Текст книги "Пробуждение: магическая печать (СИ)"
Автор книги: Скорпианна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
Все родители дали свое согласие и даже пообещали поговорить с другими членами совета. С чувством выполненного долга, друзья вышли в коридор: они знали – это все, что они могли сделать. Оставалось лишь ждать. Когда дверь за Максом и её матерью закрылась, Эмма прислонилась к стене рядом. Она нервно кусала губы, и стоящий рядом Феликс тихонько обнял её, прижав к себе. Благодарно, она положила голову ему на плечо.
Сидя рядом с Максом в кабинете Соболева и держа его за руку, Джессика Керн боялась того, что совещавшиеся в эту самую минуту члены совета примут решение отказать в их просьбе. Что тогда? Во время оглашения проблемы, Макс взял слово и заявил, что если его брат уедет отсюда, то сам он ни минуты не задержится и бросит обучение. Ей было страшно, что он сдержит слово. Джессика чувствовала свою ответственность, ведь если бы она не дала мальчикам надежду, это не привело бы к таким последствиям. Как и её дочь, Джессика нервно кусала губы. Она не простит себя, если это произойдет, если обоим братьям придется покинуть поместье.
Роман Соболев и Элеонор О'Рой стояли по обе стороны от стола и смотрели на экран большого плоского телевизора висевшего на стене за ним. На нем они, а также все кто находился в комнате, могли наблюдать сетку из множества окон, с которых на них смотрели все члены совета попечителей академии. Невзирая на погоду, скайп работал на удивление четко и без перебоев, звук был чист и не прерывался. Члены совета, готовые проголосовать, оповестили об этом Соболева и Элеонор. Огласив по очереди свое решение, они ждали только одного человека: Диего Альгадо молчал.
– Двенадцать на двенадцать,– Элеонор торжественно улыбнулась.
Она победно сверкнула глазами по побледневшим Максу и Джессике.
– Думаю, мистер Сваровский может начинать паковать чемоданы своего брата.
Женщина отложила листок с подсчетом голосов и опустилась в кресло. Победа была в кармане, и проектор символично потирала ладонью о ладонь.
– Еще не все проголосовали, Элеонор! – заметила Саманта Вега со своего окна, на что женщина лишь усмехнулась.
Она то знала...
– Я голосую за то, чтобы мальчик остался в поместье.
Этот голос разрезавший тишину и склонивший чашу весов в сторону, противоположную от неё, заставил женщину вскочить с места. Этот голос принадлежал Диего Альгадо.
– Более того, – продолжал мужчина, не глядя на побагровевшую сестру. – Я прошу вас, мистер Соболев, оказать миссис Керн всю необходимую помощь и поддержку в вопросе получения опеки над мальчиком. Не зря же наш юридический факультет славится своими практикующими специалистами и выпускниками. Думаю, мистер Мартин Леони не так сильно загружен в этом семестре? – обратился он к Элеонор.
– Он не загружен, – ответила она и вышла из кабинета.
– Спасибо, мистер Альгадо! – не верящим голосом проговорил Макс.
– У вас высокий потенциал, Сваровский, – сказал мужчина. – Мы не можем позволить себе дать вам уехать, не закончив образование. Тем более, из-за проблемы, имеющей такое простое решение, – почти с заботой в голосе добавил он, пожелал всем удачного завершения вечера и, улыбнувшись немного смутившейся Джессике, отключился.
– Ну, – Соболев повернулся к сидящим, – думаю, все решилось. Завтра я подготовлю необходимые документы и поговорю с Леони, а в конце недели вы сможете улететь на нашем самолете в Мюнхен, откуда сразу в Санкт-Петербург.
Макс поднялся с места и, подойдя к ректору, протянул ему руку.
– Спасибо вам, сэр!
– Рад был помочь, Макс! – ответил он, пожимая его ладонь. – Не знаю, что нашло на Альгадо, но я абсолютно согласен с ним в том, что ты на многое способен.
Впервые Макс увидел в этом строгом руководителе всего и вся добрые человеческие черты, и он был благодарен ему.
