Текст книги "Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ)"
Автор книги: spring_twister
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)
У многих народов есть предания и сказки о якобы неуязвимых существах, чья смерть была где-то спрятана. Это и Телепинус, хеттский бог плодородия, умирающий и вновь возвращающийся. И Царь змей(9), чья смерть была внутри птицы, птица в клетке, клетка в камне, а камень на дне моря. И Баш-Челик(10), чья сила была в птице, птица в сердце лисы, а лиса в высокой горе, и изловить ту лису было нелегко, так как она могла превратиться во что угодно. И Кощей Бессмертный, чья смерть была на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дубе, а дуб – не знаю где. Здесь же можно вспомнить и миф об аргонавтах. Черноокая дева Медея, хранительница золотого руна, утверждала, что без нее руно утратит мощь исцелять, а она сама умрет без его силы.
– Она еще почувствовала, что Ясон похитил руно и явилась за ним к Пелию(11), – пробормотала Мелисса. – И Герпий ощущал свой хоркрукс.
– Мда, – хмыкнул Халид и продолжил. – Так вот, в древности считалось, что душа способна покинуть тело во время шаманского транса, или сна, или болезни, или бессознательного состояния, или даже во время чихания и невидимкой или в виде маленького зверька, вроде воробья или мышки, путешествовать по свету. Некоторые полагали, что душа человека содержится в его тени или изображении, что ее можно поймать через зеркало, наступив на тень или написав портрет. Другие, что душа содержится в крови человека или животного. Именно по этой причине, существовали табу на пролитие крови на землю. Считалось, что, даже просто наступив на обагренную кровью землю, враг мог причинить вред раненому. Именно следствием этих представлений о душе является традиция некоторых народов выпускать кровь из мяса перед его приготовлением.
Итак, раз душа способна покинуть тело, ее можно поймать с помощью специальных артефактов, заключить в какой-либо предмет и, разумеется, уничтожить, а за этим, несомненно, последует и смерть владельца души. Заточали ее в сосуды самой разнообразной формы. Главным условием была лишь неизменность вместилища.
– То есть как это неизменность? – перебила Мелисса. – Это же подразумевает исключительно неодушевленный предмет. А что тогда делать со «смерть его была в птице»?
– Вот именно, – арабский маг поднял палец вверх. – Филактерией может стать коготь, либо клюв, либо клык половозрелой особи, которая уже не будет расти. Но чаще всего в живом носителе создавали искусственное вместилище. Для этого наносилась резаная рана, в которую и помещался фрагмент души. В данном случае филактерией для хоркрукса является рубец.
Если волшебник желает создать хоркрукс, он должен обозначить свои намерения, произнеся весьма сложную и энергетически затратную магическую формулу, призванную облегчить расщепление души, и закончить процесс разделения, совершив тем или иным способом убийство. Формула – условие обязательное, иначе от бессмертных было бы не протолкнуться. Иначе получается, что человек, убивающий в целях самозащиты, врач, случайно «зарезавший» пациента на операционном столе, да любой магловский водитель, несущийся на красный свет через пешеходный переход, не говоря уже о военных, в зоне риска. Ведь сколько среди них магов с мизерными, не выявленными вовремя способностями!
– Маг должен произнести эту формулу сам?
– Разумеется. И непосредственно перед умерщвлением жертвы. Поэтому, как ты понимаешь, провернуть такое на поле брани не представляется возможным, учитывая нервность подобной обстановки. А вот поймать отколовшийся фрагмент может любой, даже необученный некромант. Как и заключить его в любое подходящее вместилище. На данном этапе ритуал простейший. Кстати, создавать хоркрукс можно не сразу, а через некоторое время, в более спокойных условиях. Маг с помощью дурманящих средств или ритуальной музыки вводит себя в состояние транса, облегчающего выход души. Хотя подобный транс и не обязателен.
