Текст книги "Зимняя сказка (СИ)"
Автор книги: Stacey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
Элжерон повернулся к своей собеседнице и растерянно замер. У него за спиной не было ни души.
– Маргарет? – растерянно позвал он. – Вы решили сыграть в прятки? Сейчас?
Элжерон озадаченно прошелся вперед, обогнул несколько деревьев, заглянул за пушистый белоснежный куст, чувствуя зарождающуюся в душе тревогу. Он не ощущал присутствия Маргарет вблизи. Ее попросту нигде не было. Ледяной цветок выпал из дрогнувших пальцев и бесследно канул в белую пучину снега. Граф поспешно обошел то место, где ранее стояла Маргарет, но не нашел даже следов на свежем снегу. Словно девушка упорхнула отсюда в неведомом направлении. Элжерон вскинул глаза на деревья, углядывая все того же надутого клёста. Мужчина взмахнул рукой в его сторону и воззвал к птице:
– Позволь мне воспользоваться твоим зрением.
Клёст встрепенулся, отзываясь на просьбу друида, и вспорхнул с ветки, струсив с нее снег. Он отправился в скорый полет, ведомый рукой графа, показывая ему ближайшие окрестности с целью отыскать беглянку. Взгляд птицы был размыт и непривычен, но через несколько мгновений Элжерон увидел темную фигуру, бредущую промеж деревьев, и едва понял направление, как освободил птицу от своей власти и ринулся в лес. Низкие ветви деревьев расступались перед ним, освобождая проход, но граф не видел ни единого следа, который должна была оставить Маргарет, отправившись в чащу. Он вскоре настиг ее и недоуменно увидел, что она неспешно идет поверх снежного настила, словно не имея веса, и ничего не видя перед собой. Как если бы приступ того самого лунатизма, который едва не выгнал ее в первую ночь на улицу в метель, случился с ней прямо здесь и сейчас, посреди дня.
– Маргарет! – крикнул граф в отчаянии, уже не рискуя приближаться к девушке и касаться ее. Та вздрогнула и остановилась. Она медленно повернулась на голос, и граф увидел, что глаза ее открыты. В них отразилось замешательство, брови озадаченно сбежались, и в тот же миг баронесса провалилась в снег едва ли не по колено, тихо охнув от неожиданности.
– Граф? Что случилось? Мы посреди леса? Как? Как это вышло? – она беспомощно барахталась в сугробе, не в силах самостоятельно вырваться из снежного капкана. Элжерон тут же бросился к ней на помощь, намереваясь вызволить из осыпающегося снега, затягивающего, словно зыбучий песок.
– Не имею ни малейшего понятия, что с Вами приключилось! – Элжерон уже привычно подхватил баронессу подмышки и выдернул ее из снега, осторожно поставив рядом с собой. – Я с трудом Вас нашел! Вот Вы здесь – а вот Вас уже нет рядом! – выдохнул он скороговоркой.
– Вы волновались? – недоверчиво спросила Маргарет.
– А не должен был?! Вы внезапно ушли в лес, которого не знаете! Да, я друид, да, я чувствую природу, но это не значит, что я гарантирую Вам полную неприкосновенность от всех тварей, что здесь обитают! Похоже, у Вас случился приступ сомнамбулизма прямо посреди дня. Это крайне странно. Что Вы помните из произошедшего? До того, как я Вас окликнул.
– Что Вы рассказывали мне о землеройках, – уныло ответила девушка. Она сжалась и обхватила себя руками за предплечья. – Мне как-то не по себе… некомфортно. Мы не могли бы вернуться в замок?
– Да, конечно, идемте, – граф засуетился и осторожно взял девушку за локоть, помогая пробираться через сугробы. Маргарет шла неохотно и все медленнее, в конце концов полностью осев в снег.
– Я не могу идти… – сказала она виноватым тихим голосом.
– Что случилось? Отчего? – граф встревожился еще больше.
– Кажется… я обморозила ноги. Я совсем их не чувствую. Не могу их переставлять.
– Ох, беда! Вам нельзя более оставаться здесь, я помогу Вам вернуться домой.
