Текст книги "Исполняющая обязанности (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

С одной стороны, хорошо бы продемонстрировать Лилиан, что девочки им интересуются, с другой – как бы она не решила, что Крис и сам готов переключиться… как же все сложно! Он-то думал, что с человеком, всегда его отлично понимавшим, любые отношения окажутся проще, чем с другими, но пока что выходило все наоборот!

– По-моему, это было бы классно. Если вдруг решишь, приглашаю в компанию, ну, нашей хоккейной команды, мы обычно всегда все вместе развлекаемся.

«Вся команда» – это теперь обозначает и Лилиан тоже. Но все-таки… компания – это же ведь уже совсем другое, не то, чтобы идти действительно – с кем-то!

– И ты действительно хочешь, чтобы я пошла с вами? Это не дань вежливости или что-то вроде того? – недоверчиво переспросила отличница.

– Уж в переизбытке манерности меня еще никто не обвинял! – широко улыбнувшись, открестился Кристофер. – Серьезно, я… мы все были бы очень рады! Ну… – поспешил он добавить, когда все-таки обернувшаяся Марла глянула на него весьма скептически. – Ребята могут еще просто об этом не знать. Но и они будут рады – я тебе железно гарантирую!

– Что же… спасибо. До встречи?

– До встречи!

========== 23. Корнелия ==========

Хорошо, когда есть возможность признаться в некоторых вещах так, чтобы никто это признание все равно всерьез не воспринял. И сразу становиться легче, и при этом удается не чувствовать неловкости за откровенную нелепость своих смутных ощущений. Лилиан, разумеется, решила, что старшая сестра не слишком-то умело хитрит, пригласив ее переночевать в своей комнате, и Корнелию это вполне устраивало. Ни к чему малышке было воспринимать всерьез то, что это она сама же после переезда в новое жилище практически совсем не могла засыпать в одиночестве. Если бы не кошка, наверное, с момента отъезда Питера Корнелия вообще не сомкнула бы глаз – совершенно съехавший с катушек организм постоянно спал буквально на ходу, но стоило ей только лечь и попытаться хотя бы вздремнуть по-настоящему, можно было сразу же об этом забыть! Белокурая Стражница, оказывается, даже не представляла себе, до какой степени отвыкла быть по-настоящему одна, продолжая считать себя человеком абсолютно самодостаточным. И когда это, интересно, произошло? У Корнелии порой возникало ощущение, будто она создала вокруг себя своего рода лаковое покрытие, вроде того, как моллюски отшлифовывают пространство вокруг себя перламутром, но теперь эта казавшаяся такой прочной элегантная скорлупка треснула, заставляя то и дело ежиться от всех проникающих извне сквозняков. Словно заново столкнувшись со многими вещами, в основном, раздражающими факторами, на которые давно уже отвыкла реагировать так остро и болезненно, молодая женщина понятия не имела, как теперь от всего этого защищаться. Так еще, словно этого было мало, и абсолютно новых неприятных вещей в ее жизни порядком прибавилось.

Так что, хотя Лилиан во сне обнаружила довольно смутившую старшую сестру манеру – постепенно подползать вплотную и заключать в цепкие объятья, из которых у Корнелии не сразу получалось, проснувшись первой, высвободиться, на следующий вечер как-то так само собой получилось, что сестричка снова осталась у нее. И потом тоже. Когда она оставалась рядом, засыпать получалось гораздо лучше. И просыпаться спокойнее, без смутного наплыва дурноты и каким-то неприятным теням сна, подробностей которого вспомнить опять не получилось бы. Лили, как и Питер, обладала каким-то мистическим свойством отгонять дурные сны.

А в мистику Корнелия не верила. Она вынуждена была принять как факт существование магии, но это не отменяло убеждения, что у любого «таинственного» события на самом деле есть вполне реальная и объяснимая подоплека. Вроде собственного беспокойства за Лилиан с тех пор, как заварилась вся эта каша… да и беспокойства просто. Постоянно, без определения. Наверное, это было в какой-то мере нормально, только непривычно для нее, вот и все.

