Текст книги "Женщина приручает лаской, мужчина - терпением (СИ)"

Автор книги: Svetarinara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Я обожала в Хогвартсе зачарованный потолок в Сочельник. Обожала эту иллюзию падающего снега… Рон знал об этом… Поэтому когда я на минутку вышла из комнаты и вернулась… меня ожидала эта волшебная, зимняя сказка… Мы долго кружились в каком-то только нам известном танце под бдительным присмотром наших маленьких снежных красавиц. Рон так мило и тепло улыбался… но меня не покидало ощущение, что он очень напряжен. Решив наконец закончить все приготовления к ужину, прервала наш танец.

Я то и дело поглядывала на Рона: он сидел в кресле. Выглядел задумчивым, немного отстраненным, но я с нарастающим беспокойством пыталась себя убедить, что он просто вымотан: в последние месяцы было слишком много сверхурочной работы.

Ничего.

Сейчас у всех своеобразные Рождественские каникулы. Отдохнет, восстановит силы. И все будет как прежде.

Все было хорошо в этот вечер…

Пока мощный взрыв не снес с петель входную дверь.

На пороге появился ухмыляющийся Кормак Маклагген.

Я так и застыла на месте, во все глаза уставившись на бывшего сокурсника, пытаясь понять, что вообще происходит.

А вот Рон резко вскочил со своего места, отталкивая меня куда-то вбок – сама удивляюсь, как не рухнула на пол – и швырнул проклятие в надвигающегося на нас парня.

Кормак явно ожидал такой реакции, поэтому непринужденно увернулся от зеленого луча. И тут же, не давая Рону опомниться, швырнул свое проклятие…

Я стояла не живая не мертвая, наблюдая за разворачивающейся дуэлью и все пыталась сообразить… что мне делать? Как помочь Рону?

В какой-то момент у меня в груди появилась стойкая уверенность, что Рон победит: так уверенно и проворно он уворачивался от каждого летящего луча, с таким напором сам атаковал. Казалось, что вот-вот он заденет Маклаггена…

Но…

Кормак был не один.

С ним пришли еще трое мужчин. Все в Министерской форме с холодными, каменными лицами.

Рона скрутили веревками, а два безликих человека крепко удерживали, не оставляя ни единого шанса на освобождение. Меня держал третий мужчина, не позволяя сделать какого-нибудь опрометчивого поступка. Да, я мало что могла без магии. Но мой взгляд постоянно метался к ножу на праздничном столе…

Страж будто услышал мои мысли, еще крепче сжимая своими ручищами запястья. Внутри все дрожало от непонимания, от обиды, от… страха. Что произошло? За что все это представление?

За что?

И тут Маклагген заговорил. Его вычурная, пафосная манера вести беседу всегда раздражала. Но в этот раз она зарождала какой-то животный ужас.

– Как долго я тебя искал. Как долго следовал по пятам, Уизли, – с каждым словом Кормак все ближе подходил к Рону: я видела, как они неотрывно смотрят друг на друга.

Казалось, у них было, что друг другу сказать… за что друг друга ненавидеть.

– Целый месяц я дышал тебе практически в спину, – Кормак прижал кончик волшебной палочки к шее Рона – я тут же дернулась, неосознанно пытаясь помешать, не дать… Сильные руки еще крепче сжали меня, лишая любых попыток двигаться. – А ты-то, мразь, все это время просидел за соседней стеной, в соседнем кабинете! Вот ирония! Глава Повстанцев все это время находился прямо под носом, в самом логове врага!

Я с облегчением увидела, как Маклагген убирает палочку, но следующие его слова заставили меня еще больше затрястись от ощущения неминуемой беды.

– Что ж, Уизли, ты поплатишься за свое предательство!

Несмотря на всю эту ситуацию, я лихорадочно пыталась понять, осознать все сказанное. Повстанцы… кто это? Хотя название говорило само за себя. Неужели кто-то боролся? Неужели… и Рон тоже?

Вот когда я пожалела, что не читала газет, не интересовалась жизнью во внешнем мире.

Кормак отвернулся от буравящего его ненавистным взглядом Рона и медленно направился в мою сторону. Я тут же опустила взгляд, инстинктивно стараясь закрыться от этого человека.