Он осторожно поднял девушку из снега на руки, и она испуганно обвила его за шею руками. Граф почувствовал, как она костенеет от напряжения, но решительно направился в сторону замка, не обращая на это внимания. Пройдя буквально несколько шагов, граф понял, что глубоко проваливается в сугробы, опасно качаясь каждый раз, когда пытался выбраться, отчего в любую секунду он мог уронить свою ношу, тем самым ударив перед ней лицом в снег.
– К черту этот проклятый снег! – разъярился Элжерон, вновь неуклюже оступившись даже несмотря на то, что тщательно выбирал путь. Он поудобнее устроил Маргарет, освобождая одну руку, и взмахнул ей, разом очищая себе тропу до самого парка. Лес пересек аккуратный коричневый пробор чистой земли, и мужчина целеустремленно зашагал по нему домой.
– Отчего бы Вам не вылечить мои ноги, чтобы я сама могла дойти? – прошептала Маргарет, дыша холодным дыханием ему в шею, словно тихий ветерок. Элжерон стесненно прокашлялся и ответил:
– Я устал. Мои силы подобны физическим, они не бесконечны. Я многое сегодня сделал, и мне требуется небольшой отдых, прежде чем я смогу продолжить.
– И Вы говорите это после того, как расчистили длинный путь до парка от снега? – в голосе девушки зазвучала насмешка.
Элжерон упрямо сжал зубы, судорожно пытаясь придумать оправдание, пойманный с поличным. Лес расступился, и мужчина вышел на хорошо знакомую дорожку парка. Обернувшись на мгновение в сторону чащи, Элжерон взмахом руки скрыл свои действия, вернув снег на место и защитив тех, с кого он стянул по своей прихоти снежное одеяло.
– Вы просто хотели понести меня на руках? И показать мне, какой Вы заботливый и галантный джентльмен? – произнес елейный голос ему на ухо.
– Я просто не подумал. Я просто не знаю, как стоит Вас лечить. Я побоялся, что Ваш организм сейчас изменен странной хворью, и если я наспех отогрею Вас по своему пониманию, то обожгу и сделаю еще хуже. Лучше ванна с прохладной водой, так, как делают при обморожении. Постепенное восстановление температуры без резких перепадов. Минимальный травматизм.
– Повторяетесь, повторяетесь, граф, – с улыбкой в голосе сказала Маргарет. – И очень много говорите, словно оправдываетесь. – Она осторожно распрямила руки, отодвигаясь от груди графа так, чтобы посмотреть ему в глаза. – Вы же нервничаете!
– Нет, отнюдь, – тот отвел взгляд, не зная, как теперь выпутаться из собственной лжи и завершить этот диалог. Он не имел ни малейшего понятия, почему поступил именно так и не попытался вылечить девушку. Сил у него оставалось много, он мог бы построить еще несколько замков для детей и очистить поле от снега. Согреть баронессу у него бы легко получилось, хоть и страх ошибиться действительно присутствовал, когда граф об этом задумался.
– Тогда смотрите мне в глаза! – игриво потребовала баронесса. Она наклонилась вбок, пытаясь насильно добиться своего, и Элжерон повернулся в другую сторону, но девушка, похоже, придумав для себя игру, не собиралась отступать. – Ну же, граф, раз Вы не врете, то посмотрите мне в глаза!
– Я должен смотреть, куда иду, – сдержанно парировал мужчина. – Иначе Вы рискуете вновь очутиться в сугробе. Веселиться в них тоже стоит в меру. Иначе отморозите не только ноги, – он, наконец, дошел до ступеней своего замка, и многозначительно посмотрел Маргарет в глаза, вызвав тихий смех. – А теперь, раз Вы получили свой желаемый зрительный контакт, позвольте мне удостоить своим взором каменные ступени, по которым мне предстоит взобраться, или, поверьте мне, мы оба на практике убедимся, что камень тверже снега.
– Конечно, – певуче ответила баронесса и невинно положила ему голову на грудь, чуть сжав пальцами шею сзади. – Вам когда-нибудь говорили, что у Вас красивые глаза? Они… теплые. Я так давно не ощущала тепла, – девушка тяжело вздохнула, вызвав у графа сожаление и чувство непривычного волнения.