– А теперь, идите, – мужчина кивнул на выход. – Я чувствую, что ваши друзья скоро сломают мне дверь. И еще, – окликнул он их, – мне не хотелось бы сообщать каждому из них, что отбой для вашей компании начнется сегодня на два часа позже. Поэтому, миссис Керн, Джессика, – он улыбнулся женщине, – после окончания празднования, попросите Сэма проводить студентов до их корпусов.
– Конечно, мистер Соболев, – пообещала она, улыбаясь в ответ.
Компания в коридоре напряженно ждала.
– То, что она выскочила, как ошпаренная еще не о чем не говорит! – упорствовала Вивиен в ответ на предположение о победе, выдвинутое Эмилем.
Дверь открылась. По их святящимся лицам и кивку Макса, Эмма поняла – они победили! Под громогласное "ура" всех собравшихся Феликс закружил Эмму. Девушка радостно смеялась, обнимая его за шею. А вскоре они уже втроем – Феликс, Макс и Эмма – запрыгали в объятиях друг друга.
Да, это была победа!
Гл. 9. "Последствия"
Если требуется большое искусство, чтобы вовремя высказаться,
то немалое искусство состоит в том,
чтобы вовремя промолчать.
Франсуа де Ларошфуко
***
ХVIII век...
"В самый пик затмения небо озарилось, и по земле ударила серия молний. Сколько их было никто посчитать не смог. Воздух вокруг ожил и я почувствовал себя немного сумасшедшим, когда увидел, страх ключей. Это не было воплем ужаса или просто застывшим в глазах холодным образом. Я просто смотрел на них и видел страх, окутавший их дух. Это было так, словно я мог проникнуть в их душу и увидеть все их чувства, пульсирующие в радужных переливах. Когда все закончилось, я и отец поднялись на ноги невредимыми. Восемь истекающих кровью тел лежали вокруг горы без каких либо признаков жизни. Не знаю, просто ли это трагическая случайность, или нет... Скорее всего, нет. Ритуал был проведен неправильно – нам не хватало трех человек. Я хотел подождать и продолжить поиски, но тогда отец никогда бы не увидел сокровищ. А теперь, эти восемь человек никогда более не откроют свои глаза "
(Александр Стеланов-Фортис)
Библиотека была переполнена. Около стеллажей роились студенты: каждый искал материал для домашней работы, чтобы написать реферат или доклад, решить задачу или просто дополнить полученные на парах знания. Большинству из них это казалось чем-то инопланетным, но некоторые просто хотели учиться. И, поэтому, библиотекарю и трем его помощникам было не до отдыха. Свободные в течение дня, вечером они превращались в челноки, мечущиеся от одного отдела к другому.
Пробираясь меж столов, Демиен бесцеремонно расталкивал попадающихся на его пути студентов. Ему не было никакого дела до того, что кто-то упал, кто-то разлил банку колы на учебник. Все внимание "золотого мальчика" академии было сосредоточено на поиске одной, единственно нужной ему в эту минуту, светловолосой головы. Столы заканчивались, как и его терпение: он уже начал было думать, что Мидл нарочно отправила его по заведомо ложному следу, сделав это в отместку за его сегодняшнюю выходку.
Это случилось утром, во время тренировки. Демиен и Ларс разминались в кругу своей команды. Краем глаза он наблюдал, как присоединившаяся к подругам Керн помахала Сваровскому, как она что-то горячо рассказывала Штандаль и Брейн. А потом, она вдруг развернулась и нахально ткнула пальцем в его сторону. Все трое и только что присоединившаяся к ним Сион закатились от смеха. Ему было жутко интересно, что такого сказала про него эта зубрилка, вызвав эту бурную реакцию. Усмехнувшись, он подумал о том, как сделает ей какую-нибудь пакость.
В это время, Кэтрин Мидл в течение пяти минуте настырно требовала его внимания. Эта девушка, словно назойливая муха, жужжала над ним с утра до вечера вот уже несколько недель. Демиену нравилось, что он не обделен вниманием дам – большая часть девушек академии, втайне, мечтала о нем. Но обожание и преследование – ощутимо разные вещи. Он не считал себя ничьей собственностью, а Мидл похоже была иного мнения.
