Текст книги "Женщина приручает лаской, мужчина - терпением (СИ)"

Автор книги: Svetarinara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Гермиона часто говорила, что у меня удивительно глубокий, бархатный голос, и она готова слушать меня часами…

Эти признания были очень приятны моему самолюбию.

Если что и омрачало нашу идиллию, так это вызовы к Темному Лорду и его участившиеся задания.

Я видел, как бледнела Гермиона, стоило ей заметить, что я потираю руку, стремясь облегчить сильное жжение.

Видел, как перед каждым моим уходом, она прятала глаза, но прижималась всем телом и целовала так, будто мы расставались навсегда…

А сколько восторга и облегчения было в ее удивительных, влажных карих омутах, стоило мне показаться на пороге дома после аудиенции.

Она тут же бросалась ко мне в объятия, целуя так, словно я только что вернулся живым с войны…

Наши отношения становились все откровеннее, доверительнее, раскованнее…

Иногда мы позволяли себе вспоминать прошлое…

Как-то, нежась в моих объятиях, Гермиона пальчиком ласково поглаживала яркую черную отметину на моей руке, а я наслаждался этими легкими прикосновениями.

– Северус… – она прошептала мое имя, будто проверяя, не уснул ли я.

Сильнее прижал ее к себе, показывая, что внимательно слушаю.

– Как думаешь, почему мы проиграли?

Я напрягся. Не такие разговоры хотелось вести в постели с любимой женщиной.

– ВЫ проиграли… – скрепя сердце, поправил я.

– Нет. Мы, – уверенность в ее голосе была непоколебима. Я даже открыл глаза. Девушка накрывала ладонью мое предплечье, полностью скрывая ненавистную отметину, будто желая избавить нас от этого неживого слушателя. – Я знаю, что ты был на нашей стороне.

Даже не пытался выяснить, откуда такая уверенность.

– Вот именно… был, – я резко сел в кровати, с вызовом заглядывая в лицо Гермионы. – Теперь все в прошлом! И хватит об этом! Выбрось эти глупые мысли и воспоминания из своей головы!

Девушка смотрела на меня пристально, внимательно, а потом резко отвернулась, поворачиваясь ко мне спиной.

Разговор был окончен на весьма неприятной ноте.

Гермиона тихонько лежала, но я был уверен, что она не спит и все услышит.

Я невесомо поцеловал ее в оголенное плечико, зарылся носом в разметавшиеся по подушке локоны, положил ладонь на живот и… притянул к себе, прижимая покрепче.

– Гермиона, ты должна понять… Те времена давно прошли… Мне очень жаль, что, несмотря на все усилия, что-то пошло не так, и Поттер не победил. Но нужно жить дальше и уметь подстраиваться под появившиеся правила.

Услышал ее тихий, протяжных выдох…

– Да, я понимаю…

Сейчас она опять показалась мне такой же далекой, как и в первое время…

Да. Легко мне говорить.

– Гермиона, мне, правда, жаль… – прошептал ей на ушко, прихватывая губами аккуратную мочку, прокручивая языком небольшую сережку.

Девушка рвано выдохнула и непроизвольно подалась бедрами назад. Я усмехнулся про себя: моя отзывчивая, страстная львица.

Я продолжал целовать ее в ушко, игриво водя языком по изгибам раковины, одну руку просунул под нее, накрывая ладонью грудь, дразня вмиг затвердевший сосок, а второй коснулся между бедер, накрывая промежность.

Гермиона тихонько простонала, дергаясь, пытаясь создать трение с моими пальцами.

– Не спеши, – прошептал, проводя языком влажную дорожку от ушка, по шее, чувствуя, как она дрожит от возбуждения, как ее ладошка накрывает мою руку, надавливая, прося о движении.

Гермиона повернула голову в мою сторону, и я тут же приник своими губами к ее ротику. И наконец-то провел кончиком пальца между набухших лепестков плоти, ввел фалангу указательного в узкое лоно, а большим начал дразнить бугорок клитора, надавливая, покручивая, при этом не двигаясь внутри ее влажности.

– Ах! Северус, пожалуйста! – простонала мне в рот Гермиона, дергая бедрами, самостоятельно создавая желанное трение. Я тут же подстроился под ее темп…

Девушка, несмотря на свое сладостное безумие, накрыла ладошкой мой член, двигая кулачком вверх-вниз, задавая такой же бешеный, великолепный ритм.

