Текст книги "Monster in me (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Через неделю все-таки приходится выйти из дома. Мин отправляет свое наскоро состряпанное резюме в пару мест, и в понедельник у него ожидается три собеседования. Два собеседования на должность официанта и одно на продавца в мини-маркете на заправке.

До первого ресторана Мин доходит без проблем, учитывая что, несмотря на теплую погоду, поверх рубашки приходится нацепить толстовку и прятать лицо в капюшоне. Ему сразу отказывают, как только узнают, кто он такой. Ресторану скандалы не нужны, а брать на работу сына президента, да еще с подпорченной репутацией, семейная пара – хозяева ресторана – отказываются. По их словам, уважение клиентов для них превыше всего, а с Мин Юнги ресторан это уважение потеряет. Юнги расстраивается и, забрав резюме, едет на второе собеседование. Маленькая забегаловка в тридцати минутах от центра сразу не нравится омеге. Точнее не нравится альфа – хозяин кафешки. Он делает недвусмысленные намеки, раздевает омегу взглядом, и Юнги, плюнув на то, что приходит устраиваться на работу, посылает мужчину на три буквы и идет на остановку ждать автобус до мини-маркета.

Маркет, как и сама заправка, принадлежат старому овдовевшему омеге.

Омега, которого зовут Эл, выслушивает парня, который рассказывает, что умеет, и сразу говорит, что берет на работу. На вопрос Юнги, знает ли Эл, кто он такой, последний отвечает, что ему плевать, и, главное, чтобы шла работа. В обязанности Мина входит следить за магазинчиком, помогать покупателям и хозяевам автомобилей, которые заезжают на заправку. Юнги невероятно горд собой, что получает работу. Зарплата не такая уж большая, раньше Мин тратил эту сумму за один день, но по словам Эла он ее повысит через три месяца, если омега себя проявит. В любом случае денег хватит, чтобы снять однушку на окраине, и еще останется на транспорт и пропитание. На работу Мин должен выйти в четверг. Юнги светится от счастья и, сойдя с автобуса в центре, на аванс, выплаченный Элом, решает купить Чонгуку его любимые пирожные с заварным кремом. Забрав из кондитерской коробочку, Мин только выходит за ее двери, как сталкивается с Чимином. Юнги не успевает натянуть капюшон, да и, вообще, Чимин стоит прямо напротив, смотрит в глаза и всем свои видом словно показывает, что Мин попался.

– Надо же, какая встреча, – ухмыляется альфа. – Не ожидал.

– У меня нет времени на разговоры, – бурчит Мин и пытается обойти того, от голоса которого до сих пор немного подрагивает сердце.

– У меня его на двоих хватит, – Чимин хватает омегу под локоть и утаскивает от входа в сторону. – А где твой любовник? С ним-то ты небось не ломаешься, цену себе не набиваешь, – усмехается Пак и приближает свое лицо к омеге. – Надоест его член – приходи, напомню тебе, что такое настоящий секс, – шепчет Чимин в ухо сжавшемуся парню.

Юнги с силой отталкивает от себя альфу и что есть силы бежит вниз по улице, на ходу натягивая капюшон и прижимая коробку с пирожными к груди. Случайная встреча с Паком омрачает настроение омеги. Придя в квартиру, он кладет коробочку на стол, проходит в гостиную и ложится на диван. Чонгука дома нет. Юнги звонит другу с подаренного им же телефона и узнает, что тот будет поздно. В книге контактов мобильного ровно четыре номера. Первый, собственно, номер Чонгука, потом Техена – на случай, если придется искать Чона через него. Третий номер Кайла. А четвертый – Намджуна. Его номер списывает у Техена и вбивает в телефон Чон, объясняя тем, что если сильно припрет, Юнги может писать смс-ки альфе о том, насколько он его ненавидит. Мин смотрит на цифры несколько минут, горько усмехается, но номер не удаляет.

