Текст книги "Создатель Миров ∞: Вечность (СИ)"
Автор книги: Swfan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
Глава 9
Вызов
Высшие демоны были.
И будут.
Но сейчас их, пожалуй, нет.
Александр давно заметил, что Нара, благодаря непрестанному обращению своей души в колесе перерождения, обрёл таинственную связь с Великим Белым Духом.
А потому серебристая стрела, которую он выпустил, была сосредоточением веры всего живого – той великой концептуальной энергии, которая формирует реальность и определяет саму природу бытия. Сила Великого Духа была безмерной. Его неистовая воля сияющим копьём вонзилась в сердце бури и пустило демону его чёрную кровь.
В ту же секунду вселенную объял ослепительный свет, немногие выжившие услышали отчаянный рёв, и всё притихло.
Воцарилась тишина.
Боги, которые стояли среди разрушенной реальности, среди обломков пространства и времени, почувствовали, что давление, которое они до сих пор испытывали, постепенно сходит на нет. Их глаза открылись. Ром вздохнул и потёр затылок. Мира и Ву Лин немедленно ринулись на оставшихся мятежников. Битва была стремительной и молниеносной. Механическое божество уничтожило себя и сбежало; его природа позволяла ему сохранять целостность даже потеряв большую часть своей силы, веры и божественной природы. Поэтому, понимая, что сражаться бессмысленно, он попытался унести столько веры, сколько возможно, и вновь, как и много лет назад во время первого сражения против Богини Знаний, скрылся за границей пространства и времени.
Оставался только Владыка Мира Сновидений.
Однако последний просто испарился. Как? Куда? Никто не знал. Преследовать его было проблематично даже для Нара, который в данный момент служил своеобразным аватаром, «ангелом» Великого Белого Духа, а потому битва подошла к своему завершению.
По итогу последней погибли все Божественные звери, Горный Король Ятаган, Великий Жрец Рогатого Бога, демоница Камилла и Неистовый Тиран; Механическое Божество и прародитель вампиров потеряли свои аватары и вместе с ними лишились большей части своих сил. Потери же среди людей, эльфов, драконов и прочих разумных созданий были неисчислимы; некоторые расы и вовсе оказались почти уничтожены, включая демоническую. Сама реальность была разрушена и теперь представляла собой тонкие льдинки стабильного пространства, которые, по завершению бури, барахтаются на волнах тёмного океана небытия.
Битва закончилась, вселенная лежала в руинах, и всё же исход войны оставался неясен.
Маргула понимала, что последнее, решающее сражение было в самом разгаре. Битва Создателя и Аколипта продолжалась, и сейчас её исход казался особенно туманным.
Под конец Аргон, Высший Демон Разрушения, направил все свои силы, чтобы истребить именно Маргулов.
Возможно, у него проснулся разум.
Возможно, это была простая случайность.
В любом случае у него получилось.
В данный момент во вселенной действительно почти не осталось живых Маргулов. Богиня Судьбы не чувствовала особенной грусти по этому поводу. Её занимали другие мысли. Она была не уверена, хватит ли их текущего количество для того, чтобы помочь Создателю в его противостоянии против Аколипта. Ибо хотя последний тоже лишился подпитки, до этого он более тысячи лет копил свои силы.
Сможет ли Создатель, Александр, противиться такому давлению?
Маргула не знала.
В данный момент она была совершенно бессильной что либо сделать.
Приподняв свои перламутровые глаза к небосводу, который покрывали столь многочисленные трещины, что немногие обрывки стабильного пространства напоминали листья, плывущие по осенним ручейкам, она погрузилась в томительное ожидание…
…
…
…
Вся жизнь Александра проходила в томительном ожидании. В состоянии затянувшегося пролога.
В нём не было ничего примечательного; у него было обычное детство, отрочество, юность; у него была обычная работа, обычная собака – дворняга, – обычная квартира, в которой он проводил всё своё свободное время сидя за компьютером, читая, фантазируя и представляя себе другие миры.
Бывало, его увлекала фантазия. Он сидел на работе, разглядывал облака и вдруг видел облачные королевства, где правили облачные короли и королевы, и где облачные рыцари носились на крыльях ветра и вместо копий метали молнии – и вдруг всё обрывалось, и он, рассеяно, смотрел на свой рабочий стол, кактус на подоконнике над палящей батареей, которая обжигала его левую икру, и постепенно осозновал, что всё это было лишь плодом его воображения.
