Текст книги "Исполняющая обязанности (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Не знаю, что там со стороны, поскольку, я надеюсь, что нахожусь с тобой на одной и той же стороне, но я всегда видел, что с душой у тебя все прекрасно. Ты, конечно, очень красивая девушка, но просто очень красивых девушек не так уж мало – неужели ты думаешь, что я мог бы любить кого-то только из-за внешности.

– Это весьма немаловажная составляющая человека…

– Для первого впечатления, может быть. Ладно, ты права, конечно, немаловажная. Пожалуй, всегда немаловажная. Но не главная. И… я не сомневаюсь, если бы тебе вдруг захотелось от меня избавиться, ты об этом сказала бы прямо, а не стала изобретать увертки! Впрочем, если ты и тут передумала, и не будешь против, если я никогда не поеду, я только…

– Питер! Мы же все уже решили, ну не начинай опять. Такой шанс дважды может и не выпасть, даже тебе. Я тоже буду скучать.

– Это должно меня успокаивать?

– Меня успокаивает. Будем мы сегодня спать ложиться, в конце-то концов? Еще… Питер! Ну что ты вытворяешь? – негодующе воскликнула Корнелия, не пытаясь, впрочем, сопротивляться, когда супруг подхватил ее на руки. Поэтому Питер счел, что «нахал!» – не означает «прекратите» и, бережно перехватив ношу поудобнее, направился в комнату. Корнелия слегка боязливо обхватила его за шею. – Ненормальный! И что все придают такое значение этому ношению на руках? Лично мне от этого только сомнительные мысли по поводу своего веса в голову лезут… а сейчас они еще и становятся все менее и менее лестными!

– Тяжелый у тебя разве что характер, – возразил Питер, аккуратно спуская ее на кровать прямо в одежде, что женушка тоже, конечно, не замедлила недовольно прокомментировать. – давай, я помогу…

Впрочем, свободное шелковое платье само невесомо соскользнуло, стоило ей только спустить с плеч тонкие бретельки. Покосившись на мужа с не вполне понятным выражением, Корнелия, внезапно улыбнувшись, запустила в него скомканным нарядом и погрозила холеным пальчиком.

– Я-то завтра могу выспаться, в отличие от тебя! – строго напомнила она. Улыбнувшись – пожалуй, гораздо шире – в ответ, Питер бережно притянул блондинку к себе, снова заключив в объятья.

– Мне все равно не спалось! – шепотом признался он в маленькое ушко под вуалью слегка разлохматившихся светлых волос, прежде чем отбросить их и коснуться губами шейки.

В воскресенье назначенное время приезда фургончика для всех вещей, которые планировалось перевезти с собой в загородный дом, они, разумеется, проспали. Но это, в сущности, было просто мелочью жизни.

========== 20. Лилиан ==========

Как выяснилось, на самом деле идею сестренки переехать к ней Корнелия восприняла совсем даже без энтузиазма. Вернее, поддержала исключительно в целях убедить Питера в том, что не останется сидеть в этом загородном домике совсем уж в гордом одиночестве, но, едва успев проводить мужа в аэропорт (Лилиан зачем-то увязалась следом, видимо, исключительно чтобы, чувствуя себя крайне неловко и даже глуповато, в сторонке полюбоваться на их прощание), начала намекать, что столь радикальные меры и необязательны вовсе. Да и в школу Лили, мол, придется из пригорода ездить на автобусе с двумя пересадками, ну, какой смысл вставать почти на час раньше? Родителей – и тех оказалось убедить не в пример проще: даже несмотря на то, что они ничего об истинных причинах исчезновений не знали и должны были больше волноваться от неизвестности! В качестве последнего аргумента, Лилиан решительно заявила, что пообещала на самой сестре, а Питеру лично – и не собирается его обманывать. Сестренка еще несколько раз заводила разговор на эту тему, но прямо, конечно, принимать Лилиан не отказывалась, а та, в отличие от Питера, деликатничать с упрямым нравом Нели не имела привычки. Тем более, хоть та ни за что в этом и не призналась бы, девочка видела, что в большом пригородном доме сестре еще скучнее, чем по привычному адресу. Старую квартиру Нели и Питера оккупировала Хай Линдон, с невероятной для своих миниатюрных размеров бойкостью командующая бригадой ремонтников, тоже явно азиатского происхождения, воодушевленно переворачивая там все вверх дном, чтобы на руинах возвести очередной шедевральный интерьер. Тарани еще до отъезда брата вернулась в свой университет, да и Ирма со Стефаном куда-то укатили на пару недель… Вилл, конечно, рассказала Лили, что может в любой момент перенестись и собрать всю команду – но девочка все равно недоумевала, как подруги сестры могут вот так просто жить своей обычной жизнью после всего, что произошло! Хотя им, наверное, все это не в новинку. А у нее эта кукольная история просто из головы не шла.

