Текст книги "Зимняя сказка (СИ)"

Автор книги: Stacey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

– Зачем нам в церковь? – взволнованно поинтересовалась Маргарет у графа.

– Хотите пирожок? – он выудил из кармана один из конвертов и протянул своей спутнице.

– Нет, благодарю… – пробормотала она.

– Как хотите, – задорно пожал плечами Элжерон. – Томас, хочешь?

– Конечно! – встрепенулся тот, протягивая руку назад и не глядя забирая конверт. – Миссис Олигви готовит просто божественно! – Он тут же зашуршал вощеной бумагой и принялся за еду.

– Только не произноси этого вслух на кухне в замке, иначе следующий месяц будешь питаться на конюшне тем же, что ест Август, – расхохотался граф.

– Сегодня не воскресенье, – несколько раздраженно прервала его веселье Маргарет.

– Я прекрасно об этом осведомлен.

– Тогда зачем нам в церковь?

– Это мне нужно в церковь, – мило улыбнулся граф, приветственно махнув рукой одному из жителей деревни, что чистил крыльцо своего дома от снега и приподнял шляпу, заметив Элжерона. – А Вы отправитесь со мной, поскольку у Вас нет иного выхода. – Граф вновь махнул еще одному мужчине, и обратился к Томасу. – Ты нарочно выбрал центральную улицу?

– Не я, а Август решил отправиться этом путем.

– Если бы конь был в состоянии сам везти меня, куда мне требуется, у меня не было бы кучера, – фыркнул Элжерон, вызвав у мужчины добродушный смех.

– Хорошо, зачем Вам в церковь? – настойчиво переспросила баронесса.

– Никогда не поздно отправиться замаливать грехи перед господом нашим, – Элжерон пожал плечами. – Хотя на самом деле я бы хотел убедиться, что Вы вправду вхожи в церковь, и нет никакой демонической силы, овладевшей Вами.

– Что ж, пусть будет так. Я не посещала приход две недели с момента отъезда из Лондона, но не думаю, что что-либо изменилось с тех пор…

Сани проехали мимо последнего жилого дома, и вывернули на прямую дорогу, ведущую к статной католической церкви. Высокий шпиль ее башни, скрывающий в своих каменных недрах единственный колокол, тянулся к нему, словно свеча, манящая своим светом господа, привлекающая его внимание к речам тех, кто приходил сюда на каждую воскресную и праздничную службу.

– Красивое здание, – отметила Маргарет, рассматривая церковь, ко входу в которую подъехали сани. – Правда, у нас в Лондоне церкви намного больше.

– Для одной деревни не требуется огромная церковь, – Элжерон спрыгнул с саней, отмечая, что дорожка перед зданием и лестница, ведущая внутрь, уже были тщательно очищены от снега. – Прихожан не так много. Идете?

– Думаете, я убоюсь войти в храм господень? – фыркнула баронесса. Она грациозно самостоятельно спустилась с саней, даже не дождавшись, пока граф обогнет их и предложит свою помощь.

– Отнюдь, – улыбнулся уголком рта Элжерон.

Он подождал, пока с козел грузно спустился Томас, и только тогда отправился к дверям церкви. Граф взялся за тяжелое металлическое потертое кольцо, словно свитое из нескольких тонких прутьев воедино, и потянул его на себя, пропуская Маргарет. Девушка, несколько надменно приподняв подбородок, медленно вошла в полумрак церкви. Томас зашел за ней следом, тут же уйдя в сторону и заняв свое излюбленное место на одной из скамей, стянув с головы меховую шапку. Элжерон не тревожил его в его безмолвной молитве, и окинул взглядом широкий зал. В центральном проходе, с двух сторон обрамленном рядами длинных деревянных скамей, стоял юноша в черной рясе, и не спеша подметал выложенный плиткой пол.

– День добрый, Алан, – обратился к нему граф, узнавая. Парень поднял голову, но посмотрел не на Элжерона, а на его спутницу. Он выпучил глаза, и графу показалось, что вот-вот – и у него отвиснет челюсть. Элжерон ощутил легкий и неожиданный укол ревности от подобного внимания, и прокашлялся.

