Текст книги "Мифы и магия: карта Фемиды (СИ)"

Автор книги: saving_grace

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Были дела поважнее. Война на носу, знаешь ли.

– Мы как раз ее и обсуждаем, – сказал Зевс. Он кивнул головой в сторону ее трона, разрешая ей сесть, и Артемида, даже и не думая принимать свою божественную форму, забралась на свое место и устроилась поудобнее.

– Позволь нам уже вмешаться, – сказала Артемида. – Чтобы мы могли остановить их. Арес уже с ума сходит, в Подземном Царстве твориться невесть что, Аида нигде не видно.

– Мы не будем напрямую вмешиваться в жизнь полубогов, – Зевс произнес это тоном, не терпящим возражения.

Артемида, казалось, готова была спорить дальше, но тут вмешалась Афродита:

– Совсем скоро мы не сможем даже здраво рассуждать, – напомнила Богиня любви. Она выглядела подозрительно спокойной. – Если не прямое вмешательство, то какое-нибудь… косвенное.

Посейдон подозрительно покосился на Афродиту. У нее был выход из этой ситуации, Джейсон и Уилл почти достигли своей цели, но она об этом не сказала. Впрочем, Зевс вряд ли обрадовался бы возвращению Фемиды и ни за что бы не одобрил ее план, а потому Афродита сочла разумным промолчать.

– И как это мы косвенно вмешаемся в эту войну, когда обе стороны мечтают прикончить друг друга? – спросила Афина, смерив Афродиту презрительным взглядом.

Не то чтобы предложение Богини любви было таким уж плохим, просто Афина так реагировала на каждую идею от Афродиты, справедливо считая, что от ее советов никогда не получается ничего путного.

– Для того мы тут и собрались, чтобы выяснить это, дорогая, – спокойно парировала Афродита, вновь вернувшись к своим ногтям.

Афина собралась было ответить, но в беседу вмешался Гефест:

– У меня и так голова разрывается на части, не хватало еще женских ссор! – раздраженно бросил Бог, массируя пальцами виски.

– Боги, Гефест, знай я, что ты способен проявлять эмоции, не ушла бы от тебя так быстро, – сказала Афродита с усмешкой.

– Я поддерживаю Зевса, прямое вмешательство недопустимо ни при каких обстоятельствах, – Гефест, казалось, даже не заметил слов своей супруги и продолжал буравить взглядом мраморный пол тронного зала. – Но можно попробовать оттянуть начало войны.

– И сколько мы будем пребывать в таком состоянии? День? Неделю? Месяц? Уж лучше пусть прикончат друг друга. И мне меньше заботы, – Дионис снова отпил из своего бокала, немного подержал вино во рту, смакуя его вкус, и, наконец, проглотил, снова поднеся бокал к губам.

Афродита подозрительно на него покосилась: директор лагеря был не настолько безразличен, насколько хотел выглядеть. За все эти годы он привязался к каждому из полубогов, что было совсем не похоже на Диониса, и свою боль он пытался запить вином. Но как раз таки в последней его привычке не было ничего удивительного.

– Да, если бы Аид не открыл Врата, – напомнила Артемида. Она снова обратилась к Зевсу. – Отпусти Аполлона, он нам поможет.

– Снова поддастся на лесть какого-нибудь своего потомка и сделает глупость? – спросил Гефест. Артемида кинула на него злой взгляд, но Бог лишь пожал плечами. – Ничего личного, я не против твоего братца, но он слишком падок на лесть, а это не чинится.

Зевс помрачнел и вперил мрачный взгляд на Артемиду, и та поняла, что он ни за что не отпустит Аполлона. По крайней мере, не сейчас.

– Хорошо, – сказала она, кивнув. – Тогда верни Аиду его сына. Пусть он закроет Врата, и все наши проблемы на этом закончатся.

– Аид ведет себя как ребенок, у которого забрали любимую игрушку, и он теперь капризничает, – раздраженно бросила Афина. – Вернуть ему сына – поощрить его поведение.

– Вернуть ему сына значит закончить войну, Афина. И чуть раньше ты сама предлагала именно так и поступить, – лукаво улыбаясь, напомнила Афродита, явно довольная собой. – И кажется, мы как раз это решение и ищем.

