Текст книги "Сквозь миллион лет человечества. 2 том (СИ)"

Автор книги: sureraide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 52

Взяв с батареи мотельное полотенце, я по-быстрому вытер им волосы, которые шли мне уже до плеч, и встав во весь рост перед зеркалом удивился. Нет, не тому, что моя подбородочная седина, растительность над губами и безобразная причёска как-то меня отталкивали, а тому, что моё лицо стало немного живее, более здоровым. То есть… оно теперь не такое, как во времена моей наркозависимости от суфентанила и периодическим баловством порошком.

«Это означает, что теперь я другой человек?» – спросил я, наклоняя своё лицо под разными углами.

Как можно быстрее умывшись, вытершись и надев чистые боксеры с серой футболкой, я открыл дверь сразу двинувшись к своим вещам, стараясь не глазеть на Уонку, которая строила вид, что спокойно поглощает знания из учебника по углублённой химии, однако всё же возьмёт один раз в десять секунд да скользнёт по моей персоне.

Шестнадцать часов – время второго обеда. Скорее всего для всех новоприбывших на данную планету покажется странным, что у местных граждан в день по три обеда и два ужина. Объясняется данная особенность тем, как я упоминал где-то не так давно, что хоть календарь здесь примерно в точности такой же, как и обычный, но сутки здесь длятся примерно тридцать один час и тридцать пять минут, и если говорить правильнее, то тридцать два полных часа.

Неудобно?

Верно.

Неприятно?

Ну… когда ты встаёшь в восьмой час, – а по обычному времени это в шесть утра, – то уже через двенадцать часов среднестатистический человек захочет спать, – то есть к двадцатому часу, – что сопоставимо пятнадцатому часу по привычному.

Именно поэтому рабочий день в этом мире длится не больше десяти часов в сутки, что обычно игнорируется ввиду бюрократии ВРОНа.

Выйдя из номера и сразу накинув капюшон, я натянул перчатки на ладони и взял направление на схрон.

***

Я вернулся домой, когда над горизонтом появились первые отголоски вечера в виде пожелтевшего неба, и когда моё сознание требовало сна. Открыв дверь ключами, я застал Уонку, которая продолжала читать учебник под тёплым светом лампы уже лёжа в кровати. На ней были круглые очки, что выглядело довольно мило.

– Ты поздновато, – заметила она, не отрываясь от чтения.

– Если честно, сложно понять состав многих расходников, не зная русский язык, – пожал я плечами, закрывая входную дверь на механизм. – А также сложно проникнуть в чужой дом будучи незамеченным.

Повесив плащ на плечики и сняв обувь, я прошёл в ванную, где по пути почувствовал мягкий аромат… клубники.

– Зачем ты устраивал кражу? – донёсся вопрос из основного помещения

– Я… ничего ни у кого не крал. Просто нужно было закрыть одно дело, имеющее ограниченное время.

– Поняла.

Разложил все купленные вещи на тумбочке: гель для бритья, кристаллический дезодорант, триммер, бритва и три лезвия для неё, новая зубная щётка с пастой, рулон зубной нити и небольшое полотенце. Итого вышло всё это довольно дорого.

Если говорить о важном, то стоит упомянуть, что в тот промежуток времени Уонка замышляла что-то… чересчур опрометчивое. Серьёзно.

Все эти кольца контрацепции, как бы случайные взгляды украдкой, а также что в номере пахнет на манер молодой мисс в самом расцвете сил, меня максимально настораживали.

«Она хочет меня? Или же… Нет, здесь другого не дано. Она хочет провести эту ночь со мной. Впервые мне настолько страшно от чего-то столь приземлённого».

Я старательно поставил бритву на край раковины и взглянул в своё отражение.

Ровная осанка, болотного цвета глаза, чистые неаккуратные волосы, ни намёка на усы, подбородочную седину и нечищенные ногти. Всё в порядке вещей, как и должно быть. Примерно так же я и ухаживал за собой во времена проживания в Федерации. Однако меня тогда настораживало не это, а выражение лица: хоть оно и стало живее, но впалые чёрные мешки под глазами, краснота носовых отверстий, а также желтизна зубов добавляли убийственное комбо к моему безжизненному взгляду, сформированному ещё во времена первых битв при службе.

