Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Оставьте в покое смерть и любовь, давайте лучше предадимся безудержному веселью и празднику души и тела. Сегодня вечером у нас будет такая возможность. На балу у Капулетти.

Меркуцио спрыгнул на землю и торжествующе развернулся к друзьям, смотревшим на него с недоверием. Ромео приподнял брови.

– Бал у Капулетти? Мы что же, приглашены?

– Я точно приглашен, я же Делла Скала. Но и для вас там место вполне найдется, – Меркуцио хитро прищурился. – Это же бал-маскарад, ну кто обратит внимание на две лишние маски в толпе? А у нас будет возможность вкусить удовольствий и перетанцевать со всеми красавицами Вероны.

Бенволио просиял и на радостях изобразил какую-то танцевальную фигуру, в сочетании с его внешним видом вызвавшую у Меркуцио новый приступ хохота. Ромео с сомнением почесал затылок.

– Ну не знаю. Явиться к Капулетти в дом, во время бала… Тибальт наверняка нас узнает. Рискованно это.

– Тибальту будет не до нас, это первый бал его кузины, уверен, что он будет охранять ее как цепной пес и глаз не спускать, – Меркуцио, говоря это, спохватился, что такие сведения о семье Капулетти ему знать не полагалось, но друзья, казалось, ничего не заметили.

Бенволио уже вовсю предвкушал вечернее веселье, Ромео же боролся с собственным дурным предчувствием, и рыжий решил его подтолкнуть.

– Друг мой, поверь мне, беды от нескольких танцев не случится, а вот тоску рассеять они помогут надолго. Или ты боишься?

Ромео поднял на Меркуцио глаза и, видя его хитрую усмешку, только покачал головой в ответ.

– Ничего я не боюсь. Ладно уж, согласен, пойдем на бал. И будь что будет.

Меркуцио расплылся в улыбке, ловко увернувшись от локтя Бенволио, который, грезя о вечерних удовольствиях, устроил пляску дикого петуха.

========== Бал ==========

– Да ты совсем ума лишился? Целовать девчонку Капулетти на глазах у всех! Ты бы еще перед ее отцом маску снял и во всеуслышание представился!

Мимо прошел слуга с подносом, и Меркуцио, схватив бокал, осушил его залпом. В зале было душно, и свет факелов, причудливо искажая тени, добавлял к лицам собравшихся какую-то пламенно-огненную красноту. Бросив пустой бокал на стол у себя за спиной, рыжий повернулся и снова посмотрел на Ромео, но друг его уже не слушал: даже под маской, плотно прилегавшей к лицу, было заметно, каким азартом и воодушевлением горели глаза молодого Монтекки, смотревшего теперь в центр зала и выискивающего кого-то среди танцующих.

Рядом что-то громко звякнуло, послышался удар посуды об пол, и из-за другого края стола выскочил Бенволио, на бегу заталкивая уроненный кувшин под длинную скатерть. Одним прыжком он оказался возле друзей и, довольно пританцовывая на месте, повис на плече кузена.

– Вы что, уже собрались уходить? Рано же еще!

– Да вот как бы уже не стало поздно, – Меркуцио проследил за взглядом Ромео, уже понимая, что друг выискивает в толпе красное платье. Бенволио махнул рукой и потянул их в центр зала.

– Да не стойте же, пойдемте танцевать, мы ведь за этим сюда пришли!

Ромео, хлопнув рыжего по плечу, улыбнулся и пошел за кузеном в сторону остального собрания, уже закружившегося в новой волне аккордов морески. Меркуцио оставалось лишь последовать их примеру и, вздохнув, он отправился за друзьями, отчаянно гоня от себя дурные мысли. В любое другое время и другом месте рыжий от души бы развлекался, глядя на очередной любовный водоворот вокруг Ромео, но теперь чувство неизбежной опасности засело где-то у виска и настойчиво о себе напоминало, все больше приводя Меркуцио к мысли, что их невинная шалость с приходом на бал к Капулетти таит пока неведомое, но какое-то неминуемое зло.

