Текст книги "Сквозь миллион лет человечества. 2 том (СИ)"

Автор книги: sureraide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава 62

Примерно в середине ночи стали слышны отчётливые тихие стоны, словно тот, кто их издавал, плакал. Вестимо, что это была Уонка, так как в комнате никого больше не было, разве что Патрик в режиме ожидания стоял у двери в комнату. Да и он-то плакать не может, робот ведь.

Я, насколько это было возможным, громко перевернулся на другой бок, в видимой темноте видя лишь её прикрытое общим одеялом тело и черноволосую голову. В ответ она заметно приутихла, скорее всего приняв доктрину тишины.

Не знаю, что сказать. Не знаю, что делать. Не знаю, что вообще стоит делать в подобной ситуации.

Нет, быть может, знаю, но вот как правильно и точно уж точно нет. Довериться своему подсознанию? А других вариантов-то и нет.

Я приблизился к ней попробовав обнять захватом со спины.

И о чудо! Получилось!

Ответив взаимностью путём прижимания моих рук своими, она еле слышно спросила вперёд, будучи повёрнутой головой к двери:

– Почему ты… не спишь? – и таким сиплым голосом, что аж затискать захотелось. Пожалуй, откажусь от данной затеи, так как пока не самая подходящая возможность для такого.

– Да вот проснулся от твоего плача… Настолько вот он был будящим, – сильнее приобнял я её, подтянувшись поближе. – Что случилось?

– Не хочу здесь рассказывать… Слишком много… посторонних лиц.

Тебя это действительно беспокоит?

– Тоже заметила, что стены словно из картона сделаны?

– Да, – бойко подтвердила она, повернувшись ко мне неразличимым лицом. – А ты и в темноте красавчик. – и тыкнула пальчиком в мою носопырку; я отнёсся к этому максимально невозмутимо.

– Да ну… Я – красавчик? – вытянул я лицо в омерзительной гримасе. – Ты с какой виселицы рухнула, Уонка?

– Да красивый ты, не спорь, – быстро-быстро чмокнула она меня в лоб; привык уже. – Может сходим в машину, а?

– Уснуть не можешь?

– Угу, – по-ребячески сказала она. – На новом месте всегда неудобно спать.

Я бы поспорил, но не стану.

В итоге мы втроём вышли на улицу, предварительно одевшись по погоде. Побольше тёплой одежды и небольшой помощи под плечом в лице компаньонки. Почему втроём? Потому что я не отказался от собственной идеи взять с собою Патрика. Пусть будет подобием наблюдателя. Возможность видеть в темноте и определять миллионы задач в секунду его неоспоримый конёк

Под работающим светом фонарика, словно фары, мы за долгое время шли до автомобиля, стоящего недалеко от дома, укрывающегося кронами сосен. Его любезно пригнала Уонка не без помощи моего металлического напарника ещё после полудня.

Плюхнувшись на водительское сиденье, я моментально раскрыл с помощью аналоговой ручки окно, одновременно доставая из-под плаща пачку сигарет.

– Патрик, – не глядя на него сказал я. – Можешь пожалуйста отойти на футов тридцать (~10 м) от машины.

– Понял вас, – несильно кивнул он, уходя в сторону.

– Ну, что скажешь? – спросил я справа сидящую, выдыхая дым.

– Устала я… – лениво произнесла она. – Сильно.

Я глянул на неё: откинувшуюся на сиденье, предварительно опустив его до предельной отметки в горизонтальную сторону, Уонка выглядела… обычно. Её чёрные волосы были для меня чем-то привычном, сопоставимым с тем, как тебе обычно приходиться заряжать по патрону каждый магазин, после какой-нибудь перестрелки или учебки. Они были грязными, сальными, в точности как у меня, ведь… мы не мылись. Банально, да?

– Планируешь уснуть здесь? – я поинтересовался, как только докурил палочку, которую уткнул в пепельницу.

– А ты хочешь? – посмотрела она на меня.