После создания хоркрукса, волшебник переживает тяжелый упадок сил. Это связано с тем, что вместе с кусочком души тело теряет и некоторые психические функции, а также часть рефлексов. Например, Герпий Омерзительный в первый раз временно ослеп, утратил толику магических способностей, забыл арамейский и не узнавал собственную жену. Потом его состояние более-менее компенсировалось, но лишь до определенной черты. Во второй же раз, он практически впал в кому.
– Да! – Мелисса чуть ли не подпрыгивала на диване, вскидывая руку вверх в жесте победителя. – Я так и думала, условно истинный фамильяр является своего рода хоркруксом!
– Не в полной мере, – подтвердил арабский маг ее предположения, при этом удивленно взглянув на Снейпа, который лишь пожал плечами: тебя, мол, предупреждали. – Если колдун перед своей смертью не проведет ритуала освобождения фамильяра, то да, мизерный кусочек души, содержащийся в нем, может сработать как якорь. А может и не сработать. Чем старше и могущественнее колдун, чем сильнее магические способности фамильяра, тем больше вероятность успеха. В любом случае, посмертного покоя душе этого мага не видать. Подобно бесплотному духу, она будет носиться по свету, пока не наткнется на своего фамильяра, либо он сам не найдет хозяина.
Вообще, только первый хоркрукс является полноценным. Если же маг создает больше одного, то каждый последующий будет содержать лишь половину от остатка его души. Последствия подобной неуемности весьма печальны, поскольку никогда не знаешь, что именно будет хранить отколотый кусочек. Может, чувство прекрасного? Или критическое мышление? А может, способность любить? Или банальное умение завязывать шнурки?
Тот же Герпий, создавший хоркрукс и одного условно истинного фамильяра, после выхода из комы сильно деградировал как личность. У него даже внешность изменилась. Ему еще чрезвычайно повезло, что в том огрызке, с которым он прожил остаток дней, остались умение размышлять и интерес к науке, поэтому он и смог описать свое измененное состояние. Кстати, в одном из дневников Герпий упоминал, что подумывал о создании еще одного хоркрукса. Так что можно предположить, что процесс затягивает и вызывает привыкание не хуже, чем опиум.
– И каким же образом происходит возрождение?
– Самый надежный способ – это найти верного помощника, который после смерти колдуна поместит хоркрукс в плод, находящийся еще в утробе матери. Второй вариант – поработить слабого духом и присвоить себе его тело. И наконец, простейший – создать голема плоти. На выходе получается этакая уродливая, злобная тварь с ограниченным набором определенных инстинктов и чаще всего используемых в прошлой жизни умений.
Какое-то время в кабинете царила тишина, а потом Халид, откинувшийся на спинку кресла и внимательно наблюдавший за погруженной в свои мысли девочкой, вкрадчиво поинтересовался:
– Я правильно понимаю, милое дитя, что ты имеешь некое отношение к Тому Риддлу?
Снейп и Мелисса переглянулись, и девочка осторожно ответила:
– Непосредственное. А что, вы знакомы?
– Именно на него мне указали звезды в прошлый раз. В тот момент в Европе шла война и я смог посетить Англию только в конце 1943 года, когда на острове все более-менее пришло в норму. Надо сказать, твой батюшка – я же правильно понял? – был обаятельным, талантливым и сильным магом. Это ведь он создал упомянутого тобой фантома сна? Да, жаль. Очень жаль, – он сокрушенно покачал головой и, заметив недоумение своих собеседников, пояснил. – К сожалению, я опоздал: к моменту моего приезда он уже успел раскроить свою душу аж на три куска и категорически отказывался от ритуала исцеления и слияния.
– Три? – изумленно воскликнули Снейп и Мелисса.
***
Поздно вечером, где-то в районе одиннадцати, в гостиной Северуса Снейпа снова вспыхнул камин и в комнате появился Люциус Малфой. Не обращая особого внимания на недоумение хозяина апартаментов, он бросил на кофейный стол два надушенных голубых конверта, а после подошел к дивану, взбил несколько подушек и удобно расположился, закинув ногу на ногу.
– С каких это пор ты подрабатываешь совой, Люц? – спросил Снейп, даже не двигаясь со своего места.