– Северус! Я хочу… глубже… сильнее! – она попыталась развернуться ко мне, но я не дал: слегка подтолкнул ее согнутые коленки к груди, пристраиваясь сзади, и аккуратно проник головкой внутрь… Медленно толкнулся, давая привыкнуть к новой для нас позе…

– Сильнее, Северус! – простонала девушка, накрывая ладонью мое бедро, пощипывая, побуждая к активным действиям.

Я тут же повиновался ее мольбе, двигаясь резкими, глубокими, быстрыми толчками. Подхватил одну ногу под коленкой, направляя вверх, забрасывая себе на бедро, открывая лучший доступ, тут же находя пальцами самое сладкое местечко, аккуратно его теребя в такт своим движениям.

Гермиона громко вскрикнула.

Я чувствовал, как ее ладошка накрыла мою руку, но не задержалась… Ее пальцы скользнули ниже… Теперь она ласкала меня на выходе из себя, проводя пальчиками, слегка задевая ноготками, все увереннее подаваясь бедрами мне навстречу.

Оргазм накрыл нас одновременно яркой волной.

Я не спешил покинуть ее, ощущая себя в раю. Просто продолжал целовать ее губы, плечи, шею…

– Северус, мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с тобой, – призналась девушка…

– Мне тоже, Гермиона, – искренне ответил я на это признание…

***

Все было хорошо.

Идеально.

Почти идеально…

Одно обстоятельство не давало до конца забыться и расслабиться.

И этим обстоятельством, этой проблемой был Кормак Маклагген.

Насколько я успел узнать его, этот юнец не забывал нанесенных обид…

И вроде бы он опять вел себя со мной уважительно, как ни в чем не бывало, ни разу не упомянув ни Грейнджер, ни тот вечер, но… тревожные колокольчики звенели у меня в голове, не давая забыться, напоминая, с кем именно я имею дело…

Я не верил в чудеса и был начеку, но пока Маклагген не сделал ничего, что могло бы как-то угрожать Гермионе…

***

Где-то месяц спустя после того неприятного случая с Кормаком, одним воскресным утром моя сова влетела в столовую со свежей прессой.

Мы как раз завтракали…

Если это можно так назвать…

Совсем раскрепостившаяся Гермиона сидела у меня на коленях и с таким звонким, задорным смехом пыталась накормить меня очередной порцией своих фирменных оладий, что я сам улыбался, любуясь этой удивительной девчонкой…

И чувствовал, что есть мне совершенно не хотелось, а вот другой голод я был бы совсем не против утолить.

Гермиона, судя по хитрому блеску в глазах и ненавязчивым движениям, тоже все прекрасно понимала. И дразнила… доводя до исступления.

– Я хочу тебя, – прорычал, приподнимая ее над собой и усаживая на стол.

– А как же почта? – поддела Гермиона. – Ты же раньше на меня даже смотреть не хотел, пока не дочитаешь всю газету до конца.

Хмыкнул.

Ну, в эту игру могут играть двое…

– Впрочем, ты права… – задумчиво протянул я, нежно поглаживая ее коленку, поднимаясь выше, замечая, как Гермиона подается навстречу…

Но тут же убрал руку и схватил газету.

От выражения вселенского разочарования на ее милом личике я чуть не покатился со смеху.

Но… я же должен ее проучить? Хоть один раз?

Поэтому с самым невозмутимым лицом развернул газету… Конечно, ничего я не собирался читать: от возбуждения, все сильнее разливающегося теплом где-то внизу, я и строчки-то с трудом различал…

Но вот картинка бросилась в глаза…

Нахмурился.

И быстро начал читать текст.

– Что-то случилось? – Гермиона тут же спрыгнула со стола, заглядывая в газету…

Вместе мы переваривали информацию.

– Как думаешь, это совпадение? – вдруг хрипло спросила девушка.

Я поднял на нее глаза: она выглядела подавленной, обеспокоенной, нервной… От прежней веселости не осталось и следа…

– Ты о чем? – я так внимательно изучал ее лицо, что не сильно задумался о смысле ее вопроса.

– То, что из всех домов Лютного переулка сгорел именно этот…

Мы опять уставились на картинку пепелища, в котором все равно угадывались бывшие владения мадам Харрис.

