Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Конечно, где-то в глубине совесть настойчиво напоминала, что, если бы не Меркуцио, то и спасать Капулетти нужды бы не было, но рыжий самобичевание любил еще меньше, чем воздержание, поэтому просто отмахнулся от этой мысли.

– Жаль, среди твоих склянок нет средства от дурного настроения, тебе было бы полезно принимать его каждое утро.

На языке вертелось еще множество колкостей, но Меркуцио почему-то сдерживался. Не то чтобы ему было жаль Капулетти, особенно, когда вспоминалось, что он недавно чуть не задушил рыжего голыми руками. Но никакого удовольствия в том, чтобы насмехаться над Тибальтом, Меркуцио в тот момент не чувствовал. Возможно, потому что Капулетти был не в том состоянии, чтобы ответить. А, может статься, рыжий Делла Скала просто не мог полностью избавиться от чувства вины. Чувство вины перед Капулетти, кто бы мог подумать.

Тибальт уже готов был подскочить с кровати, но боль в затылке моментально охладила его порыв. Он поморщился, дотрагиваясь до головы рукой.

– Тихо, тихо, а то снова придется тебя спасать. – Меркуцио подошел к кровати Тибальта и поднял емкость, в которой вместо льда уже была одна прозрачная вода. – Ну что, послать еще за льдом?

Так вот почему ему показалось, что он лежит на мокром. Тибальт провел рукой по влажной подушке, на ней так и осталась лежать ткань, в которую Меркуцио завернул лед. Прохлада намоченной ткани была так соблазнительна, что захотелось уткнуться в нее лбом. Но это средство слишком медленное.

– Я спрашиваю, лед еще нужен? – Меркуцио выжидающе смотрел на него.

Тибальт бросил на него хмурый взгляд и отрицательно покачал головой, морщась от каждого движения. Нужно было срочно принять лекарство, иначе боль растянется на весь день. Взгляд скользнул по пустому кувшину, все еще лежащему на полу. Тибальт осторожно спустил с кровати ноги и сел, ткань рубахи, промокшая от растаявшего льда, прилипла к коже и заставила поежиться, как от холода. Взгляд уставился в пол и зацепил серебряную цепочку, на которую он чуть не наступил. Тибальт поднял с пола медальон, сжал его в ладони и спрятал в камзол, висевший на стуле. Тут он понял, что синие глаза Меркуцио все еще внимательно смотрят на него. Можно было подумать, что Делла Скала наслаждается тем, в каком жалком виде перед ним предстал Капулетти, но на лице Меркуцио не было и тени насмешки. Он просто смотрел, внимательно и сосредоточенно.

– Воды, – Тибальт помолчал с минуту, а затем добавил: – Пожалуйста…

Меркуцио молча кивнул и двинулся к выходу, по пути оправляя на себе одежду. Около двери он вдруг остановился, словно обдумывая что-то, развернулся, и синие глаза очень серьезно посмотрели на Тибальта. Меркуцио сделал глубокий вдох, как будто собирался нырнуть, и на одном выдохе проговорил скороговоркой:

– Я прошу прощения за то, что случилось, это моя вина. И можешь быть уверен, о твоей тайне никто не узнает. Я клянусь.

Повисла пауза, казалось, рыжий Делла Скала сам не поверил в то, что эти слова произнес он сам. Секунда, и он скрылся за дверью. Тибальт растерянно осмотрелся по сторонам, еще не понимая, как реагировать. Он был готов к тому, что придется защищаться и отбивать насмешки, но броня оказалась не нужна. Он не готов был поверить рыжему на слово, но что-то в его взгляде говорило, что его клятва не пустая болтовня. И Тибальт впервые за всю жизнь при мысли о Меркуцио испытал нечто, похожее на благодарность.

========== Странный день ==========

За три дня заточения в дядином поместье Меркуцио понял, что с ним происходит то, что еще неделю назад входило бы в список под названием “НИКОГДА НЕ”. И этих НЕ накопилось уже предостаточно. Он был уверен, что никогда случай не сведет его с Капулетти под одной крышей дольше, чем на один вечер, не будет он ночевать в одной комнате с Тибальтом, не будет искать его общества, чтобы скрасить одиночество и уж, конечно, не будет всю ночь сидеть около его постели. И, тем не менее, все это случилось за каких-то три дня. Воистину, у судьбы чрезвычайно нездоровое чувство юмора. Тибальт был врагом, с которым было за счастье скрестить шпаги, и вот, пожалуйста, Меркуцио поклялся хранить секрет этого врага и, что важнее, нарушать клятву не собирался.

