Текст книги "Monster in me (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

– Хватит, – хрипит омега. – Хватит. Я больше не вынесу.

Если раньше боль приходила и уходила, то теперь Мин Юнги и есть боль. Это все, что он чувствует. Сердца у Юнги больше нет. Оно пало жертвой этой бесчеловечной игры, стоящей жизни двух самых близких людей, и пеплом осыпалось на искромсанные внутренности.

Мин выходит из спальни, спускается вниз, требует Джина вызвать скорую. Потом Юнги идет в кабинет отца, достает из полки его пистолет, проверяет патроны: все восемь на месте, и, убрав оружие под рубашку, выходит за дверь.

«Я больше не могу. Я не знаю, за что мне это все. Я не знаю, в чем я виноват. Я не знаю, почему все так. Но я это закончу», – думает Юнги и заводит свою машину.

Все кончено. Для Мин Юнги уже точно. У всех есть предел. Есть тот самый последний рубеж. Есть момент, после которого ты уже четко осознаешь, что дальше ни шагу. Дальше ты не вытянешь. Не поднимешь всю эту тяжесть и больше не справишься. Юнги дошел до этого рубежа и даже пересек его. Он может потратить вечность на собирание себя по частям, но даже издали больше не будет напоминать себя прежнего. Юнги был сломлен и ни раз. Он был втоптан в грязь. Он потерял своего ребенка. Он отдал себя без остатка другому человеку. Он полюбил его. Он бы, может, и умер за него. Но взамен Юнги получил не “ничего”, нет. Взамен Юнги получил только боль. Огромную, непосильную человеку боль. Боль, которая по одному вздувала и разрывала сосуды, текла по рукам и пенилась. Мин Юнги пропитан этой болью, и умрет она только с ним. Она с треском переломала ему хребет, поставила его на колени и надела на голову корону с вплетенными в нее шипами. Короновала Юнги собой. А сейчас смотрит на него, ухмыляется и наслаждается тем, как омега истекает кровью, затапливая все вокруг. Юнги проиграл: из этой битвы ему не выйти живым. И он знает, на что идет. Он похоронил отца. И хоронить папу он уже не сможет. Мин Юнги всего лишь человек, ничтожный и слабый, и он кончился. Только что, увидев болтающегося на веревке Ши Хека, Мин Юнги кончился. Каждая личная трагедия меняла его. Чему-то учила, от чего-то предохраняла. Но уже все. Это все слишком, и пора уже заканчивать. Назвать все, что будет происходить дальше, после этого момента, жизнью уже нельзя. Жизнь Юнги закончилась там, рядом с ямой, в которую опустили Чжуна, в спальне, где испустил последний дух Ши Хек. Мин Юнги больше нет. И Ким Намджуна тоже не будет. Он ответит за все. Юнги сделает то, чего не смог сделать Чжун. Он не просто отомстит за родителей, нет, он выполнит цель, ради которой Чжун положил голову – он избавит город от Монстра.

***

Мин оставляет машину прямо перед Kim Construction, выходит и идет внутрь офиса. Юнги спокойно проходит до лифта, кивает в ответ на приветствие знакомых охранников и нажимает нужную кнопку.

Все эти дни Намджун был сильно занят. Досрочные выборы были назначены на следующий месяц, но никто свою кандидатуру не выдвинул. Теперь уже все боялись и ждали, кого предложит картель. Намджун только и делал, что отдавал распоряжения, долго общался со своим человеком, которому кресло президента планировалось отдать, и убирал последствия восьмидневной войны. Дел было по горло. Но это совсем не значило, что он не думал о Юнги. Думал. Каждую секунду двадцати четырех часов. Он знал, что омега страдает, что у него горе, и он оплакивает смерть отца. Знал, что теперь Мин его официально ненавидит. И Монстр это знал. Сидел тихо, очень редко поскуливал, но так, что от тоски разрывало все нутро. Намджун не хотел убивать Чжуна, но тот его вынудил. Какая разница почему так случилось – главное, что Юнги не поверит и не простит. Такое не прощают.

