Текст книги "Сердце кошмара (СИ)"
Автор книги: Swfan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
35. 10 ранг
Всё это время именно они мешали мне собирать туманность. Теперь, когда такой проблемы больше не было, я запросто добрался до Десятого ранга.
В ту же секунду всё моё тело затрепетало. Я немедленно приземлился на ближайшую гору и перевёл дух. Серое торнадо внутри меня сделалось в несколько раз сильнее и стало стремительно распространяться наружу. Наконец я почувствовал, как моя физическая оболочка постепенно меняется, разваливается, вихрится и становится рыхлой – превращается в серый туман.
Данное ощущение продолжалось меньше секунды, после чего дракон снова обрёл материальное воплощение.
И тем не менее последнее таинственным образом переменилось. Я не стал больше или крепче. Клыки мои оставались неизменно острым. И тем не менее я чувствовал некую иную силу, которая наполняла мои крепкие мышцы. Даже не силу, нет… Само состояние, – агрегатное, – в котором я находился, изменилось. Как будто я стоял на границе физического существования, за которой простирались безграничные серые вихри. Мне оставалось сделать единственный шаг – который, однако, казался шире, нежели весь пройденный до этого момента путь.
Занятно…
Я опустил голову и задумался о своём состоянии.
Иной раз – особенно в тумане – дорога раскрывается постепенно, по мере твоего продвижения.
Мне давно было известно, что за десятым рангом следует Божественный. Тем не менее, прежде я не имел понятия, в чём конкретно заключается последний и что именно отличает его от всех предыдущих. После встречи с Распреям это переменилось; теперь же у меня появилась очередная зацепка.
Впрочем, сейчас не самое подходящее время, чтобы заниматься размышлениями.
Я помотал головой.
Мне следовало закончить одно чрезвычайно важное дело, прежде чем мне придётся покинуть данную оболочку.
Я взмахнул крыльями и снова устремился на юг.
Во время полёта мне встречались заледеневшие (ха) Знаменосцы, однако я не собирался больше устраивать на них охоту. Это было бессмысленно. Я ещё не проверял данный момент, но чувствовал, что в моём нынешнем состоянии поглощать туманность порождений кошмара было бесполезно. Я перешёл границу, которую описывал мой предшественник, и за которой истинную ценность имел только великий туман, заключённый в человеческих сердцах.
Армию я застал прямо посреди марша. Люди грузно тащились и тащили повозки по длинному каменному тракту, который в былые времена использовали караваны. В этот раз я не стал афишировать своё появление, но приземлился в нескольких сотнях метрах от дороги, – подобрал живописное место под сенью старого дуба, – и отправил волшебное сообщение. После этого пришло время неторопливого ожидания, на протяжении которого я составлял и репетировал свою речь.
Наконец на пригорке, в тусклом свете высокого предрассветного неба, показалась сгорбленная фигура в золотистой мантии. Прямо за ней семенило маленькое тельце в золотистом капюшоне. Первый жрец приближался в сопровождении Тамы – той самой девочки, которую я спас, когда вылетал на разведку.
Немного неправильно волноваться про единственного ребёнка, когда само выживание человеческой расы находится под вопросом, однако ничего не поделаешь; так устроены люди, что ограниченное частное волнует нас больше, нежели безграничное общее.
Только пара меня завидела, как девочка выбежала вперёд и низко поклонилась. Первый жрец явно не ожидал от неё такой прыти и был немного возмущён, что у него отняли неписанное право первого поклона. Верно, именно поэтому собственное преклонение он попытался сделаться как можно более выверенным, смиренным и благородным – на контрасте с торопливым рвением ребёнка.
– Встаньте, – сказал я глубоким голосом. – И внимайте.
И снова Тама первая выпрямила спину.
– Полчища белого хлада продолжают своё шествие, но теперь они лишились своих управителей. Страшнейшие из них замурованы в ледяные темницы… Двигайтесь дальше на восток, пополняйте свои ряды и сражайтесь, но будьте осторожны с ледяными гробницами, ибо если их потревожить, может случиться непоправимое…
Новая бойня, если быть точнее. Именно поэтому мне, возможно, следовало всё равно уничтожить Знаменосцев, однако я решил пойти на определённый риск. Каждый мир обладал определённым уровнем стабильности, который сдерживал порождения кошмара. В некотором смысле это был предел силы, которые они могли достичь. Если белый хлад совсем исчезнет, может статься, что на смену ему придёт иная, ещё более опасная легенда. Именно поэтому мне хотелось провести эксперимент: оставить туманность этого мира её текущей оболочке и тем самым оттянуть момент окончательного краха.
