Текст книги "Сто имен (СИ)"

Автор книги: sweet_mademoiselle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Китти тоже рассмеялась, покачала головой.

– И она добилась своего. Наш журнал единственный ухитрился опубликовать интервью с самой популярной в том году служанкой и ни словом не обмолвиться при этом про убийство. Вот в чем суть, дорогая моя: ты думаешь, будто Констанс все не так, вела тебя таким-то путём, а вскоре всего она-то наметила совсем другой путь. С Констанс все не так, как предназначается изначально. Если что-то показалось тебе логичным, забудь: у Констанс другая логика. Старайся смотреть ее глазами, чувствовать ее чувствами – это сложно, но только так ты отыщешь ее историю.

Китти опустилось в кресло и сделала ещё глоток. Боб следил за тем, как она осмысливает его рассказ и соотносит его с той историей, на след которой натолкнула ее Констанс. И она поняла. Он увидел, что она поняла.

========== Глава 22 ==========

После нескольких часов в компании Боба и нескольких бутылок красного вина, дозревших у Констанс в горшочках, Китти почувствовала, что готова к встрече с Питом. План в голове сложился: она скажет ему, что сосредоточится на тех людях, с которыми успела познакомиться, и только на них. Эту идею ей подсказал Боб. Он помог ей понять,что, раз она увидела связующее звено, отпадает необходимость встречаться еще в верности своей догадки. Не было времени сделать все, чего хотела от них Констанс. А замечательная Констанс на этот раз превзошла себя. Она изобрела нечто потрясающее, фантастическое, идею оригинальную и вместе с тем настолько в ее духе, что Китти была и эмоционально, и интеллектуально поглощена ею. Будто Констанс оставила ей прощальное послание, будто из гроба зазвучал голос и каждое его слово было заветом.

Она не боялась идти к Питу,ведь за спиной она ощущала поддержку Боба, к тому же и отношения с Питом в последние дни заметно изменились. Китти даже улыбнулась сама себе, чувствуя, как у нее, словно в школьные годы, бабочки порхают внизу живота. Она вдруг озаботилась своим внешним видом: щеки раскраснелись от вина, джинсы, блузка, туфли без каблуков, в которых она пробегала весь день, – следовало бы переодеться? Привела в порядок волосы, порылась в сумочке в поисках помады и пудры. Дверь в редакцию отворилась, оттуда вышли две закончившие рабочий день уборщицы.

– Не закрывайте! – крикнула им Китти, так и оставив косметику в сумочку. Поскакала через две ступеньки, вбежала в редакцию. Внутри было тихо, никто не засиживался до ночи, кроме Пита, который, как обычно, считал себя за все ответственным. Хорошо, что у него нет подружки – каково бы ей было ждать его дома до десяти. Мельком Китти успела поймать свое отражение, распустила волосы, расстегнула еще одну пуговицу на блузке, и, словно по клавишам, проиграла свои мысли: как она продаст ему этот сюжет.

В кабинете Констанс заскрипел стул, и Китти двинулась на этот звук. Она хотела уже окликнуть Пита, но тут послышался женский смех, а потом вздох. Китти огляделась по сторонам – кто ж это задержался в редакции? – но в помещении было тихо, до жути тихо. Ей стало не по себе, она уже собиралась развернуться и уйти. Но не может журналист не расследовать подозрительную ситуацию, и Китти двинулась не назад, а вперед. Теперь уже отчетливее слышались странные звуки, будто кто-то передвигал стула с места на место. Стучаться она не стала: не хотела спугнуть, ей требовалось подтвердить подозрение, уже вполне сформировавшееся в ее душе. Она резко распахнула дверь и первым делом увидела Черил: серая юбка, которую та надевала на работу, задрана до самых бедер, ногами редакторша обхватило словно шест, мужчину и медленно вращалась вокруг него. Руки партнера блуждали по ее спине, смещались то вверх, то вниз, на бедра и ягодицы, щупали, сжимали, и эти движения показались Китти столь неуклюжими и чуждыми романтики, что она брезгливо поморщилось, прислонившись к дверному косяку: ничего-то он не умеет.