Он резко схватил меня за волосы на затылке, дергая, заставляя посмотреть в свое мерзкое, искаженное злобной гримасой лицо.

– А кто тут у нас? – тонкие губы сложились в гадкую ухмылочку. – Да это же твоя грязнокровная подружка! Грейнджер, как же ты могла предать нашего повелителя и не выдать эту мразь? Что, заодно была с этим ничтожеством?

Я плохо соображала, что он несет. Видела только хищный блеск в невыразительных, безумных глазах.

– Она ничего не знала! – вдруг раздался голос Рона. Это были первые слова, что он произнес с того момента, как эти люди появились в нашем доме. – Отпусти ее!

– Тогда, мой добрый друг, может, ты назовешь нам имена своих сообщников? – на секунду Кормак разорвал со мной зрительный контакт и посмотрел на Рона, а затем зловеще продолжил. – Чтобы мы не убили кого-то невиновного…

– Никогда, – зло рыкнул Рон.

– Что ж… Другого я и не ожидал, поэтому припас Сыворотку правды. Самую лучшую. Сам Северус Снейп изготавливал, – грубые пальцы опять потянули за волосы, возобновляя зрительный контакт, пожирая меня своим взглядом. – Уизли, твоя смерть будет трудной, мучительной, это я тебе обещаю. Но вначале я буду очень милостив: ты получишь один приятный бонус. Смотри и наслаждайся! Небольшое представление специально для тебя!

Кормак сжал мой подбородок и, приблизив лицо, громко прошептал:

– Знаешь, Грейнджер, если бы ты меня не отвергла тогда, я бы просто тебя прикончил, но… ты не заслужила смерть!

Его губы впились в мой рот отвратительным, тошнотворным поцелуем. Я извивалась всем телом, пытаясь отстраниться, но безликий страж позади по-прежнему крепко держал меня в своих стальных руках.

Что я чувствовала в тот момент?

Кроме ужаса и отвращения…

Обреченность…

Ведь прекрасно понимала, что помощи ждать неоткуда. Чудесный спаситель не появится по взмаху волшебной палочки и не избавит меня от этого унижения.

– Отпусти ее! – я отчетливо слышала крик Рона, но Маклагген не обратил на его реплику никакого внимания, продолжая жадно мучить мои губы своим грубым ртом. – Она тут не при чем! Гермиона ничего не знает о Повстанцах! – в голосе любимого человека так и сквозило отчаяние.

– А мне плевать, – усмехнулся Кормак, наконец отрываясь от меня.

Но то, что за этим последовало…

Это хотелось бы забыть и никогда больше не вспоминать…

Он грубо разорвал мое праздничное платье и белье, тут же жестко, болезненно сжимая в ладонях грудь. Я не хотела кричать, не хотела видеть эту ухмыляющуюся физиономию с горящими похотью глазами, жмурилась, стараясь молча сносить это унижение. Не желала доставлять еще больше удовольствия этому ублюдку. Старалась сильнее сжать коленки, но куда там… Когда его пальцы грубо ворвались внутрь, я не удержалась от вскрика. Тело было зажато ужасом, все мышцы напряжены, а эти прикосновения отдавались жгучей болью…

– Люблю, когда женщина кричит, – хмыкнул Кормак, толкая меня на диван.

Я пыталась сесть, прикрыться освободившимися руками, но Маклагген резко навалился, придавливая в диван. Я задыхалась от ощущения его слюнявого языка у себя во рту, пыталась избавиться от жадных пальцев между ног, но силы были не равны.

– Ох, Рон, я совсем про тебя забыл. Тебе же так ничего не видно, – почти с заботливыми нотками в голосе глумился насильник.

Он тот час перевернулся меня на живот и потянул вверх, ставя на колени. Я попыталась податься вперед, вырваться из хватки грубых пальцев, но тот резко сжал одной рукой мою шею, перекрывая кислород, а второй надавил на поясницу, заставляя прогнуться, раскрыться…

В душе все выло от ужаса, отвращения, страха и стыда.

Рон все видит. Все… все эти люди видят…

Господи!

За что?!

Резкий толчок в самую глубину вырвал из горла крик. Каждое его новое движение отдавалась внизу живота новыми болезненными спазмами.

