Текст книги "Сердце кошмара (СИ)"
Автор книги: Swfan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
54. Ф
Девушка повернулась и обратила на меня свой пустующий взгляд.
– Я знаю одно место, где с тобой всё будет нормально. Немного жуткое, правда, но уютное. Там ты сможешь восстановить свои силы, а когда захочешь снова вернуться в это тело. При этом будет небольшая разница во времени, но конкретно в этом мире она терпимая.
Именно так.
Я собирался взять её в дом на берегу.
Последний был немного опасным, однако в данном случае у нас не было особенного выбора. Это было единственное известное мне место, где фантом мог найти для себя пристанище.
Х задумалась – серые спиральки в её глазах медленно закрутились – и наконец кивнула.
После этого я снова возвратился в СТРАЖА… вернее, форму СТРАЖА, которую теперь мог принимать в любое время, и одним движением доставил её сперва на улицу, на которой проживала Ямато – просто чтобы показать, где находится туннель, а затем – в белую башню. Там я проводил её к ближайшей медицинской койке и написал сообщение для Куросаки, чтобы тот за ней приглядывал.
Наконец я сосредоточился на пальце и возвратился в туннель.
Я всё ещё не мог слишком долго оставаться в пределах этого мира.
Только теперь не потому, что на меня давили его материальные границы, а потому что я сам невольно оказывал на них негативное влияние. Я чувствовал, как последние трещат под напором безграничного моря моего тумана. Теоретически, данный момент можно было ограничить, – собственно, раньше у меня уже получалось сжимать свою туманность, – однако для этого нужна была определённая практика.
Я положил тело Ямато на кровать и стал протискиваться в узкий каменный туннель.
Кстати говоря, нужно будет замерять его длину и длину всех остальных – если последняя разнилась, возможно, что данная разница имела некое значения. Возможно, если я его узнаю, то приближусь к пониманию природы этого странного места.
Один шаг, второй, третий… Размеренный подсчёт позволил мне собраться с мыслями; я был уже совершенно спокоен, когда поднимался по скрипучим деревянным ступенькам в зальную комнату. Мои размышления методичного препарировали события последних нескольких дней.
Впрочем, лёгкий трепет продолжал звенеть у меня на сердце. Это было неминуемо. Ведь я победил. Действительно победил. Добился не полумеры или отсрочки – но всамделишной победы. Прискорбно, что в поместье моего предшественника не было винного погреба – случай требовал шампанское.
Я не просто спас мир, не просто уничтожил Вестника, всё это было вторично – вернее, первично, но сейчас вторично, – я помешал планам одного из Них. Рассерженная морда кролика, которая предстала мне, когда я уничтожил его посланника, была лучшим тому подтверждением.
Значит они не были всесильны.
Значит с ними можно бороться.
Значит вселенную, наверное, можно спасти…
Не будем забегать вперёд. Каждый из Них представлял для меня огромную опасность. Самое сложное было ещё впереди, и всё же теперь я, по крайней мере, видел вершину горы, на которую мне следовало забраться; прежде последнюю скрывали густые облака, серый туман – они развеялись. Завеса спала, и я отчётливо видел дорогу. Тяжкую, но проходимую.
Я повернулся и посмотрел на корабль посреди туманного моря.
Мои губы изогнулись в кривой усмешке.
После этого я поднялся и уже собирался отправиться в следующий мир… Когда мне вспомнился дневник моего предшественника.
Совсем забыл про него, точно… Что ж, в данный момент у меня на повестке не было никаких чрезвычайно важных дел, более того, я находился в хорошем, даже приподнятом расположении духа, а значит самое время прочитать таинственное «откровение», которое он для меня подготовил.
Я проследовал в кабинет и присел за стол. Книжка была закрыта. Я пролистал до страницы с предупреждением, прочитал последнюю, набрал побольше воздуха и в лёгкие и перелистнул.
Следующий разворот был исписан маленьким почерком.
Я наклонился и принялся читать:
«Надеюсь, ты последовал моему предупреждению, и в данный момент у тебя действительно нет никаких важных дел… Сперва позволь представиться. Меня зовут Фантазм…»
Хм? Как я и думал.
'Возможно, во время своих экспедицией ты встретился с теми, кто знает это имя.
Возможно, ты знаешь и другое моё имя: Фантазмагорикус.
Возможно, ты знаешь и третье.