– Это нужно было сделать еще раньше, когда это не стало для Аида детским капризом, – ответила ей Афина, кинув на Богиню любви испепеляющий взгляд.

– Согласен с Афиной, – сказал Гефест. – Этот мальчишка имеет сильное влияние на Аида. Это неисправность, ее срочно нужно починить.

Афродита шокировано посмотрела на своего мужа. Сегодня он не переставал удивлять Богиню любви, и, возможно, это позабавило бы ее в других обстоятельствах, но сейчас это только раздражало: он не только ее не поддержал, он отстаивал точку зрения Афины. Афины!

– Боюсь, тут придется встать на сторону Зевса, – отозвался Дионис. – Аид немного переборщил со своими родительскими чувствами.

Афродита открыла было рот, чтобы высказать все, что она думала о Гефесте и о куске железа, что у него вместо сердца, а потом наброситься на пьяного Диониса, по жилам которого текло вино вместо ихора, окончательно разрушившее ту часть мозга, которая отвечала за чувства и адекватность, но потом передумала. Она помрачнела и крепко сжала кулаки. Боги, что с них взять. Тем более, она и так знала, что после того, как Аид привел в действие свою угрозу, все переметнулись на сторону Зевса.

Она ведь просила его не вмешиваться! Как он мог нарушить свое слово и натравить римлян на греков?! Об этом она еще поговорит с ним…

– Посейдон, а что думаешь ты? – вдруг спросила Афродита. – Стоит ли Зевсу вернуть Аиду его сына?

– И правда, брат, что ты думаешь?

Владыка Небес заинтересованно посмотрел на Бога морей и океанов, ожидая его ответа. Посейдон даже бровью не повел – все продолжал смотреть куда-то в стену с мрачным лицом.

– Ты ведь считаешь, что мальчишка виноват и может быть опасен, – уклончиво ответил Посейдон. – Что ж, если ты думаешь, что на острове ему самое место, то так этому и быть.

Зевс, на губах которого мелькнула довольная улыбка, кивнул, определенно удовлетворенный ответом Посейдона. А тот едва сдержался от того, чтобы раздраженно не закатить глаза: как же мало нужно, чтобы самомнение Зевса поднялось до заоблачных вершин.

– Значит, план Афродиты отменяется, – подытожила Афина, кивнув. – Аид слишком многим жертвует ради своего смертного отпрыска. Пусть это послужит ему уроком.

– Ты хоть понимаешь, что если римляне доберутся до греков, война может затянуться на долгое неопределенное время? – спросила Афродита, выпрямившись на своем троне, и вызывающе посмотрела на Афину.

– Мы бессмертны, что стоит нам немного подождать, пока полубогам надоест воевать?

– Эти малолетние недоумки слишком глупы и безрассудны, – вступил в перепалку Богинь Дионис. – А учитывая, что Врата открыты и полубоги могут возвращаться снова и снова, это может продлиться даже на века. За это время могут проснуться те, кого мы только усыпили.

– Пей свое вино и не расстраивай народ, – посоветовала Артемида, брезгливо смерив взглядом Бога виноделия, а тот с веселой ухмылкой издевательски отсалютовал ей бокалом и враз его опустошил. – Но я не могу не согласится с Дионисом. Охотницы под чары Аида не попали, мы можем немного помешать римлянам, но нас тоже надолго не хватит.

– Римляне не смогут напасть на греков, если греков не будет на месте, – задумчиво сказала Афина.

Боги выжидающим взглядом посмотрели на Афину, и та расправила плечи, гордо вздернув подбородок.

– Нужно спрятать греков каким-нибудь образом или просто отгородить армии.

– И долго ты так будешь держать их порознь? – поинтересовался Дионис, сова опустошая свой бокал вина.

– Пока я и Аид не придем к согласию, – ответил Зевс.

– И как ты собираешься договариваться с Аидом? – спросил Посейдон, нахмурившись.

– Если до Аида не дойдет по-хорошему, мы вполне можем ему противостоять, пока находимся в относительно здравом уме, – предложил Гефест.

