Текст книги "Наследие (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
– Господа, вы – Региональные Координаторы. Вам всем приходилось разбирать случаи похищений и убийств ваших агентов. Но в чем-нибудь хоть кто-то из вас заметил изменение в поведении ваших наблюдаемых? Какую-то активность, которая могла быть вызвана знанием о нас? Держу пари, что нет.
– И что это, по-вашему, означает?
– В первую очередь то, что никакого массового распространения сведений о нас среди Бессмертных не было. Обвинение, предъявленное Джозефу Доусону, безосновательно.
Розье выдержал паузу, потом заговорил снова:
– Вам не случалось задуматься, господа, на пороге какой катастрофы мы стояли все последние три года? Я задумался, и мне по сию пору страшно. Нас спасло только то, что Бессмертные – невозможные индивидуалисты. Джейкоб Галати, выслеживая наших агентов, легко мог вступать в контакт и с их назначениями. Воспользуйся он этой возможностью, и от нашей тайны действительно остались бы одни воспоминания. А чем мы были заняты в это время? Устраивали охоту на ведьм в своих рядах, да и то не очень умело – хватаясь за то, что очевидно лежало на поверхности. А началось все с «подвигов» господина Хортона, которых никто не удосужился нормально расследовать!
Повисла неловкая тишина. Единственным человеком, которому можно было предъявить такие претензии, здесь и сейчас был Верховный Координатор.
Лафонтен поднял взгляд:
– Вы правы, господин Розье. И я сожалею, что не проконтролировал это дело сам…
– Простите, господин Лафонтен, – сбавил тон Розье, – я несколько увлекся… Я не имел в виду лично вас. Но если уж мы начали разбирать это дело, нужно выяснить, с чего все началось. Господин Доусон, решив пойти на открытый контакт с МакЛаудом, далеко превысил рамки своих полномочий. Но я уверен, что его действия нужно расценивать как вынужденные и направленные на благо Ордена.
– С каких пор дружеские отношения считаются вынужденным действием, господин Розье? – раздался голос с другого конца длинного стола. – Ведь речь именно об этом, а не о единичном случае вынужденного контакта. Если возвести такое поведение в правило…
– Я не предлагаю ничего возводить в правило, – протестующе поднял руку Розье. – Я только хочу сказать, что исключительные случаи нужно рассматривать именно как исключительные, в контексте исключительных же обстоятельств. Мы с вами не студенты, и прекрасно знаем, что вмешательство в Игру в особых случаях допускается…
– Но принимать такое решение можно на уровне никак не ниже Регионального Координатора и непременно ставить в известность Трибунал!
– А я согласен с господином Розье. У Доусона не было времени согласовывать и получать разрешения. Но даже когда оно было… На него фактически свалили все промахи руководства Ордена за последние три года, так что его нежелание давать делу официальный ход вполне понятно.
– Промахи руководства, говорите? Руководство могло ошибаться, но это еще не дает оснований просто игнорировать Трибунал и его решения!..
Страсти разгорелись с новой силой.
Лафонтен задержал взгляд на Деннисе Гранте. Грант единственный из всех, кто до сих пор не принял активного участия в обсуждении.
Словно в ответ на этот взгляд, Грант решительно выпрямился:
– Господа, а не уклоняемся ли мы от темы? Прошу вспомнить, что инициатором дела Доусона выступал Джек Шапиро, который сейчас сам находится под судом. Имеет ли значение для вас этот факт?
– Свидетельство не теряет силы, если свидетель сам не без греха. Вы же не станете утверждать, господин Грант, что отступничество Шапиро само по себе уже оправдывает Доусона?
– Разумеется, нет. Но здесь прозвучало что-то о промахах руководства…
– Шапиро – отдельный случай. Давайте придерживаться пунктов обвинения. Первое и главное: превышение полномочий в условиях чрезвычайной ситуации, которое едва не привело к конфликту с Бессмертными и раскрытию тайны Ордена – реальному, а не надуманному. Вдумайтесь, господа, это фактически повторение действий Хортона, но уже на уровне официального руководства Ордена, а не кучки отщепенцев! На фоне этого…
А шансы Шапиро падают, думал Верховный. Основательно же успел Трибунал под его руководством растерять популярность!