– Алан, отец Андрес здесь? – зычно произнес он, и его голос взлетел под своды храма, разбившись о них каплями эха. Парень вздрогнул и засуетился.

– О, граф МакЛавингтон, рад приветствовать Вас сегодня в нашем приходе! – он нервно отвесил ему поклон, и Элжерон заметил его быстрый взгляд на шапку, которую забыл снять. Граф стянул с себя убор, мысленно сетуя, что не сделал этого сразу же.

– Позови отца Андреса. У меня к нему есть разговор.

– Конечно, конечно, сию минуту, – закивал юноша, и поспешным шагом отправился в подсобное помещение.

Элжерон с облегчением выдохнул, и размеренно прошелся по проходу к алтарю. Прямо за ним возвышался прекраснейший цветной витраж, словно заключивший в стекле по капле каждого цвета радуги. Утреннее солнце, льющееся сквозь него, растеклось на коричневой плитке разноцветными лужами, радующими глаз своей яркостью, и граф невольно остановился на его границе, не решаясь наступить на эту красоту.

– С чего Вы вдруг стали столь надменны? – шепотом спросила у него Маргарет, вызвав недоумение. Он не ожидал, что девушка отправится за ним следом.

– Отчего Вы решили, что я надменен сейчас? – так же шепотом полюбопытствовал Элжерон.

– Не сейчас. А когда говорили с тем молодым послушником. Вы словно собрались испепелить его одним лишь взглядом. Что же он такого Вам сделал?

– Предполагаю, что Вам почудилось, – уклончиво ответил Элжерон. – Свет в этом месте столь изменчив, должно быть, его луч непривычно отбестнул в моих глазах.

Дверь подсобного помещения отворилась, и показался отец Андрес, один, без своего послушника. Настоятель церкви был в возрасте, приближающемся к шестому десятку лет. Седые редкие волосы всегда были аккуратно зачесаны назад, отчего его внешний вид приближался по благочестивости к святому. На его груди болтались на цепочке неизменные небольшие очки с круглыми стеклами. Отец Андрес подошел к графу и приветливо улыбнулся ему уголками губ, отчего лицо собралось во множество счастливых морщинок, что будто доказывали, что этот человек прожил жизнь, полную добрых деяний.

– Доброе утро, мистер МакЛавингтон. Как я рад видеть Вас сегодня! Вы столь нечастый гость у нас. О, и… – он растерянно повернулся к Маргарет, – …мисс?

– Это моя гостья, мисс Маргарет Кинсрайт, баронесса.

– Очень приятно, – кивнул ей Андрес. – Позвольте… – он озадаченно замолчал, переводя взгляд между Элжероном и его спутницей. Внезапно его словно осенила какая-то мысль. Он округлил глаза и начал потрясенно задыхаться. – Ох… ох… граф, неужто Вы… и в мою церковь привели… Остепениться решили?..

– Отец Андрес, успокойтесь, – утомленно вздохнул Элжерон.

– Ох, баронессу привели, наш граф-то!

– У Вас давление подскочило, – отметил граф.

– Давление? – священник поднял на него взгляд.

– Да. Давление. У Вас скачет давление, когда Вы нервничаете, – напомнил мужчина. – Баронесса приехала на несколько дней по делам.

– Делам?.. – с лица отца Андреса медленно начала сползать растроганная улыбка. – О… Простите, мисс Кинсрайт… – священник виновато приподнял брови. – Наш граф, знаете ли, такой затворник, что увидеть его в чьей-то компании, еще и в столь приятной, такая редкость, что я невольно… Ох, что же Вы столь бледны, дочь моя? – Отец Андрес заботливо взял ее ладони в свои. – Вы замерзли, пока добирались сюда?

– Баронессе нездоровится, – уклончиво ответил за нее Элжерон. Маргарет выглядела такой растерянной, что, похоже, не была в состоянии и слова вымолвить от восторженной реакции, которую она получала от каждого жителя деревни. – Она прибыла с целью подлечиться.

