Текст книги "Monster in me (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

========== Your insanity ==========

Комментарий к Your insanity

Если бы они были счастливы, то наверное выглядели бы так. Запомним их такими:

НамГи

http://s020.radikal.ru/i708/1704/d6/60832d9aace0.jpg

ВиГукки

http://i079.radikal.ru/1704/f6/60b08357bad8.jpg

***

Уже второй день, как в стране объявлен режим чрезвычайного положения. Все началось в среду ночью. У своего дома был застрелен лейтенант полиции. Утром следующего дня в центральном полицейском участке начался пожар. Точнее, участок подожгли. Всех, кто успел выбежать и не задохнуться, встречали снаружи пули. Несколько бронированных внедорожников без каких-либо опознавательных знаков окружили здание участка, и люди со скрытыми за масками «монстров» лицами стреляли в упор в каждого, кто покидал здание. Весь этот ад происходил среди бела дня. Как потом в своих показаниях говорили жители соседних домов, казалось, что звуки стрельбы никогда не прекратятся. Весь вход участка и тротуар были усеяны трупами сотрудников полиции. Техен блестяще справлялся с возложенной на него обязанностью. Весь асфальт был залит кровью служителей закона. Крови в то утро было столько, что асфальт отмывали несколько часов, и все равно разводы не светлели. Нападающие скрылись до прибытия подмоги. Это было первым нападением из серии последующих, учиненных картелем The Red Bullet.

Граждане перестали выходить из домов с наступлением темноты. Страх окутал столицу. Как только солнце садилось, давящая тишина заполняла многочисленные улочки города, и все граждане до единого, сидя у себя в домах, ждали рассвета. Картель объявил войну силовым структурам, но боялись все. Во-первых, в городе некому было следить за порядком, полицию убивали, и число служителей закона сокращалось. Во-вторых, сейчас все участки были сконцентрированы на поиске нападающих. Чжун выступал по три раза в день по государственному телевидению и призывал граждан сохранять спокойствие, обещал со всем разобраться. Но каждый раз, когда в ходе вечернего выступления, президент продлевал дни ЧП, надежда населения угасала. Правительство скрывало истинное число погибших. По официальным данным погибло пятнадцать служителей порядка за четыре последних нападения. По неофициальным данным число погибших доходило до ста двадцати.

***

Техен не насыщался кровью, а Намджун свое ручное чудовище не отзывал. Техен лично участвовал только в одном нападении, где буквально умылся кровью. Дальше он только давал указания и наблюдал за их исполнением, сидя на заднем сиденье своего автомобиля. После казни альфа стандартно ехал к Чонгуку, где уже прямо у порога сдирал с него одежду и, повалив на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, вгрызался в тело. Кровь только возбуждала аппетит Техена, гасило его – тело Чонгука. Он трахал омегу жестко, больно, нетерпеливо и по-звериному. Раздирал тело под собой, вжимал во все, царапал, на клочья рвал мешающую одежду, и Чонгуку это нравилось. Омега начал думать, что у него проблемы с головой, ибо то, каким приходил Техен после казни, было неописуемо. Этот огонь безумства в его глазах и дикое желание перекрывали всю правильность-неправильность ситуации. Чон ждал. Смотрел новости и, стоило ведущему объявить о нападении, нетерпеливо облизывал губы и смотрел на дверь. Ждал своего зверя. И был полностью готов для него. Один раз Техен пришел весь перепачканный чужой кровью. Она пропитала рубашку, прилипла к телу альфы. Складывалось такое ощущение, что Ким в ней купался. Она притягивала, и Чонгук все не мог нанюхаться сладким запахом, пока Техен водил по его голому телу руками по локоть в крови. Пока доводил омегу до криков, толкаясь так глубоко, как можно. Чонгуку в такие моменты казалось, что он отключается, и сознание покидает его. Именно тем вечером, до синяков зажимая трепыхающееся тело в руках, Техен поставил ему метку. Уже после сумасшедшего секса, сидя обнаженным на полу в объятиях своего Монстра, с которым они курили одну сигарету на двоих, стряхивая пепел прямо на пол, Чон рассматривал метку в зеркале на шкафу напротив и любовно водил пальцами по свежему и еще кровоточащему укусу на ключице. Эта дикая, необузданная и перепачканная в крови страсть сводила их с ума. Лежа под своим альфой, максимально выгибаясь и раскрываясь для него, Чонгук думал, что может умереть ради Техена. Чон уже уверен, что может. Техен это не любовь – это безумие, и омега живет им. А для Техена Чонгук – это воздух. Горячий и раскаленный, когда альфа хочет его, и ледяной, с кристаллами льда, когда зверя надо усмирить. Техен дышит этим воздухом и умрет сразу же, стоит его перекрыть.