Слышались только причмокивающие поцелуи да вздохи, но, когда зазвучал осипший от вожделения голос ответственного редактора, подробно и довольно угрожающе излагавший, что он намерен сделать с Черил, Китти решила, что настал подходящий момент прочистить горло. Черил соскочила сто стола и отлетела так далеко, что заслужила право попасть в Книгу Гиннеса.

– Господи, Китти! – пробормотала она, одергивая юбку, разглаживая ее на бедрах. Все пуговицы на блузке были расстегнуты, и Черил дрожащими пальцами попыталась их застегнуть, поняла безнадежность той затеи и ограничилась тем, что стянула полы поближе и так замерла, скрестив руки на груди. – Мы тут – я тут всего лишь…

– Собиралась переспать с начальником, – подсказала ей Китти. – Обычные дело, простите, что помешала, – у Пита, как я поняла, был интересный план, но он предлагал мне зайти вечером и поделиться своими наметками, вот и я зашла. Момент, конечно, не слишком подходящий. – Она глянула на Пита и впервые с того момента, как их застукала, ощутила личную обиду. Повод он ей не давал, это она понимала, но чувствовала себя обманутой. Легкий, длившийся всего несколько дней флирта, но в глазах Китти эти отношения разрослись, особенно после той катастрофы с Ричи. Ее любовная жизнь – сплошная ухабы, и Китти жалела себя, представлялась себе жертвой, хотя, должно быть, сама виновата, не умеет выбрать мужчин. Но уж в данном случае она себя винить не станет, нет, она снова пожалеет себя, тем более что Пит смотрит на нее так странно – то ли с грустью, то ли с сожалением. Она вправе обижаться, ведь по ее глазам видно – Пит и сам думает, что предал ее.

Он так и стоял, застыл на том же месте, где Китти его застукала. Стоял, прислонившись к столу, волосы всклокочены, и смотрел на Китти с тревогой и неуверенностью, словно гадая, как она сейчас поступит. В отличие от Черил ему хватило совести хотя бы устыдиться.

Черил тоже что-то такое почуяла и в растерянности переводила взгляд с Пита на Китти.

– Что здесь происходить?

Обеими руками она стянула блузку на груди, и костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

– Ничего, – ответила Китти. Голос ее где-то заблудился, остался только шепот.Она прокашлялась и сумела выговорить громче: – Ровным счетом ничего.

И с тем ушла.

В личном плане она была унижена, оскорблена, самооценка упала, зато профессиональной уверенности вдруг прибыло, и Китти решила: что бы там ни советовал ей Пит, она напишет так, как считает нужным, как написала бы Констанс. Не прогнется, не уступит ни нраву Питу, ни его власти, ни угрозам. Этого-то ей и не хватало в работе – недоставало уверенности, – и вдруг откуда ни возьмись. Мяч на ее поле, сюжет принадлежит ей, и только ей. Китти поспешила в Фейрвью, хотя заявляется в многоквартирный дом Арчи в десять вечера – не самая умная затея. Но в тот вечер для Китти не было неисполнимых миссий. Она промчалась мимо запрудивших пешеходную дорожку детишек и вихрем взлетела на четвертый этаж. Застучала в дверь Арчи, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, – ей б поскорее с этим покончить, нельзя больше терять ни дня. Откашлялась заранее и услышала за спиной такой же кашель. Обернулась: опять тот же мальчишка на баскетбольном мяче

– Привет, – сказала она.

– Привет, – не ответ, а эхо.

– Он дома?

– Он дома? – повторил мальчик.

Китти закатила глаза. Паренек и это воспроизвел.

Она отступила от двери, сбежала вниз по ступенькам, мимо стайки что-то оравших ей вслед пацанов, на угол, к закусочной Марио. Понедельник, вечер после рабочего дня – там скопилась уже изрядная очередь. За прилавком Китти заприметила Арчи – он переворачивал скворчащие бургеры.

– Арчи! – позвала она, прорываясь мимо очереди к стойке.

Он обернулся, глянул на нее уже привычным для Китти взглядом – “постарайся развлечь меня, дорогуша, а я посмеюсь” – и вновь занялся бургерами, примолвив:

– Займите очередь

–Я не хочу есть, мне нужно просто поговорить.

