Текст книги "banlieue (СИ)"

Автор книги: shipper number one

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

– Что ты делаешь? – он садился на меня уже без штанов и нижнего белья. – Луи?

– Не бойся, – я встал на локти, смотрел на него. – Гарольд, все в порядке.

– Я не хочу, чтобы ты думал, будто обязан. Мы можем закончить прямо сейчас.

– Я хочу этого, – он сказал серьезно. – Я хочу тебя.

Медленные прикосновения, он очень осторожно вводил в себя мой член, аккуратно и не напрягаясь садился. Я сел, обнял его, прижался лбом к ключице, что выглянула из-под расстегнутого ворота его пижамной рубашки. Я немного помог ему, провел ладонью вниз по позвоночнику до самой поясницы, помассировал ее. Я до конца вошел в него, Луи остановился, расслабился.

– Все в порядке? – я целовал его шею, он все еще не двигался.

– Все хорошо, – обнял меня тоже, скрестил руки на затылке.

Я никогда не был так обходителен ни с одной женщиной, когда-либо со мной спавшей. Луи нерасторопно поднялся выше, снова опустился, садясь на мои бедра, тяжело выдыхал. Я не двигался, я боялся, что ему будет больно, но он даже не реагировал на это как-то боязливо. Ему нравилось, ему действительно нравилось, он бы прыгал на мне быстрее, но это была не та ситуация, неподходящий момент. Наш секс был медленными, мы держали друг друга в крепких объятиях. Луи не ускорялся, он ждал меня, затяжно погружая мой член внутрь и выпуская его. Мне нравилось то, что мы не торопились, чувствовали друг друга на уровне атомов, спокойно двигались, я держался до последнего. Наш первый раз был именно таким, каким бы я хотел, чтобы он был. Луи отпустил свою левую руку и правой схватил член у его основания. Подскакивал быстрее и резче.

– Можешь кончить в меня, – я посмотрел ему в глаза.

– Луи, милый… – он взял меня за подбородок.

– Пожалуйста, – сказал тихо и умоляюще. – Гарри, я люблю тебя, – поцеловал меня в нос. – По-взрослому.

– И я люблю тебя по-взрослому, – наши губы сцепились страстно, он простанывал мое имя, пока я кончал в него. Ему было хорошо.

Я быстро целовал его, даже остервенело и рвано, закусывал губу, когда переворачивал его на спину. Луи хихикал в мои губы, просил перестать. Я опускал руку на его гениталии, молочный цвет кожи манил меня. Мальчик сомкнул бедра и потянул вниз рубашку, прикрылся.

– Милый, – я поднял голову, посмотрел на него, – все хорошо?

– Просто не надо, – я заправил волосы за ухо, короткие пряди выбивались.

– Ты уверен? – Луи смотрел на меня.

– У меня даже не встал, – я широко улыбнулся. – Он еще недоразвит.

– Правда? – я не сдержался, засмеялся не очень громко. – Ты так считаешь?

– Тебе придется подождать немного, – он все еще держал рубашку, прикрываясь.

– Ради тебя я готов ждать.

Мы поцеловались в последний раз, Луи удалось развеселить меня, я готовил нам завтрак. Похороны должны состояться послезавтра, я собирался забрать Луи туда, в родительский дом, Джемма собиралась приехать туда тоже, мы хотели немного побыть с отцом, чтобы ему не было так одиноко. В нашу последнюю встречу в театре мы даже не обменялись ни одним хорошим словечком с мамой. Иногда люди уходят слишком быстро.

– Не грустите, у вас еще есть я и Гарри, – Луи обнимал отца, люди уже уходили, были одеты в черные костюмы. Я не мог смотреть на Луи спокойно в его черном смокинге.

– Я знаю, Луи, я грущу совсем немного, – мальчик подошел ко мне, я положил руки ему на плечи.

Мы приехали сюда вчерашним вечером, Аманда была очень подавлена и расстроена, пришла на похороны в одном из платьев матери, Джемма не могла успокоить ее. Ноа не был ребенком, который знал что такое чувства, поэтому даже не напрягался и не делал вид, что ему хоть немного жаль бабушку. Я постоянно засматривался куда-то, Луи приводил меня в чувства касанием и просил не грустить. Мы устроили поминальный ужин, мамин портрет, обмотанный черной лентой, стоял на комоде в гостиной. Аманда не переставала плакать. Джемма с детьми и я с Луи сидели в этой большой комнате.

