Текст книги "Сквозь миллион лет человечества. 2 том (СИ)"

Автор книги: sureraide

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Сквозь миллион лет человечества. 2 том.

Часть седьмая. Пересмотр установленного. Глава 33

– Я… не могу поверить в это, Зейлег…

– Господин, всё именно так, как я поведал, – учтиво поклонился под прямой угол главный слуга дома. – Господин Майкл улетел на грузовом челноке в направление государства Шоинум приблизительно в сторону пространства сектора Три-Траектор, а также…

– Как там Реджис? – обрубил Янник седоволосого мужчину медленно встав с койки.

Зейлег невольно сглотнул, опасливо сжав правую ладонь.

– Господин Реджис на данный момент пребывает в крайне тяжёлом… состоянии, и… – он открыл глаза медленно наблюдая как Янник быстрым темпом надел брюки. – Господин? Что вы делаете?!

– Что что? Одеваюсь – вот что делаю, – старчески выплюнул тот в ответ. – А ты давай не мешайся под ногами. Уж больно твой вид губит глаза мои, – и помахал рукой в сторону, как бы говоря «брысь-брысь».

– Но господин!

– Блин, да иди ты уже, Зейлег! – раздражённо рыкнул Янник.

– Но вам сейчас нельзя… – было попытался вразумить, но тот был не отклоняем.

– То есть как вставать с кровати – сразу можно, а как одеваться и переживать о своём брате – так сразу нельзя? – вскинул в стороны руки. – Где, мать твою, здесь логика, Зейлег? Годы уже давно взялись за своё или ты совсем с дуба рухнул?!

Полуодетый Янник в зашнурованных туфлях, застёганных ремнём брюках и наполовину застёганной белой рубашке буквально навис над одним из слуг старой школы, который обязан информировать и ведать всё, что связано с домом, компанией и семьёй, который застал не только молодость отца Янника – Вильяма, но и его обучение и переход во главу компании.

– Идёт время, которое никак не восстановить. Оно льётся, словно песок сквозь узкую решётку, – зло так и лилось у того из глаз. – И я ни за что не позволю тебе сейчас встревать на моём пути, ведь там мой брат, мой напарник, мой бестолковый братец. Ты меня понял, Зейлег?

– Я-я… понял вас, господин, – неуверенно пробормотал Зейлег.

– Я не расслышал тебя. Повтори ещё раз, – спокойно приказал Янник глядя тому в глаза.

Зейлег нервно сглотнул.

– Я понял вас, господин Реджис.

– Хорошо, Зейлег, – изящно застегнул несколько пуговиц и взялся за галстук, когда слуга отошёл в сторону. – Проинформируй пожалуйста Мелиссу о том, чтобы она прибыла в палату Реджиса. И поживей.

Зейлег несколько раз переметнувшись то на дверь, то на Янника, кивнул и выбежал из одиночной палаты.

***

– Перестань плакать, Янн, – Мелисса погладила его по спине. – На тебя это никак не похоже.

В ответ Янник лишь несколько раз утробно простонал в её шею продолжая лить человеческие слёзы, что стекались вниз по мокрой блузке.

– Я знаю, что тебе больно, ты знаешь, что тебе больно. Мы ничего уже не сделаем, как и не исправим… не могли ничего исправить, потому что оно уже перед нами.

Янник сильнее захныкал.

– Ну всё-всё, успокойся, – она крепче его обняла. – Всё хорошо, видишь? Мы живы, дети в безопасности, а бизнес процветает.

– Н-но… а… как… же… Майкл?.. – не без труда, но Янник задал интересующий его вопрос.

Мелисса странно взглянула на него.

– Он… в безопасности, – и неуверенно посмотрела на пиликающий монитор жизнеобеспечения. – И я уверена в этом. Он ведь… всё время выбирается из неприятностей. Значит, и сейчас он выберется. Правда я не совсем уверена, что он в затруднительном положении… Это же Майкл. Верно, Янн?

– Д-да…

***

Всеобщая Республика Объединённых Наций – многосистемное государство, простирающееся во всём Млечном Пути. Тип правления – смешанная секторная республика. Верховным должностным лицом является президент, который имеет ограниченный доступ к власти. Секторы – что-то наподобие областей в более понятной Федерации. Ими управляют установленные, выбранные народом кандидаты, что после своей речи в столице вышеупомянутого типа деления становятся главами.