Конечно, Лилиан никаких вещей для переезда заранее не собрала, поэтому с осуществлением запланированного пришлось задержаться почти на неделю – папа пообещал перевести младшую дочурку со всеми пожитками к следующей субботе. Корнелия, хоть ей за это выговорили, как минимум, трижды, сама пару раз приезжала в город, сославшись на внезапное желание навестить родителей (раньше умения соскучиться за столь короткий период сестра за ней не замечала), и даже помогла Лили вытащить зазванную в гости Марлу сперва в свой любимый косметический салон, потом на прогулку по магазинам, якобы за компанию. Марла, как обычно, заметно нервничала в такой незнакомой обстановке, однако держалась молодцом, ухитрившись почти ничего не ронять и не сшибать во время этих походов.

Вот только в субботу была объявлена дополнительная тренировка хоккейной команды. Один из ребят ухитрился неудачно грохнуться и получить трещину в кости, из-за чего разволновавшуюся не хуже Марлы Лилиан все-таки вызвали на лед. Заколдованные куклы – и те такой жути не наводили! Но все, судя по первой тренировке, оказалось, пожалуй, даже проще, чем на уроках фигурного катания, здесь, по крайней мере, не приходилось думать о художественности и изяществе, ломая голову над тем, как твои движения сейчас смотрятся со стороны! В любом случае – в субботу Лилиан задержалась на катке до самого вечера и папе пришлось отвозить приготовленные вещи по отдельности от самой дочки, а ей – ехать в пригородный квартал на автобусе уже в воскресенье.

По коттеджному поселку пришлось немного поплутать, поскольку дорогу от автобусной станции пришлось отыскивать впервые.

– Выглядишь потрясающе! – искренне сообщила Лили встретившей ее возле калитки сестре. Наверное, после переезда в загородный дом Корнелия привыкла носить косу: сейчас ее роскошные пшеничного цвета волосы были распущены, но, раньше всегда уложенные с безупречной гладкостью, вились в легком беспорядке, явно привыкнув к волнообразному переплетению.

– Ох, не мели чепухи, – зябко кутаясь в длинный, наброшенный на плечи шарф Корнелия едва заметно нахмурилась. Лилиан даже хотела обидеться на нее немного – чепуху она вовсе не молола. Ее ворчливая сестрица с детства была красавицей, но что-то в ней всегда казалось Лили чересчур жестким, может быть, из-за незримой брони абсолютной уверенности в себе, которая лишь раз дала трещину, когда Корнелии было лет пятнадцать, и у нее случилась странная депрессия, точных причин которой семья так и не узнала. Мама только говорила, убеждая еще маленькую Лили не теребить тогда сестру расспросами: самое время для первой любви и первой печали. Депрессия прошла, но родные Корнелии так ничего и не узнали, а еще через пару лет появился Питер.

Теперь эта вечная железная убежденность истончилась, словно пооттаяв, тонкие черты правильного лица неуловимо смягчились. Наверное, из-за появившейся легкой растерянности, привычки неловко покусывать губу и то и дело слегка краснеть, почувствовав на себе чей-нибудь чересчур внимательный взгляд. Молодая женщина сохранила стройную, ничуть не расплывшуюся фигуру – со спины так вообще, кажется, не изменилась, да и с какой стороны вообще ни посмотреть, небольшой аккуратный животик под свободной блузкой навыпуск скорее угадывался, чем был действительно заметен. Но Корнелия все равно была со всем своим вечным упрямством абсолютно уверена, что все «глазеют», подмечая изменившиеся очертания фигуры, оттого все неохотнее и неохотнее показывалась в людных местах, только если скука становилась совсем уж невыносимой.