– Да хватит уже лить слезы, Аманда, – Ноа не выдержал первым.

– Ноа, замолчи, нельзя говорить так о бабушке, – Джемма держала руки на коленях дочери, пыталась ее успокоить.

– Она сдохла потому, что была стара как мир, все, – Луи шел к нему. Я никогда не встревал, потому что дети Джеммы все равно не слушали меня и могли оскорбить.

– Ноа!

– Если бы сдох ты, она бы не плакала, – мальчики стояли слишком близко друг к другу.

– Да ладно, тебя вообще слушать никто не будет, лягушонок! – я шел к ним. – Беги к своему художнику-неудачнику!

Мы все замерли. У Луи на лице застыл озлобленный оскал, он тяжело дышал. Каждая клеточка его организма ненавидела Ноа. Аманда больше не всхлипывала, Джемма раскрыла рот, я остановился. Ее сын всегда был таким, и ничто уже не могло научить его уважению. Он знал все правила этикета, но не знал правил жизни. Никаких. Это то, чему учила его моя мать. Именно поэтому я не любил ее. Не любил так, как должен был.

– Ну что, ребенок, струсил? – после этих слов Ноа уже лежал на полу, заливаясь кровью, что сочилась из его носа, Джемма вскочила, я подбежал к Луи.

– Это ты струсил, – его костяшки были окровавлены, это была не его кровь.

Я увел Луи, Ноа через минуту пришел в себя, заревел, Аманда повеселела, засмеялась, вышла с нами, сказав, что давно пора было ударить это невоспитанное чудовище. К Джемме уже выбежали медики, крови там было предостаточно, белая рубашечка и черный костюм уже были ею пропитаны. Луи достойно держался, когда его немного поцарапанные костяшки обрабатывали спиртом, даже не зажмурился. Аманда была рядом с нами.

– А ты смелый, Луи, – он был голоден, точил печенье, что принесла кухарка.

– Я знаю, спасибо, – ее даже не смущал его набитый рот или отсутствие хоть маломальской аккуратности. Я сидел рядом. – Ты не должна грустить, иногда люди просто умирают.

– Ты когда-нибудь терял кого-то? – она не знала. Я быстро перевел взгляд на Луи.

– Мои родители умерли в том году, – Аманда посмотрела на меня, извиняясь. – Это нормально, грустить иногда, но нельзя так убиваться. Твоя жизнь продолжается.

– Спасибо, – она поправила прическу. – Может, ты хочешь погулять где-нибудь?

– Я хочу в сад, – Луи облизывал пальцы.

– Нет, Луи, милый, сегодня нельзя, – я понимал, что так просто в сад к деревьям мальчик не пойдет

– Ладно, Гарольд, – он спрыгнул со стула, Аманда посмотрела на меня. – Ты же не заставишь меня извиняться перед этим мелким чудовищем?

– Нет, ты мог бы заставить его извиниться перед сестрой и мамой.

– Ноа не извинится. Он никогда не извиняется, – она больше не стеснялась.

– Луи его заставит, правда? – мы оба посмотрели на мальчика.

– Мне можно еще раз его ударить?

– Нет, Луи, – Аманда издала легкий смешок.

Было странно видеть ее такой. Когда Луи убежал в гостиную, мы с Амандой начали незатейливый разговор. О ее учебе, о моих картинах, о наших жизнях. То есть, она действительно разговаривала со мной. Мне было двадцать три, когда я разговаривал с ней в последний раз. Ей тогда было четыре. Она достаточно интересная девушка, она сказала, что читает все статьи обо мне и с нетерпением ждет новой выставки. Джемма сначала не поверила своим глазам, когда увидела нас, весело разговаривающих вместе.

– Бабушка запрещала мне приближаться к вам. И вообще к мужчинам, она сказала, что найдет мне хорошего мужа, – я улыбнулся. Моя мать такая.

– Вы что, разговариваете? – Ноа лежал в спальне, Джемма осталась в гостиной, Луи тоже сидел здесь.

– Ага, – мы с Амандой засмеялись. – Мы умеем говорить.