Алый Сектор, в котором я сейчас нахожусь, располагается в середине рукава Персея, охватывая треть всей его территории. Из истории можно понять, что в нём проживают коренные славянские народы, что играли ключевую роль в объединении человечества под общим знаменем.

И здесь возникает закономерный вопрос – человечество… объединилось?

Слабо верится, что это произошло мирно и спокойно. Наиболее логичным для меня является: более сильные заставили склонить колени более слабых и менее конкурентно способных, и воплотив это, остались другие государства, именующие себя сверхдержавами, – как и в общем-то и я свою Федерацию, но в данном случае они намного уступали моему государству по технологическим, экономическим и военным показателям.

Если представить человечество в конце двадцать первого столетия по стандартному календарю, то встаёт уже иной вопрос – как долго оно ещё могло существовать в привычном виде?

Вряд ли истребили себя ядерным оружием; количества бы не хватило. Но уж точно оно не смогло бы жить в мире.

За всё время, что находился на этой планете, именуемой себя Новой Александрией, я успел накопать различной информации касаемо всего интересующего; начиная с того, что родная планета на данный момент является почитаемой и, к сожалению, опустошённой планетой, которую запрещено терраформировать и заселять, но можно исследователь и раскапывать, заканчивая тем, что на краю этой галактики люди не живут на стандартных космических телах, отдавая предпочтение космическим станциям и хабитатам, что и практикуют в моей Федерации.

В конце двадцать первого века сильные не от мира сего имели на тот момент: живые и неживые ресурсы, надёжную экономику, быстроразвивающуюся науку, а также военную мощь, которая могла нагнуть любого при обороне, просто продолжали развиваться, особо не вмешиваясь в дела друг друга. Именно по этой простой причине… все объединились под общим названием и флагом, эмблемой и гимном, под территорией и… Ладно, хрень полная. Ничего не сходится.

Мне вот интересно, я один такой, который не верит в эту чушь? Если и нет, то… как много было подобных людей с похожим мнением? Что с ними делали? Убивали? Вряд ли. Отправляли в ссылку? Так в истории уже никто не делает… кроме разве что в Федерации. Бесследно истребляли? Тоже вряд ли, так как… Хотя… возможно. Не буду скрывать, это очень правдоподобно.

Но всё равно мне очень слабо верится в то, что человечество объединилось добровольно, не под гнётом каких-нибудь войн или взаимных истреблений.

Но это так, скорее, как пища для размышления, которая так или иначе нужна мне чтобы меньше времени находиться в тишине, потому что именно в ней меня настигают желания вновь закинуться или нанюхаться не самыми здоровыми веществами.

Не самыми здоровыми… Да уж…

Звезда, освещающая колодец, приветливо махала всем своими яркими лучами, когда спешащие куда-то прохожие и проезжающие мимо машины одаривали её обратным. Нет, в смысле не рыпались или агрессировали, а просто не обращали своё внимание на, казалось бы, что-то ежедневное и обыденное, но такое прекрасное и почему-то отдалённо похожее на что-то тёплое и притягательное, как объятия близкого человека или простая до боли фраза «я тебя люблю».

Эйнвуд сильно отличался от привычных для меня городов тем, что почти через каждые три квартала здесь встречались православные церкви. Неважно на размер, так как были и маленькие, и большие. И если последние были по-настоящему интересно выглядящие и по-своему привлекающими, то первые встревали меж серых домов или строились в тылу обшарпанных детских площадок и напоминали мне что-то серое и непритягательное.

Да и если говорить начистоту, то…

– Везде эта верующая хуйня. Нет блять построить одну… ОДНУ! Нет! Надо именно что понапихать все эти хибары через каждый, чёрт возьми, квартал, – эмоционально пригорел я тогда, гораздо сильнее чем нужно было, когда мы проезжали мимо одной из церквей, которая расположилась в центре небольшого прямоугольного парка.

Уонка тогда посмотрела на меня с немым вопросом, медленно ища то, что вызвало у меня столь бурную реакцию.

