Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Меркуцио так глубоко погрузился в свои размышления, что не заметил ответного взгляда Капулетти, подозрительно блуждающего по лицу рыжего.

– Ты уже второй раз так на меня смотришь, будто я с того света вернулся, повторяю, не дождешься, вода меня точно не убьет, – Тибальт натягивал черную ткань рубахи, не сводя глаз с Меркуцио.

– Да что ты, что ты, не смел даже и надеяться, – съязвил рыжий в ответ, быстро отводя взгляд, – Итак, теперь, когда мы оба снова живы и полны сил, я слушаю ваши предложения, синьор. Идея с колодцем была моей, так что дальнейшие действия придумывайте сами.

Меркуцио бросил ведро назад в колодец и сел на землю, прислоняясь спиной к каменной кладке. Солнце уже совсем его согрело, и он блаженно подставил смуглое лицо под горячие лучи.

Тибальт задумчиво переминался с ноги на ногу, держась руками за края не до конца завязанной рубахи. Он огляделся и потер ладони друг о друга.

– Я уже два дня не упражнялся, для меня это слишком долго. Так что предлагаю фехтование.

– О, я предполагал, что ты сейчас это скажешь, – Меркуцио улыбнулся, не открывая глаз. – Но сейчас жара будет невыносимая, думаешь, наши головы это выдержат?

– А, по-моему, ты просто боишься, что твоя голова попадет под удар. Если так, то торжественно обещаю наносить удары по другим твоим многострадальным частям тела.

Меркуцио повернул голову и посмотрел на Тибальта из-под ладони, загораживаясь от солнца.

– Ах ты, хитрый ведьмак, моим же оружием меня ловишь? Думаешь, испугаюсь? – он вскочил на ноги и с вызовом посмотрел на Тибальта, продолжая при этом улыбаться. Ему нравился такой их разговор на грани издевки, азартный, но не злой. Делла Скала оперся ладонью о каменную стенку колодца и вдруг замер, уставившись вниз, по лицу его поползло торжествующее выражение, словно в голову пришла чрезвычайно удачная идея.

– Хорошо, согласен. Пойдем пофехтуем. Но пото-о-ом… – Меркуцио хитро погрозил Тибальту пальцем. – Потом будет уже мое развлечение.

Тибальт подозрительно уставился на Меркуцио, видимо, сразу заподозрив самое дикое, что только могло прийти в рыжую голову, но то ли любопытство взяло верх, то ли он не захотел показать, что испугался неизвестности; как итог Капулетти скрестил руки на груди и наклонил голову набок, с вызовом произнося:

– Согласен.

***

Меркуцио плюхнулся на скамейку, мокрый и взмыленный, щеки пылали жаром, словно он только что загнал галопом двух лошадей подряд. Он сдернул с ноги сапог и потряс им, выискивая забившийся внутрь камешек. Солнце уже склонялось к закату, и его лучи все меньше пробивались за стену и верхушки грушевых деревьев внутреннего дворика. Рыжий наклонился, поднял с земли флягу и стал жадно пить. Над ним навис Тибальт, тоже разгоряченный и запыхавшийся, и, утолив жажду, Меркуцио протянул ему флягу.

Вместо прутьев они взяли длинную тонкую палку из тех, что заготавливают для утепления пола в псарне, и сломали ее пополам, получив две как раз нужного размера. Палки были упругие и достаточно прочные, чтобы заменить в их поединке шпаги. Выйдя во внутренний двор, пока Тибальт стягивал волосы шнурком, Меркуцио крикнул слугу и приказал принести флягу с водой и полотенце. Когда мальчишка вернулся с требуемым, Меркуцио вдруг отвел его в сторону и что-то стал вполголоса объяснять, указывая рукой на стену замка. Мальчик слушал молча и кивал, когда хозяин закончил объяснение, поклонился и умчался вверх по лестнице.

На вопросительный взгляд Тибальта рыжий лишь пожал плечами и сделал жест рукой, показывая, что, так, ничего важного. Капулетти сощурился, пытаясь разгадать выражение его лица, но Меркуцио невинно захлопал глазами и стал закатывать рукава, готовясь вступить в бой.