– Где же Гестия и Гера, когда они так нужны, чтобы вбить вам в головы хоть долю здравого смысла?! – воскликнула Афродита, встав со своего трона. – Зевс, ты его брат, неужели не можешь найти с ним компромисс? Обязательно прибегать к физической силе?

– Конечно, я попробую поговорить с ним. Но он уже открыл Врата, и из-за него римляне пошли войной на лагерь. Аид ясно дал понять, что разговоры ему ни к чему.

Афродита лишь покачала головой. Арес совсем рядом снова что-то ломал, и его крики становились все громче. Он ругался то на латинском, то на греческом, проклинал все, на чем свет стоит, и это служило остальным Богам напоминанием о том, что их ждет в скором времени, если они не найдут решение проблемы.

Конечно, первым пострадал Арес. Его потомки – Кларисса от греческой ипостаси и Фрэнк от римской – готовились сражаться друг с другом, и раздвоение личности у Бога Войны началось сразу, как Фрэнк объявил Рейну предателем и повел легионы на войну.

– Разговоры уже ничем не помогут, – сказала Афродита, смотря Владыке небес прямо в глаза. – Помогут поступки. Зевс, мы тебя выбрали Царем Богов не просто так. В твоих силах принять верное решение и остановить войну, пока все это не зашло слишком далеко.

Зевс нахмурился, обдумывая слова Афродиты. Посейдон тоже нахмурился, заинтересованно разглядывая Богиню любви. Как другие могли не видеть того, что она так отчаянно пыталась что-то скрыть, что у нее было что сказать, но она молчала, упрямо поджав губы, боясь проболтаться.

В тронном зале вновь воцарилось молчание. Крики Ареса уже порядком раздражали, и Зевсу очень хотелось его заткнуть чем-нибудь, лишь бы не слышать, как две его ипостаси рвут его на части.

– Посейдон, ты можешь укрыть греческий лагерь в своих водах? – задумчиво спросил Зевс, переведя взгляд на своего старшего брата.

Тот нахмурил брови, обдумывая вопрос Владыки Небес, а затем коротко кивнул.

– Думаю, это может сработать.

Афродита хмыкнула и отвернулась.

– Еще одна гражданская война пошатнет положение всех Богов, – сказала она с небывалой серьезностью. – А долгая война между ними уничтожит всю нашу культуру.

Она с вызовом оглядела всех Богов и Богинь, готовая спорить с любым, кто осмелится ей возразить. Но даже Афина кивнула, соглашаясь с ней.

– Надо найти любой способ остановить войну или хотя бы не растянуть ее надолго. И не важно, какой ценой, – Афродита вдруг посмотрела на Богиню мудрости. – Афина, ты хоть вразуми их.

– Уран вот уже несколько тысячелетий спит крепким сном, Гею мы тоже еще надолго усыпили, а Кронос размазан по Тартару тонким слоем. Нам ничего не угрожает, а Аида следует поставить на место. Так что я поддержу любое решение Зевса, кроме потакания капризам Аида.

Афродита грустно усмехнулась. Гордыня Афины всегда ей мешала, и это роковое качество проявлялось во всех её выдающихся детях. Она была слепо уверена, что им ничто не грозит.

– Все здесь свидетели, я пыталась, – вздохнула Афродита. – А теперь прошу прощения, мне нужно успеть на свои процедуры. Война на носу, мне нужно припудрить нос и приготовить парадное платье.

Афродита взмахнула рукой и исчезла в розовой дымке, оставив лишь мягкий запах свежих цветов.

– Раз все согласны, кхм… поговорить с Аидом, что ж, так этому и быть. Мне по нраву это решение, – подытожил Зевс, мрачно кивнув.

Что бы между ним и Аидом ни происходило, воевать с собственным братом все равно было странно, особенно после долгого продуктивного мира между ними.

– Посейдон, укрой греков от римлян, не позволь войне начаться.

Зевсу претило просить помощи у Посейдона, но иного выхода не было. Владыка морей и океанов все же принял его сторону, и Зевс давал ему возможность проявить себя, доказать, что он и правда верен Царю Богов. Такое слепое доверие было не в духе Зевса, но он был уверен, что его старший брат в этот раз не упустит шанс показать, как он благодарен за то, что его драгоценный сын Персей избежал Царства Мертвых.

