Текст книги "Лисья охота (СИ)"

Автор книги: Rex_Noctis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Из самого Макса целитель был так себе, но кое-что он всё же мог. Заставив себя собраться с мыслями, он наспех сплел диагностирующее заклинание. Сломать себе Билли ничего не сломал, но боль испытывал такую, что лучше бы ему прямо сейчас потерять сознание. Или нет?..

С ним что-то происходит. Что-то страшное, жуткое и опасное, и объяснения этому Макс не знал.

– Больно, – кое-как выдавил Билл, всхлипывая и прижимая к горлу трясущуюся ладонь; короткие ногти заскребли по шее и ключицам, до крови раздирая кожу. Пришлось схватить его запястья и удержать силком. – Больно, Макс, я… я…

– Что, Билли? – его и самого уже колотило немногим меньше, и вместе с тем ужас – эмоция, как-то совсем несвойственная коммандерам-некромантам, – буквально сковывал по рукам и ногам. – Что с тобой такое, ради всех богов?..

Билл, кажется, хотел ответить. Но не смог – тело его выгнулось в судороге, с губ сорвался болезненный стон. Жутко захрустели кости и суставы. Максу, каких-то пару минут назад мнившему себя привычным ко всякому дерьму, стало страшно до дурноты. Не столько от душераздирающего зрелища и кошмарных звуков, сколько от непонимания – как помочь Билли, как избавить его от зверской боли?.. Страшно, боги, как никогда в жизни. Никогда ещё такого не было – даже на кишащих нежитью улицах Иленгарда; даже в вязкой паутине кошмаров, лишающих рассудка; даже в лапах у тех ублюдков-оборотней…

Билли сморгнул слёзы, уставился в потолок; глаза его широко распахнулись, уже не тёмно-серые, но тёмно-жёлтые, прозрачные, как янтарь. Нелюдские. Звериные.

Картинка наконец-то сложилась, только вот легче не стало.

Желание тут же отдернуть руки Макс погасил быстро. Оно неуместно сейчас, да и это всё ещё Билли, его Билли, которому больно, который в двадцать шесть вздумал перекинуться…

Невозможно. И смертельно опасно. Да он уже всё равно что мертв. Но этого Макс не мог допустить! Никак, никогда, ни при каких условиях, обратись Билл хоть в грифона, дракона, василиска… в кого угодно!

Он собрался, заставил себя снова стать коммандером – взрослым, серьезным и быстро соображающим в любой ситуации.

– Билли, детка, посмотри на меня, послушай меня, – Макс наклонился совсем низко, обхватил его лицо ладонями, постарался говорить четко. – Я наложу проклятье онемения. Не сопротивляйся, хорошо? Мне нужно несколько минут, чтобы найти того, кто поможет. Потерпишь?

Билли с трудом, но всё же кивнул, выдохнул сорванно, зажмурился, ожидая, когда его настигнет обещанное проклятие.

– Умница, – скорее для себя, чем для него, произнёс Макс, уже не спешно, но четко и выверено сплетая нужное заклинание.

Он не мог позволить себе ошибиться, а ещё собирался вложить прорву силы – Билли, пусть и не до конца, но всё же оборотень. На них всё действует слабее, чем на простых людей. Проклятье с легким мерцанием опустилось на тело Билли, заставило его замереть, он только моргать мог, беспомощно глядя на Макса.

– Всё хорошо, всё будет хорошо, – пообещал ему Макс, потянувшись за амулетом. Не Мэйра звать, а Найри с его волчатами. Они должны знать, что делать. Должны же?

– Билл обращается. Помоги нам.

К счастью – и к удивлению, – ответ пришёл буквально через какой-то десяток секунд.

«Две минуты».

Принц Теней не обманул. Макс только и успел, что снять все защитные заклинания с дома, прежде чем дверь распахнулась, вместе с промозглым весенним воздухом впуская волчат Найри.

– Второй этаж! – выпалил он зачем-то, не сразу додумавшись, что Торн и Фэрн найдут сами.

Одинаковые с лица засранцы только зыркнули на него исподлобья, прежде чем столь же дружно зашагать по лестнице – вернее, почти взлететь по ней, легко перемахивая через две-три ступеньки. Макс поспешил за ними.