Уткнувшись лицом в подлокотник, я сквозь хлынувшие слезы молилась, чтобы все это оказалось сном. Кошмарным сном…

Но жесткие, яростные толчки, сотрясающее мое тело, жадные, грубые пальцы, выкручивающие соски, непристойные стоны над ухом и крики Рона где-то далеко – мои уши будто заложило – говорили о том, что все реально.

Кормак опять больно сжал волосы, заставляя оторвать лицо от подлокотника, вынуждая повернуть голову куда-то в бок… и посмотреть в глаза любимому.

На лице Рона читалось такое отчаяние. В его глазах я увидела свое отражение: перекошенное от боли лицо, распахнутые от ужаса глаза, искусанные губы и струящиеся по щекам слезы…

– Смотри на него, Грейнджер! Смотри, как ему нравится наблюдать за твоим унижением! – этот мерзкий голос позади…

– Отпусти ее, Кормак!

В который раз за вечер Рон сказал это?

Маклагген пыхтел сзади, все больнее сжимая бедра… еще несколько резких толчков – и я почувствовала, как он запульсировал внутри.

Глотая слезы, я закрыла глаза.

Отчаяние переплеталось с отвращением и желанием умереть…

Наверное, я все же на какое-то время выпала из реальности… Из тупого беспамятства меня вырвал ставший ненавистным голос:

– Видишь, Уизли, что бывает, если не идти сразу на контакт!

А дальше… дальше была какая-та возня, и до меня донеслись булькающие звуки. Значит, они заставили выпить его Сыворотку…

Несколько томительных минут: вдруг не подействует? Но…

Я услышала, как он заговорил… Сколько знакомых имен!

И их всех ожидает расплата… казнь… смерть…

– Обещаю, когда их всех будут мучительно убивать, я расскажу, кто их выдал, – кажется, Кормака весьма забавляла вся эта ситуация. – Их лидер! Их светило!

Отвратительный смех четырех мужчин отражался от стен.

– Что ж, Уизли, ты свое представление получил, а теперь второй акт. Но на этот раз для твоей грязнокровки!

И меня заставили смотреть…

Я пыталась закрыть глаза, но даже тогда видела извивающееся в муках тело любимого.

Я видела, как Рона поражает тройная Сектумсемпра. Как пол и стены забрызгиваются кровью. Как эти звери направляют палочки и безостановочно насылают на него Круциатусы…

А я только рыдала, удерживаемая четвертым мучителем. Просила их остановиться, кричала, предлагала взамен что угодно, но эти нелюди были глухи к моим мольбам.

А потом Кормак залечил все раны Рона… Только чтобы через секунду повторить все заново.

Время как будто замедлилось…

Нет! Оно вообще словно остановилось!

Рон умер глубокой ночью.

Я смотрела в остекленевшие глаза, понимая, что чувствую облегчение: мой любимый больше не мучился. Для него все самое страшное закончилось.

Кормак раздавал приказы, что-то говорил, требовал от своих подчиненных… Я ничего не слышала.

Слез уже не осталось.

Я видела, как эти ублюдки забирают тело Рона, левитируя перед собой… Наверное, тогда я и очнулась:

– Куда вы его уносите? Куда?

В ответ гробовое молчание.

Кормак выпроводил всех, а сам опять направился в мою сторону. Не помню, как оказалась на полу. Наверное, ноги подвели еще тогда, когда мой страж отпустил меня, присоединяясь к траурной процессии.

Мы остались наедине. Непроизвольно пытаясь стать незаметнее, я вся сжалась. Я ждала, готовилась к смерти. Надеялась…

Парень, пнув меня ботинком под ребра, схватил за шею и поднял с пола. Кислорода катастрофически не хватало, но я радовалась, что вот-вот все закончится.

– Смерть – слишком легкое наказание для тебя, – прошипел Маклагген, разжимая ладонь.

Нет…

– Теперь ты будешь моей, – ухмыльнулся парень. – Моей! Слышишь? Я забираю тебя себе! Будешь моей личной грязнокровкой!

Он как безумец начал осыпать мое лицо тошнотворными поцелуями.

В голове мелькала только одна мысль: нужно его разозлить. Тогда он меня прикончит.

