Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Ну, вот и все, сейчас вас проводят в ваши покои. Сегодня понедельник, через две недели стража сообщит мне, смогли ли вы прожить этот срок в мире, и, если вам это удастся, я позволю вам вернуться в Верону. И молитесь, чтобы за это время Монтекки и Капулетти не устроили новой потасовки, иначе срок вашего заточения может стать неопределенным. Пока же добро пожаловать, синьоры, будьте как дома.

========== Второй день ==========

Утро второго дня заточения принесло Меркуцио страшное похмелье, а также осознание того, что пить в одиночестве – затея дурная, скучная и лишенная всякого смысла. Голова, тяжелая как свинец, приподнялась на подушке, но тут же упала обратно. Эх, пить вместе с Ромео и Бенволио в таверне, в окружении женщин и веселых собутыльников… Мысль о друзьях отвлекла Меркуцио от собственной больной головы, он вспомнил, что Ромео сейчас прикован к постели, а Бенволио сидит возле него и наверняка костерит на чем свет стоит проклятых Капулетти.

Кстати, о проклятых Капулетти. Меркуцио поднял голову и огляделся. Тибальта в комнате не было, пустая постель, видимо, давно покинута. А судя по яркому солнцу, пробивающему в окно сквозь плотные портьеры, уже близится полдень. Меркуцио сел на постели, оглядывая себя. Вчерашняя рубаха, штаны и сапоги. Потрясающе, он вчера даже не разделся, просто пришел и рухнул на кровать. В горле было сухо и горело огнем, страшно хотелось пить.

Меркуцио встал, убедился, что пол из-под ног не уходит, прошелся для уверенности и крикнул слугу. В комнату быстро вошел юноша с подносом, поставил его на стол и поклонился. Меркуцио схватил кувшин, плеснул в бокал бордовую жидкость и осушил до дна. Он выпил три бокала, с каждым глотком чувствуя, что жизнь, наконец, возвращается в его грешное тело. Взгляд обрел прежнюю ясность и остановился на слуге.

– А где мой нелюдимый сокамерник, бросивший меня вчера пить в одиночестве?

– Синьор Тибальт во внутреннем дворике, упражняется.

Меркуцио удивленно приподнял брови.

– Как это упражняется? С чем?

– Он использует прут как шпагу.

Меркуцио усмехнулся. Вот же праведник, не пьет, с утра упражняется, небось, вчера еще и молился.

– Ладно, пойду-ка я немного отравлю ему существование. Приготовь мне ванну и принеси туда еще кувшин вина.

Тибальт оказался там, где и сказал слуга, во внутреннем дворе. Каменная площадка со скамейками по краям была скрыта от солнца благодаря высоким стенам и высаженным вдоль них грушевым деревьям. Меркуцио остановился на лестнице, ведущей вниз к площадке, поискал глазами Тибальта и не сразу различил его фигуру в тени дерева. Капулетти стоял, прислонившись к стволу спиной, и жадно пил из фляги. Судя по всему, он уже давно тут упражняется: лицо блестит потом, рубаха спереди развязана, рукава закатаны. Волосы, обычно свободно лежащие на плечах, стянуты сзади кожаным шнурком. Тибальт оторвался от фляги, плеснул воды себе на ладонь и протер лицо, пальцы сжали переносицу, и он поморщился. Похоже, его мучила головная боль. Капулетти тряхнул головой, словно прогоняя от себя неприятные ощущения, бросил флягу на землю и двинулся в центр площадки. Только тут Меркуцио заметил у него в руке длинный прут, по размеру напоминающий шпагу. Тибальт встал в боевую стойку, рука с импровизированным клинком рванула вперед, рассекая воздух со звонким свистом. Меркуцио невольно залюбовался этим смертельным танцем Тибальта. Капулетти прекрасно фехтует, этого у него не отнимешь, движения точные, шаги выверенные, рука с клинком жалит без промаха, будь сейчас напротив настоящий противник, ему бы и от прута в руках Тибальта пришлось не сладко.