А казаться самой себе трусихой не хотелось.

Утром в пятницу Корнелию разбудил шелест дождя за окном, хотя обычно именно под такой негромкий монотонный шум обычно лучше всего спалось. Лилиан в уже почти привычной своей манере использовала плечо старшей сестры вместо подушки и теперь слегка щекотала теплым дыханием кожу на шее. Вставать пока не хотелось, поэтому и беспокоить девочку попытками отодвинуться Стражница не стала, только аккуратно подняла и переложила поверх одеяла руку, которой Лили во сне приобняла ее за пояс. Сестренка слегка дернула головой, но, к счастью, не проснулась, а Корнелия перевела взгляд на потолок, сосредоточившись на умиротворяющем шуме дождя.

Молодая женщина уже сама на себя порядком злилась за эту глупую манеру буквально вспыхивать от смущения в любой момент, как кто-либо не то, что прикасался к ее животу, но и просто задерживал взгляд или начинал говорить с ней на любую тему, хоть какое-то отношение имеющую к ее состоянию. Та еще радость, учитывая, что это стало едва ли не любимой темой для разговора почти у всех ее знакомых… которые, наверное, полагали, что и сердится Корнелия из-за этого на них. А поделать с этим ничего не получалось. Даже когда речь шла об очень близких ей людях вроде Лили. Или Питера. Тех, кого отстранять по любой причине было бы еще более неловко. А что будет, когда уже абсолютно любая одежда не сможет помочь как-нибудь… не акцентировать внимание? Постоянно чувствовать себя в любом обществе, словно без одежды вовсе?

По крайней мере, в этом году «Дочери Талау» не стали зазывать ее на празднование своего персонального Хэллоуина Самхейна – как и многие играющие в оккультизм люди, они мешали в настоящую кашу поверья и традиции самых разнообразных языческих культур.

Зато остальные Стражницы попытались… зазвать. Уже на другое бесовское игрище, организованное этой студией, с которой сотрудничала Вилл, для презентации в городке продолжения этого глупого сериала. Корнелия уже несколько сомневалась, не употребила ли в своем отказе чересчур уж резких формулировок… Но факт оставался фактом – с этой выходкой Вилл она и лучшие свои времена не захотела бы иметь дела! Потом извинится за подобный тон… но лучше, когда Хэллоуин уже останется позади, для надежности.

Дни тянулись все медленнее, словно завязнув в каком-то желе. И не прошло еще даже двух месяцев с тех пор, как эй объявили этот… домашний арест, «безусловно, для ее же собственного блага». Если так все будет продолжаться, до весны Корнелия просто сойдет с ума! Здорово было бы просто не просыпаться до середины марта… Хотя пробуждение, абсолютно точно, было бы и не из приятных!

Блондинка украдкой покосилась на продолжающую безмятежно посапывать сестричку. Корнелии уже исполнилось восемь, когда Лили родилась – ведь день рождения старшей дочери в семействе Хейл приходилось на весну, а младшей – на осень. Вполне уже сознательный, в общем-то, возраст. Корнелия совсем неплохо помнила то свое последнее в качестве единственного ребенка лето. Помнила и то, как, почему-то очень испугавшись, вырвала руку и чуть не плача сбежала в свою комнату, когда мама предложила коснуться ладошкой раздувшегося, словно воздушный шарик, живота, кажется, слегка шевельнувшегося в тот короткий миг под задрожавшими пальчиками девочки. Оставалось надеяться, мама тогда не слишком расстроилась из-за этого. А еще на то… Стражница непроизвольно опустила глаза. А еще на то, что только из-за того, что она сама была в восемь лет еще достаточно маленькой, в ее глазах все и представало в пугающем преувеличении. Обычно уверенная в своей объективности в отношении чего бы то ни было, Корнелия все-таки предпочитала признать, что в детстве у нее чересчур разыгралось воображение, чем рисовать уже себе столь… внушительные перспективы.

– Ты чего? – недовольно пробурчала разбуженная резким непроизвольным подергиванием плеча сестры Лилиан.

