Текст книги "Мифы и магия: карта Фемиды (СИ)"

Автор книги: saving_grace

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Салли гладила сына по голове, вспоминала детство Перси, а тот иногда смущался, не желая, чтобы мама рассказывала про слишком личные подробности его жизни. Например, ни к чему было Посейдону знать, что, еще будучи в детском садике, он постоянно дрался с другими мальчишками и кричал на них, чтобы они не баловались, потому что это не нравилось воспитательнице, а та разбила ему сердце, как-то появившись со своим молодым человеком. Перси этого простить ей не смог и, видимо, вода в фонтанчике для питья тоже, потому что как только ее друг его включил, вода брызнула резко и под хорошим напором. На приличную катастрофу этого было мало, но тогда Перси был доволен, что отомстил тому, кто посмел позариться на его воспитательницу. С тех пор он перестал обращать на нее внимания, мальчишки устраивали вакханалию, а он им помогал, и его, как и впоследствии со всех других мест, где он находился, выгнали.

Салли было приятно это вспоминать, Перси немного стыдно, а Посейдон лишь подмигнул ему, мол, я тебя понимаю.

Перси неумолимо становилось хуже, силы Посейдона уже не помогали. Агония с головой накрыла Перси, застилая пеленой медленного безумия его разум, и он не понимал, где находится и кто рядом. Даже Салли перестала рассказывать свои истории – Перси уже не слышал. Он хныкал, как маленький ребенок, прижимаясь к маме, ища и требуя у нее защиты, которую она, увы, не могла дать.

Когда ему совсем становилось плохо, и комнату заполняли его болезненные крики, она давала ему амброзию, после которой он немного успокаивался: плачь становился тише, дыхание ровнее.

Но он был уже на грани.

В спальне повисла тяжелая тишина, разбавляемая тихими всхлипами Перси. Каждый вздох ему давался уже с трудом, потускневшие стеклянные глаза уставились в потолок.

Посейдон пытался разглядеть в них хоть немного желания жить, немного от его сына, но ничего. Он перестал бороться. Душа медленно покидала его тело, и совсем скоро от нее не останется и следа.

– Мама, – вдруг позвал он хриплым голосом. Потрескавшиеся губы двигались с трудом. – Я струсил.

И Салли, и Посейдон от неожиданности замерли. На короткий миг к ним снова вернулся их сын, и мама хотела уже успокоить свое дитя, но не решилась перебивать.

– То, что я побоялся сказать Купидону, – прошептал он с сожалением. Перси окунулся в свои воспоминания. – Я просто испугался. Его сестра погибла, а я ничего не смог с этим поделать, не смог остановить его, когда он сбежал из лагеря, позволил ему бродить и якшаться не пойми с кем, а ему было тогда всего двенадцать лет. Мама, – лицо Перси исказила гримаса страха, словно он только понял, что натворил, – я подвел его и не раз.

Перси прикрыл глаза, и по щекам покатились слезы. Но то были не от боли. Во всяком случае, не от физической.

– Я хотел ему помочь, хотел быть рядом, но я столько страданий ему причинил и убедил сам себя в том, что без меня ему будет лучше. Я искренне верил в это и хотел как лучше. А получилось… Уилл был прав насчет меня. Я не стою Нико. У меня не хватило смелости сказать ему, что я… я люблю его. А теперь слишком поздно.

Ни Посейдон, ни Салли таких откровений не ожидали. Оба понимали, что если бы это было сказано раньше Купидону, все сложилось бы совсем иначе, никому не пришлось бы проливать слез над умирающим сыном.

Салли не знала, что сказать, и Посейдон тоже молчал. Стандартная фраза «все будет хорошо» была бы сейчас полнейшим бредом, да вообще все слова сейчас были бы пустым, ничего не значащим звуком. Салли коснулась теплыми губами лба сына, желая хоть немного унять его боль.

– Перси, – прошептала она. – Все случилось так, как оно должно было быть. Ты сделал то, что считал нужным, а значит, все сделал правильно.

Вместо ответа Перси протяжно застонал, прижимая руку к ране.

