Текст книги "Наследие (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Жизнь, между тем, шла своим чередом, не вращаясь только вокруг штаб-квартиры Ордена. Месье Антуан де Лафонтен в парижском обществе и ученых кругах был известен вовсе не умением выслеживать скрывающихся беглецов и стрелять без промаха. От любых склок и конфликтов он уходил, от руководящих должностей отказывался, ссылаясь на природный индивидуализм и неумение организовать чью-то работу кроме своей. В конце концов, лучший способ скрывать тайную жизнь – это не давать ей пересекаться с жизнью мирской.
Его сын, Арман, незаметно, как всегда бывает, вырос и повзрослел. Направление учебы выбрал сразу и без колебаний, остановившись на сфере финансов и управления. Ни академические науки, ни государственная служба его не привлекли. Лафонтен наблюдал за успехами сына, ничего тому не говоря, но про себя радуясь грядущей возможности передать ему полностью управление семейным бизнесом, свое участие в котором он свел до необходимого минимума.
Поступив в высшую школу, Арман объявил о намерении вступить в Орден. Заодно сказал, что встретил девушку своей мечты и хочет на ней жениться, немного погодя, когда она достигнет совершеннолетия.
Первое Лафонтен воспринял, как должное. Второму удивился, насколько вообще был способен удивляться сюрпризам, регулярно преподносимым своенравным отпрыском. Но спорить не стал. Рановато, на его взгляд, было мальчику заводить семью, но не лезть же с авторитетным мнением, не присмотревшись…
Арману оставалось сдать последние экзамены в Академии, когда размеренное течение событий внезапно нарушилось.
Пасмурной ночью в начале зимы Лафонтена поднял с постели телефонный звонок одного из его агентов. Сообщение было предельно кратким: «Берк в больнице. Автокатастрофа. Обстоятельства подозрительные», и название и адрес больницы.
Лафонтен прибыл в больницу через час. Верховный Координатор был в реанимации, без сознания, врачи не давали никаких гарантий.
Выслушав сообщения своих агентов, Лафонтен согласился с тем, что обстоятельства аварии позволяют заподозрить покушение.
Но кто мог?..
Само собой напрашивалось предположение, что кому-то из претендентов на титул Гроссмейстера надоело ждать очереди. Но увы, тремя месяцами раньше Верховный отменил распоряжения о преемственности, а новых кандидатов еще не назвал. Возможно, кто-то рассчитывал как раз воспользоваться моментом неопределенности в этом вопросе для захвата командных высот в Ордене, кто-то, кого Берк в свои распоряжения не включил бы точно. Но как вычислить этого смутьяна прежде, чем он достигнет своей цели? Опять же, даже если Берк не выживет, но успеет назвать преемника, Трибунал примет во внимание его волю. Недаром же следом за Лафонтеном в больницу примчались все трое Трибунов.
Берк умер тем же вечером, так и не придя в сознание. А вскоре после похорон Лафонтен, приехав навестить Верчезе, с презрительным негодованием выговаривал имя нового Верховного Координатора.
Клод Валера.
*
…Посетители прибыли в начале седьмого.
Лафонтен ждал их в гостиной на первом этаже и поднялся из кресла, только когда Патрик открыл двери, впуская Роше и двух женщин – медсестер из клиники.
Поздоровавшись, Роше повернулся к своим спутницам.
– Позволь представить наших сотрудниц… Мадлен Руш. – Он слегка улыбнулся. – Ее ты, возможно, помнишь – по прошлому посещению моей клиники.
– Да, помню. Рад встрече, мадам…
– Просто Мадлен, – мягко поправила та. – Так удобнее, и привычнее мне.
– Катрин Фарелли.
Младшая женщина ничего не сказала, только улыбнулась и наклонила голову.
Роше продолжил:
– Они будут дежурить у тебя по очереди, поскольку днем к тебе не подступиться и придется все откладывать на вечер и ночь. Но уж тут, будь добр, не противься.
– Как скажешь, – Лафонтен передернул плечами и спрятал руки в широкие рукава халата.
Роше встревоженно нахмурился:
– А выглядишь ты неважно, друг мой… Давай-ка поднимемся в твои комнаты. Да, кстати, та девушка – твой секретарь, кажется?
