Текст книги "Исполняющая обязанности (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Неля, – выпрямившись рядом и обняв жену за плечи, Питер склонился губами к самому ее уху. – Лилиан не ребенок. Ты, разумеется, будешь всю жизнь считать ее именно младшей, у меня тоже есть сестра, я прекрасно понимаю твое отношение. Но ты гораздо большую услугу окажешь Лили, если будешь ее поддерживать, а не пытаться постоянно уберегать от всего подряд. Ты и сама это прекрасно понимаешь!

Надо же, ему даже удалось вернуться к первоначальной теме разговора. Конечно, с риском снова расстроить Корнелию, но… бывали вещи, о которых следовало все-таки говорить прямо.

– Я беспокоюсь не только за Лили. Я… самое отвратительное, пожалуй, чувство на свете, когда никому ничем не можешь помочь, когда все, что остается – просто надеяться ждать какого-нибудь благополучного завершения. Любые трудности, которые приходится преодолевать – это не так страшно, как невозможность вообще что-либо сделать! Ненавижу чувствовать себя беспомощной…

– Никто не в состоянии контролировать абсолютно все, странно, если тебе не приходилось понимать это раньше.

– Приходилось! Именно поэтому – терпеть подобное не могу. Только не начинай еще и ты обо все этом доверии к миру, невозможности ответственности за все… и всем таком прочем, ладно? Я сама это знаю, но с чувствами-то этим знанием ничего не поделаешь.

– Насчет всего мира не знаю. Но сестре ты могла бы и доверять несколько больше. Она умная девочка, ты сама это знаешь.

– Знаю… – без всякой, впрочем, уверенности в тоне, вздохнула Корнелия, отвечая не столько Питеру, сколько каким-то собственным мыслям. – Если ты не против помочь накрыть на стол, я бы вышла и посмотрела, как далеко эта умная девочка от нас решила сбежать.

– Не против. Но я сам мог бы…

– И…

Они неловко смолкли одновременно, какое-то время вопросительно глядя друг на друга в ожидании продолжения.

– Раз уж мы все равно будем заранее это обсуждать, как ты относишься к имени Элен?

========== 35. Кристофер ==========

Последние учебные дни пролетели в такой кипучей атмосфере, что трудно было хоть о чем-то задумываться. Родители, конечно, не возражали бы, если бы вдруг Крис решил немного отдохнуть от школы, оправившись от попытки похищения, но, наверное, как никогда до или после в своей жизни он действительно хотел как можно быстрее вернуться в школу! Так, что даже предстоящие рождественские каникулы не вызывали обычного восторга – надо же было им так неудачно подкрасться именно тогда, когда Кристофер и Вильям стали самыми популярными учениками шеффилдской школы! Уже не один десяток раз приходилось рассказывать историю своего чудесного спасения благодаря храбрости, находчивости и, может быть, чуточку преувеличенному героизму. Самую малость, ведь нельзя было сказать с уверенностью, чтобы Крис сказал хоть кому-то неправду! Настоящие воспоминания о произошедшем были поначалу слегка расплывчатыми, приобретая детали и краски с каждым следующим пересказом – психолог из полиции объяснила это последствиями пережитого шока, и проще всего было с ней согласится, хотя подавленным или испуганным парень себя и не ощущал. Скорее, потрясенным и как будто слегка разочарованным, точно не совсем понимая, чем именно… Ведь он стал всеобщим героем! Именно ему удалось организовать остальных жертв похищения, когда они все очнулись в том странном портовом контейнере, ему удалось помочь всем выбраться наружу, а значит, по сути, спасти всех, включая Билли, который тоже оказался в центре внимания, но все-таки немного на менее лестной роли. Пусть Кристофер без устали повторял бы, что в одиночку, не встретив друга среди других пленников, у него, конечно же, ничего не получилось бы… Но все же было что-то чертовски приятное в том, что получилось – именно у него.