У Юнги все нормально. Во всяком случае, он усиленно старается изображать эту нормальность. Это не Юнги та омега, которая, проснувшись среди ночи, не может снова заснуть и переворачивает намокшую от слез подушку. Это не он, слушая Чонгука или даже смотря телевизор, впадает в прострацию и уходит в себя настолько, что не слышит и не видит ничего вокруг. Это не он, кто долго стеклянным взглядом смотрит в свое отражение в зеркале в коридоре и не узнает. И это точно не он, кто, пытаясь душить в себе обиду и разъедающую сосуды боль, выводит алые узоры на запястьях в ванной. Лишь бы физическая боль приглушила ту, которая сидит внутри. Ту, которая правит омегой все последние дни, живет в нем и разрастается. С каждой секундой становится больше, и Мин ждет, когда же прорвет, когда он уже окончательно рассыплется и осядет пеплом на паркетный пол квартиры друга.

Случайная встреча с прошлым, с Чимином – подкашивает омегу. Та легкость, тот просвет, которые поселяются в нем после приема на работу, улетучиваются. Юнги лежит на диване придавленный к нему своей болью и мечтает умереть. Исчезнуть. Раствориться. Все слишком. Этот груз лежащий на его плечах – слишком. И Юнги не знает, сколько он еще протянет, и как долго придется притворяться, что все нормально.

Чонгук приходит под вечер, к этому времени Мин успевает нацепить маску «нормальности» и сразу бежит на кухню ставить чайник. Чон с удовольствием поедает пирожные, поздравляет друга с работой и обижается на спешку Юнги съехать. Мину и вправду неудобно жить у друга. Нет, Чон ничем не показывает, что присутствие Мина его отягощает, напротив, омега только рад другу. Просто сам Юнги чувствует себя обузой, и потом, он видит, как развиваются отношения Чонгука с альфой, и не хочет, чтобы Техен не мог приходить только потому, что напоминает ему Намджуна. Как будто Юнги о нем вообще забывает.

Съехать Мин решает все-таки через месяц. Чонгук настаивает, и обижать его не хочется. И это дает время спокойно найти нормальную квартиру. Юнги выходит на работу в четверг и тихо-тихо привыкает к своей новой жизни.

Так проходят полтора месяца. За это время Мин находит квартиру и съезжает от друга. Правда, дома он только спит. Весь день омега проводит на работе, а выходные – у Чонгука. Работа оказывается тяжелой, но Мину нравится Эл, и это взаимно. И потом, собственные деньги и возможность ни от кого не зависеть, придают омеге сил. Юнги очень медленно собирает себя по кусочкам и учится заново жить.

***

Сегодня ночью Юнги снится монстр. Тот самый монстр с красными глазами из недавнего прошлого. Мин видит его в зеркале на потолке. Но это не все, что видит Юнги во сне. Он видит, как Намджун его трахает. Он чувствует это, словно все происходит в реальности. Самое страшное, что Юнги сам отдается альфе и умоляет его не останавливаться. Мин оплетает руками его шею, скрещивает лодыжки на пояснице альфы и прижимает к себе – максимально глубоко, максимально близко. Он мечется по постели и просыпается от ошеломительного оргазма во сне. Юнги садится на мокрой постели, утирает кончиком покрывала выступивший на лбу пот и пытается понять – что это все было. Омега рвано дышит, сердце бьется в груди, как пойманная в клетку птица. Словно это была реальность. Юнги бы поклялся, что губы до сих пор горят, он чувствует следы пальцев Намджуна на своем теле. Грань между сном и реальностью стирается. Юнги теряется. Все тело ноет. Но не только оно. Ноет сердце. Невыносимо, словно его облили керосином и подожгли. Мин выползает из постели и идет в душ.