– Да, мам, все нормально, – Джемма улыбнулась. – Гарольд достаточно приятный человек.

– Мое имя не Гарольд, – Аманда посмотрела на меня.

– Но, Луи назвал тебя…

– Луи не понимает, что мое имя Гарри само по себе, – мальчик глянул на меня.

– О, боже, извините, – она пошла к матери на диван.

– Все в порядке, – я улыбнулся. – Гарольд мне даже больше нравится, – Джемма посмотрела на меня и тоже улыбнулась, Луи ухмыльнулся.

Поминальный ужин прошел тихо. Молитва длилась дольше, чем нужно, Ноа сидел со своим немного синим носом, вместе с ватой в нем, не мог дышать. Мы не разговаривали, портрет принесли сюда, я не понимал, зачем. Атмосфера нагнеталась. Первым из-за стола встал отец, выбежал из столовой, мы все понимали его. После ужина все ушли в свои комнаты, не высовывались. Мы с Луи рано легли, я стал чувствовать себя хуже, мальчик только просил не держать все в себе. Я не мог заснуть, Луи крутился, я лежал к нему спиной. Не знаю, сколько прошло времени, но я все никак не мог даже закрыть глаза.

– Гарри, ты плачешь? – я разбудил Луи своими всхлипами. Мне было грустно. – Гарри, – он положил руку на мое плечо, – повернись, – я медленно повернулся к нему, надеялся, что он не будет смотреть на меня. – Тише, все хорошо, – его хрупкое тело стало для меня спасательным кругом, я прижался лбом к его грудной клетке. – Это нормально, – шепот проносился по комнате, окутывал меня со всех сторон. – Я люблю тебя.

Я никогда не чувствовал себя более защищенным. И уж точно никогда не мог даже представить, что буду чувствовать себя так из-за тринадцатилетнего мальчика. Мне было грустно даже не из-за того, что умерла моя мама, больше из-за того, что так легко потерять людей. Луи, наверное, чувствовал себя намного хуже, когда умерли его родители. Это странно. В это долго не верится. Мы просто продолжили лежать так, Луи гладил меня по голове. Я тогда заснул раньше мальчика, полночи мы точно провели в сознании. Общество определяет возрастные рамки для нас и наших любовников, я никогда даже не думал смотреть на детей. Но Луи. Луи взрослый и ребенок одновременно. Никогда ни с кем я не ощущал чего-то такого. Вся его сущность меня привлекала.

– С добрым утром, – мы с Луи проспали завтрак, нас никто даже не разбудил.

– С добрым, – мы с ним спустились вниз в пижамах, на кухне Джемма с детьми завтракали. – Почему не в столовой? – они уже были одеты.

– Там отец, он хочет позавтракать в одиночестве, – Ноа открыл рот, чтобы сказать что-то, но затем передумал.

– Возможно, мы поторопились, когда думали, что ему нужна компания, – Луи сел рядом с Амандой. – Может, ему не нравится то, что мы остались.

– Не знаю. Мы уедем сегодня, Ноа надо в школу.

– Мы же договорились остаться на пару дней, нет?

– Он неуправляемый. Ему надо домой, – я взглянул на сына сестры, Луи тянул со стола бутерброды, ему уже несли чай.

– Ладно.

– Здесь останется Аманда, она будет учиться в колледже неподалеку.

– Да, – девушка посмотрела на меня, – я остаюсь. Я привезла половину вещей, вскоре родители привезут все остальное.

– Отлично, – я слабо улыбнулся.

Мы завтракали, вокруг нас бегали слуги, помогали Ноа, мальчик вел себя более чем просто отвратительно. Мы перестали обращать на него внимания. Аманда говорила, что она будет делать здесь, чем будет заниматься. Мы с Луи решили остаться здесь еще на несколько дней, для него не было сущей катастрофой прогулять школу. Ноа смотрел на него так же, как смотрела моя мать. Вскоре Луи стал бегать вокруг да около, принес в этот дом частичку счастья. Он не делал ничего, что нельзя было делать. Мне пришлось установить некоторые правила, иногда у него тоже не срабатывали тормоза. Ноа весь оставшийся день только ныл о том, как он хочет домой, Джемма с мужем начали собираться.

– Удачной дороги, – мы провожали их у дома. Ноа уже сидел в машине.