– Я попросил ее приехать к семи часам. Идемте.
Они поднялись на второй этаж. Приведя гостей в комнату, смежную со спальней, Лафонтен повернулся к Роше:
– Мы можем поговорить здесь.
– Нет, не можем, – отрезал тот. – Мы ни о чем не будем разговаривать, пока ты не ляжешь.
Спорить было бесполезно. Добродушный улыбчивый толстяк Роше добродушным и улыбчивым оставался только в том, что не касалось его работы, а уж пациентов он каких только не видал!
Роше прошел в спальню, дождался, пока очередной его капризный пациент ляжет, и поставил на стол свой кейс.
– Давай-ка я тебя осмотрю, потом поговорим…
Он сел на край кровати, поставил рядом небольшой серый футляр, открыл его – замок щелкнул негромко, но очень отчетливо. Лафонтен не успел сдержать короткий вздох, и Роше это заметил:
– Не вздрагивай, это всего лишь тонометр. Я ничего не буду делать, только прослушаю тебя и измерю давление.
– Извини.
Легко было сказать – не вздрагивай…
Закончив осмотр, Роше убрал свои приборы, придвинул к кровати стул и, сев, принялся четко и обстоятельно излагать детали курса лечения. Лафонтен выслушал внимательно, не перебивая, но, едва Роше умолк, тихо спросил:
– Это ведь не лечение, правда, Луи? От этой болезни нет лекарств.
– Верно, – кивнул тот. – Это способ избавить тебя от лишних мучений. Так ты будешь жить почти нормальной жизнью.
– Сколько? – в упор спросил Лафонтен.
– Я ведь уже говорил.
– Не надо утешать меня сказками, Луи. Сколько? За вычетом времени, которое я должен буду провести на больничной койке?
Роше подумал немного, потом, решившись, произнес:
– Полгода. В лучшем случае, если не будешь пренебрегать моими советами. Хотя я и не жду, что ты будешь проводить время на больничной койке. Сегодня у тебя останется Мадлен. Лучше, если она будет где-нибудь поблизости.
– Конечно. Скажите Патрику, он позаботится.
Лафонтен хотел спросить его еще кое о чем, но тут в спальню осторожно заглянул Патрик и сообщил о приезде Даны.
Роше кивнул:
– Лежи. Я встречу твою адъютантшу… Все равно мне нужно с ней поговорить.
Лафонтен снова откинулся на подушки. Пусть.
Хотя с Даной он предпочел бы поговорить сам. Он уже почти жалел, что обратился к ней за помощью…
…К реальности его вернуло мягкое прикосновение ко лбу прохладной ладони.
Он, вздрогнув, открыл глаза и увидел над собой напряженно нахмурившегося Роше.
– Извини… я, кажется, задремал.
– Ничего, – отозвался Роше. – Похоже, дела обстоят хуже, чем я думал… Ну что ж, с мадемуазель Даной мы побеседовали, все инструкции я ей дал. Проверять буду лично, имей в виду. Так что не отмахивайся и не отнекивайся.
– Перестань считать меня вздорным стариком, Луи, – с улыбкой произнес Лафонтен. – Я же не враг себе, в конце концов.
– Ну и замечательно. И давай займемся делом, у нас все готово.
– И… что от меня требуется?
– Немного раздеться. Первые две инъекции сделаем сейчас, пока я здесь. Посмотрю на твою реакцию.
– Две? Боже мой… – Лафонтен нервно усмехнулся, откинув край одеяла и начиная расстегивать пуговицы просторной блузы.
Что там делают помощницы Роше, он даже видеть не хотел. Несколько раз вздохнул, вгоняя сбившееся было сердце в нормальный ритм. Прикрыл глаза.
Пуговица застряла в петле, он с внезапным раздражением дернул ее сильнее – и вскинулся, когда поверх его руки легли чужие пальцы.
– Что?
– Тише, – улыбнулась Дана. – Позвольте мне.
Он, растерявшись, посмотрел на ее руки, на закатанные по локоть рукава блузки, потом снова поднял взгляд. Это походило на сон – Дана, которая сидит на его кровати и аккуратно расстегивает его одежду.