– Трогательно, не так ли? – раздался приятный голос в голове Посейдона. – И трагично. Мне жаль, что все так сложилось. Жаль, что он смог признаться, только когда сам Танатос дышит ему в спину. Но он все же это сделал.

Сначала Посейдон подумал, что ему показалось. Он нахмурился, посмотрел на Салли – та неотрывно смотрела на сына, гладя его по голове, и уж точно ничего странного не слышала.

– Я принесу ему немного нектара, – сказал Посейдон и вышел из комнаты, повинуясь своей интуиции.

Вернулся он несколькими минутами позже, и если Салли и заметила, что он слишком долго ходил за напитком, то ничего не сказала.

Перси лежал тихо. Настолько, что на короткий миг Посейдону показалось, что он уже мертв, но потом он заметил его слабое дыхание и услышал тихие всхлипы.

Когда Посейдон присел рядом со стаканом нектара в руке, Салли сама села на кровати и аккуратно подняла Перси, чтобы ему было удобней пить. Он даже уже глотал с трудом, и немного нектара потекло по подбородку. Посейдон заботливо вытер его салфеткой. Перси немного расслабился, и Салли снова уложила его на кровать.

– Мама, папа, – прошептал он.

Салли нежно погладила по его щеке, а Посейдон сжал ему руку.

– Я устал, – продолжил он. Перси болезненно сморщился и снова всхлипнул. – Мне с-страшно. И больно. И я не хочу умирать.

Перси тихо захныкал, совсем как маленький ребенок, прижавшись к маме. Салли сжала губы, сама сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать. Она посмотрела на Посейдона, и тот сам вздрогнул, когда увидел в её глазах растерянность, полную беспомощность и немой, но такой отчаянный зов о помощи.

– Я могу… помочь ему.

– Другого выхода ведь нет? – спросила она опустевшим хриплым голосом. Никакой надежды, лишь тихая обреченность и смиренность с происходящим.

Посейдон покачал головой. Салли смахнула слезы и прочистила горло, неуверенно кивнув. Бог принял это за полноценное согласие. Посейдон аккуратно поднял на руки Перси. Похудевший и болезненно бледный, он больше был похож на тряпичную куклу в его руках.

Посейдон взмахнул рукой и перенес их троих в Монтаук.

Бог оглянулся вокруг, приметив, что старый домик, в котором восемнадцать лет назад он проводил не один прекрасный вечер вдвоем с Салли, все еще стоит на месте, хотя заметно покосился. А место осталось все таким же волшебным. Каждый закат и каждый рассвет – маленькое, ни на что не похожее чудо природы, которым можно наслаждаться вечно.

И сейчас кроваво-красный закат был по-своему прекрасен и ужасен одновременно. Багровые разводы медленно появлялись на небе, будто открывшиеся раны. Солнце медленно утопало в тяжелых облаках, скрываясь за темно-синей полоской огромного океана. Словно сама природа оплакивала умирающего героя, и океан вдруг стал спокойнее, готовясь принять в свои объятия сына Посейдона.

Салли стояла рядом, оперевшись на Посейдона, и нежно гладила Перси по щеке, по голове, убирая волосы назад.

– Мой маленький мальчик, – прошептала она с грустной улыбкой. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – непослушными губами пробормотал Перси. Сил на улыбку ему не хватило. Он даже уже глаз открыть не мог.

– Посейдон…

– Все будет в порядке. Ему не будет больно, – успокоил ее Бог. – А когда все… когда все закончится, я…

– Больше не вмешаешься в мою жизнь, – мягко прервала его Салли. – Я здесь впервые тебя встретила и здесь же, сегодня, хочу видеть тебя в последний раз.

– Но Салли…

– Перси решил держаться от Нико подальше, потому что после всего, что произошло, не хотел причинять ему больше боли, – Салли подняла на него умоляющий взгляд. – Поступи так же. Держись от меня подальше.

– Раз ты так хочешь, – немного погодя пробормотал Посейдон, нахмурившись. – Возьми, пожалуйста, из моего кармана тюбик.

Он не хотел этого делать. Ему претило давать ей подарок Афродиты, который вот уже несколько часов лежал у него тяжелым камнем. Не хотел, чтобы Салли о нем забывала, но он понимал, что это желание вызвано чистым эгоизмом и тщедушием. Любой другой он не стал бы давать такого выбора, но Салли… Салли была исключением. Салли он любил.