– Ничего. Я уже встаю… и я предупреждала, что здесь тебе придется подниматься раньше, чтобы успевать доехать до школы, так что тоже давай просыпайся! – с преувеличенной бодростью затараторила молодая женщина, словно опасаясь, что иначе Лили каким-то образом может догадаться о ее последних мыслях. Хотя, вроде бы, ничего такого особенного и не думала…

– Уху, – слегка отстранившись, пробурчала девочка и перевернулась на другой бок, натягивая одеяло на голову и что-то бормоча о еще даже не зазвонившем будильнике.

– Можешь спускаться к завтраку минут через десять!

Под ногой хрустнул полиэтиленовый пакет из-под этого чертова мармелада, почему-то валяющийся на полу рядом с кроватью. Снова почувствовав, как вспыхнуло лицо, Корнелия поспешно подняла его и скомкала в кулаке.

Пожалуй, следовало переложить запасы сладостей из кухонного шкафчика куда-нибудь… куда-нибудь, куда слишком лень будет каждый раз лазить! С другой стороны, Хэллоуин-то уже буквально на носу… И вообще, в отличие от некоторых, у нее есть самодисциплина, и то, что пару раз белокурая Стражница позволила себе некоторую вольность, не значит, что у нее действительно появились на эту тему слабости! Тем более, когда особенно важно следить за тем, что ешь…

Почему-то при первом же взгляде на коробку хлопьев Корнелию охватило глубокое отвращение. Сок по утрам она не особенно любила – почему-то именно в это время суток он непременно отдавал невыносимой кислотой, хотя через пару часов начинал казаться совершенно нормальным. И молоко она опять забыла купить. Нормальное молоко – забыла. А Питер, формально оправдавший свою вечную рассеянность наличием кошки Жози, перед отъездом притащил пакетов пять необезжиренного… Которое теперь в основном кошке, и иногда менее привередливой чем старшая сестра Лилиан и доставалось. Кофе этот треклятый врач, вознамерившийся вообще всех радостей жизни Корнелию лишить, пить настоятельно не рекомендовал – если бы не эти проблемы со сном, она и слушать бы не стала, но всё же предпочла состорожничать. Немного посверлив бутылки с соком тяжелым взглядом, Корнелия убито вздохнула и вместо одной из них вынула-таки из холодильника молочный пакет.

«Водой разбавлю!» – заглядывая на антресоли в поисках шоколадного порошка, пораженчески решила блондинка. Все равно вкуснее, чем кислящий утренний сок.

– Жозефина, кис-кис-кис, маленькая… – распределив продукт на неравные доли: в кастрюльку на плите и в кошкину миску, женщина оглянулась в поисках питомицы.

Имя Жозефина было, по общему мнению, для маленькой беленькой кошечки длинновато, а сокращение Жози – уже по собственному вкусу Корнелии – не слишком благозвучно. Однако, когда привыкаешь в родительском доме к коту по имени Наполеон, первым же, что приходит на ум, если придумываешь имя кошке, оказывается эта Жозефина! Когда возникли первые сомнения, малышка уже не желала откликаться ни на какие альтернативные замены, а Питер еще и хохмил, осведомляясь, чего это женушка кошку, например, Жанной д’Арк назвать не придумала.

Лили чего-то не торопилась спускаться, хотя уж теперь-то будильник абсолютно точно уже должен был прозвонить. С сомнением покосившись на еще не начавшее даже тихонько гудеть молоко в кастрюльке на плите, Корнелия решила дождаться, когда оно все-таки закипит, и уже тогда идти в спальню, чтобы поторопить норовящую проспать школу сестренку – хотя сейчас казалось, что молоко еще даже нагреться толком не успело, Корнелии неплохо было известно его родственное с кофе коварное свойство с торжествующим шипением устремляться через края, стоило хоть на мгновение отвлечься! И Клепсидры, иногда позволяющей ради мелких бытовых потребностей чуточку «отмотать» назад какое-нибудь происшествие, у нее теперь больше не было! Как же быстро привыкаешь к такому легкому «читерству», как это называла Вилл, реальности…

Разумеется, одновременно с еще совсем тихим шкварчением молока раздался почти оглушительный звонок в дверь, заставив Корнелию слегка вздрогнуть, а потом досадливо поморщиться.