Делать это было опасно.
И тем не менее известный риск был всё-таки лучше, чем неизвестность.
Если ничего не сделать, туман найдёт себе другой выход. Ещё мой предшественник писал, что остановить его на самом деле невозможно. Мы – рыбы, которые сражаются против моря. Единственный способ победить – стать морем. Я пока не мог этого сделать, а потому данный вариант представлялся мне единственным рабочим.
После этого я сделал ещё несколько наставлений общего характера. Первый жрец меня выслушал и почтительно кивнул. Девочка, которая всё это время делала серьёзное личико, тоже.
Поговорили мы и о природе моего протеже, Золотых крыльев. Я не сильно волновался за человечество именно потому, что оставлял их на попечительство настоящего бога, который теперь, после моей последней эволюции, должен был сделаться ещё сильнее.
На протяжении своего визита я между делом корректировал характер Крыльев – правил легенды и переписывал ритуалы. Поскольку именно вера определяла силу и нрав божества, мне нужно было произвести на людей определённое впечатление. Именно поэтому я читал свои высокопарные речи и активно мелькал на публике.
Мои прежние опыты показались, что сделать Золотые крылья «всесильными» я не мог. Собственно, все мои заявление про золотой век человеческой расы и молочные реки в итоге оказались лишь наполовину правдивы. Вернее сказать, они «стали» наполовину правдивы.
Почему? Хороший вопрос. Моя теория состояла в том, что мне просто не хватало туманности. Стабильностью этого мира была ещё слишком высокой, чтобы вера могла менять его фундаментальные принципы. Именно поэтому, чтобы сделать Золотые крылья более деятельными, мне следовало сосредоточиться только на определённых качествах чешуйчатого бога.
Это было полезно как для человечества, так и для меня.
…Наверное.
– На этом всё. А теперь возвращайтесь и ждите, ибо уже на рассвете Золотые крылья вернуться и засияют ярче, чем когда-либо раньше…
С этими словами я заставил свои чешуйки вспыхнуть золотистым светом.
Первый жрец затрепетал и свалился на колени.
Девочка – тоже.
Старик уже собирался возвращаться и манил за собой ребёнка, когда Тама, поднявшись, снова поклонялись и сказала:
– Эм… спасибо.
Потом развернулась и побежала по тонкому, как скатерть, снегу за старцем, оставляя маленькие чёрные следы.
Я помотал головой и оставил дракона.
36
Я помотал головой и оставил дракона.
После этого я пронаблюдал за ним некоторое время из тумана, – новоявленная стабилизация позволяла мне видеть его довольно отчётливо, – и наконец сосредоточился на пальце и вернулся в пещеру.
Сразу по возвращению я почувствовал лёгкий холод. По мере сгущения моей туманности, окружающий мир становился всё более явственным и материальным. Интересно, что произойдёт, когда мы совершенно сравняемся? А после? Может реальность сделаться ещё более реальной, чем есть на самом деле?
Размышляя об этом, я вернулся через туннель в дом на берегу.
По старой привычке я немедленно посмотрел на корабль – но последний не сдвинулся с места. Впрочем, в данный момент я и так уже видел его и мерцание на верхней палубе во всех подробностях.
Тогда я направился в кабинет моего предшественника и снова открыл дневник.
Что ж, пора узнать, что за страшное, невероятное, немыслимое откровение он всё это время для меня готовил.
Я пролистал до последней читабельной страницы и там…
– Хм?
Опять…
«12319029128381301203842102039912038950124019204812848192948192994918290102949102040192849010291481091021084120340491020491042191203894012830481029481203484028120482102184101284912012484012940128412048120124812001249124924812012984012021491204901284012494010105810289401024812012498210412912401920481284819294819299491829010294910204019284901029148109102108412034049102049104219120389401283048102948120348402812048210218410128491201248401294012841204812012481200124912491248120129840120214912049012840124940101058102894010248120124982104129124…»
Всю страницу сверху донизу покрывали цифры. Те самые, которые я видел в прошлый раз.
Что это значит?
Я нахмурился, затем поднялся и внимательно осмотрел помещение. Взгляд мой остановился на приоткрытой дверце арсенала. Помявшись пару секунд, я проследовал в комнату и посмотрел на своё отражение и…
Нет.
Человека, который стоял за моей спиной, больше не было на месте. Лишь я один стоял посреди зеркальной поверхности.
