Текст книги "Владыка кошмара (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

49. после

– У меня… – зазвучал голос из чёрной раны, которая заменяла ему рот. – Никогда… не было… дочерей…

Не было…

Если бы мои чешуйчатые губы были способны изогнуться, они были сейчас приняли выражение горькой улыбки.

Больше вопросов не было. Я разинул пасть и раскусил Распрея на две половины. В ту же секунду в туманное море внутри моего сознания упали последние, особенно густые капли серой субстанции.

Я подождал некоторое время, чтобы они растворились, затем открыл глаза и прошептал:

– «Амонус гранде».

В разбитом, засыпанном обломками зале появился гоблин.

У меня было много дел, – божественных дел, – но сперва следовало кое-что проверить…

Я превратился в гоблина, забрался по туннелю, через которые впервые попал в тайную комнату, и возле которого теперь зияла огромная дыра, немного напоминающая своими очертаниями дракона, и вышел в коридор. Затем, припоминая дорогу, направился на лестницу.

Дверь в комнату принцессы оказалась закрыты. Я постучал – тишина. Тогда я вымахал в огра, отломал дверь с той лёгкостью, с которой обыкновенно ломают печенья, снова уменьшился, прошёл в помещение…

И оторопел.

Высокое окно, кровать с балдахином… И больше ничего. Девочка исчезла. Вместе с ней пропали все игрушки, включая чучело собаки.

Я пощупал стены – на моих пальцах остался густой слой серой пыли.

Тогда я снова попытался припомнить ребёнка, вспомнил её глаза цвета бури и почувствовал, как по спине у меня пробегают острые ледяные пальцы.

Я помотал головой и вышел в коридор.

Когда я вернулся в тайную комнату, Золотые крылья смиренно сидели на месте. Они находились в «режиме ожидания». Я облачился в своё чешуйчатое тело, взмахнул крыльями и полетел в сторону храма на вершине горы, по которой в это самое время сползали первые лучи восходящего солнца…

После этого была… грубо говоря рутина.

Через некоторое время на каменную платформу, на которой много лет назад мы общались с Пирайей, и которую теперь постигла страшная разруха, – не осталось ни одной целёхонькой колонны, – заявилась процессия из дюжины мужчин и женщин в белых робах, которую возглавлял лысый белобородый старик. Все они опустились на колени, после чего старец стал рассказывать, что после великого разорения, которому подвергся храм Золотых Крыльев во время бесчинства Распрея, именно он увёл самых верных последователей в подполье и теперь считается среди них Верховным жрецом – пятым по счёту после Великой жрицы Пирайи.

Услышав данную нумерацию, я невольно задумался о том, сколько же лет прошло с момента смерти Пирай? Задумался и сразу помотал головой. Неважно. Думать о прошлом не имеет смысла. Сейчас следует сосредоточиться о том, что будет дальше.

Первый жрец, сверкая глазами, заявил, что прямо сейчас верные последователи Золотых крыльев патрулировали улицы, выискивали и уничтожали наиболее преданных почитателей Божественного императора Распрея. Лишённые своего господина, они были похожи на сухие осенние листья, которых, как бы не метались они на ветру, всё равно ждёт неминуемое гниение.

– Через пару дней мы закончим, ваше мудрейшее божественное величество… Чтобы выкорчевать корни потребуется несколько больше времени, но мы справимся… Мы знаем, где искать…

Я кивнул, посмотрел в глаза собравшихся, которые сияли благоговением с некоторыми нотками бурной, отчаянной ярости и мысленно вздохнул.

Распрей был чрезвычайно жестоким властелином. За время его правления истинные почитали Золотых крыльев понесли немалые лишения; некоторые из них потеряли родных и близких. Теперь же для них (нас) настал час триумфа и расплаты. Я был уверен, что, стоит мне хорошенько прислушаться, и мой чуткий слух выловит крики, рёв и хруст костей, которые доносились со стороны города.

– Не трогайте детей, – сказала я спокойным голосом.

– Разумеется, ваше мудрейшее божественное величество… Дети – неотёсанная руда. Мы сделаем из них прекрасных почитателей вашей божественной персоны…

После этого мы обсудили положение дел в других регионах великой империи. Верховный жрец заметил, что некоторые иностранные лорды, – иностранцами называли всех правителей, которые, хотя и принесли Распрею вассальную клятву, не принадлежали к местному дворянству древнего царства Парнас, – в спешном порядке покидают пределы города; другие, менее дерзкие, прямо сейчас стоят перед воротами храма и просят аудиенции.