Несколько часов они гоняли друг друга по площадке, по очереди бросаясь в атаку, прыгая через скамейки и нанося удары, стараясь, чтобы их сила не принесла серьезных увечий. Меркуцио был мастером прямых атак, он шел в лоб, заставляя противника пятиться, и наносил сокрушительные удары, получая преимущество. Но Тибальт быстро понял слабое место этих атак и, защищаясь, наносил ответные удары сбоку по ребрам соперника, там, где Меркуцио сильнее всего раскрывался. Рыжий морщился от боли, начинал отступать, но быстро возобновлял атаки. Они почти не прерывались на отдых, обоими владел азарт схватки, оба истосковались по запаху опасности и с наслаждением бросались друг на друга, смотря прямо в глаза и чувствуя, как вибрирует вокруг воздух.

Усталость стала очевидной лишь тогда, когда начались простейшие ошибки, ноги начали цепляться друг за друга, а дыхание сбилось настолько, что для восстановления нужно было присесть. Меркуцио так и сделал. Извлекая камень из сапога, он подумал, что такая схватка с Капулетти приносит гораздо больше пользы обоим, чем их прежние стычки на улицах и случайные раны. Тогда было ощущение, что шпага еще не все сказала, что нужно снова напасть. Сейчас же он подумал, что с удовольствием отложил бы тренировочную палку на неделю.

Пока Тибальт утолял жажду из фляги, Меркуцио аккуратно потер бока и поморщился.

– Знаешь, воинственный мой Капулетти, тебе следовало бы выходить на улицы не со шпагой, а с дубиной. Все враги, завидев тебя, бежали бы прочь. Ты отбил мне все ребра.

– Ты сам виноват, бросаешься вперед, сломя голову, и раскрываешься с боков. Рискуешь зря, вот и получаешь по ребрам.

– Ну, а что за схватка без риска? Тогда и начинать не стоит драться, если осторожничать. Чем больше риск, тем больше шанс победить!

– Или остаться с отбитыми боками. И потом, в схватке на улице тебя не палкой огреют, а проткнут сталью, и ты не от боли будешь охать, а истечешь кровью и умрешь.

– Что-то больно мрачные мысли у тебя в голове, – Меркуцио потянулся, слегка поморщившись. – Врагу не просто будет до меня дотянуться, я редко бываю на улице один, мои друзья всегда прикрывают меня, а я их.

Упоминание о Монтекки напомнило обоим, что стало причиной их схватки на палках. Казалось, за эти два дня почти забылся тот факт, что они заперты в поместье без права выхода. Меркуцио тоскливо посмотрел на стену замка.

– Эх, выбраться бы отсюда хоть на одну ночь.

Тибальт проследил его взгляд и покачал головой, бросая флягу на лавку.

– Насколько я помню, ты уже пытался. И теперь стража точно будет готова к твоей новой попытке. Возможно, они уже ночами и на крышах дежурят.

Меркуцио с досадой тряхнул головой. Да, стража и в самом деле теперь глаз с крыши не спустит, а перебраться через ограду можно только с псарни. Так что затея обречена на провал.

– Забудь, пустое это, если только ты не хочешь сделать какую-нибудь невообразимую глупость, например, выйти через ворота, когда никто не смотрит, – Тибальт распустил шнурок с волос и стал наматывать его на руку.

Бух! Фляга с водой, которую Меркуцио снова взял в руки, выпала из его вдруг разжавшихся пальцев. Он уставился на Капулетти взглядом сумасшедшего, которому вдруг открылось, что это не он сумасшедший, а весь остальной мир.

– Повтори-ка, что ты сейчас сказал? Выйти через ворота, пока никто не смотрит? – Меркуцио проговорил это как заклинание, по лицу его вдруг стала расползаться довольная улыбка, и в глазах засверкал хитрый огонек.

Тибальт, еще не понимая, что за безумная идея пришла Меркуцио в голову, но уже чувствую недоброе, начал было возражать, но появление на лестнице слуги заставило его замолчать. Мальчишка, перепрыгивая через ступеньки, сбежал во дворик, и, поклонившись синьорам, стал что-то шептать на ухо Меркуцио. Тот улыбнулся и хлопнул слугу по плечу.