Такие мысли одолевали рыжего Делла Скала на закате дня, когда он лежал под тенью грушевых деревьев во внутреннем дворе поместья. Солнце уже склонялось к горизонту и вот-вот собиралось исчезнуть за крышей дома. Меркуцио лежал на плаще, постеленном на траву, забросив ноги на ближайшую лавку. Странный это был день, очень странный.

***

После ночного происшествия Тибальт очень быстро пришел в себя. Когда Меркуцио в сопровождении слуги вернулся в покои, Капулетти уже был на ногах и натягивал сапоги. Слуга поставил на стол кувшин с водой и бокал, а затем быстро вышел. Тибальт долго рылся в сундуке, наконец, извлек какой-то мешочек и высыпал его содержимое в бокал с водой. Пил он жадно и быстро, потом поставил на стол пустой бокал и, поморщившись, закрыл глаза. Меркуцио смотрел на него с любопытством. Видимо, лекарство от головной боли.

От завтрака Капулетти отказался, натянул камзол поверх рубахи и вышел. Меркуцио не видел его несколько часов, но судя по тому, что слуги носили по лестнице горячую воду, Тибальт отправился мыться. Рыжий спустился в большой зал и в одиночку с удовольствием расправился с ногой ягненка. Не зная, чем себя занять, прошелся по конюшне, обсудил с конюхом новорожденных жеребят, заглянул на псарню и поиграл со своими любимыми кобелями из дядиной своры. И почему-то все время озирался по сторонам, надеясь увидеть приближение высокой фигуры в черном камзоле.

Время обеда снова призвало его в зал, хотя аппетита не было совсем. Глядя как слуги накрывают на стол, Меркуцио спросил, не видел ли кто из них синьора Капулетти. Седой старик поклонился Меркуцио и сообщил, что синьор Капулетти, после того как принял ванну, засел в библиотеке и, вероятно, до сих пор там. Меркуцио покрутил в руке вилку, сделал глоток из бокала и вышел из-за стола.

Библиотека занимала половину третьего этажа и была поистине огромна. Дядя был в восторге от старинных книг, зачитывался трактами Геродота и Аристотеля и племяннику старался привить эту любовь к книгам. Меркуцио читать любил и охотно брался за каждый новый том, предложенный дядей, однако, ему не хватало силы воли, чтобы дочитывать до конца. Если был выбор между библиотекой и веселым кутежом с друзьями, книги всегда проигрывали. И в библиотеке было огромное количество историй, окончания которых он так и не узнал.

Тибальта он увидел сразу: тот сидел на скамейке спиной к окну и вытянув вперед ноги. В руках он держал увесистый том, брови сосредоточенно сошлись на переносице. Он был так увлечен чтением, что не замечал своего рыжего визитера. Меркуцио прислонился плечом к книжной полке и вежливо покашлял. Тибальт вздрогнул и оторвался от книги, зеленые глаза впились в фигуру Меркуцио.

– Я хотел узнать, как твоя голова? – рыжий шагнул ближе.

Тибальт, видимо, ожидал продолжения вопроса, но последовало лишь молчание, потому он пожал плечами.

– Жить буду, спасибо, – зеленые глаза снова опустились на страницу.

– Ты бы поел что-нибудь, духовная пища, знаешь ли, прекрасна для души, но пагубна для тела.

– Благодарю, я не голоден, – сухо ответил Тибальт.

– А…

Меркуцио переминался с ноги на ногу, пытаясь придумать, что бы еще спросить и одновременно злясь на себя. Дался ему этот Капулетти, ну сидит с книгой и сидит, не бьется больше в припадке, и ладно. Надо пойти чем-нибудь заняться. Но уходить почему-то не хотелось.

Меркуцио подошел к столу, напротив которого сидел Тибальт, отодвинул стул и сел.

– Что читаешь?

Тибальт приподнял в руках том и показал корешок с потемневшими золотыми буквами. Меркуцио наклонил голову набок и присмотрелся.