– Полагаю, – хмыкнул Малфой и взглянул на часы, – с пяти пополудни. Никто же не виноват, что некий профессор зельеварения наглухо заблокировал свой камин.
– И что же тебя привело?
– О, – Люциус картинно махнул рукой, – сущая безделица! Ко мне, как к члену Попечительского совета Хогвартса, независимо друг от друга заявились Селвин и Роули. И представляешь, их интересовал один и тот же вопрос: что за – как же выразился этот надутый индюк Селвин? – «неподходящее знакомство» поступило на Слизерин. Видишь ли, несколько дней назад после заседания Визенгамота Дамблдор изволил беседовать с ним и битых полчаса восхищался прогрессивностью лорда Селвина, а заодно и лорда Роули, которые так замечательно воспитали своих внуков и не возражают против их крепкой и нежной дружбы с маглорожденной колдуньей-сироткой.
Снейп посерьезнел и тяжело вздохнул.
– Я так понимаю, мисс Селвин и мистеру Роули уже запретили поддерживать столь «неподходящее знакомство»? Кому еще?
– Информация пошла по цепочке. Так же собираются поступить еще несколько семей, а заодно лорд Боул и Хиггсы. Ну, тут все понятно, Хиггсы магические вассалы Боула. Его слово для них закон. Тем не менее, именно в случае с младшим Боулом произошел сбой. Сегодня Люциан прислал отцу довольно страстное письмо в защиту своей новой знакомой, в котором утверждал, что она либо Обретенная, либо происходит из какой-нибудь известной фамилии. В общем, Боул-старший временно отменил свое решение и попросил меня пригласить эту студентку на празднование Йоля в Малфой-мэнор. Так что это приглашения для тебя и твоей, как я понимаю, протеже, – Люциус кивнул в сторону лежащих на столике конвертов и добавил. – Ты уж предупреди юную мисс, что ей придется принять участие в магических фантах.
У мрачного, как грозовая туча, Северуса неожиданно просветлело лицо и заблестели глаза.
– На общих условиях, Люц. На желание.
_______________
(1) Милтон Эриксон – американский врач-психотерапевт, специалист по медицинскому гипнозу.
(2) Девять месяцев.
(3) Магриб – традиционное название стран Северной Африки к западу от Египта.
(4) Боевой призрак (ревенант) может не только двигать простые предметы, но и, например, носить на себе доспехи и сражаться холодным оружием. Основной тип бесплотных духов, используемых некромантами, однако его разум подавлен и потому примитивен, он четко подчиняется всем командам мага, и в случае смерти управляющего им некроманта, обычно возвращается в мир мертвых. Может убить не только материальным предметом, но и внушить человеку панический страх, а если человек слаб волей, то даже заставить его совершить самоубийство.
(5) Фантом сна – типичный представитель искусственных призраков, создаваемых некромантами. В открытом боевом применении слабее, чем ревенанты, хотя также способны перемещать предметы, но зато имеют достаточно развитый разум, вложенный создателем, способны выполнять сложные задания. Становятся на порядок сильнее, подпитываясь от магии создателя. Главное преимущество – способность проникать внутрь живого человека или иного существа и брать его под контроль, либо убивать изнутри. Они убивают и прямо из сна, за что их так и прозвали, внушая человеку столь ужасные кошмары, что они вызывают остановку сердца. Уничтожить их можно только соответствующей магией.
(6) Вилланы – категория феодально-зависимого крестьянства в некоторых странах Западной Европы
(7) Кукловод (служитель) – мощный высший дух, обладающий полностью развитым свободным разумом (при создании внушается лишь стопроцентная верность создателю), огромной энергетической мощью и даже собственной магией. Процесс их создания чрезвычайно сложен, на это способны только очень сильные некроманты. Служители легко вселяются в любое тело, полностью контролируют его, за что их и называют кукловодами, и с уничтожением временного обиталища ничуть не ослабевают (как это случается с фантомами сна и другими искусственными призраками, которые могут даже погибнуть, если убить того, в ком они в данный момент находятся). В случае гибели мага-создателя Служители становятся полностью свободными.
