Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Тибальт стоял чуть позади него и молча ждал, когда же его проводник выйдет из оцепенения. Но Меркуцио продолжал стоять на месте, словно в ожидании, когда же решение само свалится на голову.

– Я так понимаю, мы заблудились? – голос Капулетти сзади прозвучал спокойно и деловито.

– Ничего мы не заблудились. Просто я думаю, – Меркуцио почесал рыжий затылок и снова посмотрел по сторонам, – Не знаю… Я не помню это место, мы должны были уже выйти к холмам, тут же идти всего ничего…

Тут сзади раздался странный хрип, и Меркуцио подумал, что Капулетти начал задыхаться. Но, обернувшись, он почувствовал, что его просто накрыло волной возмущения: Тибальт, все это время еле сдерживающийся, не выдержал и теперь хохотал в голос, нагнувшись вперед и упираясь в колени ладонями.

– Ну, конечно, сейчас веселиться самое время, – огрызнулся Меркуцио, сверля Тибальта взглядом. – Пойдем, нам направо. Да хватит уже смеяться надо мной, или я за себя не отвечаю.

И он быстро пошел в указанном направлении, загребая ногами высокую траву. Тибальт, с трудом успокоившись, последовал за ним, все еще посмеиваясь.

– И тысячу лет спустя наши славные потомку будут рассказывать друг другу прекрасную историю о том, как великий и премудрый Меркуцио героически сбежал из заточения и заблудился в окрестностях собственного замка. Вот будет история! – Тибальт весело растягивал слова, явно наслаждаясь их положением.

Меркуцио даже перестал злиться, вдруг поняв, что это и правда так. Капулетти был просто счастлив, словно то, что они сбились с дороги и шли теперь неизвестно куда, было для него самым главным удовольствием, лучше бань, женщин и выпивки. Рыжий обернулся через плечо и проговорил едко, но уже без злобы:

– Она ничто в сравнении с другой историей, о том, как молчаливый и хмурый Тибальт Капулетти, нелюдимый одиночка, вдруг начал заливаться соловьем и перебудил всех духов леса! Смотри, как бы на нас от твоей громкой болтовни не напали эльфы и нимфы.

– О, это было бы любопытно. Уверен, они с восторгом примут обратно к себе одного рыжего сатира, – с этими слова Тибальт быстрым шагом обогнал Меркуцио.

– Чего???? Кто это тут сатир??? А ну стой, нимфа черноволосая! – Меркуцио бросился вперед, пытаясь схватить Капулетти за плащ, но тот резко отдернул ткань, намотал на руку и помчался вперед уже бегом. Рыжий рванул следом, все больше раззадориваемый возмущением и неожиданным удовольствием. Он чувствовал себя мальчишкой, которого дразнили, и теперь он мчался за обидчиком, чтобы свалить того в грязь и одержать верх.

Однако оказалось, что догнать Тибальта было делом совсем не простым. Его длинные ноги легко преодолевали препятствия из высокой травы, Меркуцио же был ниже ростом и тратил больше сил. Но зато был более выносливым, потому что с детства привык бегать. А Тибальт нет. И вот, когда Капулетти начал сбавлять темп, Меркуцио одним прыжком настиг свою жертву, сбивая Тибальта на землю. Они покатились по траве и в итоге замерли, лежа на спине плечом к плечу. Оба тяжело дышали, глядя в небо, и оба довольно улыбались. Меркуцио пихнул локтем черное плечо.

– Ну что, смог бы сатир вот так догнать нимфу?

Тибальт зашипел, потирая плечо и поднял вверх ладони, признавая поражение. Они поднялись с земли и стали отряхиваться, выдергивая из одежды клочья травы. Вдруг Меркуцио принюхался к воздуху.

– Чувствуешь? Будто влажностью запахло и тиной, – и, не дожидаясь ответа, пошел вперед. Травяное царство вдруг резко оборвалось под его ногами, и оказалось, что он стоит над маленьким обрывом, песчаной насыпью ведущим к воде. Меркуцио удивленно присвистнул. Перед ними лежало озеро, то самое, над которым стояла их временная тюрьма. Стена замка проступала над деревьями, служившими преградой между поместьем и водой.

– Нет, я решительно не понимаю, как так получилось. Мы что же, сделали по полю круг и вернулись назад? – рыжий посмотрел на подошедшего сзади Тибальта. Повисло молчание. – Не вздумай об этом никому рассказывать, иначе стыда не оберемся.

