Текст книги "Как приручить человека. (О доверии, верности, вере...) (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Смертный, какого демона ты делаешь у реактора?!

– Одеваюсь, чтимый легионер! – сообщил Лем предельно честно. И, уже не скрываясь, улыбнулся пикт-камере. – Разве ты сам не видишь?

– Шел бы ты оттуда побыстрее! – буркнул вокс и отключился. Лем не отказал себе в удовольствии исполнить на камеру стриптиз в обратную сторону – одевался медленно и плавно, с перерывами на тесное общение с подружкой, которая за временем не следила, а соответственно, и не нервничала.

Позже, в душевой медицинского блока (не в свои же комнаты тащить фонящую пыль?) Лем, укоризненно глядел себе в глаза сквозь зеркальное стекло и думал, что, вероятно, человеческая психика никак не может обойтись без подросткового периода, с полагающимся бунтом и выпендрежом. Даже если этой психике досталось уже совсем половозрелое тело и сознание, давно перевалившее возрастом за полвека. Так, маленький брат? Ну что ж, пусть так…

Следующий мир – Асадор – был настроен недоверчиво и хмуро. По крайней мере, на первый вызов с высокой орбиты спикер местных властей ответил весьма воинственно. К счастью, этот первый диалог прошел без участия чтимого Кватуора, а к тому моменту, когда легионер появился на пункте связи, Лем уже вполне мирно беседовал с заместителем губернатора, обговаривая протокол высадки и личной встречи. Впрочем, результатами этой высадки легионер всё равно остался кране недоволен.

– Это бунт. Эти люди говорят вежливо, но это их не оправдывает. Я не понимаю, зачем ты тратишь на них красноречие. Они заслужили, чтобы мы пришли за ними, и мы придем, только и всего.

– Только по одной причине, чтимый легионер. Знаешь ли ты, сколько стоит полномасштабная война?

Кват упрекает человечка в излишней мягкости? Ну что ж, с Кватом Лем нежничать и не собирался, сразу вызвал Фиррентиса. Эксперименты уже показывали, что еретех – страшное оружие против бессмертных воинов. Самому Лему равномерное бормотание Четырнадцатого не мешало, он даже успевал выхватывать кое-какие полезные на будущее цифры. А вот Четвертый оказался не стоек духом: всего лишь через полчаса подробных выкладок, как раз на захватывающем моменте расчёта амортизации базовой стоимости десантных челноков с поправкой на страховые случаи в условиях открытого военного конфликта – в бестактной форме прервал доклад Фиррентиса и потребовал финальную цифру. Пояснение, почему финальная цифра может быть очень разной в зависимости от обстоятельств, заняло еще минут десять. И всё же даже самый минимум расходов был примерно сопоставим с плодами двух-трех набегов, совершенных хаоситским флотом на миры Сиеруса до приснопамятного Илимана. Кватуор задумался, а может быть – просто сбежал в каталептический транс. Лем испросил разрешение удалится для себя и еретеха, и был отправлен прочь нетвердым мановением руки.

Следующие три раунда переговоров Кватуор не комментировал, и Лем успел нащупать нужные нити в местной паутине и раскидать по ним своих людей. Но дальше начались встречи с фигурами второго, теневого слоя местной власти, и тут легионер уже не смог молчать.

– Это – законченные подонки!

– Это – безумцы!

– Это – бандиты!

Лем не спорил. Именно с подонками, безумцами и бандитами он сейчас и вел переговоры. Местная власть слишком твердо намеревалась отстаивать свои привилегии, так что Лем просто обратился к помощи тех, кто привилегии еще только рассчитывал получить. Штат агентов, работающих на планете, разрастался в геометрической прогрессии, и когда Кват всё-таки не выдержал, это стало помехой, но не крахом всей игры. Да и причина недовольства легионера, прямо скажем, оказалась довольно веской: Лем гостил в полевом лагере местных сепаратистов, когда проправительственные силы нанесли весьма удачный артиллерийский удар. Когда канонада стихла, Кватуор вытащил из-под себя слегка присыпанного землей подохранного, и без комментариев отволок сперва к чудом уцелевшему транспорту, а потом – на орбиту.