Странный сон и неспокойная ночь сказываются на состоянии омеги. С утра Юнги чувствует себя паршиво. Все болит. Хочется лежать в постели и не вылезать из дома. Он думает, что точно простудился ночью и заболел. Но работу никто не отменяет. Мин второпях собирается и едет в магазинчик. Юнги провожает уже пятую машину на заправке и идет в магазин обслужить озирающегося по сторонам клиента, как живот резко скручивает, и Мин еле удерживает себя на ногах. Омега буквально липнет к прилавку и, кое-как нацепив улыбку, спрашивает покупателя, что конкретно он ищет. Покупатель – альфа лет сорока пяти, по припаркованному у дороги пикапу и груженной в него аппаратурой, скорее всего мастер или ремонтник. Альфа что-то спрашивает, но Мин не слышит. Уши закладывает гул голосов. Омега почти не соображает. До Юнги только начинает доходить, что это течка. Со всем адом, происходящим в последнее время, цикл, видимо, сбивается. И Юнги вообще не готов к течке. Ни подавителей, ни лекарств, ничего. Он стоит посередине мини-маркета в жопе мира и смотрит на альфу, который, судя по выражению его лица, уже чует запах и все понимает. Мин пятится к стене и, крикнув, что здесь камеры, бежит к кладовке. Альфа срывается с места, перехватывает омегу в двух шагах от двери в кладовку и валит на пол, придавливая своим весом.

– Какой сладенький и вкусный, – мужчина усиленно пытается засунуть в рот Юнги свой язык и хватается за ремень его брюк, пытаясь спустить.

От альфы пахнет потом, грязью и полынью. Юнги кричит, бьется в руках мужчины и, стоит альфе отстраниться, чтобы расстегнуть свои брюки, бьет его коленом больно в пах. Мужчина воет на весь магазин, Юнги выползает из-под него и, еще раз ударив держащегося за пах альфу в лицо, залетает в кладовку и запирает дверь.

«Черт, черт, черт, – на автомате повторяет омега. – Как же не вовремя».

Альфа бьет кулаками дверь, угрожает не просто выебать, но и убить омегу за сломанный нос. Юнги вздрагивает от каждого удара, подползает на середину кладовки и ложится на спину на пол. Мин слушает мат и угрозы разнести дверь, чувствует как мокнут его брюки, как сознание заволакивает невыносимое, сумасшедшее желание… У его желания есть лицо. И оно принадлежит Ким Намджуну. У Мина нет сил этому сопротивляться и отгонять мысли о единственном человеке, которого хочется прямо сейчас. Его сильные татуированные руки, плечи, за которые хочется уцепиться и не отпускать… Мин прикрывает глаза и вспоминает, как Ким придавливал его к постели, как дико целовал, сминал в руках. Хочется. До белых пятен перед глазами хочется Намджуна. Ни Чимина. Ни кого-либо другого. Именно Ким Намджуна. Ненавистного, выворачивающего все нутро одним своим видом Намджуна.

До Чимина течки Юнги переживал на таблетках. В одиночестве. После – уже с Паком. Но Мин не может вспомнить, чтобы хоть раз в этот период он настолько бы сходил с ума. До боли, до дрожи. Омега почти воет, мечется по полу и, как в припадке, повторяет одно и то же имя. Альфа уже бьет дверь чем-то тяжелым и точно сейчас ее разнесет, думает Юнги. Мин не знает, не понимает, что творит. Идет на поводу желаний, на поводу своего тела. Мозг отключается, реальность заплывает. Нестерпимое желание за секунды оборачивает горящие внутренности и затягивает бесформенные толстые узлы на венах, не позволяя крови бежать. Системы перемыкает, и все, что Юнги чувствует, это оголенные резонирующие всеми спектрами пошлости пульсирующие от метки разряды. Они жгутся, растекаются по телу, расплавляют последние вопящие холодной рациональностью мысли, оставляя вместо кожи драпированное миллиметр на миллиметр полотно с одним единственным именем, прошивающим насквозь по всему периметру в каждую клетку – Намджун-Намджун-Намджун. В Юнги нет воли, нет страхов, нет ничего, способного затормозить его падение, только Намджун, чьи невидимые руки подчиняют собственной воле, требуют отдаться и перестать сопротивляться. Сдаться этим тяжелым на грани боли волнам удовольствия и желания принадлежать. И Мин не может заглушить в себе эту потребность поддаться безумию. Поэтому Юнги с трудом достает мобильный из кармана и дрожащими руками нажимает на имя Намджуна. Ким не отвечает. Юнги дышит через раз, вслушивается и считает гудки. Чуть не плачет. До боли зажимает в руке корпус телефона и мысленно умоляет Намджуна ответить.

– Да, – наконец-то раздается долгожданный и до боли знакомый голос на том конце трубки.