– Как скажешь, – ровно ответил Посейдон, кивнув. – Я спрячу греков под водой. Тем более большинство и так собираются караулить римлян на подводных лодках.

Зевс кивнул, и в его взгляде холодных голубых глаз мелькнула благодарность.

Посейдон встал, собираясь уже уходить, но в последний момент Зевс подошел к нему и схватил за плечо, заставив его обернутся. Морской Бог недоуменно посмотрел на Владыку Небес.

– Я надеюсь на твою помощь, брат, – сказал Зевс, глядя Посейдону прямо в глаза.

– Я не подведу, – пообещал он. – Мне пора.

Владыка морей и океанов вновь собрался уйти, но Зевс его окликнул. Посейдон остановился, но не обернулся.

– Мне жаль.

Посейдон сжал руки в кулаки, но ничего не сказал. Перед глазами вновь всплыл образ беременной Салли, ее слезы, когда она отравилась и потеряла ребенка, ее страдания, когда на ее руках умирал Перси, и ее последнее желание – никогда его больше не видеть. И ко всему этому приложил руку его младший братец.

– Нет, Зевс, тебе не жаль. Я поддержу тебя, но простить не смогу.

– Посейдон!

– Мне пора, – оборвал брата Бог морей. – Удачного разговора с Аидом.

========== Перси ==========

– Приплыли.

Холодный голос Харона вывел юношу из задумчивости. Его мысли остались на острове, а сам он, еще не до конца осознав, зачем уехал оттуда, пытался хмурым взглядом просверлить дыру в дне лодки. Нико все же настоял на своем и сумел дозваться до Харона. Тот был рад помочь сыну Аида, но когда услышал, что перевозить придется Перси Джексона, довольная улыбка сошла с его лица, и он всю дорогу молчал и морщился, словно перевозил корзину с грязным бельем бесчисленных слуг Аида.

Перси, тяжело выдохнув, огляделся вокруг и увидел знакомые берега. Они подплывали с северной стороны Лагеря, не слишком близко к его границам, чтобы у Перси была возможность остаться незамеченным. Он встал, чтобы лучше видеть сам Лагерь, но то, что открылось его взгляду, заставило все внутренности превратиться в скользких угрей и сжаться в тугой морской узел. Сердце пропустило удар, во рту все пересохло, и дышать вдруг стало слишком трудно.

На месте Лагеря было лишь пепелище.

– Скорей, – дрожащими губами прошептал Перси, стараясь вернуть себе самообладание, – быстрее к берегу!

Харон недовольно что-то пробормотал про слишком наглых полубогов и явно не собирался торопиться, но океан услышал желание Перси, и лодка поплыла быстрее.

Таким лагерь не представлялся даже в самых жутких кошмарах: пустой и заброшенный, он больше напоминал захваченную варварами деревушку, от которой не оставили и камня на камне. От павильона для трапезы остались лишь деревянные обрубки, заготовленные для костра, а за ним возвышались лишь огромные обломки, которые некогда были домиками.

Перси подумал было, что опоздал: неужели уже была война? Что случилось с лагерями и где все полукровки? Справа, где располагались конюшни, оружейная и арена, поднималось огромное облако дыма, и Перси даже представлять не хотел, что осталось там от зданий.

– Нет, – прошептал Перси, нахмурившись. – Нет-нет-нет-нет!

– Угомонись уже, полубог, – раздраженно прохрипел Харон своим скрипучим голосом. – Ничего еще не началось.

Перси нахмурился, не сильно доверяя словам Харона, но все же немного успокоился, когда пригляделся: он не слышал звуков борьбы, рядом нигде не было воинов. Возможно, это был какой-то хитрый план греков, и Джексону уж очень хотелось знать, в чем он заключался.

Харон высадил его на берегу и тут же исчез, даже не потребовав платы, а Перси собрался было зайти в Большой дом, найти Хирона и все выяснить, и плевать, если он попадется, но кто-то его схватил за плечо.

– Не убегай так быстро. Вижу, смерть тебе пошла на пользу.

