Текст книги "Баллада о книжных детях (СИ)"

Автор книги: Salagar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– А что тут можно сказать? Устроим нашим дражайшим бывшим родственничкам темную, – Рейнард упрямо скривил губы.

– Только шифроваться нужно хорошо, – предупредил Инграм, – Так, чтобы на нас даже подумать не могли.

– Лучше всего бить их по больному и выставлять дураками, – Даниэль не то чтобы ненавидел свою прошлую семью, но поддержать братьев и сестру считал своей обязанностью.

– Ладно, что там с факультетами? Куда пойдем? – Энола, немного подумав, решила все же не развивать тему.

– Мама рекомендовала Рейвенкло, – Рей взял со стола термос, – Это с чем?

– Открой да посмотри! С чаем, скорей всего.

– А чай-то с мятой! – Инграм отобрал у брата емкость и сунул туда свой нос, – Спасибо, мам.

Дети вздохнули. Все же им было очень тяжело уезжать из родного дома, оставляя там любимую маму и дядю с дедушкой. Теперь они их увидят только на Рождество. Но зато папа будет рядом и поддержит, если что.

– А я бы пошла в Хаффплаф. Там атмосфера дружелюбная и декан хороший. Папа рассказывал, что мадам Спраут мягкая и добрая женщина.

– Из всех четверых глав факультетов самые адекватные только вороны и барсуки.

– А уж профессор Снейп какой привередливый!

Четверка рассмеялась. Уж они-то наслышаны о характере строгого профессора из первых уст. Они все прекрасно помнили, как ругался папа, составляя учебные планы для всех семи курсов на этот год.

– А родители не будут против? – осторожный Инграм перехватил у брата злополучный термос с мятным чаем и сделал глоток.

– Я скажу так, как сказал мне дедушка перед нашим отъездом – хоть бы не в Грифиндор и ладно будет.

– А Хаффплаф – не такая уж и плохая идея. К воронам не хочу. А у барсуков и аристократы учатся, и маглорожденные. Нам там комфортнее всего должно быть, с нашим-то прошлым, – Рей согласным кивком присоединился к Даниэлю.

– Тогда, Спраут?

– Спраут!

***

Перрон в Хогсмите встретил школьников свежим вечерним ветерком и еще относительно теплым воздухом. Ребята постарше собирались небольшими группами и дружными стайками двигались по направлению к каретам, а первокурсники толпились возле огромной фигуры местного лесничего, что возвышался над детьми подобно скале.

Принцы тоже подошли к нему.

– Первокурсники, первокурсники! – гремел над головами ребят голос великана, – Первокурсники, подходите ко мне!

Когда лесничий убедился, что все первачки собрались вокруг него, он, не оборачиваясь, двинулся к еле заметной в надвигающихся вечерних сумерках тропке, уходящей вниз, к небольшой пристани. У деревянного настила их поджидала целая флотилия малельких лодочек.

– По четыре человека в одну лодку! – последовала новая команда, и дети одним слитным движением рванули к утлым суденышкам.

Принцы бочком просочились к одной из крайних лодочек и, спокойно рассевшись в ней и благополучно избежав давки, начали рассматривать своих будущих сокурсников.

“Вон макушка белая, значит это – Драко, дед говорил, что в детстве у всех Малфоев волосы совсем белые. Это у моих братьев русые – сказалась замена крови отца. А там – темная шевелюра в окружении нескольких рыжих – наш с Даниэлем братец в окружении “верных” Уизли. Ну да ладно. Посмотрим, кто кого.”

Маленькая брюнетка неожиданно зло улыбнулась, глядя на выплывающую из-за груды прибрежных валунов громаду древнего замка.

Этот год, да и все последующие их “братья” запомнят надолго.

На всю жизнь.

========== Назначение границ ==========

Комментарий к Назначение границ

Ну что могу сказать, “псевдо”философию попросили убрать – убираю, не вопрос. Про названия глав – решайте сами, заменять мне их или нет. Я прислушаюсь к каждому мнению.