Техен заходил в офис на пару минут и опять отправлялся с очередным заданием. Альфы все еще не спят почти, не отдыхают, все территории и все подразделения перешли на усиленный режим. Намджун только вернулся в кабинет после небольшого заседания со своими, как Суджон доложил ему, что пришел Юнги. Намджун сильно удивлен и растерян. Настолько, что ему кажется, что он сейчас оголенный кусок из нервов. Ким не знает, чего ждать, и не знает, что говорить. Несколько секунд молчит и только потом просит Суджона впустить омегу. Намджун не знает, зачем Юнги вообще пришел к убийце своего отца, и пытается унять грозящегося перебить все кости внутри и вырваться на свободу монстра. Зверь впервые за долгое время скулит не от боли и не от тоски. Монстр радуется. Несмотря на все произошедшее, это чудовище все еще способно радоваться одному имени Мин Юнги. Мин входит в дверь, закрывает ее за собой и медленными шагами подходит к стоящему у окна альфе.

Омега бледный совсем, будто не ест несколько дней, и такое ощущение, что в любую секунду его ноги не выдержат, и он осыпется на пол. Сердце Кима сильно сжимается, хочется подойти, обнять, накормить, в конце концов. Но он не смеет. Он даже рот открыть не может.

– Как живешь? – вдруг спрашивает Мин и смотрит мимо альфы в окно. – Спишь по ночам? – голос у Юнги бесцветный, не из мира этого. Этот Юнги вроде такой же как и раньше, а вроде – совсем другой. Будто он коснулся чего-то опасного, будто сделал шаг во что-то темное и страшное. У Намджуна от пустоты в глазах напротив, и от одного, словно загробного голоса, кожа будто трескается. Покрывается уродливыми шрамами. Монстр затихает. Не узнает своего мальчика. Забивается в угол и в страхе наблюдает за омегой.

– Юнги… – альфа прокашливается, зарывается рукой в волосы. – Мне неуместно выражать соболезнования, но я понимаю твою утрату.

Омега хмыкает. Просто хмыкает. Бросает мимолетный взгляд на альфу и возвращает свое внимание к окну.

– Какую? Какую из них? Отца, которого ты убил, или папу, которого тоже ты убил, – Мин продолжает говорить со стеклом позади Намджуна.

– Не понял… – Намджун и вправду не понимает.

– Папа тоже умер, – Юнги облизывает сухие губы, тяжело дышит.

Намджун теряется. Не знает, что делать, что сказать, подходит ближе и внимательно смотрит. Юнги смотрит в ответ. Огонька нет. Глаза у омеги пустые. Ничего там нет. Ничего, кроме черной, заворачивающейся в спирали и будто зовущей на самое дно боли. Но она там не одна. Что второе, Намджун разглядеть не успел. Альфа отшатывается под пристальным взглядом и снова прислоняется к окну.

– Я могу говорить «прости» миллион раз в сутки, я могу встать на колени, но как можно просить прощение за то, что я убил Чжуна… твоего отца… Я не знаю, что мне сказать. Я готовился к этому разговору, но думал, он будет еще не скоро, – Намджун говорит обрывисто, пытается подобрать слова, выходит с трудом.

– Ты лишил меня всего. Ты воистину монстр. Чудовище. Напился крови? Доволен теперь? Ты меня уничтожил. И не только меня. Ты уничтожил всю нашу семью. Но у меня больше нет сил даже ненавидеть. Я дышу с трудом, – Юнги смотрит в глаза напротив и кривит рот в улыбке. – За что? Просто ответь мне – за что?

Намджун молчит. Монстр внутри снова скулит. Знает, что Юнги прав. Это самая тяжелая победа Намджуна. Эту победу он заслужил не кровью, а ценой своей любви. Ценой смерти тех, кого так любил его омега. Он сломал своего омегу, уничтожил его. И сейчас ему почти нечего сказать. Стоит и смотрит. Монстру страшно. Такой Юнги пугает чудовище.

– Я люблю тебя. Это мое проклятие, несмотря на все то, что я наделал, я люблю тебя. Несмотря на всю ту боль, что причинил – я люблю тебя. Знаю, что глупо просить, но прости меня, – горько, словно каждое слово стоит нечеловеческих усилий, шепчет альфа и следит за тем, как Юнги, достав пистолет, целится ему в грудь.