***

Юнги с ужасом смотрит новости. В сотый раз убеждается в бесчеловечности и жестокости Намджуна и где-то ненавидит себя за то, что не может это все прекратить. Намджун – чудовище. Каждое утро омеги начинается сводкой об очередной пролитой крови и терзаниями себя, а каждый вечер, прежде чем заснуть, Юнги обещает себе, что утром точно поедет в больницу и сделает аборт. Лучше так и лучше сейчас, чем дождаться, пока все вскроется, и его потащат в больницу за шкирку.

Но потом, просыпаясь утром, Юнги опять откладывает визит в клинику и опять, судорожно обняв живот, ненавидит себя за слабость. Живот плоский, и если бы не постоянная тошнота и слабость, то Мин вообще бы не знал, что носит ребенка. Но этот ребенок, он сидит в нем и развивается, и с каждым новым днем Мин все больше к нему привязывается и не хочет расставаться. Юнги ненавидит себя за излишнюю сентиментальность, за то, что, прекрасно зная, кто его отец, все равно бережет. Мин даже курить бросает. Горько смеется над собой, но не курит и даже алкоголь в рот не берет. Но опять, с наступлением темноты, клянется себе, что уже завтра точно поедет на аборт.

Намджун не звонит, не приезжает, но подарки посылать продолжает. Сегодня в коробке у двери в комнату омега находит потрясающе красивый золотой браслет, усыпанный драгоценными камнями. Юнги даже не меряет его, просто кладет на тумбочку и, опять взяв в руки пульт, залезает на кровать.

***

Эйфория от пусть и небольшой победы умирает, так и не успев родиться. Чжун высыпает на улицы все свои силы, даже спецотряды, но полицейские все равно погибают: будь то на рабочем месте, на отдыхе, у себя в домах. Это геноцид силовых структур. И Чжун понимает, что с такими темпами скоро никто не будет приходить устраиваться на работу в полицию. Поймать виновных не удается. Нет ни списков, ни зон, ни мест сходок. Откуда они выскакивают, откуда появляются то тут, то там – неизвестно. Они всегда в масках. Всегда чисто делают работу и исчезают. Главное зло города под круглосуточным наблюдением, но себя не выдает. Намджун вечно в офисе, иногда в клубе. Чист как стеклышко. Даже его цепной пес постоянно мелькает рядом. У Чжуна снова приступы, бессонные ночи и не проходящая головная боль. Да, он похвалил Ли, даже представил его к государственной награде, хотя так до конца и не понял, неужели одна только интуиция подсказала Ли, где будет участок транзита. Сейчас президент уже жалеет, что вообще дал согласие на операцию. Она обошлась слишком дорого для страны. Народ уже открыто изъявляет недовольство кабинетом Чжуна, и он серьезно начинает задумываться, что его ожидает участь предшественника. Сам Намджун на связь не выходит, не дает, за что ухватиться, и каждое утро Чжун ждет, как очередной приговор.

***

Намджун сворачивает показательные казни только во вторник. В среду президент отменяет режим ЧП и объявляет в стране трехдневный траур по погибшим. Люди тихо-тихо начинают выбираться из своих домов, и жизнь в городе возвращается в обычное русло. К вечеру Ким звонит Юнги и приглашает на ужин. Мин наспех собирается и берет шофера. Слишком много событий, эмоций и нервов. Садиться за руль нет сил.