Он постарался приглушить свой голос, но очередь молчала, и передаваемые по радио новости не помешали всем отчетливо расслышать каждое произнесенное Китти слово. Напарник Арчи сердито на него покосился, Арчи и сам был недоволен: от этой журналистки одни неприятности.

– Ладно, – сдалась она, отступая от прилавка. – Возьму чипсы.

Напарник Арчи кивнул и взялся за дело – опустил проволочную корзинку с чипсами в кипящее масло. У Китти в животе заурчало.

– И чизбургер, – решилась она.

Арчи хлопнул на сковородку еще один чизбургер. Чизбургер громко зашипел.

Через двадцать минут Китти добралась до кассы. Арчи оставил плиту, чтобы лично обслужить ее.

– Я весь день думала о вас, – сказала Китти, и в ней вновь поднялось возбуждение.

– Женщины все время мне это говорят, – усмехнулся он, поливая ее чипсы уксусом и присаливая.

– Вы должны ей помочь, – сказала Китти.

Наконец-то он встретился с ней взглядом.

– Той женщине из кафе. Поговорите с ней. Наверное, вы должен ей помочь. Потому вы и слышите ее молитвы.

Арчи покосился на людей в очереди, опасаясь, не подслушивает ли кто.

– Пять восемьдесят, – сказал он.

Китти неспешно рылась в карманах, выгадывая время:

– Приходите завтра утром в кафе. Она ведь завтра будет?

Арчи сцепил зубы, обдумывая предложение, потом кротко кивнул: “Окей”, и с тем Китти отошла от прилавка, открыла дверь.

– Думаете, тогда это прекратится? – крикнул он ей вслед.

–А вы хотите, чтобы прекратилось?

Она оставила его поразмыслить над этим вопросом, а сама побрела в ночь, глотая слюнки от запаха чипсов в уксусе Приходя мимо дома Арчи, она заметила мальчика на очень знакомом ей велосипеде. Китти остановилась, поглядела по сторонам, проверяя, нет ли поблизости дружков этого парня. Но толпа, недавно вопившая ей вслед, рассосалась, то ли чем-то еще занялась, то ли по домам пора – или они таятся в потемках?

– Эй! – окликнула она парня.

– Эй! – передразнил ее голос с четвертого этажа.

Они оба, и Китти, и мальчик, подняли головы, высматривая эхо, а потом уставились друг на друга.

– Это мой велосипед, – сказала она.

– Это мой велосипед.

Мальчик съехал из тротуара на велосипедную дорожку, закружил вокруг Китти. На вид не старше тринадцати, и все же она опасалась его.

– Если ваш, почему же я на нем катаюсь?

– Потому что ты его украл.

– Я ничего не украл. – Он все описывал круги.

– В субботу я оставила велосипед здесь, пристегнула замком к перилам. Кто-то его забрал. – Каждое слово, едва Китти успела его произнести, немедленно повторял мальчишка, сидевший на баскетбольном мяче. Он перекрикивал Китти, и она сам себя плохо слышала.

– Значить, дерьмовый замок.

– Верно.

– Верно.

Мальчик выехал на проезжую часть, привстал на педали и резко затормозил, заднее колесо взвилось в воздух. Велосипедист продолжал выделывать курбеты, поглядывая на Китти.

– Вам нужен вам велосипед?

– Ясное дело, нужен.

– Ясное дело, нужен, – откликнулось эхо.

Парень вдруг затормозил и спрыгнул с велосипеда. Он стоял перед Китти, подняв велосипед дыбом и придерживая за руль.

– Только и надо было – попросить.

Китти оглянулась, опасаясь подставы – сейчас как выскочит из засады вся стая.

Осторожно сделала шаг к мальчику. В одной руке зажат бургер и пакетик с чипсами, от уличного фонаря растекается оранжевый свет. Вот Китти дошла до велосипеда и остановилась, гадая, что сейчас произойдет. Ничего не произошло. Она перехватила руль, мальчик отступил его и пошел себе прочь.

– Спасибо! – удивленно крикнула она ему вслед.

– Спасибо! – продублировал подголосок.

Только и надо был – попросить.

Китти хотела бы сесть на велосипед, но вдруг ее одолело повелительное желание. Надо еще кое-что сделать.

