Текст книги "Женщина приручает лаской, мужчина - терпением (СИ)"

Автор книги: Svetarinara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

От меня не укрылось, как Кормак тяжело сглотнул: понимание постепенно начало зарождаться в его прогнившей насквозь душонке.

– Ты не посмеешь!

О, а вот теперь в голосе зазвенели истеричные нотки.

Одна бровь иронично полетела вверх, и я с наигранным интересом спросил:

– Не посмею что?

Давай, тварь, удиви меня!

– Ты не посмеешь меня убить, – прохрипел Маклагген.

Хм… как предсказуемо. И самонадеянно.

– Ты серьезно так думаешь? – губы сложились в подобие заботливой ухмылки: судя по задергавшейся губе юнца, зрелище не самое располагающее.

– Ты не сможешь, – вдруг злобно, с неприкрытым презрением выплюнул Кормак. – Ты же трус! Совсем размяк со своей грязнокровной шлюхой!

Пришлось крепко сжать кулаки, вонзаясь ногтями в ладони, чтобы не наброситься на него и не разорвать голыми руками прямо сейчас.

Спокойно. Спокойно… Еще не время…

А вообще забавно: мы так быстро перешли от страха к агрессии. С твоим эмоциональным диапазоном явно что-то не так, юнец. Нервишки шалят. Ты предсказуем, Кормак. А твои попытки меня задеть, вывести на диалог, отвлечь… просто жалки. И совершенно не трогают.

– Все сказал? – почти заботливо поинтересовался у распалившегося Маклаггена.

– Я только начал, – хмыкнул он в ответ. – Что, Снейп, нравится жить с женщиной, которую оттрахали все желающие? Еще и женой надумал своей сделать! Неужели второму по важности человеку Магической Британии дают только продажные девки? Не боишься, что через пару лет у тебя на голове заколосятся рога? Годы идут… А Грейнджер такая юная и горячая… И такая ненасытная. Не зря так охотно себя за деньги отдавала! Ну, тебе ли не знать!

Я стиснул зубы, подавляя ярость, пытающуюся вырваться из-под контроля. Не старайся, Маклагген, я знаю, кто ее заставил так поступать…

– О том, что случится через месяц, да даже через день, ты уже никогда не узнаешь, – угрожающе сказал я. Губы сложились в насмешливую улыбку. – Думаю, пора заканчивать эту исповедь…

– О, как она кричала, когда я ее брал! – гадко усмехнувшись, прошипел Маклагген, а потом вдруг заливисто расхохотался. – Как скулила, рыдала, как просила, умоляла о пощаде!

– Я знаю, – собрав все свое самообладание, сквозь зубы бросил я. Предательская память услужливо предоставила увиденные несколько часов назад картины. – За это ты и поплатишься. Гермиона все мне показала.

Хохот Кормака оборвался резко, на самой высокой ноте.

– Все?

Этот глупый, ненужный вопрос я ответом удостаивать не собирался.

– И что ты со мной сделаешь? На что хватит фантазии у великого Северуса Снейпа?

– О, как я рад, что ты это спросил, – с ехидной усмешкой и зловещим прищуром глаз проговорил я.

– Ну, так на что тебя хватит? Круциатусы? Авада? Или дашь мне яд, которым пичкал Повстанцев?

– Думаешь, все будет так просто? – я даже расстроился, что Кормак такого невысокого мнения о моей фантазии.

– Когда я не вернусь, Лорд обязательно проверит ваши палочки, – вдруг сдавленно прохрипел Маклагген.

О, в ход пошли угрозы.

Ужас. Вот, что в этот момент я увидел в его глазах.

Прекрасно.

Трясешься от страха, гад, а еще даже не знаешь, что конкретно я тебе приготовил.

– Думаешь, я не предусмотрел подобное развитие событий? – сжимая в руке новую палочку, достал из кармана мантии свою.

На лице Кормака отразился шок. Его взгляд бегал от одного волшебного древка к другому, а дыхание стало частым и рваным. Все понял. Все. Не дурак же он, раз смог заманить меня в ловушку…

– Как видишь, разоблачение мне не грозит, – хмыкнул я.

Прошелся вдоль стен – нарочно тянул время, давая липкому ужасу глубже запустить когти в его поганую душонку. Положил свою палочку назад в карман мантии, а взамен достал заветный пузырек.