Юнги кажется, что приступ усиливается от одного только голоса Кима. Мин сглатывает, выдыхает и хрипло, еле контролируя дрожь в голосе, говорит:

– Помоги мне.

***

Намджун сидит в кабинете и слушает отчет Техена после визита в северные регионы, когда замечает мигающий экран мобильного. Альфа лениво тянется к телефону и отвечает. На том конце голос, который он узнал бы из миллиона. Голос, который, несмотря на то, что хозяина уже давно нет в жизни альфы, никак не забывается и не выходит из головы. И этот голос просит сейчас помощи у Намджуна.

========== Your skin ==========

***

Весь месяц Намджуна посвящен одной цели – забыть. Вырезать, выкинуть, стереть из памяти. Эти сводящие с ума губы, это горячее, плавящееся в руках тело, эти глаза, не умеющие скрывать ни одну эмоцию, а самое главное – этот голос. Надрывный, хрипловатый, сладкий, ласкающий слух, блядский голос блядского омеги. И у альфы почти получается. Теперь днем он почти не думает о Юнги, ни когда ест, ни когда работает или просто общается с клиентами и партнерами. Почти не думает. Все воспоминания и думы вырываются на свободу ночью. Когда Намджун спит – Юнги приходит во сне. Когда Намджун бодрствует, он четко видит омегу в своей спальне и пару раз даже тянется к плоду своего воображения. Кого бы не трахал альфа – он видит перед собой Юнги. По-другому не получается. Он прикрывает глаза и представляет этого упертого хрупкого омегу в своих руках. Он еле сдерживается, чтобы не спрашивать у Техена о Юнги, неосознанно принюхивается к другу, стоит ему сказать, что он от Чонгука; все пытается поймать запах вишни, который и так не пропадает никуда.

Намджун не хочет. Искренне не хочет так зацикливаться на этом мальчишке. Честно сопротивляется этому щемящему внутри чувству, злится на монстра внутри, который, забившись в угол внутри, воет и просит своего омегу. Намджун борется сам с собой. Борется и проигрывает. С каждым новым днем все больше и больше. Намджун жалеет, что отпустил. И скучает. Безумно, до дрожи в пальцах скучает. Но не может признаться себе, не может принять. Топит этот голод в алкоголе, в тоннах навалившейся работы и в шлюхах, которых снимает каждую ночь. Одним Кисумом тут уже не обойдешься. Мозг и тело отказываются воспринимать кого-то другого. И даже лучшие омеги города не приносят удовлетворения и не тушат разгорающийся с каждым днем все больше пожар внутри. Ничего не помогает. Альфа теряет интерес ко всему и все больше скатывается в пропасть, имя которой Мин Юнги.

И вот он звонит. Сам. И просит. Сам. У Намджуна внутри путаются эмоции. Первую секунду он не знает, как вообще реагировать: радоваться голосу, по которому дико скучает, или злиться, что он снова врывается в жизнь альфы, которую он весь последний месяц пытается привести в порядок. Правда, безуспешно.

– Где ты? – коротко и ясно.

Почему он звонит Намджуну – не важно. Что за помощь нужна – не важно. С чего это вообще помогать сыну своего врага – не важно. Единственное, что важно, что омеге она нужна, и Намджун поможет. Все нутро альфы скручивается от одного голоса. До боли знакомого и возрождающего давно забытые-не забытые, реальные-выдуманные чувства. Зверь внутри рычит, требует встать и бежать. Найти, помочь, спасти. Намджун выслушивает адрес, рассчитывает в голове, сколько времени понадобится, чтобы доехать. Ким убирает телефон в карман, встает с кресла, берет брошенный на диван пиджак, говорит Техену разбираться дальше самому и выходит из кабинета. Альфа спускается вниз и, найдя на парковке бентли, кивает своим телохранителям, приказывая ехать за ним.

До заправки, которую называет Юнги, ехать минут тридцать. Намджун сокращает время в пути в два раза. Кортеж альфы врубает мигалки и нарушает все возможные и невозможные правила. Омега ждет, он напуган, и его голос дрожал, следовательно, надо торопиться. Ким с силой сжимает руль в руке, отгоняет дурные мысли и давит поднимающееся к горлу беспокойство. Намджун достает из бардачка свою любимую игрушку и кладет на сиденье рядом.

