Текст книги "Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ)"
Автор книги: spring_twister
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)
Нет, что-то тут не так. После разговора с Дамблдором было ясно, что спрашивать у родителей бесперспективно. Друзей у семьи не было. А если бы и были, какой друг скажет правду, если это что-то нехорошее? Наоборот, будет беречь нежные чувства. Тогда, возможно, правду скажет… враг?
Единственным волшебником, который подходил под определение „враг“ был Люциус Малфой. О, вот его отец ненавидел от всего сердца. И дня не проходило, чтобы он не упоминал этого тупицу, подлеца, жалкого аристократишку и мерзкого сторонника Того-Кого. Мама поддакивала, а младшие Уизли мотали на ус.
Перси как-то спросил, а почему, если все знают, что мистер Малфой – ПеС, он не в Азкабане. И выслушал получасовое стенание, что эта богатая гадина попросту откупилась. А теперь постоянно ошивается в министерстве, на короткой ноге с заместителем министра Фаджем, – а всем известно, что после Багнолд тот первый кандидат на высшую должность, – да и вообще наслаждается жизнью в то время, как честные люди, всегда стоявшие за правду, вынуждены кнаты считать и перебиваться с хлеба на воду.
Помнится, в тот момент Перси подумал, что человек, сумевший при подобных обстоятельствах мало того, что выйти сухим из воды, но и сохранить свое место в высших слоях общества, достоин как минимум уважения. И уж его никак нельзя назвать тупым или жалким.
В общем, тогда, за два года до Хогвартса, Перси решился и написал Люциусу Малфою письмо, в котором изложил свой вопрос. Отправив сову в Малфой-мэнор, Перси и сам не знал, чего ожидать. Ему казалось, что вариантов может быть несколько: Малфой-старший либо промолчит, либо напишет ему ответ, либо встретится с ним, либо, если суждение родителей о нем верно, и Люциус действительно гадина, просто в очередной раз посмеется над Артуром, продемонстрировав последнему письмо его сына.
Малфой поступил проще. Он прислал Перси подарок на день рождения. Это была книга: научное исследование, полностью посвященное теории крови. Читать было сложно. Девятилетний Перси с трудом продирался сквозь незнакомые слова, термины, сноски и ссылки.
В общем, как он и думал, общение с маглами имеет такое же отношение к термину „предатель крови“, как морская свинка к морю. Все было гораздо прозаичней и неприятней: кто-то из предков Перси дал магическую клятву на крови, а потом попросту ее нарушил. Маги недаром с пиететом относятся к словам. Магия – это, прежде всего, Слово, и подобных надругательств над собой она не прощает. Откат может быть самым разным: постоянные неудачи, нестабильность магии, появление в роду сквибов, нищета и так далее, и тому подобное.
Но добило Перси даже не это. А раздел, рассматривающий варианты снятия клейма предателя. Их было три: относительно быстрый, долгий и весьма и весьма муторный и нереальный.
Согласно первому варианту, клеймо „предателя крови“ мог снять седьмой сын седьмого сына или седьмая дочь седьмой дочери. По легенде подобные дети были истинными целителями. Прочитав об этом, Перси первый раз в жизни понял, почему его родители ведут себя, как оголтелые кролики. Получается, если бы Джинни не подкачала и родилась мальчиком, а потом женилась и, капитально поднапрягшись, считая все календарные сроки, постоянно сверяясь с астрологическими гороскопами, завела семерых сыновей, то ее гипотетический седьмой сын смог бы снять клеймо со всего рода.
Второй вариант предусматривал старое доброе самоограничение и покаяние в лучших традициях христианских аскетов. Причем, на протяжении нескольких поколений. Причем, все магические законы и правила, включая сезонные магические ритуалы, должны были соблюдаться и выполняться вплоть до запятой. В общем, нужно было наступить на горло собственной песне, плюнуть на желания и хотения и стать человеком-сухарем.
Третий вариант, а именно принесение магической вассальной клятвы сильному и древнему магическому роду, был абсолютно нереален. Нет сейчас волшебников такой силы, которые смогли бы принять на себя магический откат и оклематься после этого. Да и смысл? Кому он такой красивый нужен?
