Текст книги "Monster in me (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

– Послушай, я тебе еще тогда объяснил, у нас ничего не выйдет. Почему ты не можешь понять? – устало произносит Чон. Все последние часы, занятые мыслями о Техене, настолько вымотали омегу, что никому ничего объяснять не хочется.

– Но ты не дал мне шанса. Вы омеги не совсем верно расставляете приоритеты, – Чон кривит рот от услышанного, но альфу не перебивает. – Я единственный наследник моего отца, у меня огромное состояние, я образован, умен и красив. Я все это время думал, чего же во мне не хватает, что ты сказал мне «нет», и, знаешь, я ничего не придумал. Я идеальный альфа. Так что, будь добр, назови хоть одну причину – почему ты не хочешь со мной встречаться, – Эрик смотрит в упор и мрачнеет, заметив смешинки в глазах Чона.

– Я как понимаю, тебе никогда не отказывали, – омега прислоняется к стене. – Так вот, ты, может, и вправду идеальный альфа, но в моей голове образ идеального альфы, к твоему сожалению, списан не с тебя, – Чонгуку противно, что приходится повторять одно и то же в сотый раз.

– Позволь мне доказать, что ты ошибаешься, – альфа делает шаг к омеге и, прижав его к стене, пытается поцеловать. Чонгук уворачивается от нежеланного поцелуя и пытается оттолкнуть Эрика, но не выходит. Альфа сильнее придавливает Чона своим телом к стене и на секунду замирает. Чон чувствует, как он внюхивается, и думает, что, может, это даже хорошо. Запах Техена очень слаб, но все равно, если Эрик его уловит, то, возможно, уйдет и больше никогда не вернется. Но альфа ведет себя совсем не так, как ожидал омега. Чон чувствует, как разъярен Эрик, по тому, как сильно он сжимает его бока. Чонгуку даже кажется, что еще чуть-чуть и этот бешенный альфа его сломает.

– Я смотрю, ты времени даром не терял, – шипит альфа в губы испуганному омеге. – Уже лечь под него успел. А со мной тут игры развел, все цену себе набиваешь!

– Отпусти. Ты делаешь мне больно, – стараясь звучать спокойно, говорит ему Чон.

– Отпущу, как же. Но сперва трахну, – ухмыляется альфа и, притянув Чона к себе, больно целует. Полость рта омеги заполняет противный вкус железа. Чонгук жмурится и что есть силы бьет альфу между ног коленом. Эрик расслабляет хватку и, проорав «сука», с силой ударяет парня по лицу, разбив при этом губу. Альфа замахивается для повторного удара, но Чон резко отодвигается в сторону. Эрик промахивается.

– Ты ведь знаешь, чьи это следы на мне и чей запах? – Чонгук еле говорит, омега прикрывает рукой рот, из рассеченной губы, не останавливаясь, идет кровь. Он понимает, что если даже Эрик его сейчас прирежет в собственном коридоре, никто ничего не узнает. Омеге страшно настолько, что боль уходит на второй план. Поэтому он решает использовать последний вариант, правда, все еще не уверенный, что он сработает. – Ты ведь знаешь, что он убьет тебя, если ты тронешь меня! – уже на грани отчаянья кричит Чон.

Альфа в миг словно трезвеет. Не двигается несколько секунд и что-то усиленно обдумывает. Потом Эрик подходит ближе, окидывает омегу злым взглядом, с отвращением сплевывает на пол и выходит за дверь.

Чонгук сразу запирает дверь на все замки и идет на кухню. Омега сидит с приставленной к губам пачкой замороженной вырезки и пытается унять дрожь в руках после перенесенного стресса. Зная, что на том конце ему не ответят, он все равно набирает номер Юнги. И номер абонента, как и последние пару недель, все также выключен.