– Но почему вы?
– Профессор Роше мне вас не доверит, если сам не посмотрит на меня в деле.
Она откинула блузу с его правого плеча и мягко провела ладонью по его руке до локтя. По-своему поняла нервную дрожь и напряжение:
– Месье Антуан, я знаю, что делаю. Расслабьтесь, пожалуйста.
Он молча прикрыл глаза.
Касание теплой женской ладони. Он заставил себя сосредоточиться на этом ощущении, отодвигая все остальное – шелест, приглушенные голоса, звякнуло стекло, потом металл, резко пахнуло спиртом, холодная влага пробежала по коже… Кажется, ему удалось даже не вздрогнуть.
– Очень хорошо, – сквозь звон в ушах пробился голос Роше. – Вы точно не работали в медицинской сфере, мадемуазель?
– Я просто не забываю то, чему когда-то научилась, профессор.
Лафонтен вдохнул, выдохнул и открыл глаза. Шевелить правой рукой было еще больно, и он оправил блузу левой. Роше, присев на кровать вместо поднявшейся Даны, взял его за руку, считая пульс. Кивнул:
– Все в порядке.
– Может быть, стоит сделать перерыв? – негромко спросила Дана.
– Нет, – коротко отозвался профессор и поднялся, снова уступая ей место.
Дана пожала плечами и села на кровать.
Вторая инъекция была внутривенной. Прежде Лафонтен думал о ней с тихой обреченностью приговоренного, но сейчас вдруг почувствовал, что дурнотный страх отступил. Он почти спокойно смотрел, как Дана подсовывает ему под локоть тугой валик, закатывает рукав и перетягивает руку жгутом. У нее действительно получалось ловко.
Ее руки. Узкие ладони, не тонкие и нежные – твердые, привычные к оружию и способные сжиматься в очень крепкие кулаки. От их касаний, сразу осторожных и уверенных, становилось тепло и почти не страшно.
Почти не страшно.
Не желая испытывать свою выдержку сверх меры, он все-таки закрыл глаза.
*
Спустя немного времени он, застегнувшись и оправив рукав блузы, успокоенно устроился на подушках и прикрыл глаза. На сегодня все.
Рука немного побаливала после укола, но это пустяки, рассосется. А дышать стало легче, может быть, удастся спокойно заснуть.
Дана тихонько подошла, поправляя и застегивая пиджак. Присела рядом, на пушистый ковер, облокотилась на край постели и подперла рукой голову.
– Как вы? – спросила она с мягким сочувствием.
– Уже лучше.
– Мне показалось или что-то не так? Я вам сделала больно?
Что ответить? Что дело не в боли, просто ему от одного вида иглы становится дурно? Что он всю жизнь скрывал эту слабость, но так и не смог от нее избавиться? Глупость какая!
– Ничего, Дана. Все в порядке… Вы молодец.
Она улыбнулась:
– Хорошо. Теперь вам нужно отдохнуть.
Лафонтен понял, что она сейчас уйдет, и приподнялся на локте:
– Дана, подождите.
– Да?
– Вы не передумали?
Она приподняла было брови, но почти сразу недоумение сменилось упрямой морщинкой возле губ:
– Я же обещала.
– Я освобождаю вас от этого обещания. Подумайте еще раз.
– Я не беру назад своих обещаний. Если вам не нужна моя помощь, я навязываться не буду. Но, по-моему, нужна.
– Боже мой, – он откинулся на подушки, не зная, смеяться или сердиться. – Таких строптивых секретарей у меня еще не было!
– Ну так сделайте мне завтра выговор, – снова улыбнулась она, поднимаясь на ноги. – А теперь отдыхайте. Спокойной ночи.
Роше вышел из комнаты последним и прикрыл за собой двери. Немного погодя дверь снова отворилась, пропуская Патрика.
– Я устроил мадам в угловой комнате, – сказал он, обходя и закрывая окна.
– Да… хорошо.
– Она просила разбудить вас в три часа ночи.
– Да. Спасибо, Патрик, ты свободен.