Общий гвалт снова перекрыл голос Гранта:
– Разумеется, господа, по тем самым законам, которые клялся защищать, он заслуживает самого строгого наказания. Но! Напомню вам еще кое-что. Знаете, что творится в нижних эшелонах нашей организации? Иначе, чем всеобщей паникой, это не назовешь. Как по-вашему, пойдет ли нам на пользу, если мы с первого же заседания примем эстафету у наших предшественников, начав топить свои беды в крови? Разве этого от нас ждут?
Лафонтен, про себя усмехнувшись, кивнул. Вот это было уже ближе к делу. И этот последний аргумент, скорее всего, перевесит все остальное. Политика…
Политика перевесила. И единственным, кого это торжество целесообразности не порадовало, оказался Джек Шапиро. В начале процесса он заявил, что решение Трибунала ему безразлично, но на деле вышло иначе.
– Джозеф Доусон, повторно рассмотрев предъявленные Вам ранее обвинения, Трибунал признает Ваши действия соответствующими обстоятельствам, а Вас – невиновным по всем пунктам. Трибунал объявляет Вас восстановленным в правах Наблюдателя и приносит Вам свои извинения, выражая также надежду на Вашу помощь в выяснении вопросов, возникших в ходе разбирательства. – Грант сделал небольшую паузу, потом продолжил: – Джек Шапиро, Трибунал рассмотрел все предъявленные Вам обвинения и признал их справедливыми. Однако, приняв во внимание тот факт, что ошибка Ваша была совершена без умысла, и считая постигшее лично Вас несчастье достаточной причиной для смягчения приговора, Трибунал предлагает Вам подать официальное прошение об отставке и удалиться от дел Ордена без урона Вашей чести.
Грант отложил в сторону папку с вердиктом и поднял голову:
– Ясно ли вам решение, господа?
– Ясно, – ответил Доусон.
– А вам, господин Шапиро?
– Нет, – медленно покачал тот головой. – Вы восстановили в правах его? Отступника?!
– Господин Шапиро!
– Это не суд. Это пародия! Политический фарс!
– Вы недовольны тем, что суд пощадил вас? – повысил голос Грант.
– Я не просил пощады! – гневно выдохнул Шапиро. Оглянулся, ища взглядом Верховного Координатора. – А впрочем, чего от вас ожидать… Вы еще не понимаете, чем все это обернется… Но вы поймете!
– Вы, видимо, это уже поняли? – негромко произнес Лафонтен.
– Да, понял, – ядовито усмехнулся Шапиро. – Закона здесь больше нет…
*
Шапиро ошибался, напомнил себе Лафонтен. И в том, что приравнял милосердие к беззаконию. И в том, что счел решение Трибунала продиктованным Верховным Координатором. Не было такого, ни тогда, ни позже, ни разу за все годы работы Денниса Гранта.
Работать с новым составом Трибунала было непросто с самого начала, уже потому, что выбирался состав этот практически стихийно, без соблюдения каких бы то ни было принципов преемственности. Посыпались эти принципы ко всем чертям после чистки рядов, устроенной руководству Ордена Джейкобом Галати. Нет худа без добра, столь серьезная встряска многим прибавила ясности в мыслях, но людям, взявшимся приводить в порядок дела в Ордене, еще предстояло и друг друга узнать и сработаться.
А еще собрание Региональных Координаторов приняло предложение Гроссмейстера возродить старую традицию – избрание, дополнительно к постоянному, сменного состава Трибунала. Это был еще один способ ограничить возможный произвол стоящих у власти. Есть все-таки разница – диктовать свою волю двоим или десятерым…
Но, добившись возрождения этой традиции, Верховный Координатор ограничил не только власть Первого Трибуна, но и свою собственную. Разумеется, на его личном авторитете это не сказалось никак. Но если этот авторитет пошатнется…
Личное влияние – тоже ресурс, запас которого конечен и исчерпаем. Всерьез проверять запас этого ресурса у Лафонтена поводов еще не случалось.
Он отодвинул досье Шапиро, посмотрел на папку с именем Камилла Розье. Снова припомнил фотографию Гранта, случайно найденную Даной в доме Розье.