И если быть честным, то религия и всё с нею связанное и вытекающее вызывает у меня желание здесь же выйти и закинуть по две-три бутылки с воспламенителем прямо у дверей, попутно расстреляв всех нарушителей Строя…

Но меня подобное уже не интересует, видимо из-за того, что не вижу последующих из этого причин, или же я просто в край долбанулся и ищу то, на чём смогу выместить свою обиду.

– Чем тебе церкви не угодили?

Я выдохнул, стараясь привести свои мысли в нужное направление.

– Быть может они и выглядят архитектурно величественно и красиво, но сама их природа… – я скривился. – Отталкивает.

– Ты неверующий, – вынесла она вердикт.

– А ты до этого не поняла? – глянул я на неё.

– Прямого намёка не было, – выдохнула она и через пять секунд спросила: – Как ты докатился до этого?

– Спрашиваешь так, словно это что-то ужасное.

– Разве нет?

– А разве да? – промямлил я, глядя на небольшую группку людей криминальной внешности.

Чёрные куртки разных материалов, явно недешёвые. На выглядывающих частях кожи присутствуют покрытые шрамы с еле видными татуировками. После трёх секунд моего разглядывания они скрылись из виду, когда мы завернули, въезжая в новый квартал.

– Ходят ли бандиты в церковь? – спросил я, когда я отсчитал ровно пять секунд. – У нас, например, нет тех и тех в повседневной жизни.

– Э-э… – не сразу нашлась с ответом Уонка. – Ты про головорезов или боевиков?

– Да вообще про всех. И про уёбков, и про живое мясо.

– Нет, – наконец ответила она. – У нас, у картеля, не принято посещать или как-то влезать к ним ввиду того, что их территории числятся как нейтральные. Никто не имеет права нарушать это правило. Только это не касается банд и остальных группировок в городе.

– Как у вас всё неоднозначно… – пробормотал я. – Значит, выполнять заказные убийства и насильно ебать женщин – это правильно, а как влезать на… верующую территорию – это неправильно.

Уонка устало выдохнула.

– Ты как маленький ребёнок, который ничего не знает.

Вот ужас, Уонка, знала бы ты, насколько сильно у меня сейчас зачесались кисти и заболели зубы, так вообще бы вдавилась в руль и разломала себе лобную долю.

Чего я конечно же не допущу.

Мы остановились в нужном месте, припарковавшись на бесплатной стоянке близь одного из складов с порошком, где сейчас орудуют маргиналы.

– И с чего такой вывод? – спросил я, презрительно посмотрев на источник раздражения. – То, что я веду себя как маленький ребёнок.

– Ты постоянно твердишь о том, что правильно, когда…

Она резко остановилась, когда в считанных мгновениях её пальцы едва ли не коснулись кнопки снятия ремня, при этом смотря куда-то в район моего бедра.

– Зачем ты достал его?.. – опасливо меняла она взор то с того места, то на меня.

– Я?..

И не до конца поняв, с немым вопросом посмотрел на него, поднеся к лицу. Проверил предохранитель, покрутил немного и оттянул магазин.

– Ты… – начала Уонка, но сразу осеклась, когда я на автоматизме уже направил пистолет. Через секунду я отвернул его в сторону.

– Как-то случайно вышло, прости.

– …это так легко проворачиваешь. – закончила она. – В армии научился? – любопытствующе взглянула она.

– Скорее сам всё довёл до автоматизма, – ответил я, рассматривая в пальцах вытащенный оболочечный патрон. – Каждый день с утра до вечера отстреливал каждый класс и подтип. Пистолеты, винтовки, пулемёты… Все они были разными. Но больше мне нравились и нравятся до сих пор карабины и полуавтоматические винтовки. С них… что ли… стрелять легче всего. Да и по практической составляющей они более эффективны, нежели другие классы.

– Снайперские винтовки? – склонила она голову набок.

– Ты про болтовые или полуавтоматические? – уточнил я.

– Первые.

– Ну… да, – не сразу нашёлся я ответом. – Что-то в них есть, я не спорю, но они просто неудобны. Да, их профиль – расстояние и точность, но в остальном они проигрывают. Скорострельность, мобильность, стабильность… Хотя насчёт последнего могу сказать, что она зависит от модели и обвесов.