Элжерон не заметил тех ступеней, что отделяли его от входа в спасительное тепло родного замка. Он толкнул дверь – и гулкое эхо приветственно отбило от стен его шаги.
– Алиса! – гаркнул граф.
– С возвращением, сэр, ланч готов, уже подать? – тут же донеслось до него из кухни. Старшая горничная бодро выбежала из прохода, но завидев пару, замерла и начала в нерешительности сминать в руках передник.
– Нет, мисс Кинсрайт нужна помощь, – на ходу ответил граф, идя к лестнице, ведущей на второй этаж. – Набери ванну едва теплой воды, чуть теплее той, что течет из крана, и позови компаньонку баронессы. Мисс Кинсрайт переохладилась, и ей нужно согреться настолько, насколько это возможно. Отведешь компаньонку в женскую душевую на втором этаже и окажешь им посильную помощь.
– Да, сэр, сию секунду! – взволнованно ответила Алиса.
Элжерон поднялся на второй этаж и отворил дверь, на которой красовался силуэт дамы. Он боком занес свою ношу и усадил ее на кресло, стоящее в углу возле ванны.
– Засим, смею откланяться и оставить Вас на попечительство прислуги, – вежливо произнес граф, слегка кивнув девушке. Та сложила руки на коленях и чинно ответила ему:
– Благодарю за оказанную мне помощь.
– Обращайтесь.
Элжерон покинул ванную и тихо притворил за собой дверь, наконец, чувствуя облегчение. Мимо него тут же проскользнула прислуга, он даже не заметил, кто именно это был, и медленно поднялся на третий этаж, в гардеробную. Едва войдя в коридор, он увидел чернеющую посреди прохода Франческу, повернувшуюся к нему задом. Похоже, вчерашняя ссора до сих пор не забылась, и паучиха была полностью готова к участию в личном спектакле под названием "Я обиделась".
– Фру-Фру, я дома! – с улыбкой окликнул он паучиху, но та, конечно же, даже не шелохнулась, будто внимательно рассматривая окно в конце коридора. – Ты дуешься на меня, – утвердительным тоном продолжил граф, подходя к своему питомцу. – Я понимаю. Воспитательный процесс не всегда приятен воспитываемому, но иначе никак.
Паучиха не пошевелилась и после того, как Элжерон подошел к ней вплотную. Он глубоко вздохнул и сунул руки в карманы. Пальцы наткнулись на бумажный сверток. Граф хитро улыбнулся, достав его, и начал не спеша раскрывать.
– Посмотри, что у меня для тебя есть, – произнес он. – Глянь-ка, это же пирожок!
Шерстинки на спине Франчески едва заметно вздрогнули, но она так и не сдвинулась с места, очевидно, размышляя, достойное ли подношение ей предлагают.
– С мясом, – заискивающе добавил Элжерон, разламывая пирожок и осторожно кладя его себе под ноги.
– Каким? – буркнула паучиха.
– Не знаю, попробуй.
– Пирожок… – пробормотала Франческа, не спеша поворачиваясь и подбираясь к угощению. Она ткнулась в него мордой, потрогав хелицерами, и начала с причмокиванием есть.
– Все, не злишься больше? – спросил Элжерон, присаживаясь рядом с ней и поглаживая ее. – Ох, кто бы еще стал кормить паука пирожками…
– Мистер МакЛавингтон! – донесся до него обеспокоенный мужской голос из коридора. Элжерон встал, повернувшись навстречу Томасу. Тот опасливо покосился на Франческу и остановился в отдалении, в нерешительности сминая в руках шапку.
– Что случилось?
– Если Вы не заняты… не могли бы Вы спуститься со мной в конюшню? Там приключилось… небольшое происшествие.
– В конюшне? Что-то с лошадьми? – Элжерон тут же пошел к лестнице, и Томас присоединился к нему, семеня следом.