– Минутку подождите! – крикнула она… одновременно понимая, что через весь этот домище, в отличие от привычной городской квартирки, никто ее просьбу просто не расслышит. Молоко задумчиво вращалось в кастрюльке, и не думая пока закипать – Вот засада! Лили, спускайся и выключи плиту, пожалуйста! – быстрым шагом проходя мимо лестницы наверх, крикнула она. Никаких гостей – особенно с утра пораньше, не ожидалось, да и для детских праздничных шалостей еще, пожалуй, рановато!

Стоящая на пороге девушка вид имела несколько… необычный. Почти потусторонний. Во-первых, она была до невозможного, невероятно красива. Простое джинсовое платье, надетое поверх голубовато-серой, в цвет глаз, водолазки, своей безызысканностью только подчеркивало фантастическую… нет, скорее – волшебную внешность. Обрамляющие мягким сияющим нимбом треугольное личико с невероятно тонкими, даже хрупкими чертами, пышные пепельно-русые волосы были настолько светлыми, что, казалось, окружали лицо серебристым отсветом вроде ангельского нимба или магической ауры, несколько попавших на них дождевых капель поблескивали бриллиантовыми нитками. Собственно, это и невольно зацепил взгляд – капельки. Всего несколько капель на волосах и плечах странной гостьи, словно она пробыла под льющим сплошной стеной дождем всего несколько секунд. Просто преодолев пространство от калитки до крыльца, любой промок бы гораздо сильнее.

– Не может быть! – воскликнула Корнелия. – Элли!

Девушка очень знакомо, с долей робкой зажатости, улыбнулась, потеряв от этого часть своей потусторонности, и шагнула вперед, чтобы заключить подругу в объятья. Роста она была среднего, заметно ниже самой Корнелии, хотя зрительно и казалась «длиннее» из-за своей хрупкой утонченности.

– Неля, я так рада снова тебя увидеть! Между нами говоря, вам заглядывать в Меридиан хоть изредка гораздо проще, нежели мне оттуда вырываться! Понимаю, конечно, что у вас тут своих дел предостаточно, но все же! Не думаю, что у меня особо много времени… Ну, рассказывай, как жизнь?

Корнелия помолчала. Почти пять лет прошло с тех пор, как они в последний раз навещали Элион, что правда, то правда… И дело было даже не в том, что сама Стражница Земли сама, без порталов и без участия Хранительницы, путешествовать между мирами не могла, а с Вилл они как раз тогда разъехались на учебу в разные регионы Америки. По необходимости, конечно, вся команда собиралась вновь, но именно по необходимости. Скорее что-то заставило Корнелию в тот, последний визит, четко осознать – в ее патронаже юная королева давно уже перестала нуждаться. Как будто бы нельзя было оставаться подругами и без этого!

– Адрес наверняка ты получила от кого-то из девчонок, так что знаешь, что у меня теперь за жизнь! – кисло усмехнулась Корнелия и, заметив на лице старой подруги очередную солнечную улыбку, предупреждающе-резко вскинула руку. – И только попробуй вякнуть, как я замечательно выгляжу, или начать щекотаться – стану, черт возьми, неадекватна!