Он не должен был этого знать. Грант ни словом, ни взглядом не выдал их с Розье секрета. Если бы не сообразительность Даны!
Лафонтен хорошо помнил, в каком смятении застал Первого Трибуна, когда тот обнаружил свое псевдо-участие в заговоре. Для смятения этого были бы все основания, будь Верховный сам уверен в том, что Грант – Отступник. Но даже в момент такой опасности мысль о том, что настоящим виновником происшествия может быть Розье, Гранту в голову не пришла.
Опять припомнилось то, самое первое, заседание нового Трибунала и выражение, с которым Грант смотрел на Розье. Он ведь не слушал эмоциональную речь, а именно смотрел.
Будь этот взгляд обращен на женщину, смысл его был бы истолкован сразу и безошибочно. Тогда же никто не обратил на это внимания. Но теперь, задним числом…
Лафонтен тоже не заметил бы ничего особенного, если бы сам однажды не удостоился такого взгляда – давно, когда Деннис Грант, только окончив Академию, работал у него секретарем. Воспоминание было ярким, как вспышка: Грант, подавая бумаги для подписи, касается кончиками пальцев его руки и отстраняется не сразу.
«Вы недовольны своим продвижением по службе, Деннис?»
«Нет, отчего же».
«Тогда что вам нужно?»
«Вы».
Лафонтен поднял тогда голову и посмотрел в лицо не в меру храброму парнишке. Тот даже не вздрогнул. Лишь щеки покрылись ярким румянцем.
«Вы уверены, что я могу принять ваше предложение?»
«Я уверен, что если вы скажете «нет», это будет просто «нет» и больше ничего».
«Вы знаете мой принцип, Деннис. Вы мне симпатичны, но если вы ляжете в мою постель, работать со мной вы не будете. Вы уверены, что дело того стоит?»
Лафонтен никогда не сомневался, что чувства его были вполне искренни, иначе не решился бы подойти к своему шефу с таким предложением. Но здравый смысл и природное честолюбие оказались сильнее, отказываться от любимого дела и карьеры ради постельной интриги Грант не захотел.
А что связало его с Розье? И ведь крепко связало, раз позволил так просто себя обойти и подставить…
Но Розье-то ввязался в заговор тому назад не три года, а всего два месяца. Когда возникла на горизонте тень сумасшедшего профессора и его изобретения.
Лафонтен поднялся из-за стола, взял папку Крамера, ушел в свою комнату, развернул папку и вытряхнул ее содержимое в камин. Туда же бросил сломанный на четыре части диск.
К черту!
Он сел в кресло перед камином и достал сигарету. Просто курил и смотрел, как медленно, нехотя поддаются огню исписанные листы.
Чем то, что он делает сейчас, отличается от сделанного Джеком Шапиро? С позиции принесенной им присяги – ничем.
Но пути назад больше не было. Шанс, что все вот так просто и закончится, представлялся ничтожным. Значит, нужно подготовиться к продолжению.
Он бросил в камин окурок и вернулся в кабинет. Сел к столу, положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и ненадолго задумался, припоминая нужные формулировки.
«Заявляю…»
«…считаю своим долгом…»
«…признаю…»
«…подтверждаю…»
Личный авторитет.
Последний ресурс…
*
…Спустя еще полтора часа он стоял на мосту над Сеной, глядя на кипящий разноцветными огнями город и ощущая холодную отстраненность, как будто видел все издалека.
Прежде такого не было никогда.
Бумага, подписанная его рукой, сейчас лежит в сейфе Первого Трибуна. Нет, он не стал объяснять все подробности дела, просто принес Гранту закрытую папку и попросил оставить у себя – пока она не потребуется. Грант не спросил, что в ней, положил в сейф и захлопнул дверцу.
Лафонтен был уверен, что без его разрешения Грант к папке не прикоснется.
Но разрешение придется дать, не сейчас, так позже.
Мобильный телефон уже дважды выдавал нетерпеливую трель, и оба раза он не отвечал на звонок, прерывая связь. Конечно, его уже хватились! Роше, не дождавшись звонка, наверняка поехал к нему, не застал дома. Позвонил шоферу, получил отчет, где и как проводит время его строптивый пациент, и теперь ждет прямо у порога, чтобы высказать сразу все, что думает.