– Никогда! Никогда не буду твоей! – собрав все оставшиеся силы, попытавшись выразить все свое отвращение, я плюнула прямо в эту отвратительную физиономию!

А потом была боль и темнота. Наверное, он приложил меня об стену, или об пол… Не знаю.

Я думала, что умерла, но… каким же было мое разочарование, когда я очнулась в той же комнате… Теперь я ненавидела эти стены.

За окном по-прежнему было темно. Значит, я не так уж долго была в отключке.

Маклагген, даже не сомневалась, что это он, резко притянул к себе, заставляя вновь видеть это отвратительное лицо.

– Я передумал, – зловеще хмыкнул Кормак. У него в глазах был такой похотливый блеск, что я поняла – этот садист придумал что-то новое, что-то извращенное… мою личную пытку.

– Ты станешь продажной девкой, Грейнджер. Шлюхой, – внутри все скрутило от осознания его слов.

– Ни за что! – мой голос был мне не знаком: хриплый, надрывный…

– Нет? – отвратительная усмешка не покидала его лицо. – Грейнджер, я умею убеждать! Хм… кажется, у твоего Рона огромное семейство… И есть еще сладенькая младшая сестренка…

Я мысленно похолодела, уже прекрасно понимая, что ради них сделаю все.

– Так вот, – ни тени усмешки, только злость и победоносная гримаса, – будешь артачиться, я убью их всех на твоих глазах. И поверь, смерть Ронни покажется тебе легкой и моментальной! А рыженькая займет твое место в борделе. Хочешь такой участи для них?

Нет, конечно, я не хотела.

Что мне оставалось делать?

За наши ошибки не должны расплачиваться невиновные. А моей главной ошибкой было то, что я когда-то дала Маклаггену надежду…

Наверное, на моем лице отразилось решение. Мучительное, отвратительное, но самое правильное в сложившихся обстоятельствах.

– Вот и умница!

Кормак сжал пальцами щеки, обводя языком мои губы, подбородок, прокладывая отвратительную, скользкую дорожку по шее.

– Мне некогда будет тебя навещать, но мадам Харрис будет докладывать о твоем поведении. А ты должна быть покорна, Грейнджер, чтобы я не услышал на тебя ни одной жалобы, поняла?

Его слова стучали молотком в моем воспаленном от горя мозгу.

– Да и не пытайся наложить на себя руки: я все равно сделаю все, что пообещал с рыжей семейкой! Так что хорошо работай, шлюха!

Увесистый шлепок по ягодице заставил дернуться, вырваться из охватившего безразличия.

– О сегодняшней ночи никому не болтай: никто не должен знать, что Рональд Уизли мертв, – по-прежнему покрывая слюнявыми поцелуями шею и лицо, продолжил Кормак. – С Харрис я возьму непреложный обет…

– А если я расскажу? – собрав всю свою чертову строптивость… последние остатки, выпалила я. – Что, Кормак, похоже, и у тебя могут быть проблемы, раз ты так изворачиваешься!

– А теперь слушай, маленькая дрянь, – в его голосе появились стальные нотки. – Будешь трепать языком – и уже не я, а сам Темный Лорд прикончит рыжую семейку за то, что породили предателя! Будешь молчать – и все Уизли будут жить долго и счастливо. Зачем их тревожить известием о смерти одного, слишком зарвавшегося идиота? А твоя судьба уже решена – будешь шлюхой, раз отказалась быть со мной. Ну, так что, Грейнджер, какую ты выберешь судьбу для Уизли?

Он опять болезненно обхватил меня за шею, впечатывая в стену:

– Они все равно поймут, – вдруг прохрипела я, едва справляясь с рвотным позывом.

– Кто? – Кормак прищурился, хмуро меня рассматривая.

– Уизли… – мой голос даже окреп. – Думаешь, они поверят, что с Роном все в порядке? – было мучительно больно произносить любимое имя. – Если он не будет писать, не будет приезжать… Ты думаешь они не поймут, что его больше нет?

Кормак хмыкнул:

– Для семейства Уизли я придумаю отличную легенду: документы фальсифицировать в нашем продажном Министерстве труда не составит. Хм… скажем, твоего рыжего придурка срочно отправили по работе куда подальше! Очень срочно, да так, что не успел попрощаться! И прихватил свою верную собачонку! С Харрис я договорюсь: будешь периодически писать им письма… Видишь, какой я добрый?