– Прекрасно, Адриан, мы идем. Итак, любезный Тибальт, – проговорил он, когда мальчишка исчез на втором этаже, – мы договорились, что после фехтования развлечение нам придумываю я. Прошу следовать за мной.

========== Парная ==========

– Боже, я надеюсь, ты не в погреб меня опять ведешь? Вторую такую ночь не выдержит ни твоя голова, ни моя.

Тибальт подозрительно оглядывался по сторонам, следуя за Меркуцио по коридору, уводящего от парадной лестницы куда-то вглубь замка. Меркуцио обернулся с хитрой улыбкой.

– Не волнуйся, сегодня нашим головам ничего не грозит. Нет, мы идем не в погреб, нас ждет удовольствие пожарче.

– Клянусь, если ты сейчас же не скажешь, что ты задумал, я больше не сделаю ни шага, – Тибальт уже не скрывал волнения, его пальцы впились в рукава рубахи, нервно теребя шнуровку. Меркуцио сделал еще несколько шагов и повернулся к Капулетти, торжественно показывая ему дверь у себя за спиной. При неярком свете факела Тибальт разглядел, что дверной косяк выполнен из стали, а сама дверь мраморная.

Когда они вошли внутрь, их сразу обволокло легкой белой дымкой, а кожу обдало влажным теплом. Они оказались в небольшом светлом помещении, выложенном мрамором и наполненным теплым паром. Вдоль стен стояли лавки, на которых лежали белые простыни. Осматриваясь по сторонам, Тибальт заметил, что в противоположной от входа стене был маленький проход, через который и просачивался белый пар.

Меркуцио сел на лавку и начал стягивать с себя сапоги.

– Ну что ты встал? Раздевайся, нас ждет парная! – сапоги были заброшены под лавку, и рыжий приступил к рубахе.

Тибальт помедлил секунду, видимо усилием воли принимая решение, но, похоже, парная оказалась не самым страшным, что его воображение уже нарисовало, поэтому он подошел и сел на скамью рядом с Меркуцио. Тот уже избавился от верха и теперь стягивал штаны. Тибальт предпочел отвернуться, сосредоточившись на своей одежде. Когда на нем оставались только штаны, в плечо ткнулась мягкая материя, и он обернулся.

Меркуцио стоял в одной простыне, обернутой вокруг пояса наподобие юбки, и протягивал ему такую же белую ткань. Похоже, совсем оголиться перед Делла Скала было для Тибальта задачей трудной, он густо покраснел, быстро стянул штаны и, вцепившись в спасительную ткань, стал наматывать ее на бедра. Пристально изучая смущенное покрасневшее лицо, Меркуцио вдруг осенила догадка.

– Постой, я, кажется, понял. Ты ни разу не ходил в общую баню?

Тибальт не ответил, сосредоточившись на забинтовывании себя в простыню.

– Что, ни разу??? – удивление пересилило желание быть вежливым, и Меркуцио уставился на Тибальта во все глаза. Тот с раздражением тряхнул головой и сверкнул зубами.

– Да, я ни разу не был в общей бане, я предпочитаю мыться один, когда на меня никто не смотрит! Это что, преступление?

Меркуцио в очередной раз пожалел, что голова не успела за языком, и примирительно хлопнул Тибальта по плечу.

– Да, я понял, ты не любитель шумных увеселений с толпой людей. Но, знаешь ли, в этой парной и нет надобности в шумном веселье. Здесь скорее отдых для тела и души благодаря воде, благовониям и приятной беседе, – он протянул руку в сторону маленького прохода. – Там нас будет только двое, как в погребе. По-моему, вполне мирное развлечение получится.

Тибальт, уже переборовший вспыхнувшую вдруг злость, проследил за рукой Меркуцио и согласно кивнул. Рыжий двинулся вперед по узкому проходу, наклоняя голову, чтобы не удариться о низкий потолок. Когда Капулетти вслед за ним вышел в просторное и светлое помещение, он не поверил своим глазам. Перед ним открылась огромная комната без окон, вся в белом и красном мраморе. Прямо в стенах были выступы наподобие скамеек, достаточно широкие, чтобы на них лечь. Между выступами стояли такие же мраморные полуколонны с глубокими нишами сверху, в которых была прозрачная вода. В полу были проделаны три купальни круглой формы, достаточно глубокие, чтобы вода доставала сидящему в них человеку до груди. В дальнем углу из стены выступал фонтан, из которого воду бежала тонкой струйкой, а на каменном выступе стояла большая кружка. В комнате был тусклый свет, благодаря масляным лампам, расставленным по полу и прикрытым от влажности прозрачной тканью. Воздух был горячий, но не обжигающий, дышалось легко, запах благовоний, также расставленных по полу в каменных пиалах, наполнял клубы поднимающегося к потолку пара ароматами востока.