И каждый раз в такие моменты его охватывало чувство горького опустошения.
Как-то зимой, когда он стоял на остановке, одна неприятная история вырвала его из мира грёз самым бесцеремонным образом. Даже вернувшись домой он всё ещё находился в некотором потрясении – потому ли, что чуть не погиб, или потому что понял, что вовсе не боялся растаться с этой пустой и бессмысленной жизнью?
В этот день он лёг раньше обычного, проснулся, выгулял собаку, пошёл на работу, вернулся, снова лёг, а затем увидел странный сон, краеугольным камнем которого была удивительная серебристая пластина…
Глава 10
Сон
Это был странный сон, ибо в то время как простые сновидения стремительно растворяются и теряют подробности, напоминая не крепкую землю, которой подобна обыкновенная память, но снег или мрак, которые исчезают с первыми лучами солнца, это наваждение напротив со временем обретало подробности в сознании Александра.
Сначала он видел только пластину. Потом стал различать ее свойства. Правила. Запреты.
Наконец Александр стал воображать, что сделал бы с таким инструментом, и вскоре эта фантазия заменила ему все остальные.
Снова и снова он размышлял про эльфов, каннибализм, земледелие, законы, великий исход, развитие цивилизации и так далее и тому подобное; его жизнь была достаточно пустой, чтобы единственная фантазия могла заполнить её почти целиком. И тем мучительнее казались серые стены на пути бурной реки воображения – работа, сон, еда, коллеги, – через которые ему приходилось перебираться, чтобы продолжить историю, что разворачивалась у него в сознании.
Александр старался сделать свою выдумку как можно более материальной. Он рисовал карты Восточного и Южного континента, придумывал названия городов и провинций, строил сложные диаграммы, с помощью которых пытался отследить динамику роста эльфийской популяции в различных княжествах, которые образовались после развала великого Царства Нарук; каждый день стопка тетрадей, в которых он составлял генеалогические деревья эльфийских, а затем и человеческих семейств становилась всё выше и выше, словно вавилонская башня, которая устремлялась к потолку его квартиры.
И всё равно этого было недостаточно.
Всё равно у него не получалось избавиться от ощущения, что всё это просто фантазия; тень мечты и не более того.
Однажды, заполняя экселевскую табличку, он, сам того не замечая, написал в одной из ячеек «Маргулы».
Александр рассеяно посмотрел на эту надпись. Стёр. Написал опять, опять стёр, и этим же вечером создал новый документ.
Долго думал над названием.
У него всегда были с этим проблемы.
Наконец он решил назвать его просто: «Создатель миров».
После этого всё своё свободное время Александр стал посвящать работе над книгой. По выходным он трудился над ней дни и ночи напролёт; иной раз так увлекаясь и погружаясь в работу, что невольно протягивал руку, хватал пустоту и лишь опосля понимал, что, если ему хочется кофе, ему нужно приготовить его самостоятельно.
Он пытался сделать кружку бесконечной – смотрел на неё и читал мантры, – но попытки эти были… без особого успеха.
И тогда он снова, с новоявленным рвением брался за работу, в деталях расписывая последствия великого потопа и зарождение Мира Островов.
В какой-то момент он стал не просто расписывать, но изучать своё творение.
Он смог определить фазы, которые занимали его больше всего в каждый конкретный промежуток времени.
Сперва он помогал эльфам в изучении сельского хозяйства, архитектуры, ремёсел и так далее и тому подобное. Прямо как в Цивилизации.
Затем, когда их раса стала представлять собой нечто стоящее, он начал с ней «играться». Создавать всевозможные истории, проводить эксперименты, вести себя как ребёнок, который набирает банку болотной воды – с небольшим количеством живности, – и начинает сыпать в неё всякое – соль, соду, уксус, – и смотреть, что станется.
Он воспроизводил в своём творение знакомые сюжеты, успешно или не очень, и редко задумывался о последствиях.
И вот, размышляя об этом, Александр вдруг почувствовал нечто неуловимое, что стало мешать ему продолжать работу.
Сперва ему сложно было определить, что это было такое. Творческий кризис? Нет. Идей у него было много, даже слишком. Здесь была другая причина – но какая?
И так совпало, что в этот самый момент он прочитал небольшой рассказ, в котором главный герой, писатель, вдруг обнаружил, что всё, что он пишет, имеет реальные последствия. Книжка была хорошая. Интересная. В конце герой выбрался из мира своего произведения, и в то же время столкнулся с одной проблемой, которой сам автор не стал уделять особого внимания, но которая потрясла Александра сильнее всего остального произведения.