– Блядь-блядь-блядь, – скороговоркой забормотал один из волчат, плюхаясь рядом с Биллом и без усилий затаскивая его к себе на колени. – Билли, кретин, ну что ж тебе на жопе ровно не сиделось?..

– Что с моим Билли?! – рыкнул Макс, с трудом уговорив себя не наброситься на ублюденыша.

Они помогут, должны помочь, Найри бы не послал их просто так, а значит, убивать их нельзя. Нельзя! Ничего делать нельзя, только терпеть присутствие этих блохоловок у себя дома и верить, что с Билли всё будет хорошо.

– А ты у нас совсем слепой? – ядовито поинтересовались в ответ.

– Я, блядь, вижу, что мой парень подыхает, так что конкретнее, мать твою блохастую!

– Всё очень плохо, – обронил второй, опустившись рядом с ними на одно колено.

– Это не очень плохо, Торн, это полный пиздец! Блин, ну я тебе говорил – Фоули перестарок, давай его спиздим отсюда, не надо ему тут с этим!..

– Найри не велел, – меланхолично возразил Торн. – Да и толку? Пришлось бы объяснять. Бедняга только бы извёлся весь, а ему это вредно…

– А щас ему зашибись, по-твоему?! – рявкнул Фэрн, обхватывая и прижимая к себе трясущееся тело Билли, будто тот вообще ничего не весил. И снова кинул взгляд на Макса – злобный, почти ненавидящий. – Не сможет он нормально перекинуться! Не сможет! Спасибо вот этому уёбку!

– Да я-то в чём виноват? – возмутился Макс, с затаённым ужасом думая – а вдруг и впрямь в чём-то да виноват.

По всему выходило, что да, виноват. Ответ здесь не особо нужен, как и невероятный интеллект. Билл боится. Глупо и, мать его так, понятно боится, что Макс его отвергнет. Сей факт молотом ударил по голове; всё спокойствие, без того хлипкое, смёл в доли секунды. Хотелось убивать, орать, а прежде всего – бросаться убеждать Билли, что ничего такого не случится, Макс же так привязался к нему…

Ещё бы убедить в этом самого себя.

– В том, что не помер вовремя, сраный ты расист, – пробормотал Торн, подтверждая чудовищную догадку.

Его брат, укачивая Билла как ребёнка, ласково забормотал:

– Билли, детка, брось мне эту херню, а? Давай, выпусти, выпусти, выпусти живо, кому сказал! Хер с ним, с этим некросом, на нём свет клином не сошёлся, мы тебе нового парня найдём!..

– Ты не помогаешь, брат.

– Заткнись! Ну же, Билли… давай, давай, мать твою, отпускай зверя. Это не болезнь, не уродство, незачем душить зверя. Он твой друг, он хороший, он… – отвлекшись от натужно-истеричного воркования, Фэрн дико вытаращился на своего немногословного близнеца. – Торн, чуешь кого? Пахнет не как еда, хищный вроде…

– Не волк.

– Да понятно! Кот же, да? – с надеждой предположил он. – Он всяко кот, ну кот же, ну… правда?.. Горный лев, ягуар, да хотя бы долбаный ирбис, только бы покрупнее…

– Не кот, – мотнул головой Торн, отбрасывая с глаз длинные чёрные волосы. Опустил голову, прижался ухом к часто вздымающейся груди Билла, по-звериному провёл носом вверх, к исцарапанной шее. Выпачкал длинные белые пальцы в его крови, медленно облизал. – Похоже, но он скорее… Ох, Бездна, ну почему лиса?!

– Лиса? – переспросил Фэрн чуть не фальцетом. И тут же судорожно закусил задрожавшую губу. – Блин, да за что ему такое?! Да там же три стоуна веса, ну четыре максимум! А в пацане все пятнадцать! Грёбаный ты ж!..

– Фэрн.

Тот замолк, прикрыл горящие зверским огнём глаза, глубоко вдохнул пару раз. А затем поднялся, всё так же держа Билла крепко прижатым к груди, и окинул Макса холодным взглядом.

– По-хорошему не выйдет, так что оттащу его в подвал и буду по-плохому. Ты, трупоёб, в ту сторону даже не дышишь. Торн, проследи.

И, не дожидаясь ответа, зверско-фейский гадёныш поволок его Билли вниз по лестнице. Гадёныш номер два же преградил Максу путь, не давая кинуться следом.

– Пусти, блядь, – угрожающе зашипел он.