(8) Genius (гений) – личный дух человека в римской мифологии.
(9) Царь змей – персонаж ангольской сказки «Цари животных»
(10) Баш-Челик (стальная голова) – отрицательный персонаж сербского фольклора, аналог Кощея Бессмертного.
(11) Пелий – царь, по приказу которого Ясон отправился за руном.
========== ГЛАВА 29. Второй привет из прошлого ==========
– То есть тебе практически объявили бойкот на факультете, а ты этого даже не соизволила заметить? Как же так? А, твое высочество? – проверяющий эссе Снейп хмыкнул, скептически посмотрев на Мелиссу, яростно помешивающую очередное зелье. – Свободнее кисть, тебе мешать еще десять минут. Будешь так сильно сжимать лопатку, завтра не сможешь писать.
– Слишком насыщенно живу. Не до ужимок и прыжков окружающих, – пожала плечами девочка. – Охлаждение слизеринцев и крайнее дружелюбие гриффиндорцев, как я понимаю, должны создать дополнительный стимул для самопожертвования. В нужный момент «правильные» друзья либо будут в смертельной опасности, либо заклеймят меня позором, смыть который позволит только смерть во имя… Чего?
– Не переживай, тебе сообщат. Непосредственно перед подвигом, – Снейп, откинувшись на спинку кресла, задумчиво постукивал пером по губам.
Мелисса отложила лопатку, накрыла котел крышкой и подошла к столу, на котором лежали ее вещи. Там девочка взяла в руки голубой конверт и помахала им в воздухе.
– Это смотрины?
– Боул представил тебя Обретенной. А семей, которым требуется вливание свежей крови, предостаточно. Так что это и смотрины тоже.
– Кобылка на племя. Надеюсь, зубы не будут проверять, – заметила девочка, а потом спохватилась. – Как это «тоже»? Что еще?
Северус поморщился, с шумом втянув воздух сквозь зубы, будто вспомнил что-то чрезвычайно для себя неприятное, но все же пояснил:
– Бесплатное развлечение.
Мелисса нахмурилась, обдумывая слова профессора.
– Типа: смотри, этот конь педальный надел белые носки с черными ботинками? Гляди, эта деревня немытая режет рыбу десертным ножом? – дождавшись подтверждающего кивка, она зло швырнула конверт обратно на стол и задумчиво протянула. – В чем же его интерес?
– Малфоя? – не понял Снейп.
– Да какого Малфоя?! Люциана! Мы знакомы всего три месяца. С чего такая забота? Вернее, нет! Зачем надо было так меня подставлять? Проигнорировать раут не получится, а я, знаешь ли, не планировала появляться на великосветских междусобойчиках сейчас, без роял-флеша(1) на руках. Отношение там ко мне будет однозначно предвзятым, а трясти гербами Слизерина и Певерелла до принятия в род как-то неэтично. Мало ли что? Потом это самое «неэтично» может легко превратиться в «ой, как неудобно». А самое неприятное, что магического середнячка уже не изобразишь, – надо выигрывать это чертово желание в этих чертовых волшебных фантах! Ведь ради этого весь сыр-бор? Кстати, – девочка слегка сбавила тон, – и чего же я хочу?
Выслушав ответ Снейпа, Мелисса на пару минут замерла, уставившись в стену, а потом тихо сказала:
– Это будет гениальным решением проблемы. Если выгорит, конечно. Дело за малым: за три недели придумать, чем можно поразить людей, которые видели все, и решить, как можно пожелать «это», не вызывая дополнительных вопросов и ненужных подозрений…
Бросив взгляд на часы, она сгребла вещи в сумку и, попрощавшись, уже направилась к выходу, когда ее настигли слова профессора зельеварения:
– Определись, с кем из «львов» ты будешь демонстративно «дружить».
Она обернулась и просияла улыбкой, словно какие-то ее собственные мысли совпали с замечанием Северуса.