– Эй! – крикнула она своему эхо.

– Эй! – ответило оно.

– Ты, там, на мяче.! – сказала она, и на этот раз эхо промолчало, а над стеной появилась растрепанная голова. – Хочешь сыграть? – предложила Китти.

И вновь эхо промолчало. Голова исчезла, и послышались бегущие по ступенькам шаги. На баскетбольной площадки за многоквартирным домом Китти вернулась в детство, перебрасываясь в темноте мячом с мальчишкой, чьего имени она не знала, с которым не обменялась больше ни словом.

Возвратившись домой, Китти потащила велосипед вверх по ступенькам и там сосредоточилась на этом занятии, что выступившая из темноты на верхней площадке фигура застала ее врасплох и напугала.

– Господи! – Она выронила велосипед в уверенность, что явились поклонники Киллиана Мерфи и сейчас примутся уже не за ее дверь, но за нее саму. Впрочем, и физическую расправу она бы предпочла встречу с Ричи, тем негодяем из таблоида. Она уже занесла руку, чтобы влепить ему пощечину, однако вовремя разглядела, что лицо его цветом напоминает слепую и даже перезрелую сливу, а губа рассечена. И вот как с таким быть? Непонятно. Заготовленные злобные слова вылетели из головы. – Что с тобой стряслось?

– Не притворяйся, будто не знаешь, – с горечью ответил он. – Отдай мне пиджак, и я пошел.

Кровь застучала в висках:

– Что?

– Пиджак отдай. Я пришел за пиджаком. Тот китаец внизу сказал, пиджак у тебя.

– Пиджак, – повторила она. – А как насчет извинится? Привет, Китти, мне так жаль. Жаль, что я – лживая, подлая, тупоголовая крыса! – Китти уже не сдерживала гнев, слова так и выплескивались из нее.

– Полно, что ты разошлась! – Он приподнял руки. – Ты знаешь правила игры, знаешь, что к чему. Мне поручили добыть твою историю, и я сделал свою работу.

– Свою работу? А спать со мной – тоже часть работы? – Упершись руками в бока, Китти приблизила лицо вплотную к его лицу, обрызгав Ричи яростной слюней. А он еще и передернулся, гад, словно ему это неприятно.

– Нет, конечно, нет. Мы много выпили. Этого, понятно, делать не следовало.

Китти своим ушам не верила. Сколько раз она проигрывала в уме эту встречу: как она даже в ослепительном гневе достигнет высот красноречия и убедительности и не только устыдит Ричи, но и полностью перевернет ему душу, как он повесит голову, преисполнившись раскаяния, и так глубоко пожалеет о своем поступке, что и слов не найдет извиниться будут так исчерпывающи, как заранее придумала Китти. И вот пожалуйста, он и не думает извиняться, и если в чем считает себя виноватым, так в том, что позволил себе переспать с ней. А ведь секс – единственное хорошее, ну, почти хорошее, что было в ту ночь. Ярость физически сотрясала Китти, но главное было не заплакать, не показать бесчувственному засранцу, как глубоко он ее ранил. Китти подыскивала самые обидные слова, всю голову себе сломала и чувствовала, как утекает время, пока она смотрит на его разбитое лицо и пытается понять, что он бормочет.

– Но это все же не повод подсылать ко мне своего громилу. Просто глупо, Китти, и скажи спасибо, что я не подал в суд и никому не сказал, кто за этим стоить, иначе бы у тебя неприятностей заметно прибавилось.

– Громилу? Какого еще громилу? Я никого к тебе не подсылала. Можешь мне поверить, я бы сама с удовольствием расквасила тебе физиономию, но уж раз я этого не сделала, отвяжись от меня и постарайся припомнить, кому ты насолил помимо меня со своей грязной работенкой.

Он улыбнулся, растянул губу, но вовремя остановился, когда из нее закапала кровь.

– Во-первых, моя грязная работенка ничем не отличается от твоей. Мы в одной лодке, Китти. А во-вторых – он твой любовник, что ли? Наше с тобой маленькое приключение навлекло на тебя неприятности? – нахально продолжал он. – В прошлый раз Стив Дженсон набросился на меня в колледже, когда я случайно опрокинул на тебя его кружку с пивом. Так что уж поверь, я сообразил, кто меня стукнул на этот раз и почему.