Резко развернувшись, встретился взглядом со своим пленником. Не разрывая зрительного контакта, подошел вплотную к Кормаку, присаживаясь перед ним на корточки, а потом, зажав двумя пальцами флакон, помахал им перед носом у Маклаггена.

– Знаешь, что это за зелье? – вкрадчивым тоном поинтересовался я, хотя прекрасно понимал, каким будет ответ.

– Нет, – честно признался Маклагген.

Я заметил, как судорожно сжались его руки в кулаки, как нервно дернулся кадык…

Прекрасно.

– Хм… – я поднялся и отошел на несколько шагов назад, взирая на Кормака сверху вниз. – Не буду говорить, что разочарован. Это ведь не школьная программа.

– Тогда что ты от меня… – начал пленник, но я не дал ему закончить фразу.

– Но вдруг Темный Лорд успел тебя посвятить в некоторые азы черной магии, – я говорил медленно, четко произнося каждое слово, поигрывая флаконом.

Глаза Маклаггена неотрывно следили за пузырьком с прозрачным зельем.

Последние слова я особенно подчеркнул, замечая, как по телу пленника прошлась дрожь. Такого он не ожидал…

– Ты же давно приписал себя к самой верхушке Пожирателей, – давил на самое болезненное, замечая, что мои слова дают положительный результат.

Для меня, разумеется. Морально уничтожать жертву нужно постепенно, слово за словом.

Маклагген молчал. Только звук его прерывистого дыхания отражался от стен небольшой темницы.

– Рассказать, что тебя ждет?

Ответа не последовало.

– У этого зелья очень забавное действие, – спокойным, скучающим тоном начал я.

Словно опять вернулся в Хогвартс и диктую нерадивым ученикам лекцию. Сделав театральную паузу, я с усмешкой продолжил, замечая, как Кормака начало трясти.

– Все те пытки, все те страдания, которым ты подверг своих жертв, – все они вернутся к тебе. Ты ощутишь их, переживешь, как они… Прочувствуешь на своей шкуре… Ну что, Кормак, нравится тебе такая перспектива?

Маклагген вдруг резко задергался, пытаясь освободиться от невидимых пут, удерживающих его: судя по всему, действие обездвиживающего проклятия подходило к концу.

– Думаю, пора переходить к пробе, – холодно заметил я, понимая, что времени у меня в запасе не так уж и много…

– Я это не выпью, – прорычал Кормак.

С усмешкой глянул на Маклаггена.

– А ты думаешь, я буду просить тебя это сделать? Не расстраивай меня, Кормак, хотя бы перед твоей кончиной. Я только решил, что у тебя есть хоть какие-то проблески разума, – затем я добавил: – Мы оба знаем одно великолепное заклятие, после которого ты сделаешь все, что я прикажу.

В глазах пленника – осознание, обреченность и ненависть.

– Лучше бы я ее убил! – истерично прокричал Маклагген, по-прежнему дергаясь около стены. – Нужно было прикончить эту шлюху сразу же, как переступил порог! Ненавижу! Ненавижу! Чтоб вы все сдохли! Надеюсь, Лорд прикончит и тебя, и твою шлюху!

В груди поднялась всепоглощающая злость: выслушивать оскорбления в адрес любимой женщины, мягко говоря, неприятно. Но из-под контроля вырвалась еще одна эмоция… страх. Тот самый страх, в котором я пребывал этот месяц, ожидая решение Темного Лорда. Ведь я до сих пор не знаю ответа, не знаю, чем все закончится, как Волан-де-Морт воспримет кандидатуру Грейнджер.

Призвав все свои навыки окклюменции, все свое хваленое самообладание, я запечатал эти страхи и мысли подальше. Не время. Не сейчас.

А Кормак продолжал сыпать оскорблениями и громко выкрикивать проклятия.

– Довольно, – мой голос перекрыл его вопли и поток ругательств.

Я вдруг вспомнил, что хотел выяснить у этого поганца. На будущее, так сказать. Чтобы вновь не совершить оплошность.

– Может, перед нашим небольшим представлением расскажешь, как тебе удалось прорваться в мой дом?

Маклагген вдруг захохотал. Кажется, даже страх отошел на второй план.

– Так как тебе удалось пробить мои охранные чары?