Я вернулся в зальную комнату и снова бросил взгляд на корабль. И сразу меня пронзила дрожь. Его не было. Судно исчезло, и море исчезло. За стеклом террасы сгущался непроницаемый серый туман.
Что здесь происходит? Я снова попал в другой дом? Угодил в пасть одного из тех созданий? Напряжение нарастало с каждой секундой. Я вооружился булавой и уже собирался разбить стену, когда взгляд моя обратился на дверь, которая вела наружу.
Она была приоткрыта.
Я замер.
Затем перевёл дух и медленно, ощущая каждый шаг, проследовал в коридор и заглянул в дверную щель. В следующую секунду дунул ветер, дверь приоткрылась, и передо мной протянулась лесная тропинка.
Я пошатнулся и едва не упал на деревянную лесенку.
Лес… Деревья. Фиолетовое небо. Виляя между высокими хвоями и приподнимаясь на пригорке, передо мной бежала звериная тропа.
Я снова попал в таинственное место внутри своего сновидения. Вернее, в сновидение внутри моего сновидения. Сон внутри сна. Странный, фантомный мир, который являл собой порождение моего подсознания, наподобие пригорода, который сотворила Х.
…Или нет?
Разглядывая ветхую деревянную лесенку и чувствуя на своей коже ветер, от которого трепетали хвои, я стал питать определённые сомнения…
Мир, сотворённый Х, был относительный устойчивым. Он следовал определённым правилам. То же самое можно было сказать про копию моего дома внутри сновидения. В свою очередь это место всегда появлялось странно. Внезапно. В этот раз я и вовсе попал сюда из дома на берегу. Значит, это было нечто иное… Но что?
Интересно, все эти мои размышления хоть раз приводили к определённый ответам?.. Или каждый раз мне приходилось напираться на них самостоятельно? Я хмыкнул, – собственная улыбка показалась мне вымученной в мёртвой тишине окружающего пространства, – и медленно спустился по деревянной лестнице на земляную тропинку.
Довольно скоро я понял, что попал в иное нежели в прошлый раз место внутри мира под фиолетовым небом. Тропинка была похожей, но другой. Что ж, оно и к лучшему. Если мне нужно было пройти определённое расстояние, было бы совершенно неприятно, если бы каждый раз меня отбрасывало к начальной точке.
Через несколько минут, или десятков минут, я почувствовал лёгкое головокружение. Тропинка виляла без конца и края. Вокруг тянулись высокие деревья. Иной раз ветер шевелил их массивные кроны, и тогда они раскачивались, словно кисточки, которые лениво пытались раскрасить фиолетовое небо. Всё это происходило совершенно беззвучно. Казалось, только я и мои шаги сотрясали окружающее пространство. Поэтому создавалось ощущение робости, которое обыкновенно бывает, когда шагаешь в полутьме через пустынный коридор.
Мои мысли уносились в безбрежные облачные дали, когда спереди замелькало открытое пространство. Я замедлился. Потом ускорился. В один момент деревья разошлись в разные стороны, и передо мной заструился широкий лесной ручей, обрамлённый каменистыми берегами.
Прямо за ним находился песчаный пригорок, на котором возвышались другие хвои. Я посмотрел сперва на них, затем на их кроны и наконец заметил очертания металлической структуры, которая торчала в отдалении на горизонте.
Ра-ди-о Ба-ш-ня.
Я прищурился и уже рассчитывал маршрут до своей цели, как вдруг сильная дрожь пронзила всё моё тело.
Я немедленно посмотрел на ручей.
Среди прозрачной воды бежали тонкие алые струйки.
Кровь…
Я повернулся и увидел пригорок, из-за которого поворачивал быстротечный поток.
Между нами было всего шесть метров.
Я замер и прислушался – ничего. Тогда я принюхался, пытаясь уловить мельчайшие оттенки аромата, и вскоре понял, что совсем рядом витает знакомый… но ещё пока непонятный, немного землянистый запах.
Я сосредоточился и стал медленно идти в сторону пригорка. Вскоре я заметил тонкие красные ручейки, которые бежали по камням.
Мне оставалось сделать единственный поворот, чтобы всё увидеть. Я набрал побольше воздуха в лёгкие и шагнул вперёд.
В ту же секунду передо мной развезлась бездна.
…Кап… Кап. Кап. Кап… Кап… Кап…
С неба… нет, просто сверху накрапывал красный дождь.
