Текст книги "Женщина приручает лаской, мужчина - терпением (СИ)"

Автор книги: Svetarinara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Спасибо, сэр, но не стоило…

– Там ничего особенного, – холодно заметил я. Кажется, ее плохое настроение окончательно передалось мне.

Я наблюдал, как проворные девичьи пальчики справляются с ленточками, аккуратно избавляя содержимое от упаковки…

Наконец-то за весь вечер я увидел неподдельный восторг на лице Грейнджер. Мой подарок на самом деле был незамысловат: хорошие холсты и краски. Мы ни разу не разговаривали с девушкой о ее увлечении рисованием. Но я подумал, что, может, она захочет научиться рисовать не только карандашом… а может, Гермиона и так умеет…

– Спасибо, сэр, это чудесный подарок.

С той самой ночи, когда мы вернулись из Норы, Грейнджер больше ни разу не назвала меня по имени…

– У меня тоже кое-что для вас есть, – прервала мои не самые радостные мысли девушка.

Она выбежала из комнаты, но почти сразу вернулась, протягивая мне сверток.

Развернув, я обомлел: с рисунка на меня взирал… я сам. Гермиона нарисовала мой портрет. Только вот этот Северус был каким-то… добрым, что ли… Смягченные черты, не такой грозный взгляд, каким я всегда славился, на лице не ухмылка, а едва заметная улыбка…

– Я не очень-то похож на себя тут, – только и смог выдавить, вместо благодарности.

– Вы тут настоящий, – негромко проговорила девушка.

Неужели рядом с ней я становлюсь таким?

Что делает с людьми… любовь?!

Несмотря не некоторое оживление вечера во время обмена подарками, немного погодя Гермиона опять начала нервничать…

Я видел это по ее переплетенным пальцам рук, по ее закушенной губе, по отсутствующему взгляду…

– Сэр, можно мне пойти в комнату? – тишину, до этого разбавляемую только потрескиванием дров в камине, резанул ее голосок. – Я себя неважно чувствую.

– Вы могли и не спрашивать, – раздраженно заметил я, переходя опять на официальное обращение. – Вам принести зелье?

– Нет, спасибо. Я просто хочу прилечь, – казалось, она просто ждет не дождется того момента, когда сможет от меня отделаться.

Звуки поднимающихся по лестнице шагов неприятно отбивались в сердце.

Да уж… Отличный Рождественский вечер!

***

Оставшийся праздничный вечер я решил провести именно так, как большую часть своей жизни. И даже пойти дальше. Совместить два в одном: напиться до зеленых гиппогрифов, сидя в библиотеке с очередной заумной книгой.

Вот только строчки не хотели читаться, а виски неприятно жег горло…

А в груди нарастала злоба, смешанная с непониманием и отчаянием!

Вот стараешься сделать праздник сказочным, а тут такая неблагодарность!

Этим женщинам не угодишь!

***

Приоткрыв дверь в комнату Грейнджер, я чуть не задохнулся от страха.

Девушки не было. Ни здесь, ни в ванной, ни в моей комнате. В гостиной пусто. В библиотеке Гермиона тоже не появлялась: мы не могли разминуться. Я даже в лабораторию спустился на всякий случай.

Сбежала?! Но как?! Оповещающие чары ведь не сработали!

Быстро набросил мантию, готовясь рвануть за беглянкой. Закипая, не сильно надеясь на успех, произнес поисковое заклинание… и опешил от полученного результата.

Судя по всему, Грейнджер находилась во дворе.

Досада на свою паранойю и облегчение от не преданного доверия дали весьма неприятный коктейль, но я тут же поспешил на улицу.

Что сегодня творится с Гермионой?

На улице была какая-та чертовщина, а не погода: я даже не заметил, когда снег сменился дождем, превращающим сугробы в серую кашу.

Хрупкий девичий силуэт чернел в отблеске фонарей. Грейнджер неподвижно стояла на лужайке перед домом, подставляя лицо ледяным каплям. Сумасшедшая! Даже мантии не взяла! Стоит в одних джинсах и свитере!

На ходу расстегнул мантию и метнулся к девчонке. Она, кажется, даже не обратила внимания, когда ей на плечи легла тяжелая накидка.

– Пойдем в дом! – пробиваясь сквозь шум непогоды, произнес я.

Ноль реакции.