– О, я понимаю, – с прискорбием покивал головой священник. – Вы молились Пресвятой Богородице? – спросил он Маргарет.

– Отец Андрес… – выдохнул Элжерон.

– Испытание, выпавшее на Вашу долю, несомненно, тяжкое бремя, – начал голосом проповедника вещать тот, ничуть не обратив внимания на попытки графа остановить его благоговейный поток. – Но каждому господь посылает по силам. Вы справитесь с недугом, дочь моя, главное – молиться, и делать это от всего сердца.

– О… я… конечно, – Маргарет мило улыбнулась священнику, очевидно, не желая в данный момент вступать с ним в дискуссию, и имея собственный взгляд на эту тему.

– Я помолюсь о Вашем исцелении, – пообещал отец Андрес.

– Отче, – привлек его внимание граф, – все же, я прибыл сюда с определенной целью. И, надеюсь, Вы не будете излишне удивлены моей просьбой…

– Более, чем когда Вы потребовали ни с того, ни с сего выкопать траншею посреди церковного двора? – фыркнул священник, забавно подпрыгнув от негодования, вызванного давней историей. Элжерон тяжко вздохнул.

– Я ведь объяснял. Здание церкви построено в низине, здесь когда-то давно протекала река, паводки – это нормальное явление для этого места, и траншея была вырыта для отвода воды. Неужто Вы были бы более счастливы, если бы все усопшие всплыли на кладбище и махали вам костлявыми руками?

– Вы это объяснили уже после того, как привели с собой десяток крепких мужчин, и территорию церкви пересек окоп! – парировал священник.

– Мы закопали его, едва я разобрался с паводком. И недели не прошло, – закатил глаза граф.

– Вот. Это то, что беспокоит меня больше всего, мистер МакЛавингтон. – Отец Андрес с суровым выражением на лице погрозил ему пальцем. – Вы играете в бога! А он этого крайне не любит, знаете ли, это страшный грех! Когда Вы были на исповеди в последний раз?

– Мне не в чем исповедоваться, отче, – процедил Элжерон.

– Вы отрицаете очевидное! Все мы грешны, каждый из нас, но господь милостив лишь к тем, кто готов признаться в грехах своих и покаяться!

– Я не желаю жить с постоянным чувством вины. Или изливать свои переживания, даже те, что я считаю скверными, посторонним людям. Пусть и священнику. Я в ответе лишь перед самим собой.

– Помимо этого, Вас никогда не бываете на проповедях, даже по большим праздникам, и я знаю, что в приход Восточной деревни Вы также не ходите!

– Я ведь не так давно появлялся здесь, – отметил Элжерон, скрещивая на груди руки. – Расскажите мне, как продвигается починка крыши колокольни, на которую я выделил финансы?

– Крыши? – буркнул священник и отвел глаза.

– Да, именно ее. Насколько я подсчитывал, денег должно было хватить на добротную черепицу.

Отец Андрес внезапно вскинулся, и теперь его гнев сменился на восхищение.

– Вы знаете, она просто превосходна! – с благоговением ответил он. – Сколько лет эта несчастная крыша протекала, а Вы решили проблему так быстро и эффективно! Если бы я знал, я бы обратился к Вам намного раньше, и не собирал пожертвования с прихода. А рабочие пришли, и мигом разобрали старую крышу и выложили новую, – я и глазом моргнуть не успел! Все сделали до снегопада. Такие приятные ребята, и где Вы их нашли… – священник задумчиво покивал, улыбаясь самому себе.

– В Абердине, – ответил граф. – Посоветовали жители деревни, многим крыши латали.

– Впрочем, Вы же прибыли с какой-то целью, как Вы говорили, – произнес отец Андрес, складывая перед собой руки. – Что Вы хотели?

– Не сочтите за грубость и богохульство. Но скажите, у Вас не найдется в свободном использовании немного святой воды? Это не блажь, я бы хотел проверить один момент, связанный с болезнью мисс Кинсрайт.

– Есть ли в церкви святая вода? Ну конечно, есть! – тихо засмеялся настоятель. Сейчас принесу.