Родители девушки, оба, были членами совета попечителей академии. Более того, им принадлежала значительная часть акций поместья, а также хорошо отлаженный бизнес с главным офисом в Швейцарии. По словам отца, он приносил Мидлам заоблачную прибыль и увеличивал их состояние с каждым годом не больше ни меньше, как на десять процентов. Это означало, что девушка – наследница всего этого – была завидной невестой, и реши он жениться на ней, отец остался бы доволен. Да, он был бы доволен им в кое то веки.
Демиен вздохнул. Он продолжал пробираться к стеллажам. Если бы, если бы. Сама Кэйт спит и видит, как бы заполучить его. Да и он не упустил бы такой партии, и плевать, что она – курица безмозглая. Жена и должна быть такой: меньше мыслей – больше покорности. Так учил отец, а Демиен уважал его и считал одним из умнейших людей современности. Кэтрин стала бы отличной женой, но отчего-то при мысли об этом его пробивал озноб. Девушка вызывало в нем чувство, которое сам он охарактеризовал как "чесотка мозга" – болезненный зуд, возникающий в голове, как только она открывала рот.
Вот и сегодня, она бесцеремонно выдернула его из сладких мыслей о мести еще одной занозы, и почему-то это стало последней каплей. Ловким движением Демиен выхватил из кармана носовой платок и так же быстро запихнул его в рот надоедливой девицы. Кэтрин застыла от неожиданности, но ненадолго. Осознав, что её унизили, она быстро выплюнула, чистый кстати, платок на землю и, не сказав ни слова, бросилась прочь под дружный хохот команды.
Позже, тренер Рейнольдс заметил, что такое поведение капитана команды не приемлемо по отношению к лидеру группы поддержки. Но ему было плевать на чувства как Кэйт, так и любой другой. Единственное, что задело его – это упоминание о лидере девчонок. Перед глазами сразу же встал образ светловолосой, голубоглазой Ганны Эстер, который он молниеносно отогнал.
Этот инцидент вполне мог спровоцировать Мидл на обман. Но ей же хуже, потому что, если он не найдет здесь Соболеву, то устроит этой смазливой пустышке кое-что похуже, чем затычка в рот. Так он размышлял, продолжая путь, но коварному плану отмщения не суждено было набрать свои обороты – из-за проема между стеллажей вышла Кира. Девушка несла в руках четыре книги. Завидев Демиена, она улыбнулась и кивнула на стопку. Он подошел и взял половину.
– Не понимаю, сказал он, – когда они сели за стол, – зачем тебе вообще столько литературы?
– Я пишу доклад по физике, ты же знаешь.
– Не только ты, – заметил он в ответ. – Но для того, чтобы быть на втором месте, тебе достаточно и двух источников.
Демиен поднял пару книг и отложил их в сторону подальше от девушки.
– Знаешь, Альгадо, – Кира поднялась и забрала их обратно. Он знал, что она называет его по фамилии только когда сердится на него. – То, что ты, формально, являешься студентом второго курса, и, возможно, знаешь больше меня, – она слегка отбросила его руку от книг, – не означает, что фактически я не смогу превзойти тебя на открытом семинаре!
Девушка открыла одну из книг и начала изучать содержание. Демиен вспомнил, зачем искал её и решил не тянуть, но Кира опередила его:
– Так что такого срочно-важного ты хотел мне рассказать? – спросила она, перелистывая страницу за страницей.
– Не здесь, – Демиен огляделся. – Слишком много ушей.
– Кому есть до этого дело, – девушка не отрывала глаз от книги, продолжая искать нужную страницу.
– Кира! – в его голосе прозвучали одновременно просьба и приказ.
Тогда она подняла глаза, и по выражению его лица стало понятно – что-то случилось.
– Помоги мне с книгами!
Через двадцать с лишним минут, выгнав соседей из комнаты, Демиен достал банку энергетика и облокотился о спинку дивана напротив Киры. Он тут же открыл банку и сделал длинный глоток. Как ни странно, но эта химия помогала ему собрать мысли в один пучок. И, решив начать с основного, он признался в том, что соврал на допросе.
– Соврал? – переспросила она. – Но зачем?
– Вопрос в том, – поправил её Демиен, – не "зачем", а "о чем".