– Это тебе будет стыдно, о великий проводник беглецов, я-то вообще тут впервые. А ты не смог найти дорогу почти под стенами собственного дома. Ладно, ладно, хорошо, я буду об этом молчать, – Тибальт увернулся от попытки схватить его за плащ. – Ну, так что же мы будем делать? Раз затея с деревенскими радостями сорвалась…

Меркуцио пожал плечами и, спрыгнув на деревянную насыпь, пошел к воде. Ветер разогнал облака, и теперь водная гладь озера искрилась от света звезд и лунной дорожки. Рыжий подошел совсем близко и пнул камешек мыском сапога. Тот отскочил от ноги и с плеском упал в воду. Меркуцио стоял еще мгновение и вдруг начал развязывать шнуровку плаща.

– К дьяволу все! Что мы, зря столько сил потратили, что ли? Раз уж не добрались до деревни, так хоть искупаемся! Эй, нимфа, ты чего там замер? Не бойся, русалки тут не водятся, никто не позарится на твои прекрасные волосы.

Тибальт фыркнул в ответ и тоже стал спускаться к воде.

– Прекрати называть меня нимфой, ты, горе-проводник, – Капулетти посмотрел на воду. – Или я тебя сейчас утоплю, и в озере появится одна русалка.

Меркуцио рассмеялся, стягивая штаны. В свете луны сверкнула светлая кожа, и он голышом быстрым шагом вошел по пояс в воду.

– Ну, это еще неизвестно, кто кого утопит, я неплохо плаваю. Давай, раздевайся уже и залезай, потом как-нибудь меня убьешь.

С этими словами рыжий сделал вдох и нырнул. Вода обожгла кожу прохладой, и он поплыл под водой вперед. Вынырнул он уже достаточно далеко от берега, обернулся и увидел бледную фигуру, входившую в воду. Меркуцио лег на спину и замер, глядя в небо. Звезды смотрели на него с неба и так причудливо отражались в воде, что ему казалась, будто он парит в ночной выси среди этого блеска. Тишина вокруг, нарушаемая разве что криком птиц и дуновением ветра, создавала ощущение полной оторванности от мира, словно ничего вокруг не существовало, кроме этого озера и неба. Было спокойно и легко. В тот момент одиночество показалось ему очень привлекательным. Вернее, не полное одиночество. Меркуцио поднял голову и снова посмотрел на берег. Тибальта там уже не было, по воде шли легкие волны, однако угадать, в каком месте вынырнет Капулетти, было невозможно. И Меркуцио просто поплыл к берегу.

Выбравшись на песок, рыжий зябко поежился и быстро натянул штаны и рубаху прямо на мокрое тело. Струйки воды стекали с волос за шиворот, по коже бежали мурашки, и Меркуцио стал бегать на месте, чтобы согреться. Потом он пошел вдоль кромки воды, цепляя камни голыми пятками и высматривая Капулетти. Пару раз ему показалось, что он увидел черную голову над водой, но не был в том уверен. Еще немного походив, Меркуцио вернулся назад и сел на плащ, вытянув вперед ноги. Вокруг снова повисла абсолютная тишина, нарушаемая только плеском воды. Ждать рыжему вскоре надоело.

– Тибальт! Ваше высочество лесная и озерная нимфа! Давай выходи уже! Меркуцио ждет тебя! – и он лег на плащ, забросив под голову руки. Вдруг где-то рядом с берегом раздался всплеск, и Меркуцио быстро сел. Из воды вынырнула черная голова и двинулась к берегу, пока глубина не оказалась человеку по пояс, и Тибальт встал на ноги. Меркуцио натянул сапоги и тоже поднялся. Нагнувшись, чтобы подобрать плащ, он посмотрел на фигуру в воде и замер, потеряв дар речи.

Тибальт стоял по пояс в воде и стряхивал с волос капли. Мокрые густые пряди разлетались по плечам как грива. Капулетти наклонил назад голову, закидывая волосы за плечи. Он стоял в центре лунной дорожки, и бледный свет словно струился вокруг него, заставляя бледную кожу почти светиться. Стройное тело казалось сделанным из белого мрамора и внезапно ожившим, как каменная Галатея. Меркуцио не мог вспомнить ничего более совершенного и красивого. Перед ним был не просто ангел смерти, нет. Тибальт показался ему почти богом. Он стоял с открытым ртом, не в силах оторваться от удивительного зрелища.