Он торопливо отправился обратно в подсобку. Маргарет, по-видимому, не выдержав длительного стояния в стороне в молчании, осторожно коснулась рукава пальто графа.

– Зачем Вам святая вода, и при чем тут я? – прошептала девушка.

– Просто маленькая проверка, что Вы и вправду не связаны с демоническими силами, – так же тихо ответил Элжерон.

– Я не снежная королева, и не растаю от воды! – обиженно буркнула Маргарет.

– А мы посмотрим, – граф игриво приподнял бровь, позабавленный тем, как девушка на него злилась.

Дверь подсобки с тихим скрипом отворилась. Настоятель церкви подошел к своим гостям, бережно держа в ладонях широкую чашу, наполненную водой.

– Вот, прошу, – произнес он, едва не протянув свою ношу Элжерону, но остановил себя от этого порыва, и продолжил: – Но ежели она Вам нужна для каких-то Ваших богохульных изысканий и игр с силами божьими, то я не отдам Вам святую воду!

– Как пожелаете, – улыбнулся ему граф. – Тогда не будете ли столь любезны сами исполнить то, что мне требуется? Думаю, если это сделает священник, результат будет даже более надежным.

– И чего же Вы хотите? – настороженно поинтересовался отец Андрес.

– Не будете ли Вы столь любезны окропить святой водой мою спутницу? – Элжерон указал на Маргарет. Девушка тихо фыркнула на него носом, но вслух не воспротивилась.

– О, это довольно… странная просьба, – стушевался священник. – Вы никогда не просите моей помощи, и отвергаете церковь в любых ее проявлениях. Неужто Вы готовы признать господа и дьявола?

– Скорее злую силу, которая может испугаться святой воды, но не убояться войти в церковь.

– Да-да, я слышал о таком, но в других местах, далеко от наших деревень, – кивнул настоятель. – Полагаю, вреда от такого никому не будет. – Он повернулся к баронессе и перекрестился сам, а затем перекрестил девушку, напоследок макнув кончики пальцев в чашу. – Позволите?

– Да, отче… – тихо произнесла Маргарет, покорно склонив голову. Мужчина легонько брызнул на нее святой водой. Баронесса вдруг вскинулась в сторону графа и, выпучив глаза, зашипела на него, подобно кошке, отчего тот вздрогнул, а отец Андрес подпрыгнул на месте, облив себя водой из чаши, и начал креститься. – Простите, не удержалась, – тут же пролепетала Маргарет, опуская глаза. – Уверена, что Вы, граф, ожидали примерно такой реакции, верно? – ее голос был тихим и кротким, таким, чтобы о ее шалости поскорее забыли.

– Как не стыдно в святом месте устраивать балаган! – возмутился священник, начав отряхивать с рясы капли воды. – Поверить не могу! Даже дети прихожан ведут себя сдержаннее и более чинно на моих проповедях!

– Наверно, болезнь несколько повредила мой рассудок, – трепещущим голосом ответила Маргарет. Граф заметил, что ее губы начали подрагивать, как и сцепленные пальцы ладоней. Похоже, лишь спустя мгновение она осознала, что ее шутка была неуместной. Элжерон осторожно взял ее за руку, заставляя расцепить сведенные нервами пальцы.

– Несомненно, это мое дурное развязное влияние, – произнес он, надеясь поймать взгляд Маргарет и успокоить ее, но девушка склонила голову, уставившись себе под ноги.

– Ох, бог вам судья, – проворчал отец Андрес уже более милостиво. – Данная шалость – все, чего Вы от меня хотели сегодня? У меня запланировано еще много церковных дел.

– Безусловно, мой день не будет добрым, если я не покину свой замок, не проедусь по своим заснеженным владениям в холод, заглянув по пути в деревню, и не заехав в церковь, которая не по пути к моему дому, чтобы сыграть небольшую шутку над местным священником, – кивнул Элжерон.

– Я на Вас злиться не в силах, – тяжело вздохнул настоятель. – Легкой Вам дороги домой, мистер МакЛавингтон. И Вам, мисс Кинсрайт.