Меня всю трясло, доводов больше не осталось…

Только один вопрос.

– Кормак, к чему такие сложности? – прохрипела я, пытаясь понять, когда гордый, смелый гриффиндорец превратился в такую мразь.

А он…. Расхохотался.

– Это моя месть тебе: быть отвергнутым весьма неприятно!

– Но зачем тебе все эти уловки, зачем все эти извороты? Зачем? Зачем? Я просто не понимаю! – истерика подкатывала, проходила болезненными волнами по моему надломленному сознанию.

– Зачем? – голос звучал зловеще… – Грейнджер… знаешь, что я понял за эти годы? Месть должна быть изощренной. Такой, чтобы ты получал удовольствие… О, как это будоражит, как это распаляет, когда ты строишь комбинации, когда перекрываешь все пути к отходу, когда загоняешь жертву в капкан… а жертва все понимает, чувствует мое дыхание у себя за спиной, но ничего не может поделать, потому что глупее, потому что…

Он оборвал незаконченную фразу.

Я с ужасом смотрела на этого человека. Хотя это не человек. Зверь. Внутри у него не осталось ничего человечного. Монстр.

– Ладно, Грейнджер, мне пора к Темному Лорду, – на секунду мне показались искорки страха в его бездушных глазах, но тут он тряхнул головой, вновь возвращая себе беспристрастный вид. – К тому же еще нужно прикончить трех свидетелей, что сейчас возятся с телом твоего дружка. Быстро приведи себя в порядок!

Больше всего хотелось убить и его и себя. Но он пристально наблюдал за каждым моим движением, не давая сделать глупость.

А так хотелось.

Автоматически натянула на себя первое попавшееся платье и мантию… На глаза попались два рисунка… Не думая, что делаю, просто повинуясь порыву, схватила их, сминая в бесформенный ком, и положила в карман.

Больше ничего с собой не брала.

Не хотела. Не могла.

Сквозь нахлынувшие слезы осмотрела нашу комнату… наш дом… Дом, в котором я познала такую радость… и такое горе…

А потом…. Уже не было сил ни сопротивляться, ни оттягивать этот момент… Маклагген перенес меня в одно весьма респектабельное, колоритное заведение.

Так я оказалась у мадам Харрис.

========== Глава 22. – Воспоминания Гермионы Грейнджер: Дом Терпимости. ==========

Мадам Харрис оказалась эффектной, моложавой женщиной с хищным блеском в глазах. Она была строгой, жестокой, но, нужно отдать должное, весьма проницательной. Эта женщина великолепно понимала мужскую натуру: желания и сокровенные мечты всех клиентов она читала как раскрытые книги. И это без каких-либо навыков легилименции. Просто основываясь на одном жизненном опыте.

Харрис долго и придирчиво меня рассматривала. Как породистую лошадь, выставленную на обозрение требовательному покупателю.

После всего пережитого за эту нескончаемую ночь безразличие завладело моим сознанием. Плевать. Мне все равно не спастись.

Все было как в тумане. Их с Маклаггеном разговор доносился обрывками…

– С ней могут быть проблемы… Она явно из строптивых…

– Не волнуйся, девчонка знает, что другим придется расплачиваться за любое неповиновение… Она будет покорной. Так, Грейнджер?!

Вопрос, пробившийся сквозь спасительную корку безразличия, заставил вздрогнуть…

– Я задал тебе вопрос!

– Да.

Харрис опять неверяще посмотрела в мою сторону.

– Ладно, проверим. Сейчас пусть отоспится, а вечером подберу ей первого клиента. Девственница?

Кормак расхохотался:

– А в твоем заведении такие бывают?

– Я просто спросила, – ничуть не смутилась сутенерша.

Они еще о чем-то спорили, договаривались… А я стояла, уставившись в одну точку…

Внезапно Харрис оказалась очень близко. Крепко схватив за локоть, она потащила меня в коридор. Сотни дверей, переходов… Я смотрела… и ничего не видела… Только слышала звук ее каблуков и тихий, вкрадчивый, ледяной голос, отражающийся от стен…

– Надеюсь, мы сработаемся. Будешь вести себя хорошо – я могу сделать так, что твое пребывание здесь не будет особо мучительным, а если нет… Здесь бывает много мужчин, любящих причинять боль. Поняла?