– Простить? – усмехается омега. – Я любил тебя. Искренне. Безумно. Но ты не верил мне. Ты втаптывал мою любовь в грязь, а сверху поливал моей же кровью, и я терпел. Я бы и дальше стерпел, клянусь, проливай ты только мою кровь, я бы все равно бежал обратно к тебе, но не от тебя! Эта любовь больная. Каждая клетка моего организма стремилась к тебе, я засыпал и просыпался с твоим именем на губах, но сейчас все по-другому. Сейчас ты пролил не только мою кровь. Ты пропитал кровью моих родителей землю, где планируешь и дальше отстраивать свою империю. Ты положил на алтарь не только мою любовь к тебе, но и жизнь двух родных мне людей. О какой любви ты говоришь, как ты смеешь произносить слово, понять которое тебе не дано? – срывается Мин.

Каждое слово омеги шире раскрывает трещины на альфе, обнажает зияющие пустотой дыры. Кажется, больше их ничем уже не заполнить. Намджун смотрит на него, но не видит. Бездумно пялится сквозь омегу в пустоту, глаза ничего не цепляют.

– Я убью тебя, – вырывает альфу из полета вниз, в глубину пропасти, которую он сам же рыл все эти последние месяцы, Юнги. – Ты будешь лежать там же, где мои родители. Под землей. Твоя кровь зальет все вокруг, и мне все равно будет мало, этого все равно не достаточно, чтобы хотя бы приглушить тот ад внутри меня, чтобы потушить пламя, пожирающее изнутри, – говорит Мин, не отрывая взгляда.

– Юнги, не надо. Ты же не выйдешь отсюда живым, и ты это знаешь. Не надо, – просит Намджун.

Ким смерти не боится. Уже. Потому что есть страх куда более сильнее, и этот страх – потерять Мина. Страх, что с омегой что-то случится. А этот глупый ребенок целится в альфу и на его же территории. Он может убить Намджуна, но сам проживет на пару секунд больше. Ему не выйти из здания живым, и эта мысль скручивает все внутренности. Монстр снова мечется в груди. Скулит. Просит Намджуна остановить омегу, предотвратить непоправимую ошибку. Монстр умрет сразу же, стоит Юнги испустить последний вздох. Монстр без Юнги не существует. Он живет только потому, что живет омега. И ему страшно. Не за себя.

– Я и так уже мертв, – горько усмехается омега и стреляет. Подряд. Альфа даже не дергается. Никакой попытки защитить себя. Ничего. Мин выпустил в грудь Кима весь магазин, Намджун осел после третьей. Не веря смотрел то на свою окрашивающуюся в красный грудь, то на Юнги, и медленно оседал.

Патроны кончились. Мин слышит крики в коридоре, сигнал тревоги и, кажется, топот, но не реагирует. Опускает пистолет на пол и не уводит взгляда от альфы, лежащего в луже своей крови на спине. На дне черных и уже застывших зрачков Намджуна Мин видит свое отражение.

И Юнги плачет. Все слезы, скопившееся еще со дня смерти отца, прорываются на свободу. Мин садится на пол рядом с Намджуном, смотрит на когда-то белоснежную рубашку, пропитанную кровью, и воет. Слез так много, что он еле успевает утирать их рукавом. Они капают на альфу, смешиваются с такой чужой и родной кровью. Юнги убил не Монстра, он убил себя. Мин протягивает руку, берет в нее ладонь альфы и продолжает рыдать. Он не хочет бежать, прятаться, он вообще спасаться не хочет. Он хочет быть с ним рядом и здесь. Он все знает и все понимает, но он не двинется. Его место рядом с Намджуном. Рядом с Монстром. Юнги слышит звуки за спиной, но не оборачивается даже. Уже плевать. Уже все равно. Мин знал, на что идет. И наконец-то, кажется, все заканчивается. Наконец-то будет покой.

– Что ты… что ты наделал? – Мин слышит голос Техена позади. Альфа обходит омегу, падает на колени рядом с другом и не верящими, безумными глазами смотрит на Юнги. Несколько раз проверяет пульс альфы.

– Выйдите, – кричит Техен вбежавшей охране.