Он прекрасно понимал, что взять и просто обвинить её отца, не приводя серьезных фактов, он не может. И, как бы Демиен не хотел говорить кому-либо еще о себе, но выбора не было – ему нужна её помощь.
– Слушай, Демиен, – Кира сложила ногу на ногу, – если это твой план, как отнять у меня время на подготовку к семинару, то...
– Да забудь ты об этом чертовом докладе! – вспылил он. – Тут кое-что значительно посерьезнее, чем баллы в копилку!
Он снова схватил банку и сделал пару глотков. Потом еще пару, и еще.
– Ты посадишь себе печень, – заметила Кира, глядя, как он полез за второй.
– Моя печень переживет это, – глухо бросил он, переводя взгляд от отверстия жестянки на девушку. – А вот фанатичного ритуала жертвоприношения следующим летом – навряд ли!
– Ну, знаешь, – рассмеялась девушка. – Кэйт, конечно, та еще стерва, но у неё не хватит...
И тут, снова взглянув на него, она испугалась. Лицо парня было напряженно серьезным и бледнее бледного. Она перестала смеяться и в голосе, появилась дрожь, когда она спросила:
– Демиен, ты ведь не пошутил, да?
Он молчал. Один кивок превратил серо-зеленые глаза подруги в два больших мутных изумруда, и он понял – она поверила. За столько лет дружбы он изучил её от и до. Конечно, были вещи, о которых он не мог знать, но то, как меняется лицо Киры, в зависимости от испытываемых ею эмоций он определял безошибочно.
– Демиен! – Кира требовательно уперлась кулаками в диван. – Мне что, по слову из тебя вытягивать?
Вместо ответа он нервно зашарил по карманам и достал зажигалку и пачку сигарет.
– Да что с тобой?! – Кира выхватила изо рта сигарету и отбросила пачку в угол.
– Ганна, – глухо произнес он, позволив эмоциям просочиться сквозь броню. – Она успела сказать мне кое-что.
Он наклонился, пропустив меж пальцев свои густые темно-каштановые волосы, начав с отросшей челки, и заключил пальцы замком у себя на затылке.
– Её убили за то, что она услышала. А услышала она о том, что в июне следующего года, скорее всего в день затмения, группа фанатиков собирается провести ритуал с участием восьми студентов нашей академии, одним из которых являюсь я!
Дальше он рассказал ей все детали, утаив лишь то, как чуть не вырубил Керн, ударив её о стену в порыве злости. Он не считал себя виноватым – она спровоцировала его, но Кире совершенно незачем было знать эти подробности. Сказать по правде, он тогда сам немного испугался. Он хотел сделать ей больно, но ему совершенно точно не хотелось привлекать к себе внимание еще одним трупом.
– Но с чего ты взял, что об этом не нужно знать совету? И тем более, откуда тебе известно, что ты замешан в этом? – нервно спрашивала и рассуждала Кира. – Что это за знаки такие? И откуда ты знаешь, что в злополучную восьмерку обреченных входят Громов и Лилиан Брейн?
– Кира! – Демиен поднялся с места и, обойдя стол и диван, встал позади неё. Он положил ей руки на плечи и вздохнул. – Ты один из тех немногих здравомыслящих людей, которых я знаю. И вот меня удивляет: чем ты сейчас слушала? Я ясно сказал, что в совете может быть их "крот", причем не один! Слушай, – он сбавил тон и присел рядом с ней, – ты единственная, кому я доверяю эту информацию о себе, ты та, кто теперь знает полную версию.
– А как же Эмма?
– Керн? – Демиен закатил глаза. – Я бы рад, но знаешь, никто не научил меня стирать память, как в этих твоих сериалов про вурдалаков!
– Вампиров, – поправила она.
– Да какая разница? Суть не в этом. Если бы я не убедил её, она настучала бы полиции, эта глупая курица.
– Как ты вообще уговорил её на эту авантюру? Из нашего общения она не показалась мне глупой. Ты что, – Кира вскинула брови, – пригрозил ей?
– А вы с ней общаетесь? – спросил он иронично, будто они говорили о чем-то вроде расчески или зубной щетки. – Любопытно, о чем?