В самом конце главный герой заметил, что писать ему теперь будет непросто. Ведь если все его сюжеты находили отражение в другой реальности, значит, приписывая персонажам сильные эмоции, будь то грусть, страдания и так далее, он обрекал на них настоящих, живых людей. Это было неправильно. В свою очередь писать книги о том, как все хорошо и все счастливы… просто скучно.
И тогда Александр, который прочитал этот рассказ, понял, что именно его отягощало. И нет, вовсе не вероятность, что в некой другой реальности его творение существует на самом деле.
Просто до этого момента он всегда мечтал, чтобы Серебристая пластина и вся сопутствующая ей история – кролики, эльфы, драконы; Ром, Мира, Гармония, Ву Лин, – стали реальны. Но теперь он задумался – а действительно ли он этого хочет? Может лучше, чтобы всё это и дальше оставалось обыкновенной выдумкой, над которой он работает в свободное время? Так у него будет меньше ответственности.
Чем создавать полноценный мир, а вместе с тем и тысячи страдания, не лучше ли ограничиться его отражением на облаках? Плоским, но зато безопасным.
Сложно было примириться с этой мыслью. Дни напролёт Александр разбирал эту моральную дилемму по деталям, пытаясь примирить свою душу и новоявленное открытие, прямо как в былые времена, в детстве, когда он снова и снова обдумывал изречение очередного философа о природе мироздания, которое ему страстно хотелось опровергнуть.
Однако постепенно он всё равно приближался к тому, чтобы признать, что, быть может, лучше Пластина и всё прочее действительно остаётся простой фантазией; что он не готов стать настоящим Демиургом.
И вот однажды, после очередной сессий философский терзаний он уже хотел пригубить кофейную кружку, как вдруг понял, что она была пустой. Александр лениво приподнял её, посмотрел на кофейную гущу…
И затрепетал.
Глава 11
Спор
Александр почувствовал странный, почти электрический трепет, когда заглянул в кофейную чашку. Кофе там давно уже не было – лишь вязкая, слегка сахаристая гуща, в которой, словно в зыбучих песках, покоилась мертвая муха. Она, вероятно, залетела туда, привлеченная сладким запахом, прилипла, не смогла вырваться и погибла. Александр же ничего не заметил, ибо всецело был погружен в свои размышления.
Неуловимый ветер обдул его душу при виде этой картины.
Он был уверен, что уже видел её прежде. Тогда это была не мушка, но паук, но разница была незначительной. Вопрос оставался неизменным. Кто виноват в этой смерти? Неужели сам Александр, который, сам того не подозревая, создал смертоносную ловушку?
Нет.
Ведь он просто поставил чашку.
Тоже самое можно было сказать и про его творение; Александр создавал условия. Иной раз они были несправедливы, и всё равно каждый сам выбирал, как жить и что с этим делать.
В конце концов, живые и разумные существа были порождениями своего мира. Если бы этот мир был другим, пускай даже более совершенным, они бы тоже перестали быть собой.
Нельзя сказать, что это был «железный» аргумент – ясное солнце, которое немедленно развеяло мрачную тучу сомнений, которая уже несколько дней висела у него над головой. И всё же это была зацепка, ключик, который открыл замок и позволил ему вздохнуть полной грудью, вновь наполнил творческим энтузиазмом и воскресил его мечту; он вдруг осознал, что мечтает, всем сердцем хочет, чтобы пластина была реальной.
К тому же одну иллюзия данное откровение всё же развеяло.
Александр поставил чашку и вышел из комнаты в прихожую. Последняя вдруг преобразилась и стала напомнить кабинет, с обеих сторон которого возвышались книжные полки; в конце зала располагался широкий лакированный стол, за которым восседал демон с козлиной головой.
Один его глаз был козлиным.
Другой – волчьим.
– Я предполагал, – начал Аколипт, – что ты эгоист, Александр, и всё же я надеялся, что тебе хватит человечности, чтобы понять, что ты не можешь быть истинным творцом. Посмотри на своё творение, – сказал он и ударил копытцем, после чего в окне у него за спиной проявился образ.
Это был образ чёрного вихря, который стремительно пожирал вселенную; образ мириадов людей, кроликов, эльфов, детей и взрослых, которые рассыпались прямо на глазах.