К сожалению, расследования, допросы и слежка за портовыми доками, где был обнаружен контейнер, ни к чему не привели, так что о том, кто их похитители, так и осталось загадкой. Крис очень хотел бы помочь в расследовании – тем более, хотел бы помочь в этом отцу, но то, как он, собственно, оказался среди пленников, так и осталось наиболее смутным из воспоминаний. Не только в его случае. Наверное, детей и подростков отравляли каким-нибудь газом или испарениями, в плену они уже просто просыпались, а произошедшее до того никак не желало складываться в картину, единственным «общим моментом» у большинства похищенных были зыбкие воспоминания о какой-то девочке, похожей на куколку. Возраст, цвет локонов и глаз, как и детали внешности могли разниться в воспоминаниях других пленников, но как таковую «куколку» упоминали почти все, кто смог хоть что-то вспомнить. Милашка в старомодном платье просила других детей о помощи или предлагала поиграть, покачаться с ней на качелях, кому-то говорила, что потерялась… Кристофер не был стопроцентно уверен, что именно он видел, тем более, что воспоминания смешались с мутным бредовым сном про осенний сад с фруктовыми деревьями и встрече с феями, среди которых почему-то была его сестра Ирма и Лилиан! Если бы отец не упомянул о том, что говорили другие похищенные дети, если бы не разговоры с Вилли – скорее всего, Кристофер и девочку ту странную бы принял за часть сна. Она же была копией куклы, подаренной Лили…

Томас предположил, что похитители, вероятно, используют ребенка, выглядящего максимально мило и безобидно, в качестве «подсадной утки» Но пока что и это ни к чему расследование не вывело. Только всех детей и подростков строго предупредили тут же сообщать взрослым о незнакомых кажущихся одинокими сверстниках и даже малышах. А ведь судьба других похищенных так и осталась пока неизвестной!

За всей этой шумихой Кристофер далеко не сразу обратил внимание на то, что с Лилиан они больше так ни разу и не заговорили. А когда все-таки стал вспоминать, невольно захлестывало обиженное раздражение за все ее странное поведение еще с осени, и каждый раз парень говорил себе, что это ей стоит сожалеть и мечтать помириться с ним теперь, когда Крис стал практически звездой в школе! Но виделись они только на тренировках хоккейной команды, когда было не до разглядывания и не до разговоров, вот и обменялись за все то время разве что парой общих фраз об игре. Билли в команду пока не вернулся – он провел в плену больше времени и нуждался в большем количестве времени и для того, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке, так что Лилиан так и осталась в основном составе команды. Но – ей же хуже! Крис и раньше-то не жаловался на свое обаяние, а теперь половина старшеклассниц мечтала бы привлечь его внимание! Даже немного странно ловить себя на мысли, что общество Марлы, которая даже оказавшись вполне симпатичной после избавления от жутких очков и нелепых шмоток, но все же оставалась далека от первой школьной красавицы, казалось предпочтительнее любой из его новых поклонниц.

В день игры было и вовсе уже не до отвлеченных размышлений. Когда к тебе приковано всеобщее внимание, это чертовски льстит, но и проявлять себя во всем следует с осознанием, что именно на тебя обратит внимание каждый. Кого-то такое могло просто свести с ума боязнью не оправдать ожиданий, но Крису всего лишь потребовалось сосредоточиться! Впервые зацепить вниманием Лили удалось лишь в самую кульминацию игры – когда всех защитников команде противника удалось заблокировать, не позволяя встать на пути очередного выпада, именно ей невероятным прыжком, словно в лунной невесомости, удалось перемахнуть через подставленные клюшки и пытающихся сомкнуть ряды противников, и, развернувшись в своем полете, «лицом к лицу» встретить уже летящую к воротам шайбу. Потрясенное мгновение тишины, сменившееся воодушевленным ревом как на поле, так и трибунах, захватило всех – естественно, Кристофер не мог бы этого не заметить.