– О, Марк Аврелий, помню эту книгу. Он вроде был греческим полководцем, много битв выиграл.

Тибальт фыркнул в ответ, но без злобы, а как-то насмешливо.

– Не греческий, а римский, и не полководец, а император. И да, сражений выиграл много, но интересен он своими умозаключениями о жизни.

Меркуцио присвистнул.

– Ничего себе он тут наумозаключался, похоже, что каждый день с рождения выдавал по афоризму.

– Ты же сказал, что читал эту книгу.

– Ну, эту не читал, зато я много других читал. И все в них одно и то же: мудрец, умерший давным-давно и, скорее всего, не в своем уме, учит нас жить. Я предпочитаю изучить жизнь здесь и сейчас, а не по словам многомудрых покойников.

Тибальт выслушал эту отповедь с серьезным видом и вдруг рассмеялся. Для Меркуцио было неожиданностью, что Капулетти вообще может улыбаться, но услышать его смех оказалось чем-то совсем невероятным. Он хотел еще что-то сказать, но удивительная перемена в облике Тибальта заставила его онеметь. Казалось, что в этом суровом быстро повзрослевшем мужчине вдруг проснулся веселый жизнерадостный мальчишка, зеленые глаза заблестели, на щеках около улыбающегося рта проступили ямочки.

Меркуцио был так поражен увиденным, что не сразу нашелся что ответить, когда Тибальт спросил:

– Что ты на меня как на ожившую Мадонну смотришь?

Рыжий быстро отвел взгляд, чувствуя, что краснеет.

– Да просто… Ну… Я ни разу не слышал, как ты смеешься, думал, ты и улыбаться не умеешь.

Он подумал, что на такое предположение Тибальт, скорее всего, обидится, но Капулетти только пожал плечами и снова улыбнулся, словно подтверждая, что да, он это умеет. Меркуцио было очень непривычно вот так запросто говорить с Капулетти, словно они приятели, да и Тибальт, видимо, был не в своей тарелке, потому что он вдруг быстро спрятал улыбку и пригладил ладонью волосы, непослушной копной упавшие на лицо. Не зная, что еще сказать, Меркуцио огляделся, словно бы в поисках подсказки, потом вскочил на ноги и двинулся к двери со словами:

– Ладно, оставлю тебя наедине с великим мыслителем, пойду, посмотрю, что там в мире живых происходит.

Он уже почти пересек дверной проем библиотеки, как вдруг услышал за спиной:

– Эй!

Меркуцио обернулся. Тибальт сидел в той же позе, только книга теперь была у него на коленях. Он похлопал ладонью по странице и посмотрел на Меркуцио.

– У Марка Аврелия есть один афоризм, звучит он так: “Человек живёт только в настоящее мгновение. Всё остальное или прошло уже, или, неизвестно, будет ли”. Так что, думаю, он тоже изучал жизнь здесь и сейчас.

Меркуцио показалось, что эти слова прозвучали как спасительный гимн, как песня, зовущая к победе. Он улыбнулся, повторяя одними губами “здесь и сейчас” и вышел, ощущая странное тепло от ответной улыбки Тибальта.

========== Перемирие ==========

Да уж, очень странный вышел день. Размышления Меркуцио прервал крик птицы, сидевшей в ветвях груши, в тени которой лежал Делла Скала. Он поднял глаза и увидел, как нарушительница тишины срывается с ветки и уносится ввысь, куда-то в сторону Вероны. Меркуцио вздохнул. Город сейчас казался чем-то очень далеким и нереальным, словно он не был там несколько лет. Вспоминая шумные улицы и веселье в компании хмельных друзей, он не заметил, как мысли его снова вернулись к человеку, отрезанному вместе с ним от внешнего мира.

Встречая Тибальта на улицах Вероны и с удовольствием нарываясь на драку, Меркуцио никогда не задумывался, зачем он это делает. Нет, конечно, когда потасовку затевали Бенволио и Ромео, стоять в стороне было невозможно, да ноги и сами рвались в самую гущу событий. Но вот зачем самому Меркуцио было лезть на рожон (а случалось это очень часто), рыжий ответить себе не мог. Он видел длинную черноволосую фигуру, в голову ударял азарт и дальше все мысли были только о том, как посильнее вогнать шпильку Тибальту под кожу, чтобы тот не выдержал и схватился за шпагу. И вопрос “зачем” не возникал никогда. Затем. Затем, что это Капулетти.