– Гермиона! – схватил девушку за плечи, разворачивая к себе лицом.

Глаза были закрыты, а капли дождя смешивались со слезами, которые нескончаемым потоком текли по щекам.

Да когда ж я так успел ее обидеть?!

Девушка что-то шептала. Пришлось напрячь весь свой хваленый шпионский слух, чтобы разобрать нечто очень похожее на «прошел год», «целый год».

Да что за истерика?!

Подхватив девушку на руки, отнес ее в дом. Гермиона не сопротивлялась, обмякнув в моих объятиях.

Усадив ее перед пылающим камином, высушил промокшую насквозь одежду. Тинки тут же появилась с теплым пледом, укутывая всхлипывающую девушку. Я метнулся за успокаивающим и противопростудным зельем. Когда вернулся, добрая домовая все пыталась влить в Грейнджер горячий чай.

– Мисс, выпейте, пожалуйста, – в огромных глазах Тинки стояли слезы.

– Оставь нас, – негромко приказал эльфихе, и та тут же исчезла.

Я сел перед Гермионой. Она невидящим взором смотрела перед собой, всегда ясные глаза были затуманены, по щекам продолжали катиться слезы.

Сколько ж эта девчонка может плакать?

Протянув руки, взял в ладони ее щечки, большими пальцами утирая слезинки, совершенно позабыв о зельях в кармане сюртука.

– Целый год, – шептали ее искусанные губы.

– Гермиона, что произошло год назад?

Интуитивно понял, что именно это событие было решающим в ее жизни…

Она вдруг посмотрела на меня осмысленно.

– Что тогда произошло? Гермиона, ответь мне!

Девушка лишь замотала головой и вдруг обвила меня за шею своими руками, прижимаясь лицом к груди. Ничего не осталось, кроме как обнять ее в ответ.

Грейнджер потихоньку успокаивалась, всхлипы стали едва различимыми.

– Именно поэтому ты сегодня сама не своя?

Девушка икнула, тяжело выдохнула, и до меня донеслась приглушенная фраза.

– Ненавижу Рождество…

– Знаешь, я тоже, – честно признался, – никогда не получается отметить по-человечески, вечно какая-нибудь ерунда случается. Помню, в прошлом году… – я нес какую-то ересь, пытаясь отвлечь Гермиону от переживаний и воспоминаний, – … и вот, представляешь, в самый разгар в кои-то веки спокойного праздника ввалился довольный Маклагген. Ты, кстати, помнишь его? Он учился на год старше на Гриффиндоре…

Почувствовал, как девушка вздрогнула, но не проронила ни звука. Ладно, буду дальше разглагольствовать… По крайней мере, истерика вроде прекратилась, и она уже не плачет…

– Так вот… Он принес весть, что Повстанцев поймали и даже уже истребили главаря, – я услышал, как Гермиона пропустила вдох, но продолжил свою идиотскую повесть. – … Я думал, Лорд его разорвет на мелкие кусочки… Эй, Гермиона, слушаешь?

Но Грейнджер вся сжалась в моих руках, и вот мой мозг наконец-то решил поработать. Слепой идиот и тугодум…

Рождество, прошлый год, Повстанцы, убитый главарь-грязнокровка. Кормак, между прочим, ослушавшийся приказа и сам его уничтоживший. Да и по срокам ее пребывания у Харрис все совпадает…

Я вдруг резко отодвинул девушку от себя, сжимая плечи и заставляя посмотреть мне в лицо:

– Гермиона, это ты была тем главарем, да?

Ужас в ее глазах сменился неподдельным изумлением.

– Нет, сэр, что вы… У меня же даже палочки не было. Да и какой из меня полководец!

Я видел, что она не врет…

Ладно, идея на самом деле была ерундовой…

Девушка опять всхлипнула.

– Гермиона, – попытался опять достучаться до девушки, – что бы ни случилось, пора уже это забыть.

Конечно, я имел в виду многомесячный опыт продажной женщины. Я ее за это не винил. Наверное, у девушки были веские причины выбрать такой путь. Непонятные, неизвестные мне. Пока что…

Грейнджер вдруг резко встала, вырываясь из кольца моих рук. Я тут же поднялся следом.