Высвободившись из объятий, Корнелия направилась обратно в дом, оставив младшую сестренку несколько недоуменно смотреть ей вслед.

– Ты спала? Прости…

– Спала, – поморщившись, Корнелия отбросила платок-шаль и села в кресло. – я последнее время веду совершенно летаргический образ жизни. Говорят, львы спят двадцать часов в сутки – я этот рекорд давно побила. Раньше, по крайней мере, было чем заняться или просто убить скуку. Ну, вот… мало того, что я пренебрегаю своими обязанностями, еще требую от вас, чтобы вы меня развлекали – ужас! Я пыталась прикинуть, что можно было бы сделать с этим садом, кажется, его успели основательно запустить, но время года неподходящее… думать без ужаса не могу, что же тут будет зимой! Наверное, местные жители просто в спячку впадают, как сурки! Как там дела с этим Кукольником? Больше происшествий не было?

– Похоже, что нет, – уклончиво ответила Лилиан. – пока мы мало что сумели узнать… Вилл сказала, что надо воспользоваться возможностью и научить меня хоть как-то разумно управлять этими новыми силами, не дожидаясь крайнего случая. Конечно, я на каждом шагу совершаю ошибки и девчонки, не замолкая, меня воспитывают, но в целом мы неплохо сработались! Быть волшебницей так весело!

– Это не игра, Лили! – возмущенно воскликнула сестрица и тут же сникла. – Ты же совсем еще ребенок, как я только могла втравить тебя во все это!

По правде говоря, у девочки порой возникали смутные подозрения, что исчезновения детей прекратились из-за нее. В том смысле, что именно она теперь была непременно нужна таинственному Кукольнику, заставив забыть об остальных. То ли потому, что благодаря Стражницам ускользнула буквально из-под носа, то ли из-за этой своей «сырой», способной стать чем угодно магии – не зря же последними словами второй марионетки было, что не так следовало бы использовать эту силу? Что там говорил Оракул? Впрочем, пургу, которую он вещал, можно было легко приложить абсолютно к любым обстоятельствам жизни. Газетные гороскопы бы с такой риторикой составлять! Но никому из Стражниц, а сестре – особенно – Лилиан говорить о своих догадках не собиралась. Ее и так считают ребенком, которого следует защищать, а не полноправным членом команды, а Корнелия еще и беспокоится без дела – страшно подумать, что ей взбредет в голову от предположения, что Лили не просто может оказаться в неподходящем месте в неподходящее время, а является целью их нового врага!

Кроме того, прошла всего неделя и Лили вовсе не была уверена в своей догадке. Может, все это просто временное затишье?

– Мне четырнадцать, как и тебе, между прочим, было, когда ты стала Стражницей! – обиженно напомнила девочка.

– Угу.

– Знаешь, управлять камнями и почвой у меня пока не слишком получается, зато цветочки и растения – класс. Я, конечно, тренируюсь… знаешь, мне будет очень-очень жаль отдавать твою силу обратно. Здорово быть… особенной.

– Ничего хорошего все эти чудеса в жизнь не приносят: все только идет кувырком и потом долго не желает укладываться в нужную колею.

– Нель, ты у меня такая умная, такая умная, – протянула Лилиан. – что иногда просто нудная! Не умеешь ты получать удовольствие от жизни, все, что идет хоть немного не по плану, тебя напрягает. А ведь было бы так скучно, если бы все всегда было так, как должно было быть. Когда надо радоваться – заморачиваешься кучей мелочей!

– Эти мелочи все вместе и составляют жизнь. Как винтики механизм – стоит одному притормозить или закрутиться не в ту сторону – все будет работать неправильно.