– Не знаю… – начал я, но тут же все понял. – Гермиона, ты думаешь… это Маклагген?

Вот оно! Этот юнец что-то кричал о том, что Гермиона его собственность, а я пропустил эту фразу мимо ушей, списав все на алкоголь. Помнится, мадам Харрис так бледнела и не хотела продавать Грейнджер…

Но все равно что-то не сходилось…

Получается, Харрис должна была скрывать от Кормака местоположение девушки столько месяцев… А откуда он тогда узнал? Кто мог выдать такую информацию, кроме хозяйки?

В общем, вопросов стало еще больше…

Спросить у Гермионы?

– Северус… она погибла? – тихо спросила девушка.

– Гермиона… они все погибли, – также негромко подтвердил ее предположение.

Я так и знал, что Кормак не простит.

Меня-то он побаивается, поэтому решил отыграться на одной алчной стерве…

И что теперь делать?

Чего ждать? Мести мне?

За себя я не боюсь, но Гермиона…

Я погряз в своих мыслях и чуть не подскочил, когда девушка вдруг вырвала из моих рук эту чертову газетенку.

Она так быстро перелистывала страницы, так жадно бегала взглядом по строчкам…

Я не мог не заметить облегчение…

Что она там хотела или, наоборот, боялась найти?

– Гермиона, что ты там ищешь? – попытался вызвать девушку на разговор.

– Ничего… – кажется, она опомнилась и тут же вернула мне газету.

Я притянул девушку к себе, усаживая обратно на колени.

– Ты расстроилась? – попытался добиться от нее реакции.

– Я… нет… совсем нет, – видел, что Гермиона мысленно далеко. Не со мной.

Мерлин! Эта ее тайна опять возводит между нами стену! Эти недоговоренности… опять подняли в груди волны недовольства, обиды и… недоверия…

– Сэр…

Я чуть не задохнулся и посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

Она что, издевается?

Видно, все-таки Гермиона осознала свою оплошность, потому что тут же исправилась:

– Северус…

– Вот так лучше, – буркнул я, пытаясь покрепче прижать к себе девушку, но Гермиона словно одеревенела вся: не сопротивлялась, но… никак не реагировала на мой порыв.

– Северус, можно мне пройтись? – спокойно спросила девушка.

Попытался перехватить ее взгляд, но она усиленно отводила глаза.

– Пойдем, – я был сегодня свободен, почему бы…

– Можно мне одной?

А вот это уточнение больно резануло по сердцу. Но скрывать обиду мне не в первой.

Хочет побыть одна? Что ж… ладно…

Неприятно кольнуло: Гермиона по-прежнему не доверяет мне до конца, не хочет раскрыться мне… или… а вдруг не может…

– Иди, – она слишком быстро отстранилась от меня. – Тинки пойдет с тобой.

Кажется, девушка хотела возразить, но… передумала.

Я хмуро наблюдал, как она невербально призывает мантию… Почувствовал, как в сердце всколыхнулась гордость: ее навыки становились все лучше…

Гермиона все же не смогла уйти просто так… Подошла и нежно поцеловала, будто пытаясь успокоить: не я причина ее несчастья, не я причина ее странного поведения.

Ох, девочка моя…

Когда же ты расскажешь всю правду?

Я наблюдал, как Гермиона вышла за дверь, а Тинки скользила за ней по пятам невидимой тенью…

Она отсутствовала недолго… Максимум час…

Но я ходил из угла в угол… Неясное беспокойство подтачивало изнутри…

Все же было так хорошо.

Слишком хорошо.

Гермиона спокойно вошла в дом и, улыбнувшись, тут же оказалась совсем близко. Я прижал ее к себе, и она сама нашла мои губы, сама нежно углубила поцелуй, сама потянула меня наверх…

Но я все равно не мог не заметить покрасневшие от слез глаза…

Гермиона отдавалась мне так неистово, так страстно, так… обреченно. Так… будто в последний раз…

– Люблю тебя, Северус, люблю, люблю… – как заклинание шептала она… Словно боялась, что больше не будет такой возможности…

Мы лежали обнявшись, я поглаживал ее вдоль позвоночника, слушая, как выравнивается, углубляется дыхание…

Несмотря на то, что на улице еще был день, хорошо, если время перевалило за полдень, Гермиона уснула…

Видно, совсем эмоционально себя измотала…

Я гладил ее волосы, наматывал на палец отдельные прядки… Уткнулся носом в любимую макушку.