Она достала маленькую склянку с прозрачной жидкостью и внимательно ее разглядывала со всех сторон.

– Что это?

– Это поможет тебе забыть обо всем, что… было, – ответил ей Бог. Он уже сомневался, что Салли может отказаться от такого предложения. Она выглядела такой разбитой и несчастной, что, казалось, была готова на все, чтобы стало хоть немного легче.

Салли странно на него уставилась, словно все еще не могла понять, что это такое.

– Я пойму, если ты согласишься его принять, – хмуро сказал Посейдон, устремив свой взгляд на синий горизонт.

– И забыть Перси, тебя и все, что с вами связано? – уточнила она.

Посейдон вновь повернулся к ней: по ее выражению лица не мог понять, то ли она удивлена, то ли задумчива, а может, рада, что появился шанс на нормальную жизнь. Бог кивнул, снова переведя взгляд на синюю гладь океана.

– Посейдон, ты подарил мне лучшее, что было в моей жизни, – сказала она, внимательно вглядываясь в лицо Перси, словно хотела запомнить каждую черту его лица. – И ты же его забираешь. Но я не хочу жить без воспоминаний обо всем этом.

– Но это шанс жить нормальной жизнью. Без боли и страданий, – мягко возразил ей Посейдон, удивляясь, что сам же уговаривает ее принять лекарство.

Салли открыла тюбик и вылила содержимое.

– Я справлюсь. Но я не хочу забывать ничего из того, что случилось со мной. И тем более не хочу забывать Перси.

– Ты ведь знаешь, где меня найти, если будет нужна помощь?

– Прощай, Посейдон, – Салли вымученно улыбнулась и посмотрела на Перси. – Прощай, сынок.

Она поцеловала его в лоб, посмотрела на него в последний раз, а потом перевела взгляд на Посейдона, коротко кивнув. Тот все понял без слов и, прижав Перси к себе, пошел к океану. Его волны жадно обволокли ноги Бога, а он все шел дальше, пока темные воды не сомкнулись над его головой, забирая в глубины своего Повелителя и его сына Персея Джексона.

========== Боги-Олимпийцы ==========

С того вечера Посейдон и места не мог себе найти, все прокручивая в голове недавние события.

– Трогательно, не так ли? – раздался приятный голос в голове Посейдона. – И трагично. Мне жаль, что все так сложилось. Жаль, что он смог признаться, только когда сам Танатос дышит ему в спину. Но он все же это сделал.

Тогда он подумал, что ему показалось, но, повинуясь своей интуиции, он пробормотал о том, что принесет еще немного нектара, и вышел на кухню, где его уже ждала гостья.

Одетая в свободное небесно-голубое платье с легкими рюшами, она стояла у самого стола, с интересом разглядывая разную выпечку. Темные волосы, собранные мальвинкой, красивым каскадом опускались с плеч до пояса. Богиня с задумчивым лицом взяла со стола синее печенье, рассмотрела со всех сторон и только потом немного откусила. Распробовав лакомство на вкус, она довольно закивала и доела оставшийся кусок.

– Не дурно.

Она потянулась было за второй печенькой, но Посейдон раздраженно отнял тарелку и переложил подальше. Богиня ошеломленно на него посмотрела, нарочито оскорбившись.

– Афродита, ты что-то хотела сказать, а у меня нет времени, – напомнил Посейдон, поставил тарелку на место и вернулся к окну. Свежий воздух его успокаивал.

– Какие же вы все нетерпеливые-то! – возмутилась она. – Один спешил на переговоры, другой на смерть своего сына, почему все позабыли о важности момента?

Вместо ответа Посейдон хмуро уставился на Богиню.

– Ладно-ладно, – она подняла ладони, словно защищаясь. – Я вообще-то помочь пришла, – Афродита расправила плечи и стала серьезной, что, впрочем, никогда не было хорошим знаком. – Раз уж Перси все же признался, думаю, стоит попытаться сделать кое-что.