========== Your ugliness ==========

***

Юнги сидит на заднем сиденье представительского мерседеса и даже не смотрит на огни ночного города. Омега, уставившись в спинку сиденья водителя, полностью уходит в себя. Кроме шофера его сопровождает один из альф, охраняющих особняк. Мин так и не понял, почему его сопровождает не Кайл, с ним хоть ожидание неизвестности было бы не таким мучительным. В столицу машины въезжают к десяти вечера. Еще полчаса автомобиль петляет по тесным и забитым как машинами, так и людьми, улицам, пока не останавливается перед хорошо знакомым омеге, хотя и успел он тут побывать только раз, Pacifiko. Парковка клуба забита люксовыми автомобилями. Сопровождающий омегу альфа терпеливо ждет, пока Мин выходит из авто, и приказывает следовать за собой. Судя по тому, как их не проверяют, и вообще по лицам, которые встречаются по пути Мину, он понимает, что клуб закрыт на частную вечеринку. Надежда случайно встретить Чонгука умирает, так и не успев родиться. Мин покорно следует за альфой наверх. Раньше дальше второго этажа Юнги не забирался, да и на верхние этажи пускали только избранных обладателей платиновой карты клуба. Юнги в ней необходимости никогда не видел. Самый последний этаж клуба открытый. Огромная площадка, посередине которой большой бассейн, уставлена маленькими круглыми столиками, за которыми стоят разодетые гости и мило щебечут, попивая дорогие напитки. Ди-джей играет приятную спокойную музыку. Среди гостей много как альф, так и омег. Все гости роскошно одеты, и Юнги, хотя и привык прожигать жизнь на лучших вечеринках города, чувствует себя не в своей тарелке. Мин неосознанно ищет глазами Намджуна и, не найдя его, облегченно вздыхает.

– Нам туда, – раздается бас над ухом омеги, и Мин снова, понуро опустив голову, следует за альфой. Они обходят бассейн и, минуя стойку с ди-джеем, проходят в закрытое стеклянное патио.

«Так вот где веселье», – думает омега, оглядывая слабо освещенное помещение. Мин насчитывает пять столиков с диванчиками в глубине зала. Все места заняты. Из-за слабого освещения Юнги не может рассмотреть ни одно лицо. Альфа снова тянет Мина за собой, и останавливаются они только у столика по центру. За ним сидят Намджун и еще трое альф, все альфы окружены хорошо одетыми, скорее раздетыми, омегами. Ким сидит посередине дивана и что-то шепчет на ухо почти лежащему на нем розововолосому омеге. Юнги ненавидит себя, что топчется, как прислуга перед столиком, в ожидании, когда «хозяин» обратит на него внимание. Хочется взять со стола почти полную бутылку виски и что есть силы дать по голове хаму. А еще Мина бесит откровенный, оценивающий взгляд альфы, сидящего на кресле слева. Он в наглую рассматривает омегу и даже демонстративно облизывается, несмотря на то, как Юнги одаривает его взглядом полным презрения.

– Слюни подбери, – не сдерживается Мин и говорит громче, чем сам ожидает.

– Какой борзенький омега. Иди ко мне на колени, сразу усмирю, – альфа начинает смеяться в голос. Намджун отодвигается от прилипшей к нему омеги и смотрит на Юнги.

– А вот и тот, благодаря кому, мы сегодня празднуем, – усмехается Ким.

Намджун ждал Юнги. Как это не странно, но альфа все чаще стал ловить себя на мысли, что ему хочется видеть этого озлобленного, вечно недовольного, и в то же время такого желанного омегу. В своей голове Ким называет Юнги «котенком». Для Намджуна Мин похож на маленького, злющего котика, который выпускает коготки при первом удобном случае.

Киму не нравится, что его люди перестарались, и вместо и так красивого омеги, перед ним стоит разодетый, сильно накрашенный и всем своим видом напоминающий дорогую проститутку, Юнги. От этой странной, пока все еще непонятной красоты, Намджуну дышать даже сложно. Он и так почти не дышит, чтобы не чувствовать забивающийся во все поры запах вишни.

– Джунсу, – обращается Ким к альфе, который до этого пожирал Юнги взглядом. – Это сыночек нашего дорогого президента, который был так благосклонен, что выпустил тебя на свободу.

Джунсу, не веря, смотрит то на Юнги, то на Кима. Потом альфа смачно матерится и, чокнувшись бокалом с омегой рядом, выпивает его содержимое залпом. Юнги надоедает стоять, и он, обойдя стол, проходит к свободному креслу с самого края столика и садится. Намджун, приподняв бровь, следит за омегой и только усмехается. К Мину подбегает официант с коктейльной картой, но омега требует виски, чем второй раз за вечер удивляет Намджуна, который обещал себе больше не удивляться его выходкам. Юнги сразу залпом допивает первый бокал и мило улыбается незнакомому альфе, который снова заполняет его.