– Что-то не так, Корнелия? – Элион, в тот момент еще не выпустившая подругу из объятий, слегка отстранилась, не убрав, однако, выглядывающие из мягких рукавов свитера тоненькие ладошки с ее спины. Правда, при этом движении они скользнули чуть ниже и разошлись чуть шире, теперь уже едва ощутимо обхватывая еще, к счастью, не окончательно превратившуюся в условный «район» талию. Раздражаться на Элли как-то не получалось, что в первый момент даже как-то поразило своей непривычностью. Блондинка устало опустила веки, чтобы не видеть этого вежливого недоумения в огромных мечтательно-серых глазах. – Ты как будто и не рада…

– Я рада. Я… не планировала всего этого раньше… еще, по крайней мере, года три, но я рада. Но я с начала осени торчу дома, как пень на болоте, от меня никакого толку ни в нашей с Кад корпорации, ни Стражницам, успевшим без меня влезть в какие-то неприятности, ни дома, потому что Питер начинает суетиться, стоит мне хоть что-то попытаться сделать, будь его воля, наверное, вообще с ложки бы кормил, не позволяя вставать с дивана! И от скуки, придумываю себе какие-то таинственные страхи и закатываю всем, кто подвернется, истерики. Этим, так сказать, деталям, я НЕ рада, но это не значит, что я не рада вообще. Просто ты себе представить не можешь, каково терпеть все это!

Элион с чуточку беспомощной улыбкой пожала плечами.

– Ну, как бы тебе сказать… не скажу, что это было основными впечатлениями, но вполне могу и представить.

Выпустив, наконец, Корнелию из объятий, она шагнула мимо в прихожую, предоставив подруге только теперь и заметить еще одну все еще стоящую в дверях гостью.

Если сама Элли напоминала хрустально-серебряную статуэтку, то эта куколка больше походила на изделие из фарфора и золота. Во всяком случае, на бело-золотых ангелочков из Рождественских игрушек она походила куда больше, чем на живого трехлетнего ребенка. После не столь уж давнего знакомства с марионетками таинственного Кукольника это сходство скорее настораживало, нежели умиляло. Совсем не такая хрупкая, как мать, конечно, с характерной для детишек этого возраста пухловатостью, зато с таким же необычным сердцевидным личиком, правда, раскрашенным поярче: насыщенно-бирюзовые глазищи того же миндалевидного разреза и размера, заставляющего невольно вспоминать любимые Хаей да и самой Элей когда-то шедевры японской анимации (то есть занимающие большую часть лица, почти не оставив места крохотным носику и губам), фарфорово-чистая розовато-белая кожа, обрамленная сияющим даже в пасмурной погоде золотым шелком. Ожидалось как-то, что такая куколка и одета будет в какое-нибудь белое платье с оборочками, однако на малышке красовался кардинально иной наряд: джинсы с оборванной, казалось бы, вручную, штаниной, открывающей сползший длинный гольф и почти зажившую ссадину на коленке, свитер с аппликацией – мультяшной симпатичной змейкой, держащей за черенок пронзительно-красное яблоко, на котором белыми буквами почему-то значилось «Лучший твой подарочек – это Я!». В довершение… если сама Элион почему-то совсем не промокла, то ангелоподобную малышку можно было выжимать, а еще… нет, неверно было бы сказать, что ребенок оставлял на полу грязные следы, нет – с нее просто лился сплошной поток грязи. Завершала восхищенно демонстрируемая в приподнятых ручках и тщетно пытающаяся из них вывернуться… крупная серая крыса! Лилиан, как-то незаметно для сестры высунувшая в прихожую любопытный нос, невольно выдала свое присутствие – взвизгнула и отпрянула.

– Упс, я прошу прощения! Соли, отпусти немедленно бедного зверя, он до смерти перепуган! – Элион изобразила странный пасс рукой над головой куколки, заставив потрепанную одежду стать, по крайней мере, чистой.

Вообще-то единственным «зверем», кто был сейчас перепуган, оказалась Лили, а крыса, быстро перестав извиваться и вырываться, вполне дружелюбная и довольная жизнью вскарабкалась сияющей малышке на плечо.

– Какой миленький, погляди! Можно, я его оставлю, в Королевстве совсем не бывает пушистых зверей! – голос у «ангелочка» был таким звонким, что уши слегка закладывало. А еще – для трех лет, на которые куколка выглядела – говорила она довольно сложными фразами наверное, миниатюрность просто заставляла ее казаться моложе.

– Солярика, – тихо заметила Элион. – я просила тебя поменьше распространяться на тему.