***

В дом Капулетти они явились в самый разгар торжества, когда большая часть гостей уже собралась, и синьор Капулетти радушно приветствовал их при входе в большой зал. Музыканты уже наигрывали сантарелло, призывая первых смельчаков закружиться в вихре танца. Меркуцио подошел к хозяевам, засвидетельствовать свое почтение, и галантно поцеловал руку синьоры Капулетти, стоявшей рядом с мужем. Дама одарила рыжего почти кокетливым взглядом и милостиво улыбнулась, весь ее вид говорил о том, что сегодня она намерена развлекаться, нравится это ее мужу или нет. Черно-бордовая ткань платья обтягивала ее и без того стройную фигуру, а лиф был игриво приспущен, выставляя напоказ прелести хозяйки, пожалуй, значительно сильнее, чем это было позволено дамам ее положения.

Пока рыжий обменивался любезностями с хозяевами дома, Бенволио и Ромео, уже в масках, быстро проскочили мимо вслед за барышнями семейства Рандиоллы и затерялись в толпе собравшихся, как Меркуцио и предполагал, никто не обратил на них никакого внимания. Бенволио быстро нашел себе прекрасную партнершу, миловидную девушку в светлом платье, и повлек ее в центр зала. Ромео тоже не остался в стороне, и вскоре их уже закружило в вихре танцев, дававшем лишь короткие передышки.

Меркуцио не стал долго выбирать партнершу и первым делом пригласил на танец хозяйку дома, быстро бросив взгляд на синьора Капулетти, но тот только улыбался и кланялся гостям: судя по всему, ему было не важно, как и с кем танцует его супруга, лишь бы она его самого не заставляла это делать. Отдав должное красоте и грации синьоры Капулетти, которая сквозь маску бесстыдно бросала на лицо кавалера жаркие взгляды, Меркуцио после нескольких танцев откланялся, предоставив партнерше возможность испытывать свои чары на остальных мужчинах в зале. Осмотревшись, рыжий подошел к столам, стоявшим вдоль стены, и, наполнив бокал вином, сделал несколько глотков, унимая жажду. Его взгляд продолжал скользить по залу, пока, наконец, не наткнулся на фигуру того, кого он с самого прихода в дом Капулетти безуспешно выискивал. Тибальт стоял, прислонившись плечом к колонне поодаль ото всех, если бы он захотел совсем скрыться из виду, ему потребовалось бы лишь сделать шаг назад, и тяжелая темная портьера, закрывавшая выход из зала в галерею, сделала бы его невидимым для присутствующих. В выборе бального костюма молодой Капулетти остался себе верен, разве что черный шелк рубахи был больше расшит нитями, да на плечи был накинут белый плащ, подобный тому, что носили крестоносцы. Маску Тибальт надевать не спешил, и она болталась в его вытянутой вдоль тела руке.

Понять, о чем думал Капулетти, было невозможно, но его бледное напряженное лицо казалось абсолютно лишним среди радостных и веселящихся танцующих гостей. Взгляд зеленых глаз был устремлен вперед, будто он следил за кем-то, и судя по поджатым губам, это не приносило ему никакой радости. Меркуцио, проследовав сквозь толпу гостей и увернувшись от быстрых танцевальных пируэтов, приблизился к колонне, возле которой стоял Тибальт.

– Синьор Капулетти, с таким лицом только в склепе покойников отпевать. Мы ведь на балу, ну сделайте хотя бы вид, что вы рады гостям, – рыжий прислонился плечом к колонне и скрестил перед собой руки, почти соприкоснувшись локтем с черным камзолом Тибальта. В ответ на азартную улыбку рыжего Капулетти лишь дернул уголками губ, быстро обжег Меркуцио взглядом и вновь уставился куда-то вперед.

Проследив за его взглядом, Меркуцио понял, что все внимание любовника было направлено на пару танцоров в центре зала. Высокий мужчина в фиолетовом камзоле под звуки пасамеццо трепетно вел в танце юное стройное создание в ярко-красном платье. За черной маской лицо кавалера было скрыто, но что-то в его павлиньей манере двигаться показалось Меркуцио знакомо. Тибальт, продолжая смотреть на танцующих, будто услышал мысли рыжего.

– Парис.