В данный момент всё это не имеет значения.
Слушай внимательно.
Ты – это я.
А теперь: вспоминай'.
Вспышка.
Круглый каменный зал.
В первом кольце расположены разнообразные пыточные инструменты.
Второй составляют каменные статуи. Некоторые из них изображают прекрасных дам, друге – жрецов, третьи – крестьян, четвёртые – шутов. Все они направлены на каменный обелиск, на вершине которого, на золотистом троне сидит и смотрит в зеркальную высь ветхий сморщенный труп.
Одна из граней обелиска сияет синеватым светом.
На нём сверкает длинная надпись:
«Здесь приводится хроника правления великого императора, Алексиуса де ла Круа, прозванного Фантазмагорикус…»
Один за другим буквы начинают гаснуть, пока не остаётся единственное слово:
'Великий император Алексиус де ла Круа, прозванный…
Алексиус де ла Круа
Алексиус…
А Л Е К С'.
…
…
…
– Алекс.
– Что?
– С возвращением.
Ночь. Королевская спальня. Через высокое окно, выполненное в форме арки, сверкает звёздное небо.
Я сижу на подоконнике и разглядываю месяц, которые совершает своё неторопливое шествие по залитому звёздным светом горизонту. Затем поворачиваясь и смотрю на широкую кровать с высоким красным балдахином. Она кажется очень белой на фоне тёмной спальни, и всё равно видится мне серой на фоне женщины, которая сидит на покрывалах.
55. образ
…
…
…
– Алекс.
– Что?
– С возвращением.
Ночь. Королевская опочивальня. Через высокое окно, выполненное в форме арки, сверкает звёздное небо.
Я сижу на подоконнике и разглядываю месяц, который совершает своё неторопливое шествие по залитому звёздным светом горизонту. Затем поворачиваясь и смотрю на широкую кровать с высоким красным балдахином. Она кажется очень белой посреди тёмной спальни и всё равно видится мне серой на фоне женщины, которая сидит на покрывалах.
Жемчужная кожа, тощие руки, волнистые тёмные волосы… Если присмотреться, кажется, я могу различить собственное отражение в синей буре её больших блестящих глаз.
– Ты уже говорила.
– Знаю. Трижды. Когда ты вернулся в столицу, на церемонии во дворце, и потом, когда мы впервые остались вместе.
– Ну тогда… – я усмехаюсь.
– Но ты до сих пор не вернулся.
Замолкаю.
Смотрю на звёзды.
– Алекс.
–…Знаю, знаю, я всё думаю… что бы я мог сделать иначе? Нас было больше двадцати тысяч, когда мы отправились в поход. Армия Мельфеста насчитывала сотню. Сперва мы убивали только самих демонов. Снова, снова и снова… Но они продолжали появляться. Знаешь, они появлялись в нашей собственной армии. Безумие, правда? Сложно бороться с противником, которые возникают из ниоткуда. Потом…
Мы стали выжигать деревни. Мы заметили, что, если уничтожить источник скверны, это замедлит её распространение. Вот только вырывать эту заразу следовало основательно, с корнем. Через несколько дней после смерти человека демоном становился его брат, или сестра, или отец, или мать. Приходилось уничтожать целые семьи. А потом и соседей, и другие деревни… Костры горели каждый день, и даже этого было недостаточно, даже тогда зараза находила новые тропы. Возможно…
Начинаю щуриться.
– Если бы я был более решительным. Более… – я смотрю на свою грубую руку – руку воина. – Более жестоким…
– Эй…
– А, прости. Не самый подходящий разговор для спальни, правда? – пытаюсь выдавить улыбку.
– Ну да… – она тоже пытается, безуспешно. Затем её губы раскрываются, она собирается что-то сказать… не говорит. Молчит. Кивает.
Я смотрю на неё, на её светлую кожу, чёрные волосы, и в голове у меня всё громче и громче начинает звучать клятва. Когда эти монстры, демоны, Кошмар, доберётся до границ моей империи, я не буду робеть. Я пойду до конца. Я буду жестоким. Нет… Беспощадным. Я уничтожу их.
Любой ценой.
– Алекс… Я… – продолжает Анна и…
Вспышка.
Запах гари.
– Соболезную, ваше величество… Но вы ничего не могли сделать. Ничего… Императрица была такой стремительной, ох, мы не могли её задержать, это… такое несчастье.