– Ну… м-м… нет? Неудобно же.

– Тогда давай просто поспим здесь. Не сейчас, попозже.

– Как скажешь, – пожал я плечами. Долбаная привычка ими пожимать. Нахрена я вообще так делаю? – Слушай, а у тебя до этого были парни? – задал я интересующий вопрос, который тогда казался мне приемлемым.

– Конечно были, – уловил я небольшое удивление в голосе. – Двое.

– А когда первый секс был?

– В… – не смочь ответить, она впала в своеобразный ступор на секунд десять, который бы продолжался ещё дольше, не будь я занудой.

– В? – подначил её я. – Во сколько всё-таки, Уонка?

– В семнадцать. Семнадцатилетний возраст – мой окончательный ответ.

– То есть, ты точно не помнишь? – сделал я вердикт.

– Да помню я, – повысила она тон, ощутимо ударив левым кулаком подлокотник. – Не задавай больше такие вопросы.

С чего такая грубость, мисс Уонка. Неужели не нравится, когда я копаю в прошлое?

Так, мне стало интересно.

– Кхм-кхм… Прошу прощения, но почему ты плакала?

– А тебя это должно волновать? – задала она мне вопрос.

Взглянула она на меня с выражением лица, не терпящем чего-либо глупого, которое было хоть как-либо видно под спутником этого колодца. Эту ярость я так и не смог конкретно различить, но чувство, что мне вот-вот сейчас врежут не улетучивалось.

– Да, раз уж спрашиваю, – добавил я в свой голос небольшую порцию «Майкла Настоятеля». – И мне не стоит объяснять почему и зачем мне это нужно.

– А ну-ка попробуй, Михаил, – сделала она вызов.

– Хорошо. Мы разве не в отношениях?

– В отношениях, – кивнула она.

– В каких?

– Любовных.

– Тогда с какого перепугу я не могу поинтересоваться у тебя насчёт твоего недавнего навзрыда? Или это у вас, девушек, такое летнее обострение?

– Потому, что это личное, – язвительно выделила она последнее слово.

А мне поебать.

– Это из-за Женевы? – сделал я попытку. – Или же из-за родителей, имён который ты никогда не упоминала, при…

И тут мне прямо в щеку влетел кулак. Добротный прямой кулак. Никак не ожидавший подобного наяву, я, не сразу сориентировавшись, получаю ещё один, а после него и ещё, но уже под дых.

– Никогда не смей их упоминать! Ты слышишь меня?! НИКОГДА! – нанося удары, которые я уже с лёгкостью отбивал после того, как очухался, она рыдала, хныкала, шмыгала, при этом крича на меня, словно из-за меня всё у неё хуёво. – У ТЕБЯ С САМОГО РОЖДЕНИЯ БЫЛИ ДЕНЬГИ, БЫЛА БЕЗЗАБОТНАЯ ЖИЗНЬ!!! А МНЕ ПРИХОДИЛОСЬ ИЗО ДНЯ В ДЕНЬ УХАЖИВАТЬ ЗА ПАРАЛИЗОВАННЫМИ ДЕДУШКОЙ С БАБУШКОЙ И ПРИГЛЯДЫВАТЬ ЗА БРЯТЬЯМИ И СЁСТРАМИ!!! И ВСЕ! ВСЕ ОНИ МЕРТВЫ! УМЕРЛИ ОТ НИХ!!! ОНИ УБИЛИ ИХ!!!!! А-А-А-А-А-А-А-А!!!

Удар, удар, удар… Её атаки шли друг за другом, напоминая ленточный магазин у тяжёлых пулемётов, которыми пользовались пулемётчики в моих бывших отделениях.

Уже, казалось бы, через мгновение телепортируется Патрик, раскрывший за полсекунды дверь со стороны Уонки и мигом вытащивший её наружу, взяв в металлический хват.

– Не убивать… – выдохнул я, собираясь с силами. – Слышишь меня, Патрик?

– Да, Майкл.