Пока Тибальт с удивлением озирался по сторонам, Меркуцио подошел к одной из мраморных скамеек и сел на нее, блаженно вытягивая вперед ноги и облокачиваясь локтями о покатую спинку.

– Ну как, впечатляет?

– Это что, терма? – Капулетти сел рядом, все еще рассматривая окружение. Меркуцио усмехнулся.

– О, я должен был догадаться, что ты подумаешь про термы, ты же у нас великий любитель римской философии. Но нет, это лучше, чем терма, это хаммам.

Тибальт удивленно посмотрел на Меркуцио.

– Восточная баня?

– Да, представь себе. Дядя большой ценитель восточных диковин, и, надо признать, арабы знаю толк во многом, до чего европейцу не додуматься. Они даже римские бани умудрились довести до ума. Дядя захотел сделать у себя в поместье такое место для отдыха души и тела, чтобы весь внешний мир забывался. Когда к нему перешла власть в городе, хаммам стал почти единственным, что отвлекало его от тяжелой доли правителя. Ну и охота, конечно. Так что теперь мы можем наслаждаться этим прекрасным уголком рая из сказки “Тысяча и одна ночь”.

Тибальт слушал его, откинувшись на спину и глубоко вдыхая пар, наполненный ароматами благовоний. Поначалу скованный и неуверенный, он постепенно расслабился и, похоже, стал получать удовольствие от придуманного Меркуцио занятия. Рыжий посмотрел на него искоса и, счастливо улыбаясь, откинул назад голову, закрывая глаза.

Приятная тяжесть поползла по телу, наполняя ноющие после фехтования мышцы, голова же, наоборот, стала легкой и светлой, словно с паром из нее вылетели все мысли. Было просто очень хорошо и спокойно. А то, что рядом сидел Тибальт Капулетти, доставляло какую-то необъяснимую, почти детскую радость.

***

– Давай, еще. Еще! Нагнись сильнее и толкай! Да не так резко, я соскальзываю! Давай, вместе со мной!

– Господи, да что же он такой большой!

– Терпи, уже почти все!

Хриплые голоса и пыхтение отражалось от влажных стен и растворялось в клубах пара, пока совершенно обессиленные Тибальт и Меркуцио не рухнули на пол, наконец, передвинув массивный мраморный стол от одной стенки хаммама к другой. Меркуцио вытер с лица пот и осевшую влагу, победно хлопнул по мраморной поверхности поверженного гиганта и, стянув с себя простыню, уселся в купальню с горячей водой.

Идея передвинуть стол из совершенно пустого угла поближе к мраморной скамье родилась внезапно, когда Тибальт вдруг вспомнил, что с самого пробуждения они ничего не ели, если не считать несколько ломтиков лимона и апельсина. И стоило подумать о еде, как животы предательски заурчали. Меркуцио, как был в простыне, вышел в коридор и, крикнув слугу, отдал распоряжение. В ожидании, пока им принесут еду, рыжий подошел к столу и окинул его оценивающим взглядом.

– Давай передвинем поближе, чтобы не бегать к нему потом каждый раз.

Тибальт с сомнением посмотрел на стол.

– Ты представляешь, сколько он весит? Мы его даже с места не сдвинем.

– Сдвинем, пол влажный, мрамор скользкий, покатится как по льду, надо только сильнее толкать. Давай, помоги мне, я ради нашего удобства стараюсь, между прочим, – Меркуцио укоризненно посмотрел на Капулетти, тот поднялся с места с обреченным вздохом и встал рядом с рыжим.

Стол явно был против того, чтобы его двигали, и совсем не желал скользить по полу как по льду, так что синьоры в простынях обливались потом в попытке сдвинуть массивное мраморное изваяние хоть немного. Но их упрямство дало свои плоды, и ценой неимоверных усилий и отбитых коленей им все же удалось выиграть в этой схватке.