– Ну, хорошо. Знаешь, я умираю от голода, пойду, приготовлю нам что-нибудь…

– Не стоит, я сама, – тоже поднимаясь из кресла, возразила Корнелия. – пока Питер хоть ненадолго оставил меня без своей бесконечной опеки, буду делать хоть что-нибудь.

Не похоже было, что Корнелия действительно маялась от безделья, как утверждала. Во-первых, это было бы абсолютно не в ее натуре, во-вторых, мельком оглядевшись, Лилиан сразу отметила почти идеальную чистоту в загородном особнячке, хотя, помниться, уборку сестрица никогда не любила. Любила порядок, но еще больше – когда его наводил кто-то другой, во всяком случае, раньше.

– Ты взяла переводы на дом? – заметив ноутбук и несколько кип листов, в качестве единственного нарушения идеальной чистоты, брошенные прямо на столе, поинтересовалась Лилиан.

– Угу. Хоть в языках пока попрактикуюсь, а то забуду вообще все, чему в университете учили. Иди, будем выбирать ужин… хоть в кого-то можно впихнуть все, что накупил Питер, а то этим полк солдат кормить… или пригласить как-нибудь Ирму, когда они вернуться из поездки, в гости – тоже неплохая идея! Ненадолго ее, конечно, хватило…

Если до своей свадьбы Водная чародейка еще старалась сохранить обретенную форму – по весьма прозаической причине: на этот размер было сшито ее третье подвенечное платье – то теперь, похоже, в кратчайшие сроки намеревалась отъесться до нормального своего состояния. Правильно, пожалуй – модельная истощенность Ирме, как выяснилось, катастрофически не шла: то ли с непривычки окружающих, то ли хохотушка и правда принадлежала к той категории женщин, которым на роду написано быть пышечками, а неимоверными усилиями обретенная худоба только придавала болезненный и изможденный вид.

– Но это было бы уже просто свинством – дергать ее в ее медовый месяц. И сводить к минимуму шансы переключить ее внимание… И ведь она опять заведет свою пластинку… уж лучше бы доставала своими дурацкими приколами, честное слово! Ладно еще Питер, –судя по кислому выражению лица сервирующей стол Корнелии, она вспоминала примерно о том же. – но… Прости, что-то я разнылась. Обычно в таких случаях принято винить гормоны, но я просто расклеилась. Трудно себя чувствовать бесполезной – трудно, и действительно непривычно для меня. Трудно бездельничать, пытаясь занять себя этими переводами, продумыванием интерьера, дистанционными курсами, прогулками, бассейном… скоро сериалы смотреть начну, честное слово! – когда знаешь, что твоим друзьям сейчас без тебя приходится заниматься действительно важными и серьезными вещами…

– Ты ходишь в бассейн?

– Угу, здесь есть один, арендую по вечерам, когда больше никого уже нет. Плавала я всегда, прямо скажем, ахово – не приходится чувствовать себя более неуклюжей, чем обычно, но раньше, по крайней мере, эффектно смотрелась в купальнике. Наверняка без смеха смотреть невозможно, как я там барахтаюсь, но, я читала, это полезно. Итак, теперь ты будешь со мной нянчиться по мере сил… Знаете, я на самом деле так вам всем благодарна! – поставив в мойку стопку грязных тарелок, Корнелия подошла к все еще сидящей сестре и обняла ее за плечи. – Все невыносимее оставаться одной даже ненадолго, веришь? Странное чувство, как будто я вовсе не одна, смутно ощущаю что-то, но не понять, ни истолковать не могу, это невыносимо, как будто с ума схожу потихоньку! Как будто за мной следят, хотя не слышу и не вижу ничего необычного. Даже слова не подобрать. Уф, не обращай внимания, я уже маюсь дурью… Наверное, Жозефина дом по ночам обходит, кошки порой ведут себя так тихо… Как там, кстати, Наполеон поживает?

Это слишком напоминало резковатую попытку сменить тему, но Лили не стала ее замечать. В конце концов, ей еще два месяца предстояло здесь прожить – если, конечно, не случится ничего непредвиденного. Если в доме что-то не так, будет прекрасная возможность это выяснить.