Опираясь на автомобиль, я наблюдал за тем, как к нам подоспели мои полураздетые близкие, каждый держа в руках что попало: от двухствольного ружья до малогабаритного револьвера.

– Отбой, всё под контролем. Идите спать, – удалились все, кроме моего друга.

– Но… – было хотел что-то вставить Бевис.

Я взглянул на него.

– Я сказал идите спать.

Он нервно сглотнул, прежде чем повернуться к дому.

Повернувшись к проблеме, я невольно протяжно выдохнул. Всё же стоило мне сделать это как можно раньше…

– Приставь её к машине, – сказал я, выходя из машины.

– Да, Майкл.

Под неповторяющимися вдохами и выдохами Уонки, всей заплаканной и подавленной, я подошёл к ней, аккуратно убрав волосы в сторону, раскрывая вид на затылочный имплант.

– Погоди, что ты…

Не церемонясь, я вставил пульт управления в один из коннекторов, предварительно убрав защитную пипочку.

– Ай… – а после для вида заскулила.

Вот же…

– Уонка, харе наигрывать, я прекрасно осведомлён, что эта процедура не приносит какой-либо ощутимой боли, – попытался я взглянуть на её лицо, слегка нагнувшись.

– Хорошо… – пробормотала она, продолжив прерывисто дышать.

Небольшая строка, недлинное сплывающее сообщение, и… одно нажатие.

– Отпусти её и отойди в сторону.

Резко вырвавшись из захвата, Уонка с неприязнью скользнула по Патрику, смотрящего на неё… никак, а после повернула свою голову на меня.

– Зачем ты…

– Я даю тебе право выбора, – кинул я ей ключи от машины, которые она ловко поймала; видно, что рефлексы развиты как надо. – Даю тебе машину, еду и оружие. Также ты знаешь где лежат деньги.

Она непонимающе взглянула на меня после того, как внимательно осмотрела ключи.

– Но как ты раздобудешь такую же сумму?

– Деньги как смерть – их можно найти хоть где, – я выждал пять секунд, дабы дать ей возможность задать вопрос, а после продолжил: – Ты больше не в моей власти, Уонка. Ты – не мой раб. Больше я не могу тебе приказывать, или заставлять следовать моим правилам. Можешь хоть куда отправиться. С такими деньгами тебе хоть куда дорога открыта. Хоть в космос, хоть в столицу ВРОНа, хоть найти более сладкую жизнь, не связанную с мною.

– Я не понимаю… – выдохнула она, с силой кинув ключи в грязь. – Я не понимаю зачем ты это делаешь!

– За тем, чтобы…

А зачем?..

– Э-э… Я точно и не знаю… – решил я дать заднюю, в мгновение лишившись былой уверенности в словах.

От моих слов её лицо скривилось. Впервые я ощутил весь тот скепсис от неё в мою сторону.

Это было неприятно. Это было отвратно.

– Нет! Я буду с тобой! – сказав это, она нагнулась, ища те самые ключи в грязи.

– Причина? – негромко спросил я.

– А мне и не нужны причины.

Встав во весь рост, она сверлила меня своим взглядом, полным того неописуемого чувства, которого я отлично запечатлел у ярых представителей военного дела Федерации – у полевых комиссаров. Они воевали в том же пешем порядке, что и всякие автоматчики, пулемётчики или марксманы, однако главной их задачей всё же, как и был надсмотр за моральным духом солдат, так и остаётся по сей день.

Именно их лица, преисполненные уверенностью в победе войск Федерации, её флотилий, её щита и меча, всегда воодушевляли меня стремиться к лучшему, стремиться к более… высшему, грандиозному.

Она передавала те же эмоции.

– С тобой всё в порядке? – искренне поинтересовалась Уонка, присмотревшись к моему слегка опустившемуся лицу.

– М-м, да… – поднял я взгляд. – В общем, ты остаёшься?

– Да.

– И-и-и… э-э-э… – наклонил я голову набок. – С чего ты так громко поливала меня дерьмом?