«Выражение человека, заражённого войной. Уставшего, но не сломленного её ужасами и непринятием общества». Знаешь, к чему отсылает это выражение?

Нет.

Во времена становления человечества всем было плевать на психическо-моральные проблемы солдат, прошедших войны. А имеющиеся выраженные признаки сваливали к болячкам полученных от проклятий. Так и зарождались “сильные” люди.

Я неспешно вышел из ванной, выключив свет. В номере стояла та же атмосфера, дополняемая тусклыми источниками света, за исключением всё того же запаха, который исходил от девушки, лежащей в кровати.

Она же и проследила за мной ровной линией, пока я садился за стол, предварительно подогрев и наложив в тарелку какое-то блюдо, состоящее из длинной лапши, неизвестных кусочков мяса, странной жёлтой пасты, а также обильно посыпанного чёрным молотым перцем.

– Название? – негромко спросил я, не повернувшись.

– Паста карбонаре.

Еле как поев эту… пасту, я повернулся к ней боком.

– Не против поговорить? – и не увидев на лице какого-либо изменения, дополнил: – Засчитаю это как за согласие. Значит так… Э-э… – так… что обычно спрашивают парни у своих возлюбленных? – Как твои дела?

Уонка отложила книгу поставив в ней закладку в виде магнитика и сняла очки.

– Нормально… – слабо улыбнулась она. – В принципе в данный момент ничего не происходит. Именно это ты и хотел узнать, Михаил?

Нет, ты будешь сильно огорчена, если узнаешь истинную причину.

– Ну… – замешкался я. – сложно сказать…

– Сложно сказать… – выдохнула она. – Ты действительно так плохо понимаешь намёки? У тебя когда-нибудь была девушка?

– Никогда, – ответил я. – Была одна, но её и своей девушкой-то назвать сложно. Так, не простолюдинка, но и не высший слой. Просто мой очень близкий друг, у которого перед моим попаданием сюда. – опустив вилку, я взмахнул руками. – возникли чувства ко мне.

– Можешь развёрнуто?

– Хорошо, – я откинулся на стул. – Она была первой девочкой, не связанной с моей семьёй ни по контракту, ни по клятве или крови, с которой я познакомился в свои десять лет. Милая, скромная и заботливая. Мы много и часто гуляли… не без сопровождения телохранителей, но всё же. Она всегда меня поддерживала. Однако после моей службы я встречался с ней лишь раз, и то недолго.

– Вы спали?

Я открыл глаза.

– Да, довольно мног… Э-э, что у тебя с лицом? – пальцем я указал на слегка тупо улыбающееся физиономию, с которой в лице её персоны я встречал впервые.

Она глубоко выдохнула.

– Так продолжай, я внимательно тебя слушаю, – ещё сильнее улыбнулась.

– Ладно, – пожал я плечами. – Так вот… Мы довольно-таки много спали, но то было по дружбе. О любви я и речи не вёл, потому что понимал, что наши совместные возможные отношения могли привести к большущим последствиям, которых нам же и нужно будет потом разгребать. Например, забеременела она, тогда в таком случае мне бы отец такой пиздец устроил, что я во всё был бы ограничен. А мне оно надо? Нет.

– В вашей Федерации как происходят дела с ЗППП?

– Прости, я плохо помню, что это значит.

– Заболевания, передающиеся половым путём.

– Точно! – щёлкнул я пальцами. – Касаемо моей родины, то… всех заболевших ЗППП из рабочего класса…

– Отправляли в последующее медикаментозное лечение? – сделала она наивную глупую ошибку.

– А вот нет, – хлопнул я в ладоши в миг помрачнев. – их ликвидируют.

– Боже… – не на шутку ужаснулась Уонка, прикрыв ладонями нижнюю часть рта.

– А вот и нет. Это необходимая мера для борьбы с инфицированными, которых большинстве случаев не представляется как-либо излечить.

– И как вы после этого можете называться людьми?

«Как?.. Что ты сказала?..»

– Да легко, – я со всей силы постарался выдавить из себя улыбку, как и заковать в кандалы неприятные мысли. – Хоть мы и не являемся федерацией в общем виде, мы всё равно всеми силами поддерживаем правителя, избираемого на совместных выборах при каждой последующей смерти оного.

