Текст книги "Зимняя сказка (СИ)"
Автор книги: Stacey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6
Крупное овальное зеркало в тяжелой медной оправе, которая словно состояла из закованных в металл древесных прутьев, листьев и утонченных цветов неведомых Элжерону растений, отбило яркий солнечный утренний луч, дружелюбно выглянувший после долгой снежной бури. Граф одернул полы длинного пальто темно-синего, почти черного цвета, и надел шляпу, напоследок смахнув с одного из цветков надокучливую паутину Франчески, упавшую с потолка. Едва он отвернулся от своего отражения в полный рост, намереваясь покинуть прихожую и отправиться к ждущему его на улице кучеру, как ему наперерез бросилась его старшая горничная.
– Ах, куда же Вы, граф, в такую рань? Едва рассвело, а Вы уже собраны и выходите! – запричитала она, семеня за ним следом.
– Я всего лишь направляюсь по делам в деревню, – улыбнулся ей Элжерон. – Чем раньше я выеду, тем раньше вернусь в замок под твою опеку, Алиса.
– Ну куда Вы, с душой-то нараспашку, – не унималась женщина, из-за чего Элжерон со вздохом начал застегивать резные крупные пуговицы.
– Вот, теперь я достаточно одет для того, чтобы выйти на улицу? – поинтересовался он, разведя руки.
– Нет, как же, а шея голая, – не унималась Алиса. В ее руках невесть откуда появился голубой полосатый шарф, и она ловко намотала его на шею графа, завязав под подбородком. – Вы ведь так наверняка простудитесь!
– Я? Простужусь? – фыркнул Элжерон.
– А что бы сказала Ваша матушка, увидь она, как Вы не заботитесь о себе? – с укоризной в голосе добавила Алиса, закончив одевать своего подопечного.
– Не знаю… – тихо ответил граф. – Спасибо, – произнес он и, ловко обогнув женщину, выскользнул на улицу, слыша вслед причитания о том, что он не позавтракал.
Элжерон тихо засмеялся про себя, бодрым шагом подойдя к ожидающим его саням. Гнедой конь нетерпеливо бил копытом утоптанный им же снег, взволнованно радуясь морозной погоде и скорой пробежке до деревни. Граф подошел к животному и приветственно похлопал его по шее, за что конь резко обернулся и обдал его жарким паром дыхания.
– Мы Вас уже заждались, граф, – донесся с козел хриплый голос старого конюха.
– Томас, в такую погоду тебе бы сидеть дома, и коней чистить, – с укором ответил Элжерон, обходя сани и забираясь в них. Прислуга заботливо укрыла скамью двумя пледами, чтобы он не замерз в пути. – И выброси эту дрянь, – с укоризной добавил граф, покачав головой, заметив во рту Томаса самокрутку. – Я ведь столько раз говорил, что ты попросту растворяешь собственные легкие, добровольно приближая свою смерть.
– Да что мне там осталось-то, в моем возрасте, – беспечно махнул рукой кучер.
– Однако же, подгонять собственное время – не лучшая идея. Оно этого не любит.
Томас, прокашлявшись, словно отделяя слова графа от дальнейшего диалога, произнес:
– Так что, едем в Западную деревню?
– О, верно, езжай, – махнул ему рукой граф, усаживаясь поудобнее и готовясь к приятной поездке по своим владениям, укрытым толстым слоем свежего снега.
Томас громко пощелкал языком, и конь, запрядав ушами, охотно потянул сани, заскрипев свежим снегом под копытами.
– Граф! Погодите, граф! – внезапно донесся до Элжерона женский голос, и мужчина приподнялся на скамье, оглядываясь на вход в свой замок. По широким каменным ступеням, расходящимся в две стороны, бежала Маргарет, одетая в темно-серое платье, как обычно строго фасона, и расстегнутое пальто, словно наброшенное на плечи впопыхах. – Обождите меня! – задохнувшись, воскликнула она.
– Остановись, – обратился Элжерон к кучеру.