– Я не поливала тебя… говном, – скривилась она. – Просто вдруг ни с того ни с сего мне захотелось излить душу.

– Это никак не похоже на тебя.

– А ты не можешь быть тактичным.

– Могу, просто не видел тогда смысла.

– Это было оскорбительно.

– Что? Что именно? – не понял я.

– То, как ты упомянул моих родителей, – ответила она.

– Не, ну а хуле. От чего они-то умерли, ты не расскажешь?

Пять секунд тишины.

– Почему со мной ты не можешь вести себя хоть чуточку тактичнее? – с грустью спросила Уонка.

– Я сама тактичность, прошу заметить. И…

– Нет! Ты не можешь себя держать в руках, когда всегда делаешь так, как вздумаешь, даже не считаясь с тем, о чём думаю я, – приставила она левую ладонь к своему сердцу, поддавшись вперёд.

– Вот что именно тебе не нравиться?

– То, что мы под их окнами ругаемся! – указала она правой рукой на окно второго этажа, откуда вырисовывались две тени, и посмотрела на меня. – Может отойдём?

– Отойдём!

Кивнул я, и под сопровождением дёрганной Уонки, которая держала меня под локоть, компенсируя каждый мой неровный шаг, словно опора, дошёл до некой опушки.

– Так что тебе не нравиться-то? – задал я вопрос, когда мы встали друг напротив друга; Патрик был для меня своеобразной опорой, на которую я наполовину расслабился.

– Твоя тактичность! Почему, когда ты общаешься с другими людьми, то ведёшь себя при разговоре вежливо, уважительно, соблюдая все морально-нормальные принципы, а при разговоре со мной, даже при обращении, ты вкатываешься в максимализм, интерпретируя свои предложения так, словно не питаешь ко мне каких-либо чувств, да даже симпатии таковой не ощущается.

– Я питаю любовь к тебе, – попробовал я её приобнять, однако встретил отказ. – Ладно… Я не знаю, что такое любовь, и я не знаю, что надо делать.

– Ты… не знаешь? – крайне удивилась Уонка моим словам.

– Да. Это правда, – отвёл я взгляд. – Я в принципе плохо разбираюсь в чувствах людей и в том, что правильно делать в каких-либо ситуациях, связанных в социальном аспекте.

– И манеры значит, для тебя будто маска.

– Да, как маска, – кивнул я. – Надеваю её, в случае если не хочу открываться конкретным индивидуумам. Например, при тебе её нет, потому что я желаю быть для тебя искренним, без каких-либо всяких там притворных масок или наборов отдельных действий.

– Это… сложный случай, – пробормотала она, смотря в пол, а после подняла взгляд. – И как? Хочешь бороться с этим?

– Нет. Ни сейчас, ни раньше, ни потом. Прожив двадцать пять лет, существуя во Вселенной как представитель человеческого рода, я понял, что есть вещи, которые не меняются, а если и меняются, то долго, скрупулёзно, затратно и очень неэффективно. Грубо говоря, я такой, какой есть, и я в корне никогда не изменюсь. Да, может быть, стану немного добрее… обзаведусь какой-никакой толерантностью к тому, что претит и отталкивает, однако всё равно останусь тем, кем был изначально – аморальным ублюдком, который не сожалеет и не раскаивается.

Эпилог второго тома. Глава 63

– Но ты не… – она одёрнула себя на половине пути к тому, чтобы коснуться моей щеки. – Для меня ты всё равно будешь другим. Может с небольшими прикрасами, возможно далеко от правды, но ты всегда будешь для меня иным. Отличным от того, кем ты себя видишь.

Это… растопило моё сознание, словно в нём на протяжении четверти стандартного века был многовековой лёд. Даже её признание во взаимности не было настолько тёплым, чем это.

На порыве эмоций я не нашёл ничего лучше, чем спрятать их в импровизированный мусорный бак, сев на металлическую крышку. Сейчас мне требуется вести себя прилично, без каких-либо проёбов.