Представить себе намерения что первых, что вторых было несложно. Тиран погиб, и теперь они хотели вернуть себе независимость. Некоторые – своими собственными силами. Другие намеревались вымолить её у новоявленного божества. Нужно было что-нибудь сделать… Но что?

Я задумался.

С одной стороны Распрей действительно был тираном и завоевателем.

С другой, цельное государство было сильнее, нежели плеяда раздробленных и воюющих друг с другом царств. Меж тем над миром всё ещё назревала буря в лице Белого хлада.

Наверное.

На самом деле существовал определённая, хотя и призрачная вероятность, что последний исправился, растаял после того, как Великий храм, а потом и Распрей старательно выкорчёвывали сказания о последнем из памяти народа, но…

…Но чтобы это проверить, мне потребуется определённое время. А решение следовало принять здесь и сейчас.

Немного помявшись, я ответил смиренному старцу:

– Тем, кто сам пришёл приклонить колени, скажи, что они имеют право сохранить свою власть до тех пор, пока смиренно исполняют заветы Золотых крыльев… За остальными отправь гонцов. Если они откажут, или если гонцы не вернуться, тогда…

– Мы понимаем, ваше мудрейшее божественное величество, – с благоговением ответил старый священник.

Я кивнул, передал тройку других указания, – что делать с армией Распрея, его монументами и т.д., – и сказал, что процессия свободна.

Затем я стал на краю каменной платформы и задумчиво посмотрел на город, просторы которого убегали за пределы горизонта. Первые золотистые лучи уже осветили крыши и особенно высокие фасады, но переулки до сих пор оставались накрыты завесой мрака, через которую, словно беспокойные светлячки, проносились факела.

Разглядывая неподвижные каменные своды и арки, среди которых кипели и выгорали, словно в каменном котелке, бурные человеческие жизни, я стал медленно обдумывать свой план…

50. хлад

Разглядывая неподвижные каменные своды и арки, среди которых кипели и выгорали, словно в каменном котелке, бурные человеческие жизни, я стал медленно обдумывать свой план…

На его исполнение потребовалось несколько недель. Всё это время Верховных жрец собирал последователей Золотых крыльев по всей империи и закреплял власть Великого храма в столице древнего царства Парнас, одноимённом городе, населения которого, согласно последней переписи, которые при правлении Распрея проводились регулярно, составляло более шестисот тысяч человек.

Общее население империи в свою очередь насчитывало немногим более шестидесяти миллионов. Невероятная цифра, которую составляли разнообразные народы с разными обычаями, историей, легендами, характером и цветом кожи.

Изменить всё это не представлялось возможным. Слить воедино – тем более. Разные народы отделяло не только расстояние, но и реки, в которых бурлила многовековая кровь. Иной раз для удержания власти требуется большее напряжение, чем сила, которую эта власть, собственно, даёт.

Вот почему сперва я дал своё благословение и вольность тем лордам, шейхам и князьями, которые сами пали на колени перед Золотыми крыльями; потом тем из них, которые поспешили вернуться, как только получили письмо. Что же касается остальных, которые не пожелали причаститься к моей вере… С ними обещали разделаться те, которые вернулись.

Именно на это и был расчёт.

Поскольку держать народы в железном кулаке было неправильно и глупо, я решил скрепить их законом не мирским, но божественным. Нет лучшего клея, чем искренняя вера. Согласно моему проекту, Золотые крылья, храм и жрицы должны были превратиться в подобие священного престола, который в средние века располагал абсолютной властью над всеми королями христианского мира. Мой «Золотой закон» должен был стать универсальным для всего Западного континента, который прежде занимала империя Распрея. Каждый правитель, прежде чем он сядет на престол, должен был явиться в древнюю столицу и быть помазан моим ставленником.

При этом я не собирался оставлять их веру безвозмездной. В обмен жрицы храма обещали использовать магию, чтобы благословлять урожаи, выращивать скот и заниматься прочей благотворительной… если мы забудем про церковную десятину… деятельностью.