Я смотрю на свои руки, обгоревшие, дрожащие, покрытые пеплом – протягиваю вперёд и провожу кончиками пальцев по маленькому чёрному трупу, который в отчаянии, даже после смерти сжимает другой обугленный скелет. Мой взгляд обращается на его макушку. Я щурюсь. Пытаюсь найти хотя бы один кучерявый чёрный локон, которые прежде гладил, ласкал, целовал губами, которые совсем недавно кричали стой, когда она бросилась спасать своего сына из огненной бездны – демона, порождение кошмара, монстра и маленького мальчика, который кричал, привязанный к столпу и облитый маслом, и звал свою маму, и звал своего папу, меня, пока не вскрикнул, и его крики не превратились в оглушительный визг…
– Вы поступили правильно, ваше величество… Правильно… С демонами нужно быть…
–…Беспощадным.
Я киваю.
Затем медленно приподнимаюсь на ноги.
Мои ладони всё ещё обжигает горячий маленький череп.
Раздаётся треск.
Некоторые осколки падают на землю.
Другие вонзаются в мою руку.
Всё это не мешает мне сдавить кулак.
Я поднимаю голову и смотрю на пасмурное небо.
– Беспощадным…
Я мигаю. Небосвод меняется и превращается в огромное зеркало. Я сижу на золотистом троне на вершине каменного пьедестала. Со всех сторон раздаются бешеные крики. Всевозможные пыточные инструменты кромсают, рубят, режут, давят и разрывают человеческую плоть. Реки крови разливаются на землю, затем приходят люди, всё убирают, и всё начинается опять. К некоторым пыточным инструментам привязаны взрослые. К другим – дети. Дети менее выносливы. Они быстрее теряют сознание и быстрее умирают. Тем не менее, они громче кричат,
они сильнее бояться.
Я смотрю наверх.
На своё лицо.
Время бежит. Ускоряется.
Мой золотистый трон напоминает стебель огромного цвета. Сперва чёрного. Затем белого. Затем красного.
Время бежит. Ускоряется.
А я наблюдаю. Чувствуя себя медленным, неподвижным, непоколебимым. Я не ел уже три дня и три ночи. Я не ел уже тридцать дней и тридцать ночей. Я не ел уже триста дней и триста ночей. Мой желудок наполняет густой кровавый смрад.
Кто я? Меня здесь нет. Я там, сверху. Я То, сверху. Я вижу себя и ужасаюсь, и тонкая нить моего страха пронзает черноту окружающего пространства и устремляется в серый туман.
Я Фантазмагорикус.
Я Фантазм.
Я Алексиус.
Я Алексей.
Я Алекс.
Я Владыка Кошмара.
Щёлк.
Я…
Кошмар.
…
…
…
…
…
…Тик.
Так.
Тик.
Так.
Тик.
Так…
Стрелка часов совершает свой размеренный ход.
Я поворачиваю часы и смотрю на циферблат.
Тик-так.
Затем приподнимаю голову, осматриваю кабинет, стол, потолок, смотрю на свою правую руку, на пальцы, которые мёртвой хваткой сжимают золотистые карманные часики.
Тик-так.
Мой взгляд снова обращается на записную книжку. Я прочитал всего несколько строчек. В то же время разворот исписан вдоль и поперёк. Что ещё написал мой предшественник… я… для себя самого? Кажется, это нечто необычайно важное. Необычайно важное и необычайно ясное. Его (мой) план во всех деталях и подробностях.
Я закрываю книгу, медленно приподнимаю собственное тело, – последнее кажется одновременно пустым и тяжёлым, как после продолжительной болезни, – и начинают брести на выход.
Останавливаюсь посреди зала, смотрю на корабль, на собственное отражение на стекле, и вдруг вспоминаю золотистый трон и красную комнату. Вздрагиваю, поворачиваясь, спускаюсь в подвал.
Добравшись до своей кровати, я замираю, делаю глубокий вдох и неторопливо укладываю себя на матрас.
Я всё ещё могу посетить другие миры, но сейчас мне страшно хочется вздремнуть…
…
…
…
56. утро
Проснулся я утром, за несколько минут до будильника. Старая добрая традиция, которую я чтил многие месяца до прибытия Тани.
Впрочем, сейчас у меня не было ни малейшего желания вставать и что-то делать.
