы его?

– Более чем, – проговорил Малфой, занимая позицию нападающего в правой части тренировочного зала, всё ещё сердясь на себя за несдержанность.

– Отлично. Для начала назовите имя вашего оппонента.

Студенты продолжали молчать. Предположений о том, кого именно Малфой вызовет на дуэль, было слишком много. Хотя вследствие произошедшего он вполне мог бы вызвать Нотта, дуэль стала бы лучшим способом решения их сиюминутного конфликта. Но это было бы слишком просто и предсказуемо. Элита не решает свои споры кулаками. Он отомстит Нотту потом.

Кто ещё? Гарри Поттер, может быть? Старый школьный соперник… Все знали об их натянутых и максимально нейтральных отношениях. Да и Люциус, отправляя Драко в Хогвартс, миллион раз повторил, как важно для Малфоев расположение Гарри Поттера, свидетельствующего в их защиту на суде. «Ты должен подружиться с Поттером! Ты должен заручиться его поддержкой. Тогда нам ничего не страшно!» – губы отца почти не шевелились, глаза бегали. Казалось, он говорит, вовсе не разжимая челюсти. Драко знал это. Выучил как простейшее заклинание. Расположения Поттера он не добивался, хватит и того, что спас его в мэноре от Беллатрисы. Но задирать, ссориться или вызывать на дуэль больше не планировал.

Да и сейчас это было не столь важно.

За минуты, пока Драко спускался в центр зала, пока весь курс соображал и делал мысленные ставки на оппонента Малфоя, он успел увидеть ЕЁ глаза…

– Грейнджер! – уверенно и громко проговорил Драко, буравя её взглядом.

Однокурсники издали чуть сдавленный вздох, обращая взоры на старосту Гриффиндора. Она медленно подняла голову, будто только очнулась от своих мыслей, и пристально посмотрела на Малфоя.

– Трус! – громко прошипел Рон, ёрзая и поднимаясь со скамьи.

Она перехватила руку рыжего, и тот моментально послушался, оставшись на месте. Встала и пошла вниз, меряя ступени стуком набоек на школьных туфлях. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять… она все ближе. Вот он – шанс Драко получить то, чего ему так хотелось. Увидеть её гнев.

Подошла, встала напротив.

Подняла палочку…

====== Одиночество ======

– Грейнджер!

Резкий голос Малфоя вырвал Гермиону из размышлений и вернул в реальность. Оказывается, она половину занятия пропустила, витая в своих мыслях. Это было очень странно для неё. Несмотря ни на что, она всегда была очень внимательна на лекциях. Наверное, знания были единственным, что подогревало её интерес и поддерживало смысл оставаться в Хогвартсе.

Гермиона всерьёз задумывалась о том, чтобы не продолжать обучение, но совместными усилиями друзей всё-таки пошла на дополнительный седьмой курс. Её даже выбрали старостой факультета. Она день за днём выполняла свои обязанности, исправно ходила на лекции, делала домашние задания, помогала друзьям.

Гарри встречался с Джинни. Рон пытался ухаживать за самой Гермионой. Луна выпускала школьную газету. Невилл стал любимцем курса и теперь не знал, что делать со всем этим вниманием. Они болтали с друзьями и иногда шалили.

Они делали вид, что всё как прежде. Что в их жизни не было этих страшных лет. Что им не пришлось сражаться с самым сильным магом в истории мира: Гарри не жертвовал собой в Запретном Лесу; мистер и миссис Грейнджер по-прежнему помнят, что у них есть дочь. Словно в Норе как и раньше звучит шумный смех Фреда и Джорджа. А малыша Тедди воспитывают Тонкс и Римус.

Но каждый из друзей понимал в душе, что уже ничто и никогда не будет как прежде.

Всё в этой жизни проходит. И каждый знает: рано или поздно наступает момент, когда то, что было для тебя крайне важно, не давало тебе спать по ночам, и казалось самым главным в жизни, становится ничтожным, стирается из памяти, превращается в пыль. И наверное, самое страшное – это в какой-то момент осознать: то, ради чего ты жил последние восемь лет своей жизни, теперь ненужно и неважно не только тебе, но и всем вокруг. Ты просто однажды утром просыпаешься и понимаешь, что все твои подвиги, жертвы, стремления и цели превратились в ту самую пыль. Тебе некуда идти, тебе незачем двигаться дальше. Это может касаться личных отношений, карьеры, творчества… или как в их случае – войны.

Война окончилась. Всё было хорошо.