– Стой, Август! – прикрикнул тот, натягивая поводья, и конь, недовольно фыркнув, остановился, замахав головой, словно возмущаясь тому, что придется вновь ждать, прежде чем он сможет пустить свои длинные сильные ноги вскачь.
Маргарет, сметая рукавом снег с перил, поддерживаемых небольшими колоннами, торопливо, поскальзываясь, сбежала с лестницы. Вслед ей отворилась входная дверь замка, и в проеме показалась Филиппина. Она была одета в столь пышное белоснежное платье, будто светящееся изнутри своей помпезностью, что Элжерону на мгновение показалось, что в дверях его замка появилась заплутавшая невеста, ищущая своего пропавшего жениха уже не первую декаду лет.
– Маргарет! – истошно взвизгнула женщина. – Куда тебя нелегкая понесла! Мы не договорили!
Но девушка уже добежала до саней, и Элжерон, встав, протянул ей руку, рывком помогая забраться.
– Поехали, умоляю Вас! – с отчаянием в голосе сказала баронесса, оглядываясь на свою мачеху, которая, впрочем, замешкалась на лестнице, не в силах собрать все юбки, чтобы начать спуск по снежным скользким ступеням.
– Вперед, двигай! – крикнул Элжерон кучеру, и тот щелкнул в воздухе коротким кнутом, лишь для того, чтобы поторопить коня. Сани резко дернулись с места, отчего граф неуклюже бухнулся обратно на скамью, все же успев оглянуться на доведенную до крайней степени негодования Филиппину. Вид ее ярости заставил его тихо захихикать, словно маленького проказника, чью шалость только что раскрыли, и она сработала в полную силу. Граф, наконец, уселся и обратил внимание на свою внезапную спутницу. Он никак не ожидал, что Маргарет вспомнит его слова о предстоящей поездке рано утром, и успеет его перехватить.
Девушка уже обтрусила перчатки от налипшего снега и пригладила чуть растрепавшиеся две косы, идущие от висков к макушке и переплетающиеся друг с другом в сложную спираль, после чего одернула полы пальто, расправляя его края, и чинно сложила ладони на коленях, глядя ровно перед собой, отчего Элжерону на мгновение показалось, что он везет на какую-то выставку снежную статую. Граф прочистил горло, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке. Хотелось узнать, отчего Маргарет столь стремительно сбежала от мачехи, если в прошлом она не стремилась к свободе и, напротив, следовала ее требованиям, словно послушный питомец, сидящий на коротком поводке.
Мужчина проследил взглядом за раскидистыми деревьями, обступившими дорогу, словно черные стражи-скетелы с белыми накидками на плечах, что безмолвно следили за путниками, проезжавшими этим путем. В лесу было невероятно тихо благодаря снегу, скрадывающему все звуки, но эта тишина давила на Элжерона своей неловкостью, ведь Маргарет продолжала упрямо молчать. Подумав еще пару мгновений, граф решил завести хотя бы пустую светскую беседу, после чего, выяснив настрой девушки, узнать и причину ее поведения.
– Сегодня… – начал он.
– …прекрасная погода, Вы правы, – прервав, закончила за него баронесса. Томас тихо засмеялся, отчего Элжерон ощутил себя еще более стесненно.
– А Вы… – попытал он счастье вновь.
– …спала отлично до самого утра, благодарю, – Маргарет так же жестко завершила ответом его вопрос.
Элжерон недоуменно уставился на свою собеседницу. Она сидела в распахнутом пальто и сосредоточенно смотрела вперед, словно нарочно не хотела одаривать графа даже взглядом.
– А Вам… – произнес было он.
– …не холодно, можете не беспокоиться, – раздраженно процедила она сквозь зубы.
Томас снова тихо засмеялся в бороду, вызвав неодобрительный взгляд Элжерона, который тот, впрочем, не увидел.
– Мне кажется, или Вы чем-то рассержены с самого утра? – предположил граф, решив выяснить причину столь дерзкого поведения девушки.