– Больше высадок не будет, – совершенно машинным тоном сообщил он, и ушел надиктовывать сообщение астропату.

Ответ с «Черного Ветра» снова требовалось ожидать неопределенное время. Лем неспеша, с удовольствием принял ванну, передохнул, и вежливо попросил чтимого Кватуора об аудиенции. Кват сцепил зубы и приготовился держать оборону.

Примерно три часа Лем вел с легионером приятную светскую беседу о совершенно отвлеченных вещах. С каждой следующей фразой, не касавшейся вопросов приведения Асадора к согласию, стоимости боеприпасов, сроков отбытия к основному флоту и прочих животрепещущих тем, Четвертый нервничал всё больше. Природная подозрительность криком кричала, что человек добивается этим разговором каких-то своих целей. Но каких именно целей и, главное, каким образом добивается – Кватуор не видел, и это было особенно тревожно. Когда Лем с крайне довольным видом поблагодарил чтимого легионера за приятную беседу и откланялся – оный легионер был уже готов хватать благостного мерзавца и вытрясать из него правду методами родного Легиона. Увы, инструкции брата Зо Сахаала на сей счет были весьма категоричны.

А Лем вернулся в свои покои, вполне удовлетворенный мелочной местью. Кват, в общем-то, не виноват, что именно его Зо назначил конвоиром своему посланцу. Но и Лем совершенно не виноват в том, что незначащий разговор почему-то вызвал приступ тревожности у чтимого легионера Кватуора. Как учат мудрые: нет невиновных, есть разная степень вины…

Ответное сообщение с «Черного Ветра» пришлось ждать несколько суток. Предсказуемо, это был приказ возвращаться к флоту, однако же приказ, сдобренный пояснением, что планетарная операция Повелителей Ночи почти завершена, и скоро наступит время трудов для Лема и его команды. Донесение Четвертого не упоминалось вовсе. Зачем капитану изображать хорошую мину при имеющейся игре – Лем понимал не до конца. Создавалось впечатление, что Сахаал пытается смягчить формулировку и не афишировать тот факт, что к ошейнику полагается и поводок, но раньше подобной тактичности в словах за чтимым адмиралом совершенно не наблюдалось.

Впрочем, до откровенной лжи Сахаал всё же не опустился: наземная операция на Глире была в завершающей фазе. По прибытии Лем не успел даже толком отчитаться капитану – сразу сорвался на планету, подгоняемый меланхоличными сообщениями от Фиррентиса Примарис о том, что длительный простой некоторых производств грозит полным крахом технологического процесса, а персонал разбежался, если вообще выжил, а заменять обученных техников кем попало – это будет даже не крах, а техногенная катастрофа, а самого Фиррентиса, конечно, много, но не настолько, чтобы накрыть собой все производственные линии.

Лем шагал по пустынным улицам в плотной коробке собственных телохранителей. Кватуор остался с Сахаалом на орбите, поскольку Повелители Ночи официально считали этот город полностью покорным и безопасным. Достаточно безопасным, чтобы десятку смертных бойцов не требовалась поддержка легионеров. Лем шагал по пустынным улицам, слушал подробный отчет своего человека, мониторившего ситуацию в отсутствие начальства, и внимательно оглядывал пейзаж кругом. Немного закопчённые проёмы некоторых окон, уже полускрытые пылью мазки багровым на стенах. Отчетливо воняющий труп на афишной тумбе, с вывернутых наружу рёбер свисает тускло блестящая гроздь цепочек и камушков – мародер и его трофеи, предупреждение гражданам от новой власти. Магазин, входная дверь «опечатана» кожей с человеческого лица, видимо, тоже от мародёров. Гнилостная вонь из открытого уличного коллектора. В этих картинах сахаалову помощнику требовалось найти вдохновение для убедительных слов, которые прозвучат вскоре из громкоговорителей и заставят-таки уцелевший старший технический и инженерный персонал химико-металлургического комбината вернуться на рабочие места. Заставят людей, которых несколько декад методично и искусно запугивали повылезать из самых глубоких нор и пройтись до своих рабочих мест по этим уютным тихим улочкам. Лем сделает, конечно. Ничего особо сложного. Легионеры сломали – Лем с Фиррентисом починили и всё снова чудесно работает, прямо как до легионеров. На то Сахаал и держит личного техника и личного советника, правильно? А идея просто не ломать то, что может самому же пригодиться – это наши человеческие заморочки, чтимых воинов таким советом можно только оскорбить.