Полубог обернулся и в недоумении посмотрел на Посейдона. Боги редко вмешивались в жизнь своих отпрысков, а Владыка морей принимал уж слишком активное участие в судьбе Перси вот уже второй день подряд. Не то что бы Перси был этому не рад, просто это здорово настораживало.

– Рад, что ты выжил, – Посейдон постарался улыбнуться, вот только улыбка вышла какой-то напряженной. – Но боюсь, это ненадолго. Рано или поздно, Аид придет в себя, а потом явится по твою душу.

Если бы Перси составлял список фраз, которые не следует говорить своему ребенку после того, как он вернулся с острова, на который попал через смерть, эта стояла бы на первом месте. Он почти перестал думать о том, что снова оставил Нико одного, и сосредоточился на спасении Фемиды, даже немного успокоился, когда понял, что у него есть еще время помочь друзьям предотвратить войну и вернуть мир между лагерями. Только в этом жутком темном туннеле настоящего, полном проблем и бед, Перси стал видеть в конце теплый свет будущего, как Посейдон вмиг завалил этот выход своим любезным напоминанием о том, что Джексон, по сути, ходячий мертвец.

Полубог нахмурился и отвел взгляд:

– Спасибо за позитивный настрой, – пробормотал он.

– Обращайся, – беззаботно пожал плечами Посейдон. – Но это не все.

– Плохие новости? – предположил Перси, уже зная, что ответ будет положительным.

В его жизни функция «нет проблем», казалось, просто была не предусмотрена, и будь у Перси возможность, он бы обменял этот брак на нормальную жизнь.

– Римляне подошли близко слишком быстро, – сказал Бог, отвернувшись к океану.

Легкий морской бриз развевал его цветную рубашку и мягко трепал волосы, и Посейдон подставлялся под теплый ветер, принимая его ласку, совсем как кот, которого нежно почесывали за ушком. Бог выглядел убийственно спокойным и расслабленным, словно предстоящая война была лишь чьей-то глупой шуткой. Перси, возможно, понравилась бы эта обстановка, и он был бы совсем не против поболтать со своим отцом о разных пустяках, например о том, что неплохо было бы вновь привести в порядок домик у берега в Монтауке. Но позади него раскинулся уничтоженный лагерь, напоминавший о том, что совсем скоро он покроется трупами его друзей, если он не поспешит.

Нужно было найти Джейсона и Уилла, но прежде он должен был кое-что спросить:

– Мама… в порядке?

Голос его подвел. Вопрос получился слишком тихим и рваным, и Посейдон, хоть и стоял рядом, слов не разобрал.

Перси выдохнул, прочистил горло, взяв себя в руки, и спросил снова:

– Мама в порядке?

– Она справится, – уклончиво ответил Посейдон.

Сердце Перси словно свинцом налилось.

– Ты мог бы соврать, – буркнул он, хотя и был благодарен Посейдону за честность.

– Я не собираюсь тебе лгать, – отозвался Бог, – и потому я должен сказать еще кое-что.

– То есть то, что римляне наступают быстрее запланированного, было не последней плохой новостью?

Хотел бы Перси чувствовать откровенное удивление, но нет. Он был даже слишком спокоен, ведь после разрушенного лагеря его, казалось, больше ничто не могло удивить. Серьезно, ему поскорее хотелось покончить со всем этим, даже если Посейдон прав, и после Аид заберет его в Царство Мертвых, что ж. Вероятно, мойры решили, что он прожил достаточно на этом свете и ему положен заслуженный отдых, только уже не среди живых.

– Зевс предложил мне укрыть греков в своих водах, чтобы полубоги не добрались друг до друга.

Посейдон замолчал, давая сыну обдумать его слова. Сначала Перси по инерции начал рассчитывать, насколько это плохо и чем это все может закончится, но потом вдруг понял, что это очень хорошо. Он даже смог улыбнуться, и улыбка вышла искренней. Кажется, он вновь увидел свет в конце туннеля, и Перси был счастлив уже и за эти маленькие лучики надежды.

– Так это ж отлично! – в зеленых глазах Перси снова загорелся огонек, и реальность вдруг показалась ему не такой уж и удручающей.