Это было выгодно всем: и простым людям, и правителям, и даже самим жрицам, ведь чем богаче были земли, на которые они были поставлены, тем больший они приносили налог.

Порядок, при котором каждая сторона получает выгоду, намного более устойчив, чем тот, при котором имеет место откровенная эксплуатация.

Иногда.

Определённая твёрдость была необходима. Это вам скажет любой кондитер. Без неё тортик и не тортик вовсе, но просто крем. Поэтому я позаимствовал у Распрея некоторые законы касательно наказания за святотатство и еретическую мысль. Не все, во всей своей полноте они представляли собой увесистый кодекс, – но… определённую часть.

Даже у самого милосердного божества должна быть грубая сторона; у самого доброго дракона – острые чешуйки.

Разумеется, на всё это дело потребуется немало времени, которого у меня не было. Я просто задал направление, расписал картину, – на бумаге и стараясь не упускать никакие подробностей, чтобы ушлые жрицы не могли трактовать священное писание в свою пользу, – и позволил своим слугам самостоятельно заниматься воплощением моего видения.

Наконец я бросил прощальный взгляд на город, в котором кипели приготовления, ибо в ближайшее время намечался великий совет, на котором короли новоявленных стран должны были собраться вместе, чтобы принести клятву Верховному жрецу, взмахнул крыльями и устремился в небесную высь.

На этот раз я летел ещё быстрее, чем раньше. Горные вершины проносились с немыслимой быстротой. Больше они не казались мне такими грозными и непреступными, как в те далёкие время, когда я проводил среди них поселенцев, которые затем заложили первые камни древнего царства Парнас. Теперь всё казалось меньше. Собственно, оно и логично. По мере того, как человек обретает всё большую силу, мир в его глазах становится всё менее значительным.

Аналогично работает и мобильность, – в современном мире, когда достаточно сесть на самолёт, поезд, летающий ковёр или грумпильнека, чтобы через пару часов оказаться на другом краю земного диска, не осталось места грандиозному, – и даже знание, ибо цветок, превращённы1 наукой в набор пестиков, лепестков и тычинок, теряет всякое очарование…

…Впрочем, дорога всё равно была не самая близкая, если я позволяю себе предаваться таким пространным размышлениям.

Первые порывы ледяного ветра зазвенели о мои крылья через три дня непрерывного полета. Потом сгустилась непроницаемая чёрная ночь, точно покрывало, которое фокусник набрасывает на своё рабочее место, срывает, и в пустой клетке возникает белая голубка. Так и тут: на четвёртый день первые лучи солнца озарили царство слепящей белизны.

Наблюдая заснеженные пики и обледеневшие горные тропинки, я немного помялся, а затем вернулся в свою прежнюю форму, в которой впервые встретил Белый хлад. С тех пор я стал намного сильнее, но последний всё ещё представлял для меня существенную опасность – особенно Знаменосцы. Поэтому для разведки я выбрал менее заметную оболочку.

Ещё через некоторое время я заметил копошение на горизонте. Я сразу приземлился на высокий склон и прищурился.

Отдалённые горы медленно, но заметно перемещались…

Через несколько секунд мои когти вонзились в ледяную гадь. За первым титаном показался второй, потом третий. Один за другим возникали они на всей протяжённости безграничного горизонта, карабкаясь на горы и разрушая всё у себя на пути, вызывая трепет, который отдавался даже здесь, на расстоянии сотен километров, в сосульках у меня под ногами.

Я стиснул зубы.

Раздался железный лязг.

Не сработало. План, который я придумал, чтобы избавиться от этих созданий, провалился.

Почему?

Раньше я не мог бы ответить на этот вопрос, но после встречи с Распреям у меня появилось определённое предположение.

51. перемены

Раньше я не мог бы ответить на этот вопрос, но после встречи с Распреям у меня появилось определённое предположение.

Сперва Божественный император казался мне непобедимым, ибо подпитывался силой веры, которая находилась в человеческих сердцах; затем, однако, я смог его уничтожить, когда сперва разрушил, а затем поглотил туманность, заключённую в его оболочку.

Что если это действовало и в обратную сторону? Что если даже теперь, когда вера в Белый Хлад почти исчезла, последний всё равно сохранил своё материальной воплощение в лице неисчислимого белого воинства?