– Да уж не о твоем высочестве! – съязвила Кира. – По-моему, случай на пирсе ясно дает понять, что у неё стойкий иммунитет к твоим чарам.
– Ларс разболтал? – и так зная ответ, спросил парень.
Демиен прищурил глаза. Чувство униженного достоинства неприятно засверлило внутри него, напоминая о том, что Керн нужно отомстить.
– Ему за это еще влетит, – заметил Демиен. – А вот на счет Керн, ты права, – согласился он. – Хотя, если бы я пытался...
Кира закатила глаза.
– И вообще, не унижай меня подобной возможностью. Не мой уровень – ты знаешь. Потом, если я захочу задеть Сваровского, то найду массу других способов, не трогая его девушку.
– Девушку? – её брови поползли вверх. – Я думала, что Купидон навестил Штандаля? Разве нет?
– Сваровский, Штандаль, – кривляясь, перечислял он, – какая разница? Почему мы тратим время на эту чушь, когда в июне меня, скорее всего, убьют?!
Кира вздохнула. Во всей этой истории было полно белых пятен.
– Демиен, – она взглянула на друга. – Я выслушала тебя, но так и не поняла, почему ты считаешь эту историю Ганны правдой? Чтобы серьезно к этому относиться должно быть что-то большее, чем просто слова умирающей и, следовательно, неадекватной, и более того, ранее влюбленной в тебя по уши девушки!
Без раздумий и слов Демиен повторил перед Кирой то, что днем ранее видела Эмма. Он вспомнил, как запылали её щеки. Тогда это показалось ему забавным, а сейчас, глядя на реакцию своей давней подруги, он растерялся. Увидев скопление родинок в форме восьмиконечной звезды, девушка в доли секунды превратилась в мел. Она подняла на него полные тихого страха глаза и застыла.
– Что?
– Это и есть знак, которым обозначены жертвы ритуала?
– Да, – быстро ответил он. – Ты стала такой бледной... Видела у кого-нибудь такой?
Девушка медленно кивнула, не отрывая от него обеспокоенного взгляда. Она видела, и не раз.
– Да, – сказала Кира. – Сколько я себя помню, такие родинки были на плече у моей мамы, – Демиен затаил дыхание. – А, когда она умерла, – Кира расстегнула несколько верхних пуговиц рубашки и обнажила плечо, с которого на парня смотрела большая черная пантера, – эти родинки, внезапно, появились у меня.
– Поэтому ты тогда решила сделать татуировку? – спросил парень.
Его одолевали противоречия. Демиен чувствовал радость от того, что не один со всем этим, и это придавало ему уверенности, но он так же чувствовал сильное огорчение, и страх за близкого человека убивал эту уверенность в корне. Это было страшно еще и тем, что стало для него полной неожиданностью.
Тогда, давно, после смерти матери, Кира вдруг исчезла. Целый месяц от них с Соболевым не было вестей. Когда же она вернулась в поместье, после отдыха на море, татуировка уже была у неё на плече, и девушка объяснила её тем, что просто захотелось и все. Ну, он и купился. В те годы паранойя еще не стала его постоянной спутницей.
– Я никогда не любила мамины родинки, – призналась Кира, потирая плечо. – Звезды на теле это вообще дурной знак.
Она прервалась, и он почти видел, как мысли под её пепельными волосами формируются в утверждение.
– И, видимо, так оно и есть!
– Кира, – Демиен решил "бить прямо в лоб". – На собрании совет принял решение об усилении охраны поместья. Мой отец предложил своих людей, и как я понял, Соболев был против.
– Зачем ему это? – удивилась девушка.
Она быстро вернула рубашке должный вид.
– Я ждал отца после собрания сегодня, и стал тайным свидетелем странного разговора между Соболевым и старшим Громовым, – объяснил Демиен. – Громов сказал, цитирую: "Теперь все осложнилось", а твой отец ответил: "Да, охрана Альгадо не даст нам вывести восьмерку, в том числе мою дочь из поместья в нужный момент".
– Ничего не понимаю...
– Зато я понимаю! – перебил Демиен. – Кира, скажи, твой отец знает о твоих родинках?
Она кивнула. Ну конечно, ведь он был с ней весь месяц. Она не сделала бы тату без его ведома.