– Да, пап, спасибо, не скучай, – Джемма обнимала отца, мы стояли рядом. – Луи, жду тебя в Индианаполисе!

– Я надеюсь, что Ноа не будет рядом, – они обнимались, сестра уже подходила ко мне.

– Он будет в школе на каникулах.

– Отлично! Я приеду, – Джемма садилась в машину. – Пока!

– До свидания! – она помахала нам, мы быстро вернулись в дом, холодало.

Папа не общался с нами, на просьбы Луи поиграть с ним во что-нибудь или поговорить о чем-то умном не соглашался. Аманда сидела с ним в библиотеке, мальчик был грустным, даже не хотел выйти на улицу или поиграть с кем-нибудь другим.

– Почему он грустит? – на балконе было прохладно, я пил горячий кофе.

– Луи, его жена умерла, он будет грустить, – мальчик вышел ко мне с накинутым на плечи пледом.

– Он же сам сказал, что этого стоило ожидать.

– Любую смерть стоит ожидать, но от этого людям не становится легче.

– Мне кажется, становится.

– Нет, Луи, когда кто-то смертельно болен, все ожидают его смерти, но от этого им становится только грустнее.

– Я думаю, что если люди знают, что кто-то умрет, они подготовятся.

– Папа потерял любовь всей своей жизни, они прожили вместе почти пятьдесят лет. Это так просто не забывается.

– Ты проживешь со мной пятьдесят лет?

– Я очень надеюсь, – он обнял меня, я положил руку ему на голову.

– Пообещай.

– Обещаю.

– Я обещаю, что буду вести себя хорошо.

– Замечательно.

Мы остались здесь на три дня, вернулись домой полными сил и энергии. Луи удалось развеселить отца, он не отходил от него ни на шаг, везде сопровождал и интересовался всем, что мой папа делал. Луи даже перестал замечать меня, мы больше не ели по расписанию, в столовой провели только один вечер. Я снова взялся за книгу, на самом деле, я закончил ее. Ну, почти. Много времени я проводил с Амандой, мы разговаривали много о чем, пили кофе вместе, она спрашивала меня об искусстве. Я и не догадывался, что знал ее настолько плохо.

– Так, ты будешь адвокатом? – мы сидели на диванчике в гостиной, я поставил чашку с блюдцем на журнальный столик рядом.

– Да, я хотела бы выучиться на адвоката здесь, в Индиане мне не нравится, – она тоже поставила свою чашку, закинула ногу на ногу.

– Почему? – я прилег немного, очень устал и чувствовал себя расслабленно.

– Ну, там все знают, что ты мой дядя и не дают прохода, – она игриво улыбнулась.

– Правда? Ты меня стесняешься?

– Нет, они лезут со своими вопросами о тебе, – уперлась рукой о диван, приблизилась ко мне.

– Люди иногда бывают такими.

Я посмотрел в ее глаза, они бегали по моему лицу, мне стало неудобно. Я хотел спросить что-то у нее, но ее губы на моих отшибли мне память. Я в прострации, я напуган.

– Извините, – она покинула комнату. Я действительно тогда ничего не понял.

Именно поэтому мы и уехали, я не хотел давить на нее своим присутствием, возможно, ей надо обдумать кое-что.

========== neuf. ==========

Луи прекрасно учился, я уже думал о том, когда мы поедем во Францию. Вечера проходили в одиночестве, мальчик нашел себе друзей, часто гулял, где-то не в нашем районе. Я не беспокоился за него, я доверял ему, Луи всегда приходил вовремя. Он выполнял домашнее задание и обедал дома, я потом только проверял все. Луи старался. Он интересовался учебными предметами, ему нравилось. Он попросил у меня какой-нибудь справочник о динозаврах, подготавливал какое-то задание по ним, хотел всех удивить. В середине апреля он перетащил лилии на балкон, любовался ими, они еще не цвели, но уже нравились мальчику. Мы начали небольшой ремонт в библиотеке, у Луи теперь будет свой кабинет, пространство, где можно хранить все учебники и книги, тетради.

– Ты должен расписаться, – сегодня Луи не уходил гулять. Как только я пришел домой, он подошел ко мне с листами и ручкой.