Раздражение бродило над головой как-то отдельно от Лема. Как будто он был собой самим – до нового рождения, а рядом бурчал вечно издерганный Рал. Ралу можно – он один из четверки Избранников Храма Лжи, равный Сахаалу в глазах другой Четверки, и под крылышком Уриэля, к тому же. Это Лем был просто старпом на «Шепоте», и поэтому больше молчал и сочувственно кивал на кислотные излияния брата. А теперешний Лем – он два или даже три в одном, сам бурчит, сам кивает, сам молча делает дело.

И этот мир тоже был старательно обезглавлен. А выжившие заместители и и.о. казненных твердо усвоили главный принцип ностраманского равенства – не высовываться, не привлекать внимания. Добровольцев на высокие должности не нашлось, а предложенный Сахаалом еще на первом мире вариант: назначить кого попало, а если не справится – казнить и назначить следующего – доверенный советник вежливо раскритиковал. В первый раз Лем просто кинул клич среди своих людей и набрал достаточно толковых и амбициозных помощников, готовых променять безопасность заповедника на куда более рискованные, но и куда более перспективные посты на вершине власти целого мира. Запаса энтузиастов для повторной вербовки в местные царьки могло и не хватить. И уж точно всего личного состава заповедника не хватит, чтобы подобным образом решать проблему на каждой следующей планете. А значит, надо как-то убедить чтимого капитана щадить руководящие кадры на покоряемых мирах.

Пока Лем тасовал людей, пытаясь накрыть жиденьким пасьянсом весь расклад ключевых постов целой планеты, грозный Зо Сахаал не вмешивался. И ожидаемо снова заскучал. К этому Лем был уже готов, так что сам мимоходом предложил капитану отправляться пока на Налайю, уже подготовленную ко встрече нового господина.

– Там моё присутствие уже не требуется. Я передам тебе нескольких своих людей, они в курсе налийских дел и обеспечат организационную часть.

Зо Сахаал не возражал, но тем же вечером в планетарной резиденции Лема появился Кватуор. Логично – человек же снова оставался без присмотра. Лем скрипнул зубами: большинство глирцев при виде характерной тёмно-синей брони полностью лишались способность связно мыслить. Пришлось перевести большую часть переговоров в формат вокс-связи, поскольку Четвертый трагически путал концепции «благоразумие» и «животный ужас», а потому считал свое присутствие необходимой профилактикой от «народных мстителей» и бдеть за безопасностью из-за двери отказался наотрез.

Еще декаду Сахаал принимал клятвы и заверения налайанских правителей, а также честно вникал в ключевые особенности экономики этого мира. Плюс варп-переходы – до Налайи, а потом от нее до Асадора – отнюдь не мгновенные, в отличие от телепортации. Этого времени Лему хватило, чтобы худо-бедно заткнуть дыры, проделанные войной, и оставить власть на Глире в дееспособном состоянии. На орбите Асадора «Эгида» оказалась на двое суток раньше «Черного Ветра», к прилету начальства Лем успел собрать информацию с осведомителей на поверхности и подготовиться. Разумеется – не покидая корабля, ибо Кват был непреклонен.

Как только остаточное марево Варп-разрыва сошло на нет вокруг прибывшего хаоситского флагмана, Лем запросил аудиенцию. Отчитался о результатах работы на Глире, а потом развернул на голоэкране подробную карту всех трех обжитых континентов Асадора, щедро расцвеченную оранжевым, алым и синим.

