Текст книги "Женщина приручает лаской, мужчина - терпением (СИ)"

Автор книги: Svetarinara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Как и меня.

Только вот у меня внутри теплилась надежда на наше совместное счастье, а у нее… потемки для меня…

***

Был один из тех теплых весенних вечеров, когда я в волнении возвращался домой.

Вообще я должен был незамедлительно отправиться по поручению Волан-де-Морта, но я не мог не попрощаться с Гермионой. Тем более, неизвестно, сколько дней меня не будет.

Сердце будто ледяной волной окатило: за все это время я никогда не покидал девушку настолько долго.

К тому же я хотел убедиться, что с Гермионой все в порядке: утром мне показалось, что она неважно себя чувствовала. Хоть и усиленно это скрывала. Но я же не слепой.

Резко выдохнул.

Как же мне все это не нравилось!

И дело не в странном, отчужденном поведении девушки.

Нет.

Все дело в этом нелепом задании.

Я скрипнул зубами от бессилия.

До моего личного дня икс оставалось чуть меньше 48 часов…

48 часов. И все изменится. И Гермионе ничего не будет угрожать.

Я тут же одернул себя, мысленно возвращаясь к событиям недавнего собрания.

Сегодняшняя аудиенции никак не была связана разрабатываемым законом…

Сегодня днем глава Отдела по уничтожению Повстанцев получил сову с весьма занимательным письмом: судя по содержанию послания, во Франции, которая была вот уже год под властью Волан-де-Морта, начали вспыхивать первые восстания. И теперь французские коллеги очень просили подмоги, чтобы разделаться с глупцами. Чтобы подавить эту неприятность еще в зародыше.

Маклагген с пеной у рта убеждал Темного Лорда в этой необходимости: юнец предлагал отправить в Париж небольшой отряд под руководством самых преданных, сильных и проверенных Пожирателей. Так сказать, для большего устрашения идиотов, смеющих противиться новому режиму.

Я слушал пламенную речь Маклаггена и… желал свернуть ему шею.

Я прекрасно понимал, чего он добивался: конечно, одним из проверенных Пожирателей выберут меня.

Что ж, Кормак, не надейся, тебя я прихвачу с собой! Чтобы ты был под моим контролем!

Я буравил юнца взглядом, но в этот раз он даже не посмотрел в мою сторону. Все его внимание предназначалось Темному Лорду.

Хозяину.

Но это были еще не все сюрпризы.

Кормак будто прочел мои мысли. Или я стал настолько предсказуем?

Мальчишка предложил именно сегодня покончить с восстанием и на земле родной Британии: по его сведениям все оставшиеся Повстанцы разделились на маленькие группы, поэтому теперь Маклагген с горящими глазами уговаривал Волан-де-Морта задействовать все силы, разослать Пожирателей по всей территории, отловить, добить, пока выжившие не смешались с толпой и не посеяли новые ростки предательства…

За несколько дней разобраться со всеми и внутренними, и внешними проблемами.

Заманчиво, что тут скажешь…

Я хмуро взирал на Кормака…

Что он задумал? Какой ему в этом толк?

Да, теперь он точно останется здесь, на территории Британии, но ведь у него самого теперь будут дела… задание. И парень не сможет подобраться к Гермионе… или его цель я?

Не будет меня. И некому будет защитить мою девочку.

Беспокойство возрастало…

И достигло пика, когда Кормак все же бросил на меня победоносный взгляд: Темный Лорд поддержал его идею…

Я и Люциус были назначены руководителями отбывающей группы, и уже сегодня мы должны были отправиться в Европу.

Чувствовал, как рот сводит судорогой от желания послать этот приказ куда подальше, а пальцы почти сжались в кулаки – так и хотелось врезать по самодовольной физиономии одного напыщенного юнца.

Но нельзя. Нельзя давать волю эмоциям.

Спокойнее. Вот так…

Что ж… справимся и с этим вдруг навалившимся заданием.

Если думаешь, Кормак, что я в этот раз подставлю спину режущему проклятию, то можешь не надеяться, юнец!

Я вернусь целым и невредимым и навсегда лишу тебя возможности даже мысленно заявлять свои права на Гермиону Грейнджер.