А так – на Ваш суд, дорогие читатели, и на Ваш выбор.

Тяжелый гул замкового колокола возвестил о конце очередного урока, и довольные временной свободой школьники плотным потоком рванули вон из душных классов, порой неосмотрительно сбивая друг друга с ног, комично застревая в дверях и дико нервируя профессоров своим поведением.

Только, пожалуй, представители совсем уже старых фамилий да слизеринцы полным составом при отъезде из дома не позабыли заветов предков и вели себя в соответствии с правилами приличия: ходили размеренно и степенно, разговаривали тихо, не вопя, как некоторые рыжие гриффиндорцы, и не кидаясь на собеседника, словно стремясь задавить несчастного своим весом, и, тем самым, не вызывая абсолютно искреннего желания придушить за бесконечный ор и хамство.

На Хаффплафе они прижились быстро и легко. Как они и предполагали, мадам Спраут не делала различий между своими подопечными, одинаково заботясь и о маленьких аристократах, и о простых маглорожденных, о первокурсниках и выпускниках.

Более того, она стояла горой за любого представителя своего факультета и только в самых уже авральных случаях вставала на сторону жертвы.

Сейчас же учеников ждал обед, затем – целая свободная пара, которую Принцы собирались потратить на выполнение домашних заданий, планируя освободить себе выходные. Тем более, что задали относительно немного: всего лишь написать эссе по трансфигурации да законспектировать пару параграфов по чарам.

И пусть на эссе они потратят некоторое время, все же писать нужно четыре варианта, но за такими занятиями думается лучше всего.

Они потратили неделю, чтобы изучить расписание первого курса Слизерина и Гриффиндора, занимающихся одним потоком. Сами Принцы занимались вместе с Рейвенкло, а их братья оказались в другом потоке.

Учеба, в принципе, не доставляла им особых проблем: учиться они умели и любили, тем более, что дедушка неплохо их натаскал. А дедушка – очень требовательный и жесткий преподаватель, и никакая МакГонагалл ему и в подметки не годится. Так выматывать душу на занятиях мог только увлеченный и, в некотором роде, эксцентричный человек. От его нотаций хотелось, как минимум, по потолку бегать, лишь бы не слышать резкого холодного тона, врезающегося в мозг.

Так что закаленным блистательным Абраксасом Малфоем Принцам декан Гриффиндора не казалась такой уж ужасной.

Так, по мелочи.

Труднее всего было сидеть на трех предметах: Истории, которую все четверо любили и уважали дома, но тут учить ее было невозможно, ЗоТИ, что была простой сборной солянкой, составленной из бесконечных рассказов старшего аврора Поттера о службе и скупых выдержек из министерского учебника, и зельях – потому, что папа велел скрывать их родство, а смотреть на родного человека и не иметь возможности хотя бы ему улыбнуться или просто подойти и обнять было очень тяжело.

Но все эти странные учебные планы и стили преподавания меркли по сравнению с четой Поттер, неистово выделяющей своего отпрыска и его дружков из общей массы школьников. Любое действие Марка вызывало такой вихрь положительных эмоций со стороны его родителей, что недоуменными взглядами их провожали все: от Филча и первокурсников до преподавателей.

Только вот проблема была в том, что сами Поттеры не видели в этом ничего неправильного, словно расхваливать на два голоса своего ребенка по каждому пустяку и защищать его от малейших замечаний – совершенно нормально.

Особенно дико это выглядело на уроках: Падма Патил с первого курса Рейвенкло, чья сестра-близняшка Парвати училась в Гриффиндоре, не раз за эту неделю рассказывала, как миссис Поттер чуть ли не концерты праздничные устраивала прямо на уроке, когда ее сынок правильно отвечал на совершенно детские вопросы. Ответы на которые ему “совершенно незаметно” шептали почти в самое ухо. Так за подсказку она этой Грейнджер еще и баллов отсыпала.