– С одним конем, мне жаль Вас сейчас отвлекать, Вы наверняка устали после поездки, но было бы неплохо, чтобы Вы взглянули…
– Лучше бы ты толком мне рассказал, что не так, а не ходил вокруг да около! – недовольно проворчал Элжерон, выходя на улицу. Он размашисто направился в высокое деревянное здание конюшни, но конюх шел за ним молча, отчего Элжерон начинал волноваться все больше. Он дернул на себя тяжелую дверь и ворвался в наполненное запахом животных помещение. Здесь находилось восемь лошадей, четыре пары, чьи стойла располагались друг напротив друга. Элжерон отчего-то чувствовал себя хорошо от мысли, что у каждого коня была своя кобыла, рядом с которой он жил бок-о-бок, и ему не было одиноко, хоть он и не был уверен, что у животных было понятие "счастья" отношений.
Граф обвел взглядом лошадей, но не почувствовал присутствия болезни в воздухе, или какой-то очевидной проблемы. Все 8 животных также были на месте, а их стойла выглядели целыми. Элжерон упер руки в бока и вздохнул.
– Итак, Томас, для чего мы здесь? Как по мне, все в порядке.
– Сэр, посмотрите на Нерона, – взволнованно ответил конюх, и граф подошел с ним к указанному животному. – Вот, глядите, – он указал на шею коня, – здесь прорез.
– Ничего себе… – пораженно выдохнул Элжерон, протягивая к Нерону ладонь. Тот приветственно фыркнул и ткнулся в нее колючей теплой мордой. Граф осторожно нагнулся, рассматривая длинную кровавую полосу на его шее сбоку, покрытую запекшейся кровью. – Бедный, откуда у тебя это? Сюда пробрался какой-то зверь?
Элжерон провел свободной ладонью по шее коня, заживляя рану. Нерон, ударил копытом по земле и закивал головой, пытаясь ткнуться мордой графу в лицо, радуясь его присутствию и исчезновению боли.
– Нет, сэр, звери так не делают, – нервно ответил Томас. – Я почти уверен, что это было сделано ножом.
– Ножом?! – воскликнул Элжерон, все же сдаваясь под напором Нерона и обнимая его за шею. Тот тут же положил ему на плечо тяжелую голову и фыркнул в ухо горячим влажным дыханием. – Кто же мог так поступить с ним? Когда появился этот порез?
– Простите, я не знаю… Я не видел с утра, все ли с конями в порядке, я вывел Августа рано, когда было еще темно.
– Ты не осматривал других лошадей? – задал вопрос Элжерон, уже зная ответ заранее. Он отпустил Нерона и прошел вдоль обоих стойл, критически осматривая животных и прислушиваясь к ним, пытаясь уловить малейший признак боли, исходящий от их тел. Граф остановился возле Тиберия: крупного коня вороной масти, с крутым нравом, который могла усмирить только крошечная белоснежная кобылка Марта, живущая рядом с ним. – Вот, кто-то пытался порезать и Тиберия, но, похоже, не сумел, – Элжерон коснулся его под подбородком, просто ощутив, где находился крошечный порез, чтобы заживить его. – Что, ты смог отбиться от нападающего? Молодец, настоящей боец, верно? – граф крепко похлопал его по шее, и Тиберий щелкнул на него зубами, недовольный тем, что кто-то смеет проявлять в его адрес ласку. Элжерон повернулся к притихшему виноватому Томасу. – Я бы мог подумать, что это твой ученик, Вебстер, неудачно причесал лошадей, оцарапав их. Но при всем желании у него бы не вышло так резануть их шкуру, и после этого выжить. Особенно с Тиберием. Так что, похоже, ты прав, и у нас в замке завелся недоброжелатель, осмелившийся напасть на моих животных. – Элжерон гневно скрипнул зубами, на что Томас тихо икнул и отвел глаза.
– Прошу, граф, не гневайтесь. Это точно не Вебстер, он добрый и безобидный малый, и лошади к нему хорошо относятся, позволяют за собой ухаживать. Я не знаю, кто мог бы это сделать и когда.
Элжерон медленно вышел на улицу в тихую стужу. Томас подошел к нему и едва слышно спросил:
– Я могу пойти заниматься своими делами? Еще нужно их покормить…
– Да, иди, Томас, – жестко ответил Элжерон.