Мне вспомнились легенды Файрана о забытых божествах, которые, тем не менее, всё равно представляли собой страшную опасность.

Затем перед моим мысленным взором возникли песочные часы.

Вера представляла собой верхний ярус.

Материальное воплощение – нижний.

Одна за другой, песчинки падают вниз, и сон становится явью…

Я медленно открыл глаза и прищурился.

В моих ушах звенел сильнейший ветер; в отдалении я слышал шум огромных ледяных ног, который, по причине великого расстояния между нами, доносился с некоторым запозданием, отчего казалось, что я смотрю кино, в котором отстаёт звук.

Я не обращал на это внимание.

Мои мысли были заняты единственным вопросом.

Что мне теперь делать?

Глупый вопрос. Ответ на него был очевидным. То же, что я сделал с Распреям. В данном случае всё обещает быть даже немного проще, ибо Белый хлад потерял силу веры. Мне не нужно поглощать туманность каждого ледяного монстра. Достаточно просто их уничтожить.

Впрочем, – я усмехнулся, – легче сказать, чем сделать…

Знаменосцы всё ещё представляли для меня огромную опасность. Каждый из их них был немного сильнее статуи Распрея. Даже если я снова позволю Золотым крыльям взять дело в свои лапы, шансы на победу были мизерными. Тем паче, что у нашей схватки с каменным исполином было великое множество свидетелей, которые подпитывали дракона верой. Здесь же, в этой ледяной пустыне, из наблюдателей были только редкие птицы.

Так что нет. В одиночку мне не победить.

Придётся вернуться к изначальному плану и подготовить обитателей этого мира к великой войне.

Которая была уже совсем не за горами… В смысле, за горами, но теперь этих гор было значительно меньше, чем раньше. Вообще по моим расчётам первые легионы белого хлада, – последний, как и подобает великой, заметной даже из космоса буре, растянулся на многие сотни километров, – должны были достигнуть границы царства Парнас примерно через сотню лет. Следовательно, мой следующий визит должен прийтись на самый канун вторжения.

Мне следовало найти способ наиболее действенно использовать те несколько недель или месяцев, которые я мог провести в теле дракона.

Я развернулся, взмахнул крыльями и снова устремился в царство Парнас.

Я решил не охотиться на порождения Белого хлада. Те жалкие крупицы туманности, которые я мог добыть, убивая ледяных зомби или Големов, не стоили свеч, а битва с более сильным противником могла привлечь внимание Знаменосца.

Возвратившись в горный храм, я вызвал Верховного жрица и приказал, чтобы он отправил в моё святилище самых одарённых волшебников. Сморщенное лицо старика сразу раскраснелось, а в глазах заиграли огоньки. Он, очевидно, понял, что Золотые крылья собираются снова поделиться своей драгоценной мудростью и открыть новые глубины великого искусства, которое на протяжении многих лет было опорой Великого храма, и благодаря которому последний смог сохранить своё наследие даже во времена преследования, устроенного Божественным императором.

Он был прав.

Но не совсем.

Вскоре я действительно возобновил уроки волшебства, но вместе с тем приказал изменить условия, по которым жрицы допускались к великой тайне.

Раньше я не уделял особенного внимания данному моменту – и погорел. Немногим после смерти Пирайи её наследники превратили магию в запретное знание, тайное искусство, учить которое допускались только самые высшие чины. Не знаю, сделали они это из почтения к силе Золотых крыльев, или просто потому что не хотели, чтобы великая сила, которую дарует волшебство, стала слишком распространённой, но именно поэтому даже в период рассвета Великого Храма, который пришёлся на жизнь отца Распрея, человека достопочтенного и религиозного, – Фрейдистам на заметку, – в каждый момент времени было менее сотни человек, которые умели колдовать, и самый сильный маг среди них был всего лишь на Четвёртом круге. Что, в общем, закономерно, когда тех немногих, кому вообще позволяют учить магию, выбираю не согласно их собственному дарованию, но капиталу, честолюбию и семейному положению.

Всё это нужно было менять, если я хотел превратить Великий храм в военную силу, которая сможет оказать сопротивление нашествию белого хлада.