– Ох, все дело в том, что мой день начался с крика, – начала повествование Маргарет, глядя перед собой. – Я проснулась под крики матушки, пришедшей ко мне в комнату. Совершила утренний туалет под крики. Оделась под крики. Уложила волосы под крики. Наспех позавтракала под все те же крики, благодаря которым кусок в горло не лез. Матушка сделала мое утро поистине громким. Она ни на мгновение не прекращала увещевать меня уехать отсюда. Иногда ее ворчание, переходящее в сногсшибающий вопль, как будто высасывает из меня все силы. К тому же, она постоянно заводит разговор о Вашей паучихе, словно я могу изменить тот факт, что это существо здесь живет, и ведет себя так, как ведет, надокучая ей и пугая ее!
Маргарет выдохнула, договорив, и переплела пальцы, лежащие на коленях. Судя по ее лицу, ей стало немного легче от того, что она выговорилась.
– Ну что ж… У каждого свои недостатки. Кто-то много ворчит, а кто-то – паук, – примирительно улыбнулся Элжерон, но в ответ на него обрушился неожиданный гнев.
– Кстати о Вашей паучихе. Она пыталась меня отравить! Отчего же Вы не сказали мне этого ночью, когда я проснулась?
– Отравить? Да бросьте, – засуетился граф, пряча глаза и неловко улыбаясь. – Франческа и мухи не обидит. То есть, мух она, конечно ест, но ей их мало, при ее-то размерах…
– Довольно о том, что она ест! Ваш питомец едва не отправил меня на тот свет! После того, как матушка поведала мне о том, что предшествовало моему обмороку, мне стало понятно, отчего Вы были столь учтивы и заботливы ночью!
– Если Вы так настаиваете на развитии этой темы, что ж, извольте обсудить со мной этот неприятный момент. – Элжерон скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу. – Франческа желала напугать Вашу матушку. Лишь припугнуть, испортив ей чай. А последняя отдала Вам этот чай, прекрасно зная, что огромный паук что-то с ним сделал. Теперь же, очевидно, она желает убедить Вас, что виноват во всем я, дабы склонить Вас к скорейшему отъезду из моего замка.
– А мне вот кажется, что она желает меня защитить! – Маргарет недовольно надула губы, напомнив Элжерону обиженного ребенка.
– Сэр, не всегда, если женщина ворчит, она действительно желает сделать то, о чем говорит, – подал голос Томас. – Ох, не знаете Вы женщин, совершенно не знаете… – его затылок скорбно покачался из стороны в сторону.
– Если Вы столь настойчиво будете твердить, что хотите уехать – так уезжайте! – вспылил Элжерон. – В конце концов, Вы повторяете эту мысль раз за разом. Вы запрыгнули ко мне в сани едва ли не на ходу оттого, что так сильно хотите покинуть меня? Уж не стоит пытаться убедить меня в этом. Я хорошо разбираюсь в людях, и могу легко увидеть, что Вы лишь хотите сбежать от своей мачехи, а меня начали использовать как способ излить все то напряжение, которое она в Вас вкладывает, изводя нравоучениями и криками изо дня в день.
– О, я тоже, знаете ли, неплохо разбираюсь в людях! – неожиданно парировала Маргарет, поворачиваясь к графу. – Вы столь упрямо утверждаете, что любите одиночество, на самом деле скрывая за этим свой страх.
– Страх? Вот уж не припомню, чтобы слыл трусом, – хмыкнул на это замечание Элжерон.
– Однако же, Вы боитесь. Его, одиночества. Точнее того, что кто-то может его развеять, в следом исчезнуть по тысяче причин, и одиночество вернется, неся с собой пустоту. Потому Вы решили жить с этой пустотой непрерывно, отталкивая от себя людей, вещая им, что Вы слишком сложный и запутанный человек, которого интересуют только природа и его дела. Кроме того, Вы еще и пользуетесь какими-то непонятными техниками внушения, ведь Вы так успешно вчера избавились от нашего охранника. Матушка сказала, Вы умудрились сделать это одним прикосновением?