Мраморный гигант встал на отведенное ему место рядом со скамьей, и Тибальт лег на лавку лицом вниз, переводя дыхание и елозя по совсем промокшей простыне.

Меркуцио опустился под воду с головой и вынырнул, довольно отфыркиваясь, щеки его разгоряченно пылали. Он обернулся и посмотрел на Тибальта, взгляд скользнул по голове, повернутой лицом к стене и покоящейся на руках. В памяти всплыл момент пробуждения, когда рыжий обнаружил, что Капулетти спит рядом. И снова внутри стало растекаться непонятное тепло, как тогда в библиотеке, но теперь его это не удивляло, наоборот, крепло ощущение, что все так и должно быть. Иначе он представлял себе эти две недели наказания наедине с Капулетти, мысль об одиночестве и тоске давно уже не возникала, а желание сбежать теперь перебивалось еще больше желанием, чтобы побег этот с ним разделил его сокамерник.

Вот бы вдвоем выбраться из поместья, дойти до деревеньки, притаившейся внизу холма, покутить там вовсю. Деревенские готовы предоставить любое развлечение, только плати золотом. Ну, уж выпивку и девчонок щедрым синьорам предложат точно. А потом, веселыми, хмельными и разомлевшими от женской ласки, вернуться назад и уснуть. Почему-то снова представилось, что засыпают они в одной постели. Интересное желание. Меркуцио поймал себя на мысли, что даже не столько вино и женские прелести влекут его в деревню, сколько возможность поделиться этим с Тибальтом, словно они старые друзья. Друзья. Приятное слово, и примерить его на Капулетти было любопытно, но почему-то не ложилось оно так, как с Ромео и Бенволио. Для отношений с Тибальтом было нужно что-то другое, иное название. Меркуцио закрыл глаза, пытаясь подобрать правильное слово, но мыслям мешали постоянно всплывающие образы зеленых глаз и алых губ на бледной коже. А все-таки, каким бы был поцелуй этого ангела смерти, холодным? Или пылким и чувственным?

От мыслей его отвлекли вошедшие слуги с подносами. Они выставили на стол блюда с фруктами, финиками и орехами, два кувшина с вином и бокалы. Дождавшись, пока они уйдут, Меркуцио встал, вытерся простыней, от чего она стала совсем мокрой, бросил ее на пол рядом со столом и голышом отправился в маленькое помещение, где они раздевались. Захватив две сухие простыни, рыжий вернулся назад и увидел, что Тибальт уже на ногах у стола, наливает вино в бокалы. При взгляде на голого Меркуцио его скулы чуть порозовели, но Тибальт больше не отворачивался, очевидно, привыкая к первозданному виду рыжего. Меркуцио протянул ему сухую простыню и сам стал оборачивать свою вокруг бедер. Краем глаза он наблюдал, как упала на пол использованная мокрая ткань, как длинные белые ноги обволакивает новая белая материя, и успел скользнуть взглядом по бедру прежде, чем его скрыла простыня.

Тибальт не отвернулся, не отошел в сторону и не выказал никакого смущения, оголяясь перед ним, и, даже поймав на себе внимательный взгляд синих глаз, не смутился, а ответил таким же внимательным взглядом, и губы Меркуцио сами собой расползлись в улыбке. Словно напряжение, царившее между ними с первого дня заточения, дало брешь и истончалось, постепенно и осторожно, но уже довольно ощутимо. Тибальт улыбнулся, словно подтверждая это, и тут у Меркуцио в животе прозвучало голодное урчание. Секунду они смотрели друг на друга, и тут тишину комнаты разбил их дружный приступ хохота.

Тибальт взял с блюда яблоко, бокал вина и вернулся на скамейку, удобно устраиваясь. Меркуцио набил себе рот орехами и финиками, сосредоточенно сжевал их и выплюнул косточки, взял гроздь винограда, свой бокал и уселся рядом с Капулетти.

– Когда мой дядя приговаривал нас к заключению, вряд ли он представлял, что наши страдания в одиночестве будут выглядеть вот так, – Меркуцио махнул рукой, показывая на пространство вокруг себя. Тибальт ухмыльнулся и пригубил вино.