В общем, всесторонне рассмотрев нарисовавшуюся перед ним проблему, он решил действовать в комплексе. Да, вариант номер два – основной. Он ему вполне близок, с его характером ограничивать себя будет не сложно. Когда появится собственная семья, естественно станет сложнее. Но ведь это в его силах подобрать подходящую по темпераменту девушку, не так ли? А если она не будет возражать и с деньгами не будет особых проблем, можно попробовать и вариант номер один.
***
А выспаться все-таки не удалось. На завтрак злой Перси пришел одним из первых. Вторым, если уж точно. Зал был пуст, лишь за преподавательским столом сидел мрачный Снейп, заглатывающий сосиски и кофе с жадностью стаи голодных уток. Степень его злости и недосыпа явно превышали уровень младшего Уизли. Перси едва дошел до стола Гриффиндора, как профессор зельеварения посмотрел на часы, вскочил с места и, стоя допив последний глоток, умчался из зала, буквально швырнув чашку на стол.
Через несколько секунд после того, как из вида скрылись складки развевающегося черного плаща Снейпа, в Большой зал на крейсерской скорости влетела Мелисса Эванс. Тоже злая и невыспавшаяся.
Девочка подбежала к столу Слизерина, заметила Перси и кивнула ему. А затем повторила трюк Снейпа: бросила взгляд на часы, подцепила со стола пару бутербродов, стоя проглотила их и, развернувшись, помчалась к выходу. В дверях она столкнулась со слизеринскими первокурсниками, на секунду остановилась, подержалась за голову, что-то им сказала и унеслась.
Да что за активность такая с утра пораньше! Да еще в выходной!
Неожиданно Перси тоже захотелось действовать. Позавтракав, он с несвойственной ему скоростью вернулся в гриффиндорскую спальню, взял сумку, положил в нее пергаменты и чернила и направился в библиотеку.
Несмотря на раннее утро выходного дня, библиотекарь была на посту. Обложившись книгами со всех сторон, она, видимо, составляла какую-то сводную опись. Мадам Пинс внимательно осматривала книги, что-то записывала и раскладывала их по стопкам в одной ей только ведомом порядке.
Перси пристроил свои вещи рядом с одним из столов и направился в отдел справочной литературы. Спустя полчаса ошарашенная мадам Пинс наблюдала, как Уизли-младший, судя по всему, скоропостижно увлекшийся зельеварением, тащит к столу тяжеленные справочники по зельям и подборку специальных журналов, придерживая верхний том подбородком и согнувшись в три погибели.
Аккуратно разложив книги на столе, Перси вздохнул, оглядел все это богатство, с некоторой тоской прикидывая время, которое ему потребуется, чтобы изучать вопрос и, взяв в руки первый том, погрузился в чтение.
Ближе к вечеру Перси отложил справочник и на мгновение прикрыл глаза. Что ж, что-то начинало вытанцовываться. И, похоже, ментальная магия была здесь ни при чем. А вот зелья, даже очень. Судя по симптомам, которые Перси имел „счастье“ наблюдать, это могло быть зелье доверия.
В книге была интересная сноска. Любой человек подсознательно делит окружающий мир на своих и чужих. Свои – это люди, относящиеся к той же социальной группе. Не важно, что отличает эту группу: цвет кожи или галстука и эмблемы на мантии или взгляды на жизнь. „Свой“ является „хорошим“ по определению, а „чужой“ – если не враг, то человек, внушающий опасение. Со своими надо дружить, от чужих держаться на расстоянии.
После приема этого зелья, даже в самой слабой концентрации, доверие к „своим“ возрастает. Любой их негативный поступок воспринимается как вполне себе извинительный. И все бы неплохо, но дополнительным бонусом становится усиление неприязни к „чужакам“.
А самое главное, если в стане „врагов“ вольно или невольно оказывается человек, к которому выпивший подобное зелье изначально испытывал положительные чувства: родственник или объект влечения – неприязнь растет в геометрической прогрессии, вплоть до ненависти. Ведь, с точки зрения выпившего зелье, в данном случае принадлежность к „чужим“ становится предательством.