– Да, это была… необходимость, – граф неожиданно стушевался, не зная, на какое обвинение отвечать в первую очередь, дабы успокоить взвинченную девушку, заведенную, как пружину, умелой рукой мачехи-манипулятора.
– И что же, Вы и меня можете так… загипнотизировать? – Маргарет возмущенно взмахнула рукой.
– Могу, но это не то, что я делаю ради развлечения. Ваш охранник угрожал мне, и я был… вынужден… – пролепетал Элжерон, отдалившись мыслями от собственной реплики.
Отчего он ни разу не задумывался о том, что озвучила Маргарет? Одиночество, которым он дорожил, было лишь комфортной защитой от потрясений, что несло общение с людьми. Не оттого граф избегал его, что не нуждался, а потому, что боялся привыкнуть к тем приятным моментам, что оно влекло, и не суметь справиться с их исчезновением со временем. Ведь потерять себя, пусть и легко, но не так заметно и ощутимо, как когда теряешь близкого человека.
– … Вы слушаете меня, мистер МакЛавингтон? – донесся до него голос Маргарет, и он вынырнул из размышлений, осознав, что все то время, пока думал, смотрел пустым взглядом мимо своей собеседницы куда-то в лес.
– Прошу, зовите меня Элжерон, ни к чему эти формальности, – механически ответил он.
– Боже правый, да у Вашей паучихи в восьми глазах осознанности поболе, чем у Вас в двух! – проворчала юная баронесса. – В какой момент Вы перестали меня слушать и отчего? Это невежливо! Вы сами начали со мной беседу, а потом словно мысленно встали и ушли, оставив мне свою пустую оболочку!
– Я только могу сказать, что Вам стоит меньше слушать свою мачеху, которая, кроме всего прочего, не вызывает у меня доверия, и больше слушать саму себя. Иногда Вы говорите столь мудрые вещи…
– Иногда! – фыркнула Маргарет. – Вы мастер комплиментов. Это прозвучало примерно как "большую часть времени, дорогуша, Вы такая дурочка, но вот знаете, изредка я замечаю в Вас проблески разумности!"
Томас на козлах, похоже, не выдержал, и рассмеялся в голос.
– Уж поверьте старику, граф, ежели женщина решила кого-то доконать, она найдет способ раздуть из мухи слона, даже если он ей не был нужен!
– Томас, ты бы следил за дорогой! – одернул его Элжерон, краем глаза заметив, как Маргарет надулась. Он повернулся к ней и добавил: – Мы почти приехали. Я все же не знаю, ради чего Вы сели ко мне в сани и отправились в эту поездку, но теперь, пока я не закончу все свои дела, в замок Вы не вернетесь. И советую перестать делать то, что Вы в данный момент делаете. Сложно подобрать этому определение, но я бы рискнул сравнить это с попыткой выесть из меня всю душу вилкой для фондю! Кстати, – он наклонился ближе к возмущенной Маргарет, чтобы его не услышал Томас, – женскую истерию, насколько я слышал, успешно лечат, например, в Лондоне. Разве нет? – Граф ехидно улыбнулся и отодвинулся от девушки, которая начала задыхаться от негодования, по-видимому, не находясь, что ответить. – Однако, – не дал он ей произнести и слова, – вот и деревня. Вы можете наблюдать каменные ворота, точнее, их остатки, которые некогда были величественным сооружением, а ныне лишь отмечают въезд в селение, – граф указал на два широких столба из грубого камня, припорошенного снегом, и украшенных полукруглой белой шапкой, под которой не было видно арку.
– Ехать к старейшине? – подал голос кучер.
– Да, езжай к мистеру Огилви. – Элжерон осмотрелся, пока сани ехали по широкой мощеной дороге, спрятанной под свежим снегом. С обеих сторон вплотную друг к другу стояли двух и трехэтажные добротные дома, чьи стены были сложены из местного камня, некоторые построенные сотню лет назад, и приютившие не одно поколение семей. По дыму из труб было понятно, что деревня уже проснулась, но выходить в хрустящий мороз никто не спешил. Сани свернули на боковую улицу и направились к стоящему отдельно дому с остроконечной крышей. Граф повернулся к своей спутнице, которая демонстративно обижалась на него. – Предлагаю продолжить беседу чуть позже, – он расплылся в елейной улыбке, когда Маргарет заинтересованно подняла на него глаза, – когда Вы остынете, – глаза ее расширились, – снежная буря в Вашей душе утихнет. Ведь на холодную голову легче договориться, – закончил он, миролюбиво подняв брови. Баронесса только тихо икнула ему в ответ, разобрав откровенную издевку в ее адрес.
