Текст книги "Сто имен (СИ)"

Автор книги: sweet_mademoiselle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Это Китти Логан. Стою у ваших дверей. Эва оберегает своих клиентов и ничем со мной не делится. Если вы хотите, чтобы я смогла написать о ней, поговорите со мной сами.

Он помолчал, потом ответил:

– Ладно.

Пять минут спустя он предстал перед Китти в очередном своём щегольским костюме. При виде ее велосипеда он презрительно скривил рот:

– Ну и ну. Давай-ка отойдём сторону Джуди Блум*. Не хватало, чтоб меня увидели рядом с девицей в прошлогодних тапочках.

Китти усмехнулась и покорно направилась к памятнику Голоду. Остановилась там, глядя на мутноватую Лиффи:

– Прямо к делу, я гей. – Найджел покосился на Китти, но та, разумеется, не собиралась это комментировать. – Я родом из маленького прихода в Донегале, где все друг друга знают. Едва я научился говорить, как уже знал, что я – гей, а для моей семьи это нечто неотразимое. Мой отец держал молочную ферму, унаследованную от отца, лёжа, прадеда. Я был единственным сыном, и все думали, что я продолжу семейное дело. Но мне отнюдь такая жизнь не улыбалась. Мои родители – католики до костей мозга. Ад для них – вполне реальное место. Поймай они кого-то из моих сестёр добрачного блуда, они бы вытолкали ее из дома. Они жили в мире строгих правил и соблюдали их. Ничего за пределами своего мира не знали и знать не хотели. Гомосексуализм! – Он горько рассмеялся. – Можете себе представить, что они думали по этому поводу. Мой отец не мог взять толк, как это я отказываюсь по гроб жизни разводить коров, а уж насчёт любви к мужчинам – тут они бы вовсе впали в осадок. Стоило мне заявить, что я не хочу быть фермером, он на год перестал со мной разговаривать. Теперь представьте, что он почувствовал, когда я сказал ему: я – гей. Не сказать я не мог: я встретил человека, который стал для меня всем, и умалчивать о нем, о нашей жизни в Дублине, не брать енот с собой на семейные встречи – все это казалось бесконечной и бессмысленной ложью. И вот я признался им, и Мама проделы сумела с этим справиться при условии, что мы никогда больше не будем возвращаться к этому вопросу. Само собой, она каждый день молится о моем исцелении. Но отец – он не мог находиться в одном доме со мной. Не мог со мной говорить, даже смотреть на меня.

– Тяжело вам пришлось.

– Тяжело. – Он умолк на миг. – Так продолжалось пять лет. За пять лет – ни единого слова. Я пытался, но… а потом наступил его юбилей, шестьдесят лет, и я придумал: не могу же я не поздравить его. Я хотел найти ему такой подарок, чтобы он потом смотрел на него и думал, и понял, что я пытаюсь ему сказать. И я нанял Эву.

– Как вы нашли ее?

– Она помогла одному моему другу, – улыбнулся Найджел. – Но это другая история. Она прожила у нас неделю в Донегале – она всегда настаивает на близком знакомстве. Нелегко ей было с нами, но она справилась фантастически, она словно родилась в нашей семье.

С мимикрией у Эвы все в порядке, это Китти уже успела заметить.

– Моя Мама решила, что я нашёл себе подружку. Исцелился. Она приняла Эву с распростертыми объятиями.

– А отец?

– На этот раз он хотя бы ночевал со мной под одной крышей , и то хлеб, но уходил на весь день не садился с нами за стол. Сёстры купили цепу мотоцикл, он всю жизнь о таком мечтал, но я хотел, чтобы он подучил от меня что-то более значимое. Правда, я думал, что даже этой девушке не придумать такого подарка, который сотворил бы чудо.

– Она придумала?

К удивлению Китти, Найджел покачал головой.