– Благодарю, – едва слышно прошептала та.

– Мир Вам и Божие благословение, – напоследок он перекрестил пару и повернулся к Элжерону. – Я помолюсь за Ваших родных.

– Н-не надо… – нехотя потянул граф.

– И за Ваше скорейшее выздоровление, – не обратив внимание на его возмущение добавил отец Андрес, обратившись к Маргарет.

– Благодарю, отче, – кивнула девушка, и Элжерон, все так же уверенно держа ее за ладонь, повел ее к выходу.

Только на улице Маргарет, наконец, оторвала взгляд от пола. Чем дальше они отходили от церкви, тем больше ее трусило, и Элжерон обеспокоенно остановился, повернув девушку к себе. Но вместо ожидаемых рыданий, она разразилась заразительным смехом.

– Поверить не могу, что я это сделала! Меня обругал священник в церкви! Я не чувствовала себя такой взволнованной с самого детства, когда папа обнаружил, что я выкрасила кошку зеленкой!

– Боже правый, какое живодерство, – с укоризной покачал головой граф, держа девушку за предплечья. – Но отец Андрес относится к соблюдению правил церкви так же трепетно, как и быстро прощает всем их прегрешения ввиду того, что попросту их забывает. Поверьте мне, через неделю он в лучшем случае вспомнит, что Вы появлялись в его церкви.

– Что ж, от этого мне немного легче на душе, – улыбнулась ему баронесса. – Вы довольно мило попытались перенести его гнев на себя. Не думайте, что я не заметила.

Так же улыбаясь, она ловко освободилась от рук Элжерона и направилась в сани, самостоятельно в них забравшись. Она оглянулась на своего спутника и помахала ему рукой.

– Что же Вы там замерли, граф? Поедем дальше? И где Ваш кучер? Вы его забыли на скамейке в церкви! Сходите и подберите пропажу! – девушка звонко рассмеялась, вызвав улыбку у Элжерона.

Словно услышав ее слова, за спиной графа раздался хлопок двери, и мимо, покряхтывая и покашливая, прошел Томас.

– Хоть бы позвали и сказали, что уходите, – пробурчал он. – Как бы Вы поехали сами на санях? Хотя как-как, договорились бы с конем, что я спрашиваю-то, – он взмахнул руками, говоря попросту с самим собой. Элжерон отправился за ним следом, с любопытством прислушиваясь к ворчанию. – Животные-то Вас слушают так, словно Вы один из них. А вот как я бы потом домой добирался? Ждал бы, пока про меня вспомнят? Или шел пешком до деревни? – Томас бухнулся на козлы, и Элжерон запрыгнул в сани.

– Я бы тебя не забыл, – примирительным тоном произнес он. – Август был бы недоволен, если бы мы тебя бросили. Кто ж его накормит по возвращении?

– Вот уж точно, старик Томас годится только на то, чтобы кормить коней, – продолжил ворчать конюх. – Куда дальше, граф?

– Домой. Я на сегодня закончил с путешествиями. Если только баронесса не желает отправиться куда-нибудь еще? – он повернулся к своей спутнице.

– Нет, мне никуда не нужно, – та замотала головой.

– Что ж, тогда домой, Август! – Томас пощелкал языком, и конь проворно потянул за собой сани.

Глава 9

Бодрое солнце ярко отблескивало от чистого снега, укрывшего лес и поля. Элжерон бездумно смотрел в сторону, любуясь приятным пейзажем и слушая хруст снега, рассекаемого полозьями саней. Неспешный стук копыт отбивал глухую чечетку. И все это складывалось в тихую музыку зимы, укачивающую и словно уговаривающую впасть в спячку до самой весны.

– Должна сказать, поездка мне понравилась, – подала голос Маргарет, пробуждая графа от полудремы, в которую он начал проваливаться от недосыпа.

– Пожалуйста, – буркнул Элжерон в ответ. Посещение церкви оставило у него неоднозначное впечатление. Если бы святая вода воздействовала на Маргарет, он бы оставил ее на попечение церкви. Но, как он и ожидал, и считал, не было никакой злой силы и демонов, изобретенных людьми, принадлежащих к определенному вероисповеданию. Были лишь сами люди.