Меркуцио сорвал длинную травинку и, засунув в рот, сосредоточенно пожевал. Ну и что, что Капулетти? А, собственно, кто такой этот Тибальт Капулетти и чем он так насолил Меркуцио? Опять ответа не было. Делла Скала вдруг подумал, что о своем вечном противнике он не знал толком ничего, кроме разве что общих сведений, которые были известны всему дворянскому обществу Вероны. Каким был этот вечно бледный хмурый воин, чем он жил и, в конце концов, что думал о вечных потасовках с Монтекки. За последние три дня Меркуцио открылось о Тибальте больше, чем он узнал о нем за всю прожитую в Вероне жизнь. И очень хотелось углубить это знание, еще больше понять, что движет в жизни этим Тибальтом, в котором неожиданно проступили человеческие черты. Меркуцио списывал свой интерес на вынужденную изоляцию, на одиночество, ведь Капулетти по-прежнему оставался единственным развлечением. Но в это объяснение не вписывалось тепло, которое он ощутил, поймав в библиотеке улыбку Тибальта. Это было непонятно и даже как-то нервировало.

Солнце почти село, и от земли начало веять холодом. Меркуцио поежился и сел, отгоняя от себя комаров, проснувшихся после дневного зноя. Ну что ж, надо идти внутрь, пока кровопийцы не сожрали. Меркуцио с тоской посмотрел на верхушки деревьев, призывно качающиеся за стеной поместья. Выбраться бы на волю хоть на несколько часов, получить глоток свободы. Но затея уже один раз сорвалась, нового разочарования совсем не хотелось. Значит, придется идти опустошать дядин погреб.

Меркуцио наклонился вперед, поправляя сбившийся с ноги сапог, и тут увесистая груша сорвалась с ветки и с глухим звуком приземлилась точно на рыжий затылок. Делла Скала зашипел сквозь зубы и с обидой потер голову. Уже и природа восстает против него, плоды среди лета падают.

– Похоже, твоя тоска от заточения вызвала преждевременную осень, – прозвучало насмешливо откуда-то сверху.

Меркуцио оглянулся и на лестнице, ведущей с верхней галереи во двор, увидел фигуру в черном камзоле. Тибальт стоял с руками за спиной и внимательно смотрел на рыжего, голова была приподнята, и улыбка на лице казалась презрительной насмешкой. Меркуцио фыркнул.

– Да и пусть приходит осень, хоть эти кровопийцы исчезнут, – и в подтверждение своих слов прихлопнул очередного комара, севшего на щеку.

Тибальт беззвучно засмеялся и спустился на несколько ступенек вниз. Когда зеленые глаза снова посмотрели на собеседника, Меркуцио понял, что то, что он принял за презрительную насмешку, было всего лишь улыбкой на бледном лице, освещаемом тусклым светом факелов, зажигаемых по всему дому, когда садилось солнце. Тибальт сделал еще несколько шагов, и последняя ступенька вывела его во двор. Он остановился, наблюдая, как Меркуцио подбирает с земли плащ и отряхивает ткань от прилипшей травы.

– Я вообще по делу сюда пришел, – голос Тибальта прервал молчание. – Ввиду того, что произошло вчера, да и всего, что еще может случиться за оставшиеся двенадцать дней, предлагаю заключить временное перемирие.

Меркуцио, наклонившийся за брошенной на землю флягой, так и замер как был, с протянутой вниз рукой. Он повернул голову и уставился на Тибальта, проверяя на всякий случай, точно ли эти слова прозвучали от Капулетти. Тибальт смотрел в пол, изучая свои сапоги, тяжелые волосы упали вперед и скрыли от Меркуцио выражение его лица.

– Раз уж нас здесь заперли вдвоем, будет глупо поубивать друг друга от того, что иных занятий не нашлось. И тем подтвердить слова герцога о том, что казнить нас было бы вернее.

– Ну, похоже, что дядино решение все же оказалось мудрее, когда бы еще я услышал от Капулетти предложение перемирия.

На этот раз фыркнул уже Тибальт.