– Может быть, в следующий раз возьму его с собой – с Жози познакомим.

– Она еще маленькая совсем… Вернее, уже не совсем, но в том и проблема, подростковый период, пожалуй, актуальное время держаться подальше от противоположного пола. У кошек – так точно… Ну что, прогуляемся вместе?

Октябрь подходил к концу. Трава еще зеленела на лохматых нестриженных газонах, но облетающие желтые и огненно-алые листья украшали ее причудливыми узорами цветных пятен. По ночам уже, хоть и изредка, случались заморозки, поутру украшавшие траву и листья слюдяной инистой коркой, но этот вечер был теплым.

– В следующую пятницу уже Хэллоуин, – как бы между прочим вспомнила Лили.

– Я помню. И годовщина всех этих чудес в нашей жизни, – Корнелия подняла голову, вглядываясь куда-то в темнеющее небо. – Подумать только, это уже восемь лет продолжается! Оракул показывал нам другое будущее… Там Вилл стала писателем-фантастом и описала все наши приключения. Посмотрев этот мультфильм по ее сценарию, я невероятно радуюсь, что это пророчество не исполнилось. А вот Тара действительно подалась в психологию. Наверное, она ближе всех подошла к тому, что мы видели. Символично, наверное, это – Хэллоуин. В страшилках в день Самхейн – языческий прообраз Хэллоуина, знаменующий у кельтов приход зимы – открывались врата между этим миром и потусторонним. Быть может, этими «вратами» считали порталы в иные миры? И в Хэллоуин грань между ними тоньше, чем весь остальной год.

– Неля, ты меня пугаешь! – насмешливо помотала головой Лилиан. – Странные предчувствия в доме, Хэллоуин, грань между мирами… кстати, Вилл же сказала, что Завеса была уничтожена.

– Завеса – не грань. Она была чем-то вроде… даже не знаю, с чем сравнить! Вроде забора на этой грани. Именно Завеса не позволяла проникать из Меридиана в другие миры при помощи магии. Из других миров туда – можно было, а обратно – фигушки. Закрытый мир… Странная там история, сомнительная и противоречивая: Предки меридианской знати якобы были призваны в иной мир, чтобы защищать его, этакие варяги, которых пригласили на Русь возглавить армию. Но когда я думаю об этом, их история слишком напоминает изгнание, а сам мир – тюрьму. До той истории с Печатью Равновесия я не слишком понимала, чем так отличилась эта Лерин – первая из королев, которая была всего-то невестой одного из героев. Так, что с того времени на Меридиане никогда не правили короли – только королевы. У Оракула всегда был талант к недоговоркам!

– Странный тип.

– Да уж, странный – это наиболее точно. Я порой думаю, зачем он показывал нам то «возможное будущее», в котором мы оказались так не похожи на самих себя? Просто демонстрация того, как все может измениться, что возможно все…

Как Лилиан вскоре предстояло убедиться, у самой Корнелии порой просыпается талант к преувеличениям. Особенно в последнее время. Девочка твердо решила впредь даже не слушать жалобы сестры на «расклеенное» состояние и не лучшую форму: у нее самой ближе к завершению прогулки – ежевечернего Нелиного моциона, как следовало понимать, ноги готовы были отвалиться, а Корнелия даже не запыхалась.

– В спорте мне с тобой никогда не сравниться – это точно!

Неля насмешливо фыркнула, но тут же поскучнела.

– Зима впереди, а мне путь на каток теперь заказан до следующего года… Как у тебя дела? Не стоит так расстраиваться из-за тех соревнований, у меня тоже не все получалось сразу… магии это, кстати, тоже касается.

– Тебе так нравиться набивать шишки и вправлять вывихи? Вот уж без чего я не стала бы скучать. Хотя, конечно, у тебя все получается гораздо лучше – соответственно, и шишек получается меньше, но все равно.

– Если ты надеялась, что в хоккее шишек станет меньше, то как-то необдуманно!