– Как, вероятно, докладывал тебе чтимый легионер Кватуор, некоторая часть населения данного мира настроена к нам недружелюбно. В данный момент на поверхности идет гражданская война. Эти регионы полностью подконтрольны верным тебе силам, эти – в руках бунтовщиков, алым отмечены зоны боевых действий на данный момент. Увы, повстанцы обладают серьезным вооружением, и полностью ликвидировать их к твоему прибытию местным силам правопорядка не удалось.

Что, строго говоря, дело обстоит ровно наоборот: законное правительство Асадора всерьез намеревалось встретить хаоситов огнем, а прирученные Лемом (т.е.в меру сил снабженные оружием, а главное – скоординированные и со скрежетом, но подчинившиеся единому командному центру) повстанцы сейчас теснят официальную власть – Лем упоминать не стал. Главное, что в тёмно-синий один материк окрашен полностью, второй – на три четверти, а третий– усыпан разрозненными цветными мазками.

– Люди, безусловно, повинны в том, что не справились с наведением порядка своими силами, но я полагаю, капитан, что в данном случае выгоднее проявить снисходительность и поддержать верных граждан в их борьбе против восставших единомирцев.

На этот раз процессы удалось запараллелить. Пока на одном континенте Зо с компанией сеяли ужас и опустошали города, на другом Лем выстраивал новую вертикаль власти, режиссировал грядущий безвременный уход наиболее одиозных фигур по обе стороны фронта, настраивал мировую экономику под нужды хаоситского флота. Потом наступило время парадных шествий и торжественной присяги.

– Больше я здесь не нужен, – отрапортовал Лем, после того, как согласовал с чтимым капитаном протокол восьмидневного чествования оного капитана благодарными асадорцами. – Прошу дозволения отправляться дальше. Это действительно экономит нам время.

– Ты не желаешь принимать участие в праздновании?

– В этом нет необходимости. Граждане Асадора чествуют воинов, помогших им установить мир и закон на родной планете. Моего отсутствия никто не заметит, а значит и присутствие будет бессмысленно. Подготовка следующего мира – дело куда более толковое.

Сахаал посмотрел на советника долгим задумчивым взглядом и повторил, словно бы удивленно:

– Ты не желаешь принимать участие в праздновании. Во время торжеств на Налайе ты тоже был занят.

– Я с удовольствием приму участие в торжествах, если такова будет воля чтимого Зо Сахаала, – Лем почтительно склонился, опустив глаза.

– Делай, как считаешь нужным! – с явным раздражением отмахнулся Повелитель Ночи.

– Для нужд флота лучше, если я отправлюсь к следующему миру немедленно, – так же почтительно сообщил человек.

– Я не сомневаюсь , что ты всегда действуешь в интересах флота, советник, – Сахаал особо подчеркнул это «не сомневаюсь».

Кватуор догнал Лема уже возле челнока, злой, как оса, и фонтанирующий ядом.

– Очень занятой человечек! Дождаться хотя бы первой церемонии было никак, дела не ждут!

– Я прошу прощения, что моя поспешность помешала тебе насладиться празднествами! – в голосе Лема было самое искреннее сожаление. – Может быть, чтимый Зо Сахаал позволит тебе не покидать планету вместе со мною? Всё же торжества посвящены легионерам, и ты должен принять в них участие…

Четвертый предупреждающе вскинул руку:

– Зо сказал, что ты попытаешься, и велел передать, цитирую: раз дела не позволяют тебе разделить с ним радости победы, то он, хотя бы опосредованно, разделит с тобой бремя неотложных забот. И ни в коем случае не оставит тебя наедине с твоими трудами! – видно было, что Кват получает мстительное удовольствие.

– В таком случае, чтимый легионер, мне остается только еще раз выразить свое сожаление, – Лем сокрушенно вздохнул и пристегнул шлем. Там, под защитой непрозрачного забрала, можно было на минутку дать себе волю, бросить раздраженный взгляд на гиганта в соседнем кресле, скрипнуть зубами. Только на минутку. Потом надо возвращаться к актуальным вопросам. Он активировал вокс и обратился к сидящему рядом легионеру, слегка неуверенно подбирая слова:

– Чтимый Кватуор, позволено ли мне спросить? – Кват буркнул в ответ «вседозволено тебе», и Лем продолжил: – Эти празднования так важны для чтимого Зо Сахаала?