– Ты всегда так настойчиво меня поучала, что нельзя обманывать…

Элли покраснела – вернее, лепные скулы едва-едва окрасились бледно-розовым – и уточнила:

– А ты хоть раз меня в этом послушала? Ладно, Соли, я по-прежнему считаю неправильным кого-то обманывать, но просила тебя просто помолчать. Вряд ли здесь кто-нибудь спросит, пришла ли ты из другого мира и умеешь ли колдовать. Поэтому отпусти крысу. Ей будет грустно оказаться в чужом незнакомом месте далеко от ее прежнего дома и всего знакомого.

– И-и-и! – слегка заикаясь, Лилиан нервно кивнула. – Я тебе котенка покажу, он гораздо пушистее. В-в-выкинь бяку, пожа-алуйста…

– Кстати, ты выключила молоко на плите? – встрепенувшись, обратилась к сестре Корнелия.

– Какое еще молоко? – поднимая чистейший взгляд голубых глазок, с глубоким недоумением переспросила Лили. Ответить старшая сестра сумела только тяжелым вздохом, после чего смиренно попросила всех проходить на кухню.

Она надеялась, что Элион не заметит, или спишет на ту же весьма удачно подвернувшуюся под всеобщее внимание крысу невольную оторопь подруги при виде маленькой принцессы. И даже не из-за этого вызывающего сейчас неприятные ассоциации сходства девочки с фарфоровой куклой… Этой Солярике не меньше трех, а вероятно, что и четыре годика. Значит… всего через год после их последней с Элей встречи? Тогда, на балу, речь шла всего-то о объявленной помолвке юной королевы, и Корнелия все-таки не оставляла некоторую степень робкой надежды, что ее подруга одумается, изменив свой явно не вполне-то разумный выбор. Хотя и не в этом тоже, в общем-то, было дело.

«Дело в том, что теперь мне самой будет очень и очень стыдно ныть на тему, будто я слишком еще молода и… все такое…»

По крайней мере, Корнелия всегда была стройной, но отнюдь не хрупкой. С парным фигурным катанием вот не вышло в свое время, поскольку очень немногие партнеры могли с достаточным изяществом вертеть достаточно высокую и гармонично при этом сложенную девушку – Питер был одним из этих немногих, но он фигурное катание за «нормальный» спорт не считал и профессионально заниматься им не согласился бы – хотя порой его супруга об этом и сожалела. Как бы то ни было, Корнелия могла не сомневаться, что ее природная конституция и физическая подготовка вполне способны… пережить такое вот издевательство. Относительно же хрупкой, как снежинка, Элион это даже представлять себе было страшно! И весьма маловероятно допущение, что тискающий сейчас с восхищенным визгом кошку замаскированный под ангелочка демоненок все-таки вылупился из яйца, как положено… можно даже сказать – невероятно вовсе, хотя и окончательно опровергнуть такую мысль не получилось. Не любопытствовать же у Эли о столь деликатных вещах!

Плита, разумеется, была уже покрыта глазурью подсыхающей молочной пены, а от кастрюльки ощутимо несло гарью. Корнелия еще раз вздохнула.

– Позволь мне? – вместо того, чтобы присесть за стол, в сторону которого хозяйка приглашающее кивнула, Элион тоже подошла к плите. Вокруг кастрюльки заплясали серебристые искры, все более яркие и часто мельтешащие, а погаснув, оставили за собой совершенно чистую поверхность плиты и мирно бурлящее молоко в кастрюльке.

– Э-э, надеюсь, это не то же самое молоко, которое уже убежало и подгорело? – пробормотала Корнелия.

– Хватит уже всегда и во всем искать подвох! – хихикнув, Элион снова приобняла ее одной рукой и, чуть привстав на цыпочки, прикоснулась губами к щеке в насмешливом поцелуе, одновременно подавая пачку с шоколадным порошком. – Тебе стоило бы быть хоть немного доверчивее к окружающему миру.