В самом деле, следовало отправляться домой. К ночи заметно похолодало; не хватало ему ко всем болячкам еще какой-нибудь банальной простуды…
*
…Роше действительно уже ждал его – в холле сразу за входной дверью. Лафонтен почему-то не удивился, увидев рядом с ним Дану. А вот ожидаемых разговоров и упреков прямо с порога не последовало.
Он поднялся в свои комнаты, с помощью Патрика вымылся и переоделся в домашнее. Тогда понял, что не хочет спать и боится оставаться один в тишине и темноте.
Любое движение давалось ему с трудом. Даже добраться до кровати и сесть без помощи Патрика не удалось бы. Сквозь свинцовую усталость не ощущалась даже боль. И видеть никого не хотелось. Особенно Роше с его ассистентками!
– Антуан, что произошло? – осторожно спросил Роше.
– Ничего. Оставьте меня, пожалуйста, в покое.
– Хорошо, хорошо. Только…
– Никаких «только». – Он с усилием поднял взгляд на профессора. – Ничего не нужно. Уйдите все! Убирайтесь к черту!
Ахнула Мадлен. Роше открыл было рот, но откуда-то сбоку вывернулась Дана и подхватила его по руку.
– Идемте, доктор.
Лафонтен не стал смотреть им вслед. Оперся руками о край постели и опустил голову.
Его руки осторожно коснулись чужие пальцы.
Он вскинулся – и увидел рядом с собой Дану.
Какого черта?..
– Месье Антуан, это же я, ваша Дана. Больше здесь никого нет, я никого не пущу, если вы так хотите. Ну, скажите мне, что случилось?
«Ваша Дана».
Вскипевший было гнев утих только от звука этих слов. Она смотрела выжидательно, почти умоляюще, с искренним беспокойством.
– Я только что зачеркнул всю свою жизнь, – тихо сказал он и усмехнулся в ответ на ее изумленный взгляд. – Я схожу с ума?..
– Что вы такое говорите, – она улыбнулась быстро и успокаивающе. – Вы просто устали. Вам нужно отдохнуть. Утром все окажется иначе, вот увидите.
– Нет… – начал он и осекся, когда она привстала, придвинулась ближе и, бережно обхватив ладонями его голову, поцеловала его в щеку.
– Пожалуйста, ложитесь.
Так трудно было противиться мягкому напору!
Он лег, откинулся на подушки и прикрыл глаза.
– Господи, как я устал.
– Ничего. – Дана снова взяла его за руку. – Это пройдет. Вам просто нужно немного поспать. Завтра все будет в порядке…
– Нет, – шепотом отозвался он. – Уже никогда.
Она привстала – упругий матрац распрямился…
– Дана, не уходи. – Он вздрогнул, поняв, что произнес это вслух. Попытался сжать зубы, но измученная плоть слабеющему рассудку уже не повиновалась. – Пожалуйста… Не уходи хотя бы ты.
На миг ему показалось, что ее нет рядом, но тут матрац скрипнул снова – она обошла кровать, чтобы присесть с другой стороны.
Он почти не чувствовал своего тела, даже повернуть голову не было сил… Кажется, рядом кто-то что-то говорил, но слов было не разобрать.
– Не уходи, – повторил он, почти не слыша себя.
Одной рукой она взяла его руку, другой обняла, мягко погладила по волосам, придвинулась ближе.
– Я здесь. Здесь…
Она еще шептала что-то успокаивающее, целуя его в лоб и в темя, но звуки отдалялись, таяли.
Потом темнота над ним сомкнулась.
========== Глава 12 ==========
Он медленно приходил в себя, освобождаясь от душного, тяжелого сна. Мысли обретали четкость, но все тело ныло, будто изломанное и истоптанное, и было ощущение противной липкости… Нет, это не просто ощущение, понял он, окончательно очнувшись. Пошевелился. Простыни, подушка, пижама – все было влажным от пота, волосы слиплись, во рту мерзкий привкус…
Что с ним такое?