Намджун уже в ресторане, который абсолютно пуст. Альфа в этот раз решает поужинать наедине с омегой, и ресторан закрывают для посетителей. Юнги проходит к столику, помогает обслуживающему персоналу снять с него пиджак и садится напротив альфы. Намджун не скрывает искрящееся на дне зрачков желание, прошивает омегу одним только взглядом насквозь.

– Тебе невероятно идет красный, – Ким рассматривает одетого в красную рубашку парня и ухмыляется. – Правда, на меня он действует, как на быка. Даже жалею, что решил начать с ужина.

У Намджуна отличное настроение. «Видно, наконец-то напился крови», – думает Мин. Омега слабо улыбается, благодарит за комплимент и просит воды.

– Я очень сильно скучал. Вот только выбраться не мог. Скажи спасибо своему отцу, – альфа кладет кубики льда в стакан и снова мажет взглядом по губам омеги, спускается к обнаженной шее и ключицам, виднеющимся из-под раскрытого верха рубашки. Мин мрачнеет, прикусывает нижнюю губу и решает промолчать на слова про отца.

– Я тоже скучал, – бурчит омега и утыкается взглядом в меню. Есть не хочется, более того, хочется вернуть все, что съел за обедом. Он откладывает меню и извиняющимся взглядом смотрит на альфу.

– Я плотно поел до твоего звонка, не хочу есть, но тебе компанию составлю, – Мин включает все свое очарование и мило улыбается.

– Это даже хорошо, – Намджун откладывает бокал и встает на ноги. – Потому что я хочу перейти сразу к десерту.

Альфа обходит стол, протягивает руку Юнги и, стоит тому вложить в нее свою ладошку, тянет его вверх и ведет за собой к выходу. Альфа сам садится за руль.

Недельное воздержание сносит крышу, особенно когда объект желания так близок. Сидит на расстоянии вытянутой руки. Ехать в особняк далеко, а терпения нет. Альфа выруливает на дорогу к своему офису. Юнги хочется до умопомрачения. Он такой красивый в красном, он так вкусно пахнет, а этот голос… Ким хочет слышать его стоны под собой. Альфа уже возбужден. Одной рукой держит руль, второй притягивает Мина к себе. Внюхивается, шарит ладонью по телу. Мин сам тянется. Приподнимается на сиденье, касается губами уха, спускается к шее, покрывает ее влажными поцелуями. Все тело омеги словно прошибает током. Одно касание к горячей коже: и он сам не свой, он не принадлежит себе. Юнги сквозь проем между пуговицами на рубашке просовывает свою руку и касается раскаленной кожи. Водит по ней, царапает, хочет быть ближе. Намджун рычит в ухо омеги, кусает мочку. Мин достает руку, опускает на член зверя, которого сейчас контролирует, и поглаживает его сквозь ткань брюк. Альфа накрывает его ладонь своей и с силой сжимает. Машина останавливается прямо перед зданием. Ким выходит, бросает ключи охране и втаскивает омегу в лифт. Прижимает к стенке и впивается в губы. Сминает их в жестком поцелуе, просовывает свой язык и буквально трахает им рот омеги. Мин постанывает, теряет опору под ногами, сползает вниз, но Намджун, приподняв его, впечатывает в стенку своим телом. Сильно мнет ягодицы, рвет в нетерпении так ему понравившуюся рубашку и припадает к обнаженной коже. До двери квартиры они доходят так же целуясь. Как изголодавшиеся звери, словно не видели друг друга лет сто. Хотя так и есть. Для Намджуна отсутствие Юнги в его жизни целую неделю – это ад. Это очень много. Монстр не врал, когда сказал,что скучал. Может, немного соврал. Он не скучал – он выл от его отсутствия. Раздирал альфу изнутри на клочья и требовал себе Мина. И вот он сейчас здесь, в его руках, в его постели и обнаженный. И монстр получит свою дозу. Это именно тот момент, когда словно весь мир принадлежит Намджуну. Хотя он сомневается, что если бы мир принадлежал ему – это было бы настолько крышесносно, как сейчас, когда он уже внутри омеги, где так горячо, так узко. Ни один мир не заменит альфе этих сладких стонов, этих умоляющих «еще», этих цепляющихся за его плечи пальцев, которые он ловит и целует по одному. Ничто не заменит ему Мин Юнги. Это его персональная отдушина, его святой Грааль, с которого он готов испивать веками. Мин Юнги – последняя деталь пазла Намджуна, и сейчас, когда они сплетены настолько, что не просочится даже воздух, Намджун это прекрасно понимает. Сильнее прижимает, сильнее обнимает и сильнее целует.