Мы вышли из автомобиля на свежий, насколько это возможно в этой дыре, воздух, где стояла всё та же ясная безоблачная погода. Закрыв двери с помощью небольшого пульта на ключах, обошли один из панельных домов, облицовка которого в буквальном смысле слова была из очень маленьких камней, мы зашли в переулок, минуя оживлённых прохожих, которых в этом месте было немного больше, чем на побережье.

План был обговорён до этого: подходим к тыловой части склада проходя слепые зоны, которые никем не высматриваются, после чего взбираемся на, предположительно, третий этаж по зданию, которое находится вблизи, и спрыгиваем на крышу. Там невысоко, примерно пол-этажа, но расстояние…

– Ебать, – выдохнул я, стоя прямо и смотря вниз.

Нет, здесь точно невысоко. Но блять, длина, которую необходимо преодолеть, это…

– Просто пиздец, Уонка, – посмотрел я на неё. – Какого хуя ты не сказала, что здесь длина как половина полноценного челнока?

– Я… я…

– Идиотка, – и вновь повернулся обратно, импровизированно проведя рукой по всей тыльной улице. – Что, по-твоему, это значит?

– Я не знаю… Михаил…

– Да бля, перестань мяться. Я ж тебя не насиловать собираюсь, а просто задаю вполне простой и до боли понятный вопрос.

Глава 34

Она с немым вопросом посмотрела на мой правый бок. Я осторожно глянул, и…

– Как давно я так делаю? – потёр я переносицу, кладя пистолет в кобуру. Честно, меня это уже раздражает.

– Недели две-три.

– И… почему я так делаю? – задал я крайне наитупейший вопрос.

– Ты действительно хочешь узнать это у меня? – спросила она невинным, как мне тогда показалось, голоском, от которого у меня внутри всё передёрнуло и задрожало.

Не от холода, а от внезапного всплеска бесконечной ненависти ко всему, которую мне внезапно захотелось выместить на Уонке.

Я оперативно подошёл к ней, что она даже пискнуть не успела, и схватил её за шею. Прошёл таким образом несколько футов, прежде чем она, с отчётливым «ух», не врезалась в бетонную стену засранного подъезда.

– Меня закинуло в три пизды сюда от дома, – спокойно начал я жаловаться на жизнь. – И я не знаю, как там поживают мои близкие… – посмотрел я на мгновение в никуда, а после вновь сместился на её ошарашенных глазах. – И я не понимаю для чего всё это время старался на их благо. Также единственный близкий мне человек воспитывал меня на отъебись, перекладывая ответственность на персонал и телохранителей, у которых в большинстве случаев никогда не было детей, и в головах, которых, были лишь смерть себе подобных и огнестрельная отдача да контроль со всеми вытекающими.

Её прерывистые громкие вздохи и активные шевеления преобразовались в умоляющие кряхтения и полную расслабленность. Она смотрела на меня жалобно и в то же время… понимающе, когда вместе с этим в уголках глаз скапливалась естественная солёная жидкость.

– Ты думаешь, что я ненормальный, да? – на мгновение сильнее сжал я руку. – И ты будешь права, ведь я пиздец ненормальный психопат, который ненавидит всех и вся, желающий привнести моим врагам целые океаны, заполненные незабываемыми ощущениями агонии, потерянности и сожаления. Я ненавижу имперцев, насильников, педофилов и маньяков, а также я всегда ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть эту бренную грёбаную Вселенную. Её людей, которые меня раздражают, её звёзды и планеты, астероиды и туманности. Я ненавижу всех вас. – Потому что я всю жизнь только и делал, что убивал таких как ты, защищая интересы Федерации и моей семьи, и я ещё никогда не был так… – мой голос на мгновение дрогнул. – опечален тем, что я впервые не знаю, как мне идти дальше. Я, конечно, сетовал, много сетовал, размышлял тоже много, думал над планом, но я не знаю, что мне делать дальше.

Я как можно мягче обычного поставил её на две ноги, но она не устояла, и она сначала не слишком приятно упала на пятую точку, а после и набок, разгоняя скопившеюся здесь пыль в разные стороны.