Снаряд попал в цель. Четвертый даже заметно дернулся в своем кресле.

– Пожалуй, что важны, человек. У Легионов, видишь ли, обычно есть верные им миры. Не те, что взяты с бою. В приветственных кличах тоже есть своя прелесть. Крики боли – не единственное, что мы ценим… – от слов плеснуло полынно-горьким, и Кват замолчал. Он и так сказал больше, чем надеялся услышать Лем.

Отсюда следовало два вывода: во-первых, Четвёртый тоже снисходит до личных разговоров со смертным, хоть и не щедр на слова. А во-вторых, Сахаалу нужны добровольно признающие его власть планеты. Нужны и важны. Что же в таком случае мешает чтимому Сахаалу проявлять чуть больше любезности в переговорах и чуть медленнее переходить от дипломатии к угрозам и оружию – о том мы думать не будем: уж слишком нелестным получится сравнение древнего воина и битых жизнью подростков, от которых сперва так и пышет злобой, пока не оттаивают под рукой…

Лем мчался впереди Сахаала, чтобы обогнать идущую по пятам войну. В результате этой гонки Ночь пожрала еще только два мира – оба они начали стрельбу раньше переговоров, оба раза Кват прямо запрещал человеку попытки как-то исправить ситуацию. Остальные планеты хотя бы выходили на связь, и этого было достаточно, чтобы силовое вмешательство Повелителей Ночи было минимальным или не требовалось вовсе.

Зо больше не задавал вопросов про участие в торжествах, когда Лем испрашивал разрешение отправляться дальше. А вот Лем каждый раз уточнял почти ритуально: не дозволено ли чтимому Кватуору покинуть свой пост и присоединиться к остальным братьям, разделить с ними радость новой победы? Сахаал отмахивался.

Потом гонка закончилась: все отданные Сахаалу миры так или иначе приняли нового господина. Теперь флот разделился на две части – половина судов наконец-то оказалась на ремонте в доках и Фиреррентисы облегченно выдохнули, а вторая половина зависла на орбите мира Кандисса, облюбованного Сахаалом для размещения наземных тренировочных лагерей.

Лем обосновал маленьким планетарный заповедник возле ставки Зо Сахаала, откуда постоянно срывался то на одну, то на другую планету: антикризисные мероприятия плавно перетекли в рутинное руководство и проще было за десять минут решить все вопросы лично – спасибо технологии телепортации! – чем тратить часы на переговоры через астропата. То есть, не то, чтобы без Лема там не могли обойтись…

Просто он сам не мог определиться, от чего ему тошнотнее: от задумчиво-испытующего взгляда Зо Сахаала, коим сопровождался теперь любой самый незначащий разговор, те или от мрачного Кватуора за плечом, неизменного своего спутника в любой отлучке с планеты. Лем глушил себя работой, благо в хозяйстве из двух десятков разношерстных миров всегда было, чем заняться. Лем глушил себя работой, а в промежутках устало спрашивал у зеркала: хрен ли тебе еще надо, братишка? Хорошо же живём, ну хрен ли тебе, а?

А потом был вокс-вызов от капитана, который несколько последних суток был крайне занят финальной гипно-проверкой своих кадетов перед инициацией:

– Лем, у меня нашлась твоя вещь.

– Я сожалею, капитан, – совершенно искренне отозвался человек. Во-первых, только вот лемовых следов в головах будущих легионеров не хватало, Зо и так смотрит на советника слишком уж пристально. А во-вторых, это наверняка Джелл, и куда теперь девать это сокровище?