– Ни один из окружающих миров этого доверия на моей памяти еще не оправдывал. Хотя тебе, конечно, лучше знать…– размешивая постепенно темнеющую жидкость в кастрюльке, Корнелия тонкой струйкой высыпала туда шоколад. Лилиан, уже обнаружившая, что опаздывает, суетливо хрустела сухими хлопьями прямо из коробки, что-то неразборчиво промычав, когда слегка нахмурившаяся сестра поставила прямо перед ней чашку с горячим шоколадом. Дожидаться, пока стол будет как следует накрыт, девочка явно не планировала. Вместе с чашкой, едва не расплескивая шоколад на ходу, она вылетела в гостиную, где, по своим весьма смутным воспоминаниям, вчера зачем-то оставила собранный портфель.

Элион, сперва выразившая желание помочь с нехитрой сервировкой стола, но получившая решительный отказ, безропотно присела, наконец, за стол. Корнелия не знала, о чем именно сейчас можно было бы заговорить, не скатываясь на неприятные темы… Неужели после того, как они не виделись пять с лишним лет, может быть не о чем поговорить? С чего начинать вот только совсем непонятно – слишком уж много… всего…

Оставив ненадолго в покое уже изрядно затисканную кошку, крошка Соли с хитрющим выражением на мордашке взобралась на один из табуретов и, безошибочно определив ящик с припасенными на Хэллоуин сладостями, сунула туда нос. Право же, принцесса там или нет, а хотя бы элементарные правила поведения этой куколке могли бы и попытаться привить! От Элион тут, конечно, многого не потребуешь, подружка всегда была чересчур уж доверчивой и мягкосердечной, добиться от нее многого мог почти любой, а уж эта очаровательная крошка способна, наверное, небезуспешно требовать даже невозможного. А от Седрика, если, конечно, он вообще теоретически принимает участие в воспитании – и подавно! Да и само по себе…

– Солярика человек, – немного смущенно ответила на невысказанный вопрос Элион. – Сложно объяснять, я и сама мало что поняла, но суть в том, что Истинного оборотня человеческая женщина просто не в состоянии родить, так что дети от перекрестных браков такого характера рождаются обычными людьми. Ну, или почти. Она колдунья, как и я, разумеется. Не знаю, что именно ты сейчас думаешь… Просто очень многие в свое время волновались просто на всякий случай – признаться, меня это даже чуть-чуть раздражало.

– Не стану осуждать их – я тоже не захотела бы однажды возвести на трон перевертыша, – тихо пробормотала Корнелия. – я не хочу никого обидеть…

Аквамариновые глаза малышки, уже выудившей из ящика искомые пакетики со сладостями и повернувшей окруженную кудряшками голову, внимательно, словно бы в них прятался рентген, изучили Корнелию с ног до головы.

– Меня трудно обидеть, – доверительно сообщила она, чуточку неуклюже из-за занятых пакетиками рук, сползая с табуретки, подбежала к столу и, оглядевшись, окончательно обнаглев взобралась на колени опешившей блондинке. – наверное, уметь меняться было бы весело, но я и правда не умею. Я Вам не нравлюсь, да?

– Мне не нравится твое поведение, а не ты сама! – честно ответила Корнелия, решив, что особого смысла скрывать это все равно нет. А то еще спишут ее реакцию на расовые предрассудки относительно оборотней! Элион, конечно, обижаться за это не станет, но вот огорчиться вполне может.

Юная королева слегка смутилась и потупила глазищи, тоже наверняка не будучи особо высокого мнения о своих педагогических способностях, а Солярика к этому откровению отнеслась совершенно философски. Устроившись на коленях Корнелии поудобнее, она вскрыла один из пакетов – снова с этим сверхпрочным каучуковым мармеладом, черт бы его побрал – и деловито распробовала одну из полупрозрачных цветных конфет.

– Гадость! – слегка наморщив носик, сообщила принцесса и, бросив упаковку мармелада на стол, зашуршала вторым пакетом. Под красноречивым взглядом подруги скулы сидящей напротив Элион снова окрасились прозрачным румянцем, но Корнелия почти сразу переключила внимание на отвергнутый мармелад. Ну вот, не дарить же теперь колядующей малышне вскрытую упаковку конфет без фантиков! Некрасиво, да и негигиенично получится…

– Согласна! – с душой откликнулась блондинка, высыпая треклятые мармеладки на блюдце. Солярика хитро сверкнула в ее сторону глазищами.