Только бы пережить эти 48 часов…

Когда я материализовался во внутреннем дворе, то сразу же заметил девушку. Гермиона сидела на скамейке в тени деревьев: солнце только-только начало клониться к горизонту, освещая небо багровыми лучами…

Девушка тут же подскочила со своего места.

Наши взгляды пересеклись. Я увидел, как ее лицо озаряет милая, искренняя улыбка. От меня не ускользнул огонек решимости в ее бездонных карих омутах.

Гермиона метнулась ко мне, и я тут же прижал к себе мою любимую девочку. Она подняла лицо, подставляясь поцелуям.

Я с нежностью наблюдал, как с каждым моим легким поцелуем в губы, щеки, кончик носа, девушка жмурилась от удовольствия, а улыбка становилась шире.

Но все равно от моего цепкого взгляда не укрылась ее бледность, хотя в целом Гермиона выглядела заметно посвежевшей по сравнению с последними днями.

Я наконец оторвался от разглядывания каждой черточки любимого лица и накрыл своим ртом ее мягкие губы. Жаркий, глубокий поцелуй…

– Северус… – ее стон прямо мне в рот, ее обжигающее дыхание на моем лице, ее требовательные пальчики, вдруг вцепившиеся мне в волосы – все сводило с ума, заставляя забыться.

Но не сегодня. Не сейчас. Опасно.

– Гермиона, мне нужно сейчас же уйти, – не открывая глаз, на грани слышимости проговорил я, разрывая поцелуй.

Но не спешил отстраниться. Наши лбы соприкоснулись, дыхание переплеталось, а руки только крепче сжимали друг друга в объятиях.

– Когда ты вернешься? – прошептала девушка свой вопрос. – Я хотела поговорить…

Я тут же отстранился, вопросительно заглядывая ей в глаза: от меня не скрылось, как девушка вся поникла и заметно погрустнела.

Ох, моя Гермиона.

Все будет хорошо.

Я вернусь.

Как и во все те разы, которым я уже потерял счет.

– Что-то срочное? – в сердце неприятно кольнуло: что именно хочет сказать мне Гермиона? Или что-то спросить? Или…

– Нет-нет, – прервала мои размышления девушка.

Заметил, как легкий румянец коснулся бледных щек. В который раз залюбовался ее свежей, невинной красотой.

– Поговорим, когда ты вернешься… – нерешительная улыбка и болезненный огонек в карих глазах.

– Вернусь, не сомневайся, – шепнул я, опять прижимая Гермиону к себе. – Меня не будет несколько дней, – честно признался я.

– Так долго? – испуг в ее голосе опять поднял в моей груди волну беспокойства и ощущение неминуемой беды…

Нельзя ей показывать свое состояние.

Нужно быть спокойным и уверенным. Тогда ей будет легче и надежнее.

– Не переживай, – зарылся пальцами в мягких прядках волос и тут же коснулся губами любимой макушки, – Тинки присмотрит за тобой.

– Береги себя, – сколько мольбы в ее приглушенном голосе. Гермиона уткнулась носом мне в грудь, а руками крепко обвила талию.

– Обещаю, – тихо заверил ее, понимая, что мне уже давно пора.

Не думаю, что Люциус так долго прощается с Нарциссой.

Еще один страстный поцелуй – и я отстранился от Гермионы.

Беспокойство никуда не уходило. Наоборот, оно становилось почти осязаемым…

Я тут же мысленно попытался заглушить непрошеные образы. Судя по его же плану, Кормак сейчас рыскает в поисках Повстанцев за много миль отсюда… Так что юнец сюда не сунется. А даже если сунется… охранные чары я проверял каждый день. Не должны подвести.

Гермиона в безопасности.

– Люблю тебя, – заметил, как к ее глазам подступили слезы.

Все. Хватит. Я скоро вернусь.

Отступил на шаг от девушки и, улыбнувшись, прошептал:

– Люблю.

И тут же трансгрессировал в назначенное место.

***

– За это время я бы уже попрощался со всеми своими любовницами, – наигранно возмутился Люциус, стоило мне оказаться в условленном месте.

Я лишь хмуро на него глянул и направился к ожидающим нас соратникам: те тут же почтительно склонили голову, стоило нам подойти. Ни одного недовольного слова, ни одного косого взгляда. Что ж… замечательно. Значит, моя небольшая задержка не дойдет до ушей Волан-де-Морта.