– Он заточил нас, чтобы мы доказали, что можем прожить бок о бок и не поубивать друг друга, что ж, в этом смысле его наказание очень действенно, я уже два дня не мечтаю тебя прикончить.

Меркуцио засмеялся и поднял бокал, предлагая за это выпить. Сделав несколько глотков, он отставил бокал и поднес к губам кулак с гроздью, отрывая зубами несколько виноградин.

– Дядя всегда желал, чтобы я учился на своих ошибках, всегда выбирал наказание не столько жестокое, сколько поучительное, – Меркуцио задумался. – В этом он мне очень напоминает отца.

Тибальт внимательно посмотрел на лицо рыжего, ставшее вдруг серьезным.

– Однажды, когда я был мальчишкой, я сбежал от учителя по греческому языку и увязался в лес с сыновьями конюха. Они хотели погонять в овраге змей. Мне было запрещено ходить туда, но разве я кого-то слушал. В итоге мы заплутали, провалились в болото и просидели на поваленном дереве в трясине до самой ночи, пока я вдруг не услышал голос отца, звавшего меня. Конюх так выдрал сыновей, что те и по сей день стараются держаться от меня подальше. А меня отец на следующий день отвез подальше в лес и оставил со словами: “Раз ты такой бесстрашный, давай найди дорогу назад сам”. Пришпорил коня и ускакал. Я тогда плакал, злился на него, звал. Потом решил, что выберусь, назло всем выберусь. Долго я плутал, конечно, но обида и злость не давали сдаться, и в итоге я наконец услышал лай моего любимого пса из нашей своры и побежал на звук. Так и выбрался.

Меркуцио говорил, скользя взглядом по стенам, погружаясь все глубже в воспоминания.

– Я тогда не знал, что отец никуда не уехал, а спешился и шел за мной, на таком расстоянии, чтобы я не заметил, а впереди за мной наблюдали стражники с луками, готовые убить любого, кто ко мне подошел бы. И собака залаяла не просто так, а потому что ее спустили с цепи мне навстречу. Об этом мне потом дядя рассказал, когда я жаловался ему на жестокость отца. Мне так и не хватило духу признаться ему, что я знал правду, – рыжий вздохнул и закрыл глаза, – Даже когда сидел около его постели и смотрел, как он умирает. Так и не решился рассказать.

Он тряхнул головой, попытался проглотить комок, подступивший к горлу, и тут понял, что все это время Тибальт не сводил с него глаз. Он просто сидел, застывший как статуя, смотрел в лицо рыжего и внимательно слушал. Меркуцио поймал взгляд зеленых глаз и прочитал в них сочувствие и понимание. Делла Скала грустно улыбнулся и снова поднес к губам бокал.

– А твой отец… Был с тобой суров?

Тибальт задумчиво посмотрел перед собой, словно подбирая слова.

– Я бы не сказал, что он был суров. Он редко меня хвалил, но и наказывал не часто. Когда стало понятно, что я болен, он очень заботился о том, чтобы я не оставался один, вызывал к себе лучших лекарей. Когда мне разрешили учиться фехтованию, он внимательно следил, чтобы я не делал ошибок, чтобы не нападал бездумно. Он учил в первую очередь защищаться, а уже потом атаковать. Тогда мне это не нравилось, а сейчас я его понимаю. Он учил меня беречь себя, – Тибальт поднял глаза и вдруг хитро улыбнулся. – Чтобы меня не покалечили, как я тебя сегодня.

– Покалечил он меня, как же! Вы, синьор, нахал! – Меркуцио усмехнулся, – Защита – дело, конечно, нужное, но без риска, что за радость от жизни, с тоски ведь умереть можно.

– Кто напрасно рискует, тому улыбается сойти в могилу раньше времени, – назидательно проговорил Капулетти.

– От вас ли я это слышу, синьор бесстрашный воитель, бросающийся в одиночку на трех противников! – Меркуцио замолчал, вспоминая схватку, из-за которой они с Тибальтом оказались здесь. Мысль повела его дальше.

– Твой отец учил тебя не рисковать. И сам, насколько я знаю, избегал напрасного риска. Но разве не сошел он рано в могилу? Он был осторожен, и его это не спасло, разве нет?