Ну, разумеется, граф Парис, кто же еще будет так вышагивать вокруг дамы, да еще сверкать фиолетовой расцветкой камзола в сочетании с драгоценными камнями. Граф был молод, хорош собой, знатен и богат, что делало его чуть ли ни самым желанным женихом для всех веронских барышень, а еще больше для их папаш, умевших высчитывать выгоду быстрее, чем девицы влюбляться. Парис любил общество и возможность покрасоваться перед юными прелестницами, а также слыл человеком, предпочитающим лишь самое лучшее из возможного, поэтому его внимание всегда было для дам поводом для особой гордости. Мужчины относились к нему скорее снисходительно, понимая, что не будь за плечами графа многовековой семейной истории и огромного состояния, он был бы обычным расфуфыренным павлином. Но Парис был легок на подъем, азартен в охоте и иных мужских развлечениях, поэтому его общество не было нежеланным. Похоже, лишь один человек на балу испытывал к нему неприязнь.

– Граф Парис явился сегодня к моему дяде и попросил руки Юлии, – Тибальт поморщился, от чего его лицо показалось почти хищным.

Меркуцио бросил на него быстрый взгляд и тут понял, что Капулетти смотрит не на мужчину в фиолетовом камзоле, а на его партнершу. Черная маска закрывала половину лица, но на улыбающихся щеках девушки проступали хорошо знакомые ямочки, а волосы, собранные в изящную прическу, отливали цветом спелой пшеницы. Кузина Тибальта была очень хороша собой, яркий цвет платья выгодно оттенял нежнейший цвет кожи, а низкий вырез на груди откровенно волновал своей глубиной, дразня притягательными формами. Что ж, Тибальт мог говорить все, что угодно, но ребенком его кузину мог назвать лишь слепец. И глядя на стройную девичью фигуру, обтянутую красной тканью, Меркуцио, вместе с должным восхищением красотой, испытал нечто странное и донельзя неприятное, будто где-то глубоко внутри начал извергаться вдруг проснувшийся вулкан. Рыжий снова перевел взгляд на Тибальта.

– Юлия очень недурна, она выросла в прекрасную женщину. Конечно, на ее руку будет много претендентов, и Парис просто не захотел оказаться среди опоздавших. А ты ее караулишь, будто она младенец.

Зеленые глаза сверкнули, обдав рыжего волной смешанных чувств: читались горечь, тоска, даже ревность, но больше всего бросалось решительное неприятие, словно на рыжего смотрел хищник, почуявший на своей территории соперника.

– Она слишком молода, к чему такая спешка с этим браком? За ней еще нужно присматривать… – рука Тибальта потянулась к шее, и он сжал тонкую серебряную цепочку, уходившую под ворот рубахи.

Меркуцио только тут заметил медальон, его взгляд задержался на пальцах, сжавших серебро, и внутри стало закипать раздражение. Казалось, что вулкан уже готов изрыгнуть столб дыма и затопить все вокруг лавой. Рыжий не понимал, от чего так злится, что вызывает такую бурю внутри, ведь он знал и про трепетное чувство Тибальта к кузине, и про его слепое стремление оберегать ее от всего, и раньше это скорее забавляло и вызывало недоумение. Теперь же Меркуцио жгла ревность.

– Полагаю, твой дядя знает, что делает. Граф Парис не самая плохая партия, хотя, похоже, для тебя среди претендентов на руку Юлии хорош не будет никто.

Молчание продлилось несколько мгновений, казалось, Капулетти обдумывал услышанное, но в ответ лишь пожал плечами и вздохнул, не поворачивая головы к рыжему.

– Я и не ждал, что ты поймешь.

Где-то внутри что-то щелкнуло, искра вспыхнула как падающая звезда, и вулкан с оглушительным ревом извергся, полностью затмевая разум, порождая лишь желание протянуть руку и встряхнуть фигуру в черном камзоле.

– Да куда уж мне! Мадонна, это становится смешно! Женись и запри ее от чужих глаз подальше! А боишься, так отступи в сторону и перестань держать ее, как гончая добычу, – слова острыми иглами соскакивали с языка, но рыжий уже не мог сдержать рвущееся наружу бешенство, – Молиться на женщину, которая никогда тебе не достанется? По мне, так это удел жалких слабаков.

Голос Меркуцио звучал тихо, почти шипяще, но, когда оборвалось последнее слово, ему показалось, что над ними нависла звенящая тишина, несмотря на звуки музыки и голоса собравшихся в зале людей. Рыжий глубоко вздохнул, унимая бешеные страсти, разрывающие душу, и повернул голову, желая сказать еще что-то, смягчить свой порыв ревности, от которого ему и самому стало не по себе. Тибальт стоял не двигаясь, словно бы ничто не возмутило его внутреннего спокойствия, но это было не так: на бледной коже проступила краска, глаза сузились в ледяные щели, на шее вздулась вена, словно кровь резко прилила к голове. Капулетти оторвался от колонны и, выпрямляясь во весь рост, процедил сквозь зубы:

– Наслаждайтесь балом, синьор Делла Скала.