– О, это весьма увлекательная история. Знаешь, Снейп, что именно тебя сгубило? – фыркнул Кормак, но не спешил отвечать на свой же вопрос.

– И что же? – мои глаза опасно сузились, но в груди всколыхнулось беспокойство.

Что именно я пропустил?

– Твоя самоуверенность, – опять громкий, булькающий смех. – Ты был уверен, что защитные чары безупречны. В принципе, так и было… Они весьма разнообразны и хорошо сплетены… – глаза юнца презрительно блеснули. – Мне понадобилось больше месяца, чтобы распутать этот клубок… А твоя самоуверенность заключалась в том, что ты даже не подумал их хоть как-то подправить, изменить… Тогда мне пришлось бы все начать заново…

Он еще что-то говорил, но я застыл, осознавая свою глупость.

Идиот.

Самоуверенный идиот.

Ладно, это потом я буду себя корить за беспечность, за то, что подверг самых дорогих людей смертельной опасности… А пока нужно сосредоточиться на другом… Но спасибо, Маклагген, что ты открыл мне глаза на мою же оплошность. Больше такого я себе не позволю.

– Что-нибудь еще желаешь сказать перед своей кончиной?

– Надеюсь, ты сдохнешь вслед за мной! – выплюнул Кормак, но я видел животный ужас в его злобных глазах.

– Не дождешься, – коротко бросил я и, наставив на него палочку, произнес: – Империо!

Едва заметный, зеленый дымок вырвался из волшебной палочки и заструился в сторону Маклаггена, достигая его, туманя разум, подчиняя моей воли.

Сняв все обездвиживающие чары, я протянул ему пузырек.

– Пей.

Как в замедленной съемке я видел: пальцы сжались вокруг флакона, поднесли его ко рту, губы обхватили горлышко, голова резко запрокинулась назад, и кадык задергался, проталкивая жидкость внутрь.

Сняв Империус, я в последний раз посмотрел в его глаза, с которых спала спасительная пелена безразличия…

Думал, что крик Гермионы в лесу был самым жутким звуком, который я слышал…

Как я ошибался…

Я ни разу не видел это зелье в действии. Ни разу. Но сегодня сполна насладился его эффектом.

Тело Кормака металось по полу, изворачиваясь в причудливых позах. Его ногти скребли, царапали каменную кладку, ломаясь, стираясь до мяса. Тело выгибалось. Словно еще немного – и позвоночник переломится пополам. Маклагген бился затылком об пол, налетал всем телом на каменные стены. Из носа хлестала кровь. Глаза, казалось, сейчас выкатятся из орбит. Вены на шее набухли, а мышцы практически рвались от перенапряжения.

А еще он истошно орал. Визжал так, что казалось, будто стены поместья не выдержат.

Но если от крика Гермионы у меня внутри все сжималось от боли и сострадания, то сейчас… Я испытывал удовлетворение, почти детскую радость.

Да, сейчас я был ничем не лучше Маклаггена. Но мне было плевать. Я хотел, жаждал созерцать эти муки.

Зелье было непростым. Далеко непростым. Оно не давало Кормаку отключиться, уйти в спасительное забытье.

В короткие передышки он вначале с ненавистью, потом с мольбой орал, просил о смерти:

– Убей меня, Снейп! Убей!

– Она тебя тоже много о чем просила, – зловеще выдохнул я, наблюдая, как в его глазах горит отчаяние, как новые волны боли накрывают Маклаггена.

Время шло.

Кормак превратился в окровавленный, дергающийся кусок мяса. Он сам себя так истязал. Сам.

В какой-то момент его переломанные пальцы в очередной раз потянулись к изуродованному лицу. Истошный вопль заставил вздрогнуть, и к моим ногам покатилось что-то бело-красное… Я подавил рвотный рефлекс, когда понял, что это жутко вращающийся глаз… А в следующую секунду мой ботинок с мерзким, хлюпающим звуком раздавил его под аккомпанемент новой волны криков.

Даже имея многолетний опыт Пожирателя, убийцы, палача, я не мог не признать, что это зрелище ужасное, тошнотворное. Но я не испытывал жалости. Не испытывал сожаления.

Прошло несколько минут, а новой вспышки агонии не было… Значит, действие зелья подошло к концу.