Поднимается на ноги, ходит по комнате, держась испачканными в крови друга руками за голову. Шумно дышит. И плачет. Юнги никогда не думал, что альфы могут плакать. Его отец не плакал. Не при нем. А Техен плачет. Утирает рукавом пиджака слезы, проходит к кофейному столику и, подняв его, швыряет об стену. Юнги уже все равно – он ничего не слышит. Он сидит в своем вакууме, но больше он там не один. Он сидит там с Намджуном. Бережно гладит ладонь на своих коленях, тянется и поправляет белоснежные и забрызганные кровью волосы. Проводит пальцами по такому любимому лицу, утирает брызги крови с его скул. Не слышит, как словно в агонии кричит Техен, как разносит кабинет, как воет чудовище, которым управлял только один человек на планете. И этот человек мертв.

Юнги чувствует, что Техен идет к нему. По осколкам разбитого им же стекла подходит, останавливается позади омеги. Мин не оборачивается даже и взгляд на него не поднимает, омега так же сжимает в руке пока еще теплую ладонь и не отрывает взгляда от Намджуна.

– Прости, брат, – слышит омега слова Техена Намджуну. – Но я не смогу сдержать данное тебе слово.

Ким достает нож и одним взмахом перерезает Юнги сонную артерию. Омега даже вздохнуть не успевает. Обхватывает свое горло руками, которые за секунду окрашиваются в красный, хрипит что-то, что булькает в его же крови, и падает лицом вниз, рядом с Намджуном.

Техен отшатывается назад, прислоняется к столу и отбрасывает в сторону свой любимый нож. Крови очень много. Привыкшему к ней Техену впервые дурно. Они лежат оба в океане собственной крови, и от этой картины хочется выть. Техен чувствует, что внутри что-то ломается, и что-то меняется. Его монстр уходит в глубину. Залег на дно и будет теперь оплакивать потерю друга. А потом, чуть позже, он будет оплакивать потерю своего омеги. Техен это знает. Знал, когда подошел с ножом к Юнги. Но по-другому поступить он не мог. Намджун потерял жизнь из-за Юнги. Юнги потерял все из-за Намджуна. Техен потеряет Чонгука из-за того, что убил Юнги.

========== Your compliance ==========

Комментарий к Your compliance

Небольшая глава. Пришлось выставить, чтобы вы долго не страдали после предыдущей “страшной”, так как следующая может затянуться, автор задолбался на работе.

Music: Imagine Dragons – Demons

https://www.youtube.com/watch?v=LqI78S14Wgg

***

– Чонгука, проснись, – Техен, склонившись над спящим омегой, сцеловывает скатывающиеся по его лицу слезы. – Малыш, это просто сон. Тебе снится кошмар.

Техен заскочил к Чонгуку буквально на пару часов и обнаружил его уже в постели. Альфа не собирался будить Чона, пока не увидел, как он мечется по постели. Подойдя ближе, Ким заметил, что Чонгук еще и плачет во сне.

Техен видит, как подрагивают веки омеги, и понимает, что тот уже просыпается. Чонгук открывает глаза, пару секунд смотрит на альфу и, резко приподнявшись, обнимает его за шею. Потом притягивает его к себе и зарывается лицом в грудь.

– Я… Ты убил Юнги! – Чонгук говорит обрывисто и не перестает плакать.

Альфа мягко улыбается, утирает пальцами слезы с лица омеги и спрашивает:

– С чего это мне убивать Юнги?

– Он убил Намджуна, – уже тихо, еле шевеля губами, говорит омега.

– Ну тогда да, я его, наверное, точно убил, – хмыкает Техен и притягивает Чона снова к себе.

– Ты пустишь меня к Юнги! – Чонгук отталкивает Техена и встает на ноги. – А сам поговоришь с Намджуном!

– Ну, малыш, – ноет все еще сидящий на постели альфа. – Они сами разберутся.

– Слушай сюда! – Чонгук останавливается напротив альфы и зло на него смотрит. – Я не буду отцом одиночкой -это раз! Во-вторых, я не хочу называть сына Юнги! Я назову его Хосоком! Я это давно придумал и планов менять не буду!

– Хосок, – пробует на вкус имя своего несуществующего сына Техен. – Мне нравится, – альфа мечтательно закатывает глаза.

– Ким Техен! – вырывает его из грез Чон. – Я серьезно! Иди к своему другу и поговори. Не разворачивайте войну, не трогайте его семью, – уже просит Чон. – Она до добра не доведет, я это знаю.