Капулетти резко развернулся вокруг себя, его глаза зацепили Меркуцио, все еще стоявшего на лестнице, и он замер, как был, с поднятой рукой. Меркуцио не сразу понял, что его присутствие открылось, поэтому сделал первое, что пришло в голову: помахал рукой в знак приветствия, будто здоровался с другом. Тибальт опустил прут, вытер лицо ладонью и посмотрел на рыжего гостя исподлобья.

– Подсматривают только любопытные женщины.

– А я и не подсматриваю, я просто смотрю. Что, на дуэль за это вызовешь? – Меркуцио усмехнулся. – По-моему, сегодня жарковато для таких упражнений. Или это ты так себя наказываешь, дабы мой дядя остался доволен твоим покаянием?

Тибальт ничего на это не ответил, лишь губы сжались в тонкую линию, да глаза сверкнули зеленым огнем. Он бросил на землю прут, снова взял в руки флягу, но пить не торопился, видимо, ожидая, когда Меркуцио уйдет и оставит его одного. Но тот никуда не собирался уходить, а продолжал стоять, упираясь животом в лестничные перила.

– Раз уж мы оказались тут заперты вдвоем, мог бы и поддержать вчера товарища по несчастью. По твоей милости я вынужден был пить в одиночестве, и теперь моя голова изнутри как церковный набат.

– Не умеешь пить, так не пей, – огрызнулся Капулетти, бросив на рыжего полный презрения взгляд. – И я тебе не приятель, чтобы топить вместе тоску в вине.

– Вместе пьют не приятели, а собутыльники, чувствуешь разницу? По мне, раз уж иной компании, кроме тебя, мне здесь не найти, лучше пить с неприятелем, чем глушить скуку в одиночестве.

Меркуцио сжал голову руками, отгоняя тяжелый свинец от висков и затылка, но результатов это не дало.

– Ладно, любезный Тибальт, оставляю тебя наедине с твоими воображаемыми противниками. Я предпочитаю обливаться горячей водой, а не потом.

С этими словами Меркуцио развернулся и двинулся вверх по лестнице, в сторону мраморных купален, где его уже ждал слуга с горячей целебной водой для тела и вином для души.

========== Противники ==========

Ванна сделала свое дело, голова прошла, к телу вернулась прежняя страсть к жизни, вино утолило жажду и добавило мыслям бесшабашной веселости. Меркуцио раскинул руки по краям ванной, запрокинул голову и блаженно зажмурился. Да уж, это было куда лучше, чем истязать себя фехтованием, надо посоветовать угрюмому Капулетти почаще принимать такие расслабляющие ванны.

Мысли снова вернулись к сокамернику. За эти два дня Меркуцио задумывался о Тибальте чаще, чем за весь предыдущий год, и причина тому крылась в том, что Капулетти был единственным живым развлечением в стенах их тюрьмы. Рыжий усмехнулся, не открывая глаз. Да уж, прекрасное развлечение, до тех пор, пока не вцепится в горло. Можно было бы ради разнообразия устроить бой на прутах, а потом напиться и уснуть. Но сейчас хотелось иного развлечения.

Меркуцио уже три дня не был с женщиной, для него это был слишком долгий срок. Воздержание никогда не входило в список его добродетелей, а рядом в любой момент оказывалась красотка, готовая ублажить рыжего донжуана. Мысли о красотках возымели свое действие, тело приятно напряглось, а рука скользнула вниз по животу к моментально затвердевшему стволу. Меркуцио улыбнулся своим горячим мыслям и сжал кулак вокруг плоти. Ну что ж, раз нет рядом красавиц, придется самому. Ладонь двигалась медленно, сжимаясь то сильнее, то чуть расслабляясь, ведя тело к долгожданной разрядке. В мыслях мелькали сладкие поцелуи и горячее дыхание, представлялись ласки жаждущего тела. Вот обнаженная фигура с белой кожей склоняется над ним, увлекая в долгий поцелуй, прикусывая губу. Рыжий успел только заметить длинную прядь черных волос, и его накрыла волна животного возбуждения. Кулак сделал еще несколько резких движений, и Меркуцио обильно излился в горячую воду. Образы перед глазами растаяли, лицо пылало жаром, и сладкая нега накрыла тело. Он засмеялся в голос, перегнулся через борт ванной и взял в руки бокал вина. Что ж, очень может быть, что эти две недели будут не так уж мучительны.