– Афродита, я перебрал в голове кучу способов. У него не получится избежать Царства Мертвых на этот раз. А заполучив его душу, Аид ее больше не отпустит.

– А если он попадет не в Царство Мертвых?

Посейдон нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит Богиня.

– Думаешь, Зевс даст попасть к мальчишке на остров во второй раз?

– Я уверена, Зевс это сделает, если ты примешь его сторону.

Посейдон поджал губы. Вроде все было просто, но гордость не позволяла Богу отказываться от своих принципов. Ему с Зевсом уже приходилось бороться за общее дело, но сейчас, когда брат спустил свою ревнивую Геру на дорогого ему человека, не хотелось допускать даже и мысли, что он встанет на сторону громовержца. Хотя учитывая, что Аид вконец рассорился со своей головой, было бы логично помочь младшему брату остановить наведенный им беспорядок.

Ну или хотя бы сделать вид, что он встал на сторону Зевса.

– А тебе какая польза от этого? – спросил Посейдон.

– Да никакой, – пожала плечами Афродита. – Любовь не ищет причин, она просто есть. А сильная любовь стоит моего внимания и моей награды.

– Если идти дальше по твоей логике, то и Аид заслужил свою награду за любовь к своему мальчишке.

– Он свою награду уже получил, – криво усмехнулась Афродита.

Не то чтобы Посейдон был слишком удивлен, но ему казалось, что Афродита с Аресом продержаться пару столетий, прежде чем Богине наскучат эти отношения.

– И как на твою награду отреагировала Персефона?

Афродита этот вопрос предпочла проигнорировать. Она серьезно посмотрела на Посейдона и сказала:

– Мне стоило дорогого убедить Аида не ухудшать ситуацию между лагерями. И на твоем месте в знак благодарности себе я приняла бы мое предложение.

– Ты просишь меня встать на сторону Зевса! – зарычал Посейдон.

– Я прошу тебя встать на сторону здравого смысла, – парировала Афродита.

– И с каких это пор ты стала бороться за здравый смысл?

– С тех самых, когда вы все втроем решили дружно от него отказаться. Любовь любовью, но вы не понимаете, что гражданской войной вы разбудите тех, кого мы столькими усилиями пытались усыпить.

– Ради мира ты просишь меня переступить через себя…

– Ради мира я предлагаю тебе упокоить душу своего сына и вернуть порядок, как он того и хотел, – строго сказала Афродита, прерывая дальнейший спор между ними своим резонным ответом.

Посейдон не нашелся, что сказать. В соседней комнате Перси испытывал нечеловеческие муки, а Салли отчаянно хотела ему хоть как-то помочь, сделать что-то, что облегчило бы боль сына. У Посейдона был шанс помочь им обоим, и он хмуро кивнул.

Афродита выдохнула.

– Ты принял правильное решение. Я поговорю с Зевсом, скажу о твоем решении, – сказала она. Богиня собралась было уйти, но замерла, словно о чем-то вспомнила. Она немного замешкалась, раздумывая, стоит это делать или нет, но все же взмахнула рукой, и у нее в руках появился маленький тюбик со светлой жидкостью. Она поставила его на стол. – А это мой маленький подарок Салли. Не давай лучше ей лишних надежд и избавь ее от страданий.

– Что это?

– Это поможет ей забыть обо всем. О тебе, о Перси, о втором ребенке… Она забудет все то, что так или иначе связано с тобой или с любыми другими Богами и сможет жить нормальной жизнью.

– Она не согласится на это, – твердо сказал Посейдон.

– После таких событий я бы согласилась, – серьезно сказала Афродита. – Дай ей выбор, если любишь.

С этими словами Богиня растворилась в воздухе, а маленький тюбик с волшебным средством остался на столе. Посейдон спрятал его в карман, налил в стакан немного нектара и вернулся в комнату.

Он прокручивал в голове этот разговор уже сотни раз, и с каждым разом он все больше злился на всех и вся, особенно на Зевса и Аида. Он дал Афродите немного времени, и если та сумела убедить Царя Богов, то с Перси все в порядке, если нет – что ж, хороший был герой. Переживать по поводу души отпрыска Посейдон не видел никакого смысла. Сейчас стоит сконцентрироваться на мести: никому не позволено так оскорблять Владыку морей и океанов. Никому не позволено играть с его любимой женщиной и сыном.