Камердинер включил ночник, погасил верхний свет и удалился. Снова оставшись один, Лафонтен улегся поудобнее и прикрыл глаза.
А в три часа ночи надо проснуться…
Ничего, Роше сказал, что это только в первую ночь. Один укол можно вытерпеть, к тому же у Мадлен тоже легкая рука, он помнил еще по клинике.
Но все равно – это будет не Дана.
Каким новым и приятным было чувство от прикосновений ее рук! Он, наверно, только сейчас понял, что за три года знакомства и совместной работы она касалась его первый раз.
Как странно. Он так хорошо ее знал: каждую черточку лица, каждый завиток волос, родинку на плече, запах ее любимых духов.
И он знал, что девочка к нему неравнодушна, хотя и считал это чувство не более серьезным, чем влюбленность молодой студентки в пожилого профессора. Бывает, конечно, что и профессора ответно влюбляются в молоденьких студенток…
Вот только ему-то сейчас это надо ли?
========== Глава 4 ==========
Он докурил сигарету и отвернулся от окна. Потом прошел к столу, сел и снова придвинул к себе папку с сегодняшними донесениями.
Сверху лежал лист, только что отдельно принесенный Даной.
«8 октября неизвестными была предпринята попытка похищения Энн Линдси, бывшей подруги Бессмертного Дункана МакЛауда. Похищение сорвалось благодаря помощи А.Пирсона. Участие в деле других Бессмертных не доказано, но я считаю нужным обратить внимание Службы безопасности на этот инцидент. Характер информации, использованной похитителями, позволяет заподозрить источник среди Наблюдателей либо бывших Наблюдателей, ушедших в отставку четыре года назад. Джозеф Доусон».
Лафонтен отодвинул донесение, поместив лист в ряд с еще тремя такими же.
Очередная попытка несанкционированного доступа к Центральной Базе. Исчезновение Бессмертного Грегора Пауэрса. Столь же таинственное исчезновение четы Валикуров. Использование неизвестными лицами информации из архива Наблюдателей.
Если многолетнее чутье напрочь ему не изменило, эти происшествия связаны, особенно с учетом недавних событий с участием некоего Джеймса Хортона. Лафонтен до сих пор не мог простить себе того, что сам не довел до конца расследование столь масштабного дела. Такие дела имеют привычку выскакивать с продолжением.
Итак, на руках у них очередной кризис.
– Дана, – произнес он, включив внутреннюю связь, – соедините меня с начальником спецгруппы. И выясните, где сейчас Джозеф Доусон.
– Да, месье Антуан, – отозвалась она.
Спустя минуту снова раздался ее голос:
– Крис Бэйкер на линии.
Лафонтен поднял трубку:
– Добрый день, Крис. Вы получили последнее сообщение?
– Здравствуйте, месье Лафонтен. Если речь о попытке похищения Энн Линдси – да, получил.
– Что скажете?
– Доусон знает больше, чем написал в рапорте. Поговорить с ним?
– Я поговорю с ним сам. Что еще?
– Я уже запросил сведения обо всех агентах, ушедших в отставку в тот период. Пока больше ничего.
– Хорошо. Обо всех новостях докладывать мне немедленно. И… установите внешнее наблюдение за Джеком Шапиро.
– За Джеком Шапиро?
– Вас что-то удивляет?
– Нет, но… Дело том, что за последний месяц Джек Шапиро попадался нам на глаза дважды. Подозревать, что это неслучайно, причин не было – до сих пор.
– Вот как. Тогда тем более есть повод присмотреться к нему попристальнее.
– Будет выполнено.
Лафонтен отключил связь и снова задумался.
Дело, которому предстоит стать последним в его биографии Верховного Координатора, – расследование заговора. Дело, которое открыло ему путь к высшей власти, – тоже расследование заговора. С чего начали…
Случайность это или знак судьбы?
*
…В кресло Гроссмейстера Клод Валера перебрался с должности Регионального Координатора Северной Европы. Был он из числа тех, кто у шефа Службы безопасности на подозрении просто по умолчанию. Очень уж скользким казался этот тип, отличавшийся бесстыдством, злопамятностью и страстью к мелким интригам. Такие люди обычно бывают не в ладах с законом, и подозрения Лафонтена носили практический характер: возможные преследования со стороны властей не нужны руководителям даже нижних уровней, не говоря уж о Региональных Координаторах. Мирскую деятельность Валера тщательно проверяли, но ничего противозаконного не выявили. Лафонтена это не успокоило, он чуял подвох.