– А ты ничего странного за ним не замечала? Может, слышала что-то или видела?
– Ну, – она задумалась, – Как-то однажды он оставил свою красную папку с записями на столе открытой, и я случайно увидела рисунки схемы, восьмиконечные звезды...
– Где эта папка?
– В его кабинете, он всегда держит её под рукой и... Стоп! – её глазах вспыхнул огонь, и она раздраженно спросила: – О чем ты? Ты же не хочешь сказать, что ...
Лицо его излучало неприступную уверенность, в глазах стоял немой ответ. Это взбесило блондинку.
– Альгадо! Да ты совсем с катушек слетел! Ты вообще соображаешь, что несешь?
– То, что вижу.
Кира вскочила с места. Демиен продолжал спокойно смотреть на неё. Все его эмоции снова были спрятаны глубоко внутрь.
– Я не хочу больше обсуждать этот бред! – твердо заявила девушка, подходя к двери.
– Кира, – окликнул он, – никому не говори ни слова из нашего разговора! Никому, – уточнил он, – даже самым близким! Обещай, что не скажешь!
– Ты спятил совсем? – она вырвала свою ладонь из его хватки.
– Я просто попросил тебя никому не рассказывать, – повторил он спокойно. – Если бы ты была на моем месте, а ты и есть, потому что обозначена, я бы не подвел тебя!
– Если бы я была на твоем месте, – парировала Кира, – а я не спятила! Я бы не несла всякую ахинею про твоего отца, а разобралась бы сначала – откуда "звон"!
Звук за хлопнувшейся со всей силой двери подсказал удаляющейся девушке, что о ней думает в данный момент её давний и самый близкий друг. Хотя последние пять минут несколько пошатнули уверенность в этой его характеристике.
***
Четвертая неделя обучения поставила академию с ног на голову. То тут, то там можно было встретить шушукающихся и ойкающих девушек. Парни тоже не отставали, но вели себя более открыто. Все студенты взахлеб обсуждали сплетни дня:
Во-первых, на пятничной повестке красным пламенем горел вопрос: когда же помирятся принц и принцесса? Новость о том, что Соболева и Альгадо поругались, летала над поместьем вот уже больше недели, делая счастливыми и внушая надежду большей его половине. Никто не знал причин ссоры, но парень и девушка, всегда держащиеся друг друга, вдруг перестали разговаривать. Вернее перестала Кир, она даже обедала теперь за другим столом. Кто-то говорил, что девушка надоела Демиену и он ее бросил. Другие уверяли, что это она разорвала отношения, потому что Альгадо положил глаз на Кэтрин Мидл – свою одногруппницу. Добиться правды хоть от кого-то из них не удалось, но для вплетенной в эту историю Кэйт надуманная причина этой ссоры казалась вполне удовлетворительной. И она решила возобновить свои попытки захомутать прекрасного принца, пока принцесса в изгнании.
Второй, не менее значимой новостью стало то, что в прошедшем раунде "О'Рой – Сваровский", Макс нещадно одержал победу над беснующейся проректором. Уже сутки она летала по замку, сметая всех и вся, кто делал что-то неположенное. Вид у неё был устрашающий, и для полноты образа не хватало только метлы. Весть о том, что братишка Сваровского будет жить здесь под опекой Джессики Керн, облетела поместье еще вечером четверга и вызвала на свет массу убеждений. Самым распространенным стало то, что Эмма заставила мать принять это решение, пригрозив, в случае отказа уехать в Россию вместе с братьями. Семейство Керн долго смеялось над Феликсом, который сообщил это и с разгневанным видом ходил по их гостиной.
Но, не смотря на всю важность обозначенных новостей, до первого места они не дотянули. Эту верховную позицию вот уже несколько недель занимало предстоящее событие, которое большинство студентов ждали, пожалуй, даже больше, чем каникулы. Подошла к концу четвертая неделя месяца, а это означало, что в эту субботу состоится дискотека.
Как и первый праздничный ужин, это событие не могло быть пропущено мимо глаз и ушей модниц и модников. На вечер танцев студентам разрешалась свободная форма одежды, и поэтому, большинство из них имело в своем арсенале не менее пяти-шести костюмов на выбор.