«Получается, Билл и Чарли вызверились, потому что я, их брат, заговорил о запретном. Предал. Стал „чужим“. А Оливер, – Перси глубоко задумался, – похоже, запал на Эванс еще в поезде. Поэтому и на распределение ее отреагировал в высшей степени неадекватно, успешно себя накрутил, придумал весьма связный бред, благополучно в него поверил и при первой возможности вывалил на нее. Интересно, где они ухитрились напиться этой гадости?»
Перси похолодел. Ему в голову пришла кошмарная мысль: подобное могло произойти только за праздничным столом. Ведь сначала Вуд воспринял распределение Эванс вполне спокойно, а завелся только после ужина.
А сама Эванс? Перси пытался сопоставить поведение Мелиссы в поезде с тем, что он видел последние два дня. Нет, нельзя сказать, что что-то изменилось. Она кивала ему, оскорблениями не сыпала. Может, все по-прежнему? Да, он и не знает ее насколько хорошо. В любом случае, надо с ней поговорить! И предупредить: и о зельях, и о завихрениях Вуда.
***
Мелисса стояла под душем, отмокая после насыщенного дня, пытаясь смыть с себя усталость и головную боль.
После встречи с Боргином в висок, казалось, забили гвоздь: нервный старик фактически изнасиловал ее мозг, буквально впихивая в него картинки со своими воспоминаниями. Что самое странное: он не взламывал ее ментальную защиту, он не пытался считать ее мысли и эмоции. Он просто транслировал. Как радиоприемник, включенный на полную громкость. Нет, никто не спорит, что для нее это было очень полезно и выгодно. Но что же это за феномен такой?
Девочка взмахом руки сделала воду погорячее и подставила лоб под струю, стараясь не двигать головой и ни о чем не думать. Удавалось плохо. В полный рост встал вопрос: Боргин уже доложил Дамблдору о визите в его лавку мальчика, похожего на Темного Лорда, или ему не к спеху?
Нет, бред и паранойя! С какой стати Боргину кому-то докладывать, а тем более директору? Но тонкий голосок внутри зудел на одной ноте, как комар: „Да стучит он. Однозначно. Как дятел. Либо аврорату, либо Дамблдору. Или ты думаешь, ему за красивые глаза позволили после победы Света держать лавку, торгующую темными артефактами, проклятыми вещами и запрещенными ингредиентами и книгами? Нет! Он – показательная, официально разрешенная тьма, тщательно взятая на карандаш. Впрочем, как и любой торговец в Лютном, торгующий сомнительными вещами не из-под полы, а в магазине с вывеской“.
Это было логично. Свет победил. Но при этом они допускают существование подобного рассадника. Для чего? Да чтобы банально всех пересчитать. Все так называемые „отбросы“ собраны в одном месте. Любители темных искусств в любом случае придут в Лютный, если им понадобится что-то купить или продать. Торговцы и трактирщики периодически стучат в аврорат, а за это им позволено продолжать свою не особо законную деятельность. А авроры храбро реагируют на сигналы, периодически устраивая рейды и облавы. И все довольны: и обыватели, и криминал, и власть.
„И все-таки он сливает информацию именно директору. Только у нас слезы феникса высочайшего качества! Единственный официальный дилер! Баш на баш!“
Мелисса вернулась в комнату и начала одеваться, понимая, что в общей гостиной показаться все-таки надо. Ее не было целый день, а записка на двери, сообщающая о мигрени, отмазка далеко не абсолютная.
Высушив голову заклинанием и приведя себя в порядок, Мелисса бросила взгляд в зеркало и поспешила в общую гостиную. Приятели-первокурсники заняли несколько кресел недалеко от камина и тихо переговаривались. Заметив ее, Селина, сидящая на диване, чуть сдвинулась.
– Ну, как ты? – поинтересовалась она, когда Мелисса села рядом. – Голова прошла?
– Более-менее, – ответила девочка. – Что я пропустила?