– Забыть?! А вы знаете, что именно мне предстоит забыть?! – она с яростью и такой болью вдруг посмотрела прямо мне в глаза. Я даже опешил. А девушку, кажется, прорвало. – Как можно такое забыть? Как можно забыть, как тот, кому ты доверяешь… Как того, кого ты больше всего на свете любишь…

Вдруг девчонка оборвала этот поток слов.

– Простите, сэр, я не должна была кричать…

– Кричи, Гермиона, иногда именно крик помогает избавиться от пережитого потрясения. Может, все-таки хочешь мне все рассказать? Я могу быть внимательным слушателем.

Но по тому, как девушка упрямо поджала губы, я понял, что ничего она не расскажет.

Ладно, пойдем другим путем.

– Гермиона, можно я задам тебе два вопроса?

На лице отразилось сомнение, но все же девушка утвердительно кивнула. Я набрал больше воздуха в легкие. Давно хотел задать именно этот, мучающий с самой первой встречи, вопрос.

– Это он отправил тебя в бордель? – четко произнося каждое слово, поинтересовался я.

– Кто «он»? – глаза девчонки в ужасе распахнулись.

– Твой Уизли! – неужели и так непонятно, кого я имею в виду?!

В карих омутах проскользнуло нечто, очень напоминающее облегчение и удивление, смешанное с негодованием.

– Нет! Как вам вообще могло такое прийти в голову?!

Не врет. Что ж, ладно.

– Я так понимаю, спрашивать, как ты оказалась у Харрис, по-прежнему бессмысленно?

Утвердительный кивок. Что ж… другого я и не ожидал.

– И мой второй вопрос: где сейчас находится Рональд Уизли?

Видел, как девушка крепко сжала зубы, а по ее лицу скользнула такая мука… Кажется, я задел очень болезненную тему. Но я не собирался отступать.

– Гермиона, я жду ответа: где сейчас Уизли?

– Я не знаю, – прохрипела девушка.

Хм… вроде не врет, но чего-то не договаривает…

– И все-таки, что с ним случилось?

– Мы договаривались на два вопроса…

– Мы ни о чем не договаривались! – рявкнул я, теряя терпение, но, взяв себя в руки, уже спокойно добавил: – Гермиона, ответь мне. И я обещаю больше ни о чем не спрашивать. Итак, что случилось с Роном Уизли?

Я внимательно наблюдал за каждым мускулом на юном, опечаленном личике, видел, как глаза опять наполняются слезами и затуманиваются пеленой воспоминаний… Видел, как девушка мучительно не хочет произносить эти слова.

Но вот ротик приоткрылся, и с полных губ сорвалась тихая, на грани слышимости фраза:

– Он мертв.

Комментарий к Глава 16. – Все ли любят Рождество?

Дорогие читатели! Огромное спасибо за Ваш интерес, за все Ваши отзывы, за все-все Ваши слова! Серьезно, это очень помогает)) Я очень жду Ваших впечатлений! Какими бы они не были…

Спасибо моей бете, которая напоминает, что пора уже думать что-то с финалом)))) спасибо за все твои идеи)))

========== Глава 17. – Величайшая ценность. ==========

Комментарий к Глава 17. – Величайшая ценность.

Дорогие читатели! Изначально я хотела написать сюда большой, развернутый комментарий, но потом решила не портить впечатление тем, кому этот фанфик интересен.

Просто еще раз обращаю Ваше внимание на примечание Автора в шапке фанфика. Если Вам не нравится милый, добрый Снейп, ну, не мучайтесь Вы, не читайте!

Благодарю за внимание)))

И жду Ваших впечатлений!)))

Будзь бессаромнай, будзь распранутай,

Рабіся горшай з кожнай хвілінай,

Будзь нібы восень, будзь талае лісьце,

Будзь грацыя коткі з выгнутай сьпінай,

Будзь вецер, які начаваў у прычосцы,

Будзь белае неба й пеннае мора,

Будзь сумнай усьмешкай забытай на твары,

Нядоўгае сонца, схаванае ў шторах.

Будзь несапраўднай, будзь летуценнай,

Застанься шэптам, абрысам арэляў,

На мятых прасьцінах долькамі цела…

(Tav. Mauzer– «Мора»)

После рождественского признания, наши отношения стали более доверительными.

Я сдержал слово и больше ни о чем не спрашивал.