Истерзанное тело еще дышало, оставшийся глаз, налитый кровью, смотрел на меня осознанно…

Я метнул взгляд к часам: в моем распоряжении считанные минуты. Пришла пора зачистки. Нужно уничтожить все следы, чтобы не оставалось ни единой зацепки.

Я подошел ближе, склоняясь к Маклаггену.

Его взгляд сосредоточился на мне: в нем больше не было ненависти. Только просьба, мольба.

Разодранные губы раскрылись, демонстрируя остатки обломанных, некогда идеальных зубов, а из горла вырвался хрип:

– Убей меня…

– Ты столько раз наслаждался муками своих беззащитных жертв, – устало проговорил я, – а теперь они все тебе отомстили. Каждый…

Послышались булькающие звуки – и из его горла хлынула яркая, алая кровь. Он задыхался, но у меня для него была припасена другая кончина…

Взмах палочки – и с кончика сорвался яркий, алый луч, попавший прямиком в Маклаггена.

Адское пламя охватило его ступни, медленно, но неумолимо поднялось выше, миллиметр за миллиметром принимая в свои уничтожающие объятия корчащееся в агонии тело.

Пламя не могло перекинуться дальше: я не просто так нанес все защитные чары на эту темницу…

И теперь с болезненным удовольствием наблюдал, как на каменной кладке полыхает тот, кто стал причиной несчастья многих…

Да, сегодня великий охотник превратился в жертву…

Справедливость и расплата найдет всех, кто того заслуживает.

Все, мразь.

Ты сгорел на земле. А теперь гори в аду. Вечно.

Возможно, из-за всех своих злодеяний я однажды присоединюсь к тебе там. Но сейчас мне плевать.

Любимая, я отомстил за всех.

Я отомстил за тебя.

========== Глава 27. – Ты мое счастье. ==========

– Даже не верится, что все прошло так гладко, – негромко проговорил Люциус, когда мы, сутки спустя, торжественно покинули стены французского Министерства Магии.

Я лишь рассеянно кивнул. Сил почти не осталось. Я был вымотан. Сказывались две бессонные ночи и два не менее напряженных дня.

Предусмотрительно захваченное бодрящее зелье помогло продержаться и разобраться со всеми вопросами и проблемами. Наше задание было выполнено. Восстание подавлено, а лидер французской группировки корчился в одной из камер, ожидая встречи с Волан-де-Мортом.

Но меня это уже не касалось. Свое дело я сделал.

– Северус, – голос Люциуса казался таким далеким, будто уши заложило, – ты точно выдержишь всю аудиенцию?

Этот вопрос Малфой задал шепотом, практически беззвучно, чтобы никто из наших соратников не услышал даже отголоска произнесенной фразы.

– А что ты предлагаешь? – слишком резко и раздраженно спросил я.

Сказывалась усталость.

Но Люциус проигнорировал мои нападки.

– Может, сперва по домам, отоспимся, а потом уже отправимся к Темному Лорду?

Эти слова Малфой произнес громко, чтобы все услышали… чтобы все знали: именно он это предложил. Это его идея, не моя. Друг пытался любой мелочью отвести от меня подозрения.

– Нет, – собственный голос звучал как со стороны, – вначале аудиенция, а потом уже отдых. Повелитель ждет от нас вестей.

– Выпей еще хотя бы бодрящего зелья, – недовольно буркнул Малфой. – Рискуешь заснуть во время доклада.

– Справлюсь как-нибудь. Не первый раз…

Дальнейшие события разворачивались молниеносно.

Наше триумфальное появление в замке Волан-де-Морта и победоносное заявление о том, что Повстанцы на территории Франции повержены. В какой-то момент своего доклада заметил, как Темный Лорд злобно сверкнул кровавыми глазами. Но я тут же заверил его, что глава этих самонадеянных идиотов жив и сейчас находится под стражей. Волан-де-Морт тут же расплылся в отвратительной, довольной усмешке.

Нет, я не дурак, чтобы повторять ошибки Маклаггена.

Не знаю, как я смог четко, спокойно все доложить, рассказать. Не знаю, как после своего триумфального, поддерживаемого довольными возгласами соратников выступления смог уверенно занять место по правую руку от Волан-де-Морта.

Голова раскалывалась, язык, казалось, прилип к небу, а глаза слипались.

Держаться. Нужно продержаться еще немного. Совсем чуть-чуть.