– Кстати, насчёт твоей многосистемной страны. Как много грехов за ней предписано?

– А что такое грехи? То есть, как ты трактуешь это слово?

– Грехи – олицетворение грязи, что присуща всему роду человеческому. Может показаться что я очень верующая и все дела, но я не крещённая, как и не верю во все эти грехи, которых так любят предписывать люди к “нестандартным” личностям.

– Но ты же кто-то вроде верующий, ведь так?

– Для тебя все верующие на одно лицо и веру?

– А у вас разве не одно существо, что стоит во главе всех и вся?

– Пф-ф-ф… – она закатила глаза, как бы улыбаясь от чего-то. – Твоя наивность в данной теме поражает, Михаил.

– Отсутствие знаний о столь бесполезной хрени довольно прохладно встречается как в Федерации, так и в моей семье. У нас нет данных ни по одной из ваших существующих вер. Ведь… то, чего нет в той или иной жилой среде не значит, что проживающие должны знать об этом хоть что-то, как и никто не обязуется иметь чёткое представление о том, что такое вера.

– Вера – это когда…

– Уонка, – произнёс я её имя твёрже необходимого, показывая важность моих следующих слов. – Я знаю, что такое религия и вера. Мне необходимо, чтобы ты мне рассказала про существующие… подвиды, если так правильно, виды данного термина.

– Это я могу, – победно улыбнулась она, не понимая, куда заходит и насколько впала в бездонную яму…

***

От столь поражающей информации, которую я старался тогда переварить и принять, дабы в будущем не было каких-либо непредвиденных эксцессов, когда вместо чёткого ответа или строго преднамеренного плана из моего разума вылетают только «Э-э…», «Мэ-э…» и «А-а-а…», я был поражён по самое не хочу.

Стоял двадцать восьмой час – по обычному времени, в котором сутки исчисляются в двадцатичетырёхчасовом формате, сейчас было бы ровно двадцать первый.

Уонка в мельчайших подробностях провела мне пятичасовую лекцию на тему: «все давние и ныне существующие религии, их устройство и ответвления».

Мозги перестали что-либо соображать, руки еле поддавались моим приказам, сердце билось ритмично медленно, а моё желание зажечь сигарету упало в нуль. Я лежал на её коленях… не помню сколько. Если быть более-менее точным, то где-то час, может часа полтора. И всё то время, пока я ощущал нежную тёплую кожу свой шеей и головой, я ловил себя на мысли, что было бы неплохо выяснить что она сегодня хотела.

– Слушай… – перед тем, как что-либо сказать, я постарался вложить все видимые и не видимые силы в разум. – зачем ты… контрацептивы в вазу положила?..

– А, так ты про них… – отложив в сторону книгу… каких-то там двигателей, она потянулась к тумбочке и раскрыла перед моим лицом одну пачку со средним размером.

– Да, я… это… про них… – силы затухали… – Нахер тебе… они?..

– А для чего их используют, не поделишься?

В тот момент мне показалось, что я отчётливо увидел на её губах милую, и одновременно коварную улыбку.

– Э-э-э… не для забавы ради?..

Я не обращал тогда внимания, как выглядел и что говорил, однако можно представить, насколько же тупым у меня было выражение лица.

– Хи-хи…

Прикрылась она ладошкой, с закрытыми глазами в неё хихикнув.

– Верно, Миша.

Она опусттила эту же ладонь на мои длинные волосы и начала их гладить.

«Э-э-э-э… Что?..»

– Кто такой… этот… ну… как его там… Миша?..

– Так это же твоё сокращённое имя, глупенький.

– Меня не… м-м… Мишей зовут…

– А как же тогда, – спросила она без вопроса.

– Моё… имя… Мля… Майкл?.. Да-да… меня звать… Майклом…

– И кто же ты такой?

Чёрт, каким же милым голоском она это нашёптывает…

Я нелепо вскинул правую руку вверх с согнутым локтем под сто двадцать градусов, предварительно проявив воинское приветствие.

– Я – Майкл… Отто… слуга Федерации… и его предводительства… Несу имя Диктатора, да защиту… и… сохранность…

Она улыбчиво и негромко похлопала в ладоши.