– Нет, не то, на что я наделся. Нечто гораздо большее. Она сделала фотоальбом. Подобрала фотографии, где кот дед и его отец работают на ферме, где его отец трудится рядом с ним, а потом – наши с ним фотографии с того дня, как я родился, на ферме, он качает меня на качелях – сам сделал, вместо сиденья шина, – и такте фотографии, которых я сам не помнил. То дерево, на котором отец повесил качели, – это был дуб, один из немногих дубов на ферме, мы все там играли в детстве, и отец, и его отец играли там детьми. Но в тот год случился сильный снегопад, корни дерева задохнулись под сугробом, и оно погибло. Дуб пришлось спилить. Отец горевал о нем, как о человеке. И вот Эва взяла доски от того дуба и из них заказала обложку для альбома. На передней доске вырезали его имя и мои поздравления. Работа по дереву обошлась мне шестьдесят пять евро, и ещё сорок – за распечатку фотографий и за сам альбом. Вот и вся цена подарка.

– Сработала?

– Мама говорила, что в ту ночь он плакал, листая альбом. Со мной он ещё несколько недель не разговаривал, а потом вдруг позвонил мне.

– И что сказал?

Найджел рассмеялся:

– Пустился рассказывать о проблемах на ферме, у какой-то коровы была течка или что там. Я так удивился, услышав его голос, что едва разбирал слова. О пяти годах, когда мы не разговаривали, он и словом не обмолвился. Начали с того места, на котором остановились.

– То есть Эва очень чуткая?

– Не просто чуткая. Она проникла в мысли моего отца, она знала, что его огорчает, что трогает, что может поколебать его убеждения. Она прожила с нами неделю и все время задавала вопросы и слушала и сумела решить нашу проблему. Мой отец – добрый, внимательный, но он закрытый человек, он не склонен выдавать свои чувства, а тем более выражать их. Но Эва нашла подарок, перед которым он не смог устоять.

Китти призадумалась.

– Ясно.

– Вы все поняли?

– Поняла.

– Отлично. Тогда не отвлекайте меня больше от работы, – нахальничал Найджел и покинул ее на набережной Кастом-Хауз.

Комментарий к Глава 23

Джуди Блум – американская писательница, любимица девочек-подростков.

========== Глава 24 ==========

Китти сошла с автобуса в Кинсили, возле садового центра. Перед ней открылась земляничная поляна, где целые семьи собирали ягоды, а дальше – разбитая на участки земля, которая принадлежала отцу Стива: там тоже на каждой грядке трудились любители экологически чистых продуктов. Все это – садовый центр, ягодная поляна, огороды – принадлежала отцу Стива, и к недоумению, даже негодование многих, он вот уже более десяток лет противился застройщикам, мечтавшим скупить у него землю и возвести здесь дома. В последние годы предложений не поступало, но до тех пор Джексон-старший не раз отвергал миллионы, лишь бы сохранить свое дело. Он был фермером до мозга костей и не мог променять эту жизнь на банковский счет. Величайшим счастьем для него было рыться в земле, подыскивать новые инструменты для возделывания почвы и запугивать землю.

– Я-то думал, ты забилась под камушек и сидишь там смирно, – заявил он Китти, когда та зашла в клуб.

– Понадобился бы камушек, спросила бы совет у вас, – улыбнулась она.

– Чем больше камень, тем лучше, – сердито буркнул он.

– На все согласна, – еще шире улыбнулась Китти, доведя своего собеседника до точки кипения. – Как дела? Бизнес процветает?

Он поглядел на нее, на разбросанные по столу бумаги.

– Если ты Стив ищешь, так он на пятидесятом участке. С культиватором.

– С культиватором? – рассмеялась Китти. – Что он понимает в культиваторах?

– Уж побольше, чем ты журналистике! – отбрил ее садовод, и на этот раз Китти не нашлась с ответом. – У него есть подружка.

– Знаю.

– Катя.

– Знаю.

– Хорошая девочка.

– Я знаю.

– Прекрасно работает.

– Знаю. Она фотограф.

– Вон ее работа.

Под неприязненным взглядом мистера Джексона Китти оглянулась и увидела дивный пейзаж – окутанный туманом остров-утес Скеллиг-Майкл у побережья графства Керри. Отцу Стива удалось-таки ее добить: фотография была прекрасна, и Китти стало не по себе при мысли, что это дело рук Кати.

– Где пятидесятый участок?

Старикан кивком указал на карту на стене и словно забыл о существовании.