– Кроме обеда и ужина? Уничтожение коробки шоколадных лягушек, бурное обсуждение последнего матча Холихедских гарпий и спор наших добрых знакомых, Люциана и Теренса, по поводу того, кто из них лучший шахматист, – Роули указал рукой на хмурых мальчиков, сидящих в соседних креслах. – Истина в споре не родилась.
Боул и Хиггс хмыкнули и показательно отвернулись друг от друга. Мелисса же, улыбнувшись, снова посмотрела на Роули, ожидая продолжения.
– Еще нам пришли наши колечки, – ребята дружно помахали ладонями в воздухе, демонстрируя надетые артефакты. – Кстати, мы промахнулись с ценой. Они оказались дешевле и нам в качестве бонуса прислали еще одно такое же. Итак, наша прибыль составила пять галлеонов, леди и джентльмены!
Торфинн с серьезнейшим видом пожал всем руки, словно поздравляя с такой немыслимой удачей, и продолжил импровизированный доклад.
– Староста просила тебе передать, что твоя отработка в зельеварнях на выходных отменяется. Декана нет в школе.
„А вот это весьма удачно!“ – подумала девочка, вспомнив о кипе свитков и книг, полученных от Боргина.
– И наконец, тебя судорожно искал Уизли. Не нашел и просил передать, что жаждет и страждет.
Тут они вчетвером уставились на Мелиссу, словно требуя объяснений.
– Давайте по порядку. Господа Ласкер и Капабланка(2), в чем собственно проблема? Не пробовали сыграть партию-другую, чтобы выяснить, кто круче?
– Именно это они и сделали, – засмеялась Селвин. – Хиггс проиграл, но в проигрыше оказалась виновата древность рода Боулов.
– Брр, – Мелисса затрясла головой. – А попроще?
– Волшебные шахматы – живые. Род Люца древнее, закономерно, что он выигрывает. Считается, что чем больше матчей провели фигуры, тем они опытнее. Они играют сами, им и игрок-то не особо нужен, – пояснил Хиггс.
– И у кого это считается? – возмутился Боул. – У тех, кто играть не умеет? А выигрываю я потому, что лучший!
Роули и Селвин закатили глаза и дружно простонали.
– Опять. Это никогда не закончится.
– Ну, почему же, – усмехнулась Мелисса. – Пусть сыграют несколько партий на время, как на чемпионате. И вопрос будет решен. Кто победит, тот и крут. А чтобы исключить все возможные споры играть будете магловскими фигурами. Они к игроку не лезут.
– Кто такие Ласкер и Капабланка? Что за чемпионат? Как это на время? – ребята засыпали девочку вопросами, и она коротко пояснила им интересующие моменты, стараясь не заводиться от того, насколько мир магов оторван от остального мира.
– У нас нет таких часов и фигур, – уныло сказал Хиггс, выслушав объяснения. – Мордред, жаль.
– Не надо придумывать проблему на пустом месте, – фыркнула девочка. – У меня есть комплект дорожных шахмат на магнитах. А часы… Ну, возьмем пару песочных. И все.
Какое-то время они молчали, а потом Мелисса взглянула на Роули.
– Который Уизли? Их же в школе три брата-акробата.
– Младший, – пояснил Торфинн и задумчиво посмотрел на девочку. – Просил передать, что будет ждать тебя завтра после обеда у зельеварен.
– Никакой конкретики? – спросила Мелисса.
– Ты собираешься общаться с предателем крови? – вскинулась Селвин. – Ты вообще знаешь, что это за семья?
– Ну, воздушно-капельным путем это не передается. Замуж я за него не собираюсь, детей мне с ним не крестить. Что до семьи, видела мельком. Первое впечатление – не в восторге. Но Перси вел себя достойно. Пытался разрулить ситуацию, образумить Вуда. Если его не обработали на факультете и просьба о встрече не ловушка с целью намылить шею плохой мне, то сходить стоит.
– Не ловушка, полагаю, – сказал Люциан. – На уточнение, должна ли ты прийти одна или я могу тебя сопроводить, он сказал, что ему все равно. Мол, хоть всем курсом приходите. Так что…
Он развел руками, показывая отсутствие вариантов.