Я повернулся на спину и уставился на потолок, на котором белело девять лампочек.
Кстати… Кажется, в той самой записки, которую я оставил, чтобы помнить состояние своей реальности до начала неминуемых перемен, я перечислил, в том числе, количество лампочек в своей комнате. Ровно девять – спасибо моей фотографической памяти. Интересно, эта цифра поменялась? И если да, то почему? Отчего вообще зависят разнообразные перемены? В первую очередь они касаются меня и моей собственной жизни, но что насчёт их характера?
Может, они связаны с моим собственным представлением о реальности? С моим подсознанием? Или с теми снами, которые я видел в далёком детстве?
Почему Таня была именно Таней?
Хороший вопрос.
Я собирался направить мысли в данное русло, когда загремел будильник. Я прыснул, сбросил одеяло, поднялся и стал натягивать носки.
К этому времени я уже пришёл в себя… относительно… и собрался. Другой на моём месте, возможно, всё ещё пребывал бы в состоянии эмоционального потрясения, но со мной происходило столько странного на протяжении последних нескольких дней, что я достаточно быстро свыкся, что на самом деле был Безумным императором. Тем паче, что я не получил все воспоминания Фантазмагорикуса. Мне достались только образы и обрывки. Возможно, именно поэтому я сохранил собственную личность и характер…
Если, конечно, они действительно были моими.
Я посмотрел на свои руки.
Это же… моё тело? Так? Или всё это время это был очередной носитель, как Ямато или Натаниэль? Материал для очередного неожиданно поворота, не правда ли?
Я прыснул, поднялся и направился на кухню.
Следовало приготовить завтрак прежде, чем кто-нибудь из моих постояльцев решит взять это дело в свои руки…
Через десять минут на кухню заявилась Таня, видимо привлечённая запахом скворчащего бекона. В свою очередь Аня продолжала спать. По выходным она могла запросто проспать до обеда. В этом и многих других отношениях мать и дочь представляли собой совершенные противоположности.
– М? Что такое? – спросила Таня, замечая пристальный взгляд, которым я разглядывал её, пока она ковырялась в своей тарелке.
– Смотрю.
Таня сморгнула.
Я продолжал смотреть.
Девушка отвернулась и зарделась.
Её светлые щёчки покрылись призрачным румянцем, напоминающим отблески вечернего солнца на снегу.
– Слева.
– Что⁈ – встрепенулась Таня.
– Желток остался. Тут, – я показалась на краешек своих губ.
– Ааа… Уберёшь?
– Нет.
Девушка хмыкнула и оторвала салфетку.
Наблюдая за тем, как она вытирает свои губы, я невольно вспомнил, как она, – было это пару лет назад, так что можно себе представить моё смущение, – пыталась накрасить их помадой во время своей первой нелепой попытки соблазнения.
Интересно, а это… было? В смысле, на самом деле? Теоретически, кошмар должен был изменить не только настоящее, но и прошлое. В таком случае должны существовать две параллельные реальности. В одной Аня и Таня существуют, в другой – нет. В одной я знаю про их существование, в другой – нет. Но тогда получается немного странно, ведь в таком случае это не я попал в другую реальность под влиянием кошмара, но изначальная составленная мной записка была своего рода сообщением из другого мира. А значит я и написавший её Алексей были разными людьми.
Занятно.
Ещё занятнее, как в эту схему вписывался Фантазмагорикус – своеобразный привет из прошлой жиз…
Щёлк.
Я поморщился.
Стоило мне вспомнить безумного императора, и я снова увидел образ. Ночь, королевская опочивальня. Черноволосая женщина, поджимая ноги, сидит среди просторной белизны перин. Кожа её в лунном свете кажется жемчужной. Синие глаза смотрят прямо на меня.
Щелк.
Картинка расплывается.
Глаза девушки светлеют и превращаются в драгоценные камушки.
– Доброе утро, – говорит Аня.
– Ты… Рано проснулась. Доброе.
Я всё ещё чувствую некоторое оцепенение.
– Ты сегодня рано, – язвительно замечает Таня, краем глаза поглядывая на свою мать.
– У меня йога в восемь тридцать. В это время пробуждается природа, – совершенно серьёзно отвечает Аня. – Я потом поем, ладно, Алекс? Гуру говорит, что заниматься нужно на пустой желудок.