– Не пущу. Нахер ты там не сдался, некрос, – возразили ему, упершись обманчиво хрупкой ладонью в грудь.

– Это мой дом и мой Билл. Пусти по-хорошему, волчонок.

Торн смерил его испытующим взглядом, прежде чем наконец заговорить:

– Билл будет захлебываться собственной кровью и орать как резаный. То есть почему «как»? С ним потому и пошёл Фэрн – я его рвать когтями и зубами не смогу. А ты не сможешь на это смотреть. Не сможешь, кем бы ты там ни был, – он скривил тонкий рот, затем продолжил, явно перевыполняя свою привычную норму общения: – Увы, вытащить этого зверя наружу можно только так. Лисицу видел когда-нибудь? Мелкий зверёк – верная смерть для перестарков, а уж если зашугать, придушить, не пускать наружу… – он покачал головой и ухмыльнулся – но горечи в этой ухмылке было больше, чем в иных слезах. – Пятьдесят процентов за то, что он не переживёт эту ночь. И часть вины будет лежать на тебе. Редкостные суки эти боги и богини, да, Эгертон?

Макс закрыл глаза. С трудом удержал рвущуюся на волю силу, хотя видят те самые боги – далось ему это ценой невероятных усилий. Часть его рвалась к Билли, к его мальчику, которого так хотелось защитить, помочь, просто быть рядом, несмотря ни на что. Другая же, то ли более умная, то ли изрядно циничная, уверенно напоминала, как сильно он ненавидит оборотней. Больше тридцати лет ненавидит – и теперь вынужден впускать в свой дом двоих представителей мохнатой братии, чтобы они сделали оборотнем его Билли.

Оборотнем, на которого будет охотиться Зверобой, если узнает. И если Билли переживёт эту ночь.

Жуткая мысль, несвоевременная, ужасная, прошила до самых костей, заставила дернуться быстрее, чем он сам понял, и вцепиться в воротник чужой куртки.

– Если Билли… – «Умрет», – мрачно подсказало подсознание. – Если с Биллом случится что-то, вы тоже не жильцы.

– Угрожаешь?

– Обещаю, – ответил Макс, все же опуская руку и обходя Торна. – Водки?

– А давай.

Паскудного волчонка впору было поблагодарить – хватило и слабых отголосков того, что творилось в подвале, чтобы внутри всё сжималось, а руки немилосердно тряслись. Под дверью подвала, выматывая остатки нервов, истошно орали оба кота. Едва затихал трубный и злобный вой Бэзила, как тут же принимался верещать Персик – да так жалобно, что едва на слёзы не пробивало. Успокоить их Макс не пытался – понимал, что не выйдет, да и Торн не советовал. «У них там мамуленька помирает, тронешь их – с говном сожрут», – молвил тот со знанием дела. И без малейшей, чтоб его, жалости.

Не так чтобы Макс её заслужил, конечно.

Часть вины будет лежать на нём.

К половине четвёртого дом погрузился в зловещую тишину. В четыре пополуночи Макс уже был готов сорваться с места и вломиться в подвал, что бы его там ни поджидало. Однако тут послышался скрип двери. И тоненькое верещание, нечто среднее между скулежом и кошачьим мявом. А затем и вопль Фэрна:

– Мать твою, да куда ты!.. Держите его, щас на улицу выскочит!

А Макс… Сам себя не контролируя, он подскочил с дивана, дёрнулся к двери, желая преградить путь неведомому зверю, в которого превратился его Билли. Чудом успел – в проходе мелькнула острая морда с янтарными глазищами, черным носом и белой шерстью под ним. Лиса. Рыжая, длинноногая и худая, под стать человеческой форме.

И видят боги и богини, едва завидев звереныша, напуганного, едва стоящего на дрожащих лапах, Макс и думать забыл о своей ненависти к оборотням. Это Билли, всё ещё его Билли, пусть и такой, каким он его видеть не хотел.

– Эй, ну ты чего? – медленно опустившись на колени, Макс протянул руку. – Билли…

Куда там – зверёк только отшатнулся и принюхался издалека, прежде чем метнуться в ближайший угол. Забился там, принявшись жалобно поскуливать и тявкать на тут же побежавших к нему котов.

– Билли… – позвал Макс снова. – Не трону я тебя. Обещаю.