– Всем курсом и пойдем, – закончила за него Мелисса.
– Кстати, Эванс, – протянул Роули, – ты в следующий раз хоть спроси, что такое „предатель крови“. Сиротка, выросшая в магловском приюте, с первого дня разбирается в вопросах крови…
Мелисса пожала плечами и ответила:
– Ну, во-первых, не с первого, а с третьего. А во-вторых, я и спросила. Две минуты назад. И ты, Роули, как благородный человек, все мне объяснил. Не мог же ты допустить, чтобы я осталась непросвещенной и темной, как фибровый чемодан.
– Да? – с притворным удивлением спросил Торфинн.
– Да, – уверенно подтвердил Люциан.
Раздался хриплый смешок. Ребята вздрогнули и обернулись. Прямо перед ними висел призрак с пустыми глазницами и в мантии, заляпанной серебристой кровью, – Кровавый Барон. Какое-то время он незряче смотрел на Мелиссу, а потом двинулся прямо к ней, наплывая все ближе и ближе. Девочка поднялась с дивана и отошла на несколько шагов. Привидение снова рассмеялось, а потом отвесило девочке вполне себе придворный поклон и поинтересовалось:
– Миледи меня боится?
Мелисса не осталась в долгу и сделала книксен.
– Нет, милорд. Просто не очень хорошо себя чувствую. Не думаю, что онемение руки или ноги благотворно на мне отразится.
– О, вы меня недооцениваете. Полный паралич, миледи. Полный.
– А порезы? – уточнила девочка. – Сколько будет их?
– Один, – честно признался призрак. – Но весьма глубокий.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы остановились.
Кровавый Барон чуть склонился к Мелиссе и доверительно прошептал.
– Я опасался, что вы уже можете… Хотя сейчас вижу, что еще нет. Поэтому туда вам пока нельзя… Один раз я поспешил. Теперь не ошибусь.
Девочка не поняла говорящего загадками призрака и хотела уточнить, но он прервал ее на вздохе:
– Поговорим об этом года через три, миледи.
Поклонившись в очередной раз, он развернулся и поплыл было прямо в камин, как вдруг остановился и бросил через плечо.
– Очевидно, рыжий „предатель крови“ опасался, миледи, что ваши благородные друзья не передадут вам его просьбу о встрече. Поэтому, он, видимо, принял меня за сову… Впрочем, вы уже извещены. А он, вероятно, уже владеет собственным телом и убрал следы крови.
Мрачно усмехнувшись, призрак испарился, а Мелисса снова села на диван и задумчиво потерла лоб. Приятели внимательно ее рассматривали.
– Я не знаю, что он имел в виду. Безумный шляпник какой-то, а не привидение. Хорошо, хоть не стал допытываться, чем ворон похож на письменный стол(3). Нет, – девочка покачала головой, – пересказывать не буду. Книгу могу дать, если не побрезгуете читать магловский роман.
Ребята улыбнулись, а Люциан сказал за всех.
– А почему только один роман? Давай все, что есть!
Какое-то время они молчали, а потом Селина сказала:
– На встречу с Уизли надо идти обязательно. Это явно что-то очень важное, раз он даже к Барону пристал. Кстати, откуда ты узнала о посмертных способностях?
– Я не знала, – сказала Мелисса, – а предположила. У маглов популярны бульварные романы о всякой нечисти: вампирах, оборотнях, привидениях. Считается, что призраки обладают определенной силой. И сила эта чаще всего обуславливается причиной смерти. Если человек сгорел, то его призрак сможет оставлять весьма ощутимые ожоги на коже живых людей или зажечь небольшой предмет, например, свечку. Если утонул, сможет брызгаться водой, вызывать слезы. У Кровавого барона ножевая рана. Получается, он умер от кровопотери. Значит, может нарушить кровообращение и вызвать онемение конечностей, а также наносить резаные раны.
Слизерицы переглянулись, а Люциан уточнил:
– И обо всем этом маглы пишут в развлекательной литературе? Я хочу это видеть. А про кровообращение?
– В учебниках. Либо по биологии, либо по медицине.