– Стив? Это Стив поколотил тебя?

– Прикидываешься, будто ничего об этом не знала? Как не знала того и сего, когда в телепередаче поливала человека грязью? Мне больше материала не нужно, так что давай сюда мой пиджак.

Китти охотно подбила бы ему второй раз глаз, но Ричи своим нахальством сбивал ее с толку, да и известие, что Стив отомстил за нее, тоже еще надо было как-то пережить, поэтому она молча открыла дверь, схватила пиджак, так и валявшийся на диване, куда она его кинула, и вручила Ричи.

– И чтоб я тебе здесь больше не видела! – сказала она.

Он насмешливо глянул на нее и зашагала вниз по ступенькам. Потом вдруг остановился.

– Погоди-ка, – буркнул он и вернулся к ней. – А где моя флешка?

– Какая флешка?

– У меня в кармане было. За ней я и пришел. Там мой роман. – И вдруг она увидела испуганного маленького мальчика – он стоял перед ней и в панике выворачивал карманы.

– Нет у меня твоей флешки – спроси в химчистке, может, они и ее за десять евро отпарили.

Вот тут он и вовсе растревожился:

– Нет, правда, она у тебя? У меня нет копии.

– Что ж ты так лопухнулся? – Она сложила руки на груди и с удовольствием наблюдала его страдания.

– Так это и была записана копия, а компьютер сломался… Черт! Китти, она у тебя? – в отчаянии повторил он. – Правда, она у тебя?

– Нет! – твердо ответила Китти. – Нет у меня твоего глупого романа, и на фиг он мне сдался, и если ты сделаешь еще один шаг, я вызову полицию! – С этими словами она захлопнула дверь у Ричи перед носом.

Она присела за кухонный стол, уронила голову на руки, постаралась успокоиться, делая глубокие вдох – вдох-выдох, – вновь и вновь перебивая в уме только что закончившийся разговор. Больше всего ей хотелось распахнуть дверь, застать Ричи на лестнице и высказать ему все – на этот раз по полной программе. Наконец в мозгах прояснилось. Она подошла к дивану, куда она швырнула пиджак Ричи перед тем, как удрать на ночевку в доме Салли, и поискала по полу, потом на диване, потом, так ничего и не обнаружив, стала шарить под подушками. Рука наткнулась на что-то, Китти отшвырнула в сторону подушку и услышала собственный торжественный смех – вот она, флешка.

– Теперь-то ты у меня попляшешь! – сказала она и засмеялась еще громче.

========== Глава 23 ==========

Китти сидела с Арчи в кафе “Брик Эли” на Темпл-бар. Оба они молчали. Он подносил ко рту чашку с чаем, она – кружку кафе, сидели они напротив друг друга, но повернувшись боком к столу, чтобы не упускать из виду весь зал. Женщина-мышка пришла в самом начале девятого – точна, как всегда, – просидела ровно двадцать минут, выпила чайничек чая, закусывая фруктовый рогалик с маслом и джемом, тоже как всегда, расплатилась и ушла. Китти первой соскочила со стула, Арчи немного помедлил.

– Пошли, – позвала Китти, и тот повиновался нехотя, как ребенок, которого против его воли тащит за собой мать. – Скорее! – И она выволокла Арчи из кафе на улицу, и он, шаркая, поплелся за ней. – Мы же ее упустим!

Пока они пошли – с этим невыносимо медлительным Арчи – женщина уже скрылась из виду. В какую сторону она пошла?

– Ах, Арчи, мы ее упустили! Ты это сделал нарочно. Зря я не заставила тебя подойди к ней в зале.

– Заставить ты меня ничего сделать не можешь, – твердо возразил он. – И мы ее не упустили.

Он сунул руки в карман и свернул налево, пошел не торопясь по дороге, как будто времени у него было хоть отбавляй.

– То есть как не упустили? Где же она? Почему ты еле ноги переставляешь? Арчи, поверь, мне и так в жизни хватает дерьма, еще и ты будешь морочить мне голову!