– Когда мне было четырнадцать мои родители умерли за неуплату долгов одной из банд, которая “крышевала” над нашим районом. Они никогда не задерживали оплату налогоплательщикам этого сектора… – она горько выдохнула. – После смерти мамы с папой примерно в тот же месяц сгорел дом престарелых, куда перевели с дома полгода до этого бабушку с дедушкой… От них остался лишь пепел, растворившийся вместе с дождём…

Она взглянула на видимую часть половины естественного спутника.

– Я долгое время жила под крышей дяди вместе с тремя младшими братьями и одной старшей сестрой. Первому одиннадцать, второму семь, третьему всего два. Дядя много пил после работы на заводе, поэтому нам приходилось всегда остерегаться его, прятаться в одной комнате. Мы с сестрой много работали, чтобы прокормить братьев. Она без выходных с утра до глубокой ночи подрабатывала официанткой и барменом. Я же из-за возраста не могла найти подходящую работу со свободной вакансией. В Алом Секторе дети до шестнадцати, как ты помнишь, не могут работать. Поэтому я врала сестре, что раздаю листовки, когда сама клянчила со слабых бумажные купюры вместе с “подружками”. Деньги были большими, однако для нас пятерых их никогда не хватало.

– Именно тогда ты и познакомилась с картелем?

– Не тогда, немного позже, – поправила она догадку. – Вечером одного дня дядя впал в безумие. Он упрекал нас в том, что мы виноваты в смерти его брата и его жены, что именно из-за нас сгорели его родители, что мы, кратко говоря, являлись главным катализатором его проблем. Полностью накаченным кокаином и алкоголем, он достал из сейфа под своей кроватью пистолет и начал без разбору убивать нас. Сначала умер второй брат, после первый. В третьего же пуля угодила в шею… Тогда я думала, что ранение не страшное, что ещё есть время перевязать, как только удастся сбежать. Моя сестра была сильно ранена, из её живота лилось много крови… Мы не пытались сопротивляться, даже попытки не совершали. Я взяла третьего брата на руки и выпрыгнула в окно со второго этажа на навес подъезда. Он обвалился, но смягчил падение. Сестре повезло меньше – она приземлилась головой об бетонный тротуар. Я упала в обморок. К тому времени из границ спального района выли сирены. Полиция, скорая… К моменту приезда последних мой последний живой брат умер от потери крови – это первое, что я услышала после пробуждения в палате главной больницы города.

Она сделала небольшую паузу. Я лицезрел, как нечто блестящее скапливалось в уголках её глаз.

– Оставшись абсолютно одной, меня перевели в приют для подростков. Я продолжила ходить в ту же школу, но уже перестала досаждать слабым и прекратила любое общение со всеми, даже в реальной жизни. Перестала говорить с кем-либо… В первое время я занималась ничем. На пособие покупала себе новую одежду, как только старая износиться, и еду, которая была запрещена в доме. Надо мной пытались издеваться, но я всегда оставляла обидчикам ушибы, а в один момент и переломы. Комната заведующего стала для меня второй по посещаемости. Позже ко мне даже боялись приближаться, обходя стороной. Я стала изгоем.

Уонка отвела голову в сторону.

– Но я не отчаялась. Со стороны я выглядела как побитая, зажатая девочка, но в душе я не оставляла надежду на новую жизнь. Мои мечты прошли железобетонную проверку на прочность, став ещё более реалистичными и желаемыми. После выпуска из школы в семнадцатилетнем возрасте я повстречала одного милого парня, не похожего на других. Он не был дерзок и брутален. Был комфортным и притягательным. После неожиданного звонка друга папы я получила всё наследство, с помощью которого смогла сразу же купить ту квартиру, в который ты уже бывал.

– Да, помню.