Ещё несколько не озвученных секунд я незаинтересованно смотрел на то, как она пытается вернуть стабильное дыхание, набирая раз за разом в лёгкие перекуренный воздух. Взглянул на руку, которая тряслась как у дохляка, который в первый раз взял в руки ленточный пулемёт, и… Нет, не подошёл к девушке и не помог ей подняться, а полез в расстёгнутый пуховик и вытащил пачку сигарет, а уже после как прожжённый принялся закуривать одну за другой думая о том, что мне нужно поскорее разобраться с собой. Не в плане ликвидировать, а решить все насущные и не очень насущные вопросы и проблемы, которые касаются меня, дабы в будущем я не сгинул в какой-нибудь подворотне не уверенным в том, что мои близкие живы.

Уже когда Уонка пришла в более-менее стабильное состояние, я сидел возле открытого окна и делал очередную затяжку.

– Ты быстро, – хрипло сказал я, не поворачиваясь.

Она ничего не ответила, лишь сделала несколько неуверенных шажочков и села на корточки рядом. Я услышал отчётливое сжимание джинсов.

Протяжно выдохнул, пуская дым через окно.

– Уонка, – не своим голосом начал я, не обращая внимание на хрипоту и желание здесь же застрелиться, потому что знаю, что последнее никак не осилю. Повернулся и увидел перед собой заплаканную девушку, которая смотрела куда-то в пол и не совсем желала меня слушать, но делала это. – Сколько тебе лет? – всё же спросил я, давя приходящее из ниоткуда желание здесь же её обнять.

– Двадцать пять… – обессилено ответила она, спустя каких-то семь секунд.

– О-о-о! – уважительно удивился я, сразу протянув руку и улыбнувшись.

Уонка не совсем ожидала подобного и едва ли упала на пятую точку, если бы я не придержал её левой рукой.

– Ты это… аккуратней… – улыбка сползла, оставив лишь нелюбимую неловкость.

Я поднялся на ноги и заодно помог ей, бережно обтряхнув ладонями, что закрыты перчатками, её серенький пуховичок.

– Наверное удивительно слышать подобное, но… мне тоже двадцать пять, – и видя её не совсем понимающий взгляд и открытый рот, я просто взял её руку, что была расслаблена у бедра, и пожал как подобает. – Мы с тобой одногодки, Уонка.

– А… я… это… – пробегала она глазами.

– Всё стабильно, – сильнее улыбнулся я, явя на обозрение свои жёлтые от сигарет зубы. – Дай обниму, а то в последнее время подобного мне только и хочется. – и вновь непонимание и неверие в действительность с её стороны.

Да и похуй на мне на её мнение в этом вопросе. Вижу же, что не совсем понимает, но оттого не значит, что не хочет. Подхожу ближе и просто крепко-крепко обхватываю её за тельце, которое по сравнению с моим телом кажется уж совсем маленьким, – всё же за эти две недели я не хуи пинал, – а после бережно обнимаю.

Такое не могло пройти для меня бесследно и потому это показалось мне действительно чем-то… отдалённо притягательным, и в то же время невозможным, как возвращение в тот момент, когда я бы смог вставить пиздюлей отцу и спасти маму. Но если вспомнить, что я тогда даже ходить не умел… то это заставляет меня лишь загрустить.

Отстранившись от до сих пор не пришедшей в себя Уонки, я мигом натянул ей и себе капюшон, выбросил окурок в окно и проверив пистолет, взял её за локоть и как можно эффективнее и бережнее потащил к автомобилю.

Насрать на интерлюдии и что-то там да там. Здесь нет ничего хорошего или плохого. Я могу сколько угодно убеждать себя, лишь бы не задумываться о том, что меня действительно тревожит, потому что иначе я свихнусь с ума и натворю ОГРОМНЕЙШИХ глупостей, которых я всем своим сознанием старался, стараюсь и буду стараться избегать. Именно поэтому я сейчас стою напротив двери, до этого оставив Уонку в автомобиле, и мельком замечая, как на меня смотрит одна из настенных камер.

– Понеслась, – шёпотом проговорил я, постучав костяшками несколько раз по цельнометаллической двери.

Прошло одиннадцать секунд за которые никто так и не отозвался.

Я постучал ещё раз, но уже куда интенсивнее и настойчивее.