Аид и Зевс умудрились разрушить все, что у него было, и это стало для них забавой, игрой, средством достижения их цели. Оба брата хотели, чтобы Посейдон принял чью-то сторону. Не дождутся! Но и в стороне он стоять больше не намерен.

Зевсу нужна его поддержка, что ж, как ему насолить он еще придумает. А с Аидом проще. Он подставил Перси, что стоит Посейдону подставить его, тем более, когда Афродита, сама того не подозревая, дала ему в руки козырь. И долго его держать в рукаве Посейдон не собирался.

Порождения Царства Мертвых всегда не жаловали Посейдона и любых других гостей с верхнего мира, но на этот раз они беспокоились сильнее прежнего. В Подземном Мире царил полнейший беспорядок, который в последний раз был при Гее. И если тогда Аид пытался хоть как-то угомонить монстров, то сейчас нигде не было видно ни самого Бога, ни его помощников.

Дворец Аида был зловеще огромен и… пуст. Ни фурий, ни скелетов, ни призраков, прислуживающих Богу. Кое-где лежали разгромленные обломки огромных статуй, которые когда-то украшали дворец. В стенах зияли дыры, словно кто-то пробил их тяжелыми предметами. Да уж, если даже Аид не может содержать свой замок в порядке, то и правда дела у него тут плачевные.

– Есть тут кто? – громко спросил Посейдон, и его голос разнесся эхом по всему дворцу.

Он дошел уже до обеденного зала, но так еще никого не встретил. Огромный длинный стол был завален едой, вот только он выглядел так, словно в него кто-то врезался.

– Ну, и кого занесло в эту дыру?

Голос Персефоны напоминал голос хриплой прокуренной певицы из какого-нибудь дешевого бара. И когда она появилась вся лохматая и взъерошенная, в длинном черном платье, она стала не только звучать, но и выглядеть как певица из дешевого бара. Богиня остановилась перед Посейдоном, окинула высокомерно-оценивающим взглядом с ног до головы и недовольно посмотрела на него. Ее образу сильно недоставало бутылки спиртного в руке и пары непристойных мужиков, требующих пиво и рыбу.

– Персефона, ты стала выглядеть… – Бог прочистил горло. – Под стать этому мрачному месту.

– Чего тебе? – раздраженно рявкнула она, пропустив сомнительный комплимент мимо ушей.

– Я тоже тебя рад видеть, – отозвался Посейдон.

– В свете последних событий не могу сказать того же, – отрезала она. – Аида нет, он занят. Чертовы фурии совсем разошлись, у меня нет времени чаевничать.

– Пытаешься навести порядок во Дворце? – Посейдон нашел целое яблоко на столе, потрогал его, но положил обратно.

– Хочешь помочь? – Персефона недобро прищурилась.

– Можно и так сказать, – ответил Посейдон, заметив, как переменилась в лице Богиня. Он все же ее заинтересовал. А может, ей просто надоело подтирать за мужем.

В конце концов, Персефона еще не забыла, что ей ради Аида пришлось покинуть верхний мир.

– Валяй, – Персефона схватила яблоко и откусила большой кусок.

– Почему Аид отступился от своего плана? – спросил Посейдон.

Богиня нахмурилась. В дела Аида она вмешивалась редко, в его проблемы – еще реже. Как правило, ничего хорошего они не приносили. Да и узнавать таким образом о его похождениях к другим женщинам ей не улыбалось: в конце концов, она не может вечно держать Аида за его… достоинства, но и не собирается как истеричная жена преследовать его, уличая в измене и закатывая скандалы. Ее жизнь и так достаточно испорчена, делать ее хуже она не собиралась.

Ей уже было достаточно двух его приключений, результатом которого стали одна мертвая девочка-подросток, вернувшаяся с того света другая дочь и сын, который попал в немилость к Зевсу.

– Понятия не имею. Полагаю, понял, что натворил и так слишком много глупостей, да еще и ради кого…

Персефону передернуло. Она не хотела и думать об этом мальчишке ди Анджело, из-за которого Аид слетел с катушек.