…Когда шайке варлорда Тагиса удалось разгромить тзинчитский анклав и взять живьем бОльшую часть прорицательниц из тамошнего храма Птицеокого, – пираты и сами не до конца поняли, что попало к ним в руки. Ар-Хаор узнал о гибели храма своими путями, а Лем экстренно раздобыл ходы и контакты, вышел на связь с победителями и выторговать себе монопольное право первого покупателя. Но на торговый астероид пираты прибыли раньше Сахаалова флота, и вот тут-то доброжелатели просветили их насчет истинной ценности добычи. Нарушать договоренность впрямую Тагис не рискнул, но решил набить цену и набрать желающих для возможного аукциона. Лем с самого начала категорически требовал, чтобы Вещие Голубицы старшего круга содержались в строгой изоляции. Но про послушниц речи вроде как не было, и Тагис придумал устроить демонстрацию – не иначе конкуренты надоумили. Он опросил пленных, выбрал самую перспективную из девушек, еще не прошедших полное посвящение, и собрал народ на публичное испытание её пророческого дара… Узнавший от Лема о результатах «испытаний» Ар-Хаор только пожал плечами: в таких условиях, в которые загнали девчонку, и сам Владыка Перемен бы не справился.

В результате «испытаний» доверие к качеству товара резко снизилось, а с ним упала и цена. Прибывший на астероид Лем сходу намекнул, что вообще не уверен теперь в своем желании покупать хоть кого-то. Тагис стелился ковром, предлагал любые условия, и Лем милостиво согласился всё же взглянуть на имеющийся товар.

Разумеется, торговался Лем не для себя. Пророчиц Старшего круга должен был всех забрать Ар-Хаор, как и всех послушниц, которых сочтет достойными. Нескольких из проверенных и одобренных Ар-Хаором тзинчиток Зо Сахаал намеревался оставить на «Черном Ветре»: свои собственные прорицатели под боком – дело хорошее. Если бы Лем пожелал купить одну из девушек для себя лично, капитан не стал бы возражать, только спросил бы: зачем? У Ар-Хаора или в кругу под присмотром Фиррентисов прорицательницы работают лучше. Зачем отделять одну, когда все корабельные ресурсы к твоим услугам? Лем не любил отвечать на подобные вопросы. А значит, все признанные истинными пророчицы будут переписаны и отданы чтимым капитанам Зо Сахаалу и Ар-Хаору. Но сбить цену, пользуясь ошибкой Тагиса – это служебный долг капитанского помощника.

Лем лениво бродил вдоль зарешёченных загонов, слушал вполуха масляные излияния Тагиса, смотрел, оценивал. Невезучую послушницу он узнал сразу, поскольку информаторы предоставили ему аж четыре видеозаписи с «испытания». Девица сидела теперь в общей камере с другими молодыми рабами обоего пола, к послушницам ее не вернули и вместо храмовой мантии у нее было рваное платье служанки – чтобы не дискредитировала остальной товар. Сама того не зная, она очень помогла Лему: сидела живой аллегорией печали, беззвучно роняла слезы, и бережно придерживала мальчишку, лежащего головой на ее коленях. Пацан был еще младше, и похоже, недавно выхватил кнута в максимальной дозировке.

Лем остановился и впервые изменил брезгливое выражение лица на мечтательную полуулыбку. Тагис немедленно оживился.

– Какая выразительность, прелестно! Это её брат, я так понимаю? Да, мне всегда нравились сиблинги, они, знаете ли, так искренни в своей привязанности друг к другу, их приятно… наблюдать… в паре…– Лем улыбнулся откровенно сладко, но тут же обратился к Тагису, стирая с лица всякое выражение. – Впрочем, к сфере моего интереса здесь это не относится.

Он так и не дал пирату окончательного ответа, сказал, что должен доложить все обстоятельства своему господину и дождаться его – господина – решения: разумно ли покупать деликатный товар с настолько подмоченной репутацией. Следующую встречу назначили через день. И, разумеется, следующая встреча началась с того, что в дар глубокоуважаемому старшему помощнику грозного капитана Зо Сахаала были преподнесены двое юных рабов – отмытые и максимально приведенные в порядок. Просто подарок, ни в коем случае не взятка! Дар был принят благосклонно, Лем уверил пирата, что сделка состоится, нужно лишь договориться о цене. И торговался он не очень долго: Ар-Хаор категорически хотел получить Старший круг как можно быстрее, практически за любую цену, ведь впереди уже маячила атака на Ковенант Х и отбытие из Вортекса.