Вот уже через несколько мгновений я слышу приглушённые твёрдые шаги, отзывающиеся еле различимой вибрацией, как через дверь послышался отчётливый грубый голос:

– …ты что ли? (Райан, ты что ли?)

Не поняв первое слово, я на автоматизме выдаю:

– Да, я это, – и вполне уверенно отвечаю на грубом языке.

Наступила тишина, в которой лишь моё привычное дыхание и рёв бензиновых двигателей где-то на краю Вселенной слегка разбавляли как саму ситуацию, так и мою уверенность, которая разрушалась с каждой прошедшей секундой.

Но вот в барабанные перепонки вдарили отчётливые звуки поворота замка и всего механизма, как сама дверь уже в следующее мгновение отворилась, явя на обозрение крепкого, как бронелист дугового линкора, вышибалу.

Держа руки скрещёнными на груди и лениво пытаясь разглядеть моё лицо под капюшоном, он напомнил мне одного из личных телохранителей. Такой же загорелый, с суровым взглядом и каменным как у какой-нибудь мраморной статуи в столице лицом.

Только вот если телохранитель был верен Федерации и являлся вполне себе с добрыми намерениями человеком, то этот весь покрыт шрамами на открытых участках кожи, где-то виднеется татуировка какого-то черепа, а сам он и вовсе одет в серую камуфляжную экипировку с шевроном в районе сердца флага Алого, под которым есть надпись на кириллице (Надежда Горы Свернёт!).

– (Как-то поздновато…), – он посмотрел по сторонам. – (Товар принёс?)

Ничего не поняв, я за полсекунды достал пистолет с интегрированным глушителем и выстрелил прямо в шею, после чего уже в камеру, которая рассыпалась вдребезги, разбросав на асфальт пластмассовое крошево.

Осторожно войдя в подсобку чисто в интуитивном порядке, вожу пистолетом по предполагаемым местам возникновения угрозы. Убедившись во временной безопасности, захлопываю дверь и опускаюсь над трупом. Режу одной касательной куртку, как натыкаюсь на бронежилет. Убрав нож в парку, шарпаю по карманам ища что-нибудь интересное.

Одно золотое кольцо с бриллиантом на безымянном пальце, какое-то странное устройство напоминающее смартфон, но с кнопками и маленьким экраном, и бумажник, который, когда взял в руки и принялся смотреть содержимое, наткнулся на выцветшую фотографию какого-то безэмоционального паренька, что держит в руках девушку, которая улыбается во все тридцать два зуба с некой теплотой смотря на того, кто держит её. Также, если присмотреться, то можно разглядеть каменный пляж и то, что они оба в купальниках. Перевернув карточку, я вглядываюсь в надпись и расшифровываю одно слово: «Люблю…» (Люблю всем сердцем и оберегаю. Любимая моя Ксюша), а также непонятную дату: «24.07».

Подумав немного, я кладу фотографию на сердце и встаю на ноги.

Честно, никаких прямо-таки эмоций я не почувствовал. Много людей встают на путь маргиналов и почти ни у кого не получается потом вылезти из этого. Я презираю подобное, но и… Бля, так я недавно думал совсем по-другому… И что это со мной? Может, уже слетел с катушек? Или же забыл про свой план?

Несколько ударов рукоятью по колену, и я… чёрт… могу с уверенностью сказать, что готов двигаться дальше.

Стиснув зубы, я направился к дальней стене проходя мимо стеллажей с картонными коробками. Шёл до того момента, пока в ней отчётливо различаю проём без двери. Войдя в следующее помещение и водя стволом по округе, замечаю в кромешной тьме несколько серых грязных грузовиков и пять боевиков, которые сейчас играют в карты сидя за квадратным столом, над которым работает единственная прямоугольная люстра.

Мигом проношусь до грузовика, под их хихоньки да хаханьки вперемешку под истошные комментарии на грубом языке, на корточках, и целю мушкой в самую дальнюю жертву.

Глубокий вздох, и выстрел.

Не успел никто ничего сообразить, как их товарищ плюхается лбом о стол заливая его кровью.

Ещё выстрел, выстрел… Четвёртый и пятый.

Уже не обращая внимание вытаскиваю магазин и вставляю новый, как тихо встаю в полный рост приближаясь к злополучному столу.