Меркуцио, уже злясь и на себя, и на обидчивого Капулетти, протянул руку, желая тронуть плечо Тибальта, успокоить, но Капулетти резким поворотом головы пресек его попытку.

– Не смею более вас задерживать, – и, больше не оборачиваясь, Тибальт проследовал в сторону танцующих.

Подойдя к Юлии, вокруг которой все также вышагивал галантный кавалер, он смерил Париса взглядом, окатив волной презрения, и, приобняв кузину за локоть, повел ее в сторону небольшого возвышения во главе зала, туда, где стоял синьор Капулетти, а позади него служанки в бальных платьях вместе с няней Юлии.

Меркуцио проводил их взглядом, усмехнулся, глядя на графа Париса, не пожелавшего так быстро отдавать назад свое новое богатство и последовавшего за Юлией, и двинулся в самый центр зала, выискивая свободную партнершу. Раздражение внутри сменялось сожалением, но быстро возвращало свои позиции. За каким чертом надо было оскорблять Тибальта? Откуда взялась ревность, прежде бывшая для Меркуцио чувством крайне редким. Никогда ему не доводилось ревновать своих избранниц ни к кому, ибо он успевал сам охладеть к ним быстрее, чем возникал повод для ревности. И всегда быстро находилась замена. В отношении Тибальта же перестали действовать какие-либо законы любовного искусства, да и существовали ли вообще эти законы для двух мужчин, связанных одной страстью, и не к женщине, а друг к другу. Рыжий злился на себя, за то, что ревновал, на Тибальта, за то, что дал повод ревновать, на Юлию за то, что была причиной этой ревности. И в довершении всего, злила невозможность в ту же секунду подойти к мрачному рассерженному любовнику, прижать к стене и целовать до тех пор, пока вся горечь и злость не испарятся.

К дьяволу все. Наступит новый день, и он найдет способ примириться с Тибальтом. А сейчас они на балу, и этим надо пользоваться. С этими мыслями Меркуцио, взяв за руки сразу двух партнерш, повел их в самый центр зала и пустился в безудержный пляс, не оставляя без внимания ни одну из девушек.

Время помчалось вперед, секунды сливались в минуты, и рыжий понял, что без остановки протанцевал не меньше часа, только когда в горле совсем пересохло. Взяв бокал вина, он вышел на балкон, открытые двери которого манили осенней свежестью и прохладой. Солнце давно село, в саду вокруг дома горели факелы, легкий ветерок нес с собой запахи граната и апельсина. Меркуцио глубоко вздохнул и зажмурился, представляя, как славно было бы сейчас отделиться от толпы и пройтись по узким дорожкам сада, вдали от чужих глаз, прислониться к стволу дерева и провести пальцами по бледной щеке, слегка задевая алые губы, зарыться ладонью в черные мягкие волосы и утонуть в зеленом пламени.

Меркуцио тряхнул головой, отгоняя приятное видение, вспомнив, что прежде, чем осуществить подобное, ему еще предстоит убедить обладателя черных волос вообще его выслушать. Рыжий вздохнул и пошел обратно в зал, где толпа гостей как раз обступила полукругом юного менестреля, исполнявшего романтическую балладу под звуки лютни. Меркуцио уже хотел было подойти поближе и послушать, но тут на него откуда-то сбоку выскочил Бенволио с маской набекрень и, ткнув рыжего локтем под ребро, указал куда-то в сторону.

– Смотри-ка, а наш Ромео времени даром не теряет!

Меркуцио проследил взглядом за рукой Бенволио и увидел за колонной, почти у всех на виду и скрытых лишь тенью занавески, фигуру Ромео, державшего за руку девушку. Маска болталась у него на шее, лицо девушки тоже было открыто; Ромео потянул ее за руку к себе и, наклонившись к самому лицу, поцеловал. Девушка закрывала глаза и страстно ответила, обнимая Ромео за шею.

Бенволио, ухмыляясь, снова ткнул рыжего в ребро и с недоумением уставился на него, не понимаю, почему рыжий замер как вкопанный, глядя на юную красавицу с пшеничными волосами в красном платье, прижавшуюся всем телом к Ромео. Рыжий сглотнул и смог только выдавить:

– Это Юлия Капулетти.