В доме пахло хлебом и печеными яблоками. Взволнованная Джессика летала по кухне под увещевания Сэма, что все пройдет хорошо. Он убеждал её не волноваться за то, что придется оставить девочек на целую неделю, ведь они остаются с ним, но женщина почти не слушала его. До вылета оставалось не так много времени, и она хотела успеть сделать все до этого момента.
– Что ты наденешь?
Лилиан приземлилась на кровать Эммы и схватила журнал.
– "Наука и жизнь"? – прочитала она. – Значит, с ума сошел не только Штандаль! Как можно учиться накануне танцев? Так вы идете как друзья? Или все же, как пара?
Эмма усмехнулась и повесила форму для верховой езды в шкаф. Сегодня ей удалось провести незапланированную выездку и от прогулки с Шоколадкой настроение било ключом.
– Тебе не кажется, что с вопросами перебор? – спросила она, закрывая дверцу.
– Ладно-ладно! – отмахнулась девушка.
Приподняв подушку, она пихнула туда журнал.
– Давай вернемся к первому!
Лилиан соскочила на пол, и слегка толкнув Эмму в сторону, открыла шкаф. Быстрыми движениями она стала перебирать вешалки.
– Это что? – она сняла одну из них и повернулась к подруге.
– Мое выходное платье! – ответила та немного рассерженным тоном.
– Это? – лицо мулатки вытянулось от удивления и Эмме стало смешно.
С серьезным выражением девушка оглядела каждую деталь.
– Послушай, – она подняла глаза, – это же кошмар!
– И вовсе не кошмар! – обиделась Эмма.
Она вырвала вешалку из её рук и повесила обратно в шкаф.
– Это платье мне подарила бабушка!
– Ясно, – заключила Лилиан. – "Дорого как память", "ты больше ничего не носишь" и так далее, верно?
– Не совсем, оно мне действительно дорого, но другого – просто нет! – Эмма закрыла шкаф. – Знаешь, последние пару лет у нас совершенно не было возможности, и ...
– Стоп!
– Что "стоп"?
Лилиан заботливо обняла подругу и усадила на кровать.
– Прости меня! – сказала она улыбаясь. – Порой, я бываю совершенно не тактична!
– Лил, – Эмма не хотела развивать эту тему.
– Да нет, правда! Ты, наверное, считаешь, что мне не понять, но это не так. – Забравшись с ногами на кровать, она продолжала: – Когда я была маленькой, мы жили в крошечной квартирке, которую делили с еще одной семьей. Дом был старый, и в нашей общей и единственной на троих комнате из мебели были лишь две кровати, шкаф и старый престарый телевизор со столом у окна.
Мой отец – афроамериканец, будучи студентом в испанском университете "Бизнеса и предпринимательства" встретил мою маму, которая работала там помощником библиотекаря. Это была подработка. В то время она заканчивала лингвистический факультет в соседнем институте "Международного сотрудничества". Родители отца были против этих отношений. Особенно мой дед. Он не пожелал видеть в своей семье девушку, у которой и дома-то своего не было, не говоря об имени. После свадьбы отцу пришло письмо, которое сообщало, что дед официально лишил его наследства и содержания.
Лилиан вздохнула, но тут же приободрилась.
– И ты думаешь, он испугался?
– Нет?
– Нет! Он даже отвечать ему не стал. Только матери своей написал, чтобы она не переживала, что у него все в порядке. Он не признался ей тогда, что устроился на работу в ночь и то, что моя мама, будучи уже беременной взяла академический отпуск, чтобы устроиться еще на одну работу. Она не могла допустить, чтобы отец не смог завершить обучение.
– Она очень смелая, твоя мама! – заметила Эмма.
Лилиан вытащила из-под рубашки цепочку, на которой висел медальон. Это было украшение с секретом. Сверху овальный черно-серый камень был облачен в узорную серебряную оправу с защелкой сбоку, которую девушка нажала, и он раскрылся на две половинки
– Смотри, – показала она на фото, где Эмма увидела улыбающихся мужчину и женщину с ребенком на руках справа и еще одну женщину – красивую афро-американку слева. – Вот это, – указала она на испанку, – моя мама, а рядом отец. Они сейчас в Америке, занимаются бизнесом, который им помогла открыть моя крестная – папина родная сестра – Джиллиан.