– Конечно, не тронешь, мы тебя сами на стейк пустим, – злобно проворчал Фэрн.

– А на коврик у камина пойти не хочешь? – огрызнулся Макс, поднимаясь.

Глупое желание, дурное и даже жалкое – взять трясущегося лисёнка на руки, погладить, почувствовать под пальцами шерсть. Он не ненавидит его, совершенно точно. Не понимает, это да, не может никак успокоить рой мыслей в своей некромантской башке. Но не ненавидит.

– Не дастся, – меланхолично покачал головой Торн, тоже вставая и поглядывая в угол, куда забился Билл.

– Я понял.

Билл живой. Здоровый, иначе не был бы таким шустрым. Несчастный и напуганный, но это как раз можно понять. Но живой, и это самое главное. И волчата тоже живы – ну, точнее, будут, хотя Макс почти всерьез собирался исполнить свою угрозу.

Он посмотрел на них – дети ведь совсем, хоть с когтями и клыками. Фэрн с кровавыми следами на физиономии, уставший даже с виду; Торн угрюмый и бледный как полотно.

Спросить бы их, как они так быстро оказались у его дома, как долго знали, что Билл может превратиться?..

И что делать, в конце-то концов? Сам Макс ответа на этот вопрос пока не знал.

========== Глава 23 ==========

«Отвратительное зрение», – внёс Билл очередной пункт в свой мысленный ну-почему-я-грёбаная-лисица список.

Аккурат после «Хвост», «Никчёмная котособака», «Хвост!», «У меня лапки», «Не грифон», «Крохотная!», «Даже не тигр!», «Этот. Блядский. Хвост!!!».

А во главе списочка, разумеется, красовались «Я, блин, чуть не помер!» и «Теперь мой парень меня ненавидит»…

Нет, вот о последнем точно лучше не думать. Билл решительно помотал ушастой головой и тут же едва не завалился набок. Тело уже слушалось куда лучше – недаром провёл в лисьем облике большую часть минувших четырёх дней, – однако звериной грации он за собой по-прежнему не наблюдал. Всё время хотелось жрать и бегать, бегать и жрать, и ещё растерзать на части какую-нибудь мелкую зверушку. Фу! По счастью (ну, для Билла, не для его звериной ипостаси), охотиться он не умел. Да какая там охота? Тело неуклюжее, зрение… ну ладно, не отвратительное. Хорошее вообще-то, но странное, явно не дневное. Слух потрясающий, но кидаться на птичек и зайчиков вслепую Билл покуда не приноровился. А уж в зачарованном лесу, где он нынче и обитал (вернее, прятался), этого добра вдоволь.

Он растянулся кверху лапами на прогретом солнечными лучами плоском камне, поглядел на собственный пушистый хвост. Симпатично всё-таки. Только как же бегать мешает! Особенно если за свои двадцать шесть лет ты как-то ни разу не заморачивался, тренируясь таскать на заднице палантин. Нет, не так – треклятый злоебучий палантин, живущий собственной, отдельной от остального тела жизнью…

Шаги Билл расслышал аж с расстояния в полмили, а ярдов за триста понял, что это шаги Себастьяна. Нет, всё же слух у лисиц впрямь чудесный.

– Да и остальное неплохо, – флегматично заявил Себастьян, плюхнувшись рядом с ним на пятачок свежей весенней травки. – Хвост красивый. Ну и вообще ты весь красивый. Очень. Только сильно там не обольщайся, я по эльфам.

«Я крохотный!»

– Ты огромный! – возразил Себастьян, на сей раз уже почти восхищённо. – Здоровенная же зверюга! Ну, для лисицы.

Вот то-то и оно, что для лисицы. Если уж и профукать в Бездну всю свою почти наладившуюся жизнь, то можно было хотя бы стать кем-то… грандиозным и смертоносным, вот. Грифоном там, дракончиком… да хоть ягуаром каким-нибудь! Но нет же – суетливый палантин с лапками, получите-распишитесь!

– Можно подумать, ты сам-то тянешь на грифона. Палантин суетливый и есть, никто поди даже не удивился.

«Туше, Сильвестр».

И впрямь никто не удивился (а удивляться было кому – и суток не прошло, как весь Синтар прознал, что Билли-шельма оброс мехом). Ни сестричка, ни Ханнэ с Найри, ни даже Лейла, с которой он не так чтобы долго знаком. Все лишь плечами пожимали: мол, ты ж лиса лисой, тут и мехом обрастать необязательно было.