– Забавно слышать это от человека, не далее как вчера отчаянно нарывавшегося на драку. И вообще, в библиотеке мне показалось, что ты и сам не против перемирия.

Тибальт замолчал, словно решая, стоит ли еще что-то к этому добавить.

– Ну и, пожалуй, стоит признать, что, когда нет рядом Монтекки, твое присутствие вполне можно терпеть. Так что, да, я предлагаю перемирие, – закончил свою речь Капулетти и всмотрелся в смуглое лицо, ожидая реакции.

Меркуцио все это время не сводил глаз с Тибальта, вновь удивляясь тому, сколько всего неожиданного принес этот еще не закончившийся день. Что ж, раз судьба сама так распорядилась, пусть все идет, как идет. Он улыбнулся и развел руки в стороны, словно предлагал Капулетти объятия.

– Хорошо, перемирие так перемирие.

Тибальт тряхнул головой, отбрасывая черные пряди со лба, на секунду задержал взгляд на синих глазах, кивнул и, развернувшись на каблуках, пошел обратно вверх по лестнице. Он уже почти вышел на балкон второго этажа, как снизу его догнал голос.

– Так может, мы отметим наше перемирие чарочкой вина?

Перспектива не пить в одиночестве придала мыслям Меркуцио особый азарт, и он с нетерпением ждал ответа от Капулетти, застывшего на лестнице в молчании. В голове зародилась тень сомнения.

– Ах, да, как я мог забыть, мой добрый праведник, что ты не пьешь.

Меркуцио разочарованно почесал затылок и уже готов был двинуться в сторону плотной железной двери в западной стене, за которой скрывался вход в погреб, как сверху прозвучало насмешливое:

– Если я не пью с тобой, это не значит, что я не пью вообще.

Не ожидав такого поворота, Меркуцио поднял глаза на Капулетти. Интересно, этими словами стоит оскорбиться или последует продолжение? Тибальт облокотился на перила и побарабанил пальцами по каменной облицовке.

– У меня есть жесткое правило: с друзьями моих врагов выпивку не делить, – на несколько мгновений повисло молчание. – Но раз уж мы заключили перемирие, и никаких Монтекки вблизи не наблюдается… Пожалуй, я соглашусь на чарку вина.

Лицо Меркуцио так искренне засветилось восторгом, что Тибальт невольно улыбнулся. Рыжий Делла Скала победно замахал над головой плащом.

– Мадонна услышала мои молитвы и послала мне собутыльника! А то пить в одиночку за две недели стало бы моей самой дурной привычкой, – Меркуцио махнул рукой куда-то в сторону. – Предлагаю приступить прямо сейчас, дядин погреб нас ждет.

Тибальт проследил за его жестом, потер ладони друг о друга и о чем-то задумался.

– Хорошо. Иди тогда вперед, я тебя догоню.

========== Погреб Делла Скала ==========

Погреб Делла Скала по размерам напоминал библиотеку и был еще одной семейной гордостью. Правда, герцог был к вину достаточно равнодушен и скорее следовал семейной традиции, чем сам наслаждался искусством виноделия. Однако среди слуг были искусные винных дел мастера, и им полностью была доверена забота об огромных дубовых бочках, уложенных на бок во внушительных размеров стены, разделяющие погреб на множество проходов. Каждая бочка была закреплена на нижней чугунными спайками, а самые нижние бочки лежали на подставках в виде львиных лап. Сам погреб был похож на лабиринт, казалось, что стоит уйти немного вглубь, и сгинешь навеки, так и не найдя выхода. Но это было обманчивое впечатление, на каждой деревянной подпорке, разделявшей столбы бочек, был закреплен факел, и, если зажечь их все, становилось понятно: выхода из погреба целых два. Один вел в коридор первого этажа, второй был закрыт плотной деревянной дверью с железными накладками и выходил во двор замка с западной стороны. Вот к этому входу и направился Меркуцио.

В погребе, как всегда, было намного холоднее, что снаружи, чтобы вино не теряло своих свойств. Меркуцио оставил дверь открытой, чтобы Тибальт в потемках сразу ее заметил, и двинулся между бочками к небольшой открытой площадке прямо посередине погреба. Там стояли четыре пустые бочки, сбитые между собой. Верх был покрыт сплошным деревянным массивом, превращая бочки в огромный грубого вида стол как из сказки о великанах. По бокам стояли лавки, под которыми можно было найти глиняную посуду: кувшины, чарки, кружки, глубокие тарелки.