Юнги просыпается утром на разворошенной постели, сладко потягивается и на долю секунды ему кажется, что он самая счастливая омега в мире. Но уже в следующую секунду реальность обрушается всей своей силой на хрупкие плечи и придавливает к кровати. Мин судорожно обнимает живот, быстро сползает с постели и идет в душ. Уже стоя под струями воды, он думает, что альфа, наверное, спустился в офис или уехал по делам. Юнги сушит волосы, выходит из ванной и наспех одевается. Натягивая обратно изодранную спереди блузку, он слышит звуки со стороны коридора. Мин идет на звуки и оказывается на пороге огромной светлой кухни, где, прислонившись к окну, стоит альфа и говорит по мобильному. Намджун стоит к Мину спиной, и омега тихо делает шаг назад, прислоняется к стене и слушает разговор. Альфа кому-то обещает оказать личную честь «его величеству» и после представления нового министра сам почтить его визитом перед тем, как пустить пулю в лоб. Юнги прошибает холодным потом, когда он узнает, о ком говорит Намджун. О Чжуне. Юнги дрожит, еле передвигая ноги, вползает обратно в спальню и садится на постель.

– Ты проснулся? – Мин вздрагивает от неожиданности. Омега настолько уходит в себя, что не замечает, когда вошел альфа.

– Да… Только вот с душа, – пытаясь унять дрожь в голосе, отвечает Мин.

– Мне надо на работу, – альфа подходит вплотную, нагибается и медленно целует омегу в губы. – Ты можешь остаться здесь, тебе не обязательно ехать в особняк. Может, освобожусь пораньше, сходим куда-нибудь.

– Нет, мои вещи… в особняке мне хорошо, – тихо отвечает Мин и встает на ноги. Намджун смотрит на рубашку парня, идет в гардеробную и возвращается с белой футболкой.

– Я, видно, вчера был не очень аккуратным, – говорит альфа и передает футболку Мину. – Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли. И вообще, я заказал завтрак, поэтому сперва поешь.

Намджун уходит, а Мин еще полчаса так и сидит на постели, пытаясь привести в порядок мысли. Мину кажется, он сходит с ума. Будто он живет с двумя разными Намджунами, и если один пугает своей резкой нежностью, то второй доводит до истерик своей чудовищностью. Намджун планирует убить Чжуна. Всю ночь он вжимает в постель, трахает и целует его сына. Якобы беспокоится о его завтраке, самочувствии, делает подарки, а потом хладнокровно обсуждает по телефону, как убьет его отца. «Что за ирония… что за жизнь», – думает омега.

Юнги спускается вниз и уже идет к ожидающему его авто, как сталкивается с Хесыном, который от столкновения якобы рассыпает папки на землю. Мин нагибается помочь и на вопрос Хесына «Есть что для меня?» отвечает сквозь зубы: «нет».

Прибыв в особняк, Мин получает смс от Чонгука, приглашающего погулять. Омега ссылается на плохое самочувствие, отказывает другу и запирается у себя в комнате. Полдня Мин лежит на постели и терзает себя мыслями, потом набирает сохраненный на телефоне номер больницы и записывается на аборт через два дня. Вечером Намджун не приходит. Альфа не приходит и следующие два дня. Юнги не понимает почему, но звонить не решается. Мин каждую ночь думает, как предупредить отца о надвигающемся. Омега плохо спит, долго ворочается на постели, мысленно прощается со своим ребенком и все гладит себя по животу.