Билл горестно вздохнул и улёгся на пузо, мазнув по плечу Себастьяна хвостом. В который тот немедля вцепился одной рукой и помял с явным наслаждением.

– Ну вот чего мы друзья, а? Такой отменный воротник бы вышел.

Хвост было решено немедля отобрать. От греха подальше.

– Превращаться будешь или поохотимся?

Билл скосил на него взгляд, только сейчас приметив лук и колчан за спиной. Был бы человеком – ещё бы плечами передернул, искренне надеясь, что стрела или арбалетный болт какого-нибудь ретивого охотника не попадет ему в пушистый зад.

– Ой, нужен ты мне, – фыркнул Себастьян. – Да и весна, гон в разгаре, всех подряд трогать нельзя. Неметон только на глухарей разрешил, в лесу развелось много.

Охотник из Билла нынче (да и всегда) был так себе. Поэтому он предпочёл обернуться человеком.

Превращение всё ещё было болезненным – Торн и Фэрн сказали, что таким оно и останется, – однако недолгим. Каких-то пятнадцать секунд – и Билл уже с недовольством оглядывал себя. Точнее, свою порядком истрепанную одежду, заклятую специально для оборотней – чтобы, спонтанно обернувшись, не щеголять потом с голым задом. Тряпки стоили приличных денег, хотя закляты были не так чтобы идеально.

– Нет, ты погляди! – фыркнул он возмущенно, взмахнув руками в избытке чувств. – Рубашке как будто не три дня, а три десятилетия. Меня на них нет! И то верно, хочешь что-то сделать хорошо – сделай сам. А чего, доведу чары до ума, отожму монополию!

Себастьян на это только хмыкнул.

– Думаю, ты в порядке, раз уже планируешь, как бы что отжать.

Билл редко бывал настолько не в порядке, насколько был сейчас – без своих котов и своего коммандера, с перевёрнутой вверх тормашками жизнью. И вместе с тем… да, после обращения в его башке многие винтики встали на место. Он больше не заливался слезами из-за всякой ерунды, не впадал в сонную меланхолию, не испытывал тяги к самоубийственным развлечениям типа провешивания телепортов через весь Эрмегар. Он снова был Билли-шельмой – неугомонным вредным засранцем, дерзким и непочтительным, всегда всё делающим по-своему, и никому, никогда, нипочём не выказывающим слабости…

…и очень шустро, с охоткой бегающим от проблем, да.

Всё же глубоко внутри сидело убого-инфантильное желание пустить хрустальную слёзку и в лучшем духе уёбка Мельхиора развопиться, что мир к нему несправедлив и жесток. Да можно ли считать иначе? Можно разве, когда боги сначала дали ему нечто ценное, серьёзное и действительно нужное, такое… по-настоящему хорошее… а затем отняли это самым извращённым способом?

Ему не впервой было ощущать, что он разваливается на куски. Однако теперь разваливался уже не столько он сам, сколько вся его жизнь. На редкость отстойное ощущение, если кто спросит.

– Охуеть как драматично, – протянул Себастьян, вертя в руках стрелу и ничуть не скрывая издёвки в голосе, – если только не знать, что ты со своим коммандером даже словом не обмолвился. Слинял как трусливый заяц, а Эгертон поди с ног сбился, разыскивая твою блудливую жопу.

– Вот и нет.

– Вот и да. Можем поспорить на десять золотых, и это будут самые лёгкие деньги в моей жизни.

– Пошёл ты, Сильвестр!

– Ха.

Вполне возможно, что разыскивает. Хотя бы для того, чтобы всучить Биллу вещи, кота и вежливый – ну это же Макс! – посыл нахуй. Он ведь и правда позорно сбежал, продрав глаза спустя двадцать часов после той кошмарной ночи и очень удачно (ну… нет) не обнаружив Макса поблизости. Тот ушёл то ли на работу, то ли попросту от него подальше. Билл не знал… Билл не хотел знать.

Нет, вообще-то хотел. Но боялся.

Бездна, он и впрямь заяц трусливый. А это ещё хуже, чем палантин с лапками.