Один за одним выступали с докладами маленькие отряды, что были разосланы по всей стране. Никогда не забуду безумный взгляд Беллатрисы, ее самодовольный оскал, когда она в красках рассказывала Темному Лорду о муках отловленных ею Повстанцев. Заливистый, отвратительный смех Лестрейндж еще долго звенел в моей голове.

Хотя чем я лучше нее…

Волан-де-Морт слушал всех беспристрастно, лишь изредка задавая уточняющие, каверзные вопросы. Я не мог не заметить, как уголки его тонких губ кривятся в самодовольной усмешке.

Все недовольные повержены.

Но я знал, что скоро нас ждет вспышка его безудержной, животной ярости. Знал это и Люциус. Думаю, Малфой уже догадался, кого именно я прикончил. И теперь я старательно удерживал ментальный щит, заслоняя наши мысли. Воспоминания о кончине Маклаггена были надежно припрятаны на задворках моей памяти, прикрыты событиями вчерашнего дня и ночи, завуалированы размышлениями о только что услышанных докладах и хвалебными мыслями в адрес Великого Властелина.

Выступили все.

Не хватало только одного человека – того, кто это все затеял…

Весь отряд Кормака присутствовал в зале, затравленно переглядываясь друг с другом, решая, кому достанется «великая честь» докладывать о том, что случилось.

Я с затаенным злорадством наблюдал, как Волан-де-Морт впивается пальцами в подлокотник своего трона. Он был в бешенстве.

История оказалась весьма забавной: Кормак Маклагген незаметно сбежал с поля боя в самый разгар небольшой стычки. Интересно, как он собирался выпутаться из этой щекотливой ситуации? Или хотел прикончить своих подчиненных так же, как и тех несчастных, что стали свидетелями смерти Рональда Уизли? А их безвременную кончину спихнуть на Повстанцев…

Впрочем, этого мы теперь никогда не узнаем.

Нельзя приносить Темному Лорду огорчающие его известия…

Когда крики незадачливого оратора прекратили отражаться от каменных стен, Волан-де-Морт невербально призвал к себе волшебную палочку несчастного. Проверка началась.

Процедура была муторной и длительной, но я с самого начала понимал, что ее не избежать никому. Слишком уж Маклагген зарекомендовал себя как верная, преданная собачонка. Поверить в то, что он просто так сбежал, было трудно всем.

Почти всем.

Когда процедура коснулась Лестрейндж, та громко завизжала, что непременно отыщет предателя и самолично с ним расправится. Никто не должен избежать наказания! Темный Лорд одним красноречивым взглядом остановил всю ее ругань.

Время шло. Один за одним Пожиратели отдавали свои палочки в руки Темному Лорду. Последним был я…

– Северус… – вкрадчивый шепот-шипение поднял в груди волну удушающего беспокойства.

Костлявая рука метнулась в мою сторону, открываясь ладонью вверх… Справившись с внутренним волнением, спокойно, будто не было на мне этой смерти, извлек из кармана мантии свою палочку и вложил ее в руку Волан-де-Морту.

Тихий голос, несколько пассов кистью – и из волшебного древка начали выходить тонкие, белые, светящиеся нити, складывающиеся в названия…

Я заворожено наблюдал за этим действом. От усталости, сонливости, даже беспокойства не осталось и следа. Почему-то внутри вдруг стало пусто.

Я ждал решения. Вердикта.

– Возьми, мой верный слуга, – свистящий шепот выдернул меня обратно в реальность.

Палочка вернулась ко мне. Я цел и невредим. Значит, теперь я вне подозрения…

В душе поднялась волна облегчения. А сердце сжалось от предвкушения… Совсем скоро я буду рядом с ней…

Но Волан-де-Морт не собирался так быстро заканчивать собрание.

Он, конечно, был озлоблен, раздражен, взбешен выявленным предательством, но на повестке дня стоял еще один вопрос.

Да, именно сегодня прошел ровно месяц с собрания, подарившего мне надежду на настоящее счастье.

Именно сегодня…

Темный Лорд молча сидел на троне, поглаживая тонкими пальцами голову своей любимицы, как всегда покоящуюся на его плече. Наконец он заговорил:

– Утром я выслушал доклад от колдомедиков…

Отлично, значит, нам не придется вникать в эту муть. Значит, у него было время взвесить все «за» и «против». Значит, он уже принял решение.