А дальше все закрутилось в водовороте сменяющих друг друга событий. Несколько трансгрессий – и вот я уже ощущал вслед боязливые, смешанные с восхищением взгляды в этом чертовом Французском Министерстве Магии. Разговор с заикающимся под моим хмурым взглядом Министром: и кто посадил на этот пост такого идиота?

Долго пришлось разбирать все обстоятельства и имеющиеся сведения, выслушивать планы по перехвату зачинщиков, вносить свои коррективы в разрабатываемые операции…

Я чуть не выл от злости и раздражения!

Почему я должен этим заниматься?

Что за идиоты сидят в этом Министерстве, если не могут справиться с элементарными задачами?!

Конечно, если бы где-то далеко меня не ждала Гермиона, если бы сердце не рвалось на части от съедаемого беспокойства, я бы более снисходительно относился к этим людям.

Но так… Мне казалось, от моих едких замечаний и злобных взглядов они все скоро или начнут заикаться, или уж точно попадают в обморок.

Но совладать со своими эмоциями становилось все сложнее.

Хотя, думаю, внешне я оставался беспристрастным.

Но если бы кто-нибудь сейчас заглянул в мою голову… О, они бы узнали много нового о Северусе Снейпе. О том, что это злобное, холодное существо – ранимый человек, у которого есть за кого бояться, есть за кого беспокоиться.

Да, эти людишки удивились бы, пойми, что Северус Снейп умеет любить…

Так… спокойнее, Северус…. Спокойнее…

Заметил, как на меня удивленно косится Люциус… Может, я все же себя чем-то выдал?

Мой взгляд то и дело бегал по циферблату часов: на дворе стояла глубокая ночь, когда Министр несмело, глотая окончания слов… ей-богу, как Лонгботтом на Зельеварении!.. предложил прерваться, блея о том, что дорогим гостям-соратникам нужно отдохнуть, а завтра уже все продолжить.

Нет уж! Чем быстрее вылезу из этого дерьма, тем скорее окажусь рядом с Гермионой!

Я уже открыл рот, чтобы высказать все, что по этому поводу думаю, придавив этого идиота своим авторитетом, но тут голос подал Малфой, зевнув и лениво потягиваясь:

– Это замечательная идея! – спокойно заметил аристократ, здорово оттаптывая мне ногу под столом. – Завтра утром продолжим.

Злобно зыркнул на Малфоя, но он спокойно выдержал мой уничтожающий взгляд.

Не в первой.

В его глазах так и читалось: «Остынь, дружище! Пойдешь сейчас напролом – точно подохнешь! Второй раз тебя с того света уже не вытащат! Завтра все закончим».

***

Мы трансгрессировали прямиком в выделенные апартаменты в очень престижной гостинице.

На всякий случай наложил отменные защитные чары на наш номер.

Люциус тут же развалился на диване в общей гостиной, призывая бутылку Огневиски, и щедро наполнил стаканы.

Я уселся в кресло напротив, принимая направленный мне чарами стакан. Но… чертова огненная жидкость просто не лезла мне в глотку!

Я сам не понимал, что именно со мной происходило. Отчего меня прямо потряхивало от неведомого ужаса?

Как я не старался заглушить, задавить свои непрошеные мысли, меня не покидало странное, высасывающее чувство, что надвигается беда. Что-то страшное должно сегодня произойти. Со мной… или с ней?

Беспокойство о Гермионе не уходило, а набирало силу. Что она сейчас делает? Смогла ли уснуть? Мы ведь так давно не ночевали по раздельности. Оставили ли ее ночные кошмары? Все ли в порядке?

И Тинки не призовешь: не хотел, чтобы девушка хоть на минуту оставалась в полном одиночестве…

Не в силах больше сидеть, вскочил с места.

Люциус удивленно приподнял бровь.

Стараясь опередить ненужные расспросы, направился в свою комнату:

– Пойду спать, и тебе советую, раз уж ты так жаждал отдохнуть, – не мог не поддеть его.

Захлопнув дверь, тут же прижался спиной к шершавой поверхности. В комнате было очень тепло, но… отчего меня так трясет?