Тибальт еще раз тряхнул головой и, уже направившись к берегу, вдруг наткнулся на стеклянный взгляд Меркуцио. Капулетти на мгновение замер и произнес озадаченно:

– И снова этот взгляд. Повторяю тебе еще раз, не дождешься, тонуть я тоже не намерен, – он вышел из воды и остановился возле своей одежды.

Меркуцио не сразу понял смысл сказанного, сглотнул и услышал свой голос, показавшийся сиплым и глухим.

– Ты хоть понимаешь, насколько ты прекрасен?

Тибальт так и замер, держа в руках штаны. Свет луны причудливо искажал краски в ночи, но Меркуцио готов был поклясться, что скулы Капулетти вспыхнули красным.

– Похоже, тебе и правда не хватает женской ласки…

– Да при чем здесь это? Женская красота совсем иная, я вообще не об этом говорю! Ты… Боже, да с тебя можно скульптуры лепить, ты же как греческий бог! На тебя смотреть можно бесконечно! – в горячке рыжий даже стал размахивать руками. Глядя, как Тибальт спрятал лицо за волосами и стал быстро натягивать штаны, Меркуцио решил снизить напор и свести все к шутке. – Удивительно, как никто из веронских прелестниц еще не утянул тебя под венец.

Сказал и тут же пожалел об этом. В голове всплыл образ голубоглазой красавицы на портрете в медальоне, и Меркуцио захотелось отвесить самому себе оплеуху. Да уж, форменная бестолочь.

Тибальт справился со штанами и стал натягивать рубаху. Когда он выпрямился, его лицо показалось почти спокойным, только на скулах еще алели остатки смущения.

– Что ж, озеро прекрасно, но оставаться тут на ночь не стоит, если не хотим, чтобы нас сожрали, – с этими словами он прихлопнул комара, севшего ему на подбородок. Меркуцио поежился.

– Да и холодно становится. Предлагаю вернуться и снова навестить дядин погребок, погреться.

– В погребе не теплее, чем здесь.

– Зато нутро мы отогреем точно.

Тибальт пожал плечами, и на лице его появилась улыбка. Рыжий с облегчением вздохнул, они закончили одеваться, снова завернулись в плащи и двинулись вдоль берега озера в сторону стен замка. Шли молча, прислушиваясь к каждому звуку вокруг, чтобы не попасться стражникам. К воротам подходили, скрытые в тени деревьев и всматриваясь между решетками, нет ли рядом вооруженных фигур. Меркуцио сделал шаг вперед к воротам, вытягивая шею, и вдруг резко рванул назад, утягивая Тибальта за дерево и прижимая его к стволу. Мимо них, вдоль решетки прошел высокий стражник, остановился возле ворот и огляделся. Меркуцио прижал палец к губам и сильнее придвинулся к Тибальту, почти вжимая его в ствол. Если стражник сделает несколько шагов вперед, он их увидит. Меркуцио смотрел через плечо Тибальта на фигуру в броне и пытался уловить его движение, понять, куда же тот собрался идти. Щеку ему опалило дыхание Капулетти, краем глаза рыжий видел, что тот тоже повернул голову, и его губы, вдруг показавшиеся в темноте алыми, оказались так близко, что можно было щекой дотронуться. К горлу подкатил комок, сердце забилось как бешенное, и Меркуцио почти уже поддался великому искушению, но тут стражник, видимо, удовлетворенный обходом, развернулся и прошел в ворота. Сквозь решетки была видна его спина, удаляющаяся вдоль стены дома в сторону конюшни.

Меркуцио перевел дух и, бросив еще один взгляд на Тибальта, отодвинулся. Они подождали несколько мгновений и почти бегом двинулись к воротам. Во дворе им никто не встретился, стояла абсолютная тишина, в которой они, как полуночные воры, крались вдоль стены, пока не оказались напротив двери в погреб.

Меркуцио шумно выдохнул и уткнулся лицом в стол, на котором все еще стояли блюда с ужином и кувшин вина. Он схватил бокал, плеснул в него бордовую жидкость и осушил до дна. Второй бокал он протянул Тибальту.

– Ну что, пожалуй, нашу вылазку можно считать почти удачной! И свободы вкусили, и рисковали на славу…

– И без женщин обошлись, – ехидно закончил за ним Капулетти, усаживаясь на лавку.

Почему-то упоминание о женщинах вызвало у рыжего неприятное раздражение, и он плеснул себе еще вина.

– Да и черт с ними. Что я, до Вероны не потерплю?

Тибальт ухмыльнулся и подошел к нему, забирая из рук кувшин:

– Насколько я помню, сегодня утром, точнее уже вчера, именно ты страдал от тела, жаждавшего ласки.

– Настоящий мужчина всегда стойко переносит тяготы воздержания, – торжественно парировал рыжий, изображая философа, и оба рассмеялись в голос.

– Воздержания? Ну, ну… – Тибальт прижался спиной к столу, одной рукой опираясь на его поверхность, а в другой держа бокал. – Сомнительно мне, что ты хоть раз в жизни воздерживался от чего-то.

– Между прочим, уже целых пять дней у меня не было любовных утех, чем не воздержание.

– Так это же не ты сам от них отказался, это в нашей тюрьме женщин не наблюдается. А дойди мы сегодня до твоей деревни, сейчас ты вовсю предавался бы разврату, не вспоминая о сдержанности.

– Синьор, не совестно ли вам так думать о честном сокамернике? – Меркуцио встал напротив Тибальта и поднял бокал. – Я решительно не согласен с вашими обвинениями.

Повисло молчание, рыжий сделал глоток и снова посмотрел на Капулетти, который отставил от себя бокал и теперь слушал его, снисходительно улыбаясь и не говоря ни слова.

– А если я скажу, – голос Меркуцио вдруг стал сел, – что вся прелесть нашей вылазки заключалась для меня в том, чтобы совершить ее с тобой, друг мой Тибальт? И не важно, насколько далеко нам удалось добраться…

Зеленые глаза быстро скользнули по лицу Меркуцио, видимо, рассчитывая увидеть там усмешку и удовольствие от собственной шутки, но Делла Скала был серьезен, и взгляд синих глаз вдруг наполнился чем-то странно жарким и притягательным, словно пламя, влекущее к себе мотылька. И прежде, чем Тибальт успел что-то ответить, рыжий сделал шаг вперед, швыряя на стол пустой бокал, прижимаясь вплотную к Капулетти, и накрыл его губы поцелуем. Руки Меркуцио сжали запястья сквозь черную ткань и прижали к столу, словно опасаясь, что Тибальт вырвется. Капулетти сделал судорожный вдох и подался вперед, навстречу горячим губам, страстно впиваясь в них в ответ. У Меркуцио внутри все дрожало от страха, когда же он почувствовал, как Тибальт проводит языком по его нижней губе и чуть прихватывает ее зубами, страх превратился в огненную бурю, накрывшую рыжего с ног до головы.

Меркуцио чуть отодвинул голову и впился взглядом в зеленые глаза, словно искал в них ответ на невысказанный вопрос. Потом нетерпеливо потянулся за новым поцелуем, но Тибальт остановил его, несильно упираясь ладонью в горло рыжему. Изнутри снова начала подниматься волна страха и неуверенности, но тут пальцы Капулетти скользнули вверх по подбородку и мягко провели Меркуцио по губам. Зеленые глаза полыхнули огненной вспышкой, и Тибальт прошептал на одном выдохе:

– Не здесь.

***

Вверх по лестнице они неслись так, словно за ними гнался сам дьявол, впереди Тибальт, Меркуцио за ним по пятам. Дверь в покои заставила их резко затормозить, рыжий врезался в спину Капулетти и уже не в силах сдерживаться сдвинул ладонью черные волосы и прихватил зубами мочку уха. Тибальт зарычал, рванул со всей силы ручку и толкнул вперед дверь. Когда та захлопнулась за спиной рыжего, их накрыл полумрак, нарушаемый лишь лунным светом и сиянием звезд, струящимся через окна.

Рыжий прижал Тибальта к закрывшейся двери и обхватил ртом пухлую нижнюю губу, чуть всасывая ее и заставляя рот открыться. Язык скользнул внутрь, смешивая слюну и привкус вина, прошелся по зубам и оставил влажный след на верхней губе. Тибальт не дал ему разорвать поцелуй и обхватил губами язык рыжего, сильно подаваясь головой вперед. Меркуцио зарылся пальцами в черные длинные волосы, притягивая Капулетти к себе за шею. Это было бесконечно прекрасное мгновение, и рыжий тонул в нем, ощущая, как руки любовника скользнули под камзол и крепко обняли его за поясницу. Они прижимались друг к другу, словно были единым целым, по непонятной причине разлученные и теперь жаждущие соединиться.

Тибальт чуть прикусывал сладко-соленые губы рыжего, то углубляя поцелуй, то дотрагиваясь одним лишь дыханием, глаза были полуоткрыты, и зеленый огонь, прожигающий насквозь, сводил Меркуцио с ума. Он провел языком по подбородку Тибальта, цепляя чуть показавшуюся щетину, хотя оба брились после парной. Горячие поцелуи заскользили вниз по шее, учащая дыхание Капулетти, по мокрым следам побежали мурашки, Меркуцио опустился по горлу вниз, прихватывая его зубами, и провел языком по ложбинке между косточками ключицы. Тибальт застонал в голос и запрокинул голову, зажмуриваясь. Пальцы рыжего быстро расстегивали петли камзола и развязывали рубаху, отводя в стороны материю в поисках белой кожи и темно-бордовых сосков. Язык скользнул по груди, рисуя влажные круги на затвердевшей плоти, он мягко взял в рот плотный бугорок и, всасывая его, чуть сжал зубами. Тибальт охнул и наклонился вперед, ладонь вцепилась в рыжие локоны на затылке Меркуцио, в этот момент поднявшего глаза. Рот Тибальта был приоткрыт, дыхание сбилось, поймав взгляд синих глаз, он хищно улыбнулся и прикусил нижнюю губу. Губы рыжего скользнули вниз, покрывая плоский живот поцелуями, пока не уперлись в пояс штанов. Не отрываясь языком от кожи, Меркуцио положил ладонь на ткань и скользнул по шву, надавливая на сильно выступающий бугор. Пальцы в рыжих волосах судорожно напряглись, вторая ладонь Тибальта, упиравшаяся в дверь за спиной, сжалась в кулак. Неожиданно лицо Меркуцио снова оказалось на уровне глаз, и Капулетти почувствовал, как горячие пальцы проникают под ткань штанов и сжимаются вокруг затвердевшей плоти. Рыжий смотрел ему прямо в глаза, дыхание стало хриплым от возбуждения, и он, прижавшись второй рукой к горлу Тибальта, не позволил тому отвернуться, когда сделал первое сладострастное движение кулаком. Он услышал стон своего любовника, выгнувшегося навстречу ласке, и накрыл пересохшие губы новым поцелуем. Штаны мешали, сковывая движение, но его это не останавливало, ладонь скользила по стволу, постепенно убыстряя темп.

И вдруг все кончилось. Тибальт, словно очнувшись ото сна, разорвал поцелуй и железной хваткой вырвал руку рыжего из штанов. Его пальцы сжимали запястье, не давая шевельнуться, и Меркуцио с удивленным нетерпением уставился на Капулетти.

Лицо Тибальта пылало жаром, глаза метали искры, раскрасневшиеся до крови губы застыли в хищном оскале. Капулетти с животным рыком схватил рыжего за камзол и толкнул спиной в сторону кровати. Меркуцио рухнул на прохладное покрывало и, приподнявшись на локтях, смотрел как Тибальт, не отрывая от него горящего взгляда, сдирает с себя камзол и рубаху и сбрасывает сапоги. Рыжий хотел было сесть и добраться до пояса на штанах любовника, но стальная сила толкнула его назад на кровать.

– Я что, позволил тебе встать?

Рыжего накрыло волной похоти и безумия от этой властно наглой фразы. Он смотрел, как ткань штанов соскальзывает с белых бедер, и в который раз залюбовался божественным силуэтом обнаженного Тибальта, освещаемого со спины лунным светом. Божество нависло над ним, прижимаясь к одежде голым телом и опираясь на локоть, пальцы второй руки быстро избавляли рыжего от лишней ткани. Тибальт приподнялся и рванул на себя штаны, стягивая их вместе с сапогами.

Сбросив одежду на пол, он застыл, стоя на коленях между ног Меркуцио и внимательно изучая его тело, словно хищник над добычей. От такого неприкрытого и наглого взгляда у рыжего по телу побежали мурашки. За внешней холодностью Тибальта Капулетти, оказывается, скрывались такие демоны, что в аду бы позавидовали. И сейчас вся эта огненная страсть принадлежала ему, Меркуцио. Эта мысль сводила с ума и отключала сознание.

Тибальт медленно наклонился вперед и прижался всем телом к рыжему любовнику, зеленый огонь его глаз скользнул в синий омут и пустил сердце в бешеный пляс. Губы коснулись подбородка, и рыжий застонал, подставляя шею под страстные поцелуи.

– Сегодня мы объявляем воздержание смертным грехом, – голос Капулетти окутал голову пряной негой, и Меркуцио застонал в голос, ощущая, как их бедра плотно прижимаются, соединяя горячую окаменевшую от желания плоть.

Тибальт просунул руки подмышками рыжего и вцепился ему в плечи, подстраивая Меркуцио под свое тело. Рыжий сжал пальцы на спине любовника, оставляя на коже следы, и забросил ногу ему на бедро, еще сильнее соприкасаясь с горячим телом сверху.

Тибальт двигался то резко, то плавно, не переставая целовать пылающие губы, прихватывая зубами его язык. Черные волосы падали на лоб, прилипая к мокрой коже, тогда Капулетти разрывал поцелуй и запрокидывал голову, откидывая назад непослушные пряди. В такие моменты Меркуцио смотрел на него и вновь видел ангела смерти, прекрасного и неумолимого, склоняющегося над своей жертвой и дарящего свой смертельный поцелуй. Рыжий с готовностью впивался в его губы, понимая, что не в силах оторваться от этого божества, не в силах сказать нет, и будь поцелуи Тибальта и правда смертельны, рыжий умер бы с готовностью.

Их тела почти слились, соединяя капли пота и возбуждения, сердца тоже приняли единый ритм, они двигались все быстрее, ощущая скорый финал. Меркуцио обхватил спину любовника руками и запрокинул голову, чувствуя, как плотная струя выстреливает между их телами. Тибальт прижался лбом к шее рыжего и еще сильнее сжал пальцы, вдруг из его горла вырвался почти звериный хриплый стон, и он обессиленно рухнул на покрывало рядом с Меркуцио, одной рукой все еще прижимая его к себе.

Они лежали в молчании, переводя дыхание и чувствуя, как тела блаженно тяжелеют. Меркуцио осторожно положил ладонь на обнимавшую его руку и мягко провел от предплечья до запястья.

– Ну вот, а ты говоришь “женская ласка”. Наше заточение мне и без женщин очень даже нравится.

Лицо Тибальта было скрыто волосами, поэтому рыжий не увидел, как тот улыбается, не открывая глаз.

– Это не отменяет тот факт, что ты совершенно не склонен к воздержанию. Однако, как я сказал, сегодня это смертный грех, – Тибальт перевернулся на спину и вытер мокрый лоб, – В горле пересохло, будто я по пустыне пешком шел.

– Твоя огненная страсть сушит тебя изнутри, мой пылкий Тибальт, – усмехнулся рыжий, проводя рукой по животу своего любовника, – Правда, и со мной то же самое происходит. Нам бы сюда вина, кувшина три.

С этими словами рыжий сполз с кровати и стал шарить по полу в поисках штанов.

– Ну и что ты лежишь? Давай вставай, я один все не унесу.

Тибальт с удивлением приподнял бровь и сел на кровати.

– Неужели синьор Меркуцио готов сам, без помощи слуг, добыть себе вина из погреба? Впервые за всю неделю, – Капулетти наклонился и поднял с пола рубаху.

Меркуцио уже завязывал пояс на штанах и сел на кровать, держа в руках сапог.

– Ну, мне, может, и не очень хочется сейчас идти в холодный погреб, но, во-первых, мы сами сказали слугам, чтобы нас до утра не беспокоили, значит, сейчас уже все спят, и мы никого не дозовемся. А во-вторых, даже если бы и дозвались, лишним глазам ни к чему видеть нашу смятую постель и следы страсти по полу. Наша прислуга, конечно, верная, но слухов на подобные темы лучше избегать.

Тибальт ухмыльнулся и пожал плечами, возразить на это было нечего.

***

До самого рассвета продолжался пир тела и души, так внезапно соединивший двух узников замка герцога. Из погреба они подняли наверх поднос с фруктами, орехами, головкой сыра и вяленым мясом, а также три кувшина с вином и один с водой. Бокалы на подносы не уместились, и их пришлось нести подмышкой. Меркуцио по дороге дважды их ронял, и звук от удара разносился по всей лестнице, заставляя их замирать на месте, словно они попались на воровстве. Тибальт шипел на рыжего и в итоге понес бокалы сам.

Потом они пили и говорили, вспоминая, как на приеме в доме Капулетти перепивший граф Парис пытался волочиться за синьорой Капулетти прямо на глазах у супруга, и Тибальту вместе с охраной пришлось выводить его на улицу. Сам Меркуцио на том приеме опрокинул на себя кувшин с вином и до вечера щеголял с бордовым пятном на белой рубахе. Вспоминая об этом, он так махнул рукой с бокалом, что окатил вином стоявшего напротив Тибальта, только снявшего рубаху. Глядя, как по голой груди стекают бордовые капли и не давая возмущенному любовнику опомниться, рыжий прижал его спиной к столу и начал медленно собирать разлитое вино губами, скользя языком по груди и животу. Возмущение быстро сменилось возбуждением, и Тибальт уже сам прижимал к себе голову рыжего, опускавшуюся все ниже по телу. Меркуцио поднял глаза, в которых вдруг загорелся хитрый огонек, рванул на себя пояс и одним движением стянул штаны Капулетти почти до самых колен.

– Ну я же не виноват, что вино сюда затекло, – промурлыкал он, глядя на ошарашенного Тибальта, – Ты только скажи, если я что-то буду не так делать… У меня это вообще-то впервые.

И не дав вконец обалдевшему любовнику сказать ни слова, рыжий разжал губы и взял в рот моментально затвердевшую плоть. Тибальт зашипел, когда зубы саданули кожу, и вцепился в рыжие пряди, стараясь при этом не шевелиться. Меркуцио понял свою ошибку и стал двигать одними губами, помогая себе языком. Правая рука его сомкнулась вокруг основания, то сжимая, то отпуская горячую плоть. Второй рукой он держал Тибальта за бедро.

Волна горячего возбуждения затмевала сознание и прогоняла мысли, Капулетти стонал в голос, наслаждаясь этой неожиданной лаской. Он сам не заметил, как стал рукой направлять голову рыжего и подстраиваться под него, толкаясь бедрами. У Меркуцио сбивалось дыхание, он кашлял и захлебывался слюной, но лицо его пылало такой страстью, что было понятно, ему это нравится не меньше, чем Тибальту. Под конец он настолько освоился, что выпустил плоть любовника из ладони и обхватил его обеими руками за бедра, работая одним ртом. Темп ускорился, Тибальт резко прижал его голову к себе, два раза сильно толкнулся бедрами вперед и излился в горло Меркуцио. Обессилев, он оперся локтями на стол, выпуская рыжую голову. Меркуцио с усилием сглотнул, ощущая на языке горячее семя и, довольно улыбнувшись, встал с колен.

Вместе с вином, изможденные и счастливые, они перебрались на кровать и там снова говорили и говорили, поднимали тосты, целовались и ласкали друг друга, растворяясь в каждом мгновении удовольствия. Когда солнце первыми лучами осветило стены их покоев и поползло по полу, вновь вступая в свои владения, Меркуцио сонно зевнул и, прижавшись щекой к животу уже спящего Тибальта, подумал, что, видимо, легенды и сказания врут, и ангел смерти не убийство несет своим поцелуем, а лишь покой и счастливую безмятежность. И рыжий провалился в сон, улыбаясь своим мыслям.

========== Вести от герцога ==========

Что ж такого страшного нужно было сделать в жизни, чтобы получить такое суровое наказание? И, главное, когда же он успел так нагрешить? Эти мысли терзали разум Меркуцио и злили тем, что ответа на свои вопросы он не знал. Лежа в покоях на постели, рыжий смотрел, как сквозь портьеры в комнату рвется закатное алое солнце, словно пытаясь опалить своими лучами все, до чего дотянется.

Немыслимо, что еще три часа назад все было так хорошо, что казалось невозможным, и вдруг безмятежное счастье развеялось точно мираж, словно и не было этого прекрасного красочного дня.

Горячая буря ночной страсти сморила их на рассвете, счастливых и измученных, но уже после полудня солнечный свет, рвущийся в окна, вновь окутал их сплетенные тела, в сладкой истоме прижимающиеся друг к другу. Из постели их выгнали лишь жажда и голод.

Подкрепив силы в зале, где слуги с утра ожидали их с завтраком, Тибальт потянул рыжего за собой во внутренний двор поупражняться. Меркуцио с удовольствием наблюдал за своим любовником, отчаянно прячущим глаза и краснеющим как рак под томными взглядами рыжего.

Казалось, при свете дня Тибальт снова спрятался в свою привычную скорлупу холодности и сдержанности, и только игривая улыбка и зеленые вспышки напоминали о том, каким безумием была наполнена предыдущая ночь.

Фехтование оказалось очень кстати, можно было без всякого стеснения дотрагиваться друг до друга и прижимать противника к земле на глазах у сновавшей мимо прислуги. Только очень внимательный наблюдатель заметил бы уж слишком близко оказывающиеся друг от друга губы и руки, бесстыдно гладившие тело сквозь ткань. Но особой внимательностью отличиться было некому. И только Тибальт краснел от смущения все чаще.

После упражнений тело требовало расслабления и отдыха, а что могло помочь в этом лучше, чем горячая ванна? Соблазнительная мысль промелькнула в голове и настойчиво застучалась в висках, но даже Меркуцио не был настолько сумасшедшим, поэтому в купальню они все-таки направились порознь. Рыжий первым оценил целебные свойства горячей воды и, опускаясь под нее с головой, с усмешкой вспомнил, как всего четыре дня назад, в этой же ванной, он с тоской думал о свое заточении.

С Тибальтом он столкнулся, когда уже направлялся к выходу из купальни, завернутый в простыню. И не был бы рыжий собой, если б не воспользовался случаем, пока никто не смотрит. Он прижал любовника к стене и впился в его губы страстным поцелуем, скользя руками по тело через одежду. Тибальт горячо ответил, прижимая к себе еще мокрое тело, потом резко разорвал поцелуй и выставил Меркуцио за дверь, одарив ехидной улыбкой. Пообещав себе, что лесная нимфа свое получит ночью, рыжий двинулся одеваться, на ходу строя коварные планы мести.

Бой часов, отзвонивший шесть пополудни, застал их в обеденном зале. Слуги выставили на стол блюда из ягнятины, цыплят и овощные тарелки, принесли из погреба два кувшина вина и ретировались, уже давно усвоив, что синьоры предпочитают пировать без свидетелей. Рыжий рассказывал какую-то безумно похабную историю про девку из борделя и впервые напившегося племянника герцога, как неожиданно вошел слуга, поклонился и передал Меркуцио письмо.

Рыжий взял в руки бумагу и внимательно на нее посмотрел. Это было словно послание из другого мира, напоминание, что где-то еще есть жизнь, кроме замка герцога. Меркуцио развернул бумагу и посмотрел на подпись.

– Это от дяди.

Тибальт, сидевший через стол напротив, расслабленно развалившись на мягком стуле, вдруг как-то нервно дернулся и впился взглядом в лицо рыжего, пальцы с нетерпением забарабанили по столу.

Меркуцио придвинулся ближе к столу, поднося бумагу к свету лампы.

Дорогой племянник!

Сразу спешу тебя успокоить, что никаких печальных известий у меня нет, в нашем доме все здоровы, равно как и в семье синьора Капулетти. Ромео Монтекки идет на поправку, рана заживает, и в скором времени можно ожидать, что он встанет с постели. Сообщение мое касается другого.

На будущей неделе, в понедельник, мне предстоит отбыть в Рим по делам города, и долг требует, чтобы на время моего отсутствия ты находился в Вероне как глава семьи. Это вынудило меня отправить вчера в поместье срочного порученца и справиться у стражи о днях, которые вы с синьором Капулетти провели в заточении. Должен сказать, что меня очень порадовал ответ охраны. Похоже, ты все-таки внял мне и научился держать себя в руках. Во всяком случае, ни о каких неприятных моментах мне не доложили, и я с чувством выполненного долга могу позволить тебе и синьору Капулетти вернуться в Верону уже в это воскресенье. Я уже сообщил об этом семье Капулетти, за ним отправят карету. В твоем распоряжении также будет карета, или, если решишь ехать верхом, можешь брать в конюшне любого коня на выбор.