Омега, до этого сидящая на диване Намджуна, перебирается ему на колени и медленно покрывает поцелуями шею общающегося с Джунсу Намджуна. Мин только демонстративно морщится. Ему противно: как от развязных омег, готовых прямо здесь и сейчас раздвинуть ноги перед альфами, так и от этих альф, считающих себя пупом земли. Юнги только пригубил третий бокал, как Ким, сняв с себя омегу, встает и подходит к креслу парня. Намджун, протянув руку, отбирает бокал с рук и ставит его на столик.

– Тебе достаточно, – Ким нагибается к Юнги и, положив руки по обе стороны от его головы, смотрит в глаза. – Не люблю трахать пьяных омег. Хочу, чтобы ты все запомнил, – медленно, смакуя каждое слово, говорит альфа.

– Так я поэтому и пью, лишь бы забыть твою мерзкую рожу, – шипит Мин и не уводит взгляда. Намджун только усмехается, а потом, резко подняв омегу за локоть с кресла, тащит в сторону выхода из патио.

Юнги только разомлел на кресле, алкоголь прибавил не только смелости, но и неумолимо клонил ко сну. Мин, будучи в заточении, привык ложиться спать в десять вечера, а сейчас уже был первый час ночи. Намджун тащит омегу вниз на четвертый этаж и, толкнув в первую же дверь по коридору, закрывает ее за ними. Юнги застывает перед кроватью размера king size и лопатками чувствует впившийся в него взгляд стоящего позади Намджуна.

– Я, как понимаю, урок номер три, – омега словно насмехается над альфой и поворачивается к нему лицом.

– Я бы не хотел, чтобы это было уроком. У меня отличное настроение, будь добр, не порть его, – Ким снимает пиджак, обходит Мина и садится на край кровати.

– Мой отец пошел тебе на уступки из-за меня? – спрашивает так и оставшийся у двери омега.

– Да, так что ты – мое лучшее приобретение за последнее время, – ухмыляется Ким.

Юнги дурно от услышанного. Омега чувствует себя пешкой в игре, ненужной вещью, о которой вспоминают только тогда, когда кому-то что-то нужно.

– Обещаю тебе – это последний раз, когда ты, прикрывшись мной, выбиваешь что-то у моего отца, – Мину немного страшно, но он собирает волю в кулак и с вызовом смотрит в черные зло сузившиеся глаза напротив.

– А что ты сделаешь? – приподняв бровь, спрашивает Ким. Альфа одним только своим видом показывает омеге, как ничтожны его угрозы.

– Убегу, не смогу убежать – значит, умру, но ты, урод, больше моим отцом пользоваться не будешь! – максимально твердо заявляет Юнги и, не успев договорить, оказывается впечатанным в дверь. Намджун с силой прижимает омегу к двери, медленно водит губами по шее парня, прикрыв глаза, внюхивается и с удовольствием замечает, как мелко дрожит омега в его руках.

– Убеги, – Ким смотрит глаза в глаза. Он настолько близок, что Юнги чувствует, как невесомо касаются его губ губы альфы. – Обещаю, я найду тебя и отдам на развлечение всем своим альфам. А потом, если ты выживешь – я лично сломаю тебе обе ноги.

Юнги ему верит. Верит каждому слову, которое медленно, словно нарочно мучая омегу, выговаривает альфа. Та темнота на дне зрачков Кима, в которую будто проваливается Мин не в силах оторвать взгляд – не оставляет другого выбора. Каждую свою угрозу этот альфа точно выполнит.

Юнги еле дышит, чувствует, как Ким спускает руки на его ягодицы и с силой прижимает к себе. Мин сквозь одежду чувствует, как возбужден Намджун, и понимает, что из этой комнаты он просто так не выйдет. Но омега не двигается. Так и стоит зажатый между дверью и сильным альфой.