Даже не раздеваясь, улегся на кровать. Все, нужно просто закрыть глаза, просто уснуть. Завтра со всем разберусь и буду рядом с ней, буду рядом… буду…

Не заметил, как провалился в беспокойный сон-явь…

Во сне увидел испуганную Гермиону с распахнутыми от ужаса глазами: она что-то кричала… Увидел, как неведомая сила приложила ее об стену… в моей гостиной…

Проснулся от того, что меня кто-то тряс.

– Северус! – распахнул глаза, тут же вскакивая и выхватывая палочку, наставляя на прикасающегося ко мне человека.

Люциус.

– Что случилось? Тревога? – от сонливости не осталось и следа.

Уже был на ногах.

– Нет! Ты! – выдал Малфой, хмуро меня разглядывая. – Так орал во сне, что, если бы не твои заглушающие чары, уже бы вся гостиница сбежалась!

– И что я говорил?

Люциус прищурился:

– Имя одной очень аппетитной… – рука с палочкой сама метнулась к его шее.

Малфой криво улыбнулся.

– Имя своей будущей жены.

Этот чертов сон. Такой реалистичный. Такой живой. Но на доме отменные защитные чары! С ней ничего не должно случиться!

Я метался по комнате, как раненный зверь, стараясь избавиться от липкого, неприятного кошмара…

Почему я увидел эту сцену во сне? Была ли эта плохая шутка моего воспаленного от беспокойства мозга или… Или что? Что тогда?

А вдруг все это правда? Вдруг именно сейчас кто-то… Аж зубы свело, ведь я прекрасно понимал, кто скрывался за этим «кто-то»… Если ей сейчас больно? Вдруг на нее напали?

Нет! Это невозможно!

Или… или все-таки?

Мне хотелось схватить голову ладонями и орать не своим голосом!

Сердце так и выпрыгивало из груди, в ушах шумело от прилившей к голове крови!

Что мне делать?

Как заставить себя избавиться от этого необоснованного ужаса?

А… так уж ли он не обоснован?

– Что тебя так беспокоит сегодня? – Люциус проницательно смотрел на меня.

Черт. Я был так поглощен своими страхами, что совсем позабыл об этом невольном зрителе.

– Ничего, – выдавил я из себя, пытаясь натянуть на лицо привычную маску безразличия.

Судя по всему, вышло не очень…

Малфой скривил губы в ухмылке:

– Мне завтра нужен свеженький напарник, а не ходячий, злобный труп с трясущимися от волнения руками… Еще в меня случайно проклятием попадешь… А я жить хочу.

К чему он клонит?

– Так что иди проверь свою грязно… В общем трансгрессируй домой, удостоверься, что там все нормально, и возвращайся!

Мне не нужно было предлагать дважды.

– Люциус – ты настоящий друг!

– Вот и не забывай об этом, – хмыкнул Малфой.

***

Четыре трансгрессии – и я во дворе нашего дома…

С каких пор я употребляю слово «нашего»?

Была глухая ночь, но я сразу обратил внимание, что в доме горит свет.

Метнулся к двери, убеждая себя в том, что просто Гермионе не спится, или Тинки еще хозяйничает по дому…

Ничего плохого не произошло…

Но меня ожидало жестокое разочарование.

В коридоре царили хаос и разруха: клочки штор, осколки люстры, ошметки порванной обшивки мебели… Кровь застыла в жилах, когда среди этого бедлама мой взгляд выхватил крошечное тельце Тинки.

Я тут же кинулся к ней: домовая была жива, но без сознания.

Значит, Гермиона лишилась защитницы.

Катастрофически стало не хватать кислорода, ноги сделались ватными, а грудь стянул жесткий, удушающий обруч страха, отчаяния и боли.

Я знаю, кто за этим стоит.

Я убью его.

Звенящую тишину прорезал вскрик и последовавший за ним звук падения.

Здесь.

Я не мог поверить в такую удачу.

Гермиона здесь.

Это просто милость судьбы!

Никогда лестница на второй этаж не казалась такой бесконечной. И почему я не трансгрессировал? Не знаю…

В какой из комнат?

Звук возни решил мои метания практически моментально.

Ворвавшись в комнату, я увидел ее: тонкая девичья фигура лежала перед камином, широкоплечий мужчина, в котором я без труда узнал Маклаггена, прижимал всхлипывающую девушку коленом к полу, не давая двигаться, и своими ручищами рвал на Гермионе одежду.

Видно, мое появление осталось незамеченным: юнец даже не обернулся.