Так хотелось прямо сейчас, пока она спит, проникнуть в ее голову… узнать все тайны…

Не мог…

Это просто нечестно…

Выскользнул из кровати, укрывая Гермиону одеялом… Она даже не дернулась: просто уткнулась носом в подушку, тихонько посапывая… Такая милая… забавная… совсем еще девочка…

Несмотря ни на что…

Нежная, свежая, чистая…

Что бы в ее жизни не произошло раньше…

Спустился в гостиную. Взгляд опять метнулся к этой чертовой газетенке.

– Тинки, – негромко позвал домовую.

Та тут же появилась.

– Да, хозяин.

– Тинки, куда ходила Гермиона? – я не хотел лезть в голову к девушке, но… почему бы не спросить эльфиху…

Домовая испуганно на меня посмотрела:

– Хозяин, я…

– Куда она ходила? – холодно повторил я.

– В лес… – тихонько выдохнула Тинки.

– Что она там делала? – я что, каждое слово должен вытаскивать? Женщины!

Тинки прижала к щекам свои огромные уши, смяла в руках белоснежный передник и, тихо выдохнув, вдруг проговорила:

– Хозяин, возьмите мое воспоминание…

Я стоял перед Омутом памяти… Да, подарок Альбуса теперь оказался весьма полезным…

Я ступал следом за быстро идущей девушкой. Стоило отойти на приличное расстоянии от калитки, как Гермиона рванула вперед… До самого леса она бежала, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух.

Девушка углублялась в чащу…

Я видел, как в какой-то момент ее хрупкое тельце будто подкосило: она упала на колени…

Я видел, как по щекам потекли слезы…

А потом…

Я даже вздрогнул…

Такого нечеловеческого, громкого, отчаянного, разрывающего барабанные перепонки крика я не слышал никогда…

Ни на одной пытке.

Ни от одной жертвы.

А Гермиона все кричала и кричала.

Я бросился к ней, но… мои пальцы проходили сквозь ее бьющееся в истерике тело…

Это всего лишь воспоминание…

Я не мог ей помочь…

Вот когда мне самому захотелось завыть…

Что ее так потрясло?

Что вызвало такую реакцию?

Не верю, что причина в смерти ее мучительницы…

========== Глава 19. – Надежда на счастье. ==========

Шло время…

Наши отношения по-прежнему были пропитаны нежностью и уютом…

Но… с того самого утра я больше ни разу не видел Гермиону беззаботно улыбающейся.

Да, она все также постоянно находилась рядом, была ласковой, заботливой… такой домашней…

Да, она любила меня… Я в этом не сомневался… Я видел это в каждом ее движении, в каждом взгляде, ощущал в каждом поцелуе, в каждом прикосновении.

Страсть в наших отношениях тоже не убавлялась: с Гермионой я чувствовал себя желанным мужчиной, получал удовольствие от каждого невесомого касания ее тонких пальчиков. С удовольствием дарил ответную ласку…

От прежнего холодного, отчужденного Северуса не осталось ничего… По крайней мере, в этом небольшом доме, по крайней мере, рядом с ней…

Рядом с ней хотелось быть таким… живым.

Я не сказал ни слова о том, что увидел в Омуте Памяти… Наверное, потому что прекрасно понимал: она ничего не объяснит. Пока Гермиона сама этого не захочет, я не буду лезть в ее воспоминания…

Но…

Я не мог не игнорировать то, что девушка становилась день ото дня задумчивее, обеспокоеннее…

Я не мог не увидеть, что по ночам Гермиона начала хуже спать… Она не кричала. Нет. Это не были кошмары. Просто девушка долго не могла сомкнуть глаз…

Я не мог не обратить внимание на ее ежеутреннее ожидание совы со свежей газетой…

Я не мог не заметить, как она под любым предлогом отлучается из лаборатории в гостиную, думая, что я не знаю, что она там делает…

Я тихо, с затаенным расстройством наблюдал, как она быстро пролистывает каждую страницу, выискивая какую-то информацию…

И я не мог не радоваться, видя, с каким облегчением она отходит от аккуратно сложенной газеты…

Все чаще по ночам девушка, лежа в моих объятиях, приподнималась на локтях и осыпала поцелуями мое лицо, обводила пальчиком каждую морщинку: Гермиона будто пыталась запомнить каждую черту…

Кроме нежности эти действия поднимали внутри нешуточное беспокойство…

Как-то я перехватил ее кисть и прижался к нежной коже поцелуем… Тут же привлек к себе любимую, с тревогой и решимостью заглядывая в ее грустные глаза.