Сам же Марк ничего особенного из себя не представлял: обычный мальчик, никаких особых отличий от других, но вот то, как его “избранность” преподносили его родители – не то, чтобы смущало, но заставляло задуматься. О многом.

Как же, он же – победитель Воландеморта! Того, кого нельзя называть. Чудовища!

И как же, спрашивали себя Принцы, годовалый ребенок мог убить Темного мага?

Мутная история, одним словом.

***

Когда речь так или иначе заходила о событиях 1981 года, Даниэлю становилось не по себе. Столько лжи в свой адрес он не слышал ни разу за свою жизнь.

“Бедный Марк!”

“Так трагично потерять брата…”

“А уж мистера и миссис Поттер как жаль!”

Да, пусть все эти глупые дети и не знали, что он выжил, но вот так яростно копаться в грязном белье одной магической семьи? Неужели им настолько не противно? А своими делами заняться?

В один из вечеров мальчик не выдержал и, шепнув сестричке о том, что пойдет прогуляется перед сном, пробрался в слизеринские подземелья и тихо поскребся в дверь личных апартаментов отца.

Выглянувший на отчаянный зов Северус не был особенно удивлен, увидев за дверью расстроенного сына. Он понимал, что этот год будет самым сложным испытанием для всех его детей. Именно для того, чтобы сыновья и дочь окончательно не чувствовали себя брошенными, они с женой, Матиасом и Абраксасом посоветовались и приняли решение рассказать им об их прошлых семьях. Пусть лучше дети знают неприглядную правду и будут уверены в том, что теперь их не бросят никогда.

И, видимо, рассказали не зря.

– Проходи, – и Даниэль с готовностью юркнул в приоткрытую дверь.

– Что случилось, Дэни? – Северус участливо усадил сына на диван и пристроился рядом, вызывая домовика с просьбой принести чай с печеньем.

– Я… – мальчик явно был расстроен и подавлен, – Пап, я и сам не знаю…

Принц еще раз взглянул сыну в глаза и, увидев там непередаваемую тьму душевной боли, копившейся годами, подхватил ребенка на руки, перетянул к себе на колени и крепко прижал к себе.

Ребенок как будто этого и ждал и, спрятав лицо на плече отца, уткнулся мокрым носом ему в шею, вызывая стайки мурашек. Тело мальчика сотрясали судорожные всхлипы, руки крепко обнимали взрослого за шею, не желая выпускать.

Северус прислонился губами к виску ребенка и также крепко прижал его к себе, поддерживая того в его искреннем горе. Не ожидая окончания истерики, мужчина шептал, что любит, не бросит и будет рядом всегда-всегда, равно как и мама, и братья с сестрой, и дядя с дедушкой. И все они никогда не будут жалеть, что приняли их в семью, что без них и жизнь-то была бы совершенно другой, неправильной.

А в душе у взрослого мага плотно укоренялась чистая живая ненависть к людям, вот так легко отказавшимся от собственного ребенка, которых этот ребенок вынужден видеть каждый день, а он сам – сидеть с ними за одним столом и не выказывать ни грамма отрицательных эмоций, потому что это вызовет ненужные вопросы.

Только некоторое время спустя сын немного успокоился. Перестал рыдать, но все так же крепко цеплялся за папину рубашку и отказывался поднимать голову, упрямо продолжая лежать на надежном отцовском плече.

– Дэни, все хорошо, – мужчина медленно гладил ребенка по подрагивающей спинке, – Веришь мне?

Ответом служил почти незаметный кивок.

Вот теперь можно и чаем напоить. С печеньками и снотворным.

А Спраут он сам скажет, что сын будет ночевать у него.

***

Помона Спраут была одной из немногих, кто помнил старые законы и знал о появлении нового Короля и кто не входил в его семью.

С детства обладая даром видеть магические потоки и тщательно скрывая свою кровь дриады, внезапно проснувшийся в ней два года назад, она многое видела и была крайне проницательной особой. По-новому она взглянула на своего молодого коллегу только почему-то после того, как уволился старый Слизнорт, оставив место декана Слизерина на Северуса Снейпа, которого в их не то чтобы дружном преподавательском коллективе особо не любили.