– Да как Вы смеете… – ошеломленно прошептала она.
– Не думали же Вы, что сможете безнаказанно портить мне настроение по своей прихоти? – ухмыльнулся граф. – Один-один, – он подмигнул девушке и встал в санях, которые успели подъехать к высоким дубовым дверям. – Вы пойдете со мной? – поинтересовался Элжерон у своей спутницы, но та хмыкнула в ответ и отвернулась. – Как пожелаете, – пожал тот плечами и спрыгнул на скрипучий снег.
Глава 7
Дверь дома тут же гостеприимно распахнулась, словно его хозяин ожидал прибытия важного для деревни гостя. В проеме показался статный мужчина в возрасте, одетый в длинный теплый тулуп из овчины коричневого цвета. На лице мужчины красовались роскошные каштановые усы, которые, как он говаривал, он отращивал в дань современной моде.
– Граф! – воскликнул старейшина деревни, приветственно раскинув руки.
– Мистер Огилви, – улыбнулся ему Элжерон, протягивая раскрытую ладонь для крепкого дружеского пожатия. – Вы словно ждали меня!
– Как же Вас не ждать, – расхохотался старейшина, – мистер МакЛавингтон, Вы же всегда первым делом после бури, какой бы она ни была, стремглав несетесь к нам, чтобы проверить, все ли хорошо. Уверяю Вас, граф, деревня в полном порядке. Снега навалило много, но мы справились. Вы излишне переживаете за нас.
– Но ведь 3 года назад… – растерянно начал Элжерон.
– …было 3 года назад, – Огилви расплылся в добродушной улыбке. – И теперь с нами все отлично.
Дверь за спиной старейшины вновь распахнулась, и оттуда вывалилась целая гурьба детишек с радостными вскриками и смехом.
– Это же граф! Граф приехал! – донеслось до Элжерона, и он подобрался, готовый к атаке со всех сторон.
– Дети… – успел только вымолвить он, как ему в пояс вцепилась старшая десятилетняя дочь Огилви, Бэкки.
– Граф! – радостно заверещала она.
Следом на обеих его руках повисли мальчишки-близнецы, Гарри и Ларри, семи лет от роду. Элжерон качнулся, однако, выстоял, пытаясь пережить это нападение ребятишек. Но следом ему в ногу впилась младшенькая, Кристал, чистейшее пятилетнее дитя, беззаветно влюбленное в него той искренней любовью, на которую способны лишь маленькие дети. Она картаво воскликнула "глаф", – и он, потеряв равновесие, завалился на спину, прямо в пушистый мягкий сугроб. Снежное покрывало взвилось перед его глазами миллиардом ледяных искр, что заблестели в лучах утреннего солнца каплями замороженной росы. Они плясали в безумном танце, оседая на его ресницах и щеках, едва ощутимо жаля кожу, будто крошечные назойливые насекомые. Элжерон медленно выдохнул в замирающее мгновение. Его теплое дыхание сплелось в прекраснейшую круговерть из облака и света, что он когда-либо видел. Рядом с ним раздавался звонкий детский смех, лучше и чище любой музыки, а их игры вздымали все больше и больше веселых искр.
На лицо Элжерона легла тень, и над ним склонилась взволнованная Маргарет. Граф сосредоточил на ней взгляд, понимая, что ей совершенно невдомек то, что он сейчас испытывал.
– С Вами все в порядке? – озадаченно спросила баронесса.
– Да… – прошептал он.