– Что это? – я пробежался глазами по листам, их было несколько, это был какой-то тест.

– Моя контрольная по биологии, – плохо выполненный тест. Луи не набрал даже двадцати процентов из ста. В конце стояла двойка с минусом.

– У тебя проблемы с биологией? – он не смотрел мне в глаза. Я быстро расписался навесу.

– Я забыл подготовиться.

– Почему?

– Я забыл о том, что у нас контрольная сегодня. Я не подготовился.

– Это можно пересдать? – я шел в спальню.

– Да, завтра, после всех уроков.

– Мне забрать тебя? – он посмотрел на меня, я раздевался.

– Да, если нетрудно.

– Доставай учебник по биологии.

– Ладно, – он ушел.

Более у нас с ним проблем не было. Нью-Йорк Таймс стали вытягивать факты и истории из пальца, часто гонялись за нами, Тейлор Мур очень соскучился, поэтому стал преследовать. Такое ощущение, что его уволили и сказали вернуться только с громкой статьей о Гарри Стайлсе и его сыне. Луи несколько раз выступал в детских постановках, об этом тоже писали, выделяя мальчика, не заостряя внимания на остальных. Хотя, там было о ком написать.

– Господь, Гарри, – я ждал Луи у гримерки. – Сколько лет, сколько зим, – мужчина протянул мне руку.

– Джордж, я рад тебя видеть! – старый знакомый, владелец нескольких фабрик по всей Америке. Вот только я не помнил, что он изготавливал.

– Да, как-то странно, наши сыновья ходят на балет к одному и тому же человеку, а мы ни разу не встретились.

– Действительно странно, – мы улыбались друг другу.

– Как твоя жизнь? Я читал, что ты получил права на своего сына.

– Да, да, сын, а как Джей-Джей?

– Отлично! Ему уже одиннадцать, – Луи появился в коридоре.

– Луи, познакомься, это Джордж Керри, – мальчик протянул руку, мужчина пожал ее.

Спустя двадцать минут мы уже ели мороженое в одном местном кафе, Джей-Джей был очень стеснительным, мальчики устали. Мы торопливо разговаривали с Джорджем обо всем, обсуждали наши жизни. Я не виделся с ним уже около года, его жена была убита конкурентами еще в далеком семьдесят пятом. Джордж долго оплакивал ее, он остался с Джей-Джеем. Мужчине было уже сорок два, он выглядел прекрасно, но ни одна новая женщина не свыкалась с его сыном, поэтому он быстро прощался с ними. Он делал для сына все. Джордж был прекрасным человеком, очень добрым и отзывчивым. Мы вернулись домой уже с планом на всю вторую половину июня, Джордж отправлялся в Калифорнию и брал нас с собой. Мы не были против. Особенно Луи. Он не хотел почему-то возвращаться во Францию. Даже в Марсель. Это будет первое лето за последние лет двадцать, что я проведу не во Франции. Джордж был тем человеком, что мог вытянуть вас на любую авантюру.

– Завтра последний день, – мы с Луи ложились в постель.

– Тебе не нравится школа? – было жарко, но Луи все равно обнял меня.

– Нравится, но лето мне нравится больше, – он сразу же закрыл глаза.

– А в лагерь не хочешь какой-нибудь?

– Нет, Джемма сказала, что в лагерях скучно.

– А к Джемме на лето не хочешь?

– Может быть. Она классная, и Джонатан тоже классный. Он разговаривал со мной о машинах и самолетах.

– Ты уже говорил мне.

– Гарри?

– Да?

– А ты же любишь меня?

– Конечно, – я открыл один глаз, посмотрел на мальчика.

– Вот я тоже люблю тебя и не пойду завтра в школу.

– Луи! – я усмехнулся. – Ты меня используешь.

– Мои друзья не идут в школу, мы хотели погулять немного.

– Я когда-нибудь увижу твоих друзей? Я даже не знаю их имен.

– Джессика и Леонардо. Им тоже по тринадцать.

– Куда вы пойдете?

– Мы хотели в парк аттракционов, просто пройтись по городу.

– Что мне за это будет? – Луи наконец-то открыл глаза.

– Я буду хорошо себя вести.

– И все?

– А что ты еще хочешь?

– Ничего, солнце, – я положил руку ему на щеку. – Я и так люблю тебя, – поцеловал.