Хотя ее ответы разбудили во мне неподдельный интерес и изумление… Ведь по всем документам Рональд Уизли жив и здоров. Более того… его многочисленная родня тоже в этом не сомневается…

Что ж… Гермиона моего любопытства не собиралась удовлетворять, да я и не настаивал…

Не хотел опять видеть ее расстроенное лицо, не хотел, чтобы она опять плакала…

Лучше обо всем забыть и не лезть к ней в душу…

Наверное, так бы я и остался в неведении обо всем произошедшем, если бы однажды на пороге моего дома вновь не объявился глава Отдела по уничтожению Повстанцев. Кормак Маклагген был слегка навеселе, когда ввалился в гостиную. После той его «великой» удачи мальчишка совсем распоясался и зачислил себя в верхушку элиты.

Ох, Маклагген, молоко на губах еще не обсохло.

Он что-то проговорил о поручении Темного Лорда, но не стремился быстро о нем поведать, перескакивая с одной темы на другую.

Я с презрением наблюдал за юнцом, усевшемся в кресле и попивающим предложенный мною Огневиски.

Я все пытался понять, чего Кормак добивается…

В подсознании стучала мысль, что скоро Гермиона с Тинки могут вернуться… В любой момент… А мне очень не хотелось, чтобы бывшие гриффиндорцы пересеклись.

И только надеялся, что сегодня Гермиона решит прогуляться подольше, пока я выясню, что конкретно приказал Волан-де-Морт этому клоуну. Судя по всему, ничего срочного, иначе юнец не сидел бы так спокойно…

Маклагген что-то болтал, как всегда красуясь своей бравадой и бесстрашием, когда в гостиную вошла озябшая Грейнджер.

Я не успел дать ей знак уйти поскорее, так как Кормак резко повернулся на шум…

Я не видел его лица, но вот по внезапной бледности Гермионы мог быть уверен, что для нее встреча не самая приятная…

– Ммм… Северус, – мальчишка как-то неожиданно перешел на «ты», – а это неплохая мысль! Развлечься я сегодня совсем не против! И когда ты успел?

Я от удивления и злости как-то не сразу заметил, что Гермиона вся затряслась…

– Чего застыла, Грейнджер, раздевайся!

Девушка во все глаза уставилась на меня.

– Боюсь, Кормак, ты что-то перепутал, – холодно, стараясь не выдать свое отвращение, проговорил я. – Мисс Грейнджер больше не находится на попечительстве мадам Харрис.

– Да ну! И почему? – я заметил, что язык Маклаггена совсем начал заплетаться. Но голос был просто пропитан ядом.

– Я ее купил, – спокойно, стараясь не смотреть на Гермиону, ответил на вопрос.

Видел, что Кормак злится, аж бесится! Но не мог понять на что: на то, что его оставили сегодня без развлечения, или на то, что Грейнджер больше не девочка на одну ночь?

Я понимал, что мои слова больно ранят девушку своей холодностью и отчужденностью, своим пренебрежением… Но мне нельзя показать истинного отношения к ней.

– Да, Грейнджер, видно, ты стала очень искусной шлюхой, раз тебя сам профессор забрал в частное пользование!

Заткнись. Шипел я про себя.

Хотелось встать и врезать этому придурку вот прямо так, без магии. Думаю, сил бы у меня хватило, тем более он уже успел весьма хорошо надраться…

Но…

Все упирается в это чертово «но»!

Я не мог на него напасть, я имел право только защищаться! И Кормак прекрасно об этом знал, прекрасно все понимал, поэтому и ранил только своим поганым языком.

Чертов закон!

Но меня не покидала мысль, что юнец точно знал, зачем сюда пришел…

Гермиона стояла в дверях. На нее вообще было больно смотреть. Казалось, девушка сейчас грохнется в обморок. И все это время она не сводила с меня своих огромных, полных ужаса и мольбы глаз.

Да не бойся ты, девочка моя! Неужели думаешь, что я позволю этому мерзавцу прикоснуться к тебе хоть пальцем?!

– И по чем нынче грязнокровки? – продолжил нести чушь Маклагген.

Кажется, этот идиот уже совсем позабыл о своем липовом задании…

– Мисс Грейнджер, идите к себе, – проигнорировав этот выпад, обратился к девушке.

Ни к чему ей слушать эту грязь.

– Нет, почему же, Грейнджер, стой! Я собираюсь… сегодня… сейчас… ик…

Кажется, кому-то алкоголь противопоказан.