В свое время, когда Трибунал только утвердил назначение Валера на должность Регионального Координатора, Лафонтен озвучил свои подозрения Гроссмейстеру. Берк выслушал внимательно, не отмахнулся, как от незначащей чепухи. Но спорить с Трибуналом, имея только аргумент «Ну вот не нравится он мне!», бессмысленно, а более весомых оснований, увы, не нашлось. Валера был умным, ловким, имел массу полезных связей и недурные организаторские способности. В Орден пришел давно, еще в молодости, в нарушениях правил и запретов ни разу уличен не был. Тем более что в качестве Регионального Координатора ему предстояло работать в паре с Густавом Бергманом, человеком опытным, надежным и способным заметить, если вдруг что-то в делах пойдет не так. «Но разумеется, вы, герр Антуан, можете установить и дополнительный контроль за его деятельностью – по своей линии. И получить основания для предметного разговора…»
Разумеется, он мог установить дополнительный контроль. И разумеется, установил. Но основания для предметного разговора так и не появились. Либо Валера в самом деле был чист, либо мастерски скрывал свои подпольные занятия – все четыре года работы с Бергманом.
Но как все это объясняло его столь внезапный карьерный взлет?
Еще в бытность исследователем Лафонтен тщательно изучал историю Ордена, и в числе прочего – биографии всех Верховных Координаторов за последние сто пятьдесят лет. Это были очень разные люди, схожие между собой только в некоторых чертах характера. Сила, бесстрашие, абсолютная честность и умение находить грань, за которой следование правилам перестает быть благом – все то, чем в полной мере был наделен и Альфред Берк. А вот Валера ни одним из этих качеств не обладал. Да и организаторские способности, упомянутые в числе его бесспорных достоинств, не соответствовали масштабу претензий. При всей своей ловкости он оставался посредственностью, неведомо как поднявшейся много выше своего уровня.
Вполне возможно, что не последнюю роль в его возвышении сыграли приятельские отношения с Жаком Дюссо. Но чтобы Первый Трибун только ради дружбы открыл путь к высшей власти в Ордене человеку, откровенно ее недостойному? Вот только таких игр и не хватало сейчас Ордену! Да и не в одиночку Дюссо принимал решение, чем-то он должен был убедить и остальных двоих Трибунов, и собрание Региональных Координаторов.
Непросто считать правым себя, а немалое число умных и опытных руководителей организации – жертвами либо соучастниками обмана. Особенно когда в подтверждение этой правоты нет ни одного неопровержимого факта. Нужно было немного выждать, чтобы хоть как-то оценить обстановку.
Случай такой представился неожиданно скоро.
*
Двух месяцев не прошло после утверждения Валера в звании Верховного Координатора, а до Лафонтена уже дошли слухи о деле, которое будет разбирать Трибунал и которое грозит наделать много шума. Странно было то, что он, шеф Службы безопасности, узнал о шумном деле из сплетен. Что это значит – спецрасследование? Но откуда тогда слухи? Начальник спецгруппы, Питер Лукас, появлялся в штаб-квартире регулярно, и уж о факте особого расследования он бы Лафонтену сообщил – хотя бы во избежание столкновений их служб. Но Лукас молчал и здоровался, как ни в чем ни бывало.
Кто же тогда ведет расследование и есть ли оно вообще?
Лафонтен обдумывал очередное сообщение своего осведомителя, когда в дверь его кабинета постучали.
– Да, войдите, – произнес он, не поднимая глаз от листа с донесением.
– Здравствуйте, господин Лафонтен.
Он поднял голову и сразу, отодвинув бумаги, встал. Его привычка соблюдать этикет и субординацию даже в мелочах давно стала чем-то вроде фирменного знака.
На пороге его кабинета стоял Густав Бергман.
– Могу я с вами поговорить?
– Конечно. Прошу садиться.