Он, конечно, видел все эти «полеты» девчонок, когда Лили еще занималась фигурным катанием, но выполнялось такое на других коньках и уж точно не в тяжелой хоккейной амуниции! Можно было подумать, что Лилиан каким-то образом и впрямь на несколько секунд ослабила земное притяжение!

Не то, чтобы этот зрелищный ход стал ключевым моментом игры, в хоккее победы достигает команда как единое целое, а не кто-то один, да и направленный удар, возможно, и без вмешательства Лили мог бы отбить сам вратарь – но момент был не подходящий, чтобы об этом задумываться. Тем более, если матч завершился победой – ничего другого Кристофер, естественно, не ожидал, а полет Лилиан привлек именно к ней потрясенные внимание в последние минуты.

– Ничего себе! – от накала игры на время позабыв свое высокомерное решение, завопил Кристофер, когда команда гуськом сходила с поля и со смесью усталости и восторга стягивала шлемы. Даже открыв личико, запыхавшаяся девочка с широко распахнутыми, лихорадочно сияющими глазищами и безумно взлохматившимися под шлемом коротко обрезанными волосами, не особенно-то выделялась среди таких же взъерошенных мальчишек. – Что это, по-твоему, было?

– Двойной риттбергер без раскрутки… – похоже, Лили, еще не отошедшей от захлестнувшего азарта, сейчас тоже недосуг было вспоминать о своих принятых в последнее время странностях. – А раньше не получалось!

Потом их разбросало по раздевалкам, но Кристофер твердо решил сразу после непременно выяснить, какая муха в последнее время укусила его подругу. Ведь это он на нее сердился – со всеми на то основаниями и готовностью в любой момент великодушно простить, но нет же, без всякой логики Лили вела себя так, будто это она чем-то на него обижена, и избегала Криса вместо естественных попыток все уладить.

Однако, когда к восторженной компании принимающих поздравления сокомандников, присоединилась переодевшаяся и причесавшаяся Лилиан, а Крис решительно направился к ней, решив пользоваться периодом после игры, пока подруга выглядит почти по-прежнему нормальной, сказать друг другу ни слова они не успели.

– Марла! – бросив взгляд мимо Кристофера, воскликнула Лили… как будто бы тоже собиравшаяся поначалу что-то ему сказать. – Что… что случилось?

Крис обернулся. В паре шагов позади него стояла, сконфуженно избегая встречаться с ними взглядом, девочка с тонкими черными косичками, в тяжелых очках и слишком мешковатой одежде не по размеру… в общем говоря, Марла – в точности такая же, какой она была еще месяца три назад, до того, как они с Лили вдруг отчего-то стали закадычными подружками.

– Ничего не случилось, – нервно покусывая губы, выдавила она.

– Тогда почему ты… ну, снова так оделась? – не сразу подобрала уклончиво-тактичную формулировку блондинка. – И… ну…

– Потому что это мое! – неожиданно резко встречая взгляд, отвердевшим голосом ответила Марла. – Потому что это – я. Мне жаль, если вам это не нравится, но ничего с этим поделать я все равно не могу! Извини… я знаю, ты хотела помочь, и подруги твоей старшей сестры тоже. И… – снова ставший неуверенным взгляд сквозь очки переместился на Кристофера. – Мне правда очень жаль.

– Но… но… ты можешь сказать, в чем проблема?

Крис абсолютно ничего не понимал, а вот Лилиан словно рухнула с только что сиявшей вершины триумфа почти в отчаяние.

– Наверное, во мне. Я… я правда тебе благодарна, но так нельзя жить. В этих красивых нарядах просто кошмарно холодно, я не знаю, как все их носят… и можно сойти с ума, если постоянно думать о том, что нельзя прикоснуться в своему лицу, к глазам – чтобы не размазать косметику. Невозможно отвлечься ни на секунду, невозможно задуматься о чем-то своем, от всего этого так невыносимо устаешь! Я уже начала ловить себя на мысли, что мне не хочется приходить в школу, никого не хочется видеть, ни с кем разговаривать… даже с вами проводить время стало как под постоянным прицелом! И я устала тратить столько времени на все, что мне неинтересно. Вы… вы оба мне нравитесь, но если я должна быть не я, чтобы дружить с вами – то лучше не обманываться, все равно вы общаетесь не со мной.