В первую очередь я приказал, чтобы каждый жрец, которые заведует городом или деревней и собирает с неё оброк, обязался, помимо всего прочего, учить местных детей писать и читать. Другими словами, я открыл воскресные школы, в который, помимо грамоты и «Священного Писания Золотых Крыльев» – которое я на самом деле не писал, и автором которого был другой жрец, живший несколько сотен лет назад… что, в общем, совершенно неважно, ибо книжка, как и любое другое священное писание с начала времён представляла собой просто сборник афоризмов и житейских мудростей, – так вот, чтобы в этой школе помимо всего прочего учили магической науке.

Не всей. Делиться всеми знаниями было чревато. Но первому и второму кругу. Если же среди детей найдётся кто-нибудь особенно одарённый, местный жрец и учитель мог рекомендовать его на поступление в храм, сюда, в священный город Парнас, где он должен был пройти ритуал инициации, принести клятву верности и продолжить своё обучение.

При такой системе все стороны получали свою толику выгоды.

Жрец-учитель в лице талантливого ученика обретал будущего друга и покровителя.

52. д.у

При такой системе все стороны получали свою толику выгоды.

Жрец-учитель в лице талантливого ученика обретал будущего друга и покровителя.

Храм – одарённого последователя.

Сам ребёнок – тайну волшебства.

Составлением точной системы вычисления отметки и прочих подробностей школьной программы я оставил заниматься Верховному жрицу и его канцелярии.

Божественное дело – приказать. Исполнение воли его сиятельства берут на себя его почитатели.

Были и другие организационные моменты, великое множество. Днём я вёл уроки магической науки, а ночью расхаживал по своей пещере, совершал гастроли в разные уголки империи и придумывал, как ещё можно подготовить человечество.

Время бежало незаметно. Во время очередного урока, наблюдая за тем, как мои ученики в белых робах практикуют шаровую молнию – заклятие Шестого круга, – собственные веки вдруг показалась мне необычайно тяжёлым, даром, что металлическими.

Я набрал полную грудь пахнувшего снегом воздуха и понял, что время на исходе. Пора возвращаться.

Перед этим, однако, следовало сделать ещё одно важное дело…

Ранним утром, на рассвете, когда все приготовления были закончены, – перед самым своим отбытием я провёл ревизию, точно человек, который, собираясь в долгое путешествие, проверяет, все ли вилки выдернуты из розеток, – я взмахнул крыльями и отправился в горы.

Место было совсем рядом, но, чтобы его найти мне пришлось хорошенько повозиться.

Наконец я заметил серый камень, несколько инородно венчавший собой крутой утёс. Я уменьшился, приземлился и вздохнул, разглядывая покрытое инеем безымянное надгробие.

Точное местоположения могилы Пирайи было неизвестно. Поэтому или потому что что за последнюю сотню лет их развелось великое множество. Едва ли не в каждой деревушке древнего царства стоит, по заверению местных жителей, «то самое» надгробие, построенное ушлым старостой с целью поднятия престижа региона и привлечения туристов.

Мне… А если быть совсем точным, то тем, кого я отправил этим заниматься… Пришлось хорошенько покопаться в старинных архивах, чтобы найти заметку про заметку про якобы завещание, в котором говорилось, что Великая жрица просит быть похороненной в горах, вдали от суеты и как можно выше…

И вот я здесь.

Я посмотрел на серое надгробие, на заиндевевшую землю, затем медленно поднял лапу и прошептал:

– Амонус гранде.

Некромант Восьмого круга знает заклятие, которое позволяет временно взывать душу почившего, чтобы с ним поговорить.

Ничего не случилось.

Только ветер завывал вдали среди гор.

Я мысленно вздохнул.

По всей видимости, могила была условной, а истинной тело жрицы предали огню и развеяли на ветру… Или просто в этом мире не существовали души. В конце концов, это был не Файран, где было доподлинно известно, что почившие после смерти попадали либо в обитель почитаемого ими Божество, либо в Море Безверья, куда отправлялись неверующие. Что происходило тут, я не имел ни малейшего понятия. Возможно, мне стоило изучить местные легенд, а то и вовсе придумать собственную, касательно «Небесного царства Золотых Крыльев», но на это уже решительно не было времени.