Посейдон окинул своего отпрыска хмурым взглядом и снова посмотрел на океан. Выражение его лица Перси не понравилось, и плохое предчувствие закралось к нему в душу незваным гостем. Предложение Посейдона вдруг перестало казаться таким заманчивым, и он нахмурился, обеспокоенно смотря на отца.

– Что не так? – спросил Перси нетерпеливо, когда молчание стало для него слишком невыносимым. – Ты ведь укроешь их? Ты сможешь, на тебя эта война почти не влияет, ты ведь сможешь!

– Но я не стану.

Перси опешил. Только отец дал ему надежду, как тут же разбил ее и хорошенько потоптал своими божественными ногами. Второй раз за последние пять минут. Новый рекорд.

– Что? Почему? Тебе ведь…

– Перси, – прервал его Бог ровным голосом, – я ни за что не стану этого делать. Что бы ты ни сказал, я не буду оттягивать начало войны.

Юноша сжал руки в кулаки. Конечно, сейчас Посейдон даст ему свое божественное объяснение, наверняка они с Зевсом что-то снова не поделили, но это никаким образом не касалось Перси. Он даже слушать ничего не хотел.

– Я думал, ты другой, – сказал он. Умолять его передумать Перси не собирался – слишком много чести для того, кто, прекрасно зная, как это важно для его сына, решил холить свои обиды, подставляя под удар невинных полубогов, а не поступить правильно.

– Перси, я не хочу тебе лгать, а потому выслушай меня внимательно и постарайся понять.

– Понять, что ты, имея возможность, хочешь позволить случиться войне?

Посейдон рассердился, но ничего не сказал.

– Понять, что я так поступаю, потому что Зевс заслужил страдать.

– Так найди другой способ, который не будет стоить жизни моих друзей. И так, для справки, я тоже не прочь его страданий.

Посейдон сделал вид, что не слышал его слов.

– Я не хотел тебе говорить этого в тот день, но скажу сейчас, – Бог перестал казаться слишком спокойным, скорее сдержанно злым, и Перси внимательно смотрел на него, решив все же дать ему шанс оправдаться. – Зевс натравил Геру на твою мать, когда она была беременна от этого Пола… И Гера отравила ее ребенка.

Сначала не произошло ничего. А потом Перси показалось, что сначала его с головой окунули в Кокитос, затем сразу во Флегетон, хорошенько огрели шваброй Боба несколько раз, а потом пустили по нему целое стадо кентавров «Лошадки для вечеринок» танцевать чечетку под бешеный ритм.

– Зевс сделал что?

– Убил ребенка твоей мамы еще в утробе, – повторил Посейдон, наблюдая, как шок на лице Перси сменяется гневом.

Он тяжело задышал, руки задрожали от того, с какой силой он сжал их в кулаки. Юноша лихорадочно вспоминал, как мама предлагала ему отправиться на приключения, и его словно окатили ледяной водой, когда до него дошло, что уже тогда мама была беременна, но ничего ему не сказала. Наверное, она не хотела, чтобы он волновался лишний раз, и потому решила сохранить все в тайне. Зато он заставил ее беспокоиться. Сначала когда отправился на заведомо смертельное приключение, а потом когда умирал у нее на руках. Как тяжело ей было пережить смерть не рожденного ребенка, а потом смотреть, как умирает сын-подросток, едва вступивший во взрослую жизнь. А он ничего не сделал. Ничего, чтобы ей помочь, хотя мама всегда была рядом, чтобы протянуть ему свою руку помощи.

Перси мог смириться с тем, что Боги ему вечно посылают испытания, но трогать его маму…

Она была самым ценным человеком в его жизни, его опорой и глотком нормальной жизни, он всеми силами пытался оберегать ее от «божественной» стороны его жизни, особенно после того, как ему пришлось вырывать ее буквально из лап смерти, но Зевс вновь перешел все мыслимые и немыслимые границы.

Перси мог стерпеть многое, но не убийство невинного ребенка и попытку отравить его мать.

– И зачем он это сделал? – процедил он, тяжело дыша.

– Это так важно?

– Я хочу знать, за что он так поступил с моей мамой. И какого черта ты не смог ему помешать.

– Я пытался, – процедил сквозь стиснутые зубы Посейдон. – Но Гера все же нашла способ подсыпать ей яд.