По-дружески к нему относились, пожалуй, только она да Флитвик с Помфри. И Филч, с которым молодой зельевар наладил контакт еще будучи студентом.

МакГонагалл недовольно кривилась каждый раз, когда уставший от бесконечных опытов ученый появлялся в поле ее зрения, Вектор и Синистре было все равно – у них своих исследований выше крыши, Трелони – тоже, но та была в вечном загуле, про который не знал только слепой, глухой и с совершенно отбитым обонянием, Хагриду – как скажет Дамблдор, а сам директор только поглядывает на парня подозрительно, будто примеряясь к чему-то, и молчит.

Это только пару недель спустя, после того, как родовой дар, спавший в ее роду столетиями, изволил проснуться, она увидела не привычный образ мужчины, выглядевшего старше своих лет, с вечно недовольным лицом – потому что поприще ученого не так легко, как может показаться, она сама такая же! – и уставшей стремительной походкой, а вполне себе молодого парня, умеющего улыбаться и шутить, без преждевременных морщин и с теплым взглядом.

Сначала она даже не поняла, что этот незнакомый молодой человек делает летом в школе, но потом, поняв, что походка ей совершенно точно знакома, рискнула позвать его по имени. И тот, сам того от себя не ожидая, откликнулся, чтобы позже проклинать свою недальновидность и жену, благодаря которой он забыл про иллюзию.

Затем состоялся серьезный разговор, в результате которого они с присоединившимся к ним Флитвиком, принесли вассальные клятвы Королю, обновив тем самым заключенные ранее соглашения между магическими народами и королевским родом.

И не пожалели они ни разу: сюзерен оказался вполне лояльным по отношению к своим вассалам, не загоняя тех в узкие рамки и давая свободу в выборе своей профессиональной деятельности и поддерживая их по мере возможности. И здоровье поправилось после принесения клятвы, и даже выглядеть стала моложе, ей даже пришлось носить скрывающий амулет, который отдал ей Принц из хранилищ своего Рода.

Так что она знала, кого принял ее факультет в этом году в свои теплые ряды. Участвовать в жизни принцев и принцессы магического мира, выполняя несложные обязанности наблюдающей за ними, было легко и приятно, тем более, что дети оказались культурными и спокойными.

Флитвик тоже был готов назвать эту четверку своими подопечными, но те выбрали ее факультет.

Ну что же, значит так надо.

***

Драко Малфою совершенно не спалось на новом месте. Было слишком темно и душно. А еще его соседи просто невыносимо громко храпели.

Не любил он перемены в своей жизни, предпочитая стабильность и комфорт.

А тут мало того, что в спальне, помимо него, еще двое человек, так еще и на уроках все получается не так, как этого требуют противные учителя!

Вот папа всегда говорил, что его сын должен быть умен и талантлив, что ему все должно даваться легко. А та же МакКошка противная постоянно цепляется к нему, утверждая, что у наследника дома Малфой совершенно нет предрасположенности к ее предмету.

Ну как так может быть?

И Снейп этот гадкий не хвалит его безукоризненно сваренные зелья, хотя с ним с детства занимался Слизнорт, Мастер Зелий, между прочим! Это вам не книзл начхал!

Даже Хуч пристала, выговаривая ему его неправильную посадку на метле! Да что она вообще понимает!

Ему же остальные не чета. Его род – самый древний из существующих на сегодняшний день, а папа – самый влиятельный человек Министерства! Папа говорит, что он должен доказать остальным, что Малфои всегда были на верхушке магического сообщества. Умный, красивый, влиятельный. И он таким будет. Обязательно.

Ну почему у менее родовитых учеников все получается, а у него нет?

У тех же Принцев? Они ведь даже на Слизерин не попали. А папа утверждает, что вся аристократия, истинная аристократия, никогда не попадет на такой факультет. И как они могут учиться лучше него по всем предметам, если принадлежат глупому Хаффплафу?