Мое сердце гулко отбивало ритм где-то в районе шеи… еще немного – и точно выпрыгнет из груди.

Я видел, как холодные, алые глаза самодовольно блеснули, а губы растянулись в гадкой усмешке. Темный Лорд испытывал неподдельное удовольствие: ведь от его нескольких слов зависит судьба многих… всех…

О, он упивался своей властью. Своим величием.

Тонкие, полупрозрачные губы скривились, а изо рта послышалось шипение, складывающееся в человеческие, привычные нашему уху слова…

В конце пропитанной ядом речи я готов был, как мальчишка, носиться по всему залу, орать от счастья, да хоть по потолку ходить!

Волан-де-Морт был уверен, что унижает нас, навязывая свое решение: судя по хмурым лицам многих присутствующих, так и было.

Что может быть приятнее, чем моральное уничтожение подданных, даже если они твои верные соратники?

Я скользнул взглядом по Беллатрисе: у вдовушки нервно дергалась нижняя губа, а длинные ногти впивались в ладони – вот кому было по-настоящему тяжело сдерживаться. Думаю, ее унижением Темный Лорд насладился сполна…

Вот только был в этом зале один человек, который, дай ему волю, готов был кричать от восхищения, который готов был… да хоть расцеловать самого тирана и его поганую змеюку!

И этим безумным счастливчиком был я.

Ровно через месяц каждый, кто не был обременен брачными отношениями, должен выбрать себе маглорожденных супругу или супруга. Если по прошествии года после заключения брака у новоиспеченной супружеской пары не будет и намека на ребенка, брак аннулируется, и вся процедура повторится заново…

Что ж… нам это не грозит.

***

На дворе была глухая ночь, когда я материализовался во дворе. Вокруг стояла приятная, умиротворяющая тишина, лишь изредка нарушаемая легкими порывами ветра и шелестом молодой, весенней листвы.

Но в доме не было темно. Неужели Гермиона еще не спит?

Сердце приятно сжалось в ожидании встречи. Два дня без нее – это так долго…

Но в гостиной меня встретила только Тинки: она радостно улыбнулась, тихонечко защебетав что-то про ужин, но я остановил ее речь одним движением руки. Домовая сразу все поняла.

– Госпожа спит, – поклонившись, прошептала Тинки, а потом вдруг испуганно прижала уши к щекам и, нерешительно подняв на меня свои огромные глаза, добавила: – Тинки пришлось пробраться в лабораторию и взять снотворное. Тинки плохая…

Так. Опять начинается.

– … но по-другому мисс отказывалась ложиться спать: ходила из угла в угол, постоянно плакала. Тинки пришлось незаметно подмешать ей в чай зелье.

Болезненно защемило в груди: моя девочка, представляю, как ты переживала, как изводила себя удушающим чувством неизвестности. Если бы ты знала, как я волновался, не смыкая глаз, думал только о тебе…

– Хозяин, накажите Тинки…

Я посмотрел на домовую: она нервно теребила белоснежный передник, упершись взглядом в пол, а по щеке побежала первая слеза. Все-таки Тинки – удивительный домовой эльф! Не побоялась гнева хозяина, сделала все, чтобы успокоить Гермиону. Рискуя собой, предприняла все, чтобы защитить ее. Даже на хитрость пошла, чтобы даровать моей любимой спокойную ночь. А ведь это претит сущности честных домовиков.

Поддавшись душевному порыву и нахлынувшему чувству благодарности, я подошел к Тинки и, обхватив ее тонкие плечи, слегка встряхнул, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Тинки, ты умница! Спасибо…

Домовая выглядела ошарашенной. Я наблюдал, как из глаз начал исчезать огонек страха и обреченности, а губы сложились в счастливую, искреннюю улыбку. Она будто вся засветилась изнутри.

Все. Истерики больше не предвидится.

Я уже отстранился от домовой, когда ошалевшая от счастья Тинки опять пискнула что-то про ужин.

Завтра. Все завтра. А сегодня, сейчас я хотел увидеть свою Гермиону.

Бесшумно и быстро поднялся по лестнице, тихо проскользнул в нашу спальню…

Гермиона лежала на кровати, поджав коленки к животу. Одна ее ладонь покоилась под щекой, а вторая… Даже во сне раскрытая ладошка накрывала живот.