Однако к вечеру рыжий узник вновь ощутил, что его накрывает тоска от своего вынужденного заточения. Одиночество всегда было ему в тягость, но в Вероне найти себе компанию не было проблемой, друзья были под боком, женщин полный город, таверны, винные погреба, даже скучные дядины приемы, на которых можно было поволочиться за какой-нибудь красоткой или, в крайнем случае, вогнать пару словесных шпилек в шкуру Тибальта. Молодой Капулетти всегда стойко держался, игнорируя наглые колкости рыжего смутьяна, и только крепче сжимал эфес шпаги.

А сейчас, когда все коридоры и залы поместья исхожены по десять раз, привезенное с собой вино вышло еще в первый день, и в ход пошли дядины запасы из погреба, когда даже на псарне не осталось ни одной собаки, которую хозяин не потрепал бы по холке, Меркуцио понял, что самым главным наказанием его заточения все-таки будет одиночество. Ему остро не хватало звуков человеческой речи, не со слугами же болтать, в конце концов. А еще не столько хотелось выбраться из поместья, сколько просто иметь хотя бы в перспективе такую возможность. Сесть на коня и проехаться вдоль озера, сбросить с себя одежду и нырнуть в его прохладные воды, посидеть на берегу и поговорить с кем-нибудь, посмеяться.

С кем-нибудь. Единственный, кто мог составить ему за разговором компанию, за весь день удивительным образом ни разу не попался Меркуцио на глаза. Рыжий заглянул в библиотеку, прошелся по залам, снова заглянул во внутренний двор. Тибальта нигде не было. Меркуцио не то чтобы сознательно его искал, но спустя два часа бесцельных блужданий по поместью понял, что все-таки надеется встретить Капулетти. Однако тот словно прятался от Меркуцио, чем несказанно бесил рыжего Делла Скала.

За ужином, поданном в зале, Тибальт снова не появился, и Меркуцио уже готов был решить, что Капулетти исхитрился и просто сбежал. Однако это не очень вязалось с характером его сокамерника. Встав из-за стола, Меркуцио направился в покои проверить, нет ли Тибальта там, но комната была пуста. О том, что Тибальт не сбежал, говорил камзол, висевший на стуле, и раскрытая книга на кровати. Капулетти только что был здесь. Неожиданная досада на то, что они разминулись, удивила Меркуцио и почти разозлила. Черт возьми, с эти типом даже ссору затеять не получается, не то, что поговорить.

Он подошел к окну и вдохнул вечерний воздух. Солнце уже село, на стенах дрожали отблески света от факелов, где-то вдалеке среди деревьев ухала сова. Взгляд Меркуцио скользнул в темноту и остановился на глади озера, отливавшей белым в лучах восходящей луны.

Мысль, неожиданно пришедшая в голову, была настолько соблазнительной и безрассудной, что рыжий охнул в голос. А почему бы и нет? По этим крышам он привык лазать с детства, надо только преодолеть расстояние до псарни, перебраться на козырек, плотно прилегающий к ограде, и, одним прыжком перемахнув кованую решетку, спрыгнуть вниз, на землю.

И свобода! Можно добраться до озера и поплавать под луной, побродить по лесу, да хоть дойти до деревни, что внизу холма, и завалиться в таверну. Все лучше, чем снова пить в одиночестве. А утром, еще до рассвета, вернуться тем же путем.

Меркуцио застегнул камзол, затянул узлы на рубахе, чтобы не мешались, и полез в окно. Стена внизу не была крутой, на нее можно было опереться, оттолкнуться и ухватиться руками за внешний карниз, что он и сделал. Подтянувшись, он забросил собственное тело на черепичный свод, перебросил ногу и сел как на коне. Теперь не упасть. Медленно, балансируя как канатоходец, Меркуцио двинулся по крыше к восточной стене, с которой можно было спуститься на крышу псарни. Получалось неплохо, несколько раз он чуть не соскользнул вниз, но в итоге достиг своей цели. Делла Скала присел на корточки у самого края, рассчитывая прыжок до ограды, уже предвкушая свободу.

– Синьор Меркуцио, боюсь, что вам запрещено это делать.