Если так подумать, возможно мне вообще ненужно было вызывать душу Пирайи. Зачем? Ради мимолётного разговора? Заклятие действует всего несколько минут. Не стоит тревожить почившего если тебе просто хочется поболтать.

Я бросил прощальный взгляд на серый камень, покрытый ледяной корочкой и припорошённый снегом, который вспыхнул на солнце в тот самый момент, когда я взмахнул своими крыльями, и полетел назад…

Несколько времени спустя, возвращаясь через туннель в дом на берегу, я вдруг подумал о том, что совершенно забыл посмотреть, нет ли в мире Пирайи… Сейчас его уже более разумно было бы называть Миром Золотых Крыльев или Миром Царства Парнас, или просто миром Парнас для лаконичности, но я решил, как дань собственной сентиментальности, держаться первоначального названия… так вот, я совершенно забыл попробовать покинуть свою телесную оболочку и посмотреть, не было ли в этом мире других туннелей. Ничего не поделаешь. Столько дел, что упомнить все просто невозможно… Сказал человек с фотографической память.

Может, мне составлять для себя памятки? Список дел? Можно попробовать. Впрочем, в данный момент моё следующее занятие было очевидным.

Выйдя из подвала, я сразу отправился в кабинет и стал листать записную книжку моего предшественника до последней читабельной страницы. На это потребовалось некоторое время. Я прочитал уже больше половины, и всего несколько страниц теперь были затуманены серой дымкой.

Собственно, то же самое можно сказать и касательно моих собственных познания о природе всего происходящего. Всего несколько пятен чернели на полотне моего понимая мира за границей сновидения и его природы. Отдадим этим пятнам или лакунам должное – они были довольно глубокие и, если быть неосторожным, в них довольно просто можно было провалиться с головой и сломать себе шею, но вообще я уже более или менее уверенно стоял на ногах.

И вот сейчас у меня появится новая опора.

…Думал я, пока не перелистнул очередную страницу и не увидел на ней единственную фразу:

«Крепись».

И всё.

Я сморгнул.

…Лаконичное замечание, ничего не скажешь.

Я пролистал следующие страницы – они были сокрыты пеленой тумана. Вернулся на эту. Всмотрелся.

«Крепись».

Ну ладно.

Я покачал головой, закрыл записную книжку и размялся.

Бывает.

По всей видимости восьмой ранг… Восьмой же, да? Вроде. Сбился со счёта… Был промежуточным. Я стал сильнее, но мой предшественник ещё не может раскрыть мне новую информацию.

С одной стороны, это было прискорбно, а с другой косвенно говорило о том, что следующая его запись обещает быть особенно важной, монументальной и опасной.

Жду… не дождусь.

Я вышел из кабинета и двинулся в сторону арсенала. Прежде чем снова спускаться в подвал мне захотелось проверить зеркало.

Последнее было на прежнем место и с виду совсем не изменилось, но стоило мне в него посмотреть, и по спине у меня молнией пробежала холодная дрожь.

Я шагнул вперёд.

Сглотнул.

Фигура… та самая, которую я видел в прошлый раз… стала ближе.

Теперь она стояла прямо за дверью у меня за спиной. Я не видел её целиком, только половину или треть – костюм в чёрную полоску, плечо, лакированную туфлю. Грубые, кожаные чёрные перчатки.

И больше ничего.

Всё это торчало с правой стороны дверного проёма всего в нескольких метрах у меня за спиной.

Фигура была неподвижной.

Я обернулся.

Её не было.

Тогда я сделал глубокий вдох и, продолжая смотреть в зеркало, стал медленно пятиться. Между делом в моей руке появилась булава. Когда между нами оставались считанные сантиметры, я быстро сориентировался в зеркальном отражении, крутанулся всем своим телом и ударил.

Краем глаза я продолжал следить за зеркалом. Происходящее в его овальной плоскости предстало мне, словно в замедленной съёмке. В тот самый момент, когда булава разбила стену, случилась оптическая иллюзия, и фигура исчезла.

Я немедленно отпрянул, ударился спиной о другую сторону дверного проёма, затем быстро вышел в зал и посмотрел в зеркало.

Фигура… Не исчезла.

Она всё ещё была на месте. Только теперь туфля, рука и кисть в кожаной перчатке торчали из открытого дверного проёма кабинета.