– Мне нравиться фигурное катание. Только, видимо, до тех пор, пока ТЫ им занимаешься. Со стороны все выглядит просто волшебно, но, как только я сама оказываюсь на льду, – картинно взмахнув руками, девочка изобразила не то обморок, не то просто падение, в последний момент не без труда восстановив равновесие. – я дико неуклюжая! В хоккее, по крайней мере, не приходится думать о том, чтобы выглядеть хрупкой снежинкой – есть шанс удерживать более устойчивые позиции! И не казаться себе коровой…

– Мне тоже порой так кажется, – усмехнувшись, обернулась через плечо сестренка.

– Тебе? Ни за что не поверю! Ты же порхаешь, как снежный ангел, когда ты на льду.

– Не знаю, со стороны-то я себя могу увидеть только потом. А во время выступления меня преследует мысль, что я ничего не сумею, что едва удерживаю равновесие и смотрюсь со стороны дико нелепо. Приходиться буквально зажимать себя в кулаке, убеждая, требуя, что все получится, что все ДОЛЖНО получиться. Как ни странно это срабатывает. Срабатывало… не знаю, встану ли я еще на коньки.

– Разумеется. Это же… ну, не навсегда.

– Не навсегда, – вздохнув, Корнелия опустила глаза и нервно пригладила мягкие складки широкого пальто. – но у меня порой бывает чувство, что всего раз остановившись, перебравшись на запасной путь в жизни, чертовски трудно потом продолжить движение. То одно останавливает, то другое… Бр-р! Наверное, я все же не слишком люблю детей.

– Потому что я тебе в свое время нервы попортила?

– Не знаю. У Питера тоже есть сестренка, однако с ним все совершенно иначе. Не люблю и все тут. Я знаю, – Неля положила руки на живот и вздохнула. – знаю, что я непременно буду обеспечивать и защищать, воспитывать, постараюсь во всем, от меня зависящем дать самое лучшее. Но того, что чувствуют Питер или там Ирма… помнится она вопила от общения с Кристофером хуже всех, вместе взятых. Я никогда не сумею чувствовать так, как они. Так что ты ни при чем, это точно.

Прогулку завершили в молчании. Корнелия, кажется, смутилась нетипичной для себя откровенности, а Лилиан с непривычки к длительным пешим прогулкам вскоре сосредоточилась на том, чтобы хотя бы доползти до дома, мирно скончавшись уже на пороге – не вынуждать же Корнелию ее тащить!

Так что, сумев добраться до приготовленной для нее комнаты, девочка просто рухнула и моментально заснула, что называется – едва коснувшись головой подушки. О рассказе сестры думать не было ни сил, ни особого желания, Тарани у нас психолог, пусть она и поломает голову, если, конечно, Корнелия и ей решит все рассказать…

Небольшая прихожая, отделанная медовым светлым деревом, показалась отчего-то смутно знакомой, хотя Лилиан понятия не имела, когда могла бы бывать здесь раньше. И почему. Но разглядывать здесь было, по сути-то дела, и нечего, поэтому девочка решила не ломать голову, а просто пройти дальше, может быть, так быстрее вспомнится, где она и зачем. За дверью оказалась небольшая комнатка с полом из такого же светлого дерева, в ярком свете большого окна казавшегося золотистым, шикарной, словно для принцессы, кроватью с занавесочками, большим зеркалом на стене слева от окна и ковром, на котором вокруг небольшой резной скамеечки валялась целая гора разнообразный игрушек. Смутное чувство непонятного узнавания усилилось, но и попытки что-то вспомнить стали еще более ускользающими. Оглядевшись, Лили увидела еще одну дверь – в отличие от той, в которую она вошла из прихожей, как-то робко притулившуюся в уголке. Ряд ли дверь куда-то вела, скорее там был чулан или встроенный в стену шкафчик…