С Этелли поладить было легко. Лем просто и честно объяснил ей ситуацию, и та с неверящей улыбкой рассказала в ответ, что несколько раз – с самого детства – видела в картах, будто однажды от ее пророческого дара будет зависеть вся ее дальнейшая судьба, но в этот момент дар подведет её; и она не понимала, почему эти карты всегда ложились в ту часть расклада, что относится к добрым знакам. Через два дня юная леди Этелли уже обжилась в собственной каюте и вовсю раскладывала свои многоуровневые пасьянсы. Дабы позже не возникало вопросов, Лем вскользь упомянул о своем приобретении Фиррентису, заодно подтвердив, что в случае необходимости готов на время отправлять Телл в общекорабельный круг прорицателей. «Пират решил убить двух зайцев одним выстрелом: завоевать мою снисходительность в вопросах цены и отыграться на девушке, которую считал виновной в том, что вопрос цены стал таким неприятным. Подарил мне её в качестве наложницы. Очень удачное для меня решение!»

А вот с мальчишкой, который прилагался к сестре бонусом, возникли неожиданные проблемы. Джелланим так шарахался, так леденел при приближении Лема и смотрел на него с такой яростью, что через несколько дней Адриан даже прямо уточнил, не проделал ли Мастер с новым парнем чего-нибудь этакого, развлекательного.

– Я такого не припомню, но уже сам не уверен, – усмехнулся Лем. – Так что спросил бы ты лучше у него.

Адриан умел прицепляться – не оторвёшь, и всего за день вытряс из мальчишки две фразы:

– Я не люблю, когда меня покупают или дарят. И когда принимают в подарок – тоже не люблю.

– Идиот! – восхитился Адриан.

Под мощным потоком внушений от самого Адриана и привлеченной коварным наложником к воспитательному процессу Этелли, Джелл через несколько дней отучился шарахаться от Мастера, но на этом достижения закончились. Он посещал учебные занятия, участвовал в посильной работе, разговаривал со сверстниками; и был при этом похож на очень искусно сделанного сервитора – такой же неодушевленный механизм с жалким подобием разума. Любого другого Лем давно отправил бы с глаз долой, но Телл была искренне привязана к брату и уже достаточно разбиралась в корабельных порядках, чтобы понимать разницу между заповедником и общими палубами. С другой стороны, нынешнее положение дел леди Эттели не настораживало, а у Лема в преддверии атаки на Ковенант Х совершенно не было времени разбираться с душевными ранами случайно приблудившегося мальчишки. Так что он просто отдал парня Тасвию, в надежде, что тренировки с командой взрослых бойцов выбьют дурь из детской головы, да и изначально Джелланим готовился в телохранители сестре, вот пусть занимается знакомым делом. Тасвий сначала обрадовался, поскольку подготовка у мальчишки была неплохая, а тренированный подросток в некоторых случаях предпочтительнее взрослого бойца. Но очень скоро мрачно сообщил, что в свою команду Джелла включить не сможет, потому что Джелл не хочет включаться. Не отказывается, не саботирует, не ленится, но просто не хочет… – тут Тасвий замялся, подбирая слова для столь тонких материй, а Лем нетерпеливо кивнул:

– Понимаю. Я подозревал такое. Ну, тогда просто не давай ему засиживаться.

Когда чтимый Зо Сахаал спросил о кандидатах в свой будущий легион, Джелл был первым из подростков, кому Лем озвучил такую возможность.

– Ты отпустишь меня? – спросил мальчишка таким безнадежно-неверящим голосом, будто с первого дня сидел на короткой цепи возле ножки лемова кресла.

– А у тебя есть причины сомневаться в этом? – зло спародировал его интонацию Лем.

Джелл отправился обживать кадетский блок еще до завершения отбора сержантов-наставников, провел там несколько декад с глазу на глаз с Корраксом. И почти сразу выяснилось, что всё время не_жизни в заповеднике он действительно учился, тренировался, разговаривал с умными людьми. Мгновенно проявились эрудиция, разнообразные таланты и способности, цепкий ум, неплохое умение договариваться и манипулировать… Лем ни за что не отдал бы такого воспитанника. А чтобы было еще досаднее, точно так же одномоментно проявилась и восторженная привязанность к доброму Мастеру, которая всегда – раньше или позже – просыпалась в таких вот подобранных и пригретых детях. Джелл очнулся и воспылал только после ухода из заповедника, да и воспылал как-то виновато, не пытаясь даже намекнуть, что хотел бы вернуться. Так тоже бывает, но получилось обидно.