Сил хватило только кивнуть в знак того, что я все усвоила.

Харрис завела меня в какую-то небольшую комнату.

– Теперь это твоя обитель. Там ванная и гардеробная. Избавься от этих тряпок, – она брезгливо подцепила пальцами воротник моего просто платья, – здесь мои девочки носят только самые роскошные наряды. И ложись спать. Теперь твоя основная работа начинается поздним вечером.

Она пристально вглядывалась мне в лицо. Я выдержала этот странный взгляд. Казалось, она вот-вот что-то скажет, но женщина резко развернулась и, громко стуча каблуками, скрылась за дверью.

Горячая ванна немножко расслабила скованные оцепенением мышцы. Но взамен опять пришли слезы… Хотелось утопиться, но даже этого делать я не имела права… Уизли не заслуживают большего горя…

Я долго сидела в остывающей воде, уткнувшись носом в колени. Пыталась представить, осознать, что теперь будет…

Заснуть так и не смогла. Стоило сомкнуть веки и провалиться в утешительную дремоту, как я тут же видела остекленевшие глаза Рона…

Окон в моей обители не было, и я просто мерила шагами комнату, чувствуя себя загнанным в ловушку зверем. Загнанной в капкан жертвой… Так ведь Кормак сказал…

Вечером двери распахнулись, и ко мне величественно вошла мадам Харрис, а за ней – эффектная молоденькая блондинка. Позже я узнала, что ее звали Мэрри.

Хозяйка придирчиво осмотрела мое осунувшееся, искаженное горем лицо и, недовольно нахмурившись, бросила своей помощнице:

– Приведи девчонку в должный вид. Ее мордашка должна сиять свежестью! – и, усевшись в кресло, принялась наблюдать за процессом.

Пальцы Мэрри были уверенными, мягкими, очень теплыми и нежными. Она аккуратно наносила мне на лицо тонны косметики. А потом занялась спутанными волосами. Я не испытывала к ней отвращения, а какую-то вдруг нахлынувшую волну непонятной симпатии. Хотелось уткнуться носом ей в плечо и рыдать, причитая обо всех своих несчастьях. Я смотрела в ее милое лицо: девушка вдруг подбадривающее улыбнулась.

– Все будет хорошо. Главное, покорность и…

– Мэрри, замолчи! Сегодня пусть во всем разбирается сама, а потом мы объясним ей разницу! – хозяйка скрылась в гардеробной и принесла полупрозрачное, невероятно откровенное платье.

– На каблуках хоть стоять сможешь? – недовольно поджав губы, но спокойно поинтересовалась она у меня.

– Я обычно ходила на плоской подошве, – проговорила я, поражаясь своему равнодушию и безразличию.

Меня сейчас принаряжают, прихорашивают, чтобы отдать какому-то ублюдку в пользование, а мне… даже не страшно. Противно до дрожи в коленях, но не страшно.

– Значит, будешь босиком. Мэрри, выпрями ей волосы и распусти.

– Я приду за тобой, когда будет твой выход, – негромко проговорила Харрис, когда все было готово. – И советую не забывать: от тебя зависит жизнь многих.

В груди болезненно защемило. Спасибо, что напомнила, ведьма.

Первым клиентом оказался поджарый, симпатичный мужчина средних лет. Я никогда не видела его ни в каких газетах. Он с интересом разглядывал меня, натянув на лицо слащавую улыбку, но вот глаза были холодными и жестокими.

– А ты ничего, симпатичная. Новенькая, значит… Иди-ка сюда, – он похлопал себя по коленям, призывая занять позицию.

А я просто не могла заставить себя сдвинуться с места. Ведь это будет первый шаг навстречу моей новой, продажной жизни. Хотелось подойти и плюнуть в эту самонадеянную физиономию.

– Села! – строго, со стальными нотками в голосе приказал мужчина.

Нельзя его злить. Нельзя. Если он пожалуется Харрис… Мое сознание орало мне не делать глупостей.