Себастьян вскинул лук, натянул звонкую тетиву, прицелился куда-то в чащу леса – Билл и сам был готов поспорить на десяток золотых, что ничего из этой затеи не выйдет. И ошибся – в нескольких десятках шагов от них послышался глухой звук, будто что-то крупное стукнулось о землю. Себастьян направился туда, Билл, из любопытства, за ним. Под осиной обнаружился глухарь – со стрелой в шее, крупный, яркий, что, увы, в жизни ему уже не пригодится. В суп-то, как известно, даже самую красивую птичку кладут без перьев.

– Пошли в дом, – сунув птицу в мешок (зачарованный Биллом так, чтобы кровь всякий раз не отстирывать), Себастьян кивнул в сторону дома, исходящая дымом труба которого виднелась из-за деревьев. – А то мне ещё свою истеричку успокаивать.

– Мне и тут неплохо, – откликнулся Билл не менее ворчливо. – Слушай, он надоел. Зачем тёмному магу такая гигантская совесть, ну или что там у нас вместо неё?

– Да кабы я знал зачем!

Все те дни, что он ошивался в кукольном домишке кошмарного чудища и волшебного эльфа, последний вовсю угрызался тем, что у него там вместо совести. Билл, когда искал, где бы перекантоваться (так, чтобы всякие коммандеры не добрались), вовсе не подумал, что Мэйр примет так близко к сердцу его почти свершившееся отбытие в Хладный чертог. А тот принял. И, разумеется, поставил себе в вину. И ходил как в воду опущенный. И как Билл ни пытался втолковать, что оборотни-перестарки – это очень редкая мутация, в основном знакомая лишь самим оборотням и пока толком не изученная имперской медициной, менее несчастным Мэйр от этого не выглядел. Всё твердил, что он безответственный, бездарный и вообще худший целитель на земле. (Что, несомненно, бред собачий, учитывая, сколько он сделал и делает для нестабильных детишек и тяжелобольных психопатов.)

В общем, как бы Билл ни любил Мэйра, а в очередной раз выслушивать причитания и смотреть на его грустное лицо, чувствовать его сожаление, или что он там испытывает, ну никак не хотелось.

– Пойду я, наверное, – вздохнул он, поднимаясь с лужайки.

– Ага, кот дома некормленый, коммандер не траханый… – едко заметил Себастьян, за что его захотелось стукнуть.

Сильно стукнуть. Несмотря на то, что ему – им обоим – Билл был крайне благодарен за крышу над головой, понимание и своевременно вправленные мозги. Не до конца – попробуй успокоить того, кто искренне не понимает, что делать дальше со своей жизнью. Ну, разве что вот хочет вернуться в лес в своей пушистой шкуре и прожить так всю оставшуюся жизнь – всё равно никому он такой не нужен… Поправочка – не нужен тому, кто нужен ему.

– Ой, хватит ныть, Фоули! Что значит «не нужен»? Тебе нужен, так какая разница, что ему там нравится или не нравится? Мэйр вон тоже полгода плел всякую хрень про целителя-пациента, и что?

– Какие полгода? Ты затрахал Мэйра во всех смыслах через месяцок после знакомства, – Билл невольно фыркнул, припоминая эпическую повесть в сварливо-негодующих тонах. Сам он те пляски с бубнами не застал – был завален работой по самое дальше некуда, – однако Мэйр потом поделился подробностями. – И глупо как-то сравнивать. Мэйра в тебе всё устраивало; отговорки про целителя-пациента он лепил для себя самого, а не для тебя. Ну а здесь…

Он пожал плечами, не желая озвучивать то, что лично ему казалось до боли очевидным – Максу такой Билл Фоули наверняка противен. И Макс имеет полное право не хотеть и не принимать его… зверем. «Грязным животным», как наверняка сказал бы Лори-чтоб-его-Макэлрой. А уж белобрысый сноб точно им таким побрезгует – и вот это уже не могло не радовать.

– Ты не грязное животное, Фоули, не льсти себе. Ты блядский воротник, – заметил Себастьян, хватая его за рукав потрепанного пальто и утаскивая в сторону портала. – И ни разу не гений менталистики. А вот я – да, и уж поверь мне, детка, твой чернозадый властелин имел бы тебя во всех позах круглосуточно до конца своих некромантских дней. Эгертон умеет избавляться от тех, кто ему противен. А ты пока не стал ни ковриком, ни кормом для рыб.

– Ну так то пока!