Китти еще что-то бормотала, но Арчи шел себе и в ус не дул, и она смолкла, плелась рядом с ним, перебирая мысленно все те дела, которые успела бы переделать за утро, если бы разумнее им распорядилась. Свернув направо и еще раз направо, к набережной, они увидели, как женщина-мышка переходит Полупенсовый мост.

– Вот она! – вскрикнула Китти, хватая Арчи за руку.

Арчи вовсе не удивился.

– Ты уже ходил за ней следом! – догадалась она и прищурилась, обвиняя.

Он не отвечал.

– Сколько раз?

– Один или два.

– Куда она идет?

– Сама увидишь.

Они перешли мост над рекой Лиффи и попали на набережную Холостяков. Женщина вошла в церковь. Арчи остановился.

– Пошли за ней?

– Нет. Я подожду здесь.

– Зачем же? Посмотрим, что она там делает.

– Что можно делать в церкви? Я туда не пойду и тебе не советую.

– Может, она исповедует, может, передает конверт агенту иностранной разведки, может, плачет, ноет, раздевается догола и кувыркается вокруг алтаря.

Арчи с удивлением покосился на нее:

– Интересные у тебя мысли.

– А у тебя? Что-то не пойму, если ты правда слышишь чужие молитвы, отчего же отказываешься войти в церковь? Там же много людей, которым ты мог бы помочь.

– Похоже, ты начала во мне сомневаться?

– Кажется, да, – не стала она лукавить.

Он поразмыслил и вошел в церковь вместе с Китти.

Она следила за выражением его лица. Они переступили порог, в церкви было тихо, человек десять не больше, но стоить непроизвольному звуку раздаться в одном приделе, как он приличной волной распространяется по небольшому собранию, – и вновь тишина. Арчи прикрыл глаза, склонил голову набок, ему, кажется, было не по себе. Потом он открыл глаза, оглядел прихожан. Его взгляд сосредоточился на женщине-мышке. Она зажгла свечу, вернулась в свой ряд, преклонила колени. Арчи медленно прошел вдоль рядов по левой стороне и осторожно пристроился в следующем ряду, позади женщины. Китти осталась стоять у двери – во-первых, чтобы не мешать Арчи, во-вторых, она отнюдь не чувствовала себя в церкви как дома, главное же, если Арчи и вправду слышит чужие молитвы, не хотелось бы чтобы подслушал ее. Китти не солгала, когда сказала, что в Бога не верить. Ее крестили в младенчестве, но, как большинство ее знакомых-католиков, она не посещала церковь, разве что по случаю свадьбы или похорон. И не молилась – то есть не опускалась ежевечерне на колени у кровати, соблюдая предписанный ритуал. Но иногда, когда все шло из рук вон плохо, она молилась сама не зная кому, чтоб беда поскорее миновала, и так ни разу и не спросила себя, кому же адресуется эти молитвы. Она верила Арчи: он действительно думает, что слышит чужие молитвы. Это понятно – после долгих страданий от того, что никто не услышал его молитвы о спасении дочери, ему пришлось убедить себя в том, что кто-то где-то его все же слышал. Пусть не Бог, пусть человек, – и в итоге таким человеком стал он сам. Ему становилась легче от мысли, что его молитвы не пропали зря, что они были услышаны, только не всемогущим божеством, а таким же, как он, слабым человеком. А может, Арчи просто рехнулся, вот и все. Китти старалась отвлечь себя акими мыслями, только бы не начать молится, но отвлечься не получалось. Слишком многое угнетало ее, многое волновало, а здесь было так тихо, так мирно, тишина, словно на берегу моря, и эта тишина затягивала Китти в глубину ее собственной души.

Она переживала из-за Пита, из-за Ричи, корила себя за то, что вообразила, будто Стив бросил ее, а он-то ринулся за защиту ее чести, пыталась понять, какие чувства пробудила с ней его поступок, и как она в пятницу представить на редколлегии идею статьи, и как – если эту статю одобрят – успеет написать ее за выходные, и о том, что за две ближайшие недели нужно отыскать жильё и переехать, думала, что нужно устроится на работу, что ей предстоит принять участие в угоне автобуса, принадлежащего дому престарелых. Более всего ее терзала мысль, как ей извиниться – как ей хоть когда-нибудь придумать способ попросить прощения у Колина Мёрфи. В одном она была уверена: статья, задуманная Констанс, сложилась у неё голове и, с согласия Пита или без него, она эту статью напишет.