– А если я скажу, что его убедили?

Персефона откусила еще кусок, смерив Бога подозрительным взглядом.

– И кто же его убедил?

– А кто мог убедить Аида? – усмехнулся Посейдон. Он осторожно откусил кусок яблока, которое держала в руках задумчивая Персефона.

– Он же не погнался за юбкой Афродиты? – Персефона сжала руку так, что яблоко треснуло и прозрачный сок потек по руке Богини.

– А лагеря уже рвут друг другу глотки? – вопросом на вопрос ответил Посейдон.

– Значит, погнался, – зарычала она. – Ну конечно! Кто еще может похлопать своими ресницами, забыть застегнуть блузку на верхние пуговицы и надеть юбку, которая выглядит не как пояс! – выпалила она в порыве ярости и снесла со стола скатерть с едой на пол. После она успокоилась, поправила на себе платье и прошептала: – Ах он за Афродитой погнался, ну, он у меня получит…

Персефона собралась было уйти, но Владыка морей и океанов перехватил ее за предплечье.

– Это желание Афродиты, – сказал Посейдон. Персефона застыла на месте, прислушиваясь к словам незваного гостя. – Временный мир между лагерями. Она не хочет войны.

Персефона недобро прищурилась. Сам Аид, зная ревнивый нрав своей супруги, наверняка бы не поступил настолько опрометчиво, связавшись с Богиней Любви. А вот у Афродиты нет совести, а потому она запросто могла и соблазнить ради достижения своей цели.

А еще Персефона хорошо знала: не стоит обделять вниманием того Бога, кто сам добровольно спустился в Царство Мертвых, чтобы оказать услугу.

– А я хочу? – спросила она наконец.

– Зависит от того, хочешь ли ты проучить своего благоверного или нет, – елейным голосом прошептал Посейдон.

– И если я хочу… – начала Персефона и вопросительно посмотрела на Бога.

– Ты натравишь римлян против греков от имени Плутона.

– То есть подставлю мужа, – перефразировала Богиня, усмехнувшись.

Судя по озорным огонькам, появившимся в глазах Персефоны, план ей пришелся по вкусу. Она словно уже представляла лицо Афродиты, когда ее план рухнет, и лицо ее любимого мужа, когда он поймет, что его подставили. Оба заслужили. Но Богиня вдруг нахмурилась и снова подозрительно покосилась на Посейдона.

– А тебе какая выгода от этого?

– Война уже близится к своей логической кульминации, а мы на вторых ролях, – сказал Посейдон, и это было правдой. – Тебя вот используют как… домработницу, а я… я думал, что это все закончится, едва начавшись.

Персефона задумчиво посмотрела на Посейдона, решая, стоит ли ему доверять или нет. Она выбирала между сидеть спокойно тут, помогая мужу, или отомстить ему за его очередную интрижку – и с кем! – с Афродитой, и, видимо, месть взяла вверх.

– Я поговорю с преторами римского лагеря и сообщу им волю Плутона, – промурлыкала она, зловеще улыбаясь.

– Я знал, что ты сделаешь правильный выбор, – довольно улыбнулся Посейдон. – И присмотрись к этому полубогу… Чжану. Ненависть в нем кипит так, что его долго не придется уговаривать.

– А почему не эта девчонка… Рейна, кажется, – прищурилась Персефона.

– Она привезла Афину в Лагерь Полукровок в знак перемирия, и ей не угрожал Перси ее жизнью. В ней может еще проснуться адекватность, у нее достаточно сильная воля, чтобы противиться чарам Плутона, она еще может пойти на уступки грекам и в итоге настоять на мире. А вот Фрэнк… не после того, что натворил Перси.

Персефона усмехнулась.

– Подставлять старшего брата плохо, знаешь?

– Натравить два лагеря на моего сына ради мести самому младшему за своего тоже не кошерно, не находишь?

– Я думаю, мы с тобой найдем общий язык, – улыбнулась Богиня.

– Если уже к сегодняшнему вечеру римляне нападут на греков, можешь в этом не сомневаться.

– Так давай же дадим всем хлеба и зрелищ! – радостно воскликнула Персефона, и ее смех эхом раздался по всему дворцу.