Он попытался припомнить, что произошло и почему он в таком жутком состоянии. Ну да, переутомился с вечера, пришел домой поздно, лег в постель – и все. Дальше темнота.
Судя по заливавшему комнату серому полусвету, утро было позднее. Лафонтен приподнялся, но встать с первой попытки не вышло – резко закружилась голова, и он снова упал на подушки. Перевел дыхание.
– Доброе утро.
Он оглянулся. Роше подошел, присел на край кровати и взял его за руку, считая пульс.
– Как ты себя чувствуешь?
– Отвратительно, – признался Лафонтен. – Что со мной было, Луи?
– А ты не помнишь? У тебя был приступ. Признаться, я уже и не думал, что буду снова с тобой разговаривать.
– Но ты вытащил меня. Каким образом?
– Никаким, – произнес Роше, пожав плечами. – Не все подвластно медицине… Не знаю, что за забота у тебя на сердце, но держит она тебя в этом мире крепко.
– Черт, – Лафонтен поморщился и потер ладонью лоб. – Луи, я вчера наговорил тебе лишнего. Поверь, я не думал…
– Я от своих пациентов слышал и не такое. Так что не стоит извиняться.
– Да? Тогда почему… Ты чем-то другим недоволен? Или я еще чего-то не помню?
– Думаю, ты помнишь достаточно, – сказал Роше. – Например, что вел себя глупо и нечестно. И с собой, и с нами.
– Луи, ты же не знаешь…
– Не знаю и знать не хочу, – прервал его Роше. – Это твоя жизнь, Антуан. Я тебе не указчик, но хотя бы иногда вспоминай, что мучаешь не только себя.
Не только себя.
Память услужливо вытащила наружу обрывок воспоминания. «Не уходи.» – «Я здесь. Здесь…»
– Дана? Где она?
– Сидела с тобой всю ночь. – Роше вздохнул. – Она уехала домой утром под мое клятвенное обещание известить ее, если вдруг что.
Лафонтен приподнялся на локте:
– За руль? После бессонной ночи?
– Нет, конечно. Ее проводили твои мальчики, которые утром с караула сменились. У них вчера тоже беспокойный день был, но они хотя бы ночью спали. Ну, зато сегодня твоя охрана весь день будет валять дурака.
– Это еще почему?
– Антуан, что я тебе сказал вчера утром? Не переутомляйся. И отдых нужен будет полноценный. Ты же как Золушка на балу, честное слово! На часы посмотреть недосуг. Вот и дотанцевался. Сегодня будешь сидеть дома, отдыхать и лечиться. Еще вопросы есть?
Лафонтен при упоминании о Золушке прикусил язык. Действительно, по зрелом размышлении его вчерашнее поведение не выглядело разумным. Дневные дела понятно, что доделать было нужно. А вот вечером так засиживаться, да еще и городскими видами любоваться, уже не стоило.
От мысли о папке, лежащей в сейфе у Денниса Гранта, он почувствовал холодок, но отогнал эту мысль усилием воли. Незачем об этом сейчас.
Роше, не услышав возражений, удовлетворенно кивнул:
– Ну вот и договорились. Поручаю тебя твоему Патрику, он, наверно, уже приготовил ванну. И чтобы сегодня я не слышал недовольного ворчания – ни от тебя, ни на тебя! Я же, с твоего позволения, вас оставлю – дел по горло. Вечером вернусь.
Немного погодя Лафонтен лежал в ванне, расслабившись и доверяясь заботе Патрика.
Так горько было сознавать собственную беспомощность! Но он уже стал привыкать и к этому.
«Не все подвластно медицине». Он должен был умереть этой ночью, Роше ничем не мог ему помочь.
Но он жив. Значит, дела в этом мире для него еще не закончены. Думать о покое рано…
*
Колкие слова Роше достигли цели – весь этот день Лафонтен оставался дома, снося постельный режим, лекарства, уколы и капельницы с тем терпением, с каким, по его мнению, следовало принимать заслуженное наказание. Давалось это ему нелегко, но терпение его не осталось без награды – к вечеру он чувствовал себя намного лучше. Тупая ноющая боль во всем теле исчезла, сменившись сильной, но вполне переносимой усталостью.