– В общем, Северус, а продай-ка мне ее! Неужели не надоела одна и та же баба каждую ночь?

Гермиона осталась стоять истуканом.

– Я сказал: иди к себе, – чуть громче и настойчивее проговорил я.

Она вылетела из комнаты.

Вот теперь можно и поболтать. Жаль, что только поболтать: эта физиономия так и просила о грубом физическом насилии.

– Как ты правильно заметил, Кормак, девчонка, и правда, весьма искусна… К тому же, за это время она хорошо изучила мои привычки и пожелания, поэтому менять девчонку я не намерен. Надеюсь, больше мы к этому вопросу не вернемся.

Маклагген вдруг вскочил на ноги. Я тоже резко поднялся.

Глаза парня просто пылали ненавистью. Разлив на себя содержимое стакана, он заорал:

– Я же хотел по-хорошему! Снейп, она моя! И я ее заберу!

Кормак выхватил палочку и ринулся ко мне. Наконец-то ему отказали остатки сдержанности, а у меня оказались развязаны руки!

Ведь мое терпение тоже закончилось!

С этим пьяным телом справиться не составило труда. Одно невербальное заклятие – и Маклагген валялся оглушенным.

Брезгливо прикоснулся к бессознательному телу…

Убить бы его… но…

Минуту думал, а потом просто перенес в один из баров в Лютном переулке.

К моему сожалению, я не могу стереть ему память – слишком сильная, обнаруживаемая магия. К еще большему сожалению, я не могу его убить. Волан-де-Морт не даст поблажку даже мне… И тогда Гермиона вновь останется одна… А она только-только начала оживать…

Конечно, у меня есть на руках козырь… Попытки юнца напасть на меня…

И я его использую… но немного не так, как хотелось бы… Я не буду показывать воспоминания Лорду, требовать кары или еще чего… Нет… Для меня сейчас главное, чтобы присутствие Гермионы в моем доме осталось тайной…

Поэтому я просто оставил для Кормака послание – протрезвеет и непременно ознакомится. Он молчит о Грейнджер, а я молчу о его сегодняшнем проступке.

Если не дурак, то… не будет дергаться…

Я уже собирался трансгрессировать, но вновь посмотрел на оглушенного юнца…

Он знал, что Грейнджер у меня… Знал это в ту самую минуту, когда переступил порог моего дома…

Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди…

Сегодняшний инцидент еще точно аукнется…

***

Вернувшись домой, сразу же взлетел по лестнице и ворвался в комнату Гермионы.

Открывшаяся картина застала меня врасплох: Гермиона, как испуганный зверек, забилась в самый дальний угол комнаты. Сидя на полу, девушка прикрывала лицо руками, будто пытаясь закрыться от внешнего мира.

Я тихо пересек комнату и сел рядом, совсем близко…

– Гермиона… – позвал девушку. – Я хочу с тобой поговорить.

Да, я на самом деле хотел поговорить, выяснить: в этот раз я не мог не заметить ее реакцию на Маклаггена. В прошлый – мне было не до того, так как я потом сам едва выжил…

Уж не он ли замешан в смерти Уизли?

Но мне не суждено было задать этот вопрос.

Грейнджер вдруг рванула ко мне, обхватила руками, неистово прижалась всем телом.

– Северус, нет! Не отдавай меня ему, пожалуйста! Пожалуйста!

Я опешил. Как она могла о таком подумать?

– Гермиона, девочка моя, – не помню, чтобы мой голос когда-нибудь был таким нежным, – я бы никогда этого не сделал.

Я пытался оттянуть ее от себя, чтобы заглянуть в заплаканное лицо, чтобы увидела, поняла, что я искренен… Но девушка просто вцепилась в меня, не желая отрываться. Тогда я просто крепче прижал Гермиону к себе и, набравшись храбрости, прошептал:

– Как я могу отдать ту, которую люблю всем сердцем?

Вот. Сказал.

Вслух.

Кажется, девушка перестала дышать.

– Гермиона…

Она вдруг резко подняла голову и впилась своими губами мне в рот. От такого напора я даже растерялся… Но быстро взял себя в руки.

Немного отстранил от себя.