Когда из любопытства девочка сделала шаг к этой второй двери, в принципе, ожидая увидеть совершенно что угодно, комнатка буквально содрогнулась от громкого детского плача. Не то, чтобы школьница – да к тому же еще младшая у своих родителей – много раз в своей жизни слышала, как плачут дети, но и не считала это чем-то особенным или слишком неприятным. Однако сейчас по непонятной причине этот плач захлестнул даже не страхом, диким, подсознательным ужасом – паническим желанием бежать из нарядной комнатки, не разбирая дороги. Подгоняемая всхлипывающим криком, Лилиан метнулась обратно в прихожую, но то ли ковер, то ли порог, то ли ножка вешалки тут же неудачно подвернулись под ноги и заставили, потеряв равновесие, полететь вниз. Попытка уцепиться за угол комода привела только к тому, что окружающая реальность симпатичной прихожей внезапно порвалась под пальцами, как обветшавшая ткань, «зазор» расширялся и вскоре от окружающего мирка остались только рваные клочки, летавшие вокруг Лили в пустоте, наполненной только рвущим нервы детским плачем…

Резко распахнув глаза, Лилиан какое-то время заторможено лежала ничком, уткнувшись носом в подушку и пытаясь вспомнить, где, собственно, находится. Трудно сказать, сколько прошло времени, и что именно ее разбудило. Тут Корнелия оказалась в очередной раз права – не доносилось ни звука, и невозможно было понять, откуда взялось странное чувство, будто в доме есть кто-то еще. Или не в доме, а просто поблизости? Какое-то время напряженно вглядываясь и вслушиваясь в темноту, Лили было решила, что смутное ощущение было сном, навеянным разговором, и попыталась снова закрыть глаза, но сон как рукой сняло очень знакомым чувством – разгорающимся любопытством. Бороться с этим чувством было бессмысленно, это девочка знала буквально с младенчества: чем дольше его стараешься погасить, тем невыносимее оно становиться – так что чем раньше Лили убедилась бы, что в доме никого нет, тем раньше сумела бы снова спокойно уснуть. Достав фонарик из кармана брошенной на стул одежды, Лили сперва на всякий случай осмотрелась в своей собственной спальне, затем, стараясь ступать бесшумно, прошла по коридору. Не то, чтобы в доме стояла абсолютная тишина: где-то тикали часы, за окном мягко шуршал облетающей листвой осенний ветер, мягко отдавался звук собственных шагов по ковру. Но не было ничего такого, что могло бы вызвать это смутное… даже не беспокойство еще, а просто чувство неправильности.

Прикрыв фонарик ладошкой Лилиан, практически затаив дыхание, чтобы случайно не разбудить сестру, заглянула в спальню к Корнелии, некоторое время прислушиваясь к ровному дыханию.

Подросшая беленькая кошка Жозефина, оказавшаяся в этом доме непонятно откуда взявшимся до переезда коренным жителем, маленьким меховым покрывалом распласталась прямо на хозяйке, положив ей на грудь треугольную мордочку. Старясь действовать как можно тише, Лилиан забрала кошку и пересадила на одеяло где-то в ногах. Жози недовольно сверкнула в темноте глазищами, выражая явное возмущение таким переселением.

«Знать бы, что так тебя гнетет по-настоящему, но свою норму откровенности ты и без того перевыполнила еще на восемь лет вперед! Хотя… разве я могла бы помочь в чем-то, с чем даже ты сама не можешь справиться?»

Подумав, девочка осторожно – как мама их обеих в детстве «на сладкие сны» – поцеловала сестру в лоб. Вредная кошатина, стоило только Лилиан отойти от кровати, независимо, как знамя, вскинув пушистый белый хвост, пробежала по кровати и снова принялась устраиваться прямо на хозяйке. Корнелия что-то недовольно пробормотала во сне, переворачиваясь со спины на бок, но Жозефина, ничуть не смутившись, перепрыгнула ее и свернулась клубочком, как в гнезде. Сообразив, что пытаться переупрямить кошку бессмысленно, девочка продолжила осмотр дома, так и не принесший особых результатов. В последнюю очередь осмотревшись на кухне, Лили достала с полки пачку сахарного печенья и задумчиво захрустела. Стало быть, все-таки приснилось. В последнее время она готова была уже поверить во что угодно!