– Не понимаю, о чем ты говоришь! – почти с болью воскликнула Лилиан. – Никто тебя на заставлял становиться или притворяться другим человеком. Это же все… всего лишь другая одежда! Чтобы ты – именно ты, прежняя и настоящая, просто могла… Просто могла… ну…

– Больше нравиться людям? – горько подсказала Марла. – Кажется, настоящей мне это не особенно подходит. Поначалу это было увлекательно, но я действительно устала. А если людям не нравлюсь я сама, то зачем стремиться, чтобы им понравилась моя одежда? Прямо как у Ходжи Насреддина – оказывать почет халату?

– Если это просто с непривычки…

– Я не обязана к такому привыкать, а ни малейшего желания не имею. Ты можешь сказать, какой во всем этом смысл?

Повисло короткое молчание. Потом Лилиан с задрожавшими губами шагнула вперед, взяв Марлу за руки.

– П… прости меня. Пожалуйста, я вовсе не этого… я не это имела в виду! Никогда! Конечно же, я хотела дружить именно с тобой, а теперь тем более, наверное, лучше всех знаю, что ты замечательная! Я думала… что остальным просто можно помочь, чтобы они заметили, думала…

Обе девочки как-то настороженно бросили синхронные взгляды на так и стоящего дурак-дураком Кристофера.

– Думала, что так для всех нас будет лу-учше!

– Говорю же, я не в чем тебя не обвиняю…

– Но… я виновата! Ты даже не представляешь… вы не представляете!..

– Марла, прости пожалуйста! – наконец заставил себя подать голос Кристофер и схватил Лилиан за запястье. – Украду твою подружку буквально на пару слов, пока я не свихнулся от этих откровений девчоночьего сверхразума, будто человека собой шмотки и прическа делают и при переодевании личность требуется менять!

– Не делают, а отражают. И это довольно глупо, когда одно другому не соответствует. Конечно… я. Мне правда жаль, что Лили все восприняла с таким участием, вовсе не хотела быть неблагодарной.

Крис решительно утянул тихо всхлипывающую подругу, протолкавшись среди остальных сокомандников и явившихся поздравить их друзей, в относительно безлюдный коридор.

– Ничего не хочешь мне объяснить? Это я, что ли, те «все», которым ты пыталась впарить Марлу «попрезентабельнее»?!

– В смысле? – Лили хлопнула намокшими глазами. – Я… я просто заметила, что ты ей нравишься, вот и подумала, что если бы ты сам смог посмотреть на нее иначе, это бы, ну, все исправило. Для нас всех… я даже не задумывалась, что ее использую, или что… Я такая глупая! Думала, что помогаю… Вообразила себя феей-крестной из сказки, а сама больше оказалась похожа на ведьму, выкинувшую Русалочку из родной среды обитания туда, где каждый шаг делать больно!

– Я говорю сейчас не о Марле. Как… с чего тебе вообще пришло в голову с кем-то меня сосватывать? Ты поэтому чудишь с самой осени, и на себя совершенно не похожа?! Ну не считая новой прически…

Он попытался улыбнуться, чтобы разрядить обстановку, но Лилиан только сильнее затрясло.

– Ты первый начал вести себя странно! – сжав кулаки, напомнила она. – Если ты на самом деле хотел, чтобы все оставалось по-прежнему, то для чего было все портить?

– Портить?

– Да! Это же ты заявил, будто хочешь со мной встречаться…

– Это тут при чем?

– Значит, больше не хочешь со мной дружить! Я не сделала ничего… мне всегда казалось… неужели одно только взросление должно все перечеркивать?!