– С чего ты взял, что у тебя вещие сны? – альфа тянется к омеге и, резко схватив парня, тянет на себя, заставляя Чонгука фактически оседлать себя. Снимает с него футболку и отшвыривает в сторону.

– Я знаю, что так будет. Ты должен мне верить, – Чон уворачивается от поцелуев, пытается говорить, смотря в глаза альфы, но Техен не слушает. Он резко переворачивается, подминает омегу под себя и начинает покрывать поцелуями его шею и ключицы.

– Раз уж ты все равно проснулся, то я воспользуюсь этими несколькими минутами, – шепчет Техен куда-то в шею омеги и стаскивает с него шорты. Времени катастрофически мало, и Техен сам даже не раздевается. Он просто расстегивает брюки и ближе подтаскивает омегу под себя.

– А на кого был похож малыш? – резко меняет тему альфа и, не растягивая омегу, благодаря их регулярному сексу, входит одним толчком до конца.

– Улыбка у него такая же квадратная, как у тебя, но красота от меня, – последние слова тонут в стонах омеги, стоит Киму начать двигаться.

Техен трахает грубо и размашисто, как изголодавшийся по любимому телу зверь. В этом-то и вся фишка – секс с Техеном всегда как в первый раз. Будто буквально не вчера он втрахивал омегу в эту же постель. Будто они не виделись минимум пару лет. Чонгук до крови кусает губы, чтобы не сорваться на крик от сводящего с ума темпа альфы. Он приподнимается на локтях, тянется за поцелуем и стонет уже в рот Киму.

– Ты же поговоришь с ним? Обещаешь? – шепчет ему в губы Чонгук и вскрикивает, когда Техен в ответ на его вопросы резко переворачивает омегу на живот и снова вгоняет в него свой член. Ким буквально натягивает Чона на себя, вырывая из него все новые и новые стоны. Чонгук дышит через раз, комкает в ладонях простынь и еле сдерживается, чтобы не испугать своими криками соседей.

Три раза. Возможно, был бы еще и четвертый, если бы Техена не стали искать его люди. Когда альфа уходит, то Чонгук уже не может говорить, так как сорвал голос, не может сидеть и даже бросает идею доползти до кухни, и что-то съесть. Сил нет. После Техена Чонгуку нужно несколько часов, чтобы восстановиться. Альфа выжимает из омеги все соки, как в буквальном, так и в переносном смыслах. Если после секса Техен будто заново рождается и готов ломать, крушить, гулять до утра и не спать, то Чонгук после секса с Техеном может только лежать и не двигаться. Ким Техен – монстр не только на поле боя или в ходе казней. Техен – монстр и в постели. Только Чонгук не знает, что альфа такой именно с ним. Что именно он, Чон Чонгук, срывает башню этого чудовища. И хорошо, что не знает. Не каждый сможет управлять такой силой. Власть, которой омега обладает над альфой, пока пугает только Кима. Сам Чонгук о ней не ведает.

***

Идея напасть на картель через сутки уже переставала казаться Чжуну хорошей. С приближением часа «Х» оптимизм все больше уступал пессимизму. Хотя и армия, и наемники, и сами Чжун и Ли были уже полностью готовы, президента не отпускало чувство обеспокоенности, точнее предчувствие беды. В любом случае, президент после совещания поехал в больницу и, забрав оттуда Джина с супругом, отвез домой. Чжун решил провести пару часов до войны с семьей: возможно, последних.

***

– Ты, как я понимаю, окончательное решение пока не принял? – Техен сидит в кабинете Kim Construction напротив друга и медленно пьет виски.

– Скорее да, чем нет. Я разрываюсь буквально. И впервые за все то время, что мы занимаемся этим бизнесом, меня одолевают сомнения, – Намджун вертит в руке бокал с коньяком и задумчиво изучает плескающуюся на дне жидкость.

– Как это ни странно, я понимаю. Я сам не особо горю желанием начинать войну. И потом, я знаю, что стоит на кону, – говорит Техен.

– Если я начну войну, или если я на нее отвечу, то он умрет, и ты это знаешь, и я. Но я так не хочу. Мне плевать на Чжуна и на его долбанную семейку, но он отец того, кто эти сомнения во мне и сеет. Того, чья безопасность для меня сейчас важнее всего. Поэтому я на перепутье. И меня это бесит, – Намджун нервно запускает пальцы в волосы.