– Она очень красивая! – Эмма прикоснулась к портрету. – Ты сильно похожа на тетю, ты знаешь? – спросила она подругу.
– Да, – Лилиан вздохнула проводя большим пальцем по улыбающемуся лицу крестной. – Папа говорит, что это не только внешнее сходство.
Она закрыла медальон и спрятала его обратно. Над кроватью висела большая картина с изображением горного озера на закате и человек в лодке, плывущий по его ряби. Девушка засмотрелась на неё. В душе разлилась теплая грусть.
– Она умерла шесть лет назад, утонула в озере. – На глаза навернулись слезы, и она быстро смахнула их рукой. – Так глупо... Она ведь отлично плавала! В юношестве брала призовые места на соревнованиях.
– Лилиан, – Эмма взяла её за руку, – мне так жаль!
– Ничего, – девушка снова улыбнулась. – В тот день, я почувствовала, как что-то больно обожгло мне спину. И, взглянув в зеркало, обнаружила эти родинки. Я поняла, что теперь у меня и тети Джил есть еще одно общее.
– У твоей крестной был знак? – с удивлением спросила Эмма.
– Ага. – Ответила та. – И еще, она говорила мне, что это передается по наследству всем женщинам по линии отца в их семье. У её бабушки был такой, и у бабушки той тоже. Был ли он еще у кого-то не известно.
– Господи, – выдохнула Эмма. – Да что же это? Во что мы все ввязались, Лил?
– Я не знаю, – она покачала головой, – но чувствую, что все то, что мы знаем – это лишь вершина айсберга. Меня это пугает. А тебе не страшно, Эмма?
– Мне? – девушка задумалась.
Было ли ей страшно? Она не знала. Сейчас, спустя время, чувства притупились. Да и радость за Макса сглаживала все остальное. К тому же, то что произошло вчера вечером не оставляло место мыслям о страхе. Они праздновали победу дома. Были все, и всем было весело. Ал и Кари играли с Мармеладкой, четверка старшекурсников что-то бурно обсуждала, в то время как Мориса, Макс, Ричард, Вивиен и Лилиан смеялись над рассказом Сэма вместе с Джессикой. В это время она сама зашла в комнату за тем, чтобы показать Лилиан семена подаренные Сэмом, и почему-то, ей захотелось остаться здесь ненадолго. Эмма нажала кнопку воспроизведения и из маленького плеера понеслись звуки медленной красивой мелодии. Она просто сидела там, на кровати, и тихо радовалась этим минутам настоящего счастья. В дверь постучали, и следом в комнату вошел Феликс. Он подошел к ней и, улыбнувшись, протянул руку. И они танцевали, танцевали, пока не закончилась музыка. А когда звуки смолкли, он поцеловал её. Это было невероятно нежно и ласково, и она ответила. Эмма знала – он нравился ей, еще с того самого момента, когда парень впервые подошел к ним с Маком на площади и улыбнулся своей солнечной, доброй улыбкой. Его глаза, тоже серые, но не такие грозовые, как у Макса, смотрели на неё с теплотой и дарили уверенность. И она знала, что может рассчитывать на него в любой момент. Феликс был надежным, и она нравилась ему, совершенно точно!
Эмма вздохнула. Да, у неё был Феликс, а еще у неё был Артур. Вернее его у неё не было. Она уже все для себя решила. Их встреча на конюшне и последний с тех пор разговор расставили все точки над "и". Она и не думала о нем почти, но сегодня, во время прогулки на Шоколадке, заметила его в компании племянника и её передернуло: оба высокие, темноволосые, оба на чистокровных арабских жеребцах. "Так вот кто хозяин Аль-Хаттала, – пронеслось в голове тогда". Оба мужчины вызывали у неё сильные чувства: и, если при встрече с одним она чувствовала дикое раздражение и немедленное желание обнять унитаз, то другой казался её милым и благородным, а еще она находила его загадочным и запретным. И, ей было немного страшно, что лишь один его вид вызывал в ней такие мысли.