Он пошел обратно в замок, на ходу прокручивая в голове события предыдущих дней. В замке не могло быть предателей. Каждый человек, которого он принимал на работу, был проверен им лично, граф общался с каждым, слушая их мотивы и отношение к нему, и никто не проявлял враждебность. Элжерон зашел обратно в замок через боковой вход для прислуги, что располагался ближе к конюшне, и отправился к лестнице, проходя мимо кухни. Оттуда до него донесся голос кухарки, как всегда о чем-то сетующей, и граф невольно прислушался к ее словам.
– Ну куда ж ты подевался… – распиналась она так, словно потеряла единственного сына. – Как же я теперь без тебя буду! Как без рук весь день, право слово!
Граф вздохнул, стягивая с себя шапку, и свернул на кухню, решив по пути разрешить хотя бы эту проблему. Он устало сел за длинный стол из темного дерева и обратился к полной женщине в возрасте около пятидесяти лет с белым чепцом на голове, которая хлопотала у плиты.
– Берта, что у тебя стряслось на этот раз?
Кухарка вздрогнула и повернулась к графу, бросив нарезать какие-то овощи.
– Добрый день, сэр, – взволнованно заулыбалась она. – Да ничего особенного, просто разговариваю сама с собой, режу салат. Вы уже обедали? Кажется, Вы только вернулись из поездки, что ж Алиса не сказала мне накрыть стол… – она вновь начала суетиться, но Элжерон взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.
– Ты что-то потеряла? Что-то важное?
– О, вовсе нет. Это всего лишь маленький нож, которым я обычно пользуюсь, знаете, из тех вещей, которые вроде старые, и никто не обращает на них внимание, но тебе так сильно нравится, что не можешь от него избавиться. Это был такой складной ножик, я всегда хранила его под рукой, вот прямо здесь, в верхнем ящике стола, – Берта указала на ящик. – А тут прихожу утром готовить – а его и нет!
– Нож… – повторил за ней Элжерон, вспоминая порез на шее Нерона. – Он был очень острый?
– О, еще какой! Я всегда его тщательно затачиваю! Под ним овощи будто сами распадаются на аккуратные кусочки! А тут такая незадача, – женщина разочарованно всплеснула руками. Граф поднялся со своего места и снял пальто, бросив его на спинку стула.
– И когда он пропал? Сегодня?
– Да кто ж его знает. Вечером вчера был, я точно помню, я же им пользовалась. А утром – уже и нет. Домовой, может, утащил.
– Боюсь, не домовой, – прорычал Элжерон, отчего Берта тихо икнула. – Ты не знаешь, где сейчас Филиппина, наша гостья?
– Алиса относила ей чай в гостиную не так давно, – протараторила кухарка. – Полагаю, она все еще там.
– Отлично, – произнес граф, отправляясь в указанную ему комнату.
Элжерон сдернул с себя шарф, не сразу заметив, что так и не снял его с себя, и бросил на пол по пути в гостиную, зная, что прислуга уберет его, едва заметив, и, скорее всего, еще до того, как граф побеседует со своей гостьей. Дойдя до нужной двери, граф на мгновение замер, взявшись за ручку. Что если Филиппина все же не была виновна в произошедшем? Но ведь он видел ее предыдущей ночью на кухне, вспугнул ее, и она что-то прятала подальше от его глаз. Женщине однозначно было, что скрывать от графа. И если ее тайна была как-то связана с болезнью Маргарет, то Филиппине не поздоровится. Однако, нельзя было вести себя агрессивно и вызывающе, иначе женщина наверняка сразу же замкнется и не позволит Элжерону что-либо о себе узнать. Граф мысленно успокоился и, приосанившись и напустив на себя маску безразличия, открыл дверь.
– Добрый день, граф, – лениво потянула с кушетки Филиппина, не отрываясь от чтения какой-то книги и даже не подняв на него взгляда. – Вы вернули мою беглянку?
– Да, мы неплохо проехались до деревни и обратно, – сдержанно кивнул Элжерон, садясь в кресло напротив женщины. На ней до сих пор было это ужасное пышное платье белого цвета. На столике перед ней стоял новый чайный сервиз, а над чашкой поднимался чуть заметный ароматный чайный пар. – Немного поговорили, я показал ей окрестности.