В шестом часу вечера дежурившая у него Мадлен разрешила ему встать с постели, и он тут же перебрался из спальни в гостиную на первом этаже. Велел Патрику принести почту – сидеть совсем без дела было уже невмоготу.
Он просматривал последние страницы «Трибьюн», когда Патрик, тихонько постучав в дверь, сказал:
– Месье Антуан, мадемуазель Дана приехала.
– Дана? – Он отложил газету и выпрямился. – Хорошо… Ужин готов?
– Да, будет точно вовремя.
– Прекрасно. Просите мадемуазель сюда.
Он поправил отвороты халата, взял стоявшую рядом с креслом трость и поднялся навстречу вошедшей Дане.
Она выглядела спокойной и немного усталой.
– Добрый вечер, месье Антуан.
– Здравствуйте, Дана. – Он пожал ей руку. – Я… должен извиниться за вчерашний вечер. Поверьте, я не хотел причинять вам лишние хлопоты. Просто плохо себя чувствовал и немного забылся.
– Разве за это нужно извиняться? – легко улыбнувшись, спросила Дана.
– Иногда нужно.
– Не сейчас. Я рада, что вам лучше.
– Спасибо. – Он тоже улыбнулся. – Но я все равно чувствую себя неуютно… Остается попытаться загладить промах. Вы не откажетесь поужинать со мной?
Ее улыбка стала знакомо лукавой.
Прием был безотказный. За годы своей работы Дана в особняке бывала несколько раз; обстановка ее впечатляла не больше, чем экспозиция какого-нибудь провинциального музея. А вот стряпня повара Жано Бурвиля, служившего здесь двенадцатый год, впечатление произвела сразу и неизгладимое…
– Не откажусь. Я только что из штаб-квартиры, но на пустой желудок новости пересказывать не буду.
Сев в столовой за стол и рассмотрев композицию из рыбы, риса и овощей на тарелке, Дана с удовольствием вооружилась вилкой и ножом.
– И почему у меня нет такого повара!
Ни усталость, ни волнения последних дней никак не повлияли на ее аппетит. Лафонтен не торопил ее, зная, что если она не спешит с рассказами, значит, ничего срочного и нет, а важного она не забудет.
Утолив первый голод, Дана заговорила:
– По большому счету, ничего нового не случилось. Допросы, протоколы, выяснение деталей… Рутина. Надо думать, поэтому ваше отсутствие никак на всей этой деятельности и не сказалось.
– Даже вопросов никто не задавал?
– Ну, месье Грант интересовался, конечно. Но я ответила, что вам нужно немного отдохнуть. Он больше ни о чем не стал спрашивать.
– И что, совсем ничего нового?
Дана помолчала, сосредоточенно ковыряя вилкой горку риса.
– Грант сам разговаривал и с Джеком Шапиро, и с Камиллом Розье.
– Вот как? – насторожился Лафонтен. – А говорите – ничего нового!
– Потому что ничего, – качнула головой Дана. – Насколько мне удалось узнать, Шапиро разговаривать с ним отказался. И… был очень невежлив.
– А Розье?
– Тут толком ничего не узнала. Но разговор шел на повышенных тонах. Я видела Гранта после, в коридоре, на площадке второго этажа. Знаете, глаза у него были красные. Я даже удивилась…
– Удивляться нечему. – Сидеть было все-таки тяжело, и Лафонтен прислонился спиной и затылком к высокой спинке стула. – Вы помните фотографию, которую нашли у Розье? А он, между тем, тайком от Гранта пользовался его паролем к Центральной Базе, чтобы получать и передавать Шапиро информацию и оставаться вне подозрений. Так что Розье, в сущности, дважды предатель. А Гранту еще и предстоит решать его судьбу.
– Без вас все равно ничего не решится, – сказала Дана. – Будут ждать столько, сколько потребуется.
– Чего ждать, Дана? Кто знает, что со мной на самом деле?
– Никто. По официальной версии, у вас нервный срыв после стычки с Митосом.
Он кивнул:
– У меня – нервный срыв… Вот уж не думал, что когда-нибудь буду радоваться таким подозрениям в свой адрес. До чего я дожил, черт возьми!