Утром дня “Х” Юнги обреченно идет в душ, все время смотрит на часы и пытается унять поднимающиеся к горлу рыдания. Юнги нехотя одевается, проверяет ключи, телефон и собирается выйти из спальни, когда замечает новую коробку у порога. Мину вообще не интересны подарки, которые Намджун дарит, но сегодня, скорее чтобы еще немного оттянуть время до больницы, он берет коробку и втаскивает в спальню. Она намного больше предыдущих, но не тяжелая. Мин садится на край кровати и начинает рвать подарочную упаковку с коробки на коленях. Стоит открыть крышку, как Мин с вскриком скидывает коробку с себя и, вскочив на ноги, отбегает к двери. Юнги не может оторвать взгляда от «подарка». Оставляя кровавый след, по полу катится вывалившаяся из коробки голова Хесына, которая, столкнувшись с препятствием на своем пути в виде ножки трюмо, лежит и смотрит на Юнги мутным взглядом.

========== Your sins ==========

Комментарий к Your sins

Как-то так. Не знаю, как вам читалось, но писалось очень сложно.

Music: https://soundcloud.com/lykkeli/possibility

***

Страшно. Очень. Страх парализует тело, не дает двинуться, сделать шаг. Придавливает к половицам, которые, Юнги уверен, что будут залиты его же кровью в самое ближайшее время. Страшно не от того, что умрет. Нет. Смерть была бы избавлением. Вся эта никчемная, никому не нужная жизнь уже бы закончилось, и может быть именно там, в сырой земле, Юнги нашел бы долгожданный покой. Может быть, наконец-то, все бы и закончилось. Смерть давно перестала казаться ему чем-то ужасным. Теперь она скорее друг, любовник, отец – все те, кого в реальности у Юнги не было. Она следует за ним по пятам с того самого момента, как они встретились с Намджуном. Она в черных глазах, в которых Мин позволил себе утонуть. Смерть – это Ким Намджун, а чего тогда ее бояться. И Мин не боится. Он боится другого. Боится смотреть на своего-не-своего альфу. Боится слов, которые он услышит до того, как ему отсекут голову, боится увидеть на дне черных зрачков ненависть, ранее не виданную, и разочарование. Он не выдержит тяжесть этого взгляда. Мин прикладывает ладонь к груди, чувствует бешеное биение своего сердца и не понимает. Не понимает, почему все еще жив, почему этот сгусток крови внутри все еще бьется. После всего, что было. После всего, что оно пережило. «Какое же наглое, какое же упертое. Как же отчаянно цепляется за жизнь», – думает омега. Почему оно не замолчит раз и навсегда? Мин открывает дверь и, выйдя в коридор, снова к ней прислоняется. Юнги прикрывает глаза, но голова Хесына никуда не исчезает, ее образ словно вытатуирован на веках омеги. Мин собирается мыслями и, еле передвигая ноги, идет к лестнице. Так же тяжело, словно ноги налиты свинцом, он спускается вниз, где, открыв выходную дверь, оказывается лицом к лицу с Кайлом.

– Прости, но тебя запрещено выпускать из особняка, – Кайл не понимает, почему, и не знает, что вообще случилось, учитывая, что омега с момента заселения здесь был абсолютно свободен в передвижениях. Просто позвонил помощник Намджуна и строго-настрого запретил выпускать Мина. «Опоздал», – думает омега и все равно обходит альфу, и выходит во двор. Лучше так, чем вернуться в дом с «головой».

Flashback

По указанию Намджуна его люди один за другим проверяли всех. Как региональных представителей картеля, так и весь офис Kim Construction. Именно в ходе этой проверки и выяснилось насчет Хесына. Сперва глава службы безопасности Кима поручил строго проверить всех новых работников компании. Из шести человек двое оказались с поддельными документами. Первого сразу отмели: документы были подделаны, чтобы изменить возраст, а вот Хесын показался интересной кандидатурой. Оказалось, что его зовут вовсе не Хесын, и парень работал до этого пять лет в полиции, а потом неофициально перешел в штат СНБ. Сомнений не оставалось, осталось просто выбить признание. Его уже выбивал сам главный.