Сквозь пелену накрывающей ярости до меня донеслись слова:

– Я же тебе говорил, Грейнджер! Я тебя предупреждал! Я всех их прикончу! Всех! Всех до одного!

Всхлип-вскрик, поднимающий в душе еще одну волну ярости и боли.

– Так что покажи, чему тебя научили, шлюха! И не жди, что твой престарелый заступник появится! Уж я постарался забросить его подальше!

А вот это перебор, Кормак.

Все, что ты сегодня натворил – перебор.

– Ошибаешься, – мой голос звучал спокойно, угрожающе. И как мне это удалось? Ведь мой мозг сейчас мечтал только о мучениях этой сволочи. Я просто жаждал вцепиться в горло этой мрази! – Престарелый заступник все же здесь!

Маклагген замер… и в ту же секунду подскочил, разворачиваясь и швыряя в меня проклятие.

– Слабо, Кормак! Очень слабо и предсказуемо, – заметил я, с легкостью отражая заклятие. – Во-первых, это я тебя когда-то обучил этим приемам, а во-вторых, ты никогда не был способным учеником.

Хоть я и следил пристально за каждым движением парня, краем глаза заметил, что Гермиона перекатилась на бок, сжалась в комочек, пытаясь стянуть ладонями порванную одежу. Ее била крупная дрожь.

Волны нежности, облегчения, вперемешку с отчаянием поднялись в душе.

Нужно быстрее заканчивать с этим ублюдком, пока Гермиону не накрыла истерика.

– Ах, значит, я предсказуемый! Ну, держись, старый урод! – взвыл Кормак и бросился вперед, невербально осыпая меня чередой проклятий.

Хм… а чему-то он на самом деле научился.

Но… Маклагген точно не относился к той категории учеников, что превзошли своего учителя.

К тому же у Кормака явно не все в порядке с нервами и самолюбием. Значит, на них и будем играть.

– Я почти впечатлен, – криво ухмыльнулся, подмечая в глазах противника удивление, неверие и… раздражение. Отлично. Ясный разум юнцу уже отказал. То, что нужно. – На некрепкую троечку.

Да, вот он – огонь ярости. Вот за что Распределяющая Шляпа отправила Маклаггена в Гриффиндор: стоит его уязвить – и он тут же теряет голову. Не хватает выдержки.

Замечательно. Противник с затуманенным яростью сознанием – это не противник.

Теперь была моя очередь нападать.

Несколько ярких вспышек – Макклагена зацепило. Зашипев от боли, он сделал то, что я не предусмотрел.

Как в замедленной съемке видел: вот его ладонь сжимается на тонком девичьем плече и тянет Гермиону вверх. Собрался использовать, как живой щит?

Не выйдет.

Я оказался быстрее.

Не знаю, как мое проклятие не угодило в Гермиону. Я специально использовал простое оглушающее заклинание. Только, чтобы иметь право на ошибку.

Тело Кормака рухнуло на пол, утягивая за собой хрупкую девушку.

Я тут же бросился к Гермионе.

Отцепил от нее эти ручища, прижимая к себе. Тут же запустил в Маклаггена еще пару заклинаний: обездвиженное тело было надежно связано, и мальчишка вряд ли придет в себя до рассвета. Вот теперь можно спокойно заняться Гермионой.

Чувствовал ее дрожь, рваные всхлипы на груди, как тонкие пальцы крепче сжали мою мантию… Тут же снял теплую накидку и, укутав девушку, еще сильнее прижал к себе. Тепло – первое средство от потрясения и шока.

Всхлипы становились все громче.

– Тшшш, любимая! – я гладил ее по голове, как маленького ребенка. – Все прошло, все закончилось, – как заклинание повторял я, целуя любимую макушку, мысленно благодаря Люциуса.

Если бы не Малфой с его неожиданным предложением, не знаю, чем бы сегодняшняя ночь закончилась.

– Все хорошо, слышишь? Гермиона, он к тебе больше и пальцем не прикоснется!

Мерлин, я уже ей однажды это обещал. И не сдержал обещания. Позволил пережить сегодняшнее потрясение.

Но как мальчишка смог пробраться в мой дом? Как… Как смог обвести меня вокруг пальца?!

– Северус… – тонкий голосок девушки прервал мое самобичевание.