Схватив Бенволио за рукав, Меркуцио уже хотел было броситься в сторону неосторожных влюбленных, еще надеясь, что успеет закрыть их от глаз собравшейся толпы, которая, дослушав песню менестреля, уже снова расходилась по залу в ожидании нового танца. Но понял, что опоздал, когда с другой стороны зала раздался знакомый голос, правда, прежде не звеневший так от ярости:

– Что это?! Что это значит?! – и Тибальт, вне себя от злости, подлетел к колонне, за которой стояли Ромео и Юлия.

Молодой Монтекки сразу понял, к чему все идет, и, надев маску, быстро поцеловал руку Юлии и бросился в толпу гостей. Юлия шагнула к кузену, пытаясь успокоить, но Тибальт уже не смотрел на нее, а выискивал взглядом, куда исчез наглец, посмевший к ней прикоснуться. На крик Тибальта подоспел синьор Капулетти, его слова зазвучали тихо, но отчетливо, он призывал племянника успокоиться и не портить вечер. Но, похоже, что молодой Капулетти уже ничего не соображал и готов был выхватить из ножен шпагу, он рвался в толпу гостей и уже сделал шаг в сторону центра зала, но дядя, удержав его за ворот рубахи, резко дернул на себя и отвесил звонкую пощечину.

– Я сказал, хватит! Мальчишка! Угомонись!

Удар по щеке подействовал на Тибальта отрезвляюще, он замер, все еще тяжело дыша, быстро склонил перед дядей голову и исчез за колонной. Синьор Капулетти с сожалением покачал головой и направился обратно к тому месту, где провел весь вечер, теперь уже удобно усевшись в выставленное слугами кресло.

Меркуцио, наблюдавший все это, на мгновение даже растерялся, не зная, что лучше теперь сделать: пойти вслед за Тибальтом, найти Ромео или послать все к черту и отправиться домой? Но первое сейчас было сродни самоубийству, третье слишком хорошо, чтобы быть правдой, поэтому рыжий вздохнул и, потянув за руку обалдевшего от увиденной картины Бенволио, отправился искать молодого Монтекки.

***

Вечер близился к своему завершению, гости начинали постепенно расходиться, раскланиваясь с хозяевами. Меркуцио стоял у стола, выискивая взглядом в уже поредевшей толпе Ромео и Бенволио и от всей души желая обоим провалиться в тартарары. И себе заодно, за то, что ему вообще пришла в голову идея явиться на этот бал. Наконец он увидел Бенволио, который, галантно раскланиваясь перед какой-то барышней, щегольски поправил на лице маску и уже направился в его сторону. Недалеко от выхода из зала вдруг мелькнуло красное платье, и рыжий увидел, как Юлия, держа за руку свою кормилицу, что-то шепчет ей на ухо и показывает куда-то. Меркуцио повернул голову: девушка указывала в сторону постамента, на котором сидел ее отец и беседовал с графом Парисом, так же удобно устроившимся в кресле. Но взгляд девушки был прикован не к ним, а к юноше в синем камзоле, стоявшим чуть позади и также не сводящим с нее глаз. Ромео смотрел на Юлию и не видел, что слева к нему приближается Тибальт, который, похоже, все это время искал его среди гостей. И в тот момент, когда молодой Монтекки понял, что раскрыт, Тибальт подскочил и одним рывком содрал с него маску.

Дальше все произошло так быстро, что Меркуцио с трудом мог вспомнить, как подлетел к другу и, уводя его из-под руки озверевшего Тибальта, поволок в сторону выхода. Краем глаза он видел, как Бенволио пытался задержать Капулетти, но тот просто смел его как ураган, отшвырнув со своего пути. Чертыхаясь и поднимаясь на ноги, белобрысый Монтекки бросился вслед за белым плащом, в то же мгновение на помощь господину бросилось несколько вооруженных молодцов из числа слуг.

Выпустив Ромео у самого выхода из дома, рыжий вытолкнул его на лестницу, ведущую в сад, и обернувшись, увидел, что Тибальт их почти нагнал. Он бросился навстречу и вцепился в черный камзол, пытаясь удержать Капулетти на месте.