– Так вот… Имея ежемесячное пособие и оставшееся наследство от родителей я допустила, пожалуй, самую огромную ошибку в моей жизни – трата впустую. Руководствуясь эмоциями, я купила много одежды, косметики, долго портящейся еды, внедорожник и отличный ремонт… Оставшись ни с чем, при этом имея налог, который мне было невозможно оплачивать из-за маленького пособия, я начала искать пути быстрого заработка. Сразу отказалась от проституции и работы в банде. Первое, потому что это я никогда не стану продавать своё тело, а второе, потому что велик шанс, что меня припишут к расходной единице… Парень, с которым я встречалась на тогдашнее моё счастье оказался членом картеля. Я верила, что картель – залог успеха, где тебя не предадут и не станут убивать, поэтому после нескольких разговоров и некоторого ожидания вступила в него.

– Тебе было семнадцать? – решил уточнить я.

– Нет, мне тогда уже исполнилось восемнадцать. Я специально ждала совершеннолетия, потому что тогдашний глава картеля не брал людей младше положенного.

– Хорошо, вопросов нет.

– После года работы парень изменил с какой-то популярной сукой. Я легко восприняла его измену, поклявшись, что пока не заработаю сто миллионов, отношениям не бывать… После трёх лет мерзкой работы, к которой я уже относилась вынужденно без воодушевления, меня повысили в заместителя человека, ответственного за наблюдение на территории всего формирования. Так я прожила ещё четыре года, установив этот имплантат, – постучала она пару раз по затылку, слегка скорчившись.

– Я где-то читал, что формирование мозга заканчивается к двадцати пяти годам. Поэтому ты установила его именно в этом возрасте?

– Совершенно да. Не помню, перечисляла ли я тебе его достоинства…

– Перечисляла.

– Тогда, пожалуй, продолжу, – немного прокашлявшись, она вновь открыла рот. – Хотя и продолжать уже смысла нет, потому что дальше, на одном из заданий, я повстречала тебя…

– На одной из кушеток в окружении незнакомых лиц, где меня хотели вскрыть циркулярной пилой.

– …и я сначала была очень встревожена тем, что меня пленил ты.

– Да, но тогда ты не выражала эту обеспокоенность. Скорее душила её в зародыше, нежели действительно давала себе пребывать в страхе.

– Это было сделано из соображений выживания, – объяснила она. – Сам посуди: ты находишься в плену у незнакомого человека, который некоторое время назад расстрелял всех твоих коллег находясь при этом в щепетильном положении. Что бы ты предпринял, чтобы увеличить шансы на благоприятное стечение обстоятельств? Чтобы этот самый похититель в конечном итоге от тебя не избавился?

– Я бы… поступил в точности так же, как и ты.

– Вот я о том же. Мои действия логично обоснованы, Михаил. Всё так, как ты любишь, – ожидая моей реакции, которой не последовало, черноволосая спросила, слегка наклонив голову набок: – Расскажешь о себе?

– Тебе рассказать по той же схеме, что и ты до этого?

– Да, если тебе будет удобно.

– М-м… хорошо… – промычал я, сильнее облокотившись на Патрика, которому было нормально. Стоял как вкопанный, словно титапласталиевый столб, коих никогда не встречал. – Родился в семье, где каждый последующий мужчина обязан в будущем возглавить семейный бизнес, в лице оружейной компании. Самой компании больше семи веков. Это так, к слову. Специализируется исключительно на военной отрасли, производя на многочисленных заводах, которые есть чуть ли не в каждой планетной системе, собственные стрелковые модели и патроны к ним. Наша компания имеет отличные взаимоотношения с рядом влиятельных компаний разных отраслей: от добывающих и металлообрабатывающих до мебельных и продуктовых.

– А кто сейчас руководит вашей компанией?

– По сути дядя с отцом, но второй умер, а первый находится здесь, – ответил я. – Я не спрашивал ещё у первого кто именно сейчас управляет бизнесом.

– Поняла.

– Продолжаю. Закончил я насчёт компании… Э-э… Родился в конце декабря, если мне не изменяет память, двадцать пять лет тому назад. По поводу происхождения моей семьи я рассказал… Значит, отец не уделял мне должного внимания, мама умерла, когда мне был год…

– Из-за чего? – поинтересовалась она без натужности.