–…Ладно, – я кивнул и помотал головой, стараясь привести себя в чувства.
И всё равно мой взгляд то дело мелькал между мамой и дочкой. Они были разными. И в то же время похожими. Казалось, если бы они стали в один ряд, и я смог одновременно посмотреть на одну и на другую, скосить глаза, чтобы они слились воедино, передо мной снова предстала та самая женщина на белых покрывалах.
Та самая женщина…
Странно.
Ведь у неё определённо было имя.
Но вспомнить его я был не в состоянии.
Почему? Очередная загадка? Или…
– Гуру? Ты теперь культистка? – прыснула Таня.
– Нет, это мой духовный гуру, – спокойно сказала Аня.
Мне кажется, или это одно и то же?
Впрочем, волноваться за Аню – последняя дело. Как ни странно, она была достаточно разумной женщиной и всегда хранила в своей сумочке перцовый баллончик.
В своё время я прожог себе изрядное количество нервов, провожая её на очередную вечернику, но каждый раз она возвращалась целой и невредимой.
В назначенное Аня действительно стала заниматься своей йогой. Некоторое врем я наблюдал за тем, как она прилежно повторяет движения человека с телевизионного экрана, а затем вернулся в свою комнату. Зачем? Работать. Между прочим, у меня была работа. Заниматься последней было немного странно после недавних событий, но графику немного всё равно на твои проблемы, даже если последние. Заключаются в спасение вселенной.
57. мысли
В своё время я прожог себе изрядное количество нервов, провожая её на очередную вечернику, но каждый раз она возвращалась целой и невредимой.
В назначенное время Аня действительно стала заниматься своей йогой. Я посмотрел немного, как она прилежно повторяет движения человека с телевизора, а затем вернулся в свою комнату. Зачем? Работать. Между прочим, у меня была работа. Заниматься последней было странно после недавних событий, но графику всё равно на твои проблемы, даже если последние заключаются в спасении вселенной.
Через тридцать минут мой взгляд невольно обратился на файл на рабочем столе, в котором была записана информация «про мир». Самое время проверить его, не правда ли? Запомню текущее положение вещей, а потом сравню с первоначальным, записанным на листочке.
Я кликнул на документ, закрыл табличку, которая требовала от меня активировать Ворд, и принялся читать.
Первые несколько строчек не вызывали особенного интереса – имя, возраст, и так далее и тому подобное. Ориентация, которая, я надеюсь, осталась неизменной.
Я уже было собирался рассмотреть перечень прочих «случайных» фактов, как вдруг меня точно передёрнуло. Я вскинул голову и снова прочитал строчку «семейное положение»:
«Вдовец».
Вдовец… Странно. Очень, нет, предельно странно.
Я сложил руки и откинулся на спинку стула.
У меня не было жены. Никогда. Была девушка, с которой мы почти поженились, но дело было давнее и вообще забытое. Следовательно, я не мог овдоветь. Вернее, Алексей, то тело, в котором я находился прямо сейчас, не мог овдоветь.
Передо мной снова мелькнула девушка на белых покрывалах.
Жемчужина на белоснежном ложе.
Возможно, я писал про неё. Значит, внутри меня уже тогда находились воспоминания Фантазмагорикуса. Мои воспоминания, которые тайным образом руководили моими действиями. Ведь если так подумать, я довольно часто делал не совсем объяснимые для себя вещи.
Но как всё это соотносится с переменами, которые стали происходить с реальностью после того, как я подвергся заражению серого тумана? И кто такой Алексей? Первоначальный владелец этого тела? Он вообще существует, или…
Стоп.
Я резко поднялся и направился в ванную. Последняя была открыта. Большая редкость в доме, в котором проживают две женщины. Прикрыв за собой дверь, я положил руки на раковину и уставился в зеркало (новое). Там меня встретило моё лицо. Тёмные волосы, чёрные глаза, светлая кожа. То самое лицо, которое я наблюдал в доме на берегу – но вовсе не это было самое важное. Это было то самое лицо, которое я видел зеркальном отражении на потолке, когда внутри меня пробудились воспоминания Фантазмагорикуса. Это было его лицо. Это было моё лицо. Это было лицо Алексея.
Думай.
Думай.
Думай.
Думай.
Неуловимое откровение маячило на краешке моего сознания.
Пазл мог собратья в любую секунду, и тут…
Тук! Тук! Тук!