– Значит, договорились! – мальчик был рад. – Спокойной ночи, Гарольд!

Утром за завтраком Луи много болтал о своих друзьях, я понял, что это были люди, что следили за модой, носили все эти яркие вещи, смотрели на плохих людей свысока, но были хорошими друзьями. Еще, они действительно были заинтересованы в балете, поэтому им понравился Луи. Он сказал, что они очень веселые и поддерживают его разговоры о динозаврах. Сегодня было достаточно тепло, а Луи хотел быть под стать своим модным друзьям, поэтому на нем уже были обрезанные чуть выше середины бедра шорты и футболка с какой-то надписью, что мы купили ему совсем недавно. Мы договорились, что я заберу его с собой в университет, а потом завезу на место их встречи, к десяти.

– Тебе нравится то, как ты выглядишь? – Луи надел свои солнечные очки и снял обертку с леденца.

– Ага, – положил в рот конфету. – Я ведь классно выгляжу?

– Конечно, – мы вышли из квартиры. – Если хочешь, мы можем съездить в какой-нибудь магазин одежды.

– Почему бы и нет, – я не мог перестать улыбаться.

В холле университета как всегда сидел Дастин с какой-то газетенкой, выжидал меня вместе со своим кофе в бумажном стаканчике. Я здоровался с учениками, вел Луи за руку, тот жевал кончик пластиковой палочки. Дастин заметил меня, быстро подбежал, пытаясь впихнуть неважную статью обо мне или Луи.

– Они наконец-то решили написать… – Луи появился из-за спины. – Святая дева Мария, Луи! Выглядишь бесподобно, – Дастин любил всю эту моду, носил яркие галстуки на работу.

– Спасибо, – я чуть не засмеялся, мальчик улыбнулся.

– Так вот, они наконец-то задались вопросом, почему Луи носит девичью фамилию твоей покойной матери, – я повел Луи за собой. – Гарри, да прочитай же ты!

– Родригес, нам все равно на эти статьи.

– Я же знаю, что тебе не все равно! Ты их все коллекционируешь!

Луи сидел за столом, что-то рисовал, его не было видно. Я спокойно провел первую пару, не мог налюбоваться мальчиком, он выглядел так смешно и прекрасно. Я думал, что скоро его молодой дух прогнется под все эти новшества, но это случилось как-то неожиданно. Нам уже надо было ехать, небольшой перерыв не давал мне возможности приехать вовремя на вторую пару, но я мог задержаться один раз. Луи сел в машину, солнце светило ярко, мальчик насунул на нос свои очки, улыбнулся. Мы приехали быстро к каким-то домам, облокотившись о стену, там стояла длинноногая девочка, одетая в точности как все эти модели в журналах, с кулонами на шее. И мальчик ростом с Луи, крепкого телосложения, в очках для зрения и брекетах, одетый тоже по последней моде. Дети иногда бывают такими забавными, когда пытаются быть серьезными. Они сразу повеселели, когда увидели Луи, встретили его крепкими объятиями, я поехал. Я вернулся в университет, быстро забежал в аудиторию, поздоровался с третьекурсниками. Они не очень тепло меня встретили, стояли некоторые в куче, я заметил тот самый выпуск Нью-Йорк Таймс.

– Мистер Стайлс, а можно личный вопрос? – девушка подняла руку.

– Только один.

– А нам стоит верить Нью-Йорк Таймс?

– На самом деле, я не знаю, что вы там прочитали, но им лучше не верить. По крайней мере тому, что пишет Тейлор Мур.

– Он одержим вами, – по учащимся прошлось одновременное «да», я поднял на них голову.

– Я знаю, давайте начнем.

День шел слишком медленно, медленнее, чем обычно. Я постоянно получал все эти взгляды, никогда так ужасно себя не чувствовал, никогда так сильно не хотелось просто спрятаться. Но я был слишком гордым для того, чтобы прочитать эту статью. Я прокручивал в голове, что мог написать Тейлор Мур, что вообще можно было придумать. Дастин постоянно попадался на глаза, держал эту газету в руках, я разворачивался и забывал, куда шел. Постоянные взгляды и те же вопросы от учеников. Я ждал, когда же закончится этот день, ректор пришла ко мне вместе с чашкой кофе, сказала, что скоро она запретит чтение газет в здании университета. А я даже не видел заголовка. Я даже не знаю, о чем там. Интерес распирал меня, словно мне снова пять и я мчусь за бабочкой. К дому я подъехал изнеможенным и лишенным каких-либо сил. К счастью, это была пятница. На первом этаже в нашем почтовом ящике лежал выпуск Нью-Йорк Таймс, на полях кривым почерком было выведено «чертова семейка!». Тогда меня любопытство пробрало до самого мозга костей.