– Хочу попросить у Вас прощения, – неожиданно для него произнесла баронесса. – За свое поведение утром. Вы были правы, я была не вправе портить Вам настроение из-за того, что кто-то испортил его мне.

Элжерон кивнул девушке, не поворачиваясь к ней. Он задумчиво подпер кулаком подбородок, сверля взглядом сияющую даль.

– И я столько нового узнала о Вас, – продолжила Маргарет. – Никогда бы не подумала, что такого затворника, как Вы, будут искренне любить всей деревней. И столь… удивительная была реакция из-за того, что я Вас сопровождала!

– Пусть лучше обсуждают, чем осуждают.

– Возможно. Но почему Вы каждый раз агрессивно реагируете при упоминании Вашего отца? У Вас были натянутые отношения?

– Зачем Вам это знать? – вздохнул граф.

– Я вижу, что Вы совершенно не такой человек, каким я изначально Вас считала. Войдя в Ваш замок, я увидела сурового и, возможно, надменного и жесткого человека. Проведя с Вами первый день, я начала сомневаться в этом. А сегодня, наблюдая, как Вас облепила со всех сторон малышня, я окончательно убедилась, что первое впечатление обманчиво. Но мне любопытно, что заставляет Вас отвергать общение, если Вы хороший человек даже с теми, кто Вас, очевидно, раздражает.

– Это Вы о священнике? О, он вовсе меня не раздражает, – мотнул головой Элжерон. – Он просто по-своему видит понятие заботы. Мы оба должны принимать существование друг друга. Я забочусь о жизни людей в деревне, он жаждет заботиться об их душах. Мы… просто словно противоположны. И непримиримы в этом. В остальном отец Андрес отличный советчик и, должен признать, неплохой психолог.

– Все проповедники такие, – улыбнулась Маргарет. – Они будто проникают своими речами в голову.

– Вы не хотите дойти до замка пешком? – предложил граф, заметив приближающийся силуэт статного здания. – Погода тихая и приятная, и я бы показал Вам свой сад. Даже зимой он отлично выглядит.

– Хорошо, – кивнула девушка.

– Что, вас высадить? – подал голос Томас. Элжерон невольно чуть скривился: все же он слушал каждое их слово, с удовольствием грея уши. И после разнесет их беседу по всему замку. А уж прислуга любит обсуждать любую полученную сплетню. Граф сам изредка слышал их беседы и пересуды на кухне, обсуждения новостей из обеих деревень и смакование подробностей жизни их жителей, выхваченные мельком на рынках.

– Думаю, да, вон и аллея, ведущая к замку, – произнес граф, указав на широкую тропу, уводящую в парк. Сани плавно остановились, и мужчина соскочил на снег, помогая спуститься и Маргарет. – Отсюда мы пойдем пешком. Позаботься об Августе, – обратился он к Томасу.

– Конечно, – ответил тот и поехал в конюшню. Элжерон дождался, пока сани скрылись из виду, и повернулся к баронессе, предлагая свою руку.

– Позвольте пригласить Вас на небольшой променад.

– Не смею Вам отказывать, – тихо засмеялась девушка, беря его под локоть.

– Вы затронули тему моего отца. На самом деле, у меня была прекрасная семья, ежели Вы думали иначе. Но все изменилось в тот единственный день, когда умерла моя мать. Я потерял обоих родителей сразу. Отец был со мной, но его словно… не было. Его жизнь ушла вместе с ее, оставив лишь пустую оболочку, существующую, двигающуюся, исполняющую свои обязанности автоматически, по привычке. Я думаю, он ни мгновения не колебался, вступив в ту битву, в которой его убили. Он был рад поскорее воссоединиться с моей матерью.

– Но о Вас он не думал, получается?