========== Аннабет ==========

Руки уже затекли от толстых веревок, и сидеть на стуле вот уже два дня было крайне неудобно. Спать, кстати, тоже удавалось с большим трудом. Хотя Рейна была не так уж жестока и обустроила ее уголок мягким матрасом и одеялом на ночь. Даже снизошла до подушки. Правда, тогда Аннабет чувствовала пристальный взгляд ее собак, словно она могла выбраться из дома претора и убежать. На самом деле сейчас здесь ей было даже безопасней, чем за стенами этого здания.

За эти два дня она не смогла выбить из Рейны ровным счетом ничего. Кроме одного разговора прошлым вечером, после которого претор стала еще мрачнее, чем прежде.

Они пришли в лагерь поздно ночью. Рейне пришлось тащить Аннабет, потому что сама же вырубила ее в отеле.

Аннабет еще удивилась, когда очнулась, а Рейна практически несла ее на себе к дому. Причем вид у нее был достаточно… подозрительный. Она этого не сказала, но Аннабет не требовалось никаких объяснений: о своей пленнице она никому не хотела сообщать.

Это было странно, но Аннабет увидела в этом возможность убедить претора встать на свою сторону. Если бы Рейна была полностью уверена в словах Плутона, она бы привела Аннабет как пленную и не стала бы скрывать у себя в комнате.

– Зачем я тут? – спросила девушка, когда претор заперла дверь дома, а потом и двери комнаты.

Ее саму усадили на стул, завели руки за спину и крепко привязали. Рейна убрала ее меч из кости дракена в свой шкаф, и Аннабет мельком заметила, что там такого добра немало. Впрочем, Аннабет это не сильно удивило. Гораздо удивительнее было бы, будь в нем развешаны разные платья.

Может, Аннабет и смогла бы выбраться из пут, это лишь дело времени. Но две собаки уставились на нее злым взглядом, готовые разорвать на части. А за стенами преторского дома бродили не менее злые римляне, которые с радостью поиграли бы в игру «Убей грека». Хотя, собаки, решила Аннабет, это не так уж и плохо. Врать она все равно не собиралась, а собаки лишь подтвердят ее слова, не разорвав на части.

– За Джейсона, – хмуро ответила Рейна, снимая с себя доспехи.

– Хорошо, – кивнула Аннабет, соглашаясь с претором. – Это объясняет, почему я в Новом Риме. Но не почему я в твоем доме.

– Хочешь, чтобы я отправила тебя в камеру пленников? – Рейна кинула на Аннабет суровый взгляд, надеясь, что та закончит со своими вопросами, и присела на край своей кровати напротив девушки.

– У вас есть камера для пленников? – сморщилась девушка, удивленно уставившись на претора.

– А у вас нет? – не менее удивленно переспросила Рейна.

Аннабет смерила недоверчивым взглядом претора, но решила этот вопрос опустить. Сейчас были проблемы поважнее.

– Ты не ответила на мой вопрос, – заметила Чейз.

– Из нас двоих вопросы должна задавать я, – раздраженно бросила Рейна.

– Хорошо, что ты хочешь знать?

Претор, видимо, не ожидавшая такой готовности от девушки, недоверчиво прищурилась, словно не могла понять, можно ли верить ее словам. В ней ненависть боролась со здравым рассудком, и она не знала, доверять ли словам Плутона и все же отправить Аннабет в камеру пленников или дать ей шанс и выслушать ее. И то, что ее пленная сидела совершенно спокойно, было странно.

Аннабет заметила ее сомнения, а потому начала говорить абсолютно ровным спокойным голосом, смотря претору прямо в глаза.

– Форт Самтер, помнишь? Ты доверилась мне, и это было верное решение.

Рейна достала из кармана золотую монетку и покрутила ее в руках. Аннабет присмотрелась и узнала в ней монетку, которую дала ей Афина. Рейна ее хранила все это время и не в каком-то дальнем ящике с прочими безделушками, а в кармане.

– В знак перемирия между лагерями, – объяснила претор, заметив удивленный взгляд Аннабет. – Чтобы помнить, чего стоил мир.