Ким понимает все сразу, как только бросает машину перед одноэтажной постройкой. Он чувствует пока еще легкий, смешивающийся с запахом улицы и бензина, но все равно сразу выделяющийся запах вишни. Он просачивается и глушит все остальные запахи, забивается в поры, и Намджун шумно вдыхает, пропуская его через себя, задерживая внутри. Так пахнет Юнги. Омега, который переворачивает жизнь Ким Намджуна, который сам даже не понимает, какой властью обладает над альфой, и как тому тяжело контролировать себя в любом вопросе, касающемся Мина. Вот и сейчас Ким делает глупость, на которую никогда бы раньше не пошел. Он приказывает охране остаться в машине и, накручивая глушитель на пистолет, идет к маркету. Запах идет именно оттуда. Стоит ему оказаться внутри, то приходится заставлять себя не дышать. Сознание заволакивает, и невыносимое желание прошивает позвоночник. Намджун хватается за край стойки, пытаясь удержать равновесие, до хруста старого, подгнившего изнутри дерева сжимает ее. Собирается мыслями. Пытается. Делает глубокий вдох, с трудом отрывается от стойки и двигается вправо, откуда идут звуки удара и сам запах. Будто кто-то чем-то большим бьет стену. Этот кто-то – альфа, и он что есть силы бьет небольшой тумбочкой дверь. Альфа настолько занят, что не замечает сразу подошедшего сзади Кима. Намджуну требуется несколько секунд, чтобы сложить картину воедино. Да и альфа, который поворачивается, наконец-то, лицом, только подтверждает догадки Кима.

– Тоже захотелось? Только после меня, – альфа мерзко ухмыляется. Намджун ничего не говорит, достает пушку и стреляет в лицо. Морщится на забрызганный кровью пиджак, ногой отталкивает труп в сторону и, подойдя к двери, прислоняется к ней лбом.

– Открой дверь, – еле выговаривает слова альфа и до боли в пальцах сжимает ручку.

Хочется. До помутнения рассудка хочется этого блядского мальчишку. Его запах сносит крышу, стирает все “до” и “после”, все причины и объяснения, все. Словно все отключается, словно нет правил, законов, убеждений и принципов. Есть только Мин Юнги, и он течет. Зверь внутри Намджуна готов вгрызться в дверь зубами, и альфа с трудом сажает его обратно на цепь.

– Малыш, открой, не бойся. Его больше нет, – с трудом произносит Намджун.

– Я не его боюсь. Я тебя боюсь, – от одного слабого голоса Юнги перед глазами плывет.

Мин сразу чувствует альфу, стоит ему войти в магазинчик. Вся сущность омеги тянется к своему альфе. Юнги всхлипывает, тянется к двери, но вставать и, вообще, двигаться сил нет.

– Пожалуйста, малыш, открой, – Намджун скребется в дверь, сильнее прижимается к ней. – Иначе я разнесу ее.

– Я не могу.

И Намджун ему верит. Эти три слова сказаны так, что не верить вариантов нет. Ким целится в замок и выпускает ровно три пули. Толкает ее и входит. Юнги лежит на полу, он еле поворачивает голову ко входу и, собрав все свои силы, протягивает альфе руку. Намджун не дышит почти. Боится сделать вдох, лишь бы не чувствовать запаха. Альфа уверен, что не выдержит и сорвется. Подходит ближе, обхватывает Мина за талию, приподнимает и берет на руки. Омега льнет к сильному плечу, цепляется руками за лацканы пиджака, зарывается носом в шею альфы и, надышавшись любимым запахом, поскуливает.

– Потерпи.

Альфа сильнее прижимает омегу к себе и идет на выход. Рычит на подбежавшую за ношей охрану и идет к бентли. Кладет омегу на переднее сиденье, садится за руль, и машина, издав мощный рык, срывается с места. Ким почти не видит дороги, не различает дорожных знаков, водит на автомате и до упора давит на газ. Намджун опускает стекла, впускает воздух в надежде развеять запах, почти не смотрит на свернувшегося на сиденье и поскуливающего омегу, но ничего не помогает. Хочется вжать это хрупкое тело в сиденье, стащить с него мешающие тряпки и целовать, кусать, сжимать. Юнги делает только хуже. Наклоняется к альфе, льнет, шарит руками по его груди, спускается вниз и ноет: сперва требует, потом – умоляет. Юнги спускает руку вниз, сжимает сквозь брюки член Намджуна, и альфа чуть не въезжает в постройку на обочине. Резко перехватывает ладонь омеги и сильно сжимает.