«Вся правда

По последним неофициальным данным, что мы получили от бывшего домашнего служителя из королевского дома семьи Стайлс (Томлинсон, при живом Генри Лукасе Томлинсоне), стала известна история Луи Томлинсона – внезапно появившегося из воздуха ребенка нашумевшего в семьдесят четвертом Гарри Стайлса.

Если вы не готовы к жестоким реалиям, не читайте это. Это вся правда о семье Томлинсон.

В далеком прошлом браки между родственниками были обыденной вещью. Дети в таких браках не жили долго, часто умирали от врожденных болезней. Такая практика часто использовалась для сохранения чистых королевских кровей, во избежание вливания в родословную какого-нибудь ненужного человека. Такое давно было принято неправильным, неэстетичным и неприятным. Браки между дальними родственниками тоже были запрещены. Мы все пережили королевские времена, мы с вами теперь живем в красивом обществе, где нет места чему-то подобному.

Но, как я сказал вначале, от бывшего прислуживающего семьи Стайлс стало известно, что уже усопшая Энн Стайлс желала себе чистого наследника огромной кампании по изготовлению джема, которой владеет семья Томлинсон еще с прошедших времен. Чистого, это не оговорка. Энн была строгой женщиной, для своих детей она хотела только того, чего бы пожелала сама, поэтому муж ее дочери, Джеммы Морган, Джонатан Морган не нравился ей. Она хотела себе красивого наследника, у которого не было бы этих простых, «работящих» генов. Если вы еще не поняли, к чему я веду, то вот вам подсказка: Энн не была против всего того, что происходило раньше. Для нее ребенок от близких родственников был единственным спасением.

Не хотелось произносить этих слов, но Луи Томлинсон – это ребенок Гарри Стайлса и его родной сестры – Джеммы. Девичью фамилию матери ребенок носит из-за того, что она достаточно популярна среди людей, она у всех на слуху. А мальчик может стать прекрасным владельцем всей кампании, раз уж он так долго прятался в тени своей бабушки и родителей.

Действительно, отвратительно даже слышать такое, но это правда. В курсе последних новостей вас буду держать я. Оставайтесь на связи.

Тейлор Мур специально для Нью-Йорк Таймс.

30 Мая 1980 год.»

Я был в бешенстве. Никакие статьи обо мне никогда не могли так взбудоражить мой разум, всего меня. Скоро Нью-Йорк Таймс распространят эту информацию по другим издательствам, пустят в мир. Надо делать с этим что-то. Я не знал, как правильно поступить, но мою агрессию сейчас ничего бы не остановило. Итак, я рванул в это чертово издательство. Я рванул к офису этой желтой прессы, надеясь, что я решу с ними все эти вопросы прямо там. Изначально мне стоило успокоиться.

– Мне нужен Тейлор Мур! Сейчас же! – им принадлежало несколько этажей в этом здании, пока я поднимался на лифте, уже придумал тысячу и один способ убить этого журналюгу.

– Хорошо, хорошо, – за первым попавшимся на мои глаза столом сидела молоденькая девушка, в очень короткой юбке, весь этаж был заклеен газетными страницами. Я выдыхал. – Мистер Мур, вас спрашивают, – она не возвращалась обратно, смотрела на меня из-за открытой двери в кабинет, как я понял, того самого Мура.

– Да-да, Хлоя, я уже иду, – за ней появился парень, серьезно парень, на вид ему было лет двадцать пять, худощавый, я уже видел его у школы Луи однажды. – Ох, мистер Стайлс, какое почтение, – он поклонился, быстро протянул мне руку. Я прожигающе смотрел ему в глаза.