– Никогда больше не угрожай мне, – Ким резко отпускает омегу и возвращается к кровати. – Сними с себя эти тряпки и иди ко мне, – Намджун похлопывает ладонью по покрывалу рядом и получает истинное удовольствие от того, как одновременно несколько эмоций отражаются на лице Юнги.

– Будь покладистым, и, обещаю, тебе понравится, будешь опять сопротивляться – я сделаю все, чтобы тебе было только больно, притом необязательно даже физически. Понял? – Ким, приподняв бровь, выжидающе смотрит на омегу.

Намджун говорит, а Юнги представляет, как несколько раз засовывает ему нож в грудь прямо по рукоять.

– Ты можешь меня изнасиловать. Опять, – кривит рот омега. – Но добровольно я под тебя не лягу, – Мин собой доволен, ему даже кажется, что голос почти не дрожит.

– Ты, парень, самоубийца, – Ким встает на ноги, и Мин инстинктивно подается назад. – Ты терпишь боль и удары, но есть ведь еще другие методы, которые ломают. Особенно таких, как ты: гордых, принципиальных, живущих по правилам, которые сами придумывают, – Намджун медленно подходит к омеге. – Например, у тебя симпатичный братец и папа, они часто ходят или без охраны, или с двумя альфами, – Мин уже понимает, куда клонит Намджун, он до побеления костяшек пальцев сжимает кулаки, и от чувства отчаянья хочется подняться наверх и утопиться в бассейне. – Я не буду с ними так мил, как с тобой, особенно с твоим братцем, – Ким кривит рот. – Поэтому хватит изображать из себя неприступную крепость, и встань на колени, – Намджун усмехается, заметив полный непонимания взгляд омеги.

– На колени, – уже приказным тоном повторяет Ким и расстегивает свои брюки.

– Я не буду… Ты не можешь меня заставить, – скорее себе, чем альфе, говорит дрожащими губами Юнги.

Мин не хочет. Он готов отдать все, лишь бы не становиться на колени перед этим альфой. Юнги просит высшие силы помочь ему, только бы Кима позвали на срочное дело, или отец с отрядом спецназа пусть ворвется в клуб. Пусть хоть ядерная война начнется, лишь бы не встать на колени. Мин даже сильно жмурится, словно концентрация поможет его молитвам дойти до адресата. Но ничего не происходит: в дверь не стучат, мобильник Кима молчит, никакого спецназа или войны. Намджун ждет. Стоит напротив омеги, считывает с его лица неприкрытые эмоции и ждет.

– Хорошо, значит, пусть будет по-твоему. Твоя гордость ведь куда важнее твоей семьи, – альфа усмехается и тянется за своим пиджаком. Юнги отлипает от двери и делает шаг вперед. Намджун даже представить себе не может, чего один этот шаг стоит омеге. Мин, не поднимая глаз от пола, медленно опускается на колени и изучает чужую обувь перед собой. Намджун только на секунду задумывается, что ломать этого омегу, по факту, оказалось не так уж и приятно, как он думал. Но все мысли и сожаления уходят на второй план сразу же, стоит Юнги поднять взгляд и посмотреть снизу вверх на Кима. Открытая, утягивающая за собой ненависть в глазах напротив словно обволакивает Намджуна. От этого взгляда у взрослого и видавшего виды альфы кожа будто бы покрывается тонким слоем льда. Таким же, какой и на дне зрачков омеги. В комнате было жарко и душно, а сейчас словно одним своим взглядом, Юнги замораживает внутренности альфы. Ненависть и злоба, исходящие из этого все еще стоящего на коленях хрупкого омеги, топят Кима с головой. Он на секунду прикрывает глаза, потом зарывается ладонью в шелковые волосы омеги и с силой тянет вниз, полностью обнажая его лицо и наслаждаясь гримасой боли, исказившей лицо парня.

– Поработай ртом, малыш. Укусишь, я тебе обещаю, до конца жизни пищу из трубочки принимать будешь, – Ким ухмыляется и отпускает его волосы. Мин тянется к ширинке брюк альфы и, достав член, проводит по нему ладонью. Снова и снова, Юнги не может себя заставить сделать то, чего требует Намджун. Но альфа сам помогает.