Его капли падали на землю и струились между острыми камнями. А ещё немного дальше, упираясь в крутой пригорок, лежало тело. Странное тело. С лошадиной головой, копытами и в то же время человеческим туловищем. Его кожа была сизой, как вены. Оно было неподвижным, и сверху на него капал, разбиваясь о рельефные мышцы, красный дождь. Кровавые капли казались совсем чёрными на синеватой коже, но темнее всего было отверстие с левой стороны груди мертвеца. На месте его сердца зияла чёрная рваная дыра, как будто его силой вырвали из грудной клетки.
Сверху капал кровавый дождь.
И в то же время на небе не было ни единого облачка.
Дождь шёл там, где быть его на самом деле не могло.
Возможно мне следовало повернуть и побежать, как это советовал мой предшественник, и в то же время я чувствовал, что сейчас это было бессмысленно.
Затем бежать от мертвеца?..
Я снова посмотрел на труп.
Затем на собственные руки, которые дождь постепенно окрашивались в красный.
Наконец я приподнял голову и, щурясь, бросил ещё один взгляд на башню, тёмные очертания которой проглядывались через ветви на вершине отдалённой горы.
В этот момент две капли одновременно упали на мои веки.
Я поморщился, а когда открыл глаза всё вокруг переменилось, даже моё положение в пространстве. Я лежал в горизонтальной позе на собственной кровати.
Я повернулся
Слева на шуфлядке в ярком свете утреннего неба переливался экран телефона. Но вот он вспыхнул тусклым светом, и зазвенел будильник.
37. Аня
Слева на шуфлядке в ярком свете утреннего неба переливался экран телефона. Но вот он вспыхнул тусклым светом, и зазвенел будильник.
Я выключил его, принял сидячее положение и сделал глубокий вздох.
Несколько минут после этого смотрел на свои оголённые колени, на стены, на потолок, в окно, на корову, которая, махая ушами, паслась на лугу слева от кукурузного поля.
Потому ли, что я увидел этот странный сон, или потому что провёл слишком много времени на своих экспедициях, но в этот раз мне потребовалось немного больше времени, чтобы прийти в себя и осознать, что я действительно снова вернулся в собственное тело.
Я бы и дальше смотрел в пустоту, если бы в один момент мой нос, которым я приноровился пользоваться, пока находился в теле дракона, не ощутил едва уловимый горелый запах…
…
…
…
Через пять минут я и Таня уже сидели за кухонным столиком.
– Я пыталась, – с вымученной улыбкой проговорила Т., наблюдая за тем, как я тыкаю вилкой подгоревший омлет.
Я кивнул.
–…Я знаю, что сейчас ты всё равно собираешься его съесть и сказать, что тебе очень понравилось, и потому что всё что угодно, что сделала твоя драгоценная племянница для своего любимого дяди будет вкусным…
– Нет.
–…Но делать это вовсе не обязательно! Вот. Можешь выбросить.
– Так и сделаю.
– В смысле, я понимаю, что ты не хочешь этого делать, дядя, и что тебе жалко обижать меня, ведь я так старалась, когда готовила тебе завтрак, но я не против! Совсем не против! Твоё здоровье важней, чем мои чувства…
– Я знаю.
–…Мог бы и подыграть.
– Мог.
…
…
…
После этого я сам приготовил завтрак, и мы с Таней приступили к нашему обыкновенному безделью. Удивительное дело, как просто человеку вернуться к тому или иному некогда привычному распорядку, даже если последний раз он следовал ему месяц и более тому назад. Впрочем, вполне может быть, что причина была физиологического характера. Ведь для моего тела действительно прошла всего лишь одна ночь.
Знаменательное событие произошло в районе двенадцати часов; Таня собиралась приступить к своей первой утренней сиесте, – вообще своим циклом сна девушка напоминала собаку, которая может вдруг утомиться, задремать посреди дня на десять или двадцать минут, после чего, проснувшись, снова дрожать от энергии, – когда ей вдруг позвонила Аня. Разговор продолжался полторы минуты. Я старался не подслушивать. Наконец Таня повесила трубка и сказала мне растерянным голосом:
– Мама собирается приехать.
– Сегодня?
– Ум, вечером.
– Зачем?
– Хочет посмотреть, как мы тут поживаем.
Я нахмурился.
Таня последовала моему примеру.
Примерно с минуту мы молча смотрели друг на друга.
– Подозрительно, – сказал я напряжённым голосом.
Таня кивнула.
Аня была неплохим человеком, но мать из неё была… Довольно своеобразная. Нет, она разумеется любила Таню, наверное, и даже пыталась приглядывать за ней, по мере свои сих, но творец, по всей видимости, забыл наделить её материнским инстинктом даже на самом зачаточном уровне.