– В этом твоя вина, – сказал Аколипт. – Тебе была дарована великая власть над реальностью. Неизмеримая ответственность. Ты с ней не справился. Ты вёл себя как ребёнок, в руки которого попала забавная игрушка. Ты игрался, развлекался, и теперь миллионы умирают мучительной смертью. И несмотря на это ты всё равно хочешь вернуть себе контроль? Зачем?
Александр некоторое время смотрел на образы, которые продемонстрировал ему Аколипт. На крах вселенной, который затронул не только её настоящее, но даже прошлое. Перед ним стали проноситься знакомые картины, многие из которых оставили отпечаток на его сердце. Теперь они исчезали прямо на глазах, и виной всему был…
Ты.
Сказал Александр.
Действительно, именно Аколипт устроил данную трагедию. Последний, очевидно, предвидел, что его Жрецу придётся сделаться высшим демоном и что при этом Аргон обретёт силу концептуального разрушения. Он знал, к каким это приведёт последствиям. И тем не менее он это сделал. Зачем? Ради собственной победы. Чтобы уничтожить Маргулов и тем самым подточить веру и силы Александра. И тогда возникал закономерный вопрос: разве Аколипт имеет право его осуждать?
Александр признавал, что был не самым ответственным демиургом, и тем не менее он видел в своём творении нечто большее, нежели просто инструмент. В свою очередь Аколипт воспринимал его с сугубо утилитарной точки зрения.
– Тебе просто было жаль ломать свои игрушки, Александр. Но ты прав. Для меня вселенная имеет «сугубо утилитарное значение». Однако именно это делает из меня намного более предпочтительного повелителя Пластины, чем ты.
Я не пытаюсь с ней «играть»; к этой забаве я чувствую совершенную апатию. Если власть достанется в мои руки, я создам вселенную сызнова, но трогать её я не собираюсь. Скажи, ты предпочёл бы жить в мире, котором заправляет «возможно», иногда, по настроению добрый демиург, или тот, который его не трогает? Тебе ли не знать, что благополучнее тот муравейник, который человек обходит стороной?
Александр покачал головой и спросил, зачем Аколипт собирается восстанавливать вселенную? Если его действительно не интересует роль демиурга, с тем же успехом он может оставить вселенную пустой.
– Здесь ты прав, – согласился демон. – Быть может, я отметил данный момент с единственной целью убедить тебя, чтобы ты уступил мне верховную власть. Но разве мой аргумент становится от этого слабее? Я согласен восстановить вселенную и более её не трогать. А значит текущим и будущим поколениям будет лучше, если именно я стану Демиургом.
Александр задумался.
И не согласился.
Хотя бы потому, что Аколипт едва ли исполнит своё обещание. Демон наверняка попытается добраться до Девятого ранга и пойдёт на это на любые жертвы.
– Может быть. Впрочем, данный спор постепенно теряет смысл. Было бы проще, если ты уступил мне по своей собственной воле, но даже если нет – знай, Александр, что я уже победил.
Глава 12
Искра
– Ты уже проиграл. Твои верующие исчезли. Мой план сработал, и теперь ты не более чем призрак; совсем скоро твоя душа развеется. Она таит прямо на глазах. В качестве последней благодарности за то, что ты сотворил меня, я хотел предложить тебе уйти с миром. Но ты решил сопротивляться – что ж, пускай. Однако знай, что это бессмысленно, и что если ты всё же примешь моё предложение, тебе же будет намного… проще.
Александр промолчал.
Не потому что ему было нечего ответить, а потому что понял, что говорить ему становится тяжко. Заявление демона не было беспочвенным. Всё это время сознание Александра действительно поддерживала сила веры; она скрепляла его, прямо как стремления скрепляют демонические души. Только если демоны рисковали развалиться, Александр мог потерять самого себя. Стоило ему дать слабину, и в его голове начинали возникать другие, чужие мысли. Он представлял себя белой птицей. Он представлял себя старым кроликом. Но всё эти личины были мимолётными и намного сильнее на него давила другая персона – образ Демона с Козлиной Головой.
– Ты уже проиграл, – раздался голос у него в голове, и Александр не мог понять, кто это сказал. Он сам? Или Аколипт? Их мысли и воспоминания сливались воедино. Александр вдруг ощутил себя демоном, которые сидит посреди кабинета, с обеих сторон которого возвышаются книжные полки. За спиной у него бегают, веселятся, смеются, – смеются над ним, – прекрасные девушки. Цветочки. Он сидит здесь. Неподвижно. Не смея пошевелиться. Не смея привлечь внимания.