Мальчик не понимал.

И мама велела слушаться отца и не перечить ему. А ведь ему так хотелось, чтобы у него все было как у всех: любящий отец и понимающая мать, многочисленные родственники и, главное, братья или сестры.

Но он один. Ни поговорить, ни посмеяться. Ни одной живой души вокруг него, кроме строгого принципиального отца и холодной и совершенно безразличной к нему матери.

И все это потому, что он – Малфой.

Он всегда должен быть лучшим.

Ведь правда же?

***

А вот Марку Поттеру в школе нравилось.

Множество людей, которые знали его в лицо, заговаривали с ним, предлагали дружить, чуть ли не дрались за право сидеть рядом с ним на уроках.

Родители, которые скинули заботы о его младших сестре и брате на миссис Уизли и упросили директора Дамблдора взять их на должности профессоров на период его обучения в школе.

Слава. Его личная слава победителя Воландеморта. Он – освободитель. Он – герой, и в свои годы он уже был известен на весь магический мир.

А то, что у него был еще один брат-близнец, мальчика не волновало. Ну был и был. Это даже неплохо, что он теперь старший из детей четы Поттер. Просто герой и герой – наследник целого Рода – это совершенно разные вещи. Так что правильно, что его братец Гарри умер тогда – освободил ему место в жизни, отдал ему любящих только его родителей, несмотря на то, что у него есть еще и Флора с Амадеем, подарил ему славу.

А чего еще ему хотеть?

Родители обожают, школьники видят в нем своего Героя, учителя заискивают перед ним, директор лоялен к нему.

МакГонагалл постоянно, так же, как и его мать на своих парах, добавляла ему и его приятелям баллы за любой правильный ответ и хвалила, Хуч была в восторге от его стиля полета, а Хагрид постоянно зазывал его на чашечку чая и пытался развлечь скучающую у него в гостях молодежь рассказами о школьных годах его родителей.

В основном, у Хагрида не было никаких новых историй, но вот то, что его мать раньше дружила со Снейпом? Этого он не знал. И как его мама, солнечная и улыбчивая девушка, искренне ненавидящая темную магию, могла дружить с мрачным зельеваром? Да они же разные совсем!

Да и слухи про него самые неприятные ходили: крестный, вон, вообще ужасы какие про него рассказывал.

Что и ритуалы темные проводил, когда они с его отцом только палочку в руках держать учились, и едва ли не с первых курсов в Пожирателях Смерти ходил, к выпуску дослужившись до правой руки Темного Лорда.

Хех. Сири, конечно, мастер заливать, но и наливать он тоже не прочь, после чего, собственно, и выдает такое. Но все же рациональное зерно в этом, видимо, есть. Но ведь не оставит же директор в своей школе Пожирателя Смерти?

Не оставит.

Тем более, что победителю Воландеморта не стоит бояться всяких там неповоротливых зельеваров, способных только у котла с поварешкой стоять, у него папа – лучший в мире аврор!

Верно?

========== Смысл атаки ==========

У каждого человека бывают такие моменты, когда жизнь, как череда событий в целом, просто перестает его интересовать.

Стресс тому причиной, или же нечто иное – в этот трудный для всех период человек становится просто невозможным в общении и быту: постоянно хмурое лицо, пропавшее желание чем-либо себя занять, необходимость холодного одиночества и острая непереносимость толпы, резкая и непримиримая реакция на различные раздражители.

Окружающие люди страдают наравне с хандрящим человеком. Многие как бы заражаются этим состоянием, как эпидемию разнося ее дальше, создавая вокруг непередаваемую обстановку ленивой депрессии.

Эту болезнь нужно лечить, равно как и любую другую. Человек, который знает, что склонен скатываться в бездну самобичевания, должен самостоятельно контролировать свое психическое состояние, во время замечая подозрительные симптомы и гася их.