Кристофер закрыл глаза и мысленно досчитал до десяти. Видимо, дело было в той самой легендарной «женской логике», о которой никто ничего не знал, но о которой требовалось помнить, чтобы просто не сломать мозги, пытаясь понять рассуждения какой-нибудь девчонки. Вот только за Лилиан раньше ничего похожего не замечалось, а они столько лет уже были знакомы.

– Слушай. Я даже не знаю, как все это должно прозвучать… Я предложил тебе встречаться не потому, что наша дружба для меня ничего не значит – как ты вообще могла такое подумать? Я именно поэтому и предложил. Я думал… столько девочек, которые мне нравились, так быстро потом надоедали… или даже иногда я первый им надоедал, или мы ссорились из-за каких-то глупостей, или… не знаю! А с тобой мы общались столько лет, всегда друг друга понимали, всегда честно были друг другу интересны, а даже если и ссорились, то только на время. Понял, что к тебе всегда относился по особенному…

– Ты относился ко мне по особенному, потому что относился как к другу. Теперь решил, что я просто одна из девочек – и мы теперь тоже ссоримся из-за ерунды!

– Я ведь только что сказал, что не «просто», а как раз поэтому!.. Ы-ы! Что это за правило какое-то дурацкое, что пока дружишь, можно быть нормальным человеком, но «как девочка» надо выдумывать себе все эти девчоночьи странности?! Вы все так специально притворяетесь, что ли? И… черт побери, Лили, почему ты именно тогда сразу просто не ответила «нет»? Почему сразу все это не сказала… как бы непонятно все это ни было! Не объяснить, если тебе нравится кто-то еще… тот Микаэлас или…

– Маки? Я впервые его встретила на Хэллоуин и через пару дней он уехал, он тут уж точно ни при чем! Я… я не хотела, чтобы ты на меня злился. Парни почему-то считают себя униженными, когда им говорят, что дорожат их дружбой и не хотят все портить. Словно бы считают, что дружба – это всего лишь этап завоевания доверия…

– Что это за парни такие, абстрактные из женских журнальчиков, что ли? Ты знаешь меня столько лет и не знала, что я не буду вести себя по-идиотски?!

– Все те годы, что я тебя знала, ты и не вел себя как парень – ну, со мной, по крайней мере. И ты все равно злишься! Раньше…

– Да, черт побери, это злит, когда ты почти все полугодие, ничего не объяснив, ведешь себя странно, избегаешь меня, плетешь какие-то интриги, пытаясь переключить мое внимание на какую-то еще девочку… Я что, должен был из-за этого просто забыть, о чем мы с тобой разговаривали? И… серьезно? Ты из Марлы взялась делать принцессу? Даже не знаю…

– Она милая, – вроде бы, перестав психовать, Лилиан вздохнула. – Парни так презрительно говорят насчет того, что там девочки воображают об одежде, а на самом деле руководствуются общим впечатлением, на которое эта одежда и влияет – ты ведь даже не замечал, что она на самом деле симпатичная!

– Да сколько угодно симпатичная, но ты не можешь решать за других!

– Я же сказала, мне стыдно…

– Только перед Марлой, или передо мной тоже? – Крис с гримасой бесконечного терпения выдохнул. – Ладно. Дело не в этом. Мы всегда доверяли друг другу, всегда говорили начистоту… и несколько обидные вещи, помнится, тоже. Может, это ты сама больше не хочешь дружить со мной, раз боишься даже быть искренней? С чего вообще тут должно быть противоречие, можно же оставаться друзьями, и, ну, друг другу при этом нравиться? Когда людей связывает больше, чем что-то одно?