Меркуцио любил это простое и даже грубое убранство погреба, без затейливых украшений, блеска золота и серебра и изящных узоров. Было в этом что-то настоящее, дающее глоток свободы и раскрывающее душу. Правда, сидеть здесь было сложно из-за холода, но Меркуцио давно нашел выход и приказал установить под бочками жаровню. Если возникало желание провести время в погребе, он без помощи слуг легко разводил огонь и ставил жаровню рядом, так, чтобы горячие угли не достали своим теплом до бочек с вином, но и не дали замерзнуть их гостю.

Меркуцио бросил плащ на скамью, вынул из-под нее лампу и поставил на стол. На стенах уже горело несколько факелов на случай, если господа пожелают сюда спуститься. Рыжий хозяин снял один факел и поднес к лампе, налив в нее перед этим масло. Лампа наполнила светом пространство вокруг себя, осветив весь стол. Теперь было видно, что его поверхность уже знавала немало подобных посиделок, были заметны старые винные пятна, следы от ножа и даже вроде бы от удара кулаком. Меркуцио усмехнулся. В памяти всплыл кутеж из прошлого, когда он с друзьями устроил здесь бурные поминки по убитому на охоте оленю. Тогда он так напился, что не мог вспомнить, кто же приложился об стол кулаком. Наверное, это был Бенволио.

Меркуцио снова заглянул под скамью и вынул оттуда большой кувшин и два глиняных бокала. Взгляд его остановился на тарелках, сложенных одна в другую. А про ужин-то он и забыл.

Над дверью, ведущей в коридор первого этажа, было узкое отверстие, из которого торчал длинный бархатный канат, перетянутый кожей. Другой конец каната выходил из такого же отверстия в помещении для слуг и на кухне. С той стороны к нему был приделан колокольчик. Если хозяева в погребе желали позвать слугу, им не было нужды подниматься в коридор самим, достаточно было дернуть за канат. Что Меркуцио и сделал.

Через несколько минут раздались шаги, и между рядами бочек показался старый Винченцо, работавший на кухне и преданно присматривающий за вином хозяев. Слуга поклонился господину.

– Винченцо, мы с синьором Капулетти сегодня ужинаем здесь. Пришли сюда пажей с хлебом, сыром, вяленым мясом, не знаю, что там еще есть.

Меркуцио задумался.

– Ах, да, и виночерпия нам не нужно, сами будем наливать.

Слуга снова поклонился и вышел. Меркуцио сел на лавку поверх плаща и осмотрелся. Когда горело всего несколько факелов, погреб был похож на подземелье с проходами, уводящими в темноту. Мальчишкой ему казалось, что он заговорщик из тайного общества и за столом сейчас соберутся его товарищи, разложат карты и секретные чертежи и будут планировать…что-то. Меркуцио никогда не мог придумать, что именно, но всегда мечтал, что это будет что-то интересное и опасное. Они с Ромео и Бенволио даже как-то затеяли такую игру с поисками сокровищ внутри одной из бочек, но кончилось все сорванным краном, вином, залившим каменный пол, и выволочкой от дяди. С тех пор Меркуцио использовал погреб только по прямому назначению.

От мыслей его отвлек скрежет закрывающейся дубовой двери, и через несколько секунд из темноты показалась высокая фигура, выделяющаяся на фоне непроглядной тьмы винного погреба только белым лицом. Тибальт вдруг показался Меркуцио ангелом смерти, холодным и прекрасным, выплывающим из пустоты за новой жертвой.

Рыжий тряхнул головой, прогоняя нелепое сравнение, и тут заметил, что Капулетти пришел не с пустыми руками. Тибальт подошел к столу и поставил на него бутылку темного стекла. Меркуцио впился в нее удивленным взглядом, а потом издал радостный клич.

– Аллилуйя! Наш праведник наконец обретает черты грешного мирянина! Вот уж точно бы не поверил, если бы сам не увидел.