Как только Намджуну доложили о стукаче, альфа, бросив все дела, приехал на завод, где его люди уже начали вытаскивать из беты признание. Киму было плевать на Хесына, все, что его интересовало – это на кого именно он работал. Бете надо отдать должное: он держался и молчал, правда, до того момента, как в его ногу один за другим стали забивать гвозди. Потом уже, еле шевеля изуродованными конечностями, Хесын просил его помиловать и клялся рассказать все, как есть. Намджун только усмехался, курил свою сигару, облокотившись на внедорожник, и кивал. И Хесын сказал. Все, как есть. Что работает на президента и министра, и что до сих пор успел им передать. Альфу уже не интересовали подробности, главное понятно, кто стоит за всем этим. Намджун приказал убить бету и послать тело Чжуну. Хесын, услышав приказ, долго кричал и возмущался, что ему обещали помилование. «Я тебе ничего не обещал», – коротко кинул ему Ким и пошел к своей машине, и вот тогда случилось непоправимое. То, чего Ким не ожидал вообще. Он мог бы поверить во что угодно, даже в то, что Техен когда-то бросит убивать и займется садоводством, но только не в это. «Мин Юнги» кричал за его спиной бета, и альфа моментально среагировал на такое дорогое сердцу имя. Остановился. Повернулся и пошел обратно. Намджун встал напротив корчившегося на земле от боли и истекающего кровью беты и переспросил:

– Что «Юнги»? Причем тут Юнги?

– Это он, – дарит альфе кровавую улыбку бета. – Это он доставал всю инфу и передавал мне. Я не хочу умирать один, твоя шлюха умрет со мной.

Хесын издает звуки похожие на смех, смотрит на альфу безумным взглядом и затыкается навсегда, когда Ким, взяв переданный ему охраной кинжал, отсекает ему голову. Альфа идет обратно к машине, на ходу заворачивает рукава до этого белоснежной рубашки, которая сейчас заляпана уродливыми красными пятнами, садится за руль, но мотор не заводит. Монстр внутри одним рывком срывает все цепи. Бьется о грудную клетку, грозится разодрать внутренности хозяина и вырваться на свободу. Предательство. Монстр не прощает предательства. За предательство отвечают кровью, и монстр ее требует. Воет, скребется острыми когтями и требует. Намджун ничего не чувствует, кроме крови. Все перед глазами окрашивается в красный. Запах крови забивается в ноздри, раздраконивает чудовище. Ким чувствует влажность на ладонях, поднимает руки к лицу и смотрит. Они в крови. Она настолько густая и осязаемая, что альфа смотрит на свои руки и не видит там хоть каплю крови Хесына, он видит, как абсолютно чистые руки обволакивает, покрывает кровь омеги. Омеги, который пахнет вишней, который смог растопить годами взращиваемый ледник внутри альфы. Омеги, который обвел его вокруг пальца. Ким закрывает руками лицо и рычит от беспомощности, от злости.

Все встало на свои места.

Вот откуда эта резкая покорность, это послушание, эти очаровательные улыбки и желание быть ближе. Юнги играл с ним, вошел в доверие, а альфа, как какой-то пацан, повелся на это, на эти губы, шепчущие нежности. «Какой пиздец, – думает Намджун. – Как же я мог так проебаться. Сука. Подлая, лживая дрянь. Тварь. Достойный представитель своего семейства. Гнилая кровь. Почему? Почему ты это сделал? Неужели у тебя настолько не работает чувство самосохранения, или ты рассчитывал выйти сухим из воды? Откуда такая уверенность? Что ты вообще натворил?» – Намджун задыхается. Выходит из машины, пытается надышаться. Что есть силы бьет кулаком об стену, раздирает костяшки в мясо, но даже его собственная кровь не покрывает ту, другую. Чужую и настолько родную, ту, которая так прекрасно пахнет, и которая уже давно смешалась со своей, слилась и стала единой.

Альфа звонит Техену и требует встречу.

Техен приезжает через минут двадцать. К тому времени Ким уже почти берет себя в руки. Успокаивает дыхание, приводит в порядок мысли и всю энергию направляет на удержание монстра.

– Я не знаю, что сказать… Я впервые с таким сталкиваюсь, – Техен стоит напротив друга, прислонившись к своей машине.