За окном – практически зеркально-черным из-за включенного на кухне света, что-то смутно мелькнуло: скорее всего, обыкновенная тень от ветки, но Лилиан, отбросив печенье, метнулась к задней двери и – потаращившись немного в утонувший в темноте сад через прохладное стекло – решительно ее распахнула. Кухню наполнила влажная ночная прохлада, наверное, под утро должен был пойти дождь, и горьковатый запах опавших листьев. Стоять на пороге босыми ступнями было немного зябко. По-журавлиному поджимая то одну ногу, то другую, девочка напряженно вслушивалась в шепот ветра и облетающей листвы. Шум за спиной заставить дернуться и, забыв про поджатую ногу, попытаться обернуться – в результате разворот произошел уже в полете, после чего Лили шлепнулась на мокрую траву за порогом.

– Лили! – испуганные глаза Корнелии смотрели с той заторможенной ясностью, какая бывает только у не до конца проснувшихся людей. – Что ты здесь делаешь?

– Я… э-э… решила перекусить, – поднявшись (вот где пригодился накопленный на катке опыт падений – хотя, уж трава-то оказалась помягче льда) девочка смущенно кивнула на пачку печенья. – потом захотелось подышать свежим воздухом, вот я и…

– Я тебя напугала.

– Да нет, говорю же, я такая неуклюжая, что…

– Я тебя напугала, – повторила сестрица, приближаясь и заключив ее в объятья. – сперва этими дурацкими разговорами, а теперь вот сама решила поизображать привидение! Ну, прости меня, моя маленькая, – в светло-голубой просторной ночнушке молодая женщина и правда слегка напоминала призрак. Лилиан решила не уточнять, что решила «полетать» еще до того, как вообще увидела сестру. – хочешь, будем спать в одной комнате – вместе не так страшно?

– Мне не страшно, Неля. Мне же уже не шесть лет! Это ты прости, что разбудила, честно, я решила перекусить, а ты всегда сердишься, когда «кусочничают», да еще посреди ночи…

Резко переменившись в лице, Корнелия почему-то опустила взгляд и принялась основательно так краснеть. Лили была уверена, что ТАК это умеет делать только Вилл с ее светлой до прозрачности кожей – сестренка же, вроде, всю жизнь ограничивалась эффектным прозрачным румянцем на щеках, если смущалась или злилась. Во всяком случае, видеть, как лицо Нели в буквальном смысле слова вспыхивает, младшей сестре ранее не приходилось. Непонимающе уставившись на Корнелию, Лили только поэтому и заметила, как та украдкой неопределенно махнула рукой, захлопывая приоткрытый выдвижной ящик одного из кухонных столов.

– С каких это пор у тебя появилась порочная страсть к химически чистому «резиновому» мармеладу? – тут же сунув в этот ящик нос, ехидно поинтересовалась Лилиан.

– Я… купила несколько коробок дешевых сладостей, скоро Хэллоуин, наверняка соседские дети буду тут шататься…

– Такими темпами им мало что останется! – девочка потрясла перед носом сестры вскрытой упаковкой. Поджав губы, Корнелия вырвала пакетик у нее из рук. – Нормальной едой тебя, значит, все уже достали «закарм…»… м-м!

Коварно нахмурившись, женщина поймала момент и закинула одного из мармеладных медвежат сестренке в рот. Лили затрясла головой в тщетной попытке разлепить челюсти – как выяснилось, конфеты напоминали даже не резину, а настоящий каучуковый клей! Наблюдая за ее гримасой, Корнелия солнечно улыбнулась, мимоходом пряча руку с пакетиком «мишек» за спину, а второй рукой игриво разлохматив сестре волосы.

– Бери свое печенье – и пойдем ко мне. Считай, что это мне неуютно оставаться одной, если у тебя опять комплексы из-за возраста.

Еще не успевшая прожевать этого чертового «мишку» Лилиан потрясенно кивнула. Слишком вышибало из колеи за один вечер узнать, что сестра мало того, что официально разрешает тащить печенье буквально себе в кровать, что раньше порицала чудовищным свинством, так еще и сама когда-то успела пристраститься к дешевым сладостям. Слишком уж это было… по-человечески заурядно для кого-то вроде Корнелии!