– Потерпи, иначе мы никуда не доедем, – строго произносит Намджун и удерживает правой рукой омегу на расстоянии.

– Я хочу, я умираю будто, – шепчет почти что в агонии омега.

– Что ты знаешь о желании.

Намджун резко поворачивает и наконец-то въезжает во двор уже знакомого Юнги особняка. Вытаскивает омегу из машины и буквально тащит повисшего на нем Мина наверх. Стоит подняться и зайти в спальню, как альфа приподнимает омегу за бедра и вжимает в стену. Целует грубо и пошло, хаотично шарит руками по телу омеги. Во рту Юнги горячо и мокро. Намджун хочет медленно, хочется насладиться каждой секундой, запомнить все, но не получается. Желание затуманивает разум, блокирует все мысли, кроме одной. Трахать. Раздеть, широко развести ноги и войти, до основания, двигаться внутри и не останавливаться.

Альфа с омегой на руках идет к постели и кладет его на покрывало. Стаскивает с него футболку и любуется открывшейся перед ним картиной. Он скучает. Безумно скучает по этой алебастровой коже. Проводит ладонями по груди, обхватывает пальцами и легонько сжимает соски, Юнги хнычет, приподнимается и тянется рукой к пряжке ремня альфы, недвусмысленно давая понять, чего именно он хочет. Ким отбирает его руки, соединяет над головой Юнги и снова целует. Неистово впивается в губы, не может напиться и оторваться, хотя возбуждение болезненно давит на брюки. Влажно мажет языком по скулам, спускается к мочке уха, засасывает и покрывает поцелуями-укусами шею. Просовывает руку через ремень в брюки омеги, с силой сжимает влажные от выделяющийся смазки ягодицы. Достает руку, подносит пальцы ко рту и слизывает смазку, прикрывает глаза от удовольствия. Второй рукой расстегивает джинсы Юнги и рывком тянет вниз вместе с бельем. Отбрасывает в сторону. Мин извивается на постели, ноет, тянется к альфе. Обхватывает руками его шею, отчаянно притягивает к себе и трется изнывающим членом по стояку Намджуна. Ким одной рукой поддерживает парня за поясницу, второй расстегивает свои брюки. Кое-как стащив с себя ненужную уже сегодня ночью одежду, альфа притягивает омегу ближе, разводит ноги и, приставив головку, входит одним плавным движением. Мин выгибается, обхватывает руками поясницу Кима и тянет к себе. Ближе, глубже. Внутри Юнги умопомрачительно жарко и влажно. Выделяющаяся смазка хлюпает с каждым толчком, и Юнги уже не стонет, а вопит, пока Намджун с остервенением втрахивает его в постель. Ким закидывает ноги омеги на плечи, приподнимает его ягодицы, входит сперва медленно, потом наращивает темп. Собирает стекающую на покрывало смазку пальцами, размазывает по своему члену и снова вгоняет его в бьющегося под ним в агонии омегу. Юнги распят на постели, тело блестит от капелек пота, иссиня-черные волосы мокрые и прилипли ко лбу и вискам, губы искусаны, и Намджун на долю секунды перестает двигаться. Толкается глубоко и замирает, рассматривая, возможно, самую красивую картину, которую ему довелось увидеть в жизни. Но тело требует свое, он снова переходит на размашистые толчки и в сотый раз удивляется тому, почему с этим омегой каждый раз словно в первый. Юнги сильнее прижимается бедрами, насаживается и совсем не сдерживает стоны. Он капризничает, хочет сильнее, глубже, ярче. Хаотично водит ладонями по телу, о котором бредит последние несколько часов. За плечи прижимает его к себе, обнимает, влажно мажет губами по татуировкам на руке. Намджуну от такой близости трудно дышать и соображать. Мин смотрит в глаза напротив взглядом затуманенным похотью, облизывает губы и просит. Еще и еще. Альфа резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы, нагибается, прихватывает зубами нижнюю губу Мина, всасывает, повторяет то же с верхней. Мин зарывается ладонями в волосы альфы, фиксирует его голову, не дает отстраниться и влажно целует.