– Не надо ничего говорить. Действуй. Нужно до конца всех проверить. Я не знаю, что за дел он еще наворотил. С Чжуном я лично разберусь, немного поменяем планы, – Намджун нервно курит.

– А Юнги? Он же у тебя? Я могу это сделать, если ты… если тебе тяжело, – Техен сам не верит в то, что говорит. Техен вообще теряется: все, что касается Юнги, касается и Чонгука, и от мысли, что будет с его омегой, когда он узнает, неприятно жжет сердце.

– Я сам. Я сам его убью, – альфа поворачивается и идет к бентли.

Техен нервно ерошит волосы, достает мобильник и звонит своим.

End of Flashback

***

Юнги нервно нарезает круги по двору, судорожно перебирает номера на мобильном, но не знает кому звонить, у кого просить помощи. Не у кого. Убирает телефон в карман и замечает, как бесшумно расходятся ворота во двор особняка. Мин идет в сторону ворот, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание. Краем глаза он замечает направляющуюся к нему охрану, но шага не сбавляет. Мин только прибавляет шаг и уже почти срывается на бег, как прямо напротив него, перекрывая доступ во двор следующим за ним внедорожникам, тормозит хорошо знакомый омеге бентли. Мин еле успевает отскочить от чуть не задевшего его капота и застывает, впиваясь взглядом в тонированное стекло, абсолютно уверенный в том, кто сидит за рулем. Дверь со стороны водителя открывается, и Мин только убеждается в своих подозрениях и пятится назад. Намджун одет в темно-синюю рубашку, ворот открыт, рукава закатаны, волосы альфы взъерошены, и всем своим видом он напоминает омеге сорвавшегося с цепи монстра. Несколько секунд они молча смотрят друг на друга. Один мысленно просит о быстрой смерти, а второй пытается унять бушующего внутри зверя. Но не получается.

Альфа в два шага оказывается напротив омеги и, не говоря ни слова, наотмашь бьет парня по лицу. Мин вскрикивает, закрывает ладонью лицо и еле удерживает равновесие, чтобы не упасть.

– Ну что, сука, доигрался? – от одного голоса Кима кожу омеги покрывает липкий, растекающийся по коже животный страх.

Намджун снова бьет. И снова по лицу. Разбивает губу омеги, вытирает о свои брюки кровь с ладони.

– Почему молчишь? – альфа хватает омегу за ворот футболки и притягивает к себе. – Понравился мой подарок? – шипит он в окровавленные губы. – Я щедрый, я тебе еще много таких подарков сделаю, выбирать буду твои самые любимые экземпляры. Вот только ты, тварь, их не увидишь! – срывается на крик альфа и что есть силы швыряет Юнги в сторону машины.

Омега отлетает к бентли и больно бьется о дверь авто, сползает на бетон, оставляя на машине глубокую вмятину. Но вся боль от удара тускнеет на фоне сильного спазма, скрутившего живот. Юнги, сгорбившись, сидит на земле, обнимает себя и чувствует, как тянет внизу живота. Намджун подходит ближе, обхватывает его за горло рукой и поднимает наверх. Прислоняет к автомобилю, обхватывает ладонью горло и с силой сжимает:

– Ты серьезно думал, что останешься в тени? Идиотом меня выставить хотел? Чего молчишь? Дар речи потерял?

Мин цепляется пальцами за держащую его руку, пытается отодрать ее от себя, но ничего не выходит. Альфа впивается мертвой хваткой и, видно, ставит себе цель задушить омегу. Юнги продолжает цепляться за альфу, даже отдирает пуговицу на его рубашке, но Ким не отпускает. Сильнее сдавливает пальцы на чужом горле, смотрит так, что Юнги кажется, что Ким одним только взглядом высасывает из него жизнь. Мин только хрипит, пытается поймать ртом кислород и с ужасом замечает, как мокнет внутренняя сторона бедра. Юнги, так и повиснув в руках альфы, кое-как заводит руку за спину и, не отрывая взгляда от Намджуна, проводит по джинсам, поднимает руку к лицу и видит на ней следы крови. Намджун тоже видит. Ослабляет хватку, потом вовсе отпускает горло омеги, рывком разворачивает его к себе спиной и просовывает руку в черные скинни-джинсы. Рука Намджуна в крови, он несколько секунд смотрит на свою руку, на омегу, и в его глазах миллион вопросов, ни на один из которых Юнги не готов отвечать.