В детстве цветы, которые стояли в её комнате, умирали даже быстрее, чем если бы она намеренно пыталась их угробить; в своё время я провёл эксперимент и поставил на её подоконник кактус – бедолага засох.
В общем, если бы Таня была щенком, котёнком или другим относительно хрупким созданием, ей бы давно пришли кранты.
Но люди выносливы. Люди, даже в детстве, умеют сделать бутерброд.
И всё же неожиданная тревога за свою дочь, особенно когда ей удалось так запросто от неё отделаться, была по меньшей мере подозрительной.
Впрочем, как это довольно часто бывает с людьми безответственными, и все-таки не лишенными зачатков совести, которая, правда, пробуждается в них редко и спонтанно, Аня иной раз вспоминала про свою дочку, покупала для нее дорогие подарки, придумывала целую развлекательную программу, на которую в итоге не было времени, и давала обещания, которые никогда не соблюдала. Вдохновение – штука переменчивая. Возможно сейчас у нас был именно такой случай.
Сама Таня тоже прекрасно знала повадки своей матери, даже лучше меня на самом деле, и относилась к ним… с терпением. Не раз и не два я наблюдал, как, перед лицом самого горячего родительского рвения, девочка превращалась в подобие фарфоровой куклы, которая смиренно слушала материнские клятвы, кивала и терпеливо дожидалась, когда эти неловкие и нелепые шарады подойдут к своему завершению.
Сам я первое время тактично избегал вмешиваться в отношения мамы и дочки. Не мое это было дело, и вообще я слишком хорошо помнил собственное детство, чтобы не понимать, как это неловко, когда всевозможные дяди и тети лезут в разборки ближайшего семейного круга.
Удивительным образом – по крайней мере тогда мне это казалось удивительным – Таня первая завела об этом разговор. Разумеется, отстранено, между делом, в формате наигранной жалобы, и все же сам претендент произвел на меня впечатление, и лишь сильно погодя я понял, что таким образом Таня пыталась сблизиться со мной, открыться, и что с ее стороны это был едва ли не больший подвиг, чем предстать передо мной нагишом посреди ванной.
– Она ненадолго, – заметил я.
Таня кивнула.
– Устроим приветственный ужин?
Приготовить ужин следовало заранее. Казалось бы, Аня давно перестала даже пытаться готовить, но чисто на всякий случай следовало предупредить этот момент. Безопасность никогда не бывает лишней – особенно перед лицом смертельной опасности…
После этого мы отправились в магазин – уж не знаю, почему именно вместе, но, видимо, на это была определённая причина, которая возможно даже не касалась купленной Таней баночки колы, – а по возвращению вышли на прогулку.
Всю дорогу Таня смотрела по сторонам в старенький бинокль, который обнаружила в том самом чулане, в котором я хранил свои импульсивные покупки. В этом плане она вообще чувствовала себя как дома и совершенно не стеснялась рыскать в моих вещах. К счастью, я заблаговременно спрятал все ХХХХ и ХХХХ, так что моя репутация и сама Таня находились в относительной безопасности.
После поля нам встретился аист. Прекрасная птица, у которой, по заверению Тани, торчали из красного клюва перепончатые ноги лягушки.
Наконец мы вернулись домой и стали готовить ужин: макароны с томатным соусом, сыром и кабачками – Аня была вегетарианкой. Кажется. Возможно это у неё было в прошлом месяце.
Наконец еда была готова и накрыта крышкой. Наступило время томления и томительного ожидания. Особенно тяжко было Тане. Девушка поглядывала на сковородку, на часы и делала томные вздохи. Наконец на улице заревел мотор. Таня вздрогнула. Я направился в прихожую и открыл дверь, озаряя необычайно красивую женщину, которая стояла на пороге.
Густые светлые волосы, длинные ресницы, красные губы и полная грудь, заметная даже за бурым кожаным пальто… Аня была красива. До глупости красива. Это было понятно даже мне, её брату, и, если бы не кровная связь между нами, я бы определённо испытывал к ней чисто мужское влечение.
Родство, однако, мешало зародиться подобным чувствам.
Люди, у которых нет своих сестёр этого не понимают, но на самом деле завязать отношения с ними – немыслимо. Немедленно возникает чувство отторжения. Всё равно что представить отношения с собственной матерью.
– Привет, – сказала Аня, улыбаясь красной улыбкой. – Как она? Не сильно…
– Средне. Заходи, – сказал я и шагнул назад, пропуская женщину в прихожую.