– И Вам нравятся только те люди, которые всегда ведут себя так… как Вам нравится? – недоверчиво переспросила малышка.

Корнелия слегка прикусила губу. Не хватало только еще начать исповедоваться перед избалованным донельзя и вряд ли, несмотря на свое умение не по возрасту бойко молоть язычком, хоть что-то действительно понимающим ребенком.

– Мне все равно, – принцесса засунула за щечку конфету, заслужившую большее, нежели мармелад, одобрение, и несколько невнятно добавила. – а фот она не понимает, в чем вообще дело. Думает, будто Вы ее не любите.

– Она?

В голове пронесся целый ряд предположений, кого могла бы иметь в виду эта куколка… то есть, малышка. Корнелия сама прекрасно понимала, что за последнее время изрядному количеству людей должна была проявить себя не в самом лучшем свете, но с какой стати маленькой меридианке было бы заговаривать об этом? Пораженная такой бестолковостью со стороны взрослого человека Солярика слегка насупила маленькие светлые бровки.

– Она, – таким тоном, словно бы это все объясняло, повторила девочка.

– Соли, нельзя так… – пытаясь придать голосу твердость, заговорила было Элион, но принцесса, как раз закончив слегка кошачьим жестом вылизывать липкую от подтаявшей конфеты ладошку, положила обе крохотные ручки на выступающий живот Корнелии, оставляя пятна на светло-голубом шелковом халате. Невольно пробежавшая по всему телу судорога на пару секунд заставила молодую женщину словно бы одеревенеть.

– Не может еще ничего ни понимать, ни, тем более, думать… И почему, собственно, ты говоришь «она»?

Во взгляде принцессы теперь читалось уже совершенно неприкрытое сомнение в ее, Корнелии, умственных способностях.

– Не думаю, что Ваше сердце может быть до такой степени глухим…

– Солярика, я же говорила тебе. У землян, во всяком случае, у большинства из них, нет колдовских способностей, они не слышат мир так же, как мы. И магия Корнелии совершенно иная.

– То есть семечко какого-нибудь растения она слышала бы лучше, чем другого человека?

Корнелия резко вскочила со стула, подхватив не успевшую договорить и с легким, скорее всего, наигранным испугом взвизгнувшую Соли и, сохраняя абсолютно каменное выражение лица, вручила ее матери.

– Лучше забери! Сегодня ей больше не удастся меня испачкать! И вообще… извини, я переоденусь и вернусь через пару минут!

Почти вылетев из кухни и быстро поднявшись по лестнице, женщина вошла в спальню, но вместо того, как и действительно планировала, переодеться из изгвазданного халата во что-нибудь другое, села на кровать и, обхватив голову руками, неподвижно замерла. В обещанную «пару минут» она так или иначе не уложилась бы, но Элион не стала ждать и того, видимо, сразу последовав за подругой и вскоре тоже заглянув в комнату.

– Она не имела в виду… Корнелия, Соли ничего ведь не знает про… и я думала, ты сама давно уже.

– Угу. Так давно, что просто в другой жизни. Просто я сон один видела, дурацкий… Глупость все это! Элли, ты же ведь тоже, как она сказала «слышишь»?

– На Земле не в той же мере… но да, это часть нашего дара, чувствовать душу всего живого вокруг. И, да, я, наверное, могу тебе сказать приблизительно все то же, что и Солярика. Не сердись, пожалуйста.

– Что именно сказать?

Элион присела рядом и с заторможенной робостью, словно в любой момент ожидая вспышки возражений, снова заключила Корнелию в объятья. Докатилась, что называется, все уже в общении с ней себя теперь чувствуют, словно вальсируя по минному полю! Блондинка не шевельнулась, демонстративно ожидая ответа.