– Ой, да хорош! Кому ты врёшь вообще?..

И всё же, спустя пару часов покинув жутковатый, но гостеприимный лес, Билл несколько приободрился. Самоуверенность, нахальство и напор Себастьяна воистину заразительны. Он даже настроился пойти к Эгертону и самолично услышать, что между ними всё кончено. И Персика своего забрать, да. Мужики мужиками, драмы драмами, а котика бросать – дело последнее.

В общем, настроиться он настроился. А в итоге – как-то совсем незаметно для себя, вообще абсолютно случайно! – очутился в полупустом зале «Весёлого лепрекона» и принялся жаловаться на жизнь старине Киту.

– Вот вся херня, – причитал он, выхлестав пинту бурбона и, к ужасу своему, до сих пор не чувствуя опьянения, – вся возможная херня на свете случается со мной! Спокойно жить нельзя, спокойно помирать нельзя, пьянеть нельзя, коммандеров совращать нельзя! Чувак, за что боги меня так ненавидят?!

– А ты почто Билли-шельмой зовёшься? – ухмыльнулся Кит, глядя, впрочем, с изрядным сочувствием. – Как корабль назвали, так и поплывёт!

– Так это не я, это меня!

– Да однохуйственно, – он пожал плечами и выставил взамен пустого стакана полный, но на сей раз с какой-то бурдой цвета неспелого лимона – точь в точь как целительская мантия Мэйра. – На вот «огонька», только не увлекайся, эта хренотень и вашего мохнатого брата ушатает… Ладно тебе, Билли, где вообще ты, а где спокойная жизнь? Ты бы сам же заскучал.

Наверное, так и есть. Но вот прямо сейчас этой спокойной жизни очень, чтоб её, хотелось!

Посидеть вот, к примеру, в компании своего стакана, пожаловаться ему же, а потом уже и к Максу можно. То ли собирать свои скромные (по счастью!) пожитки, то ли пытаться последовать заветам Мэйрова полюбовничка. После «огонька» смелости прибавилось, встреча с Эгертоном потихоньку переставала казаться жуткой жутью. Может, и впрямь, получится? Макс же взрослый, умный, он же должен понять, что Билл не сам себе этот клятый хвост отращивал.

Ну, то есть сам, конечно. Но не виноват вот ни разу!

– Ой, глядите-ка! – послышался за спиной знакомый голос – Бэйли собственной (и в данный момент не так чтобы желательной) персоной. – Бёрк, а ты прав, хорошее местечко. Вон тут каких куколок раздают!

– Не про нашу честь, – вздохнул Бёрк, усаживаясь рядом. – Ты прости его, Билл, денек выдался – купить и выпить.

– А что так? – дипломатично осведомился Билл, хотя с языка рвалось совсем не любезное «Идите нахуй, я вас не звал». Но хмуромордый-то ладно, а вот Найджел не заслужил. Каким чудовищем вообще надо быть, чтобы обижать Найджела?

– А ты догадайся, – мрачно отозвался тот, подзывая подавальщика. Ткнул в стакан Билла, показал три пальца. А потом мотнул головой и бросил: – Похрен, тащи сразу бутылку.

Смело, ничего не скажешь. И понятно до зубной боли – пока Билл любовался птичками в волшебном лесу, Зверобой наверняка разделал очередную девочку. Или мальчика, поди пойми его вкусы. Как уж тут не выпить,

– Макс сам не свой, – отхлебнув из своего стакана, поделился Эндрю. – Поговаривают, что это он пуханов потрошит.

Билл изумлённо вскинул брови и тут же фыркнул, не скрывая возмущения:

– Можно подумать, Макс бы палился на всю Империю! Да и вроде не настолько он их ненавидит.

Ну, хотелось на это надеяться…

– «Нас», – поправил ехидный Бэйли, – ты теперь должен говорить не «их», а «нас». У кого-то теперь красивый хвост, а, шельма? Я б поглядел!

– Пошёл ты, весельчак.

– Не пойду, хорошо ж сидим!

У Билла на сей счёт имелось иное мнение. Кто бы ещё спросил!

Ему подлили еще, на этот раз не спрашивая. Впору бы отказаться, да только слушать байки двух некросов на трезвую голову – такое себе занятие. Особенно когда речь шла о его теперешних собратьях по меховой жизни. Подробностями с ним никто не делился, но всё же знать, что кому-то снова сожрали мозг, было крайне… некомфортно.