Она что-то попыталась произнести, но поток хлынувших слез не давал вымолвить ни слова.

На пороге появилась Тинки.

– Хозяин, Тинки плохая, – тихонько пропищала домовая, утирая кулачком слезы. – Тинки не смогла защитить госпожу, – громкие всхлипы домовой смешались со всхлипами Гермионы. Прям в унисон звучали. – Тинки убьет себя!

Мерлин! Еще одна истеричная женщина на мою голову!

– Тинки, успокойся! Возьми себя в руки! Я ни в чем тебя не виню! Лучше пойди в мою лабораторию и возьми восстанавливающее и успокаивающее зелья для себя и для Гермионы. И принеси девушке чего-нибудь покрепче!

Домовая, получив здание, тут же перестала причитать и бросилась исполнять приказ.

Подхватил Гермиону на руки и перенес в свою спальню, усаживаясь вместе на кровать.

Я едва смог разжать ей рот и влить зелья. От предложенного стакана огневиски девушка отмахнулась.

Всхлипы прекращались, она крепко прижималась ко мне, затихая, успокаиваясь…

Я боялся начать разговор, боялся выяснять, что Маклагген успел ей сделать…

Девушка прервала первой эту неловкую, гнетущую тишину:

– Я больше так не могу… – голос звучал глухо, ведь Гермиона по-прежнему утыкалась носом мне в грудь.

Я напрягся. Что именно она имела в виду? Что-то очень похожее на панику всколыхнулось у меня в груди.

Девушка отстранилась, крепко сжимая в своих руках мои ладони, заглядывая мне в глаза:

– Северус, я хочу все тебе рассказать, – в голосе – решимость, а в глазах – искры душевной боли.

Вот и настала эта минута.

Я так давно хотел заглянуть в ее голову, узнать тайну, которая окутывала Гермиону Грейнджер.

И вдруг… испытал неясный, почти первобытный страх…

Что я там увижу?

Хочу ли знать?

Нужно ли это мне? Нам?

Но еще раз взглянув в любимые бездонные омуты, понял, что это необходимо… Ей нужно выговориться. Значит, я выслушаю.

Протянул ей палочку и извлек из кармана сюртука пустой пузырёк: Гермиона посмотрела на меня удивленно, а потом отрицательно замахала головой:

– Нет. Я хочу, чтобы ты проник в мои мысли.

– Может, все-таки обойдемся Омутом Памяти? – мягко поинтересовался я. – Ты и так сегодня пережила потрясение. И мне очень не хочется делать тебе больно.

– Нет, – отчаянно всхлипнула девушка, но тут же взяв себя в руки, проговорила спокойнее. – Я хочу, чтобы ты знал, что я тогда чувствовала и думала.

Да… Омут Памяти позволяет быть просто сторонним наблюдателем, а вот легилименция…

Я устроился напротив нее и нерешительно спросил, крепче сжимая палочку:

– Сейчас?

– Да.

– Легилименс!

Она дала мне посмотреть почти пять лет свой жизни…

Я увидел все события, услышал все ее мысли, ощутил все ее чувства… Я растворялся в них, пропускал через себя, практически осязая, переживая вновь… вместе с ней.

В какой-то момент я готов был вырваться из плена ее разума и исправить ту ошибку, которую только что совершил.

Я не убил Маклаггена.

А нужно было расчленить этого подонка! Убить медленно и изощренно!

Ненависть обуревала меня, ярость сжигала изнутри, требуя расправы, подталкивая к жестокости!

Все мое естество требовало в те минуты одного… мести.

Но теплые девичьи ладони на моих руках и тихий шепот «Посмотри дальше» заставляли перенести мои дьявольские планы по умерщвлению мерзавца на потом.

А дальше…

В какой-то момент я захотел придушить самого себя… За свою безмозглость, жестокость, слепоту. За свою недогадливость и… похоть.

Я в ее воспоминаниях…

Ее мысли обо мне…

Темные, мрачные, пропитанные тоской, безнадегой, отвращением…

Но постепенно все образы, картинки как будто посветлели, наполнились яркими красками и пропитались счастьем… И сейчас я пропускал эти эмоции через себя, растворяясь в них, ощущая себя на вершине блаженства…

И вот… последняя картинка. Самая важная.