– Скажи, что делать, и я сделаю. Ты никогда не ошибаешься, – серьезно говорит Техен. – И вообще, я не хочу не видеть сына, – уже больше себе, чем другу, бурчит он.

– Что? Не понял? – переспрашивает Намджун.

– Ничего. Забудь. Говори, что мне делать, – раздраженно обрубает его альфа.

– Мне нужно, чтобы ты достал Ли, точнее его голову. Мы знаем, что он прячется в администрации. Вымани его или зашли туда кого-нибудь. Я надеюсь, что его голова заставит Чжуна трезво оценить свои силы и бросить идею воевать, – Намджун пристально смотрит на друга.

– Это сложно. Но мысль стоящая, я попробую. Не буду терять время, – Техен встает на ноги и поправляет пиджак.

– И, Техен, не будь с ним милым. Эта тварь шантажировал мою омегу. Пусть умрет в мучениях, – Намджун провожает друга до двери.

***

Нападение на особняк, Kim Construction и два самых крупных региональных подразделения картеля должны были начаться одновременно в шесть утра. Чжун, побыв дома с семьей пару часов, вернулся в администрацию к полуночи. Президент в сотый раз проходил с приближенными чиновниками по плану нападения, когда в кабинет ворвался его помощник и доложил об экстренной ситуации.

Техен долго думал, как выманить Ли из его логова, но придумать ничего не мог. Ли администрацию не покидал с того самого дня, как Намджун убил Хесына. Заслать к нему киллера – тоже не вариант, всех, кто пытался пройти в администрацию, тщательно проверяли. После двух часов проведенных на пару с пачкой сигарет альфа все-таки нашел выход, оставалось просто его реализовать. Техен заслал в администрацию камикадзе. Найти его так быстро не составило большого труда: у картеля был свой отряд камикадзе. Буквально через полчаса нужный человек стоял перед альфой и внимательно выслушивал его указания. Было решено, что мужчина по поддельным документам (как представитель СМИ) пройдет в здание и выполнит задание картеля. Когда его документы будут проверяться у входа, мусорщики, убирающие баки перед администрацией, будут заменены на людей картеля и устроят небольшую потасовку перед главным входом, возможно, с применением холодного оружия.

Камикадзе, воспользовавшись отвлекающим маневром и невнимательностью охраны, проберется в здание. Пока охрана очухается и заново начнет пробивать личность вошедшего, Ли уже будет мертв. Также, как и исполнитель.

Чжун врывается в кабинет Ли сразу же следом за охраной и застает там два трупа. Ли задушили шнурком от ботинка. Открытая рана на шее и беспорядок в кабинете говорили о том, что жертва долго сопротивлялся. Недалеко от Ли лежал труп незнакомого Чжуну мужчины. Судя по всему, мужчина принял какой-то яд: признаков насилия на теле не было. Чжун вышел из кабинета и на негнущихся ногах пошел к себе. Смерть его главного соратника, правой руки и, вообще, «головы», спланировавшей все нападение, окончательно сломала президента. Чжун знал, чьих рук это дело, и понимал, что это предупреждение.

Президент долго сидит в кабинете и обдумывает, как поступить. Он может все-таки напасть, но без Ли это будет сложно, если не невозможно. Ли курировал все, лично говорил с наемниками и сам должен был вести атаку на особняк. Намджун доказал президенту, что он может дотянуться куда угодно. От него не спрятаться. Ни в этом городе и ни в этой стране.

Президент вызвал к себе министра обороны и приказал свернуть нападение. Он не сказал ему, что передумал, скорее, что отложил. Чжун спустился вниз и, сев на заднее сиденье автомобиля, набрал Намджуна. Альфа на звонок не ответил. Всю ночь президент не спал и думал. Он провел ночь в своем кабинете дома на пару с сигаретами, хотя он их давно бросил, и бутылкой своего любимого виски. Ши Хек был слишком занят своим старшим сыном, и именно поэтому не ходил вокруг мужа и не ворчал, что тот не бережет здоровье.