Пришлось повиноваться. Одна рука обвила меня за талию, вызывая по телу дрожь отвращения. Вторая накрыла коленку, медленно скользнула между ног, прошлась по внутренней стороне бедра. Я сидела, натянутая как струна, чувствуя, как от каждого движения желудок перекручивается.

– Расскажи мне, как ты хочешь: снизу, сверху, сзади? – шептал он что-то мне на ухо, обдавая лицо тяжелым дыханием.

О, Господи! Как гадко!

– Я спросил, как ты хочешь?

Жесткие пальцы сжали мои щеки, вынуждая поднять взгляд. Вынуждая встретиться с этими бездушными глазами…

Я молчала. В конце концов, уговора разговаривать с этим подонком у меня не было.

– Отмалчиваться, значит, будешь… Ладно, тогда возьму так, как хочу я, – зловеще прошипел мужчина, спихивая со своих колен на пол, наваливаясь сверху…

За каждый болезненный вскрик я получала хороший удар затылком об пол, на котором это чудовище так неистово меня брало. Слезы струились по щекам, смывая труды Мэрри.

– Надеюсь, в следующий раз ты будешь посговорчивее, – бросил он на прощание…

Для меня время остановилось. И так будет каждый день. Только сейчас я сполна ощутила весь ужас и цинизм мести Кормака…

В комнату кто-то вошел. Я непроизвольно сжалась: вдруг вернулся? Вдруг…

Но тут я ощутила ладонь на спине, нежно прошедшуюся вдоль позвоночника вверх. Кто-то гладил меня по голове. И я с удивлением услышала голос мадам Харрис: спокойный, отчужденный, но… завораживающий.

– Ты не была послушной, Гермиона. Мужчины такое не любят. Пойми, они все кажутся гордыми, властными самцами, но глубоко в душе желают быть приручены и приласканы милой, покорной Венерой, которая утолит все их печали… Ты хочешь, чтобы каждая твоя ночь была такой, как эта?

Я громко всхлипнула и замотала головой в разные стороны. Нет, я просто такого не вынесу.

– Вот и умница. Пока ложись спать. Ближайшую неделю у тебя не будет работы. Займемся твоей подготовкой.

Я опять осталась одна в этих четырех стенах.

Спи.

Легко сказать…

Во сне я видела пытки и страдания Рона, заново переживала все эти злодеяния, опять чувствовала тяжесть мужского тела, ощущала жесткие и мощные толчки, опять видела остекленевшие глаза любимого, слышала его хрипы, снова слышала похотливые стоны над ухом – все события перемешались, превращаясь в один бесконечный, реалистичный кошмар….

С криком ужаса я проснулась. Тело колотило от только что увиденного. Я была вся мокрой от холодного пота. Сердце так и выпрыгивало из груди…

Мадам Харрис фурией влетала в комнату и… со всего размаху влепила мне пощечину.

– Если ты будешь орать на весь бордель, то распугаешь всех клиентов и не дашь отдохнуть девочкам!

Как будто я специально подняла этот шум…

– Ну, что случилось?! – грозно возвышалась надо мной хозяйка.

– Сон… Мне снилось все, что произошло… – прошептала я.

Представляю, как жалко я выглядела в тот момент.

Резкий взмах точеной руки призвал к молчанию. Она хмуро на меня посмотрела, будто оценивая, решая…

– Будешь принимать Зелье Сна без Сновидения, – взмах палочкой, и на моей тумбочке оказался первый пузырек…

***

На следующий день мадам Харрис представила меня всем девушкам. К моему облегчению, знакомых среди них я не обнаружила.

Меня учили всему: от простых, общеизвестных женских хитростей – макияж, прическа, осанка, грациозная походка на высоченном каблуке – до премудростей «ночных бабочек». Как правильно раздеваться перед клиентом, чтобы в нем воспламенилось желание, как доставить любому мужчине удовольствие. После технических особенностей профессии, мадам Харрис решила заняться моим душевным состоянием:

– Главное правило… если хочешь дарить удовольствие, тебе придется его ощущать. Посмотри на Мэрри: она полностью отдается страсти, она любит своих клиентов, ждет их, пытается довести до блаженства. Она ласкова, нежна, покорна… Поверь, даже самого жестокого мужчину можно обуздать ласковой рукой. Главный секрет – искренность. Мужчина – зверь и охотник одновременно… Если он почувствует твой страх, твою брезгливость, то возненавидит за это, но если его правильно приласкать – он будет крутиться у твоих ног и урчать, прося большего.