– Уже. Полагаю, Бленкинсоп вполне подойдет. Он слишком сильно меня достал за последнюю неделю, чтобы быть подставой. И потом, – она замялась на несколько секунд, а потом решилась. – В общем, у него в голове полнейшая каша. Мысли беспорядочно перескакивают с одного на другое, ни на чем не задерживаясь. А согласно теории легилименции, в такой разум практически невозможно установить ментальные закладки.
– Азкабан, мисс Эванс, – подняв челюсть с пола, напомнил Северус.
– Чтобы доказать факт беспалочковой легилименции, жертва должна быть мастером ментальных техник. За все время существования этого закона ни одного прецедента, профессор, – заметив, что Снейп нахмурился, она кивнула. – Аморально, знаю, но не до жиру. Да и интересно было, получится ли. Обещаю не злоупотреблять без крайней необходимости.
***
В субботу, в районе половины одиннадцатого утра, Люциан Боул стоял в «Дырявом котле», гипнотизировал взглядом дверь, ведущую в магловский Лондон, и не мог заставить себя подойти и распахнуть ее. Он судорожно вздохнул и в сотый раз изучил собственное отражение в грязном и заплеванном зеркале, висящем над барной стойкой. Кажется, одет правильно, хотя…
Надо сказать, в учебниках магловедения, которые он проштудировал, готовясь к этой вылазке, информация подавалась как-то странно, а по поводу одежды определенно было сказано
только одно: маглы не носят мантии. А вот в магловских учебниках истории, которые попали к нему в руки благодаря Эванс, он нашел несколько подходящих фотографий. Но самая поздняя, изображающая магла в зимней одежде, была датирована 1979 годом. Книжка с закладкой в нужном месте была вручена Дарки, домовику Люциана, который и мотался с ней между Хогвартсом и портновской лавкой в Хогсмиде, снимая мерки с молодого хозяина, таская туда-сюда образцы тканей и уточняя детали.
Вроде бы все получилось, но мало ли что могло измениться за десятилетие? Да и тот магл на картинке был иностранцем. С греческим именем и труднопроизносимой, ни разу не греческой фамилией Brezhneff.
Чувствуя, как сердце громко бухает в груди, Люциан несколько раз выдохнул, пытаясь успокоиться, и, шепча себе ободряющие слова, уже сделал шаг к двери, когда сзади кто-то прошипел:
– Ну, и куда тебя несет?
Подпрыгнув от неожиданности, Люциан обернулся и с облегчением обнаружил перед собой Мелиссу Эванс, одетую в потертые голубые штаны, пухлую зеленую куртку и странную кепку со смешным рисунком и длинным козырьком. Она стояла, слегка сгорбившись, как-то по-мальчишески залихватски сунув руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок, и в упор смотрела на него сощуренными глазами. Тряхнув головой и сбросив с себя оцепенение, Люциан усмехнулся:
– А тебя?
Проигнорировав вопрос, Мелисса критически оглядела его с ног до головы, закатив глаза при виде каракулевого воротника его черного длинного пальто и такой же шапки-пирожка.
– Значит так, – хмыкнула она и скороговоркой выдала указания, – если ты туда собрался, то мех лучше убрать, либо намотать сверху шарф, он у тебя достаточно яркий. Шапку снять, волосы взлохматить. А вообще, ты бы передумал.
И, кивнув Люциану на прощание, Мелисса спокойно подошла к двери и вышла в магловский Лондон. Боул поспешно выбежал следом и остолбенел. Перед ним предстала красивая улица, кишмя кишевшая маглами. Никогда в жизни он не видел столько людей в одном месте. Даже на Косой аллее перед началом учебного года, когда там, казалось, собирались все жители Магической Британии. А по широкой дороге неслись эти… – как их? – авто-моби-ли, а чуть слева стоял красный двухэтажный автобус, наподобие «Ночного рыцаря».