– Браво, Майкл. А можешь развёрнуто? Какой ты человек?

– Какой я… человек?

– Да, именно, – ещё раз погладила…

– Э-э… – тогда я вновь врубил мозги на полную, выжимая все силы на ответ. – Хоть я… и убиваю людей… и люблю калечить виновных и… это… неугодных, я всё равно хочу, чтобы во… как её там… во Вселенной было как можно… меньше насилия…

– Почему?

– Да потому что… заебала меня эта… грёбанная война… – я крайне медленно отмахнулся, словно от невидимой мухи. – Везде чья-то кровь, органы… твои сослуживцы и подчинённые дохнут… как в прямом… э-э… смысле насекомые, а сам ты, не желая… попадать под ту же участь, неосознанно пытаешься… быстрее закончить… всю эту… хуйню… Я хотел умереть, много, где и когда хотел умереть, но… я понимал, что… не могу оставить… свою семью с фактом того, что… я… сдох, а когда… я получил своё первое отделение… так… и вовсе решил делать… всё возможное чтобы… наш фронт расширялся, а ебучие имперцы… продолжали дохнуть до полного истребления… Возможно я… мама…

– Что мама? – она продолжала меня гладить, смотря куда-то в стену напротив кровати.

Я молчал, совсем забыв о теме одностороннего разговора.

– Твоя мама?

– Что… она?..

– Кем она была?

– Э-э… мама… она…

– Она что? Именно её ты же не хотел сильнее всех подставлять, да?

– …мертва…

– А-а… – она опустила голову. – пожалуйста, извини, что я…

Но я её тогда не слушал. Все мои мысли сконцентрировались лишь на одной персоне, и я, как самый настоящий ценитель долгосрочного сдерживания собственных эмоций, расплакался как самый настоящий плохо пахнущий младенец.

Ненавижу маленьких детей именно по причине их запаха.

А также теперь и себя из-за столь низкого поступка, да и тем более на глазах Уонки.

Глава 53

Первое, что я увидел перед собой после того, как проснулся, был бесцветный ровный потолок, и на краю периферического зрения черноволосую девушку, спящую на боку, обхватившую рукой и ногой моё тело, пребывающее на спине.

«А что вчера было?», – первым делом подумал я, как только более-менее пришёл в себя.

Я пропихнул руку под одеяло, дабы убедиться в возможном, но… ничего. Ничего не было.

Приняв вертикальное положение, предварительно осторожно убрав не мою руку в сторону, под действием гравитации с меня упал тёплый шерстяной покров. Просидев какое-то время во фрустрациях, будучи ведомым чем-то привычным и давно прошедшим, я прикоснулся к закрытым глазам спящей, дабы проверить один показатель, который ровнялся… тому, что она пребывает в лёгкой стадии.

Отодвинувшись и опершись на кровать, я несильно потормошил оную в плечо.

– Вставай, Уонка. У меня есть кое-что, что хотелось бы сказать, – негромко и неспешно будил её я.

Она мгновенно подняла веки, приняв в точности такое же положение, что и я.

– А?.. Что?.. – смотрела на меня не очень-то и сонно.

Я выдохнул.

– Ладно, – и встал с кровати, взяв вещи с ближайшего стула. – Ты это… пока просыпайся, умывайся, а я приготовлю завтрак.

– Хорошо?.. – неожидающе произнесла Уонка.

Нацепив серую футболку и натянув какие-то новые треники, я подошёл к плите, включил её, а после проверив количество воды в чайнике, долил из-под крана и переключил его. Поставив среднюю кастрюлю на включённую плиту и налив в неё меньше унции в высоту воды, я услышал, как в ванной полилась вода из душевого шланга и как начало отдаваться приглушённое пение на странном языке, до этого неслышимого мне.

Как я говорил до этого – высок шанс того, что нас будут искать, причём осознанно и с подходом, как бы понятно это ни звучало. Убийство людей и одного из главных персон какой-либо преступной организации – большое преступление в их понимании. Так что я сейчас бы собрал монатки, запихнув их в машину, и уехал отсюда как можно дальше, при этом закрыв одно обязательное дело, а именно отыскать своих близких.