Проклятье… Похоже от этой твари так просто не избавиться…

Я перевёл дух, вернулся в арсенал и снова пристальным, задумчивым взглядом посмотрел на зеркало. Вскоре на моих губах показалась раздражённая улыбка. Чем писать «скоро» мой предшественник мог расписать, что мне делать с этой штукой.

Что вообще случится, когда фигура станет ещё ближе?

Знать это мне совершенно не хотелось.

Может, разбить зеркало? Опасно… Когда имеешь дело с вещами и событиями, природа которых тебе непонятна, следует по мере возможности избегать любых радикальных действий.

Ещё немного помявшись, я повернул зеркало к стене и вернулся в зал. Затем с минуту стоял на месте и переводил дух. Наконец я мотнул головой, стараясь выбросить из головы дурные мысли, и стал спускаться по лестнице в подвал.

Монотонная дорога и узкий каменный туннель несколько освежили мою голову; вскоре на смену мрачным предположениям касательно злополучного зеркала пришли более размеренные размышления о том, как там поживает Ямато? И Мурасаки? Если они всё ещё – надеюсь, —были вместе.

Моё сердце сжималось от мысли, что они, обыкновенные, немного нелепые школьницы оказались выброшены на разорённый, лишённый даже намёка на цивилизацию и пропитанный радиацией и прочим всевозможными токсинами континент… Его немного разжимала другая мысль, что при себе у них были огромные человекоподобные роботы, но всё равно – волнуюсь.

На смену каменным стенам пришли розовые обои. Я уже собирался сосредоточиться на своей метке, как вдруг удержал себя.

Стоп.

Совсем забыл.

Кроме Ямато в этом мире был и другой носитель – ребёнок, сын Киёко. Что с ним случилось после того, как Куросаки и правительство раскрыли заговор Рьюсея?

Теоретически, они могли не узнать, что последний был причастен к произошедшему. Рьюсей всегда была чрезвычайно щепетильным человеком и потрудился не оставить никаких записей касательно теракта, во время которого погиб Икари. В крайнем случае, следовательная команда подумает, что «Священник ребёнок» был не более чем очередным декоративным элементом, который Мицубиси придумал, чтобы сделать свой культ более аутентичным.

Впрочем, всё равно следует проверить и посмотреть своими глазами.

На секунду я замялся, опасаясь, что моё появление в теле ребёнка может привлечь лишнее внимание… Но затем здраво рассудил, что не могу себе представить, как именно это может произойти, сосредоточился и почувствовал, как синий вихрь постепенно заволакивает моё сознание.

Ощущение было такое, словно земля ушла у меня из-под ног. На секунду я испытал ощущение свободного полёта, а затем хлюпнулся в маленькое материальное тельце.

Открыл глаза.

Увидел лампочку.

Зажмурился от яркого света, повернул голову набок, и стал медленно осматривать своё окружение.

На смену спальни в квартире Мицубиси пришла просторная, чистая, несколько даже стерильная комната. Стены в неё были белыми, почти блестящими. Из мебели была кроватка, на которой, я, собственно лежал, и пёстрая, странно смотрящаяся на фоне ослепительной белизны горка всевозможных детских игрушек. Казалось, их принесли сюда в пакете прямо из магазина, вывалили и больше к ним не прикасались. Слева от меня находилась металлическая дверь. При виде последней мне сразу вспомнилась тюремная камера, в которой держали Ямато. И действительно, всё это место казалось несколько странным, чтобы устраивать здесь детскую комнату.

Я нахмурил свои маленькие бровки, опустил голову на приятные, гладкие и прохладные покрывала и уже собирался обдумать своё положение, как вдруг раздался тихий свист. Я немедленно повернулся и снова посмотрел на дверь. Моё маленькое сердце затрепетало, а на устах немедленно зависло заклинание. В дверном проём стоял Куросаки в своём чёрном костюме, с волосами, которые казались даже более взъерошенными, чем обычно, улыбался и поправлял очки.

Наши взгляды встретились.

В ту же секунду я отвернулся, сделал невинные сонные глазки и попытался изобразить обыкновенного ребёнка.

Зазвучали шаги. Куросаки приблизился, покачал головой и сказал:

– С добрым утром…

– Агу?

– …Мисс Надесико.

…Бл*ть.

…

…

…