– Тогда поднимайтесь, пока не простыли, – брови Маргарет сбежались к переносице, и она отступила. Ее место тут же занял Огилви. Он рассмеялся и протянул ему руку помощи.
– Простите этих сорванцов, мистер МакЛавингтон, они будто саранча. Прибегут, наделают делов – и поминай, как звали!
– Не стоит обращаться ко мне столь формально, – пробормотал Элжерон, принимая руку. Его рывком подняли на ноги так скоро, что он и понять этого не успел. Все же в теле Огилви было много силы. – Мистером МакЛавингтоном величали моего отца. Мне будет достаточно и моего имени.
Старейшина похлопал графа по спине, отряхивая от снега, так, что тот качнулся.
– Ну, поскольку Вы заняли его место, и заняли, на мой взгляд, довольно успешно, думаю, Вы заслуживаете тех же регалий и отношения, что были к нему, – с доброй отцовской улыбкой ответил ему Огилви.
– Глядите, снежная королева! – донесся до Элжерона голос Бэкки. Он оглянулся на Маргарет, которая беспомощно стояла в окружении детворы.
– Я… не… – растерянно пролепетала она.
– Граф привез настоящую… – сказал Гарри.
– …снежную королеву! – закончил за него Ларри.
– Что вы, дети, что вы, не пугайте мою гостью, – Элжерон поспешил на выручку. – Она не привыкла к такому всестороннему вниманию. Это баронесса Кинсрайт. Прибыла из самого Лондона!
– О-о-о! – восторженно потянули хором дети.
– А почему она приехала?
– А почему у нее белые волосы?
– А почему она сама такая белая?
– А ей не холодно без шапки? – посыпались вопросы один за одним.
– А Вы на ней женитесь?! – выпалила Бэкки. Элжерон тихо охнул. Неожиданно малышка Кристал начала рыдать во весь голос и вновь прилипла к его ноге.
– Не-е-ет, как зе та-а-ак! – заголосила она. Граф беспомощно поднял взгляд на Огилви, но тот только виновато пожал плечами, и Элжерону пришлось самостоятельно отцеплять от себя маленькую расстроившуюся обезьянку. – Глаф долзен был жениться на мне!
– Ох, Кристал, я не…
Детский плач, вдвое громче предыдущего, перебил его тщетные оправдания, и он решил зайти с другой стороны.
– Ну прости, милая, но я все равно никак не смог бы на тебе жениться. Ты ведь принцесса, верно?
Кристал тут же перестала рыдать и сосредоточенно насупилась.
– Угу, – угрюмо кивнула она.
– Вот видишь, а я всего лишь жалкий граф.
Он засмеялся, глядя на озадаченное и задумчивое лицо девочки, и не спеша отправился в обход дома к деревенскому озеру.
– Вот ты вырастешь, встретишь своего принца – потому что принцессе пренепременно полагается принц! – и выйдешь замуж за него, – размеренно поведал ей граф. – А сейчас, думаю, принцессе нужен замок, верно?
– Замок! Замок! – заскандировали близнецы в один голос, пока Элжерон спускался к заснеженному пляжу. Мужчина остановился перед белым полем, рассыпавшимся поверх заледеневшего озера. Оно мирно спало, приютив сотни жителей под своим заботливым крылом. Элжерон поставил Кристал на землю и подошел к кромке озера.
– Какой вы хотите замок? – спросил граф.
– С тремя башнями! – воскликнул Гарри.
– Четырьмя! – поправил Ларри.
– В два этажа! – добавила Бэкки.
– Нет, как у глафа! – подала голос Кристал.
– Хорошо, – усмехнулся Элжерон. – Только не забудьте, что это для всех детишек деревни, а не только для вашей компании!
Граф глубоко вздохнул, слушая сонную природу, и взмахнул рукой. Ветер, уставший после трехдневной бури, нехотя пробудился и потянулся к нему, ведомый его приказом повиноваться. Граф направил его на мягкий, махровый снег, лежащий на льду, и тот взвился, мгновенно перенесясь на берег. Элжерон сосредоточенно нахмурился, направляя снег так, как ему нужно, формируя из него плотные крепкие снежные стены, перекрытия, крыши и башни, утрамбовывая его настолько, чтобы выдержал вес и игры нескольких детей. Через несколько минут перед ним возвышалась настоящая двухметровая снежная крепость: довольно простецки и грубо выполненная, без излишеств, и с немного неровными проемами. Граф невольно скривился, глядя на них.