– Гермиона, повторяю, ты не обязана этого делать…

– Я хочу, Северус, я хочу этого! – девушка смотрела на меня с такой нежностью, с такими… сияющими глазами… – Ведь я тоже… тебя люблю…

Молчание. И только наше учащенное дыхание нарушало эту тишину. Мы смотрели друг на друга во все глаза, осознавая, что только что произошло… В чем именно мы признались…

А потом все случилось само собой…

Гермиона опять оказалась слишком близко: ее маленькая ладошка прикоснулась к моей щеке, указательный палец прошелся по носу, обвел контур верхней губы…

Она с такой нежностью смотрела на меня, что я не мог не поверить!

Перехватил тонкое запястье и тут же прижался губами к раскрытой ладошке: я осыпал поцелуями каждый тонкий пальчик, поднимаясь выше… Давно заметил шрам… и в этот раз провел языком по въевшейся надписи…

Девушка выдохнула, а я привлек ее еще ближе к себе. Гермиона тут же обхватила меня за плечи и запрокинула голову, подставляя свое личико для поцелуев… Я касался губами ее лба, носа, щек, подбородка, скользнул языком по шейке, оставляя влажный след и сотню мурашек.

Моя девочка, как же я давно ждал этого, надеясь, что однажды ты позволишь до себя дотронуться, искренне желая этого…

Я чувствовал, как с каждым моим невесомым, почти целомудренным, поцелуем, Гермиона начала трепетать в моих ладонях, все крепче сжимая свои пальчики на моих плечах.

Еще один ее рваный выдох – и наши губы встретились.

Пляска языков сегодня была особенно неистовой, жадной, чувственной… Мы никак не могли оторваться, наслаждаясь, буквально насквозь пропитываясь этими пьянящими ощущениями.

Мои пальцы зарывались в непослушные локоны, я нежно массировал ее затылок, слегка надавливая, стремясь еще ближе притянуть к себе. Вторая моя рука аккуратно, будто извиняясь за прошлую грубость, накрыла ее сладкую, нежную шейку, пальцы едва осязаемой пляской пробежались по бархатистой коже вниз, ощущая бешеную пульсацию…

Я почувствовал, как девичьи ладошки скользнули по моей груди… И только когда горлу стало свободно, осознал, что девушка принялась за пуговицы… Ловкие пальчики быстро справились с задачей. Теперь узкая ладошка легла на мою обнаженную кожу, поглаживая, лаская, запуская по телу новую волну возбуждения и желания. Острый ноготок задел плоский сосок, вызывая мой восхищенный хрип прямо в ее ротик.

Вдруг Гермиона так неистово обвила мою шею, что чуть не лишила меня равновесия. Она жадно приникла к моим губам, сама захватывая в плен зубов мой ласкающий ее язык, сильно, на грани болезненного ощущения прикусывая, выбивая из моего горла еще один громкий хрип-стон:

– Гермиона…

Моя страстная львица, моя… такая настоящая, живая, игривая… но все равно ласковая, нежная, трепетная… моя…

Мои ладони скользнули ей под свитер, ощущая нежную, бархатистую кожу поясницы, обхватывая узкую талию в кольцо, слегка оцарапывая ногтями, желая еще сильнее разгорячить девушку…

Громкий стон – музыка для мои ушей, побуждающая, разрешающая двигаться дальше…

Я подцепил край ткани и потянул вверх.

Пришлось оторваться друг от друга…

Гермиона с готовностью подняла руки, позволяя освободить себя от свитера.

И опять меня опередила…

Тут же приникла своими влажными губами к моей шее, оставляя невидимые, горящие желанием отметины.

Резко отстранился от ее ласк, запуская пальцы в шелковые волосы, дергая, запрокидывая голову назад, открывая лучший доступ для своего рта, практически впиваясь в нежную, сладкую кожу, выводя языком свое имя… моя Гермиона… а я твой… твой Северус…

Мои трясущиеся от желания, возбуждения и нетерпения ладони накрыли обнаженные крепкие груди, ощущая острые, упругие соски. То, что на Гермионе не оказалось лифчика, стало для меня приятной, будоражащей неожиданностью.

Слегка сжимая, поглаживая нежную кожу пальцами, я провел языком по ложбинке, очертил контур каждого полушария. Придерживая ладонью грудь, приник губами к маленькому бугорку, слегка пощекотал языком и легонько прикусил зубами.