– Что за хуйня? – зло спрашивает альфа и чувствует, как зверь внутри резко затыкается, забивается в угол и скулит. Скулит так, что Киму кажется, у него лопнет голова, он прикрывает ладонями уши, отшатывается назад, но унять истошный вопль, если он у тебя внутри, невозможно. Юнги молчит. Сползает на землю и чувствует, как темнеет перед глазами. Следующее, что помнит омега, это как его голова бьется о бетон.

***

Намджун стоит в палате, прислонившись к стене, и смотрит на еще не пришедшего в себя омегу. Альфа думал, что хуже уже не будет. Куда хуже, когда ты полюбил сына своего врага, когда он вроде стал твоим, а потом вонзил тебе нож в спину. Но может быть и хуже.

Намджун убил собственного ребенка.

Он понял это еще в машине, когда на всех скоростях мчался в больницу. Понял, что произошло непоправимое, что потерял что-то важное. Монстр только подтверждал его догадки, задыхался, поскуливал, на лоскутки изодрал себе морду и лежал в лужице собственной крови. Выкидыш. Это слово било по вискам, оглушало, стирало все причины, цели, принципы. Юнги был беременным. Намджун убил ребенка.

Альфа глухо стонет, обхватывает ладонями лицо и несколько раз бьется затылком о стену, словно это что-то поменяет, словно все можно вернуть. А возвращать-то и нечего. Намджун никогда не хотел детей. Но это Юнги. Юнги носил его ребенка. От этой мысли хочется выть. Омега не дал ему права выбора. Не намекнул даже. Намджун говорил про аборт, говорил про наказание, но нет. Он бы его оставил. Берег бы, как самое дорогое, и любил бы, всю свою нерастраченную любовь, и ту любовь, которую не заслужил Мин Юнги – Намджун отдал бы этому ребенку. Но теперь его нет. Они убили его. Юнги молчанием, а Ким – силой. Альфа понимает, что ребенок был бы просто инструментом. Поэтому, видимо, он и был запланирован. А в том, что он запланирован, Ким уверен. Намджун ненавидит Юнги за предательство, а сейчас он еще больше ненавидит его за ребенка. Хотя, куда больше. Одной ненавистью Кима можно было бы развязать войну и стереть с лица Земли целую нацию. На всех бы хватило.

Юнги приходит в себя в больничной палате, и первый кого он видит, это Намджун. «Значит, не закончилось. Значит, я все еще жив», – с горечью думает омега и, с трудом приподнявшись, садится на кушетку. Альфа стоит у стены, сложив руки на груди, и смотрит на омегу абсолютно пустым взглядом. Но в отличии от Намджуна в особняке, в этом что-то не так. И Юнги это замечает. Нет той агрессии и злости в глазах, скорее усталость. Огромная нечеловеческая усталость. Альфа будто придавлен к полу каким-то нереальным для человека весом. Мин тянется к стакану с водой на тумбочке и залпом его осушает. Рана на губах затянулась корочкой,и стоило ими подвигать, как снова открылась и стала кровоточить.

– Пока ты отходил от наркоза, я думал. Я долго думал, и знаешь что? Блестяще, – говорит альфа бесцветным голосом и хлопает в ладоши. – Залететь, чтобы в случае того, что я тебя раскрою, шантажировать меня ребенком. Отлично сыграл, жаль не до конца. Но ты все равно умница, ты смог заставить меня же его убить. Я преклоняюсь перед твоим умом. Серьезно. Я, считай, в тебя влюбился, представь? – продолжает он и смотрит в упор. Омега от этого взгляда ежится. – Я думал снять твоего отца с трона безболезненным способом. На инаугурации сделать переворот. Не убивать из-за тебя, урода. Думал, что ты не переживешь, дрянь.