– Ну-у-у… – неловко потянул он, понимая, что эта часть совершенно не удалась.
– Какой замечательный замок! – всплеснула руками Бэкки. – Огромное Вам спасибо, побегу подружкам расскажу! – она неуклюже, путаясь в длинной шубе, пробежала мимо Элжерона, направившись в деревню.
– А каток? – хором спросили близнецы.
– Как я мог забыть, – подмигнул им граф. – Подождите меня тут, и не выходите на лед, пока я не закончу.
Мальчишки дружно закивали, и Элжерон отправился к центру озера. Он снял лишь половину снега с его поверхности, ведь площади всего озера не требовалось для развлечения детей и жителей деревни. Зимой, в скуке, они были рады присоединиться к своим детям в катании на льду, и охотно семьями собирались в дневное или вечернее время, а граф помогал им в организации веселья, хоть и никогда не принимал в нем участия. Элжерон провел подошвой высокого ботинка по льду, отмечая, что из-за быстрого замерзания поверхность вышла шершавой, бугристой, и совершенно не подошла бы для катания. Граф остановился в отдалении от берега и присел на корточки. Он снял с ладоней перчатки, сунув их в карман, и прижал пальцы к поверхности озера, прислушиваясь к толщине льда. Стойкие морозы отлично скрепили воду, и опасности для жителей не было. Элжерон медленно развел ладони, уничтожая все неровности и шероховатости, как точильный круг срезает кромку лезвия ножа, – и поверхность озера растеклась от него во все стороны гладким зеркалом. Напоследок он прикрыл глаза и сделал в дальней части озера несколько лунок, чтобы рыба, живущая в озере, не задохнулась.
Мужчина наклонился ниже ко льду, прислушиваясь. Внизу, на самом-самом дне озера, жила гигантская рыба. Сом. Элжерон никогда его не видел, да и никто его не видел, и даже не знал о его существовании. Это был Король-сом, старше, чем эта деревня, старше, чем лес вокруг. Время медленно текло сквозь него, удерживая на дне, не давая пробудиться и вынырнуть на поверхность, ибо это было чревато потопом в деревне. Элжерон читал о таких рыбах, в Японии их именовали Онамадзу, большой сом. По поверьям, он мог проникать под землю и вызывать землетрясения. Но граф знал, что это была просто огромная древняя рыба, невероятных размеров. И до тех пор, пока она спит в глубине, окрестности в безопасности.
Убедившись, что все было в порядке, как обычно, Элжерон поднялся на ноги. Он потер замерзшие ладони и с трудом выудил из кармана перчатки. Сунув в них кое-как заледеневшие непослушные пальцы, граф, поскальзываясь на идеально отполированном льду, отправился к берегу. Там, возле замка, который уже облюбовали близнецы, стояла Маргарет, во все глаза глядя на результаты его трудов.
– Это невероятно, – зачарованно прошептала она, подходя к Элжерону. Тот протянул руку, и она бездумно взяла его под локоть. – Это… немыслимо!
– Всего лишь немного магии – и никакого мошенничества! – усмехнулся граф, взмахнув свободной рукой. К ним подошел старейшина деревни, окинув одобрительным взглядом получившийся каток и замок.
– Что ж, – расплылся он в довольной улыбке, – нам однозначно будет, чем занять сегодняшний вечер и детишек! Граф, берите с собой свою прекрасную спутницу, и приезжайте к нам ближе к закату! Присоединитесь к веселью!
– О, боюсь, что я не поклонник столь активного времяпрепровождения, – неловко отвел глаза Элжерон. – Да и баронесса прибыла сюда, чтобы подправить свое здоровье.