Дана глянула на него с тревогой:
– Мне не нравится ваше настроение, месье Антуан. Все же обошлось.
– На сей раз обошлось, – кратко ответил он, вставая из-за стола. – Нет, сидите, пожалуйста, я никуда не ухожу.
Он пересел в кресло у стены и облегченно откинулся на спинку.
– Вы правы, Дана – меня очень утомила вся эта… конспирация. Я ведь подумывал удалиться от дел… Но ничего пока не получается.
Она положила салфетку на стол, подошла, присела рядом с креслом, посмотрела на Лафонтена снизу вверх – снова тревожно и вопросительно:
– Месье Антуан, извините, я не понимаю – почему вы так стремитесь закончить дело с этим заговором лично? Как будто свою какую-то ошибку исправить хотите. Но вы-то в чем виноваты, если это заговор? Тем более что главное уже сделано, а закончить формальное расследование мог бы ваш преемник.
Он тяжело вздохнул:
– Я не уверен, что сделано главное. И в том, что моей вины в происходящем нет, тоже не уверен. А преемником своим я хотел видеть сына.
– И что?
– Я предлагал официально представить его Трибуналу как своего преемника, но он отказался.
– Почему же?
Лафонтен улыбнулся и покачал головой:
– Не стоит пока об этом, Дана. Все еще может измениться.
Она кивнула и встала:
– Да, я понимаю.
– Вот и замечательно. Теперь расскажите мне поподробнее, что делается в штаб-квартире…
*
Охранник открыл дверцу, и он неторопливо вышел из машины. Прищурился на яркий солнечный свет, вдохнул по-зимнему холодный воздух. Все как всегда. Но сегодня он опирался на трость. Еще один неприятный «подарок» от миновавшего приступа: если прежде трость он брал, только когда напоминала о себе старая рана на правом бедре, то теперь она понадобилась просто для опоры. Хорошо, что набившей оскомину «конспирации» это мелкое обстоятельство не повредит…
Сегодня Джек Шапиро предстанет перед судом. Чрезвычайные полномочия Верховного Координатора еще действуют, руководить ходом заседания предстоит ему. Значит, оставшееся время он потратит на изучение всего, что накопала Служба безопасности за дни, которые он провел в вынужденном затворничестве.
Дана была в приемной. Встала, здороваясь, но, когда он прошел в кабинет, не стала выжидать обычные десять минут и пошла следом сразу.
– Как вы себя чувствуете, месье Антуан? – спросила она, помогая ему снять пальто.
– Благодарю вас, Дана, прекрасно. – Он поправил галстук и манжеты и еще раз окинул взглядом свое отражение в зеркале. Да уж, полный порядок…
– Ваш друг просто волшебник! – заметила Дана, подойдя и тоже заглядывая в зеркало.
– Увы, нет, – вздохнул он. – Ну, что там у нас?
Они вернулись в кабинет. Лафонтен сел за стол, на котором лежали приготовленные Даной папки с бумагами.
– Здесь все по делу Джека Шапиро, – сказала Дана, указывая на самую пухлую папку. – А вот тут – отчет информационной службы о ликвидации последствий атаки на Центральную Базу.
– Это все?
– Из срочного – все. Остальное касается текущей работы Ордена. Месье Грант просил разыскать его, если вам будет нужно с ним переговорить, но сам на разговоре не настаивал.
– Раз не настаивал – значит, сам ничего обсуждать не хочет, – кивнул Верховный. – Спасибо, Дана, вы свободны.
Она ушла в приемную. Лафонтен взялся было за толстую папку, но, передумав, решил начать с отчета информационной службы.
Он машинально потянулся за портсигаром, раскрывая свободной рукой папку. Пробежал взглядом первые строки.
Рука застыла, не дойдя до цели. Забыв о сигарете, он придвинул папку к себе и начал читать внимательнее…
Дочитав последнюю страницу, оттолкнулся от стола и откинулся в кресле, прикрыв глаза. Его била нервная дрожь.
А Митос и не знает, чем именно они все ему обязаны! Пусть. Но он-то, Глава Ордена, знает все. А значит, обязан с этим знанием считаться.