– Завтра же вы выпускаете опровержение или я закрою здесь всех вас! – я не сдерживался. Мои родители решили бы эту проблему спокойно, но я не думал об этом. Надо было действовать. Надо было показать, что я могу решить все самостоятельно.

– Тише, мистер Стайлс, – он был уж очень спокойным. На минуту мне показалось, что он под наркотиками. – А разве то, что там написано, неправда? – он еще смел говорить со мной.

– Вы что, издеваетесь? Где ваш главный редактор или директор?! – на мой крик уже подходили люди, среди них и оказался это незаурядный командир всея. Мне стало плохо от того, с чем я имею дело.

– Прошу вас, это Рикки Окленд, – мужчина, одетый точно так же, как и все молодые журналисты здесь, выглядел хоть и старше, но ни капли не умнее.

– Я хотел бы попросить вас срочно написать опровержение этому. Это сущая ложь.

– А что там? – он протянул руку к газете, что я держал. – Ах, это. Извините Тейлора, он завтра же все напишет, из его зарплаты вам выплатят компенсацию, – ему было просто наплевать, я полагаю, он даже не читал статью.

– Да, я надеюсь, – Мур уже стоял с повисшей челюстью, я застегнул пуговицу своего пиджака. – Спасибо вам огромное за оперативность, – я пожал ему руку, весь пылал. – Проконтролируйте его, пожалуйста.

Ему действительно было плевать. Никогда не мог даже предположить, что таким крупным и информативным издательством занимаются люди вроде таких. С этих самых пор я точно перестану даже в руки брать эту газету. Даже не буду читать заголовки. Я думал, что такое может дойти до суда, или хотя бы до каких-то доказательств того, что Луи не мой родной сын, что он мне даже не родственник. Не кровный родственник. Но пока есть такие журналисты, мир будет питаться ложью. Я возвращался домой медленно, уже не торопился, газету оставил в мусорном баке рядом с тем офисом.

– Гарри, где ты был? – в гостиной Луи что-то вытанцовывал медленно. – Обычно, ты раньше возвращаешься.

– Я решал кое-какие вопросы, – на нем была странная накидка, вроде той, что я видел сегодня утром на его подружке. – Как день прошел?

– Отлично, – Луи убрал иглу электрофона с крутившейся пластинки. – Мы на спор пили газировку. Джессика выиграла нас, – мальчик улыбнулся, его рука нежно скользнула вверх по ключицам, он поправил цепочку подаренного мной кулона. – Мы много гуляли и набрели на распродажу. Она любит распродажи. Да и Лео не против закупиться чем-нибудь, – медленно шел ко мне. – Тебе нравится? Этот укороченный топ мне выбрала Джессика. У нее много таких, – он говорил очень расслабленно. – И накидка эта подошла к нему, – взял мои руки. – И эти желтые шорты понравились мне, они очень короткие, кажется, девчачьи, – потянул меня за собой. – Но они очень классные, хорошо сидят на мне.

– Я люблю тебя, – Луи снова запустил электрофон.

– Потанцуешь со мной?

– Конечно, – я запомнил тот вечер на всю свою жизнь.

Мы просто танцевали, я забыл, почему был зол еще пару часов назад, быстро целовались. Ночью я не смог уснуть, в своей студии уже прикидывал то, как будет на полотне выглядеть Луи, во всей своей одежде, которую он купил на какой-то там распродаже. Его друзья тоже из богатых семей, достаточно обеспеченных, родители у них моего возраста, все люди хорошие. Следующим утром вышла статья, опровергающая все, что написал Тейлор Мур, уже от другого автора, этого парня уволили, как я узнал из той же статьи. Компенсация быстро пришла на мой счет в банке, я даже не нуждался в этих деньгах, вернул все обратно тем же вечером, попросил лучше следить за выходящими в свет статьями.

– Гарри, ты мой герой, – Луи уже прибежал со свеженьким выпуском, я только вымыл нашу посуду.

– Что такое? – я улыбнулся, мальчик быстро скинул с себя босоножки.

– Они написали извинения, – он обнял меня, я не успел опомниться. – Много извинений! Ты мой защитник, – смотрел мне в глаза по-особенному. – Вчера Леонардо читал эту статью для меня, а Джессика сожгла газету, – он говорил открыто. – Ты так быстро с ними расправился.

– Для тебя, милый, все что угодно.