Гермиона издала тихий стон, крепче охватывая за плечи, притягивая к себе…

Я улыбнулся реакции моей отзывчивой, моей податливой девочки и тут же втянул в рот крохотную горошинку, посасывая, не забывая разбавлять ласку игривым круговым движением языка…

– Ах! – всхлипнула Гермиона, прогибаясь в пояснице, еще теснее прижимаясь ко мне.

Ее ладони отпустили мои плечи и ласково прошлись по бокам, едва осязаемо провели по животу, поглаживая чувствительную кожу над самым ремнем брюк.

Теперь была моя очередь издавать вздох восхищения, особенно когда ее игривая ладошка накрыла мое, выпирающее через ткань брюк, возбуждение.

Я не знаю, как я сдержался, как не придавил ее тут же к полу и не взял… Как, несмотря на многомесячное неудовлетворенное желание, все еще сохранял в себе эту нежность… Все любящие мужчины такие?

– Я хочу тебя, Северус! – ее тихий шепот прямо на ушко свел живот судорогой, а смысл сказанной в пылу желания фразы разрушил последний, сдерживающий меня барьер.

Если бы ты знала… как сильно я желал тебя, девочка моя…

Я тут же принялся за пуговичку и молнию на ее джинсах. Гермиона сама мне помогала: в четыре руки мы быстро справились и с ее джинсами, и с трусиками.

Ненавязчиво помог подняться девушке с пола: у меня были другие планы…

Я подхватил девушку под ягодицы и усадил на широкий подоконник.

– Давно об этом мечтал, – хрипло прошептал свое признание в приоткрытые в сладком стоне губы.

Я не мог от нее оторваться, продолжая гладить изящные коленки, сжимая округлые, нежные бедра, исследую поясницу, спину… Мне казалось это все сном… одним из моих сладостных кошмаров, которые всегда заканчивались болезненным пробуждением…

Поэтому я все теснее прижимал к себе это трепещущее, отзывающееся на ласку хрупкое тельце, моля всех богов, чтобы это оказалось правдой, а не плодом моих фантазий…

Гермиона с готовностью развела ножки и притянула меня к себе, обхватывая за талию.

Продолжая неистово целоваться, я почувствовал, как ее ладошка опять скользнула к ремню: проворные пальчики быстро справились с пряжкой и молнией и потянули вниз брюки вместе с бельем. И обхватила ладошкой налившийся кровью и желанием член.

Я разорвал поцелуй и, уткнувшись носом в сладкое место за ушком, издал рык.

Мерлин, как давно я этого ждал!

Я предоставил ей свободу действий…

И просто наслаждался, таял от ее ласк… от ее желания…

Гермиона нежно, аккуратно провела указательным пальцем по головке, очерчивая, выводя какие-то узоры, выбивая из моего горла новый стон. Опять обхватила в кулачок и сделала несколько поступательных движений. Я тут же прихватил зубами кожу на ее нежном плечике, ощущая, как она еще больше затрепетала, как задрожала ее ручка… Воодушевившись, провел языком по ключице, чувствуя, как ее кулачок разжимается… Но тут же Гермиона вновь провела пальчиком по чувствительной, увлажнившейся головке.

В долгу не остался и, продолжая одной рукой поглаживать спину, вторую аккуратно направил к самой нужной точке… Легонько сдавил большим и указательным пальцами клитор, а третьим прошелся по восхитительно влажным складкам, ощущая, как Гермиона тут же отозвалась, подалась вперед…

– Я хочу тебя, – ее тихий шепот, ее учащенное дыхание… все это лишило меня остатков терпения…

Как тут можно устоять? Тем более девушка еще шире, еще призывнее развела коленки…

Схватив ее за бедра, подтянул к краю… Гермиона оперлась плечами и затылком о стекло, занимая устойчивое положение… И я, помогая себе одной рукой, тут же резким толчком ворвался в ее жаркое, невероятно узкое естество.

Я чуть сразу же не кончил от ощущения этих тугих, удивительно плотно обхватывающих стенок.

Как же хорошо!

Громкий вскрик-стон немного отрезвил.

Идиот несдержанный.