Рейна поспешно спрятала монетку обратно в карман.

– Почему Перси решил поднять Лагерь Полукровок на войну? – спросила претор.

Снова холодная, собранная и сосредоточенная, она вперила взгляд своих карих глаз в Аннабет, и никакие собаки ей не были нужны, чтобы видеть человека насквозь и понять, лжет он или нет.

– Перси не поднимал Лагерь на войну, – ровно ответила Аннабет.

Рейна прищурилась, недовольная тем, что не может до конца понять, насколько девушка правдиво отвечает, а собаки молчали. Они хмуро уставились на Аннабет, но не рычали.

– Сам Плутон объявился в Лагере и сказал, что Перси объявил нам войну. И предостерег нас от вашего неожиданного нападения, – сказала она. – Как ты это объяснишь? Плутону стало скучно, и он решил таким образом развлечься?

– То же самое сказал Аид в Лагере Полукровок. Только нападать собирались на нас вы, и Перси был на вашей стороне.

Рейна снова помолчала, тщательно взвешивая ответ Аннабет. Ее слова шли вразрез со словами Бога. И хотя она понимала, что доверять Олимпийцам не стоит, особенно после того, что натворила Гера с Джейсоном и Перси, но совсем игнорировать слова Бога тоже не стоило. Особенно если этим Богом был Плутон.

Рейна могла засомневаться в себе, потому что Аннабет была достаточно умной, чтобы обмануть ее, но обмануть собак не смогла даже она. А они молчали. Даже не скалились.

– То есть в одно и то же время Аид и Плутон появились в лагерях и натравили их друг на друга, объявив зачинщиком Перси Джексона, – подытожила Рейна.

Аннабет кивнула.

– А почему ты не сказала этого на переговорах?

– А ты бы поверила?

– Нет, – призналась Рейна.

– Вот, – сказала Аннабет. – А Фрэнк тем более. Особенно после того, как поступил с ним Перси.

– Кстати, зачем ему нужен был Джейсон?

– Помочь с одним делом, – уклончиво ответила Аннабет.

Пока Рейна окончательно не избавиться от чар Аида, девушка не хотела выкладывать все карты на стол. Да даже без них, учитывая ситуацию между лагерями, полное доверие между ними казалось Аннабет невозможным.

– С каким? – продолжала допрашивать Рейна, догадавшись, что Аннабет об этом говорить не хотела.

– А это не твое дело, – ровно ответила девушка, надеясь, что Рейна не рассердится.

Но претор, кажется, разозлилась не настолько сильно, чтобы без слов погнать Аннабет взашей сразу в руки римлянам. Она лишь кинула сердитый взгляд на пленную.

– Ладно, – прочистив горло, сказала она, снова став серьезной. – Получается, Аид и Плутон намеренно сделали Перси козлом отпущения.

– Именно, – подтвердила Аннабет.

– И зачем ему это понадобилось?

Аннабет кратко изложила всю историю, начав еще с того момента, когда Фрэнк, Пайпер и Джейсон явились домой к ней и Перси и сообщили, что исчезла Хейзел. И как это привело их к тому, что они имеют сейчас: разъяренного Аида, Зевса и Посейдона, два лагеря, готовые глотки погрызть друг другу, похищенный Джейсон и козел отпущения Перси.

Рейна выслушала всю историю молча, иногда задумчиво кивая своим мыслям. Если все, что рассказала Аннабет, правда, а это правда, потому что собаки все еще ни разу не зарычали, значит, все складывалось еще хуже. Одно дело идти войной ради какой-то цели или ради самообороны, совсем другое – быть пешками в руках Богов.

– То есть так Плутон и Аид мстят, – подвела итог Рейна. – Два лагеря ищут Перси Джексона, чтобы его предать суду и казнить, а он где-то в бегах.

– Именно, – подтвердила Аннабет.

– Хм, – лишь задумчиво протянула Рейна и, уставившись куда-то в пол, вышла из комнаты.

С того дня Рейна не проронила ни слова. И игнорировала любой вопрос Аннабет. Она решала, что с ней делать и, видимо, никак не могла определиться, а потому держала ее в своей комнате и никому о ней не сказала в лагере.