Он дождался, пока неожиданный посетитель сядет на стул перед его столом, и только тогда сел сам.
– Да, господин Бергман?
– Вам известно, зачем меня вызвали в Париж?
Вопрос прозвучал тревожно и, больше того, с испугом, застав этим Лафонтена врасплох. Бергман не слыл трусом, и видеть его в таком смятении было странно.
– Нет. Я не интересуюсь текущей деятельностью Трибунала.
– Да не о текучке речь! – произнес Бергман с отчаянием. Дернулся было вскочить, но удержался. Нервным жестом пригладил светлые волосы. – Я сам узнал только здесь, когда приехал… Меня обвиняют в нарушении присяги и злоупотреблении властью.
Лафонтен медленно выпрямился.
– Как? Обвиняют без расследования Службой безопасности?
– Судя по вашей реакции, да. Господин Лафонтен, я… Простите мою нервозность, мне не так часто приходилось просить о помощи!
– О помощи? Меня? Господин Бергман, я не знаю, что вы сделали…
– Я ничего не сделал, господин Лафонтен! Неужели я осмелился бы обратиться к вам, будь на мне действительно что-то криминальное? Все мое преступление в том, что год назад я повздорил с Валера из-за одной аферы.
– Какой аферы?
– Это не имеет значения. Дело не состоялось, из-за меня же… Если я заявлю об этом теперь, кто мне поверит? Я мешал им, господин Лафонтен, и они нашли способ от меня избавиться. Без вашего участия дело все равно не обойдется. Вас принято бояться, но в вашей порядочности никто до сих пор усомниться не мог… Так помогите мне!
Лафонтен покачал головой:
– Если вы так хорошо осведомлены о моей порядочности, господин Бергман, то должны знать, что в таких просьбах нет нужды. Я не принимаю бездоказательных обвинений.
– Это мне известно, – с горькой улыбкой произнес Бергман. – Беда только в том, что они найдут доказательства чему угодно… даже тому, чего никогда не было.
– Я буду иметь это в виду.
Бергман собрался было встать, но Лафонтен поднял руку в остерегающем жесте:
– Не так скоро, господин Бергман. Раз уж мы заговорили о бездоказательных обвинениях… Будьте любезны, расскажите мне поподробнее, кто такие «они», какую аферу вы сорвали Валера и чем мешаете ему теперь.
Бергман потер лоб ладонью и глубоко вздохнул.
– Хорошо. Хотя… позвольте, я лучше напишу.
Лафонтен придвинул ему лист бумаги…
Вскоре Бергман протянул ему исписанный лист и произнес:
– Вы знаете, чем я рискую, давая такую расписку?
– Прямо сейчас – ничем, господин Бергман, поскольку вам грозит смертный приговор за измену присяге.
Лафонтен быстро просмотрел написанное и положил лист на стол перед собой.
Вот оно – доказательство справедливости подозрений в адрес Валера. И Бергман действительно оказался в состоянии заметить неладное. Но если заметил, почему промолчал?
– Последний вопрос. Почему вы тогда же, год назад, ничего не сообщили ни мне, ни Верховному Координатору?
– Валера ясно дал мне понять, что, попытайся я донести, мне придется хуже, чем ему, – тихо ответил Бергман. – И не только мне. У меня жена и двое детей, господин Лафонтен… Я ограничился тем, что расстроил их проект. Но мне не простили и этого.
– Жаль, что вы так низко оценили наши возможности, – заметил Лафонтен. – Многое стало бы проще. Сейчас время упущено.
– Да, я понимаю, – с тоскливым вздохом кивнул Бергман. – Я сделал глупость. Но сейчас мне не на кого надеяться, кроме вас.
– Надейтесь на себя, господин Бергман. Это лучшее, что я могу вам посоветовать.
– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Бергман. – Надеюсь, ваш совет послужит мне утешением, если в итоге вы же будете должны меня убить.
– Он не послужит утешением мне.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга молча. Лафонтен чувствовал, что Бергман не лжет. Он сомневается, неуверен, но это не страх разоблачения…
Бергман, вставая, кивнул:
– Благодарю вас.
– Пока не за что, – ответил Лафонтен, тоже поднимаясь.