– Но как только ты об этом заговорил, сразу стало понятно, что у каждого из нас есть сторона, о которой, будучи друзьями, мы понятия не имели. Прости меня. Я действительно слишком трусила, чтобы сразу заговорить напрямую, а в результате все сделала только хуже и перед тобой я действительно виновата не меньше, чем перед Марлой. Наверное, проблема как раз в желании вернуться в прошлое, в воспоминания, где просто никогда не сталкиваться с новыми проблемами, чтобы не думать о них. Но теперь мы не можем делать вид, будто того разговора… и этого… и почти всего учебного полугодия просто не было. Корнели говорит, что жизнь нужно оценивать, исходя из реальности, а не того, что могло бы быть иначе, если в прошлом избежать какой-то ошибки, принять другое решение, избежать проблемы… ведь тогда получится, что и ты сама с другим жизненным опытом будешь не ты сама, какая ты есть – и все это просто не будет иметь смысла. Я не особенно понимала, что это значит…

Чего Крис действительно не понимал, так это почему все темы разговора должны непременно приводить к Корнелии!

– Эм… Ну, допустим. Мы помним, что было все, что было. Знаем то, что теперь знаем. Но Марле же это не помешало в итоге решить, что ее прежняя жизнь нравится ей больше, даже если тогда казалось, будто чего-то не хватает. Значит, и нам ничего не мешает, узнав другие варианты, просто вернуться к старой дружбе ничего не забывая? Теперь я уже сожалею, что заговорил об этом.

– Не стоит! То есть… если бы ты не спросил, то продолжал бы об этом думать, верно. Извини, Крис, ты сейчас, конечно прав… но я пытаюсь понять, кто такая теперяшняя я, а все эти разговоры о том, как мне подходит старая прическа и как здорово было бы вернуть старую дружбу – не помогают. Даже в команде я просто заместитель, просто исполняю обязанности…

– После того, как ты сегодня проявила себя на игре, думаю, многие захотят, чтобы ты осталась в команде постоянно! Разве тебе было не веселее играть с нами, чем заниматься всеми этими танцами на льду? Может, это и есть твое настоящее место, а временная возможность заменить кого-то была просто чтобы понять это?

– На игре? – рассеяно переспросила Лилиан. – Да… Наверное, я и сама была бы рада остаться и играть с вами дальше. Но дело не только в хоккее…

– Да в чем угодно! – быстро вернув растерянную было уверенность, отрезал Крис. – Я давно заметил, что стоит тебе отвлечься от попыток быть в чем-то не хуже твоей сестрицы, как обнаруживаются вещи, в которых ты гораздо лучше, те, где ты способна гораздо на большее, чем она!

========== 36. Тарани ==========

Не то, чтобы в этом году впервые они не собирались на Рождество все вместе, Питер и раньше по вполне понятным причинам предпочитал проводить праздник с Корнелией, а сейчас, после долгой поездки, это желание в особенной степени можно было понять. Но маму оно все равно задевало, несмотря даже на обещание навестить их во время праздничных каникул. Наверное, даже больше задевало, чем раньше. Тереза объясняла это тем, что родные соскучились без Питера ничуть не меньше, но, кажется, все-таки дело было в том, что вместо того, чтобы начать считать частью своей семьи невестку, вместо этого приходилось признать, что теперь они – не в той же мере семья для сына.

Для Тары не было секретом, что поначалу мама вообще отнеслась довольно скептически к женитьбе Питера. Именно потому, что все они были… такими, какими были. Что, если бы Корнелия и решила отмечать Рождество с родителями и сестренкой – то со своими собственными, а никак не мужа. Потому что в паре уважалась, если можно так выразиться, чужая самобытность – когда можно провести отпуск по отдельности, если у них разные вкусы к отдыху и путешествиям, вместо того, чтобы по очереди «уступать» и отправляться в поездку, интересную кому-то одному, лишь бы вместе. Когда отношения не должны нарушать собственных стремлений и амбиций. Терезе это казалось слишком «холодным», для нее такие отношения были не новой семьей, а просто длинным романом, когда оба человека просто еще слишком молоды, чтобы посвящать свою жизнь друг другу по-настоящему… И, наверное, подсознательно ожидала, что все станет иначе, когда они все-таки решили завести ребенка.