Был в ее словах смысл. Был… Вот только…

Получать удовольствие… С чужим, незнакомым мужчиной. Что может быть отвратительнее?!

Никогда.

Значит, придется научиться хорошо притворяться.

Как-то ко мне в комнату проскользнула Мэрри.

– Я хочу дать тебе совет, – заговорщически подмигнула мне эта милая девушка. Я во все глаза уставилась на нее, показывая, что внимательно слушаю. – Такому мадам не учит… Гермиона, ты кого-нибудь любишь?

Перед глазами тут же возникло лицо Рона. Слезы сдавили горло, а грудь будто сжало металлическим обручем…

– Тише-тише, вижу, что любишь, – она оказалась рядом, аккуратно, мягко обнимая за плечи, а потом шепнула: – Представляй его каждый раз…

– Но это отвратительно! – я даже отодвинулась от нее. – Как? Как так можно? Это же предательство!

– Поначалу да… но потом входишь во вкус, – печально улыбнулась Мэрри.

Уходя, девушка задержалась в дверном проеме, и до меня донесся ее негромкий, мелодичный голос, пропитанный грустью:

– Попробуй. Так легче.

Наверное, я не одна тут такая несчастная…

***

Прошел месяц.

Я усвоила все уроки… даже лучше, чем следовало.

Никогда за всю жизнь я не чувствовала себя такой грязной, такой опозоренной.

Совет Мэрри не давал сойти с ума в этой бесконечной череде ночей, сменяющихся мужских лиц и путах жадных рук.

Уроки мадам Харрис тоже оказались полезными и, нужно отдать должное, весьма действенными. Удовольствие я, разумеется, не получала, после каждого очередного удовлетворенного клиента рыдала до утра… Но… по крайней мере, на изнасилование эти ночи перестали походить…

Единственной отрадой во всем этом аду для меня были книги и рисунки. За оставленные клиентами деньги можно было покупать, что пожелаешь. Я всегда просила книгу, стопку пергамента и карандаши, чем поначалу вызвала у хозяйки и девочек удивленные взгляды, но потом они смирились с этими моими «странностями».

Через пару недель после моего появления в доме Терпимости мадам Харрис позволила написать письмо Уизли. Я долго смотрела в пустой лист бумаги, собираясь с мыслями… Нужно было обманывать дорогих людей, писать о чем-то радостном… Как странно было расхваливать солнечные пляжи жаркой Австралии и заливать пергамент горькими слезами…

Харрис придирчиво перечитала текст, удовлетворенно хмыкнула и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. И так она делала потом всегда…

Что меня не могло не радовать, хотя как комично это звучит в подобной ситуации: ни одного знакомого лица за первый месяц я не увидела.

Вскоре у меня появился новый повод для радости. Мучительной, болезненной радости… Я с замиранием сердца ждала окончание месяца, чтобы убедиться, что моя надежда не напрасна…

Да, мадам Харрис не была дурой, но явно ничего не смыслила в зельях. Особенно в их побочных эффектах… Пузырек с нужным снадобьем появлялся на моей тумбочке каждую ночь…

Теперь, проводя ночь с этими безликими, похотливыми самцами, я думала не только о Роне, но и о том, что терпеть осталось меньше года…

И Кормаку не к чему будет придраться. Все претензии пусть предъявляет своей необразованной сообщнице. Ведь однажды я просто не проснусь. Официально это точно не будет тянуть на самоубийство. Я ведь просто выполняла желание Харрис: пила зелье, чтобы в стенах ее заведения ночью не кричать от ужаса, не пугать обитателей и гостей.

А пока нужно было просто перетерпеть…

Я произносила эти слова каждый день, каждую ночь, каждый раз, толкая перед собой дверь в комнату, отдаваясь очередному мужчине…

***

Но однажды в мой хрупкий мир, полный ожидания собственной смерти, ворвалось новое, отягощающее обстоятельство.

Я как раз закончила макияж и прическу, когда в комнату влетела мадам Харрис. Она внимательно меня осмотрела, удовлетворенно хмыкнула и заговорила: