Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Писано такого-то дня в городе Верона

Герцог веронский Бартоломео Делла Скала и прочая, и прочая…

Меркуцио прочитал и сначала подумал, что ему померещилось. Прочитал второй раз и поднял глаза на Тибальта. Что в них увидел Капулетти, понять было невозможно, но он подскочил на месте, моментально бледнея.

– Что случилось?

Меркуцио перегнулся через стол и молча отдал Тибальту листок. Пока он читал, рыжий налил себе вина и, откинувшись на стуле, закрыл глаза. Как же не вовремя дядя решил проявить милосердие. До конца заточения меньше двух дней, им предстоит вернуться в Верону и возможность встречи наедине станет настолько зыбкой, что страшно подумать. Придется очень сильно постараться, чтобы устроить хотя бы одно свидание, тайно и без поводов для сплетен.

Меркуцио повернулся к окну, около которого стоял Тибальт, письмо было зажато в пальцах и болталось около бедра, Капулетти опирался о подоконник спиной и смотрел пустым взглядом прямо перед собой.

– Значит, в воскресенье…

– Да уж, спасибо дядюшке за своевременную заботу. И за каким чертом ему в Рим понадобилось ехать? Хоть в пору подговаривай Бенволио отлупить кого-нибудь из ваших слуг, может, это увеличило бы срок нашего заточения? Хотя сомневаюсь… – Меркуцио глотнул вина и хлопнул ладонью по столу. – Не рассчитывал я, что так скоро придется тебя отпустить…

С этими словами он подошел к Тибальту и, убедившись, что в зале кроме них никого, потянулся за поцелуем. Однако Капулетти увернулся, сбрасывая руку рыжего с плеча, и отошел в сторону. Меркуцио удивленно уставился ему на спину.

– Что это с тобой? В чем дело?

Тибальт молчал. Стоя полубоком, он то сжимал ладони в кулак, то разжимал, и рыжий заметил, как он теребит перстень на пальце.

– Это ты из-за письма? Ну вернемся мы раньше в Верону, никто от этого не умрет, на месте разберемся, что нам дальше делать.

Капулетти резко обернулся, и Меркуцио даже не увидел, почувствовал, что в зеленом пламени сверкнула ледяная сталь. Складка между бровей была похожа на острую иглу, и по спине рыжего вдруг побежали мурашки, в сердце закралось сомнение.

– Подожди. Или ты хочешь по возвращении сделать вид, что ничего не было?

Для Делла Скала это предположение было совершенно абсурдным, но когда он его произнес вслух, что-то внутри оборвалось. Капулетти смотрел на него еще несколько мгновений, а потом резко развернулся и пошел к двери, опустив голову. Прежде чем выйти, он замер в дверном проеме и произнес, глядя куда-то в сторону:

– Так будет лучше для нас обоих.

Секунда, и Тибальт исчез, оставив совершенно обалдевшего Меркуцио наедине с самим собой.

До самого вечера Капулетти не показывался, и Меркуцио вспомнил их второй день заточения, когда он, не осознавая этого, бродил по всему замку в поисках сокамерника. Что ж, если Капулетти задумал спрятаться, найти его будет очень непросто. И рыжий решил оставить выяснение отношений на ночь.

Когда же закат окрасил небо алым, и вечер начал наполнять воздух прохладой, рыжий лежал на постели, постукивая в нетерпении сапогом о спинку кровати, и думал, какого же черта и что происходит в голове ненормального Капулетти и, главное, где эти черти его сейчас носят? Резкий уход Тибальта сам по себе злил и беспокоил, но Капулетти еще и исчез неизвестно куда, так что Меркуцио, в котором клокотали злость и досада, был лишен возможности вытрясти из любовника объяснение.

Рыжий вскочил с кровати и зашагал по комнате. С одной стороны, очень хотелось пойти и найти эту лесную нимфу, видимо, скрывшуюся с помощью магии. Но бежать как собачонка за хозяином, выискивая чуть ли не по запаху фигуру в черном камзоле, да за какие такие заслуги? Бегать за Капулетти он не намерен, будь тот хоть трижды божеством. Лучше пойти и напиться, и пусть все катится к дьяволу.

Мысль заработала с бешеной скоростью, и через мгновение Меркуцио, забыв свои собственные доводы, мчался вниз по лестнице, туда, где он не додумался искать своего ангела смерти.

***

В погребе горели только два факела, делая винные проходы похожими на кротовую нору. Как только глаза привыкли к темноте, Меркуцио снял со стены один факел и поджег им еще три, расположенные полукругом по центру. Когда мрак отступил, и предметы вокруг стали четко различимы, рыжий направился вперед по проходу.

Тот, которого он рассчитывал встретить, сидел на лавке, облокотившись на деревянную поверхность стола и ткнувшись лбом в сжатый кулак. Перед ним стояли два кувшина, нетронутый с водой и почти пустой с вином, пальцы второй руки сжимали бокал. Рыжий окинул взглядом стол и присвистнул: кувшинов на столе оказалась больше, чем два, и многие почти пустые. Сколько же Капулетти выпил?

Меркуцио остановился напротив стола и прижался плечом к ряду из бочек.

– Топить думы в вине не самое разумное решение. Мысли никуда не уходят, а голова потом добавляет новых проблем, по своему опыту знаю.

Тибальт оторвал голову от ладони и поднял глаза на рыжего визитера. Похоже, он не сразу смог различить его фигуру в свете факела, два раза моргнул и оскалился.

– Иди к дьяволу со своим опытом.

Голос был надтреснутый и хриплым, слова давались с трудом, язык начинал заплетаться. Капулетти был если и не мертвецки пьян, то уже очень близок к этому. Он махнул рукой в сторону рыжего и отвернулся.

– За каким чертом ты сюда пришел? Убирайся!

– Ну, вообще-то я в своем доме и прихожу, куда хочу и когда хочу, – Меркуцио старался сдерживать вновь поднявшуюся волну злости, и холодно кивнул в сторону Тибальта. – А сейчас я хочу знать, что за бес в тебя вселился и не уйду, пока не объяснишь.

Капулетти покачал головой и поднялся с места, рука вцепилась в стол, когда его качнуло в сторону. Он бросил на Меркуцио почти безумный взгляд и нетвердой походкой направился к двери, ведущей во двор.

– Ты сам уже все объяснил. Ничего не было, забыли все.

У рыжего потемнело перед глазами, сознание заволокли бешеная ярость и отчаяние, он одним прыжком подскочил со спины к Тибальту и схватил за плечо.

– Ты куда собрался?

Дальше все случилось за секунду. Капулетти вдруг резко развернулся, как хищник, почуявший сзади опасность, пригнулся и тут же снова выпрямился, замерев в боевой стойке и держа одной рукой Меркуцио за горло. В другой руке сверкнул нож, выдернутый из сапога, тонкое острое лезвие упиралось рыжему под ключицу, почти дотрагиваясь до кожи. Меркуцио замер с чуть поднятыми руками, не сводя взгляда с двух зеленых огоньков, впившихся ему в лицо.

– Откуда кинжал? – голос предательски дрожал.

– Ваша стража плохо меня обыскивала.

Меркуцио скосил глаза вниз и посмотрел на сталь, почти впивающуюся в кожу. Медленно опустив руки, он выпрямился, так что лезвие оказалось еще плотнее к телу. Синие глаза сверкнули.

– И что теперь? Убьешь меня? – он сделал маленький шаг вперед и почувствовал острый укол под горлом, там, где сталь дотронулась до тела. – Ну, давай.

Тибальт тяжело дышал, сквозь сжатые зубы прорывался хрип, как у бешеного пса. Он смотрел на Меркуцио и не видел его, словно на глазах были шоры. Рука с кинжалом дрогнула, и Капулетти отскочил назад, прижимая к себе нож. Глаза впились в стальное жало.

– Зачем мне убивать тебя? Нет, мне нужна только одна жизнь. Одна… – кулак сжимал рукоять ножа так, что костяшки побелели. Второй ладонью Тибальт обхватил лезвие и, закрыв глаза, поморщился. – И она будет принадлежать только мне. В ином мире я буду сам себе хозяин.

Меркуцио видел, как дрожат руки, сжимающие нож, видел, как начала кровоточить ладонь, и капли, в неярком свете казавшиеся черными, стекают по запястью и, срываясь, падают на пол. Положение становилось опасным, одно резкое слово, Тибальт дернется, и сталь вскроет ему руку. Но надо было срочно что-то делать.

Решение пришло неожиданно, было рискованным и опасным, в первую очередь для самого Меркуцио, но он уже не соображал, а действовал.

Рванув с места как ужаленный, он всем телом навалился на Тибальта, перехватывая запястья и отводя от лезвия ладонь. Сила тяжести опрокинула их на стол, и рыжий прижал сверху Капулетти, не давая согнуть руку, сжимая запястья что есть силы. Пальцы, сжимавшие рукоять, ослабли, и нож выпал из ладони, отскочил от стола и звонко ударился об пол.

Дождавшись, пока Тибальт перестанет вырываться и рычать, Меркуцио чуть приподнялся и потянул на себя руки побежденного, помогая встать на ноги.

– Чертов Капулетти! Совсем из ума выжил? – ладони впились в черную ткань камзола и встряхнули за плечи. Мутный зеленый взгляд утонул в синем пламени уставившихся на него глаз. – Я сейчас сам тебя убью, если не объяснишь, какая муха тебя укусила? Смотри на меня, черт возьми! Что случилось, говори!

Капулетти, словно придя в себя, дернулся, вырываясь из рук рыжего. Он сделал шаг в сторону и прижался спиной к столу. Кровь еще сочилась из ладони, оставив на рубахе Меркуцио красные разводы. Тибальт прижал руку к ткани рубахи там, где было сердце, и сжал материю, морщась от боли.

– Что случилось? Да ничего. Просто жизнь. Жизнь случилась, – голос его звучал глухо, словно принадлежал старику. – Мы возвращаемся в Верону, в нашу обычную жизнь. Ты снова будешь бегать с дружками Монтекки, я вернусь под крышу дяди, к семейному долгу. И все будет как прежде, мы на улице просто пройти мимо друг друга мирно не сможем, не то, что… вот это вот… то, что было.

Голос Тибальта дрогнул, он посмотрел в смуглое лицо, и Меркуцио накрыла волна боли и отчаяния, наполнившие взгляд зеленых глаз.

– Или ты думаешь, после нашего заточения в городе вдруг настанет мир, не будет стычек и вражды? Да не будет так никогда, пока живы наши семьи. Я буду защищать семью, как того требует честь, ты будешь драться на стороне Монтекки, и хорошо, если нам удастся не столкнуться лицом к лицу в схватке. И все, что было здесь, станет просто сном, неужели не понимаешь?

Меркуцио слушал молча, боясь, что любое слово может нарушить настрой Тибальта, и тот снова замолчит и замкнется в себе. Рыжий сделал шаг вперед, поискал глазами полотенце на столе, но слуги сюда сегодня не спускались, и взяться ему было неоткуда. Вздохнув и воспользовавшись паузой, Меркуцио расстегнул камзол, оторвал от рубахи кусок белой ткани и также молча приблизился к Тибальту. Тот даже не дернулся, когда быстрые пальцы схватили его за раненую ладонь и перевязали кровоточащий порез. Тибальт смотрел прямо перед собой почти пустым взглядом. Меркуцио встал напротив и замер, ожидая, скажет ли тот еще что-то. Капулетти выпрямился и запрокинул голову назад, словно у него затекла шея. Лицо было бледнее обычного, взгляд потерянно блуждал по мрачному окружению, пока не уткнулся в рыжего.

– Я получил пять дней свободы. Взаймы у самого себя взял глоток жизни. Пришла пора платить долг, а у меня нет сил, цена оказалась непомерно высокой. Я думал, впереди еще много времени, успею примириться с возвращением, пойму, как жить с этим дальше. Успею… – в зеленых глазах вдруг вспыхнуло что-то, окатившее Меркуцио с ног до головы, и рыжий ощутил волну тепла внутри, – еще немного подышать полной грудью. Но нет, послезавтра мы возвращаемся в Верону. Кончено…

Лицо Тибальта перекосилось, словно резкая боль пронзила насквозь, он сжал голову ладонями и начал оседать на пол прямо там, где стоял. Страшная догадка осенила Меркуцио, и он рванул вперед, падая на колени перед Капулетти. Глаза быстро скользили по бледному, почти обескровленному лицу и задержались на испарине, выступившей на лбу.

– Ты принимал свое снадобье перед тем, как спустился в погреб? – не получив ответа, рыжий схватил Тибальта за подбородок и притянул к себе, заглядывая в глаза, – Тибальт, давай, ответь мне, ты пил лекарство?

Меркуцио всматривался в потухшие глаза своего божества, уже догадываясь, каким будет ответ. Тибальт судорожно сглотнул и, закрыв глаза, еле заметно качнул головой.

***

Костеря на чем свет стоит Верону, Капулетти, Монтекки, Делла Скала и Папу Римского, рыжий наследник одного проклятого семейства тащил вверх по лестнице второго такого же проклятого, из последних сил цеплявшегося ему за шею. Меркуцио подумал, что, пожалуй, так же они выглядели со стороны, когда поднимались в покои после первой атаки на погреб три дня назад. Господи, всего три дня, а кажется, что это было в прошлой жизни.

Страшно хотелось кого-нибудь придушить, особенно Капулетти, уже дважды собравшегося отправить себя на тот свет. Меркуцио ввалился в покои, волоча на себе почти повисшее на нем тело, и, отдуваясь и стряхивая выступивший пот, опустил Тибальта спиной на кровать у окна. И эта картина была очень знакома.

Меркуцио вытер лицо рукавом камзола и наклонился над Капулетти.

– Что мне искать? Так, лесная нимфа, не впадай в спячку раньше времени, какую склянку?

Тибальт разлепил веки и с трудом нашел взглядом лицо рыжего. Поморщившись, он попытался приподнять голову.

– То же самое, – с губ сорвался судорожный вздох, и Капулетти рухнул на подушку.

То же самое. Что “то же самое”? Голова работала плохо, Меркуцио начинал беситься и не соображал уже, что делает. То же самое. Где-то в висках пронеслась синяя вспышка, и рыжий рванул к сундуку, сбивая крышку сапогом. Среди вороха одежды он наконец отыскал знакомую синюю склянку и, на ходу срывая с нее пробку, бегом вернулся к постели. Рукой держа за затылок, он приподнял голову Тибальта и выплеснул в приоткрытый рот все содержимое склянки. Капулетти сглотнул и поморщился. Рыжий с облегчением опустил черноволосую голову назад на подушку и стал всматриваться в бледное лицо. В прошлый раз действие лекарства было быстрым, но и Тибальт не был пьян. Не понимая, чего именно теперь ждать, Делла Скала хотел вернуться к сундуку и поискать еще синие склянки на всякий случай, но тут в его запястье вцепились бледные длинные пальцы. Тибальт приподнялся на одном локте и, держа Меркуцио за руку, впился взглядом в синие глаза.

– Не… уходи…

Меркуцио постоял секунду и, наклонившись, накрыл ледяные пальцы Капулетти своей горячей ладонью. Холодное прикосновение снова возродило в памяти образ ангела, забирающего жизнь. Что ж, похоже, жизнь Меркуцио он уже присвоил себе. Рыжий вздохнул.

– Да куда я теперь уйду…

Тибальт на этих словах обессиленно упал назад на покрывало и закрыл глаза, разжимая пальцы. Меркуцио сел рядом на стул, пустую склянку засунул под подушку. Сейчас очень хотелось напиться и удавиться, и не понятно, чего больше. Или нарваться на драку и пустить кому-нибудь кровь. Или плюнуть на все, сесть на лошадь и гнать ее во весь опор неизвестно куда, лишь бы подальше. Правда, это было бы бессмысленно, от себя и своих мыслей сбежать все равно не выйдет. Он посмотрел на лежавшего рядом Капулетти и вдруг взвыл от досады.

Его душила злость на себя и свою неспособность увидеть то, что столько времени было под носом. Не болезнь была самой главной тайной Тибальта. И не чувство к кузине. Меркуцио всю неделю изучал его, приближаясь все ближе, восхищался и сходил с ума от страсти, впиваясь в губы поцелуями, но так и не смог разглядеть самого главного. Тибальт Капулетти был одержим, и самым страшным было то, что демоном внутри был он сам. Спрятав душу в кокон из хладнокровия, спокойствия и семейной чести, он играл роль кого угодно: воина, наследника семьи, преданного сына, покорного племянника, заботливого брата… Кого угодно, только не себя настоящего. Он служил семье и выполнял то, что от него ждали. Он убивал, защищал, оберегал, он был готов умереть, если бы этого потребовали. И все это время его истинное лицо было скрыто.

Меркуцио наклонился и спрятал лицо в ладони. Перед глазами неожиданно возник образ голубоглазой девушки из медальона. Боже, какой слепец. Стали так понятны и нелюдимость, и стремление к одиночеству, и тайное чувство к кузине, будь она проклята. Рыжий не мог объяснить, почему, но ему очень хотелось обвинить во всем Юлию. Тибальт из своей скорлупы мог лишь восхищаться, тайно обожать ее, а когда становилось уже невыносимо, идти в бордель, спасать грешное тело. Только это он и мог себе позволить. Меркуцио вдруг осознал, что, возможно, оказавшись запертым по приказу герцога, Капулетти впервые смог вздохнуть полной грудью и не сразу, но показать себя настоящего. И кому? Меркуцио Делла Скала, вечному противнику. Их страсть, вспыхнувшая так внезапно и толкнувшая в объятия друг друга, стала для Тибальта глотком свободы от притворства, его душа вырвалась на волю и понеслась вскачь, унося с собой и тело и мысли. Он знал, что взгляд синих глаз не осудит, не оттолкнет и не предаст. Он поверил рыжему. Отдался целиком.

И вот теперь, на пике счастья и свободы, пришло проклятое письма, разом порушив все надежды. Тибальт по привычке хотел подчиниться, с холодным сердцем принять судьбу. И не смог. Внутренний демон поднял бунт, и Капулетти не выдержал, сорвался, залил пожар внутри вином. За нож схватился. У Меркуцио комок подступил к горлу при воспоминании о крови, стекавшей по ладони, в которую врезалось лезвие. А ведь Капулетти и правда мог вскрыть себе вены, кто знает, сколько он выпил и до чего мог додуматься, топя в вине остатки разума. Или впал бы в забытье там, где сидел, приступ случился бы, не дав прийти в себя, и дальше один Всевышний ведает, чем бы все кончилось.

Меркуцио встал и подошел к окну, ловя на коже прохладный ветер и вдыхая полной грудью. Ну как такое прекрасное утро могла превратиться в такую чудовищную ночь? Он посмотрел на стол, на котором лежал опрокинутый бокал. Можно спуститься в погреб и принести вина, да и воды на утро. И кинжал надо найти, если он попадет к стражникам, у дяди будет много лишних вопросов. Рыжий с сомнением посмотрел на постель: Тибальт спал, было видно, как медленно поднимается и опускается грудь, рука расслабленно свесилась с края постели. Пожалуй, можно его ненадолго оставить.

С вином и водой сложностей не возникло, на столе в потемках погреба нашлось и то, и другое, а вот кинжал пришлось искать долго, ползая по полу с факелом в руках. Нож оказался под одной из передних бочек, его рукоять застряла под деревянной подставкой, и рыжий смог его выдернуть только с третьей попытки. Сталь блеснула в его ладони и недобро заискрилась, на лезвии были видны разводы засохшей кровь. Меркуцио спрятал нож в сапог и двинулся наверх, прихватив с собой кувшины.

В покоях он залпом осушил два бокала вина и облокотился на стол, наслаждаясь теплом, заструившимся внутри. Гудящая голова начала тяжелеть, усталость накатила неожиданной волной, и первой мыслью было подойти к пустой кровати и рухнуть на нее прямо в одежде, забыться до утра. Но взгляд скользнул в сторону и задержался на бледном лице. Глубоко вздохнув, Меркуцио сдернул со своей постели покрывало и, расстелив его на полу, уселся возле другой кровати, опираясь на нее спиной. Он протянул руку и аккуратным движением убрал волосы Тибальта со лба, мягко скользнув пальцами вниз по щеке. Похоже, ночевать возле постели Капулетти становится традицией. Рыжий запрокинул назад голову и уткнулся затылком в простыню, чувствуя, как сон ползет по телу вверх. Заснул он почти сразу.

========== Решение принято ==========

Утро субботы принесло молодому Делла Скала непривычно раннее пробуждение, и не потому, что он выспался. От сна в положении сидя тело страшно затекло, и Меркуцио, охая и морщась, оторвал спину от края постели и встал на четвереньки, прежде чем смог наконец разогнуться. Подъем с первыми лучами солнца был бы поводом для гордости, но все омрачала причина этого подъема. Меркуцио потянулся и прошелся по комнате, разминая ноги. Поскольку вчера бурных возлияний не было, сегодня тело сразу было готово восполнять потраченные силы, и Меркуцио уже подумал, не спуститься ли ему в зал за утренней порцией вчерашней ягнятины. Но взгляд тут же скользнул по телу еще спавшего Тибальта, и сразу зародилось чувство тревоги, в каком состоянии тот придет в себя.

Рыжий решил не рисковать и, высунувшись за дверь, крикнул слугу. Тот молча выслушал приказ и с поклоном помчался вниз. Меркуцио снял с плеч камзол и увидел, что белая рубаха живописно болтается рваным лоскутом. Только теперь вспомнив, где он ее вчера порвал, рыжий невесело усмехнулся, стянул с себя белую ткань и полез в сундук за новой. Когда он завязывал на рукавах шнуровку, вернулся слуга с подносом и, тихонько поставим его на стол, скрылся за дверью. Вина не было, только кувшин с водой, два нарезанных апельсина, сыр, ломоть хлеба и рагу из ягненка. Рыжий набросился на еду, даже не присев на лавку у стола, а поглощал рагу, стоя лицом к постели Тибальта.

От первого движения Капулетти на кровати Меркуцио даже вздрогнул, чуть не подавившись апельсином. Вытерев руки и рот полотенцем, он подошел к Тибальту, наблюдая, как тот приподнимается с подушки и неуверенно оглядывается, словно не понимая, где он. Меркуцио встал прямо перед ним и всмотрелся в лицо, еще бледное, но уже не как у покойника.

– Болит голова?

Тибальт быстро поднял на него глаза и, поморщившись, дотронулся до затылка.

– Бывало и хуже…

Меркуцио почувствовал волну облегчения, прокатившуюся по спине. Он наклонился и вынул из-под подушки пустой синий пузырек.

– Я не знал, сколько нужно, поэтому дал тебе все, что было в склянке.

Тибальт скользнул взглядом по пузырьку и уставился на рыжего, зеленые глаза смотрели сосредоточенно.

– Спасибо.

– Да уж, – Меркуцио покрутил в руках склянку и отошел к столу. Теперь, когда он понявл что опасность миновала и приступа удалось избежать, в нем снова стала подниматься вчерашняя волна гнева и досады, не столько на Тибальта, сколько на себя. Хотелось сказать что-то важное, но мысль тонула в потоке слов и никак не получалось подобрать правильные.

– Знаешь, чтобы свести счеты с жизнью, можно найти и более простые способы, – Меркуцио поставил склянку на стол и, вдруг вспомнив, вынул из сапога кинжал. Капулетти при виде лезвия открыл было рот, но промолчал. Между бровей снова залегла складка. Рыжий понял, что вино никак не сказалось на памяти Тибальта, и он помнил все, что вчера случилось.

– Прости меня… За это, – ладонь Капулетти указала на кинжал в руках Меркуцио. – И я вчера наговорил столько всего…

– Ты говорил правду, – резко прервал его рыжий, и синие глаза сверкнули, – ты, возможно, первый раз в жизни высказал все, что у тебя скрывалось внутри. Так за что ты извиняешься? Между прочим, делай ты так почаще, глядишь, и жить стало бы проще.

Меркуцио вертел в руках нож, примеряя его к руке. Сталь сверкала в лучах солнца и притягивала взгляд своей смертельной красотой.

Тибальт хранил молчание, спустив с постели ноги, он наступил посильнее на пол, поправляя сбившиеся сапоги. Голова была опущена вниз, и волосы падали на лоб, скрывая лицо.

– Все, что ты вчера сказал… Возможно, ты прав, – Меркуцио подошел ближе. – Возможно, оказавшись в Вероне, мы вернемся к прежней жизни, и все, что здесь было, покажется сном. Но, черт возьми, мы мужчины или псы покорные? Почему мы не можем сделать сон явью? Что, мало способов видеться и не вызывать при этом подозрений?

Меркуцио все больше распалялся, он чувствовал, что сейчас нужно говорить правильные слова, так, чтобы достучаться до прекрасного истукана, замершего на постели.

– Я ехал сюда, уверенный, что или убью тебя за эти две недели, или сам повешусь, у меня и в мыслях не было сближаться с тобой, заводить дружбу и тем более делить постель. Я вообще всегда женщин предпочитал, полагаю, ты тоже, нет? – рыжий не выдержал и съязвил, прищурившись в ожидании реакции. Как он и рассчитывал, Тибальт резко выпрямился, и зеленые глаза возмущенно сверкнули. Рыжий усмехнулся, – Ну вот. Но шли дни, мы начали разговаривать, мы напились вместе, я понял, что мне не просто нравится быть рядом. Меня тянет к тебе, черт возьми, тянет к проклятому Капулетти, тянет к ангелу, смерть несущему. И я не хочу сопротивляться этому. Вот только попробуй сказать, что с тобой не то же самое происходит!

Меркуцио больше не следил за языком. Все чувства внутри обострились и выплескивались наружу, обнажая душу. И чем больше он говорил, тем легче становилось. Тибальт слушал молча, только глаза его расширялись все больше и на скулах появились алые пятна. Меркуцио сделал глубокий вдох, переводя дыхание.

– Не скажу, – голос Тибальта прозвучал так неожиданно, что рыжий вздрогнул, – но это притяжение утянет нас обоих в ад…

– Да плевать мне на ад! – Меркуцио со злости размахнулся и воткнул кинжал в стол, оставляя на деревянной поверхности длинную трещину. – А жить как в коконе, скрываясь ото всех, это не ад? Быть в одиночестве даже среди толпы людей, не подпускать никого, не давать себе чувствовать… Это не ад? Ты в аду живешь каждый день, тебе не все равно, что там будет потом? А я жить хочу сейчас, я тебя хочу чувствовать сейчас, с тобой вместе хочу эту жизнь ощущать! Потому что потом уже ничего не будет, ибо не будет нас!

Меркуцио в бессилии облокотился руками о стол. Он вдруг почувствовал, что неимоверно устал от всего, захотелось просто закрыть глаза и забыться. Он потер лицо руками и снова посмотрел на Капулетти. Тот встал на ноги и подошел к окну, со спины невозможно было угадать, о чем он думает.

– Тибальт, я не буду валяться у тебя в ногах и умолять, в конце концов, отказ есть отказ, я переживу. Свое решение я принял, за себя решать можешь только ты сам. Я не жалею ни о чем и не хочу терять то, что нам дает сама судьба. Выбор за тобой.

Рыжий еще мгновение смотрел на спину Капулетти, развернулся и пошел к двери. Но прежде, чем закрыть ее за собой, он обернулся и утонул в зеленом пламени смотрящих на него глаз.

– Возможно, жить здесь и сейчас и несет в себе немалый риск. Но вспомни, что бывает с теми, кто не рискует вообще,– Меркуцио посмотрел на Тибальта еще мгновение и скрылся за дверью.

***

Лошадь неслась вперед, оставляя позади дорогу в клубах пыли, радуясь вновь обретенной свободе не меньше наездника. Меркуцио подставлял лицо ветру и солнцу, ослаблял поводья и просто летел вперед, не разбирая направления. Это было такое нужное и забытое ощущение, когда ничто не беспокоит, есть только скорость и ветер. И он мчался вперед, оставляя позади свою тюрьму.

Из покоев ноги сами понесли него вниз, наружу, на свежий воздух. Меркуцио дошел до конюшни и остановился. Желание бросить все и вырваться на свободу накрыло с новой силой, он приказал конюху седлать серую в яблоках кобылу и пошел к стражникам. Те уже знали, что герцог принял решение выпустить племянника раньше времени, поэтому без возражений пропустили Меркуцио за ворота, когда конюх привел оседланную лошадь. Рыжий вскочил в седло и рванул вперед с победным кличем, подгоняя животное тонким прутиком.

Он скакал во весь опор по дороге, ведущей к деревне, уже думая о том, что хорошо бы заглянуть в таверну. Но вспомнил, что при нем нет ни единой монеты, а в долг деревенские не наливают, будь ты хоть король. Однако он не изменил направления, а гнал лошадь вперед до самой деревни, там попросил какую-то смущающаяся красотку вынести усталому путнику воды, напился, подмигнул покрасневшей девушке и погнал лошадь в обратном направлении. Потом он носился по холмам и полям, вспугивая стаи птиц, притаившихся в высокой траве, прыгал через поваленные деревья и не спускался с седла, пока лошадь не начала уставать. Посмотрев на небо, он увидел, что солнце давно миновало зенит и уже клонится к западу. Перейдя на спокойный шаг, Меркуцио снова выехал на дорогу и двинулся в сторону замка. Когда ехать оставалось уже недолго, внезапная мысль заставила его осадить коня, он покрутил головой и, припоминая что-то, съехал с дороги в рощу. В памяти всплывали ночные образы их вылазки и путь, по которому они шли. Меркуцио ехал той же дорогой, пока не оказался на поле между двух рощ. Уже безошибочно угадывая, где озеро, он повернул лошадь и вскоре остановился над песчаным спуском, ведущим к воде.

Рыжий спешился, взял лошадь под уздцы и стал спускаться к озеру. Вода искрилась на солнце и манила к себе, Меркуцио отпустил животное, и кобыла тут же вошла в воду и начала пить. Быстро сняв с себя одежду, наездник с разбегу влетел в прохладную гладь и нырнул с головой. Магия воды действовала моментально, очищая тело и разум. Он плавал взад и вперед, то удаляясь от берега, то возвращаясь к тому месту, где теперь мирно щипала траву лошадь. Было настолько хорошо, что лучше казалось невозможным. И тут же, перечеркивая это ощущение, накрывала мысль, что лучше возможно, но для этого рядом должна была вынырнуть одна бледная лесная нимфа. Мысли вернулись к Тибальту, но без прежней досады.

Что ж, он сделал, что мог, он все сказал. Тибальт не девственница на выданье, чтобы его добиваться и ублажать. Да и странно как-то добиваться мужчину, который сам приходит и берет то, что считает нужным. Пусть и решение Капулетти принимает сам…

Меркуцио выбрался из воды и улегся на траву. Он вдруг вспомнил, как в детстве они с Ромео мечтали подкараулить маленького Капулетти и устроить драку на палках, но идея всегда срывалась, потому что Тибальта в одиночестве на улицу не выпускали. То был их любимый повод для шуток. А спустя пару лет они вдруг увидели его одного, уже при шпаге. Бенволио предложил окружить врага и обезоружить, собственно, сильного вреда они не хотели ему наносить, просто напугать. Кто же знал, что Тибальт не испугается, а еще и бросится в атаку первым. После той стычки у Бенволио на руке долго не заживал порез, а Ромео и Меркуцио вернулись домой в порванных камзолах. Тогда у Меркуцио впервые проснулось уважение к врагу. И спустя годы оно стало чем-то вроде повода почаще нападать на Капулетти, потому что противник был силен, опасен, и тем интереснее с каждым разом были схватки.

На небе стали появляться облака, все чаще скрывая солнце. Меркуцио зябко поежился и потянулся за штанами. Лошадь ходила рядом, обмахивая себя хвостом от надоедливых мух. Полностью одевшись, он вскочил в седло и двинулся вдоль озера к замку.

Передав кобылу в руки конюха, Меркуцио пошел к колодцу, на ходу стягивая рубаху через голову. Пока он вытаскивал ведро с водой, к нему подбежал запыхавшийся слуга.

– Синьор Меркуцио, а я вас везде ищу!

– На, полей, – рыжий сунул ведро слуге и наклонился вперед. Мальчик опрокинул воду на спину хозяина, и тот резко распрямился, тряся головой и растирая капли по коже.

– Синьор Меркуцио, вас искал синьор Капулетти, – проговорил слуга, глядя, как Меркуцио стряхивает воду с волос.

Рыжий так и замер с поднятыми руками.

– Давно?

– Примерно два часа назад. Синьор Капулетти приказал подать горячую воду в купальню, а когда закончил, ушел в библиотеку, а потом я спросил, не подать ли обед, а он…