Но в душе Гермионы всё ещё живы образы и страхи из прошлого. И как же сильно ей хотелось всё исправить, вернуть назад, изменить. Однако каждое утро она просыпалась и понимала: надежды нет. Слишком много родных людей ушло за этот год. Слишком много людей она не смогла спасти. Слишком много…

Сейчас было бы хорошо запустить маховик времени, как раньше, и хоть на миг оказаться в далёком прошлом, там, где она была счастлива. Однако она сама свидетельствовала на суде о том, что маховики надо уничтожить.

Сейчас было бы хорошо вернуть родителям воспоминания о ней, но она собственноручно их стерла.

Сейчас было бы хорошо сделать так, чтобы в её памяти Рон не уходил от них с Гарри, оставляя в страшном и холодном лесу… И всё же она знала: он ушел. Пускай он вернулся, но ощущение безопасности не вернулось вместе с ним. И тогда в душе Гермионы поселилось странное чувство пустоты и одиночества – среди друзей, среди родных, в стенах любимого Хогвартса, – она была одна в этом огромном и враждебном мире. И если во время войны у всего её существования была глобальная цель, то теперь жизнь казалась совершенно бессмысленной и пустой.

Совсем недавно забыть об этом помогали книги и практические занятия. Только что и эта иллюзия развеялась.

Гермиона всё ещё была в кабинете факультативных практических занятий в Хогвартсе. И Малфой вызывал её на дуэль.

– Трус! – прорычал Рон и начал подниматься с места.

Гермиона легонько прикоснулась к его руке, успокаивая. Это подействовало, как и всегда. Рон остался сидеть, скрипя зубами и сопя. Меньше всего сейчас Гермионе хотелось конфликта на глазах у всего курса. К тому же повод был более чем глупый – Малфой вызывал её на дуэль в рамках Дуэльного Клуба. Ничего противодейственного он не совершил. Не хватало ещё драки на пустом месте.

Малфой всегда вёл себя как последняя скотина, начиная с первого курса и их знакомства в поезде, с его первого кинутого «грязнокровка». Гермиона не воспринимала его мерзостные высказывания всерьёз, но иногда он действительно задевал её.

Она прекрасно помнила, как на третьем курсе Драко вывел её из себя до такой степени, что Гермиона ударила его по лицу. В момент, когда осознала, что сделала, она была готова ко всему. Малфой мог начать драку с Гарри и Роном, пожаловаться декану или призвать к помощи родительский комитет. Он не сделал ничего. Тогда Гермиона решила, что он струсил. Но шло время, всё больше событий происходило вокруг Малфоя, и она понимала: трусом назвать его нельзя.

Подлецом, лжецом, сволочью – да.

Трусом – нет.

Он впустил Пожирателей смерти в Хогвартс, но не убил Дамблдора. Он соврал Тёмному Лорду в мэноре, когда Гермиона с друзьями попала там в ловушку. Спас Гарри в Выручай-комнате. За все эти действия Лорд мог бы легко убить Драко и всю его семью. Малфой не боялся идти против воли Лорда, спасая то, что было ему дорого.

Последнее время Малфой снова начал задирать её. Гермиона не могла не обратить внимание на это. Но сейчас, глядя на мир через призму случившегося за время войны, действия Малфоя выглядели не очень убедительно. Школьные склоки, неприязнь Слизерина, Хорёк, с его вечным желанием унизить – как же это всё было мелочно сейчас. Когда окончилась война. Когда столько судьбоносных событий произошло вокруг каждого из них. Им пришлось повзрослеть. Стать старше на много лет, оставшись в молодых телах.

И сейчас, спускаясь вниз на арену, Гермиона не ожидала ничего нового и сверхъестественного: это просто Малфой. Просто очередной урок.

====== Вызов ======

Гермиона остановилась, подняла палочку. Простые действия, о которых они хорошо помнили: представление, поклон, палочки вверх. Профессор ещё что-то говорил, когда Малфой сделал то, чего она никак не ожидала – он совершил резкий выпад в её сторону, запуская отталкивающее заклинание. Свет попал ей в область груди и откинул назад. Не больно, но очень неожиданно. Гермиона попятилась, с трудом удерживая равновесие.

И в этот момент в душе что-то изменилось, дало отклик её эмоциям, будто она резко проснулась после длительного сна. Или скорее, вынырнула из ледяного Чёрного Озера, в которое её затягивали липкие пальцы гриндилоу. Глоток воздуха заполнил лёгкие, а в голове на мгновение стало пусто, словно отталкивающее заклинание Малфоя стёрло все мысли. И на место отрешённости, страху, безразличию и скорби молниеносно пришла злость. Малфой действовал не по правилам. Он нападал на неё в присутствии студентов и профессора.