– И учебники я хочу посмотреть тоже, – отрезал Боул.
Мелисса лишь пожала плечами, не вопрос.
***
Перси стоял у закрытого кабинета зельеварения, когда из-за поворота появились слизеринские первокурсники. В полном составе. Трое остановились шагов за пятнадцать от него, а Мелисса Эванс и черноволосый мальчик, кажется, Люциан Боул, направились прямо к нему. Палочки они держали наготове.
– Добрый день, Перси, – вполне дружелюбно сказала девочка, а Боул кивнул головой, обозначая приветствие. – Что-то случилось?
– Добрый день, – Перси слегка замялся, не зная, как выразить свои мысли. – В общем, не подумай, что я спятил, но тебе следует это прочитать.
Он вытащил из рукава пергаментный свиток и протянул Мелиссе. Девочка пристально посмотрела на него и прежде, чем взять в руки пергамент, бросила на свиток известные ей диагностические чары. Он был чист. Мелисса улыбнулась и взмахнула палочкой еще один раз, набрасывая на них троих звуконепроницаемый полог.
– На всякий случай, – пояснила она.
– Резонно. После выступления Оливера, я бы тоже подозревал всех подряд, – Перси подобная осторожность весьма импонировала.
Мелисса развернула пергамент и какое-то время внимательно его изучала. По мере чтения, ее брови поднимались все выше и выше от изумления.
– Люц, – позвала она Боула и протянула ему пергамент.
Боул пробежал его глазами и со словами „я покажу остальным“, вернулся к другим первокурсникам.
– У тебя есть артефакт, определяющий яды, Перси? – спросила Мелисса.
– Нет, просто никогда не ем на праздниках, – пожал плечами Уизли, отслеживая реакцию девочки на свои слова, а когда никаких вопросов не последовало, он, убедившись в правильности собственных догадок, продолжил. – Нездоровая пища. Теперь ты понимаешь, что Оливер на самом деле не виноват. Он бы никогда так не поступил!
– Не согласна. Судя по твоим выкладкам, концентрация весьма слабая. Так понести его не могло. Простая сила воли позволила бы заткнуться вовремя.
„М-да, меня бы тоже такой аргумент не убедил!“ – подумал Перси.
Он тяжело вздохнул, нехотя вытащил из сумки толстый том, заложенный закладкой, и протянул его девочке.
– Сноска справа, – пробормотал он.
Мелисса внимательно прочитала и недоуменно хмыкнула.
– Надо же. Личная приязнь, значит, – Перси вскинулся, а девочка успокаивающе махнула рукой. – Брось, я не собираюсь давать об этом объявление в „Ежедневный пророк“. Это мне не интересно. А вот эффект от зелья даже очень. То есть, он не успокоится?
Перси отрицательно покачал головой.
– Его перемкнуло. Хуже всего, что он подбивает к мести остальных. Нет, сейчас, пока история еще на слуху, они не рискнут. Да и потом могут забыть. Но ты бы поосторожней.
– Я приму к сведению, Перси. И поверь, что я тебе признательна. Ты… – девочка на секунду замялась, словно что-то обдумывая, – подожди минуту.
Развернувшись, она подошла к своим однокурсникам. Они о чем-то переговорили, потом слизеринцы одновременно кивнули, а светловолосый мальчик что-то отдал Мелиссе.
Девочка вернулась, взяла Перси за руку и положила на ладонь кольцо.
– Теперь у тебя есть артефакт, определяющий яды.
***
В понедельник Мелисса явилась на очередную отработку. Снейп колдовал над котлом. Увидев ее, он махнул рукой, приглашая войти, и приветливо улыбнулся.
– Присоединяйся. Сегодня наше занятие будет посвящено приготовлению эликсира, нейтрализующего… что? – он выжидательно посмотрел на нее.
Мелисса заглянула в котел. Ничего подобного она никогда не видела. Ей не был знаком ни цвет, ни консистенция, ни запах, ни тем более спиральный рисунок пара, поднимающегося над котлом. Это было что-то необычное, явно выбивающееся из школьной программы за первые четыре курса Хогвартса.