От неожиданности у рыжего беглеца сердце подпрыгнуло и застряло где-то в горле, он посмотрел вниз и с досадой чертыхнулся. Двое стражников в черном смотрели на него из-под козырька псарни, видимо, они там несли свою вахту, поэтому он и не заметил их раньше. Тот, что был постарше, вышел вперед.

– Простите, синьор, но ваш дядя дал очень четкие указания. Прошу вас вернуться в ваши покои, или нам придется сообщить об этом герцогу.

Дикая досада и злость от того, что вылазка сорвалась, затуманили голову, хотелось орать, драться и что-нибудь разбить. С плохо скрываемой яростью Меркуцио встал во весь рост и вместо того, чтобы спрыгнуть вниз, двинулся назад тем же путем, что пришел.

С крыши до окна было не дотянуться руками, поэтому он полез ногами вперед. Мыском сапога нащупал опору в виде подоконника, свесился на руках настолько, чтобы ноги смогли достать до пола, и разжал ладони.

В сердцах пнув ни в чем не повинную портьеру, рыжий двинулся в сторону своей кровати, расстегивая на ходу камзол. Единственным источником света в комнате была лампа на столе, поэтому Меркуцио не заметил, что он уже не один.

– Тренируешь воровские навыки? Не сомневаюсь, что тебе это пригодится.

Меркуцио резко обернулся на голос. Тибальт сидел на кровати, прислонившись спиной к подушкам. Похоже, он уже готовился ко сну, сапоги стояли у кровати, рубаха на груди развязана. В руках он держал книгу. Зеленые глаза внимательно смотрели на Делла Скала, губы скривились в ехидной усмешке.

Меркуцио готов был проигнорировать укол Капулетти и вовсе не отвечать ему, но злость и ярость рвались наружу, хотелось выплеснуть все, что накопилось, и случай представился прекрасный. Вот на ком он сейчас вдоволь отыграется.

– Ой, вы посмотрите, кто соизволил выползти на свет? Что, набегался с прутиком, ножки устали?

Не дожидаясь ответа, Меркуцио подскочил к двери, распахнул ее и крикнул:

– Эй, там! Вина! Да пошевеливайтесь!

Тибальт отложил книгу и сел, свесив с кровати ноги, усмешка исчезла, губы плотно сжались, и в свете лампы он стал похож на гипсовую статую.

В этот момент в комнату зашел молоденький слуга с подносом, на котором стоял кувшин и два бокала. Меркуцио выхватил у мальчишки кувшин, сделал три глотка прямо из горлышка и злобно глянул на застывшего слугу.

– Чего ждешь? Пошел вон!

Мальчик попятился, чуть не уронив поднос, и, заплетаясь в собственных ногах, рванул за дверь. Рыжий сделал еще два глотка и снова обернулся к Тибальту. Во что бы то ни стало хотелось вывести его из себя, ужалить посильнее и оставить на его гладкой шкуре пару шрамов. И хорошо, что не было оружия, сейчас руки были куда более к месту.

Тибальт следил за ним, не двигаясь, видимо, ощущая, как накаляется между ними воздух. Меркуцио протянул ему кувшин и тут же картинно замахал рукой.

– Ах да, как я мог забыть, ты же праведник, ты же не пьешь! Или, может, боишься, что я тебя тут отравить попытаюсь?

Глаза Тибальта сверкнули из-под черных бровей, пальцы сжались в кулаки, он явно пытался не дать себя вывести.

– Похоже, вино слишком сильно ударило тебе в голову, иди, проспись, пока глупостей не наделал, или я сам тебя успокою.

Меркуцио грохнул кувшин на стол так, что глиняная стенка чуть не треснула, и ткнул пальцем в Тибальта.

– Это ты меня успокоишь? Ты, нападающий из-за угла и сбегающий при первой же возможности? Мы здесь заперты по твоей вине, из-за твоей трусливой атаки на Ромео! И ты собрался успокоить меня?