– Так что там со слухами?

Нет, аппетиту Билла никакие подробности некромантской жизни не помешали бы, но тему он всё же предпочёл перевести. Тем более ему и самому интересно, еще с момента, когда Себастьян сболтнул про охотника-Эгертона.

– Ты что, в лесу торчал? – удивился Бэйли. – А, ну да, какой хвост да без блох…

– Эндрю!

– Нет, ну а что! Ладно, только не нуди, Найдж. Хоган статейку написала с каким-то подобием расследования… Странно, что ты не в курсе: эта графомань нынче на слуху.

– Эндрю, ему не до того было, – заметил Найджел с изрядной долей раздражения. К Биллу, впрочем, он обратился чуть более сердечным тоном: – Хоган разнюхала, как Макс с тремя оборотнями расправился. Давняя история, уж лет тридцать минуло…

Билл чуть нервно глотнул горькой травяной настойки, понемногу пьянящей и помогающей абстрагироваться от назойливого шума – чужих шепотков, стучащих о дерево донышек и нестройного хора чужих сердцебиений. Суперслух – палка о двух концах.

– Это тех, которые его покалечили?

– Точно, – подхватил Эндрю, заботливо наполняя его опустевший бокал. – Тогда оно последствий не имело, да и с чего бы? На тех подонках клейма ставить негде было, ну и заслужили они… Вот только теперь тот самосуд Максу здорово аукнуться может. Сам понимаешь: какой-то ловкач оборотней режет, а в некроотделе тем временем заправляет коммандер с такой любопытной страничкой в биографии.

Билл понимал. Как и то, что не стоило ему оставлять Макса одного в такой момент… или стоило? Поди пойми, ситуация-то со всех сторон ебанутая.

– Биография как биография, все мы тут не без занимательных историй, – отрезал Найджел. – Макс, конечно, не пирожок с малиной, но нужно все мозги растерять, чтобы вообразить, будто он Зверобой.

– Я и не воображаю, – фыркнул Бэйли. – Но согласись, и впрямь занимательно вышло бы – неуловимый убийца под крылом полиции, – он ловко подтолкнул к Биллу снова наполненный стакан, сам в два глотка осушил свой. – Несет возмездие подлым меховым захватчикам…

– Так, тебе уже, кажется, хватит, – Найджел попытался отобрать у него выставленную подавальщиком бутылку, но, предсказуемо, не преуспел.

– Эй, имею право! – возмутился Бэйли. – Это не ты третий раз на вызовы по Зверобою через порталы скачешь! Я, между прочим, впечатлительный, а девчонка красивая. Была.

– И которую тебе ничуть не жаль, – едко отозвался Найджел. – Как и прочих, потому что ты самый некромантский некромант из всех, кого я знаю. Так что будь добр, придумай оправдание получше для своего алкоголизма.

Бэйли его просьбу исполнил охотно. Уставился в потолок и задумчиво постучал пальцем по красивым губам. И наконец созрел для остроумного (а на деле – ну вот ни разу) ответа, заставив закатить глаза:

– Ладно, уговорил, раскрою свою тайну. Не знаю, что там со Зверобоем, но вот по Билли-шельме я грустил, – его ладонь будто невзначай легла на колено, погладила уверенно – Прямо таки истосковался в разлуке!

– Тосковать ты будешь по своей руке, когда Макс узнает, что ты лапал его Билла, – заметил Найджел. Тоскливо так, будто вовсе не Макса имел в виду, а себя.

Ничего удивительного, впрочем. Билл и без острого лисьего слуха знал, что Бёрк к нему неравнодушен, а теперь и слышал его сердцебиение, частое, взволнованное. Не то чтобы это не льстило, но…

Но выпить еще всё же стоит, чтобы не думать лишнего о своём некромантском гареме и его же отношении к себе. Приятно нравиться кому-то… Ещё бы на месте милашки Найджела прямо сейчас был Эгертон, пусть суровый и не такой трепетный, но куда более нужный.

«А, в Бездну!» – мысленно отмахнулся Билл. Стряхнул всё же руку хмуромордого капитана со своего колена и в невесть какой по счёту раз решил наполнить стакан. Идею поддержали: Бэйли – с радостью, Найджел неохотно и с заметной долей осуждения во взгляде.