Пробираясь между огородами – каждый квадратик площадью в пятьдесят метров, – Китти, улыбалась прилежно трудившимся людям. Трудились, правда, не все, кое-кто уже расставлял шезлонги, разливал из термосов чай, дети гонялись друг за другом с лейками. Каждый участок – отдельная сценка, и Китти припомнила надпись на доске над баром в кафе “Брик Эли”: “У каждого столика своя история”.

Китти отыскала Стива на пятидесятом участке. Культиватор шумел так, что докричаться до Стива она не могла. Она остановилась у ограды и смотрела, как он трудиться: лицо напряженное, полностью сосредоточен на своем деле. Странно было видеть обнаженные руки Стива – он сбросил столь привычную кожаную куртку, остался в футболке и джинсах, на ногах грубые рабочие башмаки. Грязь и трава покрывали его с ног до головы, волосы больше прежнего напоминали воронье гнездо – похоже, он весь день трудиться на земле. Наконец Стив поднял голову и заметил Китти.

Она поднялась и помахала ему рукой. Он тут же выключил своб машину.

– Китти! – удивленно выговорил он.

– Подумала, разыщу тебя, типа сюрприз.

– И давно ты тут?

– Несколько минут назад пришла. Любовалась твоим сосредоточенным лицом. – Она нахмурилась и выпятила губы: точну такую гримасу Стив строил в студенческую пору, задумавшись во время семинара или готовясь к экзамену.

Стив рассмеялся:

– Отец на тебя набросился?

– Лучшая встреча, какой может пожелать девушка.

– Извини. – Он искренне огорчился.

– Плевать, после дерьма, которым мне дверь мажут, это цветочки.

– Опять намазали?

– Нет, на том и остановились. После той воскресной статьи ничего больше не было. – До нее это лишь теперь дошло. – Может, кто-то настучал им по голове? Кстати, – она обошла изгородь и вошла на участок, – я вот зачем приехала!

Широко распахнув объятия, Китти обеими руками обхватила Стива и крепко прижала к себе. Этим она его явно сконфузила, Стив окаменел, он плохо выносил физический контакт, но Китти во что бы то ни стало хотела отблагодарить его за то, что он для нее сделал. Наконец Стив расслабился и, к удивлению Китти, обвил руками ее талию. Подобной реакцией она не ожидала, и почему-то ей это понравилась: она-то думала, Стив отпихнет ее, хотя и оценить ее порыв, а вместо этого они стояли посреди разрыхленной земли, крепко обнявшись, и первой смутилась Китти. Она потихоньку ослабила объятия, и Стив последовал ее примеру, но не отстранился. Они стояли лицом к лицу и смотрели друг на друга. Голубые глаза Стива не отрывались от ее глаз. Китти с трудом перевела дух.

– Я просто хотела сказать спасибо, – прошептала она.

– За что? – нахмурился Стив.

– За то, что отчистил от дверей моей квартиры и собачье дерьмо от ступенек, за то, что уступил мне постель, но главное – за то, что превратил рожу Ричи в гнилой помидор.

– О! Ясно. – Он резко отступил от нее, потом сделал еще один шаг назад, пока не зашел за культиватор, полностью укрывшись от Китти. Вот такой Стив ей хорошо знаком. – Значить, ты об этом знала.

– Он вернулся за своим пиджаком. Он считал, что ты – мой бойфренд и что ты отомстил за ту ночь. Любопытство его так и распирало.

Лицо Стива окаменела.

– Засранец! Я бы и еще раз ему вмазал.

Китти удивила такая реакция – Стив не был агрессивен. Мягким его не назовешь, но обычно он находил выход из положения, не теряя самообладания, – во всяком случае, не настолько, чтобы наброситься на человека с кулаками.

– Одного раза вполне достаточно, я тронута.

– Вообще-то я врезал ему два раза, – усмехнулся Стив. – Чуть кулак об него не разбил. – Он поднял руку и продемонстрировал распухшие костяшки.

– Ох, Стив, мне так жаль! – Она снова шагнула к нему, чтобы погладить его бедные пальцы, но он отступил ещё дальше – вернулся прежний Стив.

– Все в порядке. Ничего особенного.

– Я решила, ты меня бросил.

Он выглядел удивленным.

– Ты тогда резко оборвал разговор. Я подумала, ты рассердился. Из-за этой статьи в газете. Из-за того, что я опять все испортила.