Намджун теряется в ощущениях. Юнги очень близок, ближе некуда. Но дело не в том, что он сейчас вдавливает его своим телом в постель, что на теле омеги не осталось места, где бы ни побывали ладони или губы альфы, дело вовсе не в этом. Юнги непозволительно близок. Он глубоко внутри; от мольбы в его взгляде, от этих шепчущих пошлые слова словно в бреду губ, от этих пальцев так нежно обводящих узоры, выбитые на теле альфы, Намджуну хочется завыть или даже с размаху биться головой об стену. Лишь бы выбить этого неправильного мальчишку из себя. Избавиться. Забыть. Стереть. Потому что это почти невыносимо, на грани, будто что-то болит. Это что-то скручивает внутренности, натягивает до предела нервы и крошит кости. Но что это именно, и где болит – не понятно. Это непонятное щемящее чувство застревает на уровне горла, не продохнуть. Ким пугается этого чувства, выходит, резко переворачивает безвольную омегу на живот и снова вгоняет свой член. Мин выгибается, максимально приподнимает задницу и насаживается. Комкает в руках покрывало и скулит от особо глубоких толчков. Намджуну так лучше, главное – не смотреть в глаза. Это невозможно вынести, думает альфа. Давит в себе проснувшееся, незнакомое доселе чувство и методично втрахивает омегу в кровать. До синяков сжимает ягодицы Юнги, разводит их и с диким удовольствием наблюдает за тем, как его член выскальзывает из плавящегося в руках тела и исчезает внутри омеги с каждым новым толчком. Намджун утробно рычит, стоит омеге зажать его внутри и не давать выйти, вдавливает его за поясницу в постель и не дает двинуться, взять все в свои руки. Юнги уже теряет счет тому, сколько раз он кончает под ним. Словно этот секс-марафон длится вечность, Мин только успевает немного прийти в себя, как оргазм снова и снова накрывает с головой.

– Еще… – еле шевеля губами. – Еще, – на грани истерики. – Еще, – умоляюще.

От миновских «еще» хочется умереть, хочется, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы он всегда был в его руках, чтобы всегда так близко и так глубоко. Под кожей, в венах вместо крови, кислородом в легких, везде и повсюду. Намджун кончает с протяжным рыком и выходит из омеги, не давая узлу набухнуть. Смотрит, как из растраханной дырочки вытекает смешанная со смазкой сперма, и валится рядом, пытаясь нормализовать дыхание. Мин подползает ближе к альфе, льнет к его плечу. Намджун обхватывает его за поясницу, перетаскивает на себя, прижимает за голову к груди и перебирает волосы на затылке. Покой длится не долго.

– Покажи мне его, – Мин шумно сглатывает, приподнимает голову и просяще смотрит в глаза.

Ким сразу понимает, чего хочет омега, поворачивается на живот и дает Юнги взобраться на него. Мин проводит по монстру пальцами, с трепетом касается раскрытой пасти. Нагибается, целует сперва красные глаза, спускается вниз и покрывает поцелуями всего монстра. Намджун от этих нехитрых действий снова возбужден, стаскивает омегу со спины, снова вдавливает в постель, снова трахает с оттяжкой и долго. Намджун не насыщается.