Глаза разбегались, будучи не в состоянии зафиксироваться на чем-то одном, пытаясь охватить все и сразу. То тут, то там можно было заметить рождественские гирлянды, да и яркие витрины разнообразных магазинов уже были украшены к празднику. Невдалеке послышался звон колокольчика, и, повернувшись на звук, Люциан увидел худого седого человека с кучерявой бородой, в круглых очках, в красной короткой шубе и колпаке, громко кричащего почему-то очень звонким и молодым голосом:
– Йо-хо-хо! Рожественские скидки! Лучшие предложения! Только у нас!
В этот момент автобус закрыл двери и, выпустив клуб нестерпимо вонючего дыма, умчался вдоль по улице. Люциана буквально согнуло пополам от непроизвольного приступа кашля. Прокашлявшись, он поднял голову и заметил Мелиссу, которая стояла, прислонившись к стене «Дырявого котла» и скрестив руки на груди, и с интересом на него смотрела.
– Признаю, без чичероне(2) мне тут делать нечего. Поэтому, – Люциан сделал паузу, словно ожидая, что Эванс ему поможет, но так как она лишь молчала, пришлось закончить, – можно с тобой?
На положительный ответ надежды не было. Вряд ли человеку, тайно ускользающему из закрытой школы, нужны свидетели. Однако Мелисса задумчиво проговорила:
– Два условия, – заметив вопросительный взгляд Боула и восприняв его как просьбу огласить список, девочка продолжила. – Первое, слушаться меня и держаться рядом. Во времени мы ограничены, не хватало еще тебя искать.
– Принято, – улыбнулся Люциан. – А второе?
– Я задам тебе несколько вопросов, а ты постараешься искренне на них ответить. Вскидываться не надо, – девочка подняла руку в примиряющем жесте. – Ответишь – ответишь. Нет – нет.
– А ты сделаешь соответствующие выводы? – сыронизировал Боул.
– В любом случае, – невозмутимо подтвердила Мелисса. – Как и ты.
Какое-то время Люциан молчал, а потом, махнув рукой, снял шапку, повесил шарф поверх воротника и взлохматил волосы. Девочка усмехнулась и, коротко скомандовав «За мной!», помчалась по улице, ловко лавируя между прохожими.
На перекрестке она заскочила в телефонную будку и провела там минут пять, бодро накручивая диск, а Люциан томился снаружи, рассматривая прохожих и собирая в ответ их странные взгляды. Он уже понял, что тут мальчики его возраста так не одеваются. Но сделать пока ничего не мог.
А вот вышедшей Мелиссе, похоже, не понравилось ненужное внимание, и она, схватив Боула за руку, затащила его в ближайший магазин спортивной одежды. Через пять минут мальчик был облачен в синюю куртку с нарисованной на нагрудном кармане неимоверно печальной собакой, изо рта которой выплывали слова «Знаете что? Я счастлив!»(3)
Люциан попытался отдать деньги и уже почти вытащил из кармана брюк мешочек с монетами, но Эванс сделала страшные глаза и прошептала:
– Не тряси тут своим золотом, лепрекон несчастный. Потом сочтемся.
Спустя час они молча шли по небольшому парку тихого пригорода. Начало зимы было достаточно теплым, снега еще не было, а под ногами шуршала опавшая, уже пожухшая листва. Люциан находился под впечатлением от вынужденного шопинга, пробежки по Чаринг-Кросс-Роуд и поездки в общественном транспорте, поэтому мозги слегка коротило.
Вдруг идущая впереди Мелисса посмотрела на часы и резко свернула в сторону, к небольшой укромной скамейке. Там девочка вытащила из кармана куртки обрывок пергамента и, положив его на лавочку, придавила собственной сумкой. Где-то с минуту она стояла, приложив руку к деревянной поверхности, а затем, удовлетворенно кивнув, села и взглядом предложила Люциану последовать ее примеру. Плюхнувшийся было Боул тут же подскочил обратно. И не от того, что скамейка была холодной, чего он, собственно, и ожидал, все-таки не май-месяц. Нет, от нее просто веяло теплом.