– Нет, Китти, нет, что ты, – ласково заговорил он. – Ни в коем случае. Конечно же я рассердился, но не на тебя, на него. С чего мне на тебя сердится?

Она пожала плечами и отвернулась. Какое-то странное ощущение – ей хотелось нравиться Стиву, хотелось, чтобы он был ею доволен. Она… Не может быть! Она не может испытывать таких чувств к Стиву?

– Ну как ты? Как продвигается статья?

– Идея замечательная! – горячо ответила Китти, мигом забыв о своих эмоциях и полностью сосредоточившись на замысле.

Стив рассмеялся.

– Я познакомилась с замечательными людьми, мне не торопиться рассказать тебе о них.

– Приятно слышать, – улыбнулся он. – Похоже вернулась прежняя Китти.

– Правда? – растрогана спросила она.

– Правда. Раньше ты без конца изводила меня такими историями. Здорово снова тебя видеть… – Он запнулся, присмотрелся к ней, подбирая слова. – Счастливой.

Счастливой, мысленно повторила она. Да, она веди и правда счастлива. Несмотря на все проблемы, на все это дерьмо – счастлива!

– Хочешь сходит съесть что-нибудь, или выпить, или…

– Я бы с удовольствием, но надо ехать в Килдейр к женщине, которая посвятила свою жизнь бабочкам. Постараюсь побольше узнать о ней, она такая необычная, словно эльф у Толкина. А потом собеседование, чтобы устроиться на работу. – Ее передернуло.

– Куда устраиваешься?

– Эшфордские вечерние курсы. Уроки телепрезентации. Я, правда, подумываю сразу отказаться.

– Ни в коем случае! – возмутился он. – Ты из сделаешь.

– Этого я и опасаюсь.

– Китти! – Взгляд голубых глаз пригвоздил ее к месту. – Ты их лучшая кандидатура.

И снова она была растрогана, и сама себе удивилась, почувствовав, как слёзы брызнули из глаз. Давно уже ее никто не хвалил, а уж Стив только ругал, и она почему-то не догадывалась, как остро нуждается в его похвале. Она поглядела себе под ноги, на чёрную рыхлую землю, прокашлялась.

– Так я завтра уезжаю, и я подумала, не согласиться ли твоя девушка мне помочь. – Последние слова царапали глотку, словно мел, но Китти же старалась, она хотела, чтобы Стив оценил ее старание.

– Катя? Чем она может помочь?

– С самым замечательным из моих сюжетов, – расплылась в улыбке Китти. – Берди заключила пари, что она доживёт до восмидесяти пяти лет, и вот у неё день рождения, мы едем в Корк за выигрышем.

– Ничего себе! И большой выигрыш?

– Десять тысяч фунтов! – усмехнулась Китти. -Или сколько это будет в евро? Так что нам нужен фотограф. Едем на два дня с ночевкой, по дороге ещё кое-что надо будет поснимать.

Стив призадумался.

– Я ей передам.

– Спасибо. Время и место встречи уточню по СМС. Предупреди мен, если она не сможет, чтобы я успела найти кого-нибудь ещё. А теперь мне пора.

Они постояли потихоньку. Китти почему-то очень хотелось снова обнят Стива, она так нуждалась в его поддержке… Кое-как распрощавшись, она поспешила прочь, как будто бежала и от своих чувств.

– Юджин, с какой стати ты рассказал ей? – орала Эмброуз на своего коллегу и друга.

Юджин краснел и мялся. Нрав у Эмброуз был огненный, как и ее волосы. Гнев ее не в первый раз выплескивается на Юджина, однако он так и не научился противостоять ей, превращался в жалкого заику.

– Просто всплыло в разговоре, – кротко бормотал он.

Чем он мягче отвечал, тем яростнее наедала Эмброуз.

– Как такое может просто всплыть в разговоре? К делу это никакого отношения не имеет. Я так и знала, нельзя ее к тебе подпускать, – полыхала Эмброуз, расхаживая взад и вперёд по кухне.