***

Юнги сегодня проснулся рано и сразу после душа пошел на кухню за апельсиновым соком. Омега стоял посередине кухни в одних спортивных штанах и пил сок прямо из коробки, когда на кухню вошел отец. Сказать, что Чжун выглядел паршиво – ничего не сказать.

– Отец, хочешь я тебе кофе сварю? – обеспокоенно спрашивает его Мин, на что Чжун вымученно улыбается и набирает в стакан воды из-под крана.

– Чего ты лохматый такой? Иди оденься, приведи себя в порядок и пойди погуляй. Бан на выход из дома снят, – Чжун устало опускается на стул.

– Хоть что-то хорошее, – искренне радуется Юнги и только тянется за коробкой печенья на самой последней полке, когда прислуга объявляет, что Чжуна ждут в гостиной. Президент встает и нехотя идет в сторону гостиной, на ходу думая, кому это приспичило приехать с утра пораньше.

В гостиной, напротив любимой картины Чжуна, стоит Намджун. Альфа одет в черные узкие брюки, черную шелковую рубашку и выглядит так, будто сошел с обложки модного журнала. Особенно этот контраст чувствуется на фоне уставшего Чжуна, у которого была бессонная ночь. Заметив вошедшего, альфа медленно поворачивается к нему лицом.

– Я получил твое послание. Прекрасная работа, – устало говорит ему Чжун и опускается на диван.

– Я люблю точечные удары, – ухмыляется Ким и, подойдя ближе, садится напротив.

Юнги, наконец-то допрыгнув до коробки, достает из нее несколько своих любимых печений с шоколадной крошкой и идет в гостиную. Стоит только шагнуть в комнату, как Мин так и замирает на пороге. Любимый запах забивается в горло, щекочет ноздри и тянет за собой. Намджун здесь, и Мин хотел бы повернуться и убежать обратно на кухню, но альфа его заметил, и бежать поздно. Ким секундную трусливость омеги почувствовать не должен.

Намджун даже дыханье задерживает, даже на это отвлекаться себе запрещает. Монстр бьется внутри, требует, чтобы альфа встал и подошел ближе, хочет почувствовать омегу, прикоснуться. Юнги стоит в пяти метрах, полуголый, лохматый и с печеньем, прижатыми к груди. Словно тарелку взять было сложно. Он такой милый, растерянный и красивый, что Ким даже забывает, зачем приехал. Хочется встать, подойти, перекинуть омегу через плечо и увести. Забрать себе. Этот омега должен жить в его доме, кушать его печенье и ходить полуголым только для него. Но как все это сделать, альфа не знает, поэтому пока просто смотрит. Смотрит и умиляется. А еще злится. Уродливое тату закрывает метку и словно бросает вызов альфе. Намджун еще в отеле заметил эту татуировку и с того самого момента о ней не забывал. Его коробит, что омега пошел настолько далеко, что решил избавиться от того, кто эту метку поставил таким способом. Но альфа знает, что татуировка ничего не меняет. Сколько бы Юнги ни пытался избавиться от всего, что напоминает Намджуна – его не вырвать. Альфа не позволит. Напротив, он будет только ближе и глубже, и лучше Юнги уже начать привыкать к этой мысли.

Мин идет мимо диванов к лестнице, усиленно стараясь не смотреть на того, кто сейчас буквально прожигает его взглядом.

– А молоко что не взял? – смеется Ким. – Я думал, это печенье с молоком едят.

Юнги останавливается, поворачивается лицом к альфе и пытается смотреть на него зло. Выходит плохо.

– А я думал, ты печенье кровью запиваешь, – язвит в ответ омега.

– Юнги, иди завтракать, – устало тянет отец.

– Уродливая татуировка! – не сдается Намджун.

– Уж получше, чем следы твоих зубов, – не задумываясь, отвечает омега.

– Юнги, иди к себе! – уже грубо приказывает отец, и Мин, повернувшись, поднимается наверх. До самой последней ступеньки омега четко чувствует прожигающий его лопатки и пробирающийся под кожу взгляд. Но Мин не уходит к себе: делает обманный маневр и заползает за свое любимое искусственное деревце.

– Так зачем ты пришел? – обращается президент к альфе.

– Я скажу зачем, только я хочу поговорить с тобой наедине, не хочу, чтобы нас подслушивали очаровательные ушки твоего младшего сына, – улыбается Ким, и кивает в сторону лестницы. – Я чувствую тебя, малыш, – уже громче и для омеги говорит альфа.