Долгий отъезд Питера вполне ясно продемонстрировал, что никакого «иначе» Корнелия не хочет – вот и испытывала Тереза к их отношениям еще большую неодобрительность, чем раньше. Тарани, хоть и была уже вполне взрослой, а все равно чувствовала себя очень неуютно, сталкиваясь с таким неодобрением, Питер относился к этому проще, еще с детства, хотя раньше и уступал маме, привычно избегая конфликтов, а вот Корнелию такое не беспокоило вовсе. Кажется, в этом тоже была некоторая проблема…

Но что тут Тарани могла поделать? Даже папа не знал, как избавить семейные посиделки на Рождество от неизбежной темы всего этого разочарования и недовольства, то и дело всплывающего даже в самых отвлеченных разговорах.

Нельзя ведь сказать, что Тереза относилась к Корнелии с неприязнью. Она, разумеется, готова была принять в семью любую девушку, которую Питер бы выбрал, принять практически как еще одного собственного ребенка, но – как-то по умолчанию предполагая, что на собственных условиях и представлениях о семейной жизни, а вовсе не отпускать, как получилось, из семьи сына туда, где теперь складывались совсем другие традиции. Она, в общем-то, воспитала в Питере достаточную покладистость, при этом совсем не ожидая, что для какой-то другой женщины, которая вовсе не будет с ней заодно. А иногда даже наоборот. Поэтому теперь привычка Пита избегать споров и конфликтов Терезу начала раздражать, ей начало казаться, что любое отдаление взрослого сына от них теперь «на совести» именно невестки!

А поскольку ни Питера, ни Корнелии не было под прицелом выраженного неодобрения – если бы Тару кто-то спросил, она бы предположила, что именно поэтому брат и стал держаться от родственников подальше, даже ему явно было некомфортно под этим неодобрением постоянно – рано или поздно оно неизбежно выплеснулось бы по доступному каналу.

– Надеюсь, ты сама не собираешься так же обосабливаться, когда, наконец, вступишь с кем-нибудь в отношения! – словно бы риторически бросила Тереза, когда Тарани помогала ей с предпраздничной возней на кухне. – У всех своя жизнь… целый год у всех своя жизнь, но разве Рождество не существует, чтобы собраться хоть ненадолго со всеми родными? Тем более, учитывая, что твоего брата не было в городе на день Благодарения!

– Эм… я как-то так далеко не заглядывала, – честно попыталась увильнуть Тарани. Она понятия не имела, будут ли у нее такие «отношения» и как этот предполагаемый человек может относиться к встречам с родственниками.

– Не так уж и далеко. Похвально твое стремление учиться и развиваться, но через пару-тройку лет можно уже будет задуматься о том, чтобы связать свою жизнь с кем-то, а ты, похоже, не находишь времени даже встречаться с кем-то.

Надо же! Меньше десяти лет назад маму глубоко шокировало, что Тара может отвлекаться от учебы и «саморазвития» для подобных вещей. Если бы не чистое стечение обстоятельств в ее жизни, наверное, девушка до сих пор не имела бы понятия, как и зачем вообще завязывать романтические знакомства, потому как люди вокруг странным образом отличались от описания людей и отношений в книгах. Несмотря даже на то, что благодаря домашней библиотеке отца Тарани знала значительно больше сверстников о теории человеческих взаимоотношений и, как ей тогда казалось, меньше других девочек испытывала романтических иллюзий. А теперь вдруг – оказывается! Словно бы ей забот с начинающейся в новом году педагогической практикой недостаточно.

– Вот через пару-тройку лет и посмотрим.

В детстве неконфликтность и послушание Питера считалось педагогическим достижением, теперь те же качества критикуются, поскольку жена им якобы может помыкать – хотя, если откровенно, дело скорее в том, что помыкать больше не может сама Тереза. В детстве Тарани полагалось прилежно сосредоточиться только на учебе, но и это в итоге оказалось тоже плохо. Маму беспокоило, что Тарани недостаточно умеет вписываться в социум – но когда у нее все же появились подруги, они оказались не такими, как было «нужно», счастливым исключением почему-то стала только Вилл. Что ж, надо, наверное, было ожидать, что и вопрос интереса к мальчикам однажды перевернет пластинку!