Оба они понимали, что она неправа: без разговора с Юджином та журналистка не смогла бы написать статью, не было бы рекламы для музея, в котором они так нуждались, не представилась бы замечательная возможность публично на всю страну, высказать их общую тревогу о вымирание множества видов бабочек. Юджин гораздо больше, чем Эмброуз, умел обходиться с людьми – это они тоже оба знали. С большинство людей Эмброуз вовсе не могла общаться. Она думала только о своём уродстве, о том, что скажут о ней, и не могла толком сформировать ни одной фразы, не говоря уже о том, чтобы сказать что-то дельное, разрекламировать музей и заповедник. По телефону она ещё справлялась, но, зная, что соседи тайком перешёптываются у неё за спиной, предпочитала вообще ни с кем не иметь дела. Не хотела способствовать распространению легенд о том, как они встречались с Эмброуз Нолан. По правде говоря, она становилась все чуднее. Теперь она закачала одежду и едет через Интернет, на адрес музея, чтобы заказ принимали Юджин и Сара, заведующая кафе и сувенирной лавочкой. Но за этими меньшими тайнами скрывались две главные, и именно их Юджин выболтал репортёрше. Две тайны, хотя для начала он признался в одной, рассчитывая, что за этот прокол Эмброуз сильно ругаться не станет, но она взорвалась, как петарда, едва услышав об этом, а то, что он поделился и второй ее тайной, было вовсе непростительно. Юджин понимал это, когда говорил с журналисткой, но вот же, не удержался, само вылетело. Отличная журналистка, сумела выудить у него все, что был на уме, что его беспокоило. Он такое говорил, о чем вроде бы и не задумывался никогда, и, только рассказав вслух, понял, что это и есть правда.

– Прости, что рассказал ей об операции, – бормотал теперь он. – Не следовало этого говорить, сам не знаю, зачем сказал, я попрошу ее, чтобы в статье она об этом ни в коем случае не упоминала.

Речь шла о плане Эмброуз удалить с лица родимое пятно. Она давно уже копила деньги на операцию, обошла многих врачей, выяснила, что понадобится целая серия прижиганий лазером, нов итоге от пятна удастся избавиться. Разумеется, этот план она не собиралась выносить на публику. Сама мысль, что Юджин с кем-то обсуждал ее внешность, казалась унизительной.

– Но я же не знал, что ты не хочешь чтобы знали о твоём докладе, – возразил Юджин. Это прозвучало так искреннее, что Эмброуз поневоле поверила.

– Кому ещё ты говорил?

– Никому.

– Вот видишь, ты понимал, что болтать не надо, иначе давно бы рассказал кому-нибудь ещё.

– Эмброуз, прошу тебя, успокойся. Ты сделала потрясающую работу. Ты можешь гордится собой. Я что раз перечитывал твой доклад, это самый замечательный текст о бабочках, какой я когда-либо видел. Я горжусь тобой, и ты должна поделиться своими открытиями со всеми. Тебя пригласили на конференцию, это большая честь, подтверждение того, как важны твои исследования. Это лучший шанс в твоей жизни, и ты сама это понимаешь. Не каждый день – да что там, не каждый год симпозиум по бабочкам собирается в Ирландии.

В ближайшие дни в университете Корка отковался симпозиум под председательством сэра Дэвида Аттенборо, возглавлявшего Союз охраны редких бабочек. На этой встрече обсуждались последние достижении науки, меры по сохранению бабочек от вымирания, по восстановлению их мест обитания, исследователи из разных стран мира представляли практические работы по созданию заповедников. Затрагивались также угрозы, связанные с глобальными изменениями климата. Эмброуз была в числе немногих выступающих. Заяву от на имени подал Юджин, и тогда она тоже впала бешенство, но на этот счёт они уже немало спорили. До сих пор не было уверенности, что Эмброуз все же решится и выступит, но и сдаваться Юджин пока не собирался.

– Значить, ты нарочно сказал ей! – крикнула Эмброуз, лицо ее раскраснелась, один глаз горел зелёным огнём, другой, хотя тусклый и темный, глядел не менее свирепо. – Ты сделал это, чтобы вынудить меня поехать. Раз она пишет об этом, придётся мне выступить, так ты все рассчитал?