Пять трупов и… Всё? Так мало?

Я оглянулся, ища любого, кто попадётся мне в перекрестие, но… никого. Я даже обошёл всё просторное помещение, потолок которого держат колонны, но всё равно никого.

Обшарпав карманы боевиков и забрав помповое ружьё с двадцатью дробинками, я взял заранее приготовленную стеклянную бутылку, набитую бензином со смоченной тряпкой, поджог зажигалкой и кинул в электрощиток. Коктейль, пролетев немного, разбивается, а после воспламеняется. В помещении в это время загораются вращающиеся светодиоды, которые через мгновение затухают, предварительно несколько раз включившись и отключившись.

Подойдя к одному из грузовиков, вставляю нумерованный ключ. Заходя в салон, я не на шутку удивляюсь, так как впервые за долгое время встречаю автоматическую коробку передач.

– Наконец-то… – и пробормотал, когда взвыл двигатель.

Проверив датчики и показатели трогаю машину с места и выезжаю через предварительно открытые металлические ворота.

***

– Не так уж и много, согласись.

– Тонна – много, если ты не уверен в массе. Но, а так да. Не так много, как могло быть.

– Ты надеялась на большее? – вопросительно взглянул я на Уонку.

– Скорее имела немного другую информацию. По моей памяти должно быть не менее двух, но… – обвела она рукой весь завёрнутый порошок. – Как видишь.

– Вижу, – кивнул я. – На датчики проверила?

– Там их не должно быть.

– То есть, ты не уверена, – подвёл я итог.

– Уверена, а иначе как бы дала наводку на склад? – Уонка с недовольством посмотрела на меня.

– И знать не хочу.

Здесь она внимательно вгляделась в мои глаза.

– Хочешь, – высказала она своё наиважнейшее мнение через шесть секунд.

– Ну… как знаешь, как знаешь, – пожал я плечами и указал пальцем на грузовик. – Сожги.

Складов в городе, если верить словам Уонки, всего одиннадцать. Они разбросаны хаотично, так, словно художник стукнул по кисточке держа её над холстом. Этот же охранялся на отъебись, как и во времена становления картеля, так и до сегодняшнего момента, и это даже несмотря на то, что за всё время наркобарон сменился раз так пять-шесть.

Грузовик, как изначально и предполагалось, содержал груз в тонну чистого кокаина, – его, Уонка, и сожгла в центре пустыря, который находился в трущобах; кокаин перенесли в подвал единственного схрона. В определённом неизвестном порядке хотя бы один грузовик выезжает из гаража и едет в химлабораторию, где уже концертируют и преобразовывают кокс в более качественный и несмертельный. Этим и поделилась со мной Уонка, когда мы вместе ужинали.

– Я пойду подсокращу численность картеля. Не забудь закрыть все замки.

– Поняла.

Я вышел на плохо освещаемую улицу сразу взяв направление в тот самый схрон, где хранится белый порошок. Несколько кварталов пешим шагом, потом в зассаное и засраное бесплатное метро с крысами и всяким сбродом, как уже через полчаса нескольких остановок и переходов я стою напротив заброшенной психбольницы в окружении таких же неиспользуемых зданий вперемешку с ржавыми и разобранными автомобилями.

Пройдя через горы строительного мусора, разбросанной одежды и использованных одноразовых шприцов, я оказываюсь в подвале, где за поворотом под лестницей есть небольшое плохо видимое углубление в стену. Слегка оттаскиваю брусок в сторону, оттягиваю черепицу и достаю длинный стальной серый кейс.

Кладу его на пол и сидя на коленях открываю с помощью комбинации и ключа. Пять щелчков и три поворота, как перед моими глазами в свете фонарика предстаёт она – бесшумная полуавтоматическая винтовка девятого калибра. Беру в руки ощущая, как внутри всё отзывается теплотой и в глазах будто загорается огонёк, а всё, потому что это… прекрасно…

Три магазина, каждый на двадцать патронов. Расквартировываю их в сшитых кармашках под пуховиком, а после беру ещё шестьдесят россыпью.

– Охота началась… – пробормотал я, доставая смартфон Уонки, в котором на одном из изображений в галерее хранится карта города и его окрестностей с местоположением шесть сотен боевиков.