…Что я говорил про женщин и ванные?
Я прыснул, открыл дверь, пропуская Аню, и ретировался в собственную комнату. После этого я добрые десять минут пытался поймать неуловимую ниточку мысли – безуспешно. Снова и снова последняя выскальзывала у меня из пальцев.
Наконец я забросил это дело и вернулся к работе. В любом случае не имеет смысла строить догадки, пока не найдёшь все кусочки пазла. В ближайшее время мне предстояло прочитать последние страницы дневника моей прошлой личности. До тех пор следует расслабиться и расслабить голову.
…Насколько это вообще возможно в компании моей драгоценной сестры и не менее драгоценной племянницы.
…
…
…
Пришествие Ани неминуемо внесло коррективы в наш распорядок. По той простой причине, что последняя, опять же, находилась в том особенном расположении духа, когда ей хотелось как можно больше времени проводить со своей дочкой – даже если последняя была категорично против. В первую очередь нам пришлось отказаться от вечернего кино. В своем отношении к самому важному искусству – как и многих других, повторяю это неустанно сам не знаю почему – Аня и Таня представляли собой абсолютные противоположности. В то время как последняя могла ни разу не моргнуть даже при просмотре какой-нибудь Космической Одиссеи, первая засыпала в первые пять или десять минут, после чего блаженно дремала до самых титров.
Следовало придумать другое времяпрепровождение на вечер, и, хотя Таня сперва была этому чрезвычайно недовольна и даже не скрывала своего недовольства, – в присутствии Ани её поведение всегда становилось немного ребяческим, причём она сама замечала это, злилась на себя, но ничего не могла поделать, – так вот, хотя сперва она была недовольна, потом мне всё же удалось увлечь её совместной попыткой выдумать другое занятие.
Таня полезла в чулан и достала старый набор для игры в Подземелья и Драконы (вторая редакция). Неплохой вариант, но для Ани следовало подобрать что-нибудь попроще. Таня хмыкнула и в следующий раз вернулась с монополией. А вот она – сгодится.
Мы расположились на коврике посреди зальной комнаты и разложили карты.
– Сыграем на реальные деньги? – предложила Таня.
– У тебя их нет.
– Именно, поэтому вы играйте настоящими, а я – фальшивыми. Что выиграю, то моё.
– Можно, – улыбнулась Аня.
А потом…
– Алекс, одолжишь немного? Я сейчас на мели.
–…
…
…
…
Вечером я вернулся в свою комнату и свалился на кровать.
Примерно десять минут после этого я прислушивался к звукам, которые доносились из ванной.
Всё это время я продолжал находить использованные бритвы, но если раньше, до моей битвы с Вестником, я не мог ничего с этим поделать, – а вернее сказать опасался из-за тогдашнего появления дудочки, – то теперь я был намного более уверен в своих силах.
Можно было поговорить с Таней, обсудить, попытаться вместе найти решение, но тогда мне придётся ей признаться. Придётся ей всё рассказать, начиная от первого моего сновидения и заканчивая её собственной природой. Делать это было опасно. И не только потому, что после такого признания меня запросто могли отправить в психушку.
Порождения кошмара на самом деле не сильно отличались от простых людей. По крайней мере с виду. Они могли говорить, думать… бояться. Те же гоблины из Мира Пирайи были вполне себе разумными.
В таком случае возникает закономерный вопрос.
Где именно пролегает грань между настоящим живым существом, мясным и кровным отпрыском материального плана бытия, и порождением серого тумана? Вторые были производными от первых, но ведь и первые постепенно менялись под воздействием кошмара. Маги пропитывали себя маной, которая, в сущности, представляла собой серый туман, жрицы были гласом своего божества – порождения человеческой веры; Эльфин, вот, был драконом… Впрочем, я не совсем уверен, можно ли считать его вид порождением кошмара, или же его представители существовали там с начала времён.
Граница была тонкой, почти неразличимой; чтобы её обнаружить, следовало размышлять о вещах наподобие квалии.
Именно поэтому я не мог с уверенностью сказать, что Таня, которая была порождением кошмара, не могла создавать собственные кошмары посредством силы веры.
Именно поэтому говорить ей было опасно. Ведь если она поверит, что представляет собой нечто… не совсем нормально, то может действительно превратиться в монстра – в каменного ангела.