Тибальт молчал.

– А мой отец? Никогда не вступал в напрасные драки, даже с женщинами старался не спорить, ни в одной дуэли за всю жизнь не принял участия, даже в юности. И умер молодым, от лихорадки, – Меркуцио облизнул губы, переводя дыхание и внимательно смотря на Тибальта. – Так ответь мне, о многомудрый мой Тибальт, что же все-таки хуже? Умереть молодым, потому что рисковал, или умереть молодым, так и не познав радостей жизни, потому что на риск смелости не хватило?

Повисла тишина, только звук стекающих по стенам капель да журчание фонтана прерывало их безмолвие. Тибальт провел рукой по волосам, откидывая их назад, и внимательно посмотрел на перстень, украшавший указательный палец правой ладони. “Отцовский”, – подумал Меркуцио.

– Не скажу, что полностью согласен с тобой, – Тибальт сделал паузу, – но зерно истины в твоих словах есть, признаю.

– О, да это стоит целого тоста! Давай выпьем за тот день, когда упрямец Капулетти впервые со мной согласился! – Меркуцио торжественно поднял бокал над головой. Тибальт усмехнулся и покачал головой.

– Вот же болтливый черт! – но тоже поднял свой бокал.

Отставив вино, Меркуцио оторвал зубами еще несколько виноградин и вдруг поднес ладонь к лицу Тибальта. Тот удивленно покосился на фиолетовую гроздь и тут, неожиданно для самого Меркуцио, потянулся к ней губами и подцепил две виноградины. Меркуцио словно бы не мог в это поверить, но решил, что лучше ничего не говорить, раз уж он первый начал. И тут у него в голове прозвучали слова, недавно сказанные Тибальтом во внутреннем дворе. Он покосился на Капулетти.

– Ну раз уж ты согласился с тем, что риск может быть прекрасен… Согласился, согласился, не увиливай, – проговорил Меркуцио, видя, что собеседник пытается возразить, – так вот, я хочу предложить тебе насладиться одним из проявлений этого риска. Сегодня перед полуночью, когда стража разойдется по своим позициям, мы дождемся, пока в воротах никого не будет, и сбежим. Дойдем до деревни, тут недалеко, и вкусим радостей свободной жизни. А перед рассветом вернемся так же, как ушли. Ну, что скажешь?

Тибальт смотрел на него во все глаза, видимо, еще надеясь, что рыжий шутит. Но было ощущение, что азарт, овладевший Меркуцио, передался и Капулетти, потому что зеленые глаза расширись не столько от ужаса, сколько от возможной перспективы. Тибальт покачал головой.

– Это не риск, а безрассудство. Если нас поймают, то сидеть нам тут до скончания наших дней. Герцог вряд ли расценит нашу ночную вылазку как подтверждение, что мы усвоили урок.

– Да, есть опасность, что попадемся, и гнев дяди может быть непредсказуем. Да, – Меркуцио наклонился и впился в взглядом в лицо Тибальта, словно гипнотизируя зеленые глаза, – Но что ты выберешь? В безопасности проспать всю ночь в постели и проснуться утром с тоской и естеством, возбужденным еще больше, чем сегодня утром, или рискнуть и насладиться ночью свободой, женщинами и выпивкой, чтобы тело получило все, чего жаждет, а утром рухнуть счастливым и изможденным в свою постель, мечтая лишь о долгом сне?

Лицо Меркуцио вдруг оказалось так близко, что Тибальт ощутил его дыхание на своих губах. Синие глаза горели огнем и азартом, лицо пылало нетерпением. Меркуцио ждал ответа.

Тибальт вздохнул, собираясь с мыслями, хотя ответ уже давно вертелся на языке. Зеленые глаза встретились с синими, и с губ сорвалось решительное:

– Уговорил.

========== Побег ==========

Меркуцио Делла Скала привык считать себя человеком неглупым и сообразительным. И, несмотря на уверенность дяди в обратном, решения он умел принимать быстро и хладнокровно, хотя и не всегда верные. Малознакомые люди сочли бы его недалеким за сложившуюся репутацию повесы и праздного задиры, однако рыжий первый готов был посмеяться над собой, и подобные сплетни его не задевали. Но никогда еще племянник герцога не чувствовал себя таким дураком, как в ту ночь.