То о чем, она хотела поговорить, когда я пришел попрощаться.

То, из-за чего она была сама не своя в последние дни, доводя меня до отчаяния.

Я покинул ее разум.

Ошарашенный, во все глаза уставился на притихшую Гермиону. Осознание только сейчас накрыло меня волнами счастья и благодарности.

Я привлек к себе напрягшуюся девушку, прижимая к себе покрепче…

Как она могла подумать, что я не обрадуюсь?

Зарылся носом в ее волосы за ушком и прошептал:

– Прости меня…

Возможно, стоило начинать не с этого, но… я должен был попросить у нее прощение.

Тихий всхлип. Но я тут же подцепил пальцами ее подбородок, нежно, аккуратно потянул вверх, навстречу своему лицу.

Я хочу сказать это, глядя в любимые глаза.

– Спасибо… Я люблю тебя.

Видел огонек счастья и облегчения, видел, как неуверенная улыбка тронула любимые губы.

Одной рукой еще крепче прижал к себе Гермиону, а второй… моя раскрытая ладонь аккуратно легла на пока еще плоский живот.

Гермиона рвано выдохнула:

– Северус…– ее ладошка легла поверх моей изучающей, привыкающей руки.

Ее губы сами нашли мои, прося, почти требуя ласки.

Осыпая поцелуями юное, осунувшееся от слез и напряжения последних недель личико шептал будто молитву:

– Спасибо, любимая. Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на земле…

Несмотря на ощущение счастья, мои мысли возвращались к только что просмотренным воспоминаниям… Я не успокоюсь, пока не отомщу… Один подонок заслужил долгую и мучительную смерть. И я уж постараюсь, чтобы она такой и была.

Комментарий к Глава 20. – В напряжении.

А что конкретно увидел Северус в воспоминаниях Гермионы, мы узнаем в следующих главах.

Огромное спасибо моей любимой бете, которая помогла довести эту главу до конца и исправить такие ляпы, о которых лучше умолчать, чтобы не было стыдно))

Огромное спасибо всем, кто ждал продолжение))

========== Глава 21. – Воспоминания Гермионы Грейнджер: Жизнь после поражения. ==========

Финальная битва за Хогвартс осталась в моих воспоминаниях смазанной картинкой, полной боли, криков и слез. А еще горечи… горечи поражения.

Видеть распластанное на земле тело лучшего друга, слышать победоносный хохот тирана и его подхалимов…

Я чувствовала, что внутри меня что-то надломилось… слишком многое пришлось потерять. В груди будто появилась огромная, зияющая дыра, которая высасывала все эмоции…

Но я не собиралась сдаваться, хотела сражаться до конца.

Видя, как замертво падает Невилл и прочие, не согласные с победой тирана, я готовилась к такой же участи.

Но нет…

Волан-де-Морт вовремя приказал своим ручным собачкам остановить массовое уничтожение… иначе ему просто было бы некем править.

Темный Лорд решил дергать совсем за другие ниточки. Вам не жаль своих поганых жизней? Замечательно… Может, тогда пожалеете жизни своих близких, своих любимых?

Поэтому большое семейство Уизли, пряча друг от друга глаза, приняло новую власть.

Как и все остальные.

Как и я.

Что касается меня: палочку отобрали практически сразу, возвращение грязнокровок в мир маглов по своей воле было категорически запрещено, да и некуда мне было деваться: мои родители жили где-то далеко с измененной памятью, и теперь я никак не могла вернуть их воспоминания. Наверное, оно и к лучшему. Ведь ничего радостного я бы им не поведала.

Единственной отрадой во всей сложившейся ситуации оказалось то, что каждому чистокровному семейству разрешалось выбрать себе по грязнокровке.

Конечно, Рон забрал меня к себе. Не в роли служанки или рабыни, а в качестве своей любимой девушки.

Шло время.

Мы научились жить в сложившейся ситуации.

Рон получил неплохую должность в Министерстве Магии, все члены семьи Уизли тоже были пристроены.

Все шло своим чередом.

Наши отношения с Роном окрепли, пропитались доверием и несмелыми лучами счастья, ночи были наполнены нежностью и удовольствием.

Мы жили отдельно в небольшом, уютном домике в магловской части Лондона. Рон сам это предложил: знал, что так мне будет проще жить без магии. К тому же… рядом с чистокровным волшебником грязнокровкам было позволено жить где угодно. Так что тут не возникло никаких проблем.