– В рот возьми! – Ким уже теряет терпенье, и омега отчетливо чувствует нотки раздраженности в чужом голосе. Юнги привстает на коленях и, приблизившись, проводит языком по головке. Он не может пойти против себя, не может дать альфе почувствовать над ним власть и позволить ему себя унизить. Мин мнется, тянет время, пытается найти тысячу причин и даже пугает себя наказанием, которое может придумать Намджун. Решение приходит само собой. Чимин. Мин начинает думать о Чимине и представляет, что делает минет ему. Правда, в реале Юнги ни разу ему минет не делал, никогда не думал, что вообще будет это делать, но раз уж выбора нет, то лучше думать, что отсасываешь Паку. Юнги прикрывает глаза, заглатывает член до половины, пропускает за щеку и усиленно притворяется, что он в кабинке Pacifiko с Пак Чимином. Ким снова тянет голову за волосы вниз, заставляет того взять член максимально глубоко и даже сам себе не признается, что готов кончить только от одного вида своего члена между губ Мина. Вот только Юнги на Намджуна не смотрит, он полностью уходит в процесс, проводит по всей длине ствола языком, посасывает, легонько кусает. От причмокивающих звуков, которые издает окончательно принявший условия игры омега, Киму кажется, что у него мутнеет рассудок. Намджун еле сдерживается, сам направляет голову парня и буквально трахает того в рот. Уголки губ Юнги саднят, смазка, смешанная со слюной, стекает по подбородку и, высыхая, неприятно стягивает кожу. Мин к своему удивлению обнаруживает, что этот отнюдь не добровольный процесс его возбуждает. Юнги старается максимально глубоко заглотить член, но размер не позволяет. Мин сосет так, как будто всю жизнь только и делал минеты. Намджун не щадит омегу, трахает глубоко, вплоть до миндалин, и омеге приходится два раза еле сдержать рвотный позыв. Чувствуя, что больше не сдержится, Ким фиксирует рукой голову Юнги и кончает ему в рот. Несмотря на слабые протесты омеги, альфа заставляет его проглотить все до последней капли. Юнги чуть не давится, пытается отдышаться и вернуться в эту мучительную реальность.

– Ты ахуенно смотришься с моей спермой на губах, – усмехается Ким и, сделав шаг назад, застегивает брюки. Юнги на автомате слизывает остатки спермы с губ и так и сидит на полу, положив ладони на колени.

Намджун вызывает официанта, просит виски и лед, а потом садится на кресло и закуривает прямо в комнате. Юнги и сам бы не прочь затянуться, но просить альфу нет никакого желания.

– Был бы всегда таким послушным, и мы бы куда интереснее проводили время, – Ким смотрит на уставившегося на свои руки омегу. В комнату входит официант и, разложив заказ на тумбочке у кровати, выходит.

– Я тебя ненавижу, – горло после жесткого минета саднит, поэтому Юнги говорит хрипло, даже не смотря на альфу.

– Хоть что-то новое уже скажи. Это я слышал, и мне похуй. На все твои чувства по отношению ко мне мне плевать. У меня на тебя никаких планов нет, – Намджун не понимает, почему его взбесила такая уже знакомая фраза, сказанная омегой. Ему же и вправду всегда было наплевать на его чувства. Почему же это «я тебя ненавижу», так выводит из себя, и Ким сейчас срывает свою злость на омеге. – Просто не понимаю, чего ты так уперся, и почему тебе неймется. Все, что у тебя есть – это деньги и связи твоего отца. Ты вообще сейчас сидишь на этом ковре тоже только из-за него, – Намджун проходит к тумбочке и наливает себе виски. – Поэтому давай договоримся, ты перестаешь ломаться и пытаться мне что-то доказать, и пока ты живешь у меня – мы с тобой отлично проводим время, – Ким подходит к омеге и останавливается напротив.

– Что, в этом городе не осталось ни одной омеги, которая бы добровольно под тебя легла? – Юнги надоедает молчать.

– Вот опять, – хмыкает Намджун. – Ты отлично работаешь ртом, и я же видел, что тебе процесс понравился не меньше, чем мне, – Ким проводит ладонью по волосам парня. – Может, хватит сопротивляться своей природе?

– Я представлял другого, – спокойно, без агрессии, смотря прямо в глаза нависшему над ним альфе, произносит Юнги.