– Полагаю, что нет. Когда я подрос, я понял его боль. Но ведь не одному ему было больно. Он потерял жену, но я потерял мать. И мои страдания ничуть не привлекали его внимания. Отец замкнулся на себе и на своих чувствах, забыв о существовании того, кто оставался частью его семьи. Он все свободное время проводил, заперевшись в своем кабинете. – Элжерон внезапно усмехнулся. – Знаете, после его смерти я даже не заходил в то помещение. Не разбирал там ничего. Я не знаю, что там и как. Может, Франческа уже заплела все паутиной, а может там разбилось окно, и все залило водой, замело снегом, да сгнило. Я лишь заходил туда при его жизни, спустя несколько дней после похорон матери, в надежде найти утешение близкого мне человека, но отец всегда был холоден и отстранен. Высокий, худой, со впавшими щеками и запавшими от появившейся бессонницы глазами, словно высеченный из ледяного камня. Думаю, от него уже тогда начало веять могильным холодом. Даже когда мы пересекались в коридорах замка, он не обращал на меня внимания, не опускал на меня взгляда, не отвечал на приветствие. Они оставили меня оба в один день.

– Это столь печально…

– Это дела давно минувших дней, – пожал плечами Элжерон. – Я не держу зла на своих родных. Но, думаю, утром Вы, в некотором роде, угадали причину, по которой я избегаю близкого общения. Я принял себя и свое решение. Я самодостаточный человек, а умному образованному человеку никогда не будет скучно в своей собственной компании. Для остального у меня есть прислуга.

– Да уж… – вздохнула Маргарет, отпуская его руку. Баронесса подошла к заснеженной статуе девушки, держащей кувшин, на чьих плечах словно лежало снежнее покрывало. – У Вас красивый сад. Видно, что за фигурными кустами ухаживают. И дорожки проложены с умом. Наверняка где-то здесь затесалась парочка фонтанов, верно?

– Эта девушка и есть фонтан, – граф указал на статую. – Из кувшина льется вода, которая далее ручьем растекается по саду, поливая растения, – он перевел руку вниз, следуя искусственному устью, которого сейчас не было видно под снегом. – А кустами и деревьями занимаются два садовника. Я нанял их из разных деревень, и получил выгодную здоровую конкуренцию, – улыбнулся Элжерон. – Они устраивают тут целые состязания! И ни на шаг не подпускают меня к саду, милостиво позволяя заниматься лишь оранжереей.

– Полагаю, летом здесь еще красивее, чем в оранжерее, – мечтательно произнесла Маргарет, вызвав у графа волну ревности и обиды.

– Хотите сказать, я так плох в садоводстве?

Маргарет испуганно замахала руками.

– Нет-нет, что Вы, только что здесь очень много всего, много деревьев, кустов, а зная Вас то, наверняка, и растений, которых я не видывала.

– Да, я люблю экзотические цветы.

– Именно цветы? – задумчиво потянула Маргарет, сворачивая на тропу, ведущую к лесу.

– Да. Они яркие и красивые. Хоть и недолговечные. Но они превращаются в разноцветный ароматный ковер при должном уходе, и радуют глаз.

Элжерон отправился следом за Маргарет, желая сопровождать ее в лесу, которого она не знала. Расчищенные дорожки кончились, уступив место сугробам и ухабам, теряющимся между деревьев, но они не останавливали баронессу. Она провела ладонью по какому-то кусту, стряхивая с него снег, и подхватила жменю с земли, начав сминать снежок.

– Вы говорили, что ощущаете болезни? А каково оно? На что похоже это чувство? – не поднимая глаз спросила она.

Элжерон пару мгновений подумал, и сказал:

– На высохшие раковины улиток, прилипшие изнутри к стенкам грязного стакана.

– Как необычно… Необычно, как все в этом месте…

– Позвольте спросить. Раз уж я поведал Вам о своем отце. Что приключилось с Вашим? Как он умер? – Граф, подошел к своей спутнице.

– Стоит ли это сейчас обсуждать? – грустным тоном ответила она.

– Повесть за повесть.

– Вы все же сторонник принципа "глаз за глаз", – усмехнулась девушка, сглаживая перчатками неровности на комке снега. – Мой отец сбросился с крыши нашего поместья после продолжительной болезни. Он больше не смог ее переносить, и покончил с собой.