Минут через пятнадцать тихая женщина поднялась и вышла из церкви. На Китти даже не глянула, вроде бы не узнала, хотя уже третий раз они завтракали в одном и том же кафе. Поднялся и Арчи, прошёл мимо Китти, вышел на яркий уличный свет. Они стояли рядом и щурились от солнца.

– Куда теперь она идёт? – спросила Китти.

– Не знаю, так далеко я ни разу не заходил. – Он вздохнул. Видимо, устал.

– Что ты почувствовал там? – мягко, настойчиво спросила Китти.

– Одно дело в толпе или в автобусе, слышишь какие-то случайные просьбы, когда люди молятся на ходу: только бы не опоздать, только бы получить хорошую отметку в школе или институте, чтобы на работе произошло то-то и то-то, чтобы дали кредит. Но там… – Он выдохнул через нос. – Там все обнажено.

–Что ты слышал?

Он поглядел на Китти, сомневаясь, как лучше ответить:

– Это же… личное, правда?

– Я должна знать, – не лукавя, напомнила ему Китти. – Иначе как же я напишу? И ты ведь не священник, обязанный блюсти тайну исповеди.

– И все же, – повёл он плечами. – Лучше не стоит. Неприятно. Люди молятся, когда им плохо. Пока все в порядке, никто не спешить в церковь к девяти часам буднего дня.

Они остановились на променаде, нависшего над Лиффи, – южный его край занимали кафе-террасы, где-то еще пили кофе, где-то уже завтракали. Женщина зашла в кофейню у моста О’Коннела и надела фартук, готовясь к смене.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил Арчи.

–Пострайся помочь кому сумеешь. И это может тебе. Начни с нее, Арчи.

Они вместе смотрели на тихую женщину.

– Меня примут за сумасшедшего.

– Так ведь и сейчас люди о тебе не лучшего мнения, верно?

Он призадумался, кивнул, дождался просвета в потоке машин и двигался через дорогу в кофейню.

– Дай ей ещё один шанс, вот и все, о чем я прошу, – заявила Гэби, осушив второй эспрессо в отеле “Меррион” на Меррион-сквер.

Место встречи Гэби выбрала, она же до сих пор и вела единоличный разговор, а Китти лишь молилась про себя, чтобы Гэби счёт за немыслимо дорогой кофе. Они устроились в саду ресторана, и Гэби одним ухо прислушивалась в чудим разговорам, продолжая убеждать Китти. Прервала на мгновение монолог, закурила. Ее, видимо, тревожила, как бы Китти не вычерпнула Эву из своей статьи, и, закрепить для своей подопечной местечко в престижном журнале, Гэби расписывала карьеру Эвы, перечисляла знаменитостей, которых той довелось обслуживать, издания, в которых она упоминалась. Отчасти это опасения не было напрасно: Китти не хотела тратить время на Эву, его и так не хватало, а Эва не шла на откровенный разговор, одно враньё насчёт игрушечного пони чего стоило. Однако этим решением Китти пока что не делилась ни с Эвой, ни с Гэби. Правда, ни та ни другая отнюдь не были дурочками и могли кое о чем догадаться после того, как Китти дважды уклонилась от предложения встретиться. Эва – из тех людей, которые до конца будут противится попыткам выведать у них что-то личное. Времени на общение с закрытой книгой у Китти не оставалось.

– “Вог” упоминал ее в списке новых знаменитостей, в “Космополитене” она попала в рубрику “молодых и многообещающих”. Она невероятная! – Гэби на миг прикрыла глаза и зарезала, пытаясь предать эпитету выразительности. Затем открыла глаза и снова затянулась.

– Всё так, но она – закрытая книга. Либо вовсе не отвечает на вопросы, либо сводить всё к работе. Я знаю, как много для неё значит работа, дух созданной фирмы и так далее, но для статьи этого мало. Другие люди из моего списка -они более… – Китти поискала вежливую форму, чтобы выразить свою мысль, однако сообразила, что с Гэби можно и не миндальничать. – Они более глубокие. Они интересны. Хочется знать о них больше и больше, и чем дальше я копаю, тем больше нахожу. А Эва вовсе не хочет открываться, и я не могу заставит её говорить о том, о чем она говорить не хочет. Эва противоречить моим профессиональным принципам.