Он дождался, пока за Бергманом закроется дверь, и снова медленно опустился на стул.
Это уже не вписывалось ни в какие рамки! Дело о нарушении присяги Региональным Координатором расследуется без участия шефа Службы безопасности! Что это – демонстрация пренебрежения со стороны руководства Ордена? Или ему дают понять, что на посту своем он не задержится?
Ни с тем, ни с другим Лафонтен мириться не собирался. Правда, лезть на открытый конфликт, имея в распоряжении только слухи, было бы чересчур опрометчиво. Но кто предупрежден – тот вооружен.
*
Приказ об аресте Густава Бергмана пришел в тот же день, ближе к вечеру. А на следующий день состоялось заседание Трибунала.
Лафонтен присутствовал на судебных разбирательствах не впервые и не впервые наблюдал за поведением и судей, и обвиняемого. Сейчас он быстро составил для себя представление о происходящем.
Бергман невиновен, вне всяких сомнений, хотя уже не верит в справедливость суда и защищается только из принципа. Дюссо на обвинении настаивает твердо, хотя не очень ясно, верит ли сам в свою правоту или притворяется. Антонио Маретти недоволен, больше того, ждет возможности вмешаться в разбирательство.
Это хорошо.
Оставался Третий Трибун, Нураками. Его намерения понять, как всегда, невозможно, а поскольку позиции его коллег ясны, итог заседания будет зависеть как раз от его решения.
Валера.
У Верховного Координатора нет решающего голоса в Трибунале, он имеет право только опротестовать уже принятое решение. Но Валера наблюдает за ходом заседания с таким видом, будто уже знает, каким будет решение и заранее доволен.
Вот мерзавец!
– …Итак, господин Бергман, вы продолжаете настаивать на своей невиновности?
– Да.
– Даже после предъявления последнего свидетельства?
– Свидетельство сфабриковано.
– А в самом деле, – вмешался Маретти. – Жак, вы же понимаете, что на это свидетельство завязано слишком много. А получено оно, минуя Службу безопасности, что лично мне не очень нравится.
Лафонтен мысленно подобрался. Так, сейчас общее внимание переключится на него.
– Что скажете вы, господин Лафонтен?
– Я ничего не скажу. – Он шагнул вперед, выступая из тени. – Расследование этого дела шло, минуя нашу Службу, хотя никаких оснований для специального расследования я не вижу.
– В таком случае, – произнес Маретти, – почему бы нам не поручить господину Лафонтену проверить показания этого вашего свидетеля, Жак? Это не займет много времени, а правду мы узнаем гораздо вернее.
– Как скажете, Антонио, – пожал плечами Дюссо. – Отложим заседание на два дня. До проверки.
– Полагаю, проверка будет проведена со всем тщанием, – проговорил Валера.
– Разумеется, – сквозь зубы ответил Лафонтен.
И быстро глянул на Маретти – тот хмурился и нервно постукивал пальцами по столу.
Потом поймал взгляд Бергмана. Какая отчаянная надежда была в этом взгляде!
– Со всем тщанием, – добавил он.
*
Двух дней на проверку свидетельства едва хватило.
На что бы ни намекал Валера, у Лафонтена цель была вполне определенная. Он поставил на ноги всех свободных агентов, но, принимая донесения, недовольно откладывал их в сторону. Как верно заметил Бергман, доказательства можно найти чему угодно…
Только к концу второго дня на его стол легло донесение, которого он ждал. Теперь ему было с чем выступить на суде. И пусть Валера лопнет от злости!
Следовало, конечно, поставить Трибунал в известность о результатах поиска до начала заседания, но привлечь к проверке данных Службу безопасности тоже не мешало бы прежде, чем предъявлять обвинения.
На третий день Трибунал собрался снова. Валера тоже присутствовал на заседании и заранее довольным не выглядел. А выглядел, наоборот, сумрачным и озабоченным. Как будто понимал, что не все идет по его плану.
– Итак, господин Лафонтен, получено ли вами подтверждение заявления свидетеля? – произнес Дюссо.
Стало тихо – на миг перед тем, как Лафонтен ответил:
– Нет, не получено.