Где-то далеко в сознании Меркуцио понимал, что несет чушь, и правды в его словах не было ни капли. Ни из-за какого угла Тибальт не нападал и тем более не убегал от драки. Справедливости ради, два дня назад он в одиночку напал на них троих, прямо на улице, лицом к лицу, а Ромео просто не повезло, он стоял ближе всех и не успел отбить удар Тибальта. Но все это сейчас было не важно, Меркуцио вошел в раж, и бешеная злость выплескивалась из него на противника.

Самообладание начало изменять Тибальту, он вскочил на ноги, и, оскалив зубы, двинулся к Меркуцио с явным намерением вцепиться ему в горло.

– Думай, что говоришь, червяк. Ты посмел назвать меня трусом? Ты жалкая шавка Монтекки, бегаешь за ними как на поводке!

Делла Скала засмеялся в голос. Ему удалось разозлить Тибальта, оставалось лишь уколоть посильнее, и цель будет достигнута. Он скользнул взглядом по фигуре Капулетти и задержался на тонкой серебряной цепочке, теряющейся в складках рубахи и удерживающей у сердца медальон.

– Кстати, о поводке, тебе-то, похоже, не просто поводок, хомут на шею надели. Не подскажешь, что за прелестница взяла тебя в оборот, чей портрет скрывает побрякушка? О, а может, там локон твоей тетушки?

На секунду повисла гробовая тишина, а затем смертельно побледневший Тибальт с налитыми кровью глазами рванул с места, одним прыжком преодолев расстояние до Меркуцио. Тот был готов к нападению, но не рассчитал, что обезумевший от ярости противник будет сразу метить в горло.

– Убью! – пальцы Капулетти вцепились в глотку Меркуцио с такой силой, что тот поперхнулся. Пытаясь перехватить руку Тибальта, он нанес удар под дых, но противник этого даже не заметил, он навис над Меркуцио, сжимая пальцы и выдавливая из горла остатки воздуха. Меркуцио сделал еще одну попытку вырваться, вцепился в ворот рубахи Тибальта и почувствовал между пальцев холодную цепочку. Это был последний шанс, и рыжий со всей силы дернул медальон на себя. Серебро порвалось и, соскользнув с шеи владельца, осталось в руке Меркуцио.

Тибальт всего на секунду отвлекся, и этого оказалось достаточно. Почувствовав, как ослабла хватка, Меркуцио всем телом навалился на своего противника и что есть силы толкнул его назад, не выпуская из рук ворот рубахи. Под тяжестью своего веса их тела впечатались в край стола, ноги Тибальта подкосились, и запрокинувшаяся голова с силой ударилась о деревянную поверхность.

========== Тайна Тибальта ==========

Рыжий быстро отскочил назад и встал в боевую стойку, ожидая, что противник сейчас поднимется и снова бросится в атаку. Но этого не произошло. Словно не владея своим телом, Тибальт скользнул спиной по поверхности стола и сполз на пол. Руки шарили в поисках опоры, он попытался подняться, и у него почти получилось, но равновесие он почему-то не удержал и завалился на стол боком.

Меркуцио уже решил, что это хитрость противника, не такой уж сильный был удар по голове, но тут лицо Тибальта исказила гримаса то ли боли, то ли злости, а может, и всего вместе, руки вцепились в голову и сжали с такой силой, словно хотели раздавать. Из груди вырвался стон, похожий на рычание, и Тибальт рухнул на спину, по телу пошла дрожь, кулаки сжались. Он стонал и выгибался так, будто его изнутри раздирали, голые ступни молотили по полу, казалось, он хочет разогнуть ноги, но у него не получается.

Меркуцио смотрел на это всего несколько секунд, но ему показалось, что время застыло, ужасная картина перед его глазами отключила способность думать и соображать. Наконец он очнулся от своего оцепенения и рванул к Капулетти, рухнул около него на колени и, не понимая, что делает, стал прижимать его плечи к полу. Ему почему-то казалось, что, если тело обездвижить, то оно быстрее расслабится. Но не тут-то было, под его руками словно был кусок горячей стали, вырывающиеся руки тянули с такой силой, что их не то что удержать, просто схватить было невозможно.

Пыхтя и отдуваясь, рыжий скосил глаза на лицо Тибальта. Глаза у того были зажмурены, рот словно застыл в оскале, со лба катился пот, из груди рвались хрипы, словно Капулетти что-то пытался сказать, но губы не слушались.