Перси хотел было сказать: «Хреново ты пытался», но вовремя сдержал себя и плотно сжал зубы. Он соберет свою ненависть по крупицам для Владыки Небес.

– За что? – повторил он свой вопрос.

– А у тебя нет совсем никаких предположений?

– Я не хочу играть в «угадайку»! – раздраженно бросил Перси, теряя над собой контроль. – За что Зевс… отравил мою мать?

– За то, что ты решил отправиться за сыном Аида на его остров. Да еще и подбил на это других полубогов.

Перси трясло. Он, впрочем, понял, почему Посейдон решил стравить лагеря, но это все еще казалось Перси диким хотя бы потому, что там были его друзья. Кажется, он только понял, что чувствуют Боги, когда их раздирают две ипостаси: жуткая мигрень и ощущение, словно облили серной кислотой, и все внутренности прожигает от противоречия, которое подобно сверлу пробивает в душе дыру. Если примерно такие испытания проживают Боги, то Перси с удовольствием бы понаблюдал, как будет мучиться Зевс, выдирая на себе волосы от боли. И он бы позволил этому случиться, упиваясь своей местью, но одно важное «но» все еще сдерживало его и раздирало на две части. В нем боролись желание спасти друзей и отомстить за страдания самого близкого, ни в чем неповинного человека в его жизни.

И маленькая часть его души прекрасно знала, чего он хочет больше, но признаваться в этом было страшно.

Посейдон видел сомнения в его глазах. Впрочем, он ожидал этого, а потому продолжил:

– Ты все равно не сможешь им тут помочь. Может, сумеешь спасти пару-тройку полубогов, но что дальше? Оба лагеря тебя ненавидят, они прикончат тебя раньше, чем ты убедишь их в том, что не виновен.

– Я не могу это так оставить. Не могу позволить друзьям биться ни за что.

Перси хотел бы, чтобы его слова звучали уверенней, но он всерьез обдумывал так поступить. Потому что Зевс заслужил эти страдания. Заслужил провести время в полном безумстве, а потом обнаружить, что гражданская война уничтожила весомую часть их культуры, а значит лишила их былого могущества.

– У тебя есть еще немного времени. Верни уже Фемиду, это будет гораздо полезней, чем стоять тут и пытаться доказать всем и каждому, что ты не виновен.

– Я не меньше твоего ненавижу Зевса и Геру, – процедил Перси после недолгого молчания. – Но это отвратительно, что ты ради своей мести позволишь умирать ни в чем неповинным полубогам. Хочешь мстить – выбери другой способ.

– Я не нуждаюсь в советах еще зеленого полубога, – строго сказал Посейдон. Судя по его холодному тону, Перси слегка перешел грань со своей дерзостью. Юношу это не очень беспокоило, но раздражать своего божественного родителя он дальше не осмелился. – У тебя мало времени. Чем быстрее найдешь Фемиду, тем меньше полубогов успеет погибнуть.

Перси, не говоря ни слова, решил как можно быстрей добраться до шоссе, чтобы попасть в Эмпайр Стейт Билдинг. Он убегал не только от отца, решившего пожертвовать жизнями десятков полубогов, – он убегал от самого себя. От своего желания поддержать Посейдона с его безумным планом и смотреть, как будет гореть в агонии Зевс, получая за то, что убил ребенка Салли и разрушил ее жизнь. Разумная часть его мозга понимала, что это жестоко и совсем не справедливо, но Перси не мог избавиться от жгучего желания причинить Владыке небес столько же боли, сколько он пережил сам, и смотреть, как он будет справляться с этим, и плевать, кто пострадает. В голове на долю секунды даже возникла эта жуткая картина: лагерь в хаосе, полубоги, убивающие друг друга, а на переднем плане Зевс, скорчившись от боли, пытается не сойти с ума от раздирающих его греческой и римской ипостасей.

Перси стало слишком тяжело дышать. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и от жуткой картинки в голове его передернуло. И не потому, что это было отвратительно, а потому, что в глубине души Перси хотел этого.