– Как?! – гневно вскинулся Валера. – Вы не смогли проверить?..
– Мной получена другая информация, – продолжил Лафонтен. – Названный свидетель во время, о котором идет речь, находился в Бразилии. Срочная поездка по личному делу. Он физически не мог присутствовать при событиях, о которых дает показания. Отсюда следует: либо его нужно привлечь к суду за лжесвидетельство, либо выяснить, кто и с какой целью вынудил его на эту ложь.
Валера потерял дар речи. Дюссо тоже молчал.
Маретти же с довольной улыбкой откинулся на стуле:
– Что я вам говорил, Жак? Это дело шито белыми нитками. Увольте своего информатора.
– Есть и другие доказательства, – досадливо поморщился Дюссо.
– Да будь их хоть вдвое больше! – хмыкнул Маретти. – Я против того, чтобы рассматривать дело, которое началось со сфабрикованной улики.
Повисла напряженная тишина.
Лафонтен глянул в сторону Нураками. Тот раздумывал, опустив глаза и глядя на свои сцепленные руки. Пауза затягивалась, и Дюссо нетерпеливо прочистил горло. Нураками поднял на него взгляд и ровно произнес:
– Я согласен с господином Маретти.
Лафонтен на секунду прикрыл глаза и незаметно перевел дыхание.
Он выходил из зала заседаний с нехорошим осадком в душе. Да, все закончилось благополучно, но Бергмана все-таки спасла случайность. Не будь этой маленькой небрежности (оставленного без подтверждения свидетельства), стоять ему завтра утром под дулом пистолета.
Что, черт возьми, происходит? Ликвидация потенциальных оппонентов? И кто будет следующим?
– Господин Лафонтен.
Он остановился и оглянулся. У выхода на лестничную клетку, глядя в его сторону, стоял Нураками.
– Можно вас на пару слов?
Лафонтен молча последовал за ним. Проходя через холл между этажами, Нураками остановился и повернулся. Глянул оценивающе.
– Да, господин Нураками?
– Вы очень смелый человек, господин Лафонтен. Очень смелый. Вы ведь даже не знаете, в какую ввязались интригу.
– Это имеет значение?
– Как знать, как знать… Но позвольте дать вам совет. Будьте осторожны. Вы перешли дорогу людям, которые очень хорошо умеют играть на любых страстях и слабостях, в том числе и на простой человеческой порядочности. Помните об этом.
Он повернулся и пошел дальше.
Лафонтену от этих предупреждений стало еще тоскливее. Да, Нураками его поддержал. На сей раз. Хотелось верить, что поддержал искренне.
Страшно было сознавать, что, при всей осведомленности о делах в Ордене, он оказался неспособен заметить вовремя это безобразие.
Так от кого же исходит главная опасность? От Валера? Если так, то устранить эту опасность несложно. Но если он – не более, чем подставная фигура?
А ведь предстоял еще разговор с ним. Насчет себя самого Лафонтен иллюзий не питал; не поставив Трибунал заранее в известность о результатах своих изысканий, он серьезно нарушил правила орденской субординации. Покойный Альфред Берк за подобную демонстрацию независимости голову бы снял! Вот только не было бы подобной демонстрации при Альфреде Берке. Того, что стало для нее поводом, Берк бы не допустил.
Но сейчас объяснения давать придется. И не Берку, которому можно и нужно было прямо говорить все в любой ситуации. А вот этому…
*
Валера потребовал его к себе в половине четвертого. С первых же слов стало ясно, что никакие объяснения Гроссмейстеру не нужны. А нужно ему было указать место чересчур самостоятельному подчиненному. Так, чтобы впредь думал, прежде чем это место забывать.
Но чтобы указывать место кому-то, надо самому быть на своем.
– …у вас есть основания гордиться собой, – саркастически выговаривал Валера, откинувшись на высокую спинку кресла и прихлопывая по столу ладонью в такт словам. – Только не говорите, что просто делали свою работу! Я наслышан о вашем умении угадывать с полуслова, что именно от вас требуется. Странно, что именно сейчас вы проявили полнейшую непонятливость. Или это следует считать демонстративным неподчинением? Ну, что вы молчите?!