– Юнги! – снова кричит Чжун. Далее следует копошение за деревцем, мат и громкий хлопок дверью.

– Я хочу узнать, что ты решил, и насколько твое решение совпадает с моим, – уже серьезно обращается Ким к Чжуну.

– Ты даже не представляешь, насколько ты мне омерзителен, особенно после того, что ты сделал с Джином, – зло говорит ему альфа.

– Тебе надо было заняться его воспитанием и как минимум объяснить ему, что такое моральные принципы, к сожалению, твою работу за тебя сделал я. Так что мог хоть спасибо сказать, – хмыкает Намджун. Чжун с силой сжимает кулаки, смотрит на альфу так, что если бы взглядом можно было испепелить, то Намджун бы сейчас горел синим пламенем.

– Но давай не будем говорить о прошлом, нам надо решить, что мы будем делать с будущим, – продолжает альфа и выжидающе смотрит на президента.

– Что решать-то? Ты оставил мне выбор? – выпаливает Чжун. – Я подам в отставку завтра утром. Поздравляю, ты победил, – с трудом владея языком, говорит президент.

– Правильное решение, – говорит Ким. – Зато и ты, и твоя семья останутся в живых. А еще не прольется кровь невинных граждан. Ты бы все равно проиграл, и ты это знаешь. Отпусти наемников, сдай кресло и будешь жить припеваючи.

– Ты знаешь, что это не просто отставка. Те деньги, что я выплатил наемникам за так и не случившуюся войну, взяты из казны. Мне грозит полная конфискация имущества, а сам я сяду за решетку. И все это благодаря тебе, – обреченно говорит Чжун и откидывается на спинку дивана. – Я устал бороться с тобой. Отныне ты можешь творить все, что вздумается.

– Ошибаешься – я всегда творил все, что вздумается: и при тебе, и без тебя. Посидишь пару лет в тюрьме, потом попадешь под амнистию, как бывший государственный деятель, и вернешься в семью. Все будет хорошо, – с ухмылкой говорит ему Ким.

– А семья? На что будет жить моя семья, пока я буду за решеткой? А адвокаты? Ты знаешь сколько стоит нормальный адвокат в этой стране, чтобы хоть как-то скосить мне срок? – уже на грани истерики говорит Чжун. – О каком «хорошо» ты мне говоришь?!

– Вы сами довели себя до этого, господин президент, и сами расхлебывайте. Ваша семья, лично меня, никак не интересует. Меня интересует только один ее член, а он с голоду не умрет. Я не позволю. А теперь, с вашего позволения, я поеду по делам. Буду с нетерпением ждать завтрашнего выпуска новостей и надеюсь, вы не выкинете ничего такого, о чем можете потом пожалеть, – Намджун встает на ноги и идет к выходу.

========== Your obsession ==========

Комментарий к Your obsession

Настоятельно рекомендую включить на моменте в квартире Чонгука, сами поймете, где :)

Music: Crazy In Love (Male Version) – Sofia Karlberg

https://www.youtube.com/watch?v=izlbGQOjGd8

***

Чжун всю ночь говорит с Ши Хеком. Юнги знает, что родители не спят: и по голосам, доносящимся из их спальни, и по тому, как часто отец спускается курить. Мин тоже не спит. Нервничает. Хочет узнать, что такого происходит в родительской спальне, и даже решается подслушать. Оказывается, он не первый, кто до этого додумался. Перед дверью в родительскую спальню, он застает стоящего на коленях Джина. Мин еле успевает отбежать в конец коридора и, наконец-то, рассмеяться от души, не рискнув при этом быть услышанным родителями. Джин доползает до брата через минуту и тоже буквально катится по полу со смеху от нелепости ситуации. Потом омеги, так и не сказав друг другу ни слова, идут каждый в свою комнату. Бессонная ночь, потраченная на попытки подслушать родителей, приводит к тому, что Юнги просыпается на следующий день только к полудню. На так и не выключенном с ночи экране телевизора Юнги видит отца, стоящего на трибуне, и красную бегущую строку об отставке. Мин, как и есть в пижамных штанах и не умытый, бежит вниз и застает всю семью в сборе.