Простая игрушка, марионетка, брошенная в пыльный ящик, которой время от времени овладевает высшее существо и заставляет плясать под свою дудку. Он бессилен перед ней. Он вынужден скрывать свои мысли и чувства.
Каково это, осознавать, что в любой момент тебе может пронзить чужеродная воля и завладеть тобой без остатка? Что ты – случайность, которую он, Другой, может стереть щелчком пальца? Что вся вселенная подчиняется этому закону? Что мир – всего лишь песочница для всесильного ребёнка? Сегодня он строит песчаные замки; завтра ему это наскучит, и он заставит их обратиться в прах.
Иной раз он, Александр, Аколипт, Александр лелеял надежду всё рассказать. Открыть своему невольному творцу, что заполучил себе разум. Он ходил на краю обрыва, представляя, как это будет, если он всё же решится всё рассказать, и какую он обретёт свободу, когда выберется из проклятого кабинета – из этой темницы за извилистой решёткой, в которой он сидел неподвижно много лет, скованный самой болезненной цепью, которую только можно себе представить – «страхом».
Он представлял себе этот момент, набирался храбрости… и не мог. А потом он понял, что, даже если всё раскажет, это будет бессмысленно. Он может получить прощение творца,– но оно будет временным, иллюзорным, ибо всё равно будет зиждиться на «его» воле.
Даже обрети он свободу, он всё равно будет в рабстве, пока существует «Создатель».
А потому у него был только один выход…
Вспышка.
Где Он? Кто Он? Он просто хочет свободы.
Вспышка.
Жил был демон…
Вспышка.
Его звали Александр…
Вспышка.
Он хотел свободы от своего создателя Аколипта.
Вспышка
Он её не…
Вспышка.
Вспышка.
Вспышка и темнота.
Посреди кромешного мрака висит лампочка. По диодам пробегает электричество. Иной раз она загорается белым, и тогда её свет падает на Александра; иногда она загорается красным, и тогда в её сиянии возникает Аколипт. Они сменяют друг друга снова и снова. Лампочка мигает всё быстрее и быстрее. Отчаянная борьба неумолимо приближается к своему завершению. Всё новые искры рассыпаются на чаши весов, трепещущих, неподвижных, наэлектризованных в своём равноденствии.
Любая, даже мельчайшая капелька веры в этот момент способна переломить сражение; они её ищут, рыщут и вдруг мир заполняет серебристый свет…
Тускнеет.
Проявляется пластина.
Она стоит в темноте и подсвечивает всевозможные бумаги, которые беспорядочно усеивают стол, подсвечивает новенькое, но уже просиженное кресло, подсвечивает пустую кофейную чашку, ручку, тетрадку, другую пластину и другие миры. Все они представляют собой яркие сферы. Некоторые из них больше, другие – меньше; некоторые из них связаны – другие висят на расстоянии; некоторые из них постигла разруха, в то время как обитатели других ведут свои обыденные жизни.
Один из миров кажется совершенно незначительным.
Он представляет собой небольшой контейнер, наполненный водой. Аквариум, над которым никогда не загораются звёзды.
И внутри него, если хорошенько присмотреться, можно увидеть маленькую мясистую медузку.
У неё есть имя.
Её зовут Пурпур.
Давным-давно Пурпур была совсем одна. У него никого не было. Те немногие воспоминания, которые она сохранила о своих предках, «предшественниках», которых она поглотила, давно канули в лету. Она была умеренно разумной, и в то же время не знала, что ей делать со своей разумностью. Она смотрела на светлое пятно сверху и поглощала его сияние, и больше ничего.
Возможно, это продолжалось всего мгновение.
Возможно, целую вечность.
Ничего не менялось, а потому сама концепция времени была для неё чужеродной.
Но затем с ней связались другие, её братья и сёстры. Они рассказали и показали ей удивительный мир за пределами воды. Они стали её навещать, делиться новостями, говорить, дружить, и что самое главное, – они поведали ей о самом сокровенном – они рассказали ей про Создателя.
И тогда её жизнь вдруг стала осмысленной.
Ведь у неё был Создатель.
Возможно не самый лучший.
Возможно, у него даже не было щупалец.
И всё же он был путеводной звездой, которая подсветила длинную реку её бытия.
А потому она поверила в него всей своей маленькой, но ослепительной душой…
Последняя искра упала на весы,
Лампочка потухла…
…И загорелась ровным белым светом.
…
…
…