– Я думал, что о твоей работе пора поведать миру, – заявил он, стараясь не заикаться. – Думаю, никто не знает о павлиньем глазе столько, сколько знаешь ты. Ты собрала данные, проводила эксперименты. Зачем же тратить пять лет на создание научной работы, если ты никому не не покажешь? – Он словно со стороны услышал, как его голос становится все громче. Эмброуз вроде бы удивилась. Даже немного заинтересовалась.

– Ты сказал ей, что я еду в Корк, теперь она хочешь ехать с нами, – припомнила она ещё один повод для недовольства.

– Не совсем так. Она хочет, чтобы мы поехали с ней.

– Не поняла.

– Скоро поймёшь. Она вот-вот приедет и поговорить тобой. Она хотела провести с тобой середину дня.

Звонок в дверь.

– Вот и она! – Его все ещё колотило после ссоры, но он двинулся к двери, предоставив потрясённой Эмброуз торопливо высвобождать волосы из хвоста, занавешивая лицо.

– Мисс Логан, как приятно видеть вас снова! Прошу вас, входите!

– Она завязывает волосы, когда рядом никого, кроме вас, нет, – сказала Китти Юджина после интервью со все более занимавшей ее фантазию Эмброуз.

Юджин оторвался от бумаг, котором изучал в своём тесном кабинете.

– Она вам об этом сказала?

– Нет, я видела в окно, как вы разговаривали, перед тем как я позвонила в дверь. Иными словами, я подглядывала, прежде чем позвонить в дверь.

– О! – отозвался он. – Ну, не знаю, что на это сказать.

– Я не стану об этом писать, – посулила Китти, прислоняясь к дверному косяку и отрезая Юджину путь к отступлению. – Я просто подумала, что это должно быть приятно.

– Приятно? Почему приятно? – Он перебирая пальцами бумаги, щеки его раскраснелись, румянец стекал ниже, под галстук-бабочку.

– Потому что ей с вами легко, – улыбнулась Китти, наблюдая, как дернулись уголки его губ, когда он вник в ее ответ.

– Никогда не задумывался. В смысле, у меня причины не было. Она не… мы не… словом, не…– заикался он, не в силах закончить одну-единственное предложение.

– Жду вас обоих завтра, – опрощалась Китти.

– Она обещала поехать?

– Нет, но вы сумеете ее уговорить. Знаю, к вам она прислушается. – Китти подмигнула напоследок и вышла из музея.

Эшфордские вечерние курсы располагались на Парнелл-сквер, рядом с Центром ирландский писателей, который выходить на Сад Памяти и прочие знаменитые здание – театр Гейт и больницу Ротунда. Колледж занимал четыре этажа здания на широком георгианской площади, на которых располагались всевозможные курсы, от кулинарных и курсов шитья ли студий дизайна, бизнеса, маркетинга и пиара. Пиарщикам, помимо всего прочего, преподавали и искусство телепрезентации, то есть умение говорить медленно и внятно, держатся перед камерой, избавляться от тиков, о которых они прежде и не подозревали, и главное – чувствовать себя свободно и не пугаться звука собственного голоса. Пять лет назад Китти училась на этих курсах, теперь собиралась – если пройдёт собеседование – устроится преподавателем. Педагогического опыта у неё не было, но хватала опыта работы “в поле”. Ей хотелось делится знаниями, ещё больше хотелось заработать. Два с половиной часа в неделю, а на ее финансовом положении это отразится весьма существенно.

И вот она сидит перед Дэниелом Мира, капитаном этого корабля, – прежде он был директором школы, затем ушёл в бизнес, открыл частный колледж и вечерние курсы и зарабатывал деньги, раздавая дипломы и сертификаты тем, кто ещё надеялся найти вакансии, давно уже не существовавшие.