Намджун не шевелится. Время словно застывает на месте, и Мин не слышит ничего, кроме размеренных ударов собственного сердца. Ни омега, ни альфа не прерывают зрительного контакта. Вот только зрачки у Кима чернеют, и в этой темноте Мин видит собственное отражение. Темнота словно окутывает, придавливает парня к полу и стягивает кожу, обволакивая его липким мазутом. Дороги назад нет. Юнги это сказал. Намджун – услышал. И уже без разницы, что в глазах напротив Юнги тонет в собственной крови. Мин понимает, что смотреть дальше в это темное дно нет ни сил, ни смелости. Он не выдерживает первым и отворачивается.

Комментарий к Your ugliness

буду рада вашим отзывам и мнению, так как след глава переломная.

========== Your tears ==========

Lana Del Rey – The Blackest Day

Намджун медленно идет к тумбочке, ставит на нее пустой бокал и пытается убедить себя не свернуть омеге шею. Злость затапливает с головой. Обычно хладнокровный и всегда держащий себя в руках альфа слетает с катушек. Ким крепко, едва ли не до сухого треска крошащегося дерева, сжимает углы тумбочки и прикрывает глаза. Этот сорвавшийся с цепи зверь, пожирающий сейчас Кима изнутри, должен успокоиться, должен снова сесть на поводок, иначе от омеги ничего не останется. Но он требует крови. Требует крови этого мальчишки, и, только умывшись ею, он возможно, утихомирится. Намджун шумно сглатывает, всматривается в стену перед собой и глубоко дышит.

О другом. Этот омега, отсасывая Намджуну, думал о другом. Ким ярко представляет себе общую могилу, в которой лежит Мин Юнги и тот «другой», у которого даже нет лица. Альфа пытается напомнить себе, что омега ему нужен, хотя в глубине души он знает, что Чжун и так будет делать все, что Ким пожелает. Рычаги влияния на президента Ким всегда найдет. Но убивать его не хочется. Намджун пока не понимает сам, что это за сила держит его и не позволяет избавиться от наглого мальчишки раз и навсегда. Но она сильнее даже его зверя. А такое с альфой впервые, чтобы реагировать и вообще зацикливаться.

Ким возвращается к омеге, ничего не говоря, грубо хватает Мина за волосы и резким рывком тянет наверх, заставляя того встать. Юнги шипит от боли, и, кое-как удерживая равновесие, толкает альфу в грудь. Намджун не шевелится, безмолвно швыряет омегу на кровать, будто бы он ничего не весит, и своим весом придавливает его к постели. Не бьет. Не говорит. Ловит машущие в жалких попытках ударить руки, заводит их за головой омеги и, вытащив свой ремень, туго привязывает к изголовью кровати. Юнги кричит, кусается, сильно матерится и беспорядочно бьет альфу несколько раз коленом, куда способен дотянуться. Но тот непоколебим. Намджун не реагирует, также молча и размеренно расстегивает его блузку, даже аккуратно, периодически придавливая ноги своим весом, стаскивает с него брюки и белье.

Юнги затихает на мгновенье. Ему уже не страшно. Мин думает, за оскорбленную гордость Ким его убьет, а он, судя по всему, просто трахнет. Юнги это переживет. Правда, перестать сопротивляться не может. Его бесит, что этот альфа пользуется его телом, как хочет, и Юнги недостаточно силен, чтобы дать отпор. Ким даже не считает нужным раздеться. Он просто расстегивает брюки, проводит несколько раз ладонью по своему члену и, придерживая омегу за ягодицы, входит одним резким толчком. Юнги кричит, до хруста в шейных позвонках откидывает голову назад и пытается оттолкнуть от себя Намджуна. Альфа рукой обхватывает его лицо и грубо давит на подбородок, вынуждая смотреть на себя. Придавливает омегу своим весом, трахает грубо и больно, намного больнее, чем тогда в первый раз.

– Смотри на меня, – рычит Ким и кусает омегу за нижнюю губу. – Смотри и запоминай.