– Руны, – пояснила Мелисса. – Активированы не здесь и без палочки. Министерство их не отследит. Слишком слабый магический отпечаток. На уровне статистической погрешности. Присаживайся, Люц. С транспортом нам повезло. У нас еще минут сорок. Поболтаем.
– Однако, – присвистнул Боул, картинно хлопая в ладоши, и устроился рядом. – О чем?
Мелисса сунула руку за ворот куртки и, вытащив оттуда голубоватый конверт с гербом Малфоев, помахала им в воздухе.
– В чем твой интерес, Люц?
– А почему в единственном числе? – не стал притворяться Боул, а затем, откинувшись на спинку лавочки, спросил. – Ты знаешь, что такое «майорат(4)», Лисса? Хотя о чем я! Учебники магловской истории весьма захватывающи, кстати. Я прочел их все. И с неослабевающим интересом.
– Чуть конкретнее, – прервала его девочка.
– Меня. Не устраивает. Будущее. Предназначенное. Мне. Моим. Отцом, – раздельно произнес Люциан, слегка подавшись вперед и уперевшись локтями в колени, а затем заговорил уже спокойнее. – У меня два брата, знаешь ли. Старший получит все, включая место отца в Визенгамоте. Среднему в прошлом году нашли весьма лакомую должность в Министерстве, где он будет лоббировать интересы рода. А я – третий подползающий. И что мне делать?
– Отправиться вызволять Гроб Господень из рук неверных(5), – констатировала Мелисса.
– Ах, если бы! Если бы! – притворно вздохнул Боул. – Там хоть перспективы. А мне в том году, после рождения сына у старшего брата, родственнички обрисовали расклад, при котором максимум, на что такой классный и амбициозный парень, как я, может рассчитывать, так это роль «не-пришей-гиппогрифу-хвост» в семействе Флинтов. Если, конечно, сестрицу Маркуса, Фиону, не окрутят раньше. И будь я христианином, я бы ежевечерне перебирал четки раз двадцать, молясь, чтобы ее застолбили.
Люциан непроизвольно передернулся и, заметив, что Мелисса вопросительно подняла брови, пояснил:
– Старше меня на шесть лет, заканчивает Бобатон. Вылитая Маркус. Столь же очаровательна и грациозна, как взрывопотам на выгуле, – Боул слегка скривился. – Из достоинств – чистая кровь и не слишком большое приданое. До знакомства с тобой я видел один выход: карьера профессионального квиддичиста. Но знала бы ты, насколько я не горю желанием подставлять под бладжеры свою прекрасную голову!
– И что же дало знакомство со мной? – поинтересовалась Мелисса.
– Две перспективы и альтернативу. Зависит от того, кто ты такая: простая маглорожденная, Обретенная или праправнучка какого-нибудь Мерлина?
Какое-то время он молчал, видимо, ожидая какой-либо реакции, и, не дождавшись, глубоко вздохнул.
– Могла бы и ответить. А то как-то не честно, тебе не кажется?
– Не кажется, – отрезала Мелисса, не обращая внимания на обиду, проскользнувшую в тоне Боула, и, еще раз демонстративно взмахнув конвертом, сунула его за пазуху. – Я не просила тебя о заступничестве. Твое вмешательство уже ударило по моему карману и может потенциально осложнить мою жизнь. Мне не ясны твои мотивы и категорически не нравится чувство, что меня играют втемную. Поэтому, друг мой, предлагаю засунуть свои обидки себе в… – ну, не важно! – и все-таки ответить на мой вопрос.
***
Уже несколько десятилетий Магическая Англия переживала демографический кризис. Но к семье Боул это не имело никакого отношения. Гавейн Боул был редкостным жизнелюбом и страшным перестраховщиком.
В детстве он сам едва не умер от драконьей оспы, но каким-то чудом выжил, хотя его кожа с тех пор и приобрела фисташковый оттенок(6). Те три недели, что Гавейн, единственный сын, провалялся в жару и бреду, едва не стали фатальными для рода Боул. Его родители на тот момент были уже настолько не молоды, что рождение самого Гавейна воспринималось друзьями семьи как прыжок на подножку последнего вагона уходящего вдаль поезда.