– Кэтрин. – Он с улыбкой поглядел на ее резюме, потом ей в глаза. Улыбка была смущенной, и Китти сама удивилась, зачем пришла. Она утратила верю в себя. Как же убедить работодателя, что она справиться с работой? Надо собраться. – Я ценю, что вы пришли к нам. Но дело в том… – приступил он, распластав ладони по столешнице. Руки сильно потели, пальцы прилипли к столу и отдирались с чмоканьем, а отдирал он их часто, подчёркивая жестом то или иное слово. – Вы наша выпускница, для нас это важно, поэтому я попросил Триону пригласить вас, чтобы поговорить с вами лично. – Он шевельнул пальцами, раздался тот самый влажный звук. – У вас есть опыт практической работы в этой области, которой вы у нас обучались, мы это высоко ценим и гордимся вами. – Ректор откашлялся. – Однако, учитывая нынешние обстоятельства – ваши нынешние обстоятельства… – Китти достаточно услышать эти слова, чтобы пропустить мимо ушей все остальное. Остались лишь врезавшееся в память: – В данный момент студенты изучают ваш случай на коме медийного права, и мы сочли, что это было бы конфиксоид интересов и поставило бы вас в неловко положение…

И почему нельзя было сказать все это по телефону? Сколько времени ушло на выбор наряда, макияж и причёску, и она ползла сюда на высоких каблуках, от которых в ногах нарушатся кровообращение, – и все ради этого нового унижения? Нет, намного легче было бы выслушать все это по телефону. Тогда бы она не ехала домой на велосипеде, заливаясь слезами и радуясь, что предсказанный Салли-метеорологом ливень все-так что хлынул и в ночной тьме уже не различить, что тесте по лицу – слёзы ли, дожди ли.

========== Глава 25 ==========

В ночь перед великим приключением Китти так и не уснула. Даже не мгновение не сомкнула глаз. Унижение, пережитое на собеседовании, она отложила на потом, подумает об этом в дугой раз, когда будут силы, а пока сосредоточится на истории, которая наконец-то начала складываться, на своих персонажах, на поездке в Корк. Она нервничала, от волнения уже посасывало под ложечкой, стоит поддаться – затопит страх. Может, не стоить собирать их всех вместе, может, она вообще придумала неверный план действий, особенно если учесть, в какой форме она собирается представить свой материал? Ради Констанс и ради Боба она обязана реализовать этот замысел, довести его до совершенства. Питу она теперь не стремилась угодить. Пусть Пит отыщет в себе те качества, которые завещала редакции Констанс, ее дух, ее вера, убеждение, что “наш” автор знает, что делает. Китти чувствовала, что к ней вернулась вера в себя, что она вновь следует инстинкту, а не чужим указаниям, – и уже за все это была благодарна Констанс, указавший ей путь. Она вновь прислушивается к самой себе – и все же волнуется, не подводит ли ее инстинкт, не обернется ли дилетантское путешествие катастрофой.

Она лежала в постели без сна, комната купалась в голубоватом лунном свете. Скоро придется переезжать. Пять лет она прожила в студии одна, четыре месяца с Гленом. Она любила эту квартиру, обжила ее, не хотела с ней расставаться. Найти такое жилье – редкая удача, а ей еще хватило наглости сбить цену, и теперь эта напористость вышла ей боком. Ней пройдет и недели, и ее вышвырнет отсюда. Мысли о неустроенном будущем и настоящем не давали Киити спать. Откинув одеяло, она бросилась паковать вещи то ли для поездки, то ли уже для переезда. К половине четвертого все была распихано по чемоданам, а в четыре утра заснула глубоким сном, и ей снилось грядущее приключение с шестью из ста имен.

Согласно плану, Китти на такси заберет Берди из дома престарелых, цербера предупредили, что подопечная отправится на денек погостить у родных. Молли привезла “Пушек Олдтауна” с матча против “Орлов Барбриггана” ровно к тому времени, как они договорились. Молли наврала, будто мотор постукивает, а один из стариков якобы учуял странный запах, – нянечки обеспокоились и согласились отправить автобус в ремонт к местному мастеру Билли Мигару с условиями, что завтра вечеру автобус вернется и доставить дам на “Розовый бридж”. За полтинник Билли позволил Молли отложить автобус, лишь бы она снова стоял в гараже к тому времени, когда понадобится отогнать его в дом престарелых.

Пока все складывалось благополучно.

Берди и Китти в кафе Олдтауна тревожно поджидали Молли с автобусом. Явится ли она? Или церберша сумеет нарушить их план?

– Что вы думаете? – обратилась Китти к своей спутнице.

– О похищение автобуса?

– Об этой поездке, – улыбнулась Китти. – О поездке домой.

Берди вздохнула глубоко, тяжело, и так сразу не понять, был ли то вздох удовлетворения, или тревоги, или в нем смешались оба эти чувства.