Впрочем, не слишком обидно. Иметь такого агента среди сахааловых воспитанников было очень удобным делом. Разумеется, специально засылать в кадеты своего парня Лем бы не стал: не было у него под рукой ребят настолько толковых и настолько ненужных одновременно. Но раз уж так сошлись звезды… Джелл не подвел ни разу, присматривал за остальными, исподволь подправлял ситуацию, всегда прислушивался к советам своего бывшего Мастера, иногда служил посредником между Лемом и Корраксом. И не переключался на новые цели, как остальные, а наоборот, с каждым днем все больше привязывался – к голосу в воксе, не иначе. В общем-то было очевидно, что проверку на верность Зо Сахаалу он провалит.

– Лем, у меня нашлась твоя вещь.

– Я сожалею, капитан.

И Лем умолк, не задавая вопросов. Легионеру пауза надоела быстрее.

– Можешь забирать, – и назвал номер комнаты.

– Благодарю, капитан.

Лем подумал было отправить сервитора, но решил, что это усложнит ситуацию. Прошелся до изолированного блока, в котором содержались будущие иницианты, коснулся панели на двери универсальным ключом. Джелл приветствовал вошедшего Мастера очень характерно: сначала с ужасом уставился на левую руку, и только через несколько секунд облегченно всхлипнул и заглянул в глаза. После показательного выступления «капитан покарал своего старпома», свитские исправно боялись повторения, причем именно точного повторения, как будто Зо с Лемом при необходимости не придумают чего-нибудь нового! Кожа на руке была в порядке, и убедившийся в этом Джелл разом перестал изображать потерянного младенца, собрался, вытер сопли и встал.

– Идем пока ко мне, – мягко сказал Лем. – Капитан велел освободить помещение.

-… я действительно делал всё, что мог, чтобы оказаться достойным! Я хотел, правда хотел бы получить импланты. Но другие мысли оказались сильнее…

– Живой и ладно, – резюмировал Лем скомканный отчет Джелла о провале испытаний. – Куда теперь думаешь пристраиваться? Капитан вас таких отправлял в абордажную роту, но у тебя, видимо, есть право выбора.

– Тасвий возьмет, наверное? – неуверенно предположил Джелл.

– Тасвий – глава моих телохранителей. Помнится, несколько лет назад ты сбежал от меня так, что аж спал в недооборудованном блоке. И кстати, отмечу, что побег пошел тебе явно на пользу, так что это не упрек. Но ты уверен, что хочешь возвращаться?

Джелл смотрел умоляюще, но Лем отказался изображать телепата. Тогда Джелл сглонул, уставился в стол, и заговорил, иногда мотая головой, как от дурноты. О том, как совсем юный мальчик первый раз в жизни по-настоящему исполнил свой долг, собой закрыв сестру от гнева пиратов после неудачного «испытания», и как осознание этого было единственным, что пробивалось потом сквозь горячечную одурь измученного тела, не давало отключится, уйти окончательно. И из этого осознания и этой лихорадки его грубо выдернули для того, чтобы начать готовить в подарок богатому покупателю, и ооо, как тщательно их с сестрой готовили, а у него не было даже сил сопротивляться. И потом были несколько шагов и несколько фраз которые – вдруг – превратили его из непокорного пленника в раба для удовольствий. Это было как перебитый хребет и осколки ребер в лёгких. Остальное уже было не важно. Уверенность сестры, человечное отношение всех вокруг, увещевания Адриана, и то, что новый хозяин ни разу даже не пытался приказать или прикоснуться – всё это проходило незначащим фоном. Ад – это то, что внутри. Он жил в рабстве, и это было невыносимо. Но потом хозяин отпустил его.