Можно находить какие либо увлечения, достаточно яркие и эмоциональные для того, чтобы растормошить увядающее сознание, можно просто пойти погулять по городу или же вовсе выбраться на природу за город – неважно, в компании или нет, смена обстановки и рода деятельности в любом случае заставит человека чувствовать не только нечто серое, липкое и затягивающее, но и вполне себе положительное.

А можно тихо собираться со своими друзьями и обсуждать насущные проблемы – словом, что угодно, лишь бы не думать о плохом.

Успешность любой терапии зависит и от желания человека. Если человек не хочет меняться – его никто насильно не заставит, это тоже нужно понимать. Но и родные не в праве оставлять такого человека наедине с самим собой – такое отношение только усугубит ситуацию, и, кто знает, чем это все может обернуться.

***

Северус был довольно сильно встревожен эмоциональным состоянием своих детей: это только Дэни пришел к нему сам, а с дочкой он побеседовал сам, но близнецов нужно еще выловить для начала, причем по одному. Желательно по одному.

Об этом возможном депрессивном состоянии любимых чад они с Марой говорили еще дома, до их отъезда в школу, и в итоге пришли к выводу, что детям нужно постоянно напоминать, что семья у них теперь – они, а не те люди, которым они когда-то оказались не нужны.

А как им напомнишь, если все они играют на публику в этой отвратительной школе!

Разве что приглашать их к себе через Помону.

Та тоже обеспокоена: она всегда пристально следила за каждым своим учеником, а уж за детьми сюзерена – и подавно, и заметила, что действия четверки становятся все более наигранными и, в то же время, скованными. Как будто через силу ребята общаются со своими однокурсниками и учениками параллелей, только на занятиях, по крайней мере, у нее, Флитвика и самого Северуса, они становятся более живыми и настоящими.

Поэтому отзывчивая женщина легко откликнулась на зов: про разговор с Даниэлем она уже знала, и следующим кандидатом на приватную беседу был Рейнард Принц.

Самый нетерпеливый и взрывной из всей четверки, он больше всех страдал от частых перемен собственного настроения. Мог легко развеселиться и так же просто закрыться в себе, позволяя находиться рядом только сестре и братьям.

– Мистер Рейнард Принц, позвольте вас на минутку, пожалуйста, – Спраут выловила нужного ей близнеца у выхода из теплицы, где у первых курсов Хаффплафа и Рейвенкло проходили практические занятия по гербологии.

Остальные Принцы тоже остановились, с интересом поглядывая на преподавателя. Мадам Спраут им нравилась. Мягкая и теплая аура, ненавязчивый присмотр и лояльное отношение подкупало.

Тем более, что папа советовал обращаться, если возникнут проблемы, именно к декану.

– Да? – Рейнард с удивлением посмотрел на искренне лицо женщины.

– Вас хотел видеть профессор Снейп, прямо сейчас, и у вас и у него окно в расписании, – мальчик удивленно скосил глаза на Дэна: ему хотелось знать, стоит ли идти за деканом или же нет.

Но тот согласно прикрыл глаза. Менталист чувствовал, что женщина искренне желает помочь его брату.

– Хорошо, – ребенок в окружении своих братьев и сестры вышел из теплицы.

Мадам Спраут удовлетворительно смотрела им вслед: остальные наверняка придумают, как прикрыть Рея перед факультетом, если вдруг кто спросит, а уж она прикроет подопечного перед директором.

Что-то господин Дамблдор подозрительно активно интересуется Принцами, не к добру это. Поговорить с сюзереном?

Да, пожалуй.

Только не сейчас – в данный момент ему не до того, у него с сыном не пойми что творится.

***

Альбус Дамблдор привык держать руку на пульсе.

Когда до него дошли слухи о том, что Малфой ищет двоих мальчишек, которых он самолично вычеркнул из рода, директор несказанно оживился.

Еще бы! Такое событие не могло пройти мимо его внимания!