– Я взволнованна по-хорошему, но и нервничаю тоже. В родных местах я побывала только один раз, на похоронах отца, сорок лет тому назад. А теперь я все думаю, даже странно, стоило собраться в поездку, и воспоминания одолели меня… – Она на миг примолкла, словно провалившись в прошлое. – Столько всего припомнилось, о чем я, казалось, напрочь забыла.

– Ничего, что я позвала столько народу в эту поездку? Это ведь настолько личное…

– Китти, я счастлива буду познакомиться с ними, – улыбнулась старуха. – Интересно же, кто оказался в одном со мной списке.

– “Интересно” – это еще мягко сказано, – нервно рассмеялась Китти.

– Вы уже догадались? – спросила Берди. – Вы нашли связующее звено?

– Да, – сказала Китти. – Думаю, нашла.

Она оценила деликатность Берди – та не стала допытываться, в чем же связь.

– Вот и хорошо. У меня тоже есть секрет, – захихикала Берди, и глаза ее вновь озорно вспыхнули. – Молли еще не знает об этом, но нам предстоит сделать одну остановку по дороге…

Остановились они возле Тринити-колледжа, где внук Берди Эдуард готовился к экзаменам на юриста. Китти припомнила, что однажды видела его мельком у Берди – красивый парень двадцати с чем-то, видимо, прилежный, ответственный и, по мнению Берди, идеальная пара для Молли, хотя Китти казалось, что у них нет решительно ничего общего.

– Неисправимый романтик! – подразнила старуху Китти.

– Молли меня прикончит, я понимаю, но Эдуарда надо лишь немного подтолкнуть. Он сын Кэролайн, – добавила Берди, словно это все объясняло. – Уткнулся в книги и не заметит свою женщину, даже если она спляшет перед ним голой.

– А что, Молли могла бы, – усмехнулась Китти, и Берди от души расхохоталась.

От пронзительно гудка оба они чуть не рухнули на пол, подскочили и все посетители кафе, – это Молли подъехала прямо к витрину и сигналила, торжествующе показывая большой палец.

– Хорошая работу, – похвалила ее Китти, садясь в автобус.

– Обожая такие штучки, – призналась Молли и закрыли двери, наслаждаясь каждым прикосновением к кнопкам. Без всякой надобности она еще раз нажала на кнопку, повторно открыла и закрыла двери.

– Хватит дурачиться! – взмолилась Китти, тревожно оглядываясь по сторонам. – Не хватало только, чтобы нас арестовали за угон еще до того, как мы отправимся в путь.

Берди и Китти уселись в переднем ряду прямо за Молли. Китти дала себя слово удрать, если выясниться, что Молли на автобусе гоняет как на мотоцикле.

– Тут и микрофон и есть, – не удержавшись, похвасталась Молли. – Следующая остановка – предгорье Боггерах! – объявила она.

– Сперва остановимся перед Тринити! – перебила ее Китти.

– Разве твоя банда не в “Клэрис” под часами на ждет? – нахмурилась Молли. – Ох, только не это! – зыркнула она на Берди.

– За дорогой следи, девочка моя! – прикрикнула на нее Берди. – Я должна дожить до восьмидесятипятилетия. Он еще не знает, что мы берем его с собой, но он поедет.

Молли сердито захлопала ресницами, и они поспешили выехать из Олдтауна, пока никто не обратил на них внимания.

Они остановились у магазина “Клэрис” на О Конелл-стрит. Автомобили и автобусы, которым они перегородили дорогу, возмущенно загудели.

– Да заткнитесь вы! – буркнула Молли, включая аварийные огни. – Где они, Китти?

У Китти стоял ком в горле, пока она оглядывала подъездную дорожку у магазина, проверяя, все ли собрались, – и нашла всех. Кто-то держался в стороне, кто-то вместе. При виде Эмброуз и Юджина у нее полегчало в душе. Эмброуз смотрела себе под ноги, занавесившись буйными рыжими волосами, а Юджин безмятежно подставил лицо теплому солнышку и, наверное, старался отвлечь своей болтовней Эмброуз, чтобы та забыла о страшном чужом мире, полном незнакомых людей.