– Болезнь?! Он болел так же, как и Вы?

– О, нет, совершенно нет. Мой случай уникален. А у отца же была скорее душевная болезнь. И лихорадка, которую нам не удалось излечить. Он постоянно говорил, что его жжет пламя изнутри, обкладывался льдом, старался носить как можно меньше одежды. Врачи говорили, что у него неизвестная им форма лихорадки, сопровождаемая крайне высокой температурой тела. Все продолжалось лишь месяц. А затем он сдался. Если обычно больные угасают, то мой отец… сгорел.

– Отчего-то мне кажется, что есть некая связь между его болезнью и Вашей, не находите? – обеспокоенно спросил граф.

– Нет, у меня все иначе. И я в своем уме. Надеюсь.

– Но ведь если подумать, проанализировать то, что Вы сказали, тем более, Вы были свидетельницей произошедшего, жили рядом с ним, возможно, Вы заметили…

Внезапно ему в плечо ударил идеально скатанный снежок, прерывая взволнованную речь. Граф удивленно захлопал глазами на отряхивающую ладони девушку.

– Разве Вы не любитель детских забав? – невинно поинтересовалась она. – Отчего же Вы пытаетесь испепелить меня взглядом за безобидный снежок? Вам стоит остыть!

С этими словами она схватилась за низкую ветку дерева и дернула ее, сбивая весь тяжелый снег прямо на голову графа. Тот зафыркал, пытаясь отряхнуть с лица и шапки лохматые космы. Маргарет звонко рассмеялась, глядя на Элжерона.

– Можете еще бухнуться в сугроб, как в деревне! Здесь, в лесу, их полно! Но выкапывать Вас я не стану! Будете лежать в нем до весны и, возможно, обратитесь в странный цветок.

– Сугроб – это крошечные врата, впускающие нас на мгновение обратно в детство. В беззаботное, яркое, мягкое, веселое и теплое, несмотря на снежную стужу. Навевающие воспоминания и возвращающие спокойствие. Вам стоит попробовать изредка смотреть на мир детскими глазами. Глазами своего внутреннего ребенка. Например, глядите, на ветке сидит шотландский клёст, – Элжерон указал на небольшую красную птицу, нахохлившуюся на дереве. – Вы ее видели? А ребенок сразу бы заметил.

– Вы заметили ее, поскольку чувствуете всех животных. Небось, это не единственное живое существо поблизости?

– Верно, – кивнул граф. – Например, под сугробом, слева от Вас, спит в норе крошечная землеройка.

Маргарет тут же невольно отпрянула в сторону, с опаской глядя на небольшой снежный холм рядом с собой.

– А теперь Вы стоите на муравейнике, – отметил Элжерон, заставив девушку вновь отскочить. – Вы не найдете в лесу места, не наполненного жизнью.

– Выходит, я топчусь по чьим-то домам?

– Именно. Но не беспокойтесь, – граф зачерпнул украдкой горсть снега и встал в полоборота к Маргарет, скрывая то, чем занялся, – природа тщательно укрывает и защищает каждую свою частичку. Так что даже то, что Вы стоите на землеройке, не причинит ей ни малейшего вреда.

Элжерон захватил зубами одну перчатку, дабы стянуть ее с себя. Освободившейся рукой он принялся осторожно подтапливать податливый пушистый снег, тут же придавая ему изысканную форму цветка из льда на тончайшей прозрачной ножке, увенчанной круглыми широкими лепестками. Элжерон сосредоточенно поджал губы, стараясь воссоздать в памяти, как выглядели волосы Маргарет в тот день, который они провели вдвоем в замке. Спустя несколько минут у него в руках было прозрачное произведение искусства из необычного материала, которое никто не смог бы повторить.

– Поглядите, – граф усмехнулся, довольный своей тонкой работой. – Как по мне, выглядит точь-в-точь, как Ваша прическа на днях. Надеюсь, похоже?

Элжерон повернулся к своей собеседнице и растерянно замер. У него за спиной не было ни души.