Юнги вертит головой, жмурится до белых пятен перед глазами и вскрикивает, когда Ким полностью выходит и снова загоняет свой член до упора. Мин выгибается дугой, пытается уменьшить боль, но глаз не открывает. Руки ноют, омеге кажется, что на пережатых ремнем запястьях уже расползаются кровоточащие раны. Намджун обхватывает указательный палец Юнги и сильно сжимает.

– Смотри мне в глаза, или, клянусь, я один за другим буду ломать твои пальцы, – снова приказывает Ким и давит на косточку под неестественным углом.

– Иди нахуй.

Мин звучит жалко. Он слышит свой голос со стороны и не узнает. Те мизерные остатки сопротивления уже иссякают: ни сил, ни желанья бороться больше нет, но он уже в истерике и нон-стопом повторяет эти два слова. Снова и снова. Намджун только усмехается в ответ и усиливает давление на палец, выворачивает одним точным движением, ломая его. Когда раздается характерный глухой хруст, Юнги срывается на истошный крик и мечется по постели. Перед глазами на секунду темнеет. Намджун демонстративно обхватывает средний палец омеги, и Мин, собрав все свои усилия, распахивает веки и смотрит. Смотрит глазами полными невыплаканных слез в глаза полные ненависти. Ким убирает руку, сбавляет темп толчков и внимательно всматривается в побледневшее лицо. Юнги почти не моргает, смотрит и обрывисто, с огромным трудом, дышит. Ким приближается вплотную, ловит губами дыханье омеги, невесомо касается скул, опускается к губам и целует. Медленно, с удовольствием смакуя на языке вишневый вкус. Отрывается от губ с пошлым влажным звуком, легонько кусает подбородок дрожащего под ним Юнги, спускается к шее, покрывает ее невесомыми поцелуями, упивается запахом и нежной кожей. Омега неосознанно задерживает дыхание, срываясь на прерывистые рваные вдохи-выдохи, когда легкие уже начинает обжигать холодным огнем, расплавляя по всей поверхности уродливые дыры – не вдохнуть, не выдохнуть, а потому он только мелко дрожит от боли и вздрагивает от особо глубоких толчков.

– Никто, больше никто и никогда даже не посмотрит в твою сторону, – шепчет альфа в ухо омеги. – Поэтому смотри и запоминай, сука, кто тебя трахает.

Намджун смыкает челюсть на шее Юнги и прокусывает нежную кожу. До крови, оставляя четкий след. Стальной хваткой удерживает в кольце своих рук, вжимает дернувшегося омегу в постель, не дает шевельнуться. Слизывает выступившие капли крови и любуется наливающимся черным, словно маленькая паутина, узором на шее.

– Нет… – надсадно хрипит Мин. – Что ты наделал… – Он еле шевелит губами, все еще не в силах поверить в то, что альфа его пометил. – Что ты наделал? – Юнги срывается на крик, бьется в руках альфы и пытается вырваться.

Юнги словно летит в пропасть. Вся его сила, все его принципы и устои, на чем он кое-как держался последний месяц – все испаряется. Юнги кажется, что все, что от него осталось – это зажатое в руках Намджуна тело. И оно омерзительно. Юнги ненавидит себя, свою сущность, свою слабость и неспособность постоять за себя. Ему начинает казаться, что его, как личности, больше нет, и смерть после этого не кажется чем-то стыдным и страшным. Он ведь теперь и так никому не будет нужен. Чимин больше не взглянет на него. Никто больше не подойдет к помеченной омеге. От осознания того будущего, которое его ждет, все те ремни, словно держащие парня целым, лопаются и разлетаются, и слезы брызгают из глаз Юнги. Он смотрит. Он делает то, чего требовал Ким, ломая его палец: он смотрит, не отрываясь, но не видит. Юнги ничего не видит перед собой от застилающих глаза слез.

– Тот, о ком ты думал, бракованную омегу больше не примет, да? Поэтому ты плачешь?

Намджун даже не понимает, как его слова, точнее слово «бракованный», делают больно Юнги. Всю жизнь омегу преследовало это проклятое слово, и всю жизнь он ему сопротивлялся, но теперь уже все. Сейчас Юнги всего лишь изломанная, выброшенная и никому не нужная кукла. Бракованная. Это официально теперь его первое имя. Ким замирает на секунду, смотрит на задыхающегося паническими рыданиями парня и злится.