Все. Хватит. Так дальше продолжаться не может.

– Гермиона, – прошептал, все еще сжимая ее руку в ладони, – скажи, что происходит?

Легкая улыбка коснулась девичьих губ. Но я видел, что в уголках глаз притаились слезинки…

– Все хорошо, – негромко проговорила она. – Северус… люблю тебя.

– Гермиона, пожалуйста… Мне кажется, что ты прощаешься со мной каждую минуту…

Это правда.

Меня не покидало это удушающее чувство. Это ощущение надвигающейся, только ей ведомой беды…

Карие глаза расширились, а нижняя губа предательски дрогнула.

– Я просто боюсь, – ее голосок дрожал, – что однажды все закончится…

Я еще крепче прижал ее к себе:

– Глупенькая…

Но Гермиона меня перебила, продолжая:

– Северус, я боюсь, что однажды… ты просто не вернешься… Я боюсь, что с тобой что-нибудь случится…

Ее слова болезненно кололи сердце.

– Прекрати говорить ерунду, – громче, чем следовало, сказал я.

– Но… – она всхлипнула, – есть обстоятельства, которые не зависят только от нас… А вдруг кто-то…

– Этот кто-то Маклагген? – я старался не произносить это имя…

Гермиона тут же опустила глаза.

Подцепил ее подбородок и настойчиво потянул вверх.

Посмотри.

Услышь.

Поверь.

– Он не сможет со мной тягаться, – нет, я не был самоуверен. Я знал, что мальчишка силен, ловок, но я тоже не первый день на службе у Лорда. – Гермиона, поверь, я не дам тебя в обиду… слышишь?

По девичьим щекам катились слезинки… Я тут же приник поцелуем, ощущая на губах соленую влагу…

– Я боюсь не за себя, – ее шепот так близко… дыхание опаляло лицо, – я боюсь за тебя… Северус, я не смогу без тебя…

В ту ночь Гермиона долго плакала… Тихонечко, без криков, без истерик, просто спрятав лицо у меня на груди…

Я дал ей выплакаться…

Я не пытался ее ни в чем убедить…

Слова ничто…

Я просто докажу делом… К моей Гермионе никто пальцем не притронется. Чего бы мне это не стоило.

***

Как-то после ужина мы сидели в гостиной около камина: на этот раз я попросил ее почитать что-нибудь для меня.

Я развалился на диване, а Гермиона, поджав под себя ноги, опиралась на меня спиной… Я крепко прижимал к себе девушку, прикрыв глаза и вслушиваясь в ее спокойный, мелодичный голосок… мой личный колокольчик…

Меня всегда восхищала дикция гриффиндорской Всезнайки, речь лилась плавным потоком и прерывалась только шелестом переворачиваемой страницы…

Я перебирал каштановые прядки, моя ладонь скользнула к ее шее, массируя напряженные мышцы.

– Северус, – в голосе Гермионы нотки сдерживаемой улыбки, – я не смогу дочитать, если ты будешь меня…

Договорить я ей не дал, резко дергая на себя, заставляя лечь спиной к себе на колени…

Она с удивлением смотрела на меня снизу вверх, а я ласково провел пальцем по изгибу ее губ, носу, щеке… Заметил, как в карих омутах помимо нежности вспыхивает огонек желания…

Тут же склонился ниже, аккуратно, невесомо касаясь поцелуем ее губ… Гермиона резко запустила свою ладонь мне в волосы, притягивая ближе, подаваясь сама навстречу всем телом…

Идиллию прервал характерный треск пламени в камине.

Черт.

Я так отвык от использования каменной сети, что почему-то даже не подумал наложить полную блокировку на камин.

– Северус!

Хм, с каких это пор Малфой такой вежливый?

Гермиона мигом села, приводя себя в порядок.