– Прости меня, – прошептал, легонечко прикусывая нижнюю губу моей девочки, тут же зализывая едва заметный след…

Но я просил в этот момент прощение не только за грубое вторжение. Нет. Я просил прощение за свою несдержанность и грубость в прошлый раз… Сейчас это казалось чем-то очень далеким. Как будто в прошлой жизни…

Но я помнил. И не мог себе этого простить. Раз за разом прокручивал в голове свой ужасный поступок…

Вместо ответа Гермиона просто накрыла своим ртом мои губы и проскользнула своим юрким язычком глубже, заставляя меня раскрыться… Прощая…

Я одной рукой обнял ее за спину: не хотел, чтобы Гермионе было холодно…

Первый толчок, второй…

Ух, как же хорошо! Как мучительно хорошо!

Девушка постанывала мне в рот с каждым моим движением, крепко обхватывая ножками за бедра, подаваясь тазом навстречу, а острые ноготки блуждали по спине, оставляя едва ощутимые сладостно-болезненные царапинки.

В какой-то момент, она практически впилась мне ногтями в ягодицы, надавливая, подталкивая…

– Быстрее, пожалуйста! Еще…

Ее стоны, перемешанные с нетерпеливыми мольбами, участившийся, ужесточившийся темп – все это подвело меня к кульминации…

Не желая так быстро заканчивать, я вышел из нее…

Гермиона издала разочарованный стон-всхлип… Но я опустился перед ней на колени, тут же накрывая ртом маленький, требующий ласки комочек плоти. Забросил одну ее ножку себе на плечо, а на другую надавил, отводя пошире, открывая себе доступ… И тут же ввел в нее сразу два пальца, задавая тот же бешеный ритм, что был прерван несколько мгновений назад.

Двигаясь в ней, ощущая ее вкус на языке, слушая ее становящиеся все громче стоны, я чувствовал себя на пике блаженства…

Как хорошо, как приятно дарить наслаждение той, кого ты любишь и желаешь…

Когда упругие мышцы запульсировали вокруг моих пальцев, а ее руки вцепились мне в волосы, я услышал, как из горла Гермионы вырвался крик, сложившийся в слово…

– Северус!

Я тут же поднялся и вновь одним движением ворвался в ее пульсирующее лоно, продлевая охвативший ее экстаз, накрывая губами ее рот, впитывая свое имя, произнесенное в пылу страсти и наслаждения…

Других подтверждений ее искренности мне не требовалось.

Моя… Моя девочка…

Только моя…

Единственная.

– Я люблю тебя, – прошептал ей в рот, изливаясь, чувствуя, как перед глазами все ярко вспыхивает от охватившего, долгожданного наслаждения…

Ощущал, как она нежно гладит мои плечи, спину, убирает с вспотевшего лица прилипшие прядки волос…

– Я тебя люблю, Северус…

Вот оно – счастье.

Любить… И знать, что ты любим взаимно.

========== Глава 18. – Первый тревожный колокольчик. ==========

Я не спрашиваю сколько у тебя денег,

Не спрашиваю сколько мужей,

Я вижу, ты боишься открытых окон

И верхних этажей.

И если завтра начнётся пожар,

И всё здание будет в огне,

Мы погибнем без этих крыльев,

Которые нравились мне.

(Наутилус Помпилиус «Крылья»)

Я никогда не думал, что умею любить.

Я никогда не думал, что способен полюбить настолько сильно.

Я никогда не думал, что кто-нибудь сможет ответить взаимностью на мои чувства.

Я никогда не думал, что той, нужной мне для безграничного счастья женщиной окажется Гермиона Грейнджер.

Но это было так.

Я любил эту удивительную девушку и с приятным волнением осознавал, что ее чувства так же искренни.

Теперь наши ночи не были пропитаны ожиданием и неудовлетворенным желанием. Они наполнились страстью, наслаждением, уютом…

Несмотря ни на что, я не мог насытиться Гермионой, мне всегда было мало…

Дни мы проводили в лаборатории, работая в приятной, совершенно не гнетущей тишине… Хотя я все равно позволял себе отвлекаться и мог неожиданно прикоснуться томным поцелуем к ее шее… Несколько раз мы заходили дальше, и тогда позабытые зелья приходилось переделывать.

Перед ужином мы ходили на прогулки, по-прежнему предпочитая тихую, постепенно оживающую от зимы природу, нежели шумные, кишащие лишними зрителями публичные места.

Вечером мы усаживались перед камином. Я читал вслух книги, а девушка или устраивалась рядом, или же садилась около моих ног, прижимаясь щекой к коленям, внимательно слушая. А мне нравилось перебирать прядки ее шелковистых волос во время чтения. Это умиротворяло.