– Да, к сожалению, у меня нет сил сейчас присоединиться к Вашему мероприятию, – примирительным тоном ответила Маргарет.
– Что ж, жаль, жаль, – вздохнул старейшина, и неспешным шагом направился обратно к своему дому и саням, ожидающим графа, сопровождая своих гостей.
– Кстати, как думаете, отец Андрэ сейчас в церкви? – подал голос граф.
– Конечно! Нас, как обычно, разбудил утренний звон колокола. Вы же знаете, что к нему в послушники пошел Алан?
– Сын кузнеца? – удивился граф. – Вот уже не ожидал, что он выберет такой путь.
– Да, махать молотом оказалось ему не по душе, – тяжело вздохнул Огилви. – Кто знает, что выберут наши дети. Вот, я считаю, что Вашему отцу крупно повезло, что Вы не бросили его ремесло, и продолжили им заниматься. Вы ведь могли уехать в Абердин, вести светскую жизнь аристократа. Но Вы не оставили нас! – Старейшина подошел к саням и повернулся к нахмурившемуся Элжерону.
– Мой выбор был таковым, – сдержанно ответил он, подводя Маргарет к саням. Дверь дома отворилась, и оттуда вылетела жена старейшины, Иннес. Она была позитивной полноватой женщиной-хохотушкой с добрым нравом, что всегда импонировал Элжерону. У нее в руках была объемная корзина, над которой поднимался легкий пар. Заметив графа, женщина тут же бросилась к нему.
– Успела, фух! – воскликнула она, протягивая Элжерону корзину, в которой тот увидел с десяток, по-видимому, пирожков, бережно завернутых каждый в отдельный бумажный конверт. – Вот, угощайтесь! – выпалила она.
– Спасибо, но я вынужден отказаться, – пошел на попятную граф.
– Так что же это я, с утра зря старалась, пекла? – возмутилась женщина, ничуть не смущенная тем фактом, что никто не ожидал от нее угощений.
– У меня два повара в замке…
– Что там Ваши поварихи-то! С Восточной деревни! Все знают, что они готовить не умеют! Ну возьмите хоть один, – заискивающе улыбнулась Иннес. – Они с мясом!
– С мясом, говорите… – задумчиво пробормотал граф. Дома его ждала обиженная Франческа. Он не видел ее с прошлого вечера, когда велел оставаться на чердаке. Наверняка ее порадует такое подношение. – Хорошо, возьму пару, – согласился Элжерон, чем несказанно осчастливил Иннес. Он взял два конверта и сунул в карман своего пальто. – Я точно не умру от голода, пока доберусь до замка. Теперь можем уезжать, надеюсь? – поинтересовался он у женщины, и та кокетливо захихикала. Огилви подошел к ней и приобнял за талию, прижимая к своему боку.
– Вечно ты пытаешься закормить нашего графа! У него и без нас хватает провизии, уверен. – Он повернулся к Элжерону. – Ну, счастливого пути! Заезжайте к нам почаще. И подумайте над моим предложении о сегодняшнем вечере.
– Благодарю, – кивнул граф, запрыгивая в сани. Он подал руку Маргарет, и та протянула ему ладонь в черной перчатке.
– Жених и невеста! – выкрикнула откуда-то взявшаяся Бэкки, окруженная стайкой девчонок, из-за чего Маргарет сконфуженно отдернула руку, и ее щеки едва заметно порозовели. Граф вскинул на Бэкки голову, поджав губы, и та показала язык, убежав за дом, к озеру.
– Дети говорят, что думают, и не думают, что говорят, – произнес мужчина, обращаясь к баронессе, все еще желая помочь ей забраться. Маргарет нервно дернула губами, и все же неуверенно протянула ему ладонь. Элжерон подтянул ее к себе и бережно усадил на скамью, примостившись рядом. – До встречи, – он приподнял шляпу, обращаясь к Огилви, и обратился к Томасу. – Отправляйся в церковь.
– Да, сэр, – ответил кучер, пощелкав языком коню. Тот едва слышно заржал и потянул сани по заснеженной дороге.