– Заходи, Люциус, – буркнул я, исподтишка наблюдая за девушкой.

Заметил, как ее щеки вмиг окрасились румянцем, а взгляд уперся в пол, стоило Малфою выйти из пламени.

– Гермиона, иди к себе, – проговорил я.

В этот раз девушка не спорила, а быстро вышла из комнаты.

– Каждый раз будешь ее прятать от меня? – хмыкнул блондин, красноречивым взглядом провожая тонкий девичий силуэт.

Скрипнул зубами от злости и досады. Сам же виноват во всем…

Кажется, это все не ускользнуло от взгляда Люциуса:

– Да ладно, Северус, ну, хочешь, подправь мне память, а? Серьезно, я не против!

Я хмуро, но с благодарностью взглянул на друга:

– Это буду помнить я… и она. К тому же, сам знаешь, что это запрещено…

– Да… Будет тяжело объяснить Лорду причину, – блондин вдруг стрельнул глазами в мою сторону. – В свою защиту скажу: после того раза я больше к Грейнджер не приходил…

А вот это признание мне понравилось.

– Я же сразу заметил, что девчонка тебе приглянулась…

– Люциус, – прошипел я. – Прекрати даже думать об этом. Если Лорд узнает…

– Кстати, об этом, – перебив мою пламенную речь, Люциус вдруг загадочно на меня взглянул. – Думаю, скоро найдется решение твоей проблемы.

– Ты о чем? У меня нет проблем…

Пока что нет.

Не люблю, когда я чувствую себя чего-то не знающим идиотом…

– Кстати, Астория сегодня родила, – протянул Малфой.

Я тут же призвал из бара бутылку Огневиски.

– И ты молчал все это время, дедуля? – хмыкнул я, мысленно радуясь и за друга, и за его сына, и за внука… или внучку? – Поздравляю!

– Вообще не с чем, – никогда не видел, чтобы губы Люциуса так кривились не в презрительной усмешке, а в болезненной гримасе…

Что я опять понял не так?

– Ребенок мертворожденный, – ровным тоном проговорил Малфой.

Я молчал.

Все понятно.

Это уже не первый случай среди чистокровных пар…

– Так что, думаю, на днях нас ждет весьма интересная аудиенция, – проговорил Люциус, принимая от меня полный стакан виски…

Вот теперь я понимал, к чему он клонил.

В моем сердце колыхнулся росточек надежды…

Нет. Стоп. Это неправильно. Нельзя так жестоко себя обманывать.

***

Малфой не ошибся.

Уже через пару дней метка полыхнула яркой болезненной искрой. Настолько болезненной, что я уронил в котел целый пузырек с ингредиентом.

Гермиона с удивлением посмотрела на меня… и сразу все поняла.

Побледнев, тут же оказалась рядом, целуя на прощание… Знала, что мне нельзя задерживаться…

– Будь осторожен, Северус… – прошептала девушка.

Буду, моя девочка. Буду.

– Тебе придется тут самой все закончить, – стараясь сохранить спокойное выражение на лице, проговорил я, кивая на нашу работу.

– Я все сделаю, – легкая улыбка скользнула по ее испуганному личику.

Да, лучше всего отвлекать ее работой: такой прилежной девушке точно будет не до самокопания, пока руки и голова заняты чем-то…

– Замечательно, – спокойно проговорил я, а потом широко улыбнулся и добавил. – Вернусь – проверю, мисс Грейнджер.

На пороге меня настиг ответ:

– Конечно, профессор Снейп.

Хитрые искорки в ее бездонных глазах.

– Люблю тебя, Гермиона, – шепнул я и вышел.

***

Волан-де-Морт был в ярости.

Повелитель, конечно, не встретил нас смертельными проклятиями, но по его раздувающимся ноздрям, тонким пальцам, чуть ли не в крошку стирающим кованые подлокотники его трона, и по шипящей, извивающейся у ног Нагайне было понятно, что он бы с удовольствием прикончил нас всех и скормил своей голодной любимице.

Но… тогда править тирану будет некем…

И так рождаемость в его царстве заметно уменьшилась, не говоря уже о тех невосполнимых жертвах, которые остались на поле боя вот уже почти пять лет назад…

Я сидел по правую руку от Волан-де-Морта, старательно прикрывая ментальным щитом и свои мысли, и мысли Люциуса. На всякий случай. Малфой, конечно, тоже весьма искушен в искусстве окклюменции, но лучше перестраховаться…

А дальше… закрутилось…

Сотни нелепых отчетов, смешных предположений, какая-та дурацкая статистика…

Я сам уже откровенно начинал злиться.