Это же просто великолепный рычаг давления на сиятельного лорда, одним своим существованием отравлявшего ему жизнь. Кровь мальчиков можно будет использовать в некоторых проектах, которые он с такой тщательностью разрабатывал, а можно и сохранить на будущее, убедив детей в том, что самый светлый волшебник магической Британии желает им добра. Тем более, что это было бы не сложно – сколько взрослых людей попались на эту удочку, не говоря уже о детях.

Потом удачно женить и, опутав близнецов крепкой сетью разнообразных обетов и клятв верности, взять под плотный контроль целый род. Пусть для этого ему и придется отправить на тот свет действующего лорда Малфоя и его законного сына.

Исследования всей его жизни важнее пары-тройки жизней.

И вот, за поисками близнецов-Малфоев он совершенно не заметил, как неотвратимо подкралось начало учебного года. А на праздничном пиру в честь праздника его ждало мощное потрясение: на первый курс поступили четыре Принца.

Как?! Откуда?!

Он же сам лично отправил на тот свет последнего Принца! Откуда взялись эти выродки?

И ведь попали они к Спраут, что странно. Чистокровные, Мордред их возьми. Из какой норы выползли? И с кого спросить?

Он не знал.

Однако, подумав и понаблюдав за тремя мальчиками и девочкой некоторое время, господин директор пришел к однозначному выводу: он выберет ту же тактику, что планировал применить к Малфоям. Расположит их к себе, привяжет клятвами и женит или выдаст замуж за нужных ему людей.

От этой мысли по морщинистому лицу старика расползлась довольная улыбка.

И тогда тайны рода Принц станут его собственностью.

Наконец-то.

***

Рейнард понуро пробирался к личным комнатам своего отца, гадая, зачем тому вызывать его посередине дня, рискуя раскрыть их. Мальчик всю жизнь привык полагаться только на себя и брата, а затем и Энолу, и принимать помощь от других взрослых ему было тяжело, непривычно и чертовски смущающе.

Да, родители упорно, раз за разом, за эти годы доказали, что на них можно положиться, что им можно верить, и сердца приютских детей постепенно таяли, проникаясь атмосферой любви, которую им щедро дарила новая семья.

Но вот скидывать на отца, и без того занятого бесконечными делами, успевших в диком количестве скопиться за бессчетную череду лет, ничего не значащие проблемы вроде его перепадов настроения и постоянного желания спать не хотелось.

А еще его волновало ощущение некой оборванной связи. Семь плотных канатов тянулись от него к членам его семьи: три – к братьям и сестре, два – к дедушке и дяде и еще два – к родителям. Все они ощущались постоянными и нерушимыми, но была одна тонкая ниточка, тянувшаяся в никуда. Инграм на робкий вопрос брата ответил, что он чувствует ее тоже, а вот Энола и Даниэль недоуменно подняли брови.

Посовещавшись в тесном клубке, младшие Принцы пришли к выводу, что связь эта то ли не сформирована, то ли оборвана и тянется, по идее, к третьему близнецу.

К Драко.

Именно поэтому дети решили присмотреться к младшему Малфою и решить, открывать ему завесу тайны или оставить все, как есть. Именно от реакции на полученную информацию зависела судьба Драко.

Ну а пока – знакомая дверь и папа за ней, ждущий его с теплым пледом, чаем и вкуснейшим печеньем.

***

Северус не мог дождаться сына. Его интуиция волком голодным выла, нагнетая и без того нервное состояние. Мужчина метался по гостиной, входящей в апартаменты декана Слизерина, как зверь в клетке.

Где-то что-то происходит, и не факт, что это что-то хорошо для них. Как будто на него и его семью кто-то пока могущественный строит свои планы, и это ощущение не давало покоя мужчине.

Наконец, робкий стук в дверь заставил старшего Принца прекратить бегать по помещению. Он устало вздохнул и направился к двери: за ней, переминаясь с ноги на ногу и упрямо глядя в пол, стоял Рей. Мужчина уже давно приспособился различать близнецов, так что без труда опознал маленького некроманта. Посторонившись и приветливо улыбнувшись сыну, лорд впустил ребенка в комнату, жестом предлагая устроиться на диване, где еще совсем недавно успокаивался Дэни.