Простояв какое-то время в раздумьях, я налил кипяток в кастрюлю до серединной невидимой отметки.

Примерно представляя, о чём вчера шла речь, я могу с уверенностью сказать, что меня не удовлетворили ни мои слова, ни мои действия, связанные с донесением какой-либо информации ей.

Если не думать членом или эмоциями, то получается следующая картина:

Люблю ли я её? Ответ – да.

Взаимные ли это чувства? Ответ – подтверждённое да.

Кто она для меня? Ответ – очень важный человек.

Имеет ли она недостатки? Ответ – да, но я могу смело закрыть на это глаза, если конечно это не упоминается и не действует мне на нервы в не самые лучшие моменты моего подсознательного состояния.

Хочу ли я с ней физической близости в общем? Ответ – я не знаю, так как меня несильно такое привлекает, хоть и сказать, что нет я так же не могу.

Хочу ли я с ней физической близости в данный момент? Ответ – ну… было бы неплохо, всё же приятно иногда покувыркаться вдвоём в кровати, однако я ни за что не стану ориентироваться лишь на свои хотелки, когда речь идёт о взаимоотношениях с моими людьми, поэтому если она не захочет, то я не буду настаивать.

Закинув в воду необходимое количество макарон и размешав, я также добавил и соли, и красного перца.

Перевесив все за и против, всё же будет отличной идеей спросить её об этом напрямую, как только мы вместе поедим. Я не боюсь отказа, но и предпринимать какие-либо действия для повторной попытки в предложении заняться сексом я не стану. Её принципы – её принципы. Мои принципы – мои принципы. Я – не она. Она – не я.

Поэтому я не имею какого-либо права осуждать вслух или давать намёки на то, что мне не нравится хоть что-то в уважаемых мною людях. Таких немного – отец (хоть он тот ещё подонок), мама, дядя, тётя, Эрл, мистер Тэйблвуэр, брат Форанц, брат Никрон, Берта, Бевис, Патрик, мистер Дубов и, конечно же, наша неповторимая и неотразимая Уонка!

Когда макароны почти приготовились, и когда выключился напор в ванной, я добавил несколько специй, непонятных по языку, но понятных в плане содержимого по изображениям, перемешивая их деревянной ложкой, по давнему совету вышеупомянутой особы.

Простояв некоторое время в тишине, а именно две минуты и двадцать две секунды, я достал металлический дуршлаг и вылил через него всё содержимое кастрюли над раковиной.

Наш мистер Дуршлаг молодец, оставил около десяти процентов специй, осевших на непострадавших макаронах, оставленных в полном составе и сохранности.

«Мистер Дуршлаг, отлично сработали», – поблагодарил я ужасно горячего работягу, прошедшего огонь и пламя, накладывая еду по двум тарелкам.

В этот момент вышла из ванной, откуда на потолок с увядающим темпом полетел пар, черноволосая в полном банном облачении – в белом привычном халате и мягких тапочках в виде тех самых голубых кроликов с ублюдскими ухмылками, которые каждый раз, когда я раньше заходил в ванные наших бывших дислокаций, заставляли меня испытывать как минимум лёгкое раздражение, а как максимум желание тут же их взять и выкинуть к херам собачьим в мусорный бак.

– Вкусно пахнет, – она прошлась до кровати, и дойдя открыла маленький кейс, выполненный на манер всего женского и милого. Достав из кармана халата маленькие ванные принадлежности, положила их вовнутрь.

– Не поспорю… – выдохнул я, наливая себе чёрный чай. – Чай будешь?

– Не отказалась бы.

– Какой?

– Зелёный.

– Хорошо, – открыл я верхнюю полку, в которую только вчера положил вышеупомянутый сорт. – Он правда выполнен в пакетиках… Ты же безпринципиальна касательно их, верно?

– Верно.

– Что ж… ладно, – положил я пакетик в большой стакан, одновременно наливая кипяток.

Если после всего необходимого и важного, в лице войны с Империей и последующей её капитуляции, я так и останусь жив вместе с ней, то я действительно буду рад совместной жизни. По крайней мере я… мне хотелось бы как минимум насладиться хоть одним годом спокойной жизни.