Тибальт закатил глаза и покачал головой, но все же ответил с улыбкой:

– Я взял ее с собой на случай, если твое присутствие станет уж совсем невыносимым, – при этих словах Меркуцио приложил ладонь ко рту, картинно изображая ужас. Глядя на его гримасу, Тибальт усмехнулся в голос. – Но раз уж у нас перемирие, риск, что ты меня доведешь, снизился, так что я присоединяю эту бутылку к нашей чарке за мир.

Слово “мир”, прозвучавшее последним, эхом отразилось от стен и деревянных поверхностей и застыло торжественным призраком над головами двух извечных противников, как немой свидетель прежде немыслимой для них дружеской беседы.

Меркуцио согласно кивнул, взял бутылку в руки, поднес ее к свету лампы и всмотрелся в жидкость, плескавшуюся у горлышка.

– Пожалуй, с нее мы и начнем, это нам на два бокала, обычно в кувшин две такие бутылки влезает. Или ты вино наперстками пьешь?

Тибальт фыркнул, и в его глазах появилось нечто, похожее на превосходство.

– Это не вино, умник, это граппа.

Меркуцио округлил глаза и недоверчиво посмотрел на Тибальта.

– Граппа?! Это же пойло бедняков, его делают из винных отходов. Ты что, правда, пьешь такую дрянь?? Я-то думал, вы, синьор, великий гурман.

– Дрянь – это местное пойло, граппа, которую пьют бедняки в тавернах Вероны, хороша только ценой и тем, что после нее проходит простуда. То, что ты держишь в руках, особый напиток, созданный венецианскими монахами. Если сравнивать граппу с драгоценными камнями, то венецианская – это алмаз среди стекляшек. Попробуй.

С этими словами Тибальт забрал у Меркуцио бутылку, выдернул пробку и плеснул прозрачную жидкость с молочным отливом в бокалы, заполнив их лишь на ширину мизинца. Он протянул Меркуцио бокал, и тот принюхался, пытаясь разобрать в непривычном запахе знакомые ноты. Запах был не резкий, но терпкий и чуть сладковатый. Меркуцио поднял взгляд на Тибальта и протянул бокал вперед.

– Ну, так пусть же будут венецианские монахи свидетелями нашего перемирия!

Зеленые глаза сверкнули, Тибальт соединил края их бокалов и поднес свой к губам. Меркуцио зажмурился и опрокинул граппу себе в горло. Сначала рот обожгло так, что выступили слезы, но тут же по небу заструилось приятное тепло и заскользило по гортани вниз. Язык обволокло вкусом, наполняя слюну одновременно сладостью, горечью, терпкостью и мягкой ноткой винограда.

Меркуцио сильно выдохнул и причмокнул, вытирая выступившие на глазах слезы. Его взгляд уперся в Тибальта, явно наслаждавшегося напитком. Глаза закрыты, голова чуть запрокинута, на лице нечто, похожее на блаженство. Капулетти облизнул губы и посмотрел на бокал, мысленно отдавая ему должное. Зеленые глаза уставились на Меркуцио. Тот отсалютовал ему пустым бокалом.

– Крепко. Непривычно немного. И, да, вкусно, очень вкусно, – Меркуцио постучал по горлышку бутылки пальцем. – Беру назад все недоброе, сказанное мной в адрес граппы, венецианские монахи и впрямь кудесники. И чтобы подтвердить это, я предлагаю новый тост.

Меркуцио взял в руки бутылку и призывно взглянул на Тибальта. Капулетти приподнял брови, словно удивляясь такой быстрой капитуляции перед граппой. Но, видимо, магия напитка начала действовать и на него, Тибальт улыбнулся и поставил бокал на стол.

========== Пир за мир ==========

– Вот я крадусь по коридору, босиком, в женском платье, которое трещит на мне по швам, молюсь, чтобы не встретить кого-нибудь из слуг, благо уже была глухая ночь… Мне оставалось только повернуть за угол и открыть дверь в свои покои. И, конечно, я тут же врезаюсь в своего дядю, который как раз напротив моей двери и стоит. Он несколько мгновений на меня смотрит и произносит загробным голосом: “У тебя есть пять минут, чтобы переодеться и выйти ко мне с правдоподобным объяснением. И не вздумай рассказывать мне правду, если не хочешь лишиться наследства”. Мне и стыдно, и смешно, боком протискиваюсь в дверь, захлопываю ее за собой и понимаю, что юбка платья застряла в щели между дверью и стеной. Я дергал-дергал, пришлось снова открыть дверь. Дядя опять смерил меня взглядом, снял с ручки двери зацепившуюся ткань юбки и говорит так назидательно: “Подол надо подбирать, бестолочь”.