План побега они с Тибальтом обсудили во всех деталях, и он был прямо-таки гениален своей простотой. Им предстояло подняться после парной к себе, переодеться и взять деньги, спуститься в погреб и объявить слугам, что они собираются снова ужинать среди винных бочек и до утра их тревожить не следует. После того, как слуги выгрузят подносы с ужином на стол и откланяются, быстро утолить голод и, завернувшись в плащи, через кованую деревянную дверь выбраться во двор. Стража в это время уже вставала на свои посты, но луна пока висела низко, и при должной осторожности скрыть свое присутствие не составило бы труда. Далее беглецам предстояло скрыться в тени галереи крепостной стены, прямо напротив главных ворот поместья, и ждать, пока стражники оставят свои посты и двинутся вдоль решетки на обход. Им на смену потом должны прийти двое других стражей, но времени между этой сменой караула хватало сполна, чтобы выбраться из ворот. Стражники их не запирали, потому что, во-первых всегда были на посту и следили, чтобы никто не проник внутрь, а во-вторых, пленники герцогского замка почти всегда были на виду или кто-то точно знал, где они находятся, поэтому риска, что племянник герцога и его сокамерник выберутся наружу незамеченными, просто не существовало. Во всяком случае, стражники так считали. Но пленники с этим оказались не согласны.

Все этапы плана им удались даже быстрее, чем они ожидали, ждать, когда стражники покинут пост у ворот, пришлось совсем недолго. Правда, оставалась опасность, что кто-то будет дежурить на крыше и заметит их сверху, но видимо, никому из сторожей не пришло в голову, что Меркуцио повторит свою отчаянную попытку удрать через крышу псарни. И вот, когда луна во всем своем серебряном великолепии поднялась над верхушками деревьев и осветила этот край тишины и покоя, две фигуры в черных плащах прошли через не до конца прикрытые решетки ворот и почти бегом скрылись в тени деревьев.

Путь их лежал дальше по дороге, по которой они сюда прибыли в начале своего срока заточения. За поместьем, оставляя по правую сторону от себя озеро, дорога скользила вниз, огибая склоны двух холмов, у подножия одного из которых, Меркуцио точно знал, находилась деревня. В основном там жили семьи ремесленников, кузнецов и землепашцев, но с каждым годом все больше путников задерживалось там надолго и оставалось совсем. И в итоге там появились таверна, баня, даже нечто вроде борделя, правда, его всячески маскировали под еще одну баню, чтобы не будоражить умы жен местных жителей. Вот в эту деревню и держали путь беглецы в ожидании глотка свободы и всяческих утех. Все еще держась ближе к роще, скрывавшей их от случайных свидетелей, они обогнули замок и вышли на дорогу там, где увидеть их было уже некому. Меркуцио окинул взглядом путь, который им предстояло преодолеть, и решительно двинулся с дороги направо, снова уводя их в рощу, которую легко можно было принять за дремучий лес, так тесно росли в ней деревья. Рыжий принял решение не идти по дороге, теряя драгоценное время, а срезать почти напрямик через лес и поле, обойти холм справа и выйти к деревне. Его уверенность была непоколебима, и Тибальт, усомнившийся было в этой затее, молча последовал за ним.

Меркуцио шел вперед с победоносным видом, уже предвкушая веселую ночь. Но чем дальше они продвигались, тем с меньшей уверенностью он озирался по сторонам. Поле, на котором они оказались после выхода из рощи, должно было вывести их к двум курганам и дальше оставалось просто пройти по склону вниз. Но курганов впереди не было, а только новая стена из деревьев, словно дальше опять начинался лес. Меркуцио остановился, завертел головой по сторонам в надежде увидеть какой-то знак, подтверждающий, что идут они правильно, но впереди и сзади их ждали ряды деревьев, по бокам высокая трава, уводящая неизвестно куда. Из знакомого было только небо, но и его Меркуцио узнавал с трудом, поскольку облака скрыли от них звезды, и только луна прорывалась сквозь их плотную завесу и выглядывала, будто насмехаясь над горе-беглецами. Они заплутали, даже не пройдя и половины их короткого пути. Воистину, никогда в жизни Меркуцио не чувствовал себя таким дураком.