Каштановые пряди разметались по подушке, ресницы слегка подрагивали в такт дыханию. Мне показалось, что на их кончиках я увидел капельки слезинок… Любимое личико выглядело по-детски трогательным…

Маленькая моя… Моя храбрая, любящая девочка… Представляю, как ты себя извела за эти два дня…

Я стоял на коленях около кровати, не в силах оторвать взгляд от Гермионы.

Я так соскучился!

Как хотелось тут же сжать ее в своих объятиях, шепча слова любви, осыпать поцелуями каждую черточку дорогого лица, каждый изгиб пленительного тела…

Но я не собирался ее беспокоить. Пусть высыпается…

Спи, любимая. Спи.

Медленно, нехотя поднялся и отошел к камину, снимая ботинки, сюртук, рубашку, оставаясь в одних брюках… Тихо скользнул в кровать, устраиваясь позади Гермионы.

Не выдержал. Нежно провел пальцами по растрепавшимся локонам, убирая сбившиеся на шее прядки. Ласково поцеловал в чувствительное местечко за ушком, зарылся носом в ее волосы…

Моя ладонь сама скользнула к ее руке, покоящейся на животе, накрыла поверх… Пальцы невесомо прошлись по нежной коже.

Я с вами, мои любимые. Нас никто не разлучит.

Прикрыл глаза… Сейчас я испытывал блаженство. Я дома. Любимая женщина рядом, а где-то под моей ладонью тихонечко и пока неосязаемо стучит крохотное сердечко… Надеюсь, наш малыш уже ощущает, как сильно мы его любим…

Крепче прижал к себе Гермиону…

– Северус… – тихий голосок резанул безмятежную ночную тишину.

Неужели я ее разбудил? Ну как так-то?

Но девушка не двигалась. Прислушавшись к равномерному дыханию, осознал, что Гермиона по-прежнему находится в объятиях сновидения.

Облегченно выдохнул. Хорошо.

– Северус, – голосок прозвучал громче, настойчивее.

Я приподнялся на локте, перегибаясь через любимую, вглядываясь в черты ее напрягшегося личика.

Провел тыльной стороной ладони по щеке, поглаживая мягкую кожу, нежно коснулся едва осязаемым поцелуем обнаженного плеча.

Я здесь, любимая. Я рядом.

– Северус! – вскрикнула Гермиона и резко села, рвано выдохнув.

В полумраке, только-только вырвавшись из объятий сна, она меня не заметила… Я тоже не спешил выдавать свое присутствие. Боялся напугать.

Видел, как две ее ладошки легли на живот, ласково проглаживая, будто успокаивая маленького, пока невидимого жителя…

– Папа скоро будет с нами, – прошептала она.

Это было такое сентиментальное, такое трогательное зрелище, что впервые за много-много лет я ощутил, как слезы подступили к глазам…

Судорожный всхлип болезненно резанул по сердцу.

– Северус…

Она тихонько плакала…

– Гермиона, я здесь, – прошептал, чувствуя, как, несмотря ни на что, губы расплываются в счастливой улыбке.

Не плачь, любимая. Все позади. Я вернулся, как тебе и обещал.

Я пропустил тот момент, когда Гермиона рванула ко мне. Она вдруг оказалась сверху, прижимаясь всем телом, вдавливая меня в спинку кровати. Девушка, как безумная, осыпала мое лицо короткими, рваными поцелуями, а в перерывах до меня доносились перемешанные со всхлипами фразы:

– Северус, ты жив! Ты вернулся…

Ее ладони все крепче, все неистовее сжимались на моих плечах. Казалось, Гермиона не верит, что я реален. Казалось, она боится, что я могу исчезнуть.

Я обхватил своими ладонями ее щечки, отстраняя от себя любимое лицо, заглядывая в ее влажные глаза… В них было столько тепла, нежности, любви…

– Я не мог не вернуться, – шепнул я, прикасаясь мягким поцелуем к уголку ее губ: те сразу же дернулись, раскрываясь навстречу, приглашая…

Но я отстранился… только чтобы тут же поцеловать любимый нос, лоб, щеки, подбородок.