Меркуцио склонился ближе и смог разобрать среди свиста и шипения только три слова.

– Синяя склянка…там…

Где это “там” и что за склянка, выяснить уже было невозможно, потому что хрип Тибальта перешел в протяжный стон. Меркуцио, не выпуская из рук плечи недавнего противника, быстро огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, что делать. Взгляд шарил по комнате и наткнулся на сундук с красной эмблемой, стоящий у окна. Осознание пришло моментально, Меркуцио отпустил Тибальта и бросился к сундуку, с силой отбрасывая крышку. Под его пальцами заскользила ткань, зашуршали мешки с порошками, зазвенело стекло. Где же оно, где… Вот!

Маленький синий пузырек лежал отдельно, аккуратно завернутый в шелковую рубашку. Меркуцио схватил свою находку и в два прыжка снова оказался возле Капулетти. Тот побледнел уже настолько, что кожа казалась синей. Меркуцио сорвал пробку со склянки и склонился над лицом Тибальта.

– Открой рот, вот, смотри, я нашел. Ну же, помоги мне, давай! – рука легла Тибальту на затылок, приподнимая голову, но это оказалось непосильной задачей, тело Капулетти отказывалось повиноваться.

Тогда Меркуцио сделал единственное, что было возможно: сорвал с себя рубаху, скрутил рукав в плотный канат и просунул Тибальту между губ, разжимая челюсть. Когда мертвенно бледный рот, наконец, поддался, рыжий плеснул жидкость из склянки прямо на язык Тибальту. Сколько лить, он не представлял, поэтому, на всякий случай, вылил половину.

Отложив склянку, Меркуцио внимательно посмотрел на лицо Капулетти. Действие лекарства было быстрым, уже спустя несколько минут напряжение постепенно сошло, синева на коже сменилась просто бледностью, перекошенный рот принял свою изначальную форму. Тело уже не корчилось и не выгибалось, ноги вытянулись, пальцы разжались, и Меркуцио увидел, что на ладонях Тибальта остались кроваво-красные отметины. Тот лежал неподвижно, глаза были закрыты, и только медленно поднимающаяся грудь указывала на то, что жизнь в нем еще теплилась.

Меркуцио с облегчением вздохнул, подошел к столу, на котором стоял кувшин, чудом уцелевший во время схватки, схватил его и выпил все до капли. Случившееся только сейчас начало укладываться в его сознании, и казалось невероятным, что всего пять минут назад ему просто хотелось проломить Тибальту голову. Он обернулся и посмотрел на длинное тело, лежавшее на полу.

Значит, вот он, самый главный секрет Тибальта. То, что молодой Капулетти болен, похоже, хранилось семьей в тайне, ни разу никто не видел этих приступов. А бледность можно было списать на природный цвет кожи. В голове Меркуцио стала складываться картинка, в которую очень четко вписался и лекарь, сопровождавший своего господина, и склянки с порошками, и таинственное обращение старого синьора Капулетти к герцогу после того, как им было объявлено, каким будет наказание.

– Видимо, не пьешь ты по той же причине, неистовый Тибальт… – Меркуцио с грустью посмотрел на пустой кувшин. – А мне, знаешь ли, просто необходимо выпить.

Он пошел в сторону двери, чтобы позвать слугу, на ходу надевая рубаху через голову, но вдруг остановился и посмотрел на Тибальта. Меньше всего ему хотелось давать слугам такой повод посплетничать, а их наверняка удивит, почему это синьор Капулетти лежит на полу.

Нет, лучше, чтобы этого никто не видел, особенно, если учесть, что виноват в случившемся был сам Меркуцио. Рыжий Делла Скала и сам понимал, что все произошло из-за того, что он не смог себя сдержать, а тело Тибальта на полу было ярким тому напоминанием. Меркуцио наклонился, подхватил Капулетти подмышки и попытался поднять, но вес человека без сознания оказался куда больше, чем он ожидал. Не оставалось ничего, кроме как тащить его волоком.

Расстояние до кровати показалось просто огромным, пока Меркуцио волок безжизненное по полу, пятясь. Наконец его ноги уткнулись в край постели, он неимоверным усилием подтянул к себе Тибальта и опрокинул его на кровать спиной вниз.