Он снова придвинулся к столу и взялся за дело Шапиро. Ничего принципиально нового расследование за последние дни не выявило, зато подробностей к уже известному добавило немало. Хотя для Шапиро и без новых подробностей исход дела фактически предрешен. Но то для Шапиро…
Интересно, придет ли на заседание Митос?
Представляя себе нрав Старейшего, Лафонтен считал, что вероятность и его согласия на такой ход, и отказа от него одинаковая. Однако, просматривая досье Шапиро, Верховный наткнулся на свежее донесение. Элен Шапиро прошлым вечером побывала у Митоса. Подойти близко к дому агенты не осмелились, но время ее прихода и ухода засекли.
Элен, видимо, дошла до того градуса отчаяния, когда становится все равно, у кого просить помощи. Если это обстоятельство повлияло на решение Митоса, то в какую сторону?
*
Митос все-таки приехал, точно к назначенному часу.
Трибунал был уже в сборе. Сидели, как обычно, в ряд за длинным столом, только место председателя во главе этого стола занимал Верховный Координатор. Рядом, первым в ряду, сидел Деннис Грант; следующими – Второй Трибун Филипп Морен и Третий, Акира Йоши. Дальше расположились сменные заседатели.
Всего в сменном составе Трибунала было двенадцать человек, из числа Региональных Координаторов, руководителей исследовательских групп и преподавателей Академии. Для принятия решения их должно было присутствовать не менее пяти; столько и собралось на этом заседании. Четверо были Региональными Координаторами – Джозеф Доусон, Карл Брэдфорд, вездесущий Лао Ченг и Лукас Клири, три года назад занявший место Уинстона в Австралии. Один – Пауль Вайс, профессор медицины из Мюнхена – руководил группой исследователей, работавшей при университете Людвига-Максимилиана.
Еще одно кресло было оставлено на противоположном от председателя конце длинного стола – место для приглашенного гостя.
Гость явил себя на пороге зала, когда часы показывали без двух минут десять.
Одетый во все черное, в просторном плаще, скрывающим ножны с мечом, Митос неторопливо пересек зал, сел в оставленное для него кресло, поставил рядом, как скипетр, скрытый плащом меч и изобразил готовность смотреть и слушать.
Оценив его манеру поведения и выбор одежды, Лафонтен про себя усмехнулся. Не иначе, Старейший вспомнил, что мир – театр, а сам он – звезда сегодняшнего спектакля. Какую пьесу он собрался играть, с порога было не понять, но Верховный не сомневался, что сыграно все будет в лучшем виде. И в том, что сумеет использовать в своих целях все, придуманное Митосом, не сомневался тоже.
Митосу было много известно о Наблюдателях вообще, но нынешнего руководства Ордена он не знал, и восполнять этот пробел в его знаниях ни в чьи планы не входило. Поэтому пункт протокола о представлении присутствующих друг другу, в нормальных условиях обязательный, пропустили, перейдя сразу к повестке заседания.
Помнится, Дана как-то сказала, что все эти совещания, заседания и суды похожи на театральные представления… Действительно, в обычаях Ордена значилось много разного рода ритуалов.
…Свет в зале потускнел, в ярко освещенном круге осталось только место подсудимого. Стражи привели и вытолкнули в этот круг Джека Шапиро. Он, брезгливо поморщившись, подошел к своему стулу и сел. В сторону бывших коллег даже не взглянул.
Многое было иначе, чем три года назад…
Деннис Грант зачитал обвинительное заключение. Нарушение присяги, фальсификация Хроник, вовлечение других Наблюдателей в преступные действия… Все старо и знакомо. Не было только пункта о превышении полномочий. Зато был другой – о покушении на единство и целостность Ордена.
Лафонтен про себя вздохнул. Вот это преступление во все времена наказывалось смертью независимо от обстоятельств. Именно такое обвинение предъявляли Высшим Стражам, нарушившим присягу или уличенным в заговорах. Верный и жестокий способ избавиться от сильного соперника.
Ответы на подобные обвинения – пустая формальность, которая уже ничего не может изменить. Но Шапиро, кажется, на сей раз не собирался молчать. Или ему важно не доказать что-то, а просто высказаться?