Юноша тряхнул головой, одергивая себя. Нельзя поддаваться гневу, нельзя позволить ярости помешать ясно мыслить. Как бы ни была заманчивой мысль заставить Зевса страдать, это не должно стоить жизни невинных полубогов. Перси, даже не успев отдышаться, заставил себя бежать дальше со всех ног, едва успевая выставлять перед собой руки, чтобы ветки деревьев били не так сильно. Ему казалось, что в таком темпе он может добежать до самого Нью-Йорка, и плевать, что это в десятках километрах отсюда. Он будет бежать столько, сколько понадобиться, чтобы успеть спасти лагеря. Юноша не разбирал перед собой дороги, совершенно позабыв о том, что нужно держаться на расстоянии от границ лагеря. Он спотыкался о камни, о корни деревьев, но все равно вставал и упрямо бежал дальше, пока его не сбили с ног.

Перси кубарем покатился по земле, едва успев выставить перед собой руки, чтобы не попасть под удары чьих-то копыт. «Убит конем», – пронеслось в голове у юноши, когда ему заехали аккурат по голове.

– Святые Дионисевы семейники, Перси?!

Юноша все еще лежал на земле, сжавшись и ожидая новых ударов, но их не последовало. Чьи-то руки помогли ему подняться и отряхивали, пока Перси мелко трясло то ли от того, что его только что чуть не затоптали, то ли от того, что ярость все еще клокотала в нем и тщетно искала выход.

– Перси!

Его хорошенько тряхнули, грубые пальцы впились в предплечья Перси, и только тогда юноша смог разглядеть знакомые черты лица: глубоко посаженные карие глаза и уже слишком отросшая бородка.

– Хирон? – дрожащими губами спросил Перси.

Кентавр обеспокоенно посмотрел куда-то за плечо, юноша собрался было спросить, что происходит, но Хирон зажал ему рот рукой и потащил куда-то в сторону. Перси, едва поспевая за ним, только и успел заметить, что они идут дальше от границ. Наверно, Хирон заметил других полубогов.

Кентавр отошел на безопасное расстояние и отпустил Перси, все еще не сводя с него обеспокоенного взгляда. Тот вроде пришел в себя, но его все еще трясло, и дрожь в руках никак не унималась.

– Перси, – позвал его Хирон, заботливо положив ему руку на плечо. Первый оклик своего адресата не достиг. – Перси! Перси, приди в себя! Перси!

– Я… я в порядке, – прошептал юноша и, не в состоянии больше стоять ровно, оперся о дерево, едва держась на ногах.

– Что случилось? – спросил кентавр.

Перси не хотел говорить. Не время, не место и вообще это никого не касалось, но ему казалось, что его вырвет прямо сейчас, если он хоть кому-нибудь об этом не расскажет. И потом, Хирон смотрел на него с такой заботой, с таким сочувствием, что слова с губ вырвались прежде, чем он успел даже подумать, что именно сказать.

– З-зевс, мама, ребенок…. Хирон, он… он отравил мою маму и убил ее ребенка…

Слова горчили на кончике языка, и ему казалось, что тошнота уже подступает к горлу. Желудок сжимался в болезненных спазмах, и юноша схватился за горло, словно его что-то душило. Голова закружилась, и он уже не мог стоять на ногах, когда Хирон сделал к нему шаг и заключил в свои объятия.

От старого кентавра пахло конюшней и свежескошенной травой: запах его дома, лагеря, где его, наконец, приняли как своего, и который потом так легко предал, поверив словам Аида. Перси подумал, что это все слишком. Даже для него. Два лагеря, ополчившихся против него, Нико, все еще запертый на острове, а теперь еще и мама и… Нет, Перси даже думать об этом было больно. Он уткнулся в шею кентавра, обвив ее руками, и надеялся, что его плача не слышно, хотя его учитель, как и всегда, проявил удивительную проницательность и ничего не сказал, лишь успокаивающе поглаживал по спине, пока юноша не взял себя в руки.

– Перси, посмотри на меня, – мягко сказал Хирон, немного отстранив от себя своего ученика, чтобы заглянуть в зеленые глаза, еще влажные от слез, которые он смахнул ладонью. – Твоя мама сильная, она справится, и ты справишься, слышишь? У тебя все получится.