Подошла Уонка, сразу севшая за стол. Взяла вилку и зачерпнула первую порцию. Я ел вместе с ней, не имея какого-либо интереса к еде, а скорее к тому, как именно она ест. Неспешно, тихонечко, так, по маленькой порции.

Прошло минут шесть, когда я уже понял, что моя тарелка полна, а её пуста.

– А ты умеешь готовить, – с утверждением заявила она, поставив кружку с чаем на место слегка причмокнув.

– Ну… подгоревший когда-то там в ночь мясной стейк так уже никогда не подумает.

Секунда тишины.

Я смотрю в её глаза, когда до этого жестикулировал во время моей давно увядшей речи, использовавшейся во времена гулянок с Бертой. Именно когда я говорил заранее отрепетированные либо перед зеркалом, либо перед профессором Лагвеем или Эрлом каламбуры и шутки, на которые она всегда искренне смеялась, не в силах остановиться.

Однако сейчас это было без репетиции, сказано скорее на волне, проходящей вокруг нас, словно мы единственные в этом мире.

Она также смотрит мне в глаза с серьёзным выражением лица, застывшим, словно камень. И первой же и срывается, одной рукой взявшись за живот, а другой удерживая край стола.

– ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! – ржала она как заведённый ржавый и нестабильный двигатель, желающий взорваться в любой удобный ему момент.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! – смеялся я, напрочь забыв обо всём, кроме пребывающей ситуации.

И это было действительно весело. Так… необычно. Скорее всего это объясняется тем, что в моей жизни было всего несколько моментов, когда и мне, и собеседнику было смешно. Обычно смеялся только второй, когда я удосуживался в редких случаях лишь слегка издать наигранный смешок, ибо я не ощущал того, чего ощущал человек, с котором разговаривал.

Сейчас же и я, и она думали одинаково, именно поэтому засмеялись, с, казалось бы, не с смешного.

Да я бы услышав подобное от другого человека подумал, что он чокнутый или тупой. Однако с другой стороны – чего ж здесь стыдиться? Я рад, она рада, так почему бы и не посмеяться, пока это возможно.

Так продолжалось минуту. Я старался прийти в себя, а она встать с пола.

– У-ух… – сильнее взялся я за колющийся от смеха живот. – Не беспокойся, пол чистый – мистер Дубов позаботился.

– Да я не… – тяжело выдохнула она. – беспокоюсь…

– Славно.

– Я пойду… полежу… – с нисходящей улыбкой двинулась она в сторону кровати.

– Как скажешь, – сказав, я принялся есть незначительно остывшие макароны.

Моя улыбка, в отличие от Уонки, пропала в это же мгновенье. Мои мысли впустили в себя вечно движущие, вечно работающие алгоритмы, которые словно играя выстраивали целые механизмы, схемы и варианты всевозможных решений и связующих их причинно-следственных связей.

Однако на сознании было тепло и светло, словно я вновь окунулся в первый раз, когда взял пневматический пистолет, подаренный дядей, в руки, стоя напротив нескольких маленьких квадратных чёрных мишеней, прикреплённых к некой деревянной тумбе на движущейся основе. Мой первый выстрел, если память мне не изменяет, был в цель. И как я тогда радовался с этого… Как прыгал и скакал вокруг улыбающегося дяди, говорящего тогда слова одобрения и поддержки в моей адрес… Незабываемо.

– Миша, ты поел?

– Я?.. – я неуверенно вышел из воспоминаний, с некоторой грустью посмотрев на стол, и ответил: – Да, я поел.

Уонка встала с кровати, движимой неизвестными намерениями. До этого я слышал, как она шебуршилась что-то надевая.

В тот момент я встал со стула взяв в руки свою грязную тарелку со стаканом, поставил их возле раковины и уже было хотел убрать томатный соус в холодильник, как томным шёпотом в правое ухо она произнесла:

– Не против заняться… любовью?..

Если говорить начистоту, то я специально подпустил её так близко, и я действительно ожидал примерно такого исхода событий, как только услышал, что она вставала с кровати.

– Смотря про какую ты говоришь, – негромко произнёс я, смотря на неё украдкой.

– Я про… – она коснулась правой ладонью моего члена. Я продолжал невозмутимо стоять с банкой томатной пасты в руке. – это… – и слегка погладила его.