Стоит ли говорить? А вообще, изменит ли это что-нибудь?

Да, но несильно. Так что лучше будет, если расскажу.

– Отец напился в край и убил её, – её лицо сморщилось. – Он не рассказывал каким именно образом, однако факт того, что он убил её своими руками остаётся.

– И… – то ли от незнания, то ли от непредвиденной лёгкости с моей стороны она выглядела совсем ошалевшей. – почему ты настолько просто об этом рассказал?..

– Ну… как бы тебе сказать… – принялся обдумывать я последующие слова. – Скорее всего похолодел к этому, ведь раньше от одной промелькнувшей мысли о её кончине по моему телу пробегали мурашки рукой об руку с холодным потом, похожего по составу с водой из топей. Я не могу определить промежуток времени, когда это произошло… Однако могу с уверенностью тебе сказать, что не стоит о чём-либо беспокоиться. Всё нормально, Уонка.

– А я, в общем-то, ни о чём не беспокоюсь… – как-то неловко пробормотала она, вглядываясь в моё лицо.

– Не обращай никакого внимания. Я просто устал.

– Хорошо. Раз так, то конечно! – закивала она головой. – Можешь продолжить?

– Конечно. Значит я остановился на…

– Том, что твой отец не уделял тебе должного внимания, – помогла она мне без надобности.

– Ты сказала, словно вырезала и вставила, – удивился я её памяти. – Почему тогда не можешь запомнить мелкие детали из своей жизни?

– Разве все люди могут обладать непревзойдённой памятью? – приподняла она левую бровь.

– Не все, конечно, но могут, если с детства тренировать этот аспект, – поделился я своей искренней точкой зрения.

– Ты, как я могу посудить, тренировал.

– Верно. Ещё как. Долго и тщательно… У меня был личный учитель. Его я всегда звал профессором Лагвеем, хоть и профессором он уже не был как лет десять… – выдохнул я умиротворённо. – Надеюсь, что с ним всё хорошо.

– Сколько ему сейчас?

– Если он жив, то где-то… шестьдесят пять.

– Ясно, – слабо улыбнулась она. – Продолжай.

– Это… – остановился я, дабы вспомнить о чём была речь. – Жил я от восьми до десяти примерно таким образом: проснулся в семь, умылся, позавтракал, отдохнул полчаса, а после приступал к физическим упражнениям. Небольшая разминка, растяжка, плавание в бассейне. После этого наступал обед, после которого я выезжал за город на специально отведённый под нужды компании полигон, который всегда к моменту моего приезда был чистым… Учил лекции по оружейной истории, теории. Рассказывал их своему приставленному главному телохранителю в лице Роджера, которого к десяти годам заменил Эрл… Роджер учил меня практической составляющей: первый год это знание всех пистолетов, умение ими обращаться, отстреливаться и контролировать. На втором году я выучил работу разнообразных прицельных приспособлений… пистолетные калибры и типы патронов.

– После десяти?

– А после десяти, после нового приставленного ко мне телохранителя в лице Эрла, я начал изучать другие типы оружейного вооружения. Автоматы, ружья, карабины и так далее. Поначалу было скучно, однако потом я втянулся и до сих пор имею очень тёплые чувства ко всему, что связано с огнестрельным оружием… У меня даже была Принцесса, которая, по словам Патрика, сломалась на две части, – я взглянул на оного. – Верно?

– Да, Майкл, – не двигаясь подтвердил он мои слова.

– А что за «Принцесса»?

– Не «что за», а «её уважаемая память», – прискорбно поправил я Уонку. – Жаль, что она умерла… – и с грустью выдохнул, вспоминая её неповторимую отдачу…

Черноволосая странно смотрела на меня после этого. Так и знал, что никто, даже она, не сможет понять мои мысли.