– Ты, сука, я тебе палец сломал, бил тебя, но ты не плакал. А из-за какого-то урода ты плачешь? – Ким сам не замечает, что переходит на ядовитые, граничащие с криком, ледяные интонации в голосе. И это куда хуже, чем просто крик, каждый звук методично обрубает истрепавшиеся капроновые ниточки той марионетки, какой Юнги безвольно деревенеет у него в руках. Хочется добить. – Так вот, поздравляю, единственный и последний альфа на земле, которого ты будешь знать настолько близко, как сейчас – это я. Никто не подойдет к помеченной мной омеге, ну а мне ты нахуй не нужен. Доигрался? – каждое слово Кима долетает точно в цель, оставляя кровавые полосы на сердце омеги.

Юнги уже совсем не сдерживается, поворачивает голову влево, зарывается носом в подушку и плачет. Намджун прав. Все, что говорит альфа, правда. Он доигрался. Все, чего ему хочется в действительности – это умереть. Чтобы забытье накрыло с головой, отшибло память, только бы залечь в сырую землю и отключиться. Самое главное – не чувствовать. Юнги не хочет ничего чувствовать. Он этого не поднимет. Он не справится. Мин лежит, всхлипывает и позволяет Киму терзать свое тело. Разрешает переворачивать, фиксировать, как хочет, давить на поясницу, заставляя максимально прогибаться, и глубже насаживать. Разрешает Намджуну все, и он этим безмерно пользуется. Ким вертит омегу, как хочет, трахает долго и с оттяжкой. Оставляет следы своих пальцев везде. Все уже не имеет значения. Теперь Юнги никто. Он помеченный ненавидящим его и ненавистным ему альфой. Патовая ситуация. И Мин в центре этого марева.

Сколько еще его трахает Намджун, Юнги уже не помнит. Мин упивается своей болью. Она больше и сильнее той, что растекается жидким разъедающим металлом вниз по запястью от сломанного и уже опухшего пальца до самого локтя, и куда шире всей той мученической пытки, которую причиняет Намджун его телу. Эта боль внутри. Она черной дырой засасывает в себя последние надежды, мечты и веру во все лучшее. Она превращает Юнги в пустую оболочку, внутри которой уже нет даже ненависти. Нет ничего. Мин Юнги полностью выгорает изнутри и оседает пеплом на свои собственные ладони, которые когда-то он мечтал обагрить кровью Ким Намджуна. Но альфа побеждает и на ладонях Юнги отныне может быть только его собственная кровь.

Мин открывает глаза, только когда альфа встает с постели. Юнги словно сквозь туман видит, как Намджун, закурив сигарету, говорит с кем-то по телефону. Потом в комнату заходят несколько альф, и Мин дергается, пытаясь прикрыть свою наготу, но самостоятельно ничего сделать не может. Он все еще ощущает себя распятым, прибитым за руки к постели. Мина наспех одевают чужие незнакомые альфы, и он чувствует, что ему уже плевать. На все: и на то, что он в таком унизительном виде перед чужими людьми, и на то, как их руки шарят по его сломленному, раздавленному телу в попытках натянуть обратно стащенную с него одежду. Плевать. Юнги выволакивают за дверь. Намджун остается. Он даже не поворачивается в сторону омеги, а стоит в сторонке, демонстративно спокойно курит и смотрит в окно. Мина тащат вниз по лестнице и пихают в автомобиль.

Юнги думает, что первым делом, приехав в особняк, перережет себе вены. Остатки сознания подсказывают ему, что это не выход, что есть родители, и он сильный. Но Юнги топит в себе эти задыхающиеся, почти мертвые остатки здравомыслия и даже восстает духом, думая, что через какие-то полчаса все его мученья закончатся. Мин прервет свою жизнь, не потому что боится Ким Намджуна. Хуже он омеге сделать уже не может. Он это уже сделал. Юнги боится себя. Боится, что не сможет себе все это объяснить, не сможет заставить себя искать новый смысл и не сможет уже мечтать, даже когда выйдет из заточения. Мин выдохся. Устал искать причины жить. Их теперь стопроцентно не осталось. От этих мыслей парень не сдерживается и снова рыдает, свернувшись на заднем сиденье машины.