„Ну что, перфекционистка фигова, – сказала она себе. – Привыкла, что всегда про все читала. Вот и не всегда и не про все. Получи и распишись. Что ж, выбора не остается, будет тыкать пальцем в небо!“
– Зелье доверия? – похоронным голосом спросила она, вспомнив о разговоре с Перси Уизли.
Повисло тяжелое молчание. Снейп медленно помешивал варево, а Мелисса с каждой секундой понимала, что она угадала. А это значит, что, черт побери, она не одна! Что пока она рыскала по Лютному, Северус добывал информацию по своим каналам. И добыл!
Она с восторгом посмотрела на профессора зельеварения и широко улыбнулась. Хмыкнув, Снейп кивнул на разделочную доску.
– Правильно. Порежь корни златоцветника. Кружочками. Ширина полдюйма. Для нарезки используй невербальное Секо.
Мелисса придвинула к себе корни и принялась за работу. Какое-то время они молчали, занимаясь каждый своим делом, а потом Снейп произнес скучным, безразличным голосом:
– Кстати, пока режешь, постарайся найти убедительные аргументы, какого дьявола тебе понадобилось убегать из школы и что ты забыла в Лютном?
От неожиданности девочка резко дернулась, уронила доску и рассыпала корни по полу.
– М-да, нарезка испорчена, – усмехнулся Снейп. – Месяц отработок в зельеварнях за побег и эссе на двадцать дюймов о способах приведения испорченных ингредиентов в пригодное для работы состояние. Собери то, что рассыпала, и положи в чистую банку. Использовать только Вингардиум Левиоса! Руками не хватать!
Исправив собственную оплошность, девочка отнесла банку в кладовую и, вернувшись к котлу, спросила максимально невинным голосом:
– А можно поинтересоваться, как ты узнал?
– О, – ухмыльнулся Снейп, – это настоящая детективная история. Можно сказать, про Шерлока Холмса. Помнишь, я тебе рассказывал о библиотеке своего друга. В общем, пустить он меня в нее пустил. А вот большинство книг мог открыть и прочитать только колдун, принадлежащий к этому роду. Я уже собирался махнуть рукой, когда вдруг заявился его сын, мой крестник, и возжелал мне помочь. Причем, просто так. И полтора дня сидел рядом, как добрый самаритянин, и по мере своих небольших пока возможностей открывал заинтересовавшие меня книги и читал то, что мог прочесть.
– Ну, это говорит о благородстве юного волшебника, – Мелисса уже начала догадываться, о ком идет речь.
– Именно, – Снейп на секунду отвлекся от котла и ехидно взглянул на девочку, – про благородство и свое стремление к нему он мне и вещал в перерывах между художественными чтениями.
Мелисса вздохнула и покачала головой.
– Ты залез к нему в голову?
– Имею право: я его крестный. У меня те же обязанности, что и у родителей.
– Я об этом не подумала. Моя оплошность.
– Учись, запоминай, – Северус пожал плечами.
– У них есть что-то про ритуал?
– Полагаю, да. Но проблема в том, что во всех книгах рода ссылка идет на рукописный дневник основателя, Арманда Малфоя. А он мало того, что написан на старофранцузском, но и зашифрован.
_________________
(1) Цедрелла Блэк вышла замуж за предателя крови Септимуса Уизли, была выжжена с семейного гобелена.
(2) Эмануэль Ласкер, Хосе Рауль Капабланка – второй и третий чемпион мира по шахматам соответственно. В 1911 г. Капабланка вызвал Ласкера на матч за мировое первенство. Ласкер поставил условие: если матч закончится вничью или с перевесом противника в одно очко, чемпион мира сохранит звание. Это условие возмутило Капабланку. Переговоры о матче были прерваны, личные отношения прекращены.
(3) Безумный шляпник – персонаж романа Льюиса Кэрролла „Алиса в стране чудес“. Загадал Алисе загадку, чем ворон похож на письменный стол.