– В общем, дальше и рассказывать нечего. Познакомился с девочкой, много ругался с отцом, старался найти себе друзей, но ничего не выходило. В итоге сдал вступительные в один из интересующих меня престижных университетов Федерации. Учился, нашёл друга, с которым было много недопониманий. Отучился, вновь сильно поссорился с отцом, который настоял на подписании контракта на службу в оборонительных войсках. Высадился на одном из колодцев. Много воевал, стрелял, терял… знакомился со многими отличными сослуживцами, которые умирали неоправданно тупо и незаслуженно. Потом, на следующем колодце мне выдали отделение. Относился я к ним отстранённо и робко, старался тем самым их закалить… Однако мой подход оказался слишком плох, что они упали в моих глазах до чёртового ядра колодца из-за одного инцидента в захваченном населённом пункте. На следующем…

– А что был за инцидент?

– Там… были имперцы, коих мы расстреляли. Те твари убили всех мужчин, живших там, а после связали всех женщин, девушек и девочек, дабы насиловать их и бить, – реакция Уонки полностью подошла под моё примерное ожидание. – Зрелище не из приятных. Мне самому было отвратно, поэтому после недолгих переговоров с командованием я приказал своим подчинённым расстрелять к херам всех имперцев. Когда последний враг пал под гнётом бронебойных пуль, один из моих подчинённых предложил заняться тем же, что и предыдущие нелюди, а именно – насиловать всех беззащитных представителей прекрасного пола пока последние не сгинут…

Я поднял взгляд, посмотрев на Уонку, которая прятала своё лицо за маленькой, по сравнение с моей, ладошкой. Подпрыгнув к ней на одной ноге, я как можно аккуратнее провёл своей ладонью по щёчке, заставив её тем самым взглянуть на меня.

– Я всех убил, – негромко произнёс я; подул ветерок.

Её глаза округлились.

– Своих?

– Да, – ответил я.

– Но… Я… – видимо окончательно потерявшись где-то и в чём-то, она начала нести несвязанные между собой слова. – Но ты же… Как…

– Я просто убил их. Позже спихнул всё на подрыв бомбы, благо такая имелась у имперцев.

– Но это же дружеский огонь! – взмахнула Уонка руками, скинув мою ладонь со своего лица.

– Уонка, – твёрдо произнёс я её имя, нахмурившись; она остановила любые жестикуляции. – Я хрен знает зачем ты прямо сейчас начинаешь задаваться о том, зачем и нахуя я поступил тогда, но не можешь ли ты просто… Хотя… – задумался я. – Я устал. Пошли спать. – и повернувшись, принялся идти к машине с помощью Патрика.

На протяжении всего пути она молча шла сзади, так и не осмелившись что-либо добавить. Лишь когда я откинулся на водительском кресле, Уонка смогла проявить неожиданную инициативу.

– Могу ли я уже насладиться тобой?

Это было сказано так спонтанно, что я даже не успел ответить, прежде чем она вцепилась своими губами в мои, засунув язык вовнутрь и принявшись ерундить ими все мои дёсны.

Так продолжалось где-то минуту. Она длилась о-о-очень долго, будто вечность.

Вот, отстранившись и страстно убрав рукой верёвочку из слюней, она села на меня, начав неустанно и с некоторым азартом снимать кожаный ремень.

– Стой…

– Не хочешь в машине?.. – тяжело дыша перебила она меня, чмокнув в губы. – А вот терпи, мой засранец… Будешь знать, как не давать Фиттонесе возможность заняться этим на протяжении недели... Будешь знать, как…

Дальше я не слушал, так как всячески пытался остановить наступающее возбуждение, которое мешало трезво мыслить.

Вот и наступил тот момент, когда… Чёрт, зачем лизать мои глазные яблоки! Ты что, собакою заделалась?!

Глубокий вдох.

И…

Я чихнул в лобовое стекло.

– Будь здоров… – спустив трусы взялась она за мой член.

– Ага… – одними губами произнёс я, в которые в следующее мгновение вцепилась эта неугомонная.

…выдох.