– И как, есть какие-либо подвижки по поводу ее хвори? – полюбопытствовала Филиппина, хотя тон ее не выразил особой заинтересованности.
– Пока, к сожалению нет. Однако, Маргарет поведала мне, что ее отец, барон Кинсрайт, умер от болезни?
– Нет, что Вы. Он спрыгнул с крыши, – Филиппина тоскливо вздохнула. – Бедняга, мой Генри… А ведь у него всего лишь была горячка. Мы толком не успели начать его лечить, но разум его внезапно помутнился – и… он сделал то, что сделал. – Филиппина воздела глаза к потолку и перекрестилась, – Упокой, господи, его душу. Надеюсь, бог миловал его за сие малодушие и устроил его туда, где ему хорошо.
– Маргарет говорила, что его лихорадка не была типичной. И не поддавалась лечению, – возразил граф.
– О, Вы ее больше слушайте, – махнула рукой женщина. – Неужто Вы еще не поняли, что она вся в отца? Сколько ей что ни говори, она будет настаивать на своем, пусть это и будет глупостью.
– Что Вы делаете с Маргарет? – спросил Элжерон, склонив голову к плечу.
– Ничего, – приподняла одну бровь Филиппина.
– А на какой вопрос Вы дали ответ? – ухмыльнулся граф.
– Что Вы имеете в виду? На тот, который Вы задали.
– У моего вопроса могло быть много значений. Чем Вы занимаетесь в свободное время. Как Вы проводите воспитательный процесс, или чем Вы считаете свои постоянные отчитывания. Или же, как Вы ей вредите?
– Я?! – Женщина мгновенно подскочила на ноги, отчего и Элжерон резко поднялся, следя за ней и ее реакцией. – Как Вы смеете произносить такие речи в мой адрес?! Маргарет мне как дочь, она все, что у меня есть!
– Вы имели в виду, у нее есть все, чего бы хотели Вы? Титул, поместье. Это не принадлежит Вам, а лишь находится в Вашем распоряжении до тех пор, пока она позволяет Вам этим пользоваться, и жить с ней. Вы скачете с одного способа избавиться от нее на другой, к примеру, время от времени поднимая тему замужества. Неплохой вариант, чтобы отправить ее в мужнин дом, а самой остаться в полном владении тем, что не Ваше.
Филиппина внезапно нахмурилась, но на ее лице не было раздражения или гнева, которые Элжерон ожидал увидеть. Женщина взяла со стола чашку и произнесла:
– Вы слишком много времени проводите в обществе моей дочери, граф МакЛавингтон. По-видимому, веяния ее отца оставили на ней неизгладимый отпечаток. Только я могу заставлять ее держать себя в руках и не вести себя так, как не подобает в приличном обществе. А Вы, похоже, легко поддаетесь чужому влиянию, – закончила она и томно запила свои слова чаем, элегантно водрузив чашку ровно в центр блюдца, даже не звякнув посудой. Она медленно прошла мимо графа, исполненная чувства собственного достоинства, которое ничуть не напоминало ее предыдущее истеричное поведение, и когда она уже была в дверях, граф спросил:
– Филиппина, а где же нож, что Вы взяли ночью на кухне?
– Какой нож? – замерла та. Элжерон ощутил исходящее от нее напряжение.
– Кухарка видела, как Вы ночью взяли на кухне нож, когда искали ужин.
– Вы меня обманываете, – с улыбкой в голосе ответила женщина. – На кухне никого не было той ночью. Ни души. Потому что я окликнула прислугу в надежде, что мне помогут, прежде чем начала самостоятельно рыться в Ваших закромах.
– Пропал нож. В ту ночь, что Вы гуляли по кухне. А сегодня я узнал, что той же ночью кто-то нанес порезы двум моим лошадям. Причем совершенно не профессионально, и однозначно не с целью убить их. Кроме Вас я никого ночью не видел.
– И, возможно, Маргарет? – ответила Филиппина. – Она, знаете ли, страдает от лунатизма время от времени. Кто ведает, что ее бедной больной душе захотелось сотворить ночью.
Женщина не дала Элжерону времени возразить, и неспешным шагом покинула гостиную, оставив графа в задумчивости и легкой растерянности.