Как и Лорд.

Не знаю, как одному смельчаку пришла в голову мысль высказать это предположение – то, которое вертелось в мыслях у всех… то, что грело надеждой вот уже второй день мое сердце.

А что если сделать браки с грязнокровками не редкостью, не позорным клеймом…

Такого шума в зале я не слышал давно. Кажется, так громко не орали, даже когда Родольфус погиб… Сотни возмущенных голосов, среди которых особенно выделялся писк Беллатрисы, да и прочих до мозга костей чистокровных выродков…

– Молчать.

Темный Лорд никогда не кричал.

Но его всегда слышали.

Всегда повиновались.

Гробовая тишина и сотни взглядов уставились на грозного, кажущегося невероятно спокойным властелина.

Я с замиранием сердца и легким беспокойством наблюдал, как Лорд шепчет что-то своей чертовой змеюке, как та медленно, угрожающе ползет к несчастному, как окружает его, беря в плотное кольцо и… замирает.

Тихонько выдохнул.

Этот человек, точнее его предположения и храбрость – залог моего счастья. Кажется, это кто-то из гриффиндорцев, вот только в памяти не осталось имени… Это же гриффиндорец.

– Объясни, – шипение рядом…

Объясни, прошу тебя.

Убеди его в этой необходимости.

Прошу тебя… безликий, безымянный гриффиндорец…

Его голос отражался от каменных стен, речь лилась плавным потоком, тон был таким убеждающим… уверенным…

В Министерстве очень внимательно следили за всеми браками, за всеми рожденными детьми. Пришлось.

И наблюдения были весьма неутешительными для самонадеянных, пропитанных ненавистью к маглорожденным идей Волан-де–Морта.

Рождаемость у чистокровных семей была практически нулевая. Все младенцы либо погибали еще внутриутробно, либо во время родов, либо через несколько дней после рождения…

В то время как у пар, в которых один из родителей был маглорожденным, за эти пять лет уже родилось минимум два ребенка: здоровые, крепкие, способные, и, нужно отметить, с приличным магическим потенциалом, превышающим такой у новорожденных-чистокровок.

Я видел, как от каждого произнесенного слова лицо Волан-де-Морта становится еще ужаснее… Хотя куда уж…

Да, эти слова его не порадовали.

Но… Темный Лорд никогда не был дураком. И я надеялся, что и сейчас наследник Салазара будет думать головой, а не своими амбициями.

– А что касается полукровок и их семей? – тихий голос Повелителя, а мне он кажется таким громким.

Хотя стук моего, вырывающегося из груди от волнения сердца казался мне вообще колоколом…

Вот сейчас решится моя судьба.

Оратор открыл рот для продолжения своей речи…

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Его слова – бальзам для моего сердца.

Я готов был прямо сейчас схватить этого безликого гриффиндорца и… расцеловать, обнять, да хоть отдать свое место в обществе! Да пусть забирает все, что у меня есть!

Все, кроме моей Гермионы…

Оратор выдал очередную порцию статистики: предпочтительнее браки полукровок с маглорожденными. Процент смертей у новорожденных минимален, к тому же причина в этой категории семей прекрасно изучена – банальные несчастные случаи.

Молчали все.

А что тут скажешь…

Я давил, глушил всеми силами волну безумной радости, поднимающуюся в груди…

Прекрати, Северус!

Волан-де-Морт еще не сказал одобрительного слова…

Что-то не так… Что-то сейчас случится… Он не разрешит…

Темный Лорд прошипел какие-то слова… Нагайна тут же, с явной неохотой, будто надеясь, что хозяин передумает, разомкнула кольцо и поползла к его ногам.

Я заметил огонек облегчения в глазах человека, подарившего мне только что надежду на счастье.

Волан-де-Морт заговорил.

Что ж… Вот оно. Ум победил принципиальность. Почти.