– Стой, Тибальт, пожалуйста! Остановись, не делай глупостей! – Меркуцио шипел ему почти в ухо, пальцы держали ткань, но Тибальт неожиданно оказался сильнее.

– Уйди с дороги! Я убью его, убью Монтекки! – Капулетти уже почти вырвался, как сзади на него набросился подоспевший Бенволио.

Вцепившись в плечи Тибальта, он со всей силы рванул его на себя, отшвыривая в сторону. Это дало им мгновение преимущества, и Меркуцио быстрым движением вытолкнул Бенволио на лестницу вслед за Ромео.

Обернувшись, он увидел, что Тибальт поднимается с колен, опираясь о стену. Вдруг его лицо исказила судорога, и он, пошатнувшись, словно теряя равновесие, снова прислонился к стене, правая рука в поисках опоры скользнула вбок и оказалась прямо над горящей головней факела, висевшего на стене. Тибальт взвыл от боли и, отдернув обожженную руку, попытался встать ровно на ноги. На мертвенно бледном лице блестели капли пота, он тяжело дышал и щурился, словно от приступа головной боли. Мутный взгляд остановился на лице рыжего, и секундой позже вспыхнул зеленый огонек.

– Убирайся.

Меркуцио хотел найти слова, сказать что-то, просто подойти, но его остановил почти звериный рык:

– Я сказал, УБИРАЙСЯ!

Рыжий стоял на месте еще мгновение, увидел, как в коридор выскочили слуги Капулетти, и, бросив на Тибальта последний взгляд, одним прыжком оказался на лестнице и почти бегом помчался из сада вон.

========== Дуэль ==========

– Вызов! От Капулетти! А это влюбленное создание дома всю ночь так и не показывалось!

Бенволио наклонился к фонтану, зачерпнул воды и плеснул на себя. От быстрого бега лицо его раскраснелось, дыхание сбилось, он уперся руками в колени и попытался перевести дух, пока стоявший над ним Меркуцио с трудом вникал в смысл произнесенных другом слов.

Их поспешное бегство с бала Капулетти вылилось для рыжего в почти бессонную ночь, он не видел, куда помчались выскочившие из сада друзья, и решил, что самым разумным в тот момент было отправиться домой и забыться сном до утра, но мысли и пережитое волнение так и не дали ему сомкнуть глаз. Меркуцио покинул свою постель почти с первыми лучами солнца и отправился бродить по городу, передав через слугу послание друзьям Монтекки, что будет их ждать на площади Эрбе. У торговых рядов он перехватил кусок хлеба и полкувшина вина, расплатился с торговкой золотой монетой и, проглотив свой скудный завтрак, расположился около фонтана, наблюдая как постепенно просыпавшийся город наполняется жизнью.

Несмотря на раннее утро, в воздухе как пыльное облако висела духота, такая нетипичная для осенней поры, и потому удушливая и зловещая. Она оседала на коже, увязала в волосах, накрывала разум, мешая думать. Меркуцио тряхнул головой, отбрасывая мокрые рыжие пряди со лба, и провел ладонью по лицу, пытаясь сосредоточиться.

Скверная вышла история вчера на балу, очень скверная. Любовные похождения были частью обыденности, никого никогда не возмутило бы желание молодого синьора поволочиться за красавицей, но Ромео перешел черту. Монтекки, проникший незваным в дом Капулетти, да еще и укравший поцелуй у их дочери… Вся Верона взовьется как потревоженный улей, смакуя подробности и распуская сплетни, в которых и правды-то не окажется, а одни лишь домыслы. Надо бы найти Ромео и узнать, за каким дьяволом он потянулся к этой нежной лилии в драконьем саду, когда по всему городу к его услугам целые клумбы цветов. И теперь хрупкому перемирию, царившему в Вероне последние месяцы, точно придет конец, Капулетти будут в своем праве потребовать плату за оскорбленную честь дочери. И если бы Монтекки и Делла Скала не поспешили покинуть их дом накануне, возможно, Тибальт уже стребовал бы долг чести своей шпагой.

Мысль о молодом Капулетти заставила сердце рыжего болезненно сжаться, перед глазами всплыло бледное, сведенное судорогой лицо и мутный взгляд зеленых глаз. Вот уже второй раз Меркуцио становился причиной его приступа. Осознание этого подняло волну злости на самого себя, перекрывая досаду на выходку Ромео. Захотелось послать все к дьяволу, заявиться в дом Капулетти, пройти прямо