– Почему ты никогда ничего о себе не рассказываешь? Если у тебя какие-то проблемы, стоило бы больше доверять родителям, в конце концов, попросить совета.

– Эм… потому что ты терпеть не могла Найджела и постоянно злилась из-за того, что я встречалась с ним в старших классах?

– Этот мальчишка был хулиганом, кроме того, он – аморфный человек без всяких собственных убеждений и ценностей! Только из-за этого они и изменился, когда влияние школьной шайки сменилось твоим, но такому не следовало бы доверять. Ты знаешь, я приняла бы твой выбор даже несмотря на это – но ведь ты сама поняла все. И поняла бы раньше, если бы не игнорировала мои слова из чистого упрямства.

– Если бы я слушала тебя во всем, то не имела бы возможности самой понять вообще ничего! Да и вообще… у меня нет никаких проблем. Просто не было после отношений серьезнее, чем увлечение на несколько свиданий, только и всего. Пару раз…

– Звучит как проблема, – сухо подытожила Тереза, доставая с верхних полок набор фарфоровой посуды.

– Нет, не звучит! – непроизвольно стукнув ножиком по разделочной доске, ответила Тара. – Просто говорить тут и не о чем.

С Люком, в отличие от Найджела, Тара даже не пыталась родителей знакомить. Да и не было, по сути, между ними ничего особенного, хотя и ничего плохого сказать тоже было нельзя. Так что «проблемы», до которой пыталась докопаться Тереза, действительно не существовало. Они не расставались из-за проблем.

На глазах Тарани Ирма постоянно так старалась влюбиться хоть в кого-нибудь, что постоянно слишком спешила и совершала ошибки, не успевая в полной мере понять и принять очередного возлюбленного – в итоге они разочаровывали друг друга, успевая довольно далеко зайти в торопливых отношениях. Оставалось только надеяться, что со Стефаном все будет иначе, ведь и с ним они меньше года знали друг друга. Просто игра в лотерею… На глазах Тарани с Корнелией все было в точности до наоборот – после одного-единственного разочарования еще в подростковом возрасте белокурая Стражница вовсе начала испытывать едва ли не суеверный страх, говоря о любви. В чувствах Корнелии к Питеру Тарани ни на миг бы не усомнилась, эта ее подруга была не из тех, кто решился бы связать свою жизнь без абсолютного чувства, что встретила того самого человека, вот только сама Корнелия не хотела ни признавать этого, ни доверять своему сердцу, однажды само себя обманувшему. Именно это, наверное, маме и казалось «холодностью», мама не знала Корнелию так хорошо, не прошла вместе с ней столько… столько всего, о чем Тарани рассказала бы родителям с еще гораздо меньшей вероятностью, чем о своей собственной жизни. Да и зачем им это? Питер все знал и понимал – это все, что действительно важно. Это было проблемами, которые ее подруги постепенно преодолевали, а Тарани все могла наблюдать со стороны, понимая, что самой ей жаловаться не на что.

– Мы с Найджелом просто поняли, что друг другу не подходим. Это то, что люди сами должны понять и принять… ну, может быть, я осознала немного раньше, вот и все. Со мной все в порядке, с ним все в порядке, но мы выросли и перестали быть теми детьми, что когда-то друг другу понравились, подростки во многом меняются за три года, это же естественно. А Люк мне просто нравился… не каждая высеченная искра разжигает пламя. Не всегда это нужно.

Тарани осторожно покосилась на мать, с непроницаемым лицом протиравшую полотенцем одну тарелку за другой. Потом, избегая ответного взгляда, отвернулась, чтобы пересыпать нарезанные овощи в кастрюлю.

– Как, в принципе, и потом…