– Понял, но сначала дай мне закончить действие, – будучи движимым логикой сказал я.

Она молча кивнула, я поставил банку в холодильник, несильно захлопнув дверцу.

Вот я подхожу к ней, вижу, как она на мгновение пытается сделать шаг назад, но в итоге принимает решение стоять до последнего. Я не знал с чем связано это, но и гадать не хотел, потому что старался отложить все ненужные в тот момент мысли на второй план.

Обнимаю двумя руками её за плечи и делаю вопросительный жест на разрешение, как получаю подтверждение, и она вцепляется своими губами в мои.

Моё сердце колотится как бешеное. Но не от того, что я испытываю стресс или пребываю в непривычной ситуации, обстановке или времени, а от неопределимого наплыва красного возбуждения, льющегося во все существующие капилляры и сосуды.

Мой орган, не удостоившийся на протяжении года хоть какой-либо разрядке, по причине простого нежелания и отсутствия интереса к данному занятию, полыхал как вулкан, в данный момент ещё не извергающий, но готовый извергать лаву.

А руки, лишившись некоторой части массы из-за отсутствия какой-либо нагрузки и использования тяжёлых наркотиков в прошлом, пытались не сломаться от лютого напряжения, как и в мышцах, так и в костях, в которые отдаётся меньшая часть существующих сил.

Какого-то неизвестного хрена Уонка засовывает свой язык мне в рот. Подобный опыт у меня впервые. Возможно такое бывало с Бертой, но вероятность этого крайне мала, из-за того, что на протяжении жизни я стараюсь запоминать подобные моменты для возможности либо воспроизвести их, хоть и без деталей, либо просто держать у себя в голове на случай жизненной ситуации, даже если информация до невозможности бесполезна и представляет из себя что-то между говном и поливанием грядок во время ливня.

Ощущая неистовое желание, я обхватываю её пятую точку руками – она ошарашенно посмотрела на меня, а после нескольких минут массирования и взгляд поплыл, и сама она расслабилась.

Вот и думаю я тогда: «Пора!»

Ловким движением беру её на руки, обхватывая левой её ноги, а правой тело, и кладу на кровать, снимая с себя одежду. Она же лежит и смотрит на меня, протягивает с тумбочки презерватив.

– Знаешь же, чего я хочу, – взяв, я открыл его и уже хотел было надеть, как Уонка берёт его с моих рук и обхватив одной ладонью член, неспешно, и даже, я бы сказал, неприлично пошло, натягивает его во всю длину.

– Да как тут не знать, – удивилась она. – Легко понять, зная твои принципы.

– Ага.

Натянув, она легла на спину.

– Давайте же, разденьте меня, «мистер серьёзность», – мило смеясь в ладошку пропела она.

Я лёгкими движениями раскрыл халат, открыв для себя вид на белое кружевное бельё, и тут же притянул её к себе, усадив в вертикальное положение и слыша, как она озорно хохочет мне за спину, сняв не с первой попытки бюстгальтер дрожащими руками я присосался к левой груди, когда другую мял рукой.

Слишком маленькая по меркам знакомых мне женщин, однако ощущается она как нечто дорогое, нечто желанное и неоценимое. Уонка перестала хихикать, начав что-то мычать и сильнее притягивать к себе рукой, когда другой наяривала мне по самое не хочу. Я не был против, а даже рад, что ей это приятно.

Так продлилось свыше шести минут. Я не считал время, не было желания, поэтому точное значение сказать не могу. И как только понял, что она готова и пребывает на максимуме необходимого, и что я сам вот-вот щас лопну от перевозбуждения, неопределимо отдающегося в сердце, голову и член, я снял с неё халат с трусами и как можно аккуратнее вновь уложил на кровать.

И хоть я не планировал вставать, всё же нужно выключить везде свет, за исключением лампы. Счета мистеру Дубову я не хочу повышать. Я встал с кровати и выключил его на кухонной части номера, в прихожей и над самой кроватью, включив прикроватную лампу сферической формы.

– Готова?.. – спросил я хриплым голосом.

– Как никогда… – слишком тихо ответила она, смотря на меня томным взглядом.

– Ну что ж… начали…

Я нагнулся над ней, и поводив немного по бритому лобку, начал медленно вставлять.