– Как я мог не вернуться? Ведь теперь в моей жизни есть ты. Теперь есть вы… – моя ладонь метнулась к ее животу, поглаживая сквозь тонкую ткань ночной сорочки. – Вы самое дорогое, что у меня есть. Вы бесценны…

Ее ладонь скользнула к моей руке, все еще ласкающей ее щеку.

– Северус, я люблю тебя, – шепнула она. – Спасибо, что ты у меня есть…

– Я люблю тебя, счастье мое, – прошептал в ответ, накрывая ее губы нежным, тягучим поцелуем…

========== Глава 28. – Долгожданная аудиенция. ==========

Прошел месяц.

Целый беззаботный месяц. Волан-де-Морт призывал меня на аудиенцию всего несколько раз по совершенно незначительным вопросам. Судя по слухам и пересудам, создавалось впечатление, будто Темный Лорд давал нам время исполнить его распоряжение.

А еще этот месяц Волан-де-Морт потратил на поиски предателя. Я опасался, что командиром назначат меня, но в кои-то веки меня обошла стороной эта сомнительная честь. Отдуваться пришлось тем, к кому новый декрет о браке не имел отношения.

Я не мог дождаться окончания месяца. За это время мы с Гермионой не говорили о будущем: я не хотел давать ей ложную надежду.

Утреннюю газету, в которой был подробно прописан новый закон, я хорошенько припрятал. Пока Гермионе знать об этом было ни к чему. Вначале нужно добиться одобрения у Темного Лорда. Этот зверь не ведает любви, не ведает жалости. И мои искренние чувства могут стать проблемой.

Что ж… значит, в который раз придется изворачиваться.

***

Про Маклаггена Гермиона спросила на следующий день после моего возвращения.

– Он больше нас не побеспокоит, – честно, с самым невозмутимым лицом ответил я, пристально глядя в ее огромные глаза, на дне которых притаился огонек страха.

– Он… – кажется, Гермиона боялась произнести нужное слово.

– Да. Кормак Маклагген мертв, – спокойно и четко произнес я, замечая в карих омутах искорку облегчения.

Гермиона тут же забралась мне на колени, прижимаясь теснее, нежно касаясь своими губами моих напряженных губ.

Не хотел признаваться даже самому себе: я безумно страшился ее реакции на это признание. Ведь я совершил зверское, с холодным расчетом убийство. И так равнодушно теперь об этом говорил.

Наши лбы соприкоснулись, дыхание переплелось… Глаза Гермионы были закрыты. Пальцы ласково скользнули по моим щекам… Я бережно прижимал к себе любимую, ожидая ее вердикта… Видел, как Гермиона нервно, неосознанно закусила нижнюю губу, как ее ротик приоткрылся, и из него полились тихие фразы:

– Это, наверное, ужасно…

Внутри что-то болезненно екнуло.

– … но я счастлива…

Я смотрел в ее распахнувшиеся глаза: они будто просили прощение за эту правду, за это признание…

Я крепче прижал Гермиону, зарываясь носом в кучерявую макушку.

Нет. Это не ужасно. Поверь.

Маклагген получил по заслугам. И я уверен: многие радостно улыбнутся, когда узнают, что этого чудовища не стало.

***

Как-то вечером мы сидели в гостиной. За окном барабанил сильный летний дождь, поэтому нам пришлось проводить время дома.

Я уложил Гермиону на диван, хорошенько закутав в теплый плед. В последнее время у нее сильно мерзли ступни.

Беременность протекала хорошо, относительно спокойно, ребенок развивался и рос гармонично, соответственно сроку. Я пока боялся показывать Гермиону колдомедикам, поэтому обследовал ее самостоятельно. На исходе был четвертый месяц. Девушка заметно повеселела, тошнота и слабость отступили.

Прикрыв глаза, Гермиона откинулась головой на подушку, а я сидел на ковре около дивана. Одна моя рука уже привычно покоилась на ее округлившемся животике, а во второй я сжимал «Сказки барда Бидля». Теперь по вечерам мы старались читать что-нибудь соответствующее нашему новому, ответственному положению.

Гермиона одну ладонь запустила мне в волосы, нежно перебирая пряди, массируя кожу головы. Это так… расслабляло. Вторая ладошка скользила по моей руке, лежащей на ее животе. Кончики девичьих пальцев очерчивали мои фаланги, заставляя самого щуриться от удовольствия.