========== ГЛАВА 22. Будни ==========
Снейп стоял над котлом, внимательно наблюдая за реакцией. Нет. Нет. Рано. А вот сейчас пора. Взяв в правую руку черпак, он принялся неторопливо помешивать зелье, а левой капал настойку мандрагоры. Одна капля, две, – варево стало приобретать нужный цвет, – три, стоп.
Сказать, что Люциус Малфой был ошарашен, когда Снейп спросил, не в курсе ли он, что именно подливают на праздничных ужинах, – ничего не сказать. Люциус принялся так витиевато ругаться, что Северус заслушался и на несколько секунд засомневался в аристократическом происхождении приятеля. Коуквортским забулдыгам и тем было бы не зазорно у него поучиться.
Весь смысл тирады Малфоя сводился к тезису, что он пятой точкой чует, что Снейп его – хм! – наколол, а вот в чем конкретно, сообразить пока не может. Но уговор дороже денег: договорились об ответе на один вопрос – надо выполнять. Люциус на несколько минут вышел из гостиной. Вернулся он с тонкой потертой папкой в руках, которую и протянул Северусу.
Из скупых пояснений стало понятно, что при Диппете зелья в еду не подливались. Во всяком случае, сам Люциус впервые столкнулся с этим явлением в первый год воцарения Дамблдора, на своем седьмом курсе. Будучи старостой, Люциус успел остановить проголодавшихся однокурсников, а вечером написал подробный отчет домой. Его отец, Абраксас Малфой, на следующий же день нанял зельевара, который подготовил все необходимые реактивы для проведения качественных реакций.
Определить, что именно подливают студентам, удалось лишь на четвертый год, когда стало понятно, что зелья стали новой Хогвартской традицией. Люциус договорился с одним из младшекурсников Слизерина, и первого сентября незнакомый домовик доставил в зельеварню Малфой-мэнора небольшой сверток с парой сосисок, котлетой и куриной ножкой.
Нанятый зельевар, не теряя ни секунды, приступил к анализу. Он успел провести необходимые реакции и определить почти все компоненты зелья, прежде чем продукты растворились в воздухе. Очевидно, в этот самый момент ужин в Хогвартсе закончился.
По мнению мастера, в пищу, скорее всего, было добавлено модифицированное зелье доверия. Что именно давала модификация, зельевар со стопроцентной уверенностью сказать не мог, но допустил, что оно действует дольше, чем стандартное, а его следы в организме сложнее обнаружить. Снейп, изучивший выводы неизвестного коллеги, предположил, что результаты действия подобного зелья вряд ли удастся полностью убрать стандартным нейтрализатором, только смягчить, и что на людей со слабым характером, оно действует гораздо сильнее, а эффекты вполне могут стать необратимыми.
Люциус пожал плечами: определенно подтвердить слова Северуса он не мог, но знал, по крайней мере, одного человека, которому стандартный нейтрализатор был как мертвому припарка. Звали его Сириус Блэк.
Малфой в свое время стал невольным свидетелем истерики Вальбурги Блэк в гостиной их дома. Строгая невозмутимая леди, забыв об этикете, рыдала в голос на плече у его матери. Дело было в том, что, вернувшись домой после первого курса, ее сын Сириус из избалованного, обожающего все делать наперекор ребенка превратился в настоящего врага. Если раньше рассуждения родителей о семье, крови, родовой магии казались ему лишь скучными и старомодными – в принципе, скука и была главной причиной, почему он так рвался на Гриффиндор вслед за Джеймсом Поттером, – теперь они вызывали в нем неприкрытую агрессию и ненависть. Блэки, резонно предположившие, что их сына опоили, или прокляли, или попросту покопались в голове, схватили его в охапку и бросились в Мунго. Проклятья не обнаружили, следов зелий и ментальных закладок тоже. На всякий случай в Сириуса влили универсальный нейтрализатор. Не помогло. В тот же вечер он сбежал к своему приятелю Поттеру. И с того дня все каникулы проводил только у него.
Услышав эту историю, Северус только хмыкнул – мнения о Блэке он был невысокого! – и еще раз пробежал глазами результаты исследования, подумав, что на досуге можно будет попытаться сварить антидот к этому зелью.