Тут Тибальт, будучи более не в силах сдержать хохот, ткнулся головой в лежавшие на столе руки. У Меркуцио язык уже заплетался от смеха и количества выпитого, а челюсть начало сводить от постоянной улыбки. Он замолчал, пытаясь расслабить рот хоть немного и заодно дождаться, пока Тибальта отпустит.

Они сидели в погребе уже больше трех часов, пили, ели, смеялись и говорили, говорили, говорили. Граппу прикончили первой, поначалу чинно поднимая бокалы и произнося тосты. Где-то между пожеланием здоровья дорогому герцогу и идеей выпить за таверну Деласло, лучшую в Вероне, проворные слуги принесли на блюдах ужин и, быстро выставив свою ношу на стол, моментально ретировались. Мясо, овощи, рыба, сыр были аккуратно нарезаны ломтями и разложены по тарелкам, среди блюд оказались и столовые приборы. Меркуцио попытался подцепить кусок вяленого мяса на вилку, но тот все время соскальзывал, и рыжий просто взял его пальцами и отправил в рот. Тибальту идея понравилась, и они продолжили брать еду руками, облизывая пальцы и вытирая их о полотенца, которыми изначально были накрыты блюда.

Когда от граппы осталась только половина, Меркуцио посмотрел на бутылку, пожал плечами и вылил все содержимое в бокалы. Получилась примерно треть бокала у каждого. Тибальт пытался было запротестовать, но рыжий так азартно махнул рукой и сунул ему бокал, что сопротивление оказалось бесполезно. Они зажмурились и осушили бокалы до дна. Меркуцио первый закашлялся и стал шарить по столу в поисках кувшина с водой. Тибальт поперхнулся на третьем глотке, вцепился рукой в горло и тоже начал кашлять. У обоих из глаз потекли слезы, а на лбу выступил пот. Тибальт выхватил протягиваемый ему кувшин с водой и начал жадно пить, пока Меркуцио вытирал рот рукавом камзола и переводил дух.

– Вот поэтому ее пьют по чуть-чуть, – голос Тибальта прозвучал как хриплое бульканье, он перевел дыхание и снова припал к кувшину.

– Зато сразу жарко стало, никакая жаровня не нужна, – Меркуцио вытер слезы и стал расстегивать камзол. Рыжие волосы прилипли к вспотевшему лбу, и он сосредоточенно начал их сдувать.

Тибальт опять поперхнулся, на это раз от смеха. Вода потекла по его подбородку и закапала на пол, Капулетти отставил кувшин и потянулся за полотенцем, искоса глядя на рыжего.

– Ты что, всем своим глупостям можешь оправдание найти?

Меркуцио пожал плечами и хитро сощурился, делая перед Тибальтом что-то вроде глубокого реверанса, но ноги предательски разъехались, и он чуть не хлопнулся о каменный пол задом, едва успев вцепиться в лавку.

После граппы они открыли бочку отличного вина десятилетней выдержки, достаточно крепкое и терпкое, но после бутылки Тибальта оно пилось легко как нектар. Меркуцио со знанием дела выбрал бочку в двух шагах от стола, по опыту зная, что на пьяных ногах ходить по проходам и искать, где же нужная бочка, дело крайне непростое.

Полный кувшин вина вызвал в памяти множество разных историй, и Меркуцио сам не заметил, как начал что-то рассказывать, а постепенно хмелевший Тибальт слушал его, опершись щекой на руку. Чем больше они пили, тем легче шли слова, хотя язык уже изрядно заплетался, и многое выговаривалось только с третьего раза. Истории Тибальта не были смешными, но Меркуцио слушал его с интересом, отмечая про себя, что Капулетти, кажется, впервые за долгое время расслабился. На скулах играл румянец, исчезла вечная складка между бровей, голос звучал звонко, словно Тибальт вернулся во времена детства, о которых сейчас вспоминал.