Господи, как же братья похожи!

Повадки – как под копирку!

– Как ты, Рей? – теплый плед опустился на плечи ребенка, и отец приземлился рядышком, безмолвно предлагая свою помощь и поддержку.

Мальчик тяжело вздохнул. Ну, не хотел он грузить отца, он и сам справится! Сам!

– Со мной все нормально, – честные серые глаза уставились на взрослого, – Правда, пап.

Северус только покачал головой. Нет, он знал, что с близнецами будет сложно, даже сложнее, чем с дочерью. От той хотя бы один родитель не отказался, а от них еще и цинично избавились. Поэтому мужчина решил дожимать до конца.

– Рей, посмотри на меня, – попросил он снова спрятавшего глаза сына. Тот несмело глянул из-под челки. – Сынок, скажи мне, что ты чувствовал, когда мы с мамой пришли вас забирать из приюта?

Мальчик замер.

Взрослый невольно затронул больную для любого ребенка тему. Особенно для приемного ребенка.

Рейнард с болью прикрыл глаза: то самое чувство некого ожидания и надежды на лучшее будущее, на любовь со стороны взрослых, на настоящую семью, которая должна быть у каждого маленького человека вновь, разрослось в груди, насквозь прожигая душу.

Все те эмоции, давно уже распирающие изнутри и не дающие жить, погребенные под слоем положительных эмоций, оказавшимся слишком тонким, чтобы сдержать рвущуюся плотину, – страх, что не примут, боязнь оказаться лишним, робкая, почти незаметная вера во взрослых, не убитая до конца безразличным персоналом детского дома, – все это без труда поместилось в одной-единственной слезинке, скатившейся по щеке.

Которую тут же стерла сухая, чуть мозолистая рука отца.

Принц с растущим беспокойством следил за сменяющими друг друга на лице сына эмоциями, и, когда серые глаза заволокло пеленой слез, убедился, что беспокоился не зря: если бы ребенок действительно пережил давно прошедшие события своей жизни, что приносили ему боль раньше, то слез бы сейчас не было.

Поэтому он просто соскользнул с кресла, опустился на колени перед тихо роняющим слезы ребенком, судорожно вцепившимся в цветную ткань шерстяного пледа, и медленно прислонился своим лбом к его. Сын благодарно прикрыл глаза: слезы потекли уже сплошным потоком, но из сведенного жестоким спазмом горла не вырвалось ни единого всхлипа.

Детские руки осторожно обвили шею отца, несмело приглашая в объятия, на которые Северус, не раздумывая ни секунды, горячо ответил.

Почти час спустя отец и сын сидели на толстом ковре перед весело трещавшим камином, бросающим яркие отблески на стены и потолок. Остывший чай был подогрет вновь, порцию печенья пополняли уже дважды. Они просто сидели рядом, скинув обувь и завернувшись в один плед, беспощадно стащенный с дивана.

– Я пойду, пап, – Рейнард благодарно прислонился в родному плечу и потерся носом о теплую ткань рубашки, – Меня же остальные потеряют.

– Рей, обещай мне, что если будут какие-либо проблемы, ты или твои братья и сестра просто придете и скажете мне об этом. Обещаешь? – Северус пытливо вглядывался в лицо мальчика.

– Обещаю, папа. Обещаю! – на сей раз не было и тени лукавства в голосе ребенка.

Мальчик бодро надел обувь, накинул на плечи школьную мантию и, весело помахав отцу рукой, скрылся за дверью. А Северус счастливо улыбнулся и ринулся к камину: сообщить жене и родне отличную новость.

Ему удалось сломать последнюю стену между ними с Марой и одним из их сыновей.

***

Энола сидела в гостиной их факультета и читала свои конспекты по трансфигурации. Рядом сосредоточенно пыхтели братья: Даниэлю легко давалось все, кроме этого предмета, а Инграм помогал ему с теорией. А Рей был у папы в гостях.