Естественно, после выздоровления до Гавейна была донесена мысль, что учиться нужно на чужих ошибках и что было бы немыслимой глупостью вновь подвергать род подобному риску. На вопрос мальчика о том, а какое количество сыновей можно считать достаточной гарантией будущего, его отец, большой поклонник легенды о короле Артуре(7), ответил, что, конечно, было бы неплохо приобрести стол соответствующей формы и собрать полную коллекцию рыцарей, но лучшее – враг хорошего, поэтому число «три» оптимально.
Мол, старший сын по майорату получит титул, мэнор и место в Визенгамоте. Среднего можно будет пристроить на теплое и хлебное местечко в Министерство: лоббирование интересов семьи – дело нужное и полезное. А третий… Ну, побудет пока на скамейке запасных. А если никого подменять не придется, придумаем что-нибудь. В квиддич в конце концов будет играть. В красивой облегающей форме. Этакая наружная реклама рода Боул. А там, глядишь, подцепит какую-нибудь страшненькую богатую мисс.
Гавейн воспринял слова родителя более чем серьезно, поэтому после окончания школы в темпе женился на очаровательной хрупкой блондинке, естественно, чистокровной волшебнице в Мерлин-знает-каком поколении, и принялся не покладая – хм… – рук обеспечивать продолжение рода. Причем так активно, что в течение трех лет стал счастливым отцом упомянутого числа сыновей-погодков, названных, соответственно, Ланселот, Галахад и Бедивер, и… вдовцом. Его супруга отнюдь не отличалась сложением и здоровьем самки бегемота, поэтому подобной любвеобильности, перманентной беременности и ежегодных родов попросту не выдержала.
Кстати, Гавейн не слишком уж и переживал из-за преждевременной кончины жены: свое предназначение она выполнила, а брак был договорным, так что ни о какой любви речи не шло. Устроив усопшей роскошные похороны и выдержав необходимый траур, Гавейн, вплотную занявшийся делами рода и воспитанием сыновей, периодически менял содержанок, не в силах подобрать что-то столь же темпераментное, как и он сам, а в промежутках посещал лучший бордель Лютного переулка, где слыл чересчур ненасытным и требовательным, хотя и щедрым клиентом.
Все шло своим чередом до середины семидесятых, когда грянул гром. Ланселот, старший сын Гавейна, заканчивающий Хогвартс, ухитрился забыть об основном своем предназначении: продолжении рода. Как-то так получилось, что наследник Боулов вовсе не планировал сразу начинать «плодиться и размножаться». Сначала он возжелал изменить мир к лучшему и лишь потом населить его своими маленькими копиями. Менять этот самый мир он собирался, естественно, не один, а, как и большинство слизеринцев, под знаменами оппозиционного Министерству Темного Лорда.
Нельзя сказать, что сам Гавейн не разделял политические взгляды любимого отпрыска, нет. Он относился к ним с большим пониманием и сочувствием, но, будучи к тому времени уже членом Визенгамота, знал: предпосылок для легальной передачи власти сторонникам Лорда нет и в ближайшем будущем – да и не в ближайшем тоже! – не предвидится. А значит, будет террор. Кроме того, некоторые символы организации Лорда казались ему мещанскими и избыточными. От названия – «Пожиратели смерти», звучавшего, на вкус лорда Боула, как реклама дешевых харчевен в Лютном, до пафосной униформы и милой привычки ставить тавро на собственных соратников.
Впрочем, он также прекрасно понимал, что запрещать что-то юноше в семнадцать лет, равно как и разубеждать, – дохлый номер. Поэтому лорд Боул решил тянуть время. Наследнику было сказано, что, во-первых, женитьба даже не обсуждается, но Ланселот сможет делать все, что пожелает, как только его благоверная обнаружит себя в интересном положении. А во-вторых, никакого клейма. Никогда. Ни при каких условиях.