Делла Скала вытер пот со лба и с силой выдохнул. Со стороны картина напоминала возвращение из таверны двух загулявших приятелей: тот, что более стойко держится на ногах, тащит второго до кровати. Это было бы забавно, если бы перед глазами не всплывало корчащееся в судорогах тело. И рыжий с тоской посмотрел на опустевший кувшин.

Слуга быстро принес еще вина и, с опаской глядя на хозяина, выскользнул за дверь. Меркуцио с досадой посмотрел ему вслед. Зачем надо было так орать на мальчишку, он-то был при чем? Да и с чего вообще надо было орать. Меркуцио не нравилось чувствовать себя виноватым, особенно, когда он сам осознавал, что не прав. В конце концов, если бы он знал о приступах, то не стал бы провоцировать Капулетти на пустом месте. Но это не было оправданием, рыжий и сам это понимал, так что на этот раз дядя был прав. Пора начинать думать своей головой. А то пострадает еще чья-нибудь. Вот как, например, голова Тибальта.

Мысль пришла ниоткуда, но оказалась очень вовремя. Меркуцио снова позвал слугу и отдал приказ. Через несколько минут мальчик вернулся, неся на подносе емкость с колотым льдом и полотенце. Меркуцио дождался, пока за слугой закроется дверь, завернул лед в материю и, приподняв голову Тибальту, приложил к затылку, в том месте, где Капулетти приложился к столу.

Зачем это нужно было делать, Меркуцио и сам не мог себе объяснить, но теперь совесть его мучила уже не так сильно. Он всмотрелся в лицо Тибальта. Теперь, когда к нему стал возвращаться цвет, он уже не напоминал покойника, щеки стали бледно-розовыми, нижняя пухлая губа покраснела, исчезли тени из-под глаз. Длинная черная прядь прилипла к щеке и зацепилась за щетину, закрывая собой уголок рта. Меркуцио помедлил было, потом решительно протянул руку и кончиками пальцев убрал приставшие волосы с лица Тибальта. Ему вдруг стало жаль, что болезнь выбрала своей жертвой этого человека, такого молодого и, черт возьми, красивого.

Меркуцио поставил чашу с остатками льда около кровати и двинулся к кувшину, оставленному слугой на столе. Вдруг, под сапогом что-то звякнуло, будто он наступил на стекло. Делла Скала наклонился и вытащил из-под ноги маленький серебряный диск на порванной цепочке. Медальон, он совсем забыл про украшение, спасшее ему жизнь.

Когда Тибальт начал биться в припадке, Меркуцио машинально выпустил из руки цепочку и медальон упал на пол, где и оставался до этой минуты. Меркуцио покрутил его в руках и заметил, что створки разошлись и готовы открыться. Любопытство призывало надавить пальцем на верхнюю грань и заглянуть внутрь, но рыжий колебался. Неправильно это, бесчестно, влезать во что-то настолько личное. Пусть он в порыве бешеного азарта и наговорил Тибальту кучу гадостей про медальон, однако, слова это одно, а вот открыть его без ведома хозяина – совсем другое. Хотя, в конце концов, он стал свидетелем того, что Тибальт предпочел бы скрывать ото всех до конца своих дней, неужели медальон может нести в себе что-то более запретное?

Этот аргумент показался Меркуцио убедительным, и он подошел к столу, поднося медальон к свету от уже тухнущей лампы. Створки раскрылись, и из медальона на него посмотрело нежное девичье лицо с голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы. Девушка улыбалась, и, благодаря кисти искусного мастера, было видно, что на щеках у нее играют ямочки. Меркуцио узнал девушку сразу и от изумления даже присвистнул.

Пожалуй, эта тайна Тибальта ничуть не уступает его главному секрету. Оказывается, этот надменный мастер фехтования съедаем изнутри нешуточной страстью к кузине, раз носит у сердца ее портрет. Меркуцио не раз бывал в доме Капулетти и всегда отмечал про себя красоту и грацию их дочери. Девушка еще не начала посещать светские вечера и, если и появлялась в зале среди гостей, то совсем ненадолго и в сопровождении няни. Меркуцио всегда с интересом наблюдал за ней, с удовольствием отмечая, как эти взгляды выводят из себя Тибальта, но лишь теперь он понял, что скрывалось за этой еле сдерживаемой яростью. Ну а приступ, которому Делла Скала стал свидетелем, объяснял, почему Капулетти до сих пор не попросил руки своей ненаглядной кузины.