Жили мы уединенно, спокойно. Еще несколько месяцев назад я бы взвыла от этой рутины, от кажущейся скуки и бездействия, а теперь… теперь все было по-другому.

Не нужна мне была больше активная деятельность, поиски способов добиться победы и свержения тирана. Все это потеряло для меня смысл. Я не хотела лишаться того немного, что у меня осталось после поражения.

Я безумно боялась, что однажды Волан-де-Морту взбредет что-нибудь в голову, и он разлучит меня с моим Роном, с его семьей… со всем этим хрупким счастьем, которое позволяло жить.

Я думаю, Рон меня прекрасно понимал… понимал, что больше я не готова сражаться. Что я хочу спокойствия.

Именно поэтому так и поступил…

Прошло почти два с половиной года после Финальной битвы, когда на одном из совместных ужинов в Норе Рон сделал мне предложение.

Вот когда все Уизли как будто очнулись от летаргического сна. Вот когда в стенах их многострадального дома вновь зазвучал искренний смех. Вот когда Молли, которая все еще оплакивала Фреда, вдруг с горящими азартом глазами заявила, что всю подготовку она возьмет на себя. Даже Джинни, которая после смерти Гарри вообще прекратила улыбаться, вдруг радостно засмеялась. Искренне, по-настоящему. Они с Молли обняли меня, что-то щебетали об огромном шатре во дворе, о списке гостей, о блюдах, которые будут на нашем пиршестве…

Если я и хотела возразить, ведь свою свадьбу всегда представляла другой, то видя их оживившиеся лица, их горящие счастьем и желанием бурной деятельности глаза, я поняла, что позволю этим женщинам сделать все, как они захотят.

Главное, чтобы они всегда так же улыбались. Главное, чтобы они всегда чувствовали себя такими живыми…

Единственное, что мне позволили сделать жизнерадостные Уизли – это выбрать самостоятельно свадебный наряд. Я долго рисовала эскиз: не хотелось чего-то вычурного. Всегда представляла себя в легком, струящимся по телу атласе… Моя фантазия и рука с карандашом объединились: довольно скоро рисунок был готов.

Каждые выходные мы навещали Уизли в Норе, выслушивая, как продвигается подготовка. Честно, иногда хотелось просто взвыть от того ненужного изобилия, которое готовили Молли с Джинни на следующее лето.

Ведь я всегда представляла небольшую свадьбу. Только чтобы самые близкие… или вообще наедине. Какое-нибудь укромное местечко на берегу озера под тенью зеленых деревьев, красивая арка, украшенная живыми цветами, где мы должны будем произнести свои клятвы…

Но это так и должно было остаться моей мечтой: у Молли и Джинни были совершенно другие планы. Но я не обижалась. А смысл? Они ведь так старались!

Я была счастлива тогда. Настолько, насколько было возможно в сложившейся ситуации.

Рон был со мной нежен, заботлив, добр. Мне было хорошо и спокойно рядом с ним.

Хотя все чаще он стал задерживаться на работе, и мне приходилось вечера проводить в одиночестве. Было что-то жуткое в этих удушающе тихих часах… Но я не жаловалась, не устраивала скандалов, наоборот, старалась встретить его как можно более тепло.

Рон говорил, что в Министерстве сейчас много работы. И я ему верила. Не могла не верить… Ведь ложь и Рон всегда были несовместимы…

Беда в нашу идиллию пришла неожиданно.

Как в самом дешевом романе.

Я суетилась вокруг стола, накрывая праздничный ужин на двоих.

Наше первое Рождество в статусе почти семейной пары. Мы решили отпраздновать его в уединении. Все многочисленное семейство Уизли спокойно, с понимающими кивками приняло наше решение. Так что этот прекрасный вечер был только нашим…

Красивая небольшая елка с переливающимися огоньками и разноцветными шарами: я собственноручно повесила каждую игрушку на каждую веточку. Без магии. Как в старые добрые времена, когда я была простой девочкой с простыми родителями. Когда я еще не знала ничего о настоящих чудесах и волшебстве. Под нашей зеленой красавицей примостились разномастные упаковки, коробочки и пакеты – подарки. Я не могла дождаться, когда Рон откроет мой…