Гэби иронически приподняла бровь.

– Во всяком случае, моим нынешним принципам.

– С ней трудно иметь дело это я понимаю. Беда в том, что Эва… – Гэби выдержала паузу, заставляя Китти вслушаться в каждое слово. – Она творческий человек. – Эпитет он произнесла как ругательство и понизила голос, чтобы никто не подслушал грязный секрет: – Из тех кто думает, что искусство все скажет на них. – Она закатила глаза. – Честное слово. Все мои писатели так себя ведут. Работа – это самовыражение, а специально стараться вроде и не надо. Они не понимают, что люди вроде нас в вами помогают им продавать это чертово искусство. Знаете сколько времени я угрохала пока уговаривала Эву завести блог? Они думают что всё это чушь мешает их истинному призванию. А ведь живи Джеймс Джойс сегодня, Он мог бы писать в твиттер – и всем было бы куда легче разобраться а его писанине. Вы со мной согласны?

Теперь ещё Китти молилась о том, чтобы этот дурацкий разговор не подслушали.

– Во всяком случае махнула рукой пиарщица, -Эва – интересный человек, прекрасной души человек, просто вам нужно провести с ней больше времени, чтобы она открылась вам, – тут-то вы все и поймёте.

– Вы что-то о ней знаете?

– Знаю больше других, но это не много.Разок-другой мне удавалось заглянуть глубже.Она три года встречалась с моим братом. Он идиот, но симпатяга. С тех пор мы с ней дружим. Я поклялась себе, что помогу ей, и я её не оставляю.

Китти хотела говорить с Гэби на другую тему, не имевшую никакого отношения к Эве Ву, но, раз они сидели тут, отпивая кофе, ей стоило узнать побольше об этой девушке, которая пока что не вкладывалась в ее сюжет.

– Мне бы помогло, если б я поговорила с кем-то из ее клиентов, узнала, что она для них сделала, что изменила в их жизни. Однако она все держит в тайне.

– Не то чтобы в тайне, но она защищает своих клиентов. Тут необходима деликатность. Она говорит, что ее задача не сводится к подбору подарка, и это правда: она делает нечто необыкновенное, чего никто другой не сумеет.

Китти покачала головой, так ничего и не поняв.

– Вы сами увидите в Корке.

– Откуда вы знаете, что я еду в Корк?

– На свадьбу. Разве нет?

– На свадьбу в пятницу! – выдохнула Китти. – Ну конечно же!

Она так переживала из-за подготовке к побегу Берди, что забывала о свадьбе, на которой Эве предстояло вручать подарки семейству Уэббов.

– Эва едет на машине? – уточнила Китти.

– Да, а что?

– Спросите ее, не согласна ли она поехать в Корк вместе со мной – в четверг на автобусе. Мне кое-что предстоит сделать там, и Эве, я думаю будет интересно.

– Хорошо! – откликнулась Гэби, углядев через плечо Китти своего очередного клиента. Вот идёт Джулс Скотт, писатель. Пишет обалденно, а в разговоре двух слов связать не может. Если я ему хоть одно интервью организую, уже будет счастье, – уголком рта доложила она Китти, в то же время радостна махая рукой своему подопечному.

– Погодите, у меня есть к вам просьба. Конечно, с этим к вам часто обращаются, но, может быть, вы окажете мне огромную любезность. – Китти подобралась наконец к истинной цели этой встречи. Она выложила на стол потерянную Ричи флешку и одарила Гэби самой сладкой своей улыбкой.

К величайшему облегчению Китти, Гэби расплатилась по счету кредиткой своего издателя – решила-таки подкупит журналистку, чтобы та написала о Эве. Чувствуя себя в долгу перед Эвой – не за кофе, за то, что уклонялась от встреч, – Китти добралась до офиса Джорджа Уэбба и на входе набрала номер Найджела.

– Адвокатская контора “Моллой и Келли”.