Меркуцио усмехнулся, удивляясь, сколько неизведанного помогла раскрыть его неудавшаяся попытка побега, затем взял кувшин и вернулся к кровати Тибальта. Видимо, Капулетти проспит до утра. Рыжий сел на стул рядом с кроватью, в одной руке сжимая медальон, а другой прижимая к себе кувшин с вином. Потом нагнулся к Тибальту и аккуратно вложил серебро ему в ладонь, отметив, что кожа на руке теплая, хороший знак. Можжет, пойти тоже лечь и провалиться в сон до утра? До рассвета оставалось часа четыре, не больше.

– Нет, дружок, ну как же я оставлю тебя в одиночестве. Давай посидим тут вдвоем, – промурлыкал Меркуцио и нежно погладил бок глиняного кувшина. Затем сделал большой глоток и откинулся на спинку стула.

========== Клятва ==========

Сознание покачивалось на волнах небытия, то проваливаясь в темноту, то цепляясь за проблески света из ниоткуда. Вдруг яркая вспышка рассеяла крадущуюся по пятам тьму, и Тибальт открыл глаза. Вспышкой оказался луч солнца, пробившийся сквозь занавешенное окно и ударивший прямо в лицо. Тибальт прищурился и отодвинул голову вбок, вдруг осознав, что лежит на своей постели, на чем-то мокром, и вообще не помнит, как тут оказался. Последним воспоминанием была острая боль, разрывающая голову, и демоническая тварь с огненной головой, склонившаяся над ним. А дальше Тибальт провалился в пустоту.

Капулетти попробовал приподнять голову и застонал: боль в затылке отдавалась в мозгу и накрывала виски и лоб. Он медленно повернул голову влево и его взгляд уткнулся в черные сапоги на длинных скрещенных в лодыжках ногах. Взгляд скользнул выше, и оказалось, что обладателем ног была та самая демоническая тварь, теперь мирно спящая, сидя на стуле в обнимку с кувшином.

Тибальт подумал, что ему это мерещится, и протянул руку, чтобы ткнуть спящую фигуру. В этот момент покоившийся в ладони медальон выскользнул и со звоном упал на пол. Меркуцио вздрогнул, подскочил на месте, и кувшин полетел на пол вслед за серебряным украшением, рыжий демон тряхнул головой, фокусируя еще сонный взгляд, и тут увидел уставившиеся на него зеленые глаза. На лице Тибальта забавно встретились недоумение и гнев, и Меркуцио быстро отвернулся, чтобы скрыть рвущуюся с губ усмешку. Надо было что-то сказать, но слова не шли, Меркуцио хмыкнул, буркнул что-то вроде “Доброе утро” и встал, разминая затекшие ноги. Глаза шарили по полу в надежде, что найдутся еще какие-то слова, но соображалось очень тяжело.

За спиной тоже царило молчание. Вдруг рыжий заметил на полу синюю склянку, забытую после того, как она сослужила свою службу. Он поднял пузырек, повертел его в руке и повернулся к Тибальту, улыбаясь самой доброжелательной своей улыбкой.

– Знаешь, я бы на твоем месте их все подписал. А то мало ли…

Меркуцио хотел, чтобы его голос звучал миролюбиво, но откуда-то появилась предательская дрожь. С каких пор он нервничает в присутствии Капулетти?

Скулы Тибальта вспыхнули красным, взгляд остро вонзился в лицо Меркуцио, и Капулетти стал похож на раненого ощетинившегося зверя.

– Если ты кому-нибудь хоть слово скажешь о том, что здесь случилось…

– О, ну раз ты уже можешь сыпать угрозами, значит, с тобой точно все в порядке. А вот убей ты меня раньше, кто бы тебя сегодня спасал? – синие глаза весело блеснули, отмечая, что Тибальт от такой наглости потерял дар речи.