Пять дней безумства. Пять дней он сваливает все на Техена и не вылезает из постели. Нет, вылезает, но не один. Они трахаются в ванной по несколько раз. Два раза на кухне, пока Юнги наспех достает банку нутеллы и пихает в себя ложкой шоколадную пасту, не потому, что хочется есть, а потому, что нужна энергия. Хочется только одного – Намджуна. Мин впивается пальцами в столешницу, пока Намджун трахает его прямо на кухне на столе, старается громко не стонать, так как в особняке персонал. Ким его не оставляет и никуда не уходит, и Юнги к этому привыкает. Привыкает к горячему телу рядом, к губам, целующим то нежно, то жестко впивающимся до того, пока омега не почувствует вкус железа во рту. Привыкает к этим сминающим, оставляющим синяки и царапины на его теле рукам. Привыкает к Намджуну и почти забывает, кто он такой. Теряется в своих ощущениях, иногда ему настолько хорошо, что он еле сдерживается, чтобы не расплакаться. Эмоциональность где-то из-за течки, а где-то от близости альфы просто зашкаливает. Осознание реальности приходит в последний день течки, когда, зацепив взглядом свое отражение в ванной, Юнги видит, как разрослась метка. Она теперь доходит до груди омеги и по своей форме напоминает ветки сакуры. Мин пугается, отшатывается от зеркала и пятится назад, ловя в отражении уже и глаза Намджуна.

Альфа подходит, разворачивает омегу лицом к себе и проводит по метке пальцами. Похоть почти проходит, разум уже проясняется, но от прикосновений Кима разряд тока все равно проходит по всему телу, и Мин еле сдерживается, чтобы не прильнуть к альфе.

– Это не потому, что я принял, – еле слышно произносит омега. – Это… это из-за течки.

– Если тебе спокойнее от отрицания, то хорошо, будь по твоему, – усмехается альфа и тянет Юнги ближе.

Обнимает, проводит ладонями по спине, спускается вниз и за ягодицы сильнее прижимает омегу к себе. У Юнги от этих объятий почва из-под ног уходит. Он виснет на альфе и к своему стыду замечает, что не хочет, чтобы он его отпускал. В руках альфы тепло и хорошо. Личный монстр омеги обнимает его, и, кажется, ничто в мире больше не имеет значения. Реальность такова, что за последние дни омеге нравится альфа. Очень. Но он не может этого принять, отрицает, пытается списать все на течку. Но она уже закончилась, а в руках Намджуна так же горячо и также умопомрачительно хорошо.

Омега собирает волю в кулак, выбирается из объятий и делает шаг назад.

– Мне надо идти, – говорит так твердо, как может.

– Куда ты пойдешь? – альфа смотрит так, что подкашиваются ноги.

– Домой, – Юнги обходит Намджуна, выходит из ванной и ищет футболку.

– Оставайся, – то ли просит, то ли приказывает альфа. Не понятно. У Юнги внутри по одному рвутся держащие сердце струны.

– Понравилось? – Мин не может скрыть язвительные нотки в голосе.

– Очень, – альфа подходит ближе, вжимает Мина в стену и впивается в губы жадным поцелуем.

Юнги ненавидит себя за то, что так хорошо, за то, что хочется еще, хочется, чтобы это не заканчивалось, чтобы он не отпускал. Льнет к альфе ближе, обвивает руками шею, трется об него. Намджун прерывает поцелуй, поворачивает омегу лицом к стене, с силой давит на поясницу, заставляя максимально выгнуться, и рывком спускает его джинсы. Потом расстегивает свои брюки. Разводит ягодицы омеги, давит пальцем на колечко мышц, глухо рычит, когда три пальца легко скользят в податливое тело. Ким сам не помнит, сколько раз он за эти дни трахал омегу, и тот факт, что это им же растраханная дырочка, выводит возбуждение на пиковый уровень. Альфа приставляет головку и входит полностью, вырвав стон у омеги. Юнги откидывает голову назад на плечо альфы, выгибается до хруста в позвонках, опирается ладонями о стену и прикрывает глаза в удовольствии, стоит альфе накрыть его ладони своими. Намджун рвано дышит, вжимает омегу в стену, кусает мочку его уха. Трахает размашисто и с каждым толчком вырывает приглушенный стон. Намджун обхватывает пальцами подбородок омеги, поворачивает его голову вправо и впивается в губы поцелуем. Юнги кончает, скребясь пальцами об стену, сильно зажимает альфу в себе, и Намджун кончает следом. Альфа выходит из омеги и, отпустив обмякшее тело, застегивает брюки и отходит, не отрывая взгляда от парня. Мин, пытаясь отдышаться, натягивает брюки обратно и тянется к футболке на кресле.