Да, Тиран не смог все сразу принять на веру, да оно и понятно…

Решение было таково: через месяц, если у всех семей с маглорожденными родителями, разумеется, которые уже сейчас в положении, родятся здоровые отпрыски, то…

Кажется, Волан-де-Морту пришлось наступить себе на горло…

…то всем его пособникам, разумеется, у кого еще нет семей, придется… обзавестись грязнокровной… женой…

Ах, да! Или мужем…

Только ради выражения лица Беллатрисы можно было надеяться на такое решение!

Мой взгляд перехватил Люциус: на его лице проскользнула улыбка, но он тут же стал серьезным. В глазах самодовольный огонек – я же говорил, что так будет! А еще… искорка удовлетворенности и… радости – счастья тебе, друг!

А я… Я просто боялся поверить в такую удачу.

Неужели судьба решила смиловаться над нами? Надо мной и моей любимой девочкой?

Я почти молился, чтобы у этих безликих семей, которые сейчас почти играют роль подопытных кроликов, родились здоровые, магически сильные дети…

Пожалуйста.

Если все выгорит… Гермиона станет официально моей… даже слово страшно произносить… женой.

Конечно, если согласится…

Больше не нужно будет опасаться, что ее кто-то увидит, разоблачит меня, прикоснется к ней, сделает больно… Больше не нужно будет бояться реакции властелина на связь его правой руки с грязнокровкой…

Если все получится…

Мозг подбрасывал такие обворожительные образы улыбающегося лица Гермионы… в белоснежном платье… с горящими от счастья глазами…

Я, скрепя сердце, отогнал все эти картинки.

Нет.

Нельзя сейчас об этом мечтать. Вдруг что-то пойдет не так…

Мой взгляд блуждал по залу и встретился со взглядом… Кормака Маклаггена.

Я не отводил глаз, смотрел пристально, холодно… Не надейся ни на что, Кормак…

От его обычной бесстрастности не осталось ни следа. Я не мог не заметить этот угрожающий прищур, этот злобный, полный ненависти блеск на дне глаз, эту ядовитую улыбку, в которую сложились его губы…

Да, мальчишка тоже все прекрасно понял.

Теперь мне нужно быть вдвойне осторожным. Этот месяц, пока вершится наша с Гермионой судьба…

Пока не буду ей ничего говорить, не хочу обнадеживать зря…

Просто нужно подождать.

Совсем чуть-чуть…

========== Глава 20. – В напряжении. ==========

Следующий месяц был самым длинным в моей жизни.

Самым напряженным.

Даже годы двойного шпионажа не так меня выматывали, как эта хрупкая надежда на наше счастливое будущее.

Я с нетерпением смотрел в календарь на заветную дату, когда должно было все решиться…

Внешне я ничем себя не выдавал: не думаю, что Гермиона подметила во мне хоть какие-то перемены. Иногда мне так хотелось все ей рассказать… Ведь этот огонь неизвестности выжигал меня изнутри.

А иногда вообще хотелось поступить, как сопливый подросток: взять кольцо, которое принадлежало моим предкам и передавалось из поколения в поколение, и, встав на одной колено, сделать ей предложение.

Но… я одергивал себя, напоминая, что пока это бессмысленно…

Так прошли три недели.

Оставалось совсем немного времени до окончательного решения Темного Лорда.

Но вот именно тогда, когда до заветной цели было совсем чуть-чуть, Гермиона начала очень странно себя вести.

Она начала от меня отдаляться.

Снова.

Я стал все чаще замечать, как она украдкой смахивает слезы… Но как только я пытался выяснить причину, ее личико озаряла улыбка. Девушка сразу же заверяла меня, что все хорошо, и мне показалось.

Я стал все чаще замечать, как она под любым предлогом старается уйти из лаборатории. Совместная работа больше не приносила ей радости… А у меня внутри все скручивалось от боли и непонимания.

Я стал все чаще замечать, что Гермиона долго сидит во дворе, уставившись в одну точку, размышляя о чем-то… Видел, как она то и дело закусывает нижнюю губу, переплетает пальцы рук в замок. Все эти жесты выдавали ее обеспокоенность. Казалось, какое-то новое обстоятельство отягощает ее и так измученную душу.

Нет, все было не настолько плохо, как могло показаться: совместные вечера, прогулки, ночи – все было как раньше…

И ее глаза все с такой же нежностью и любовью смотрели на меня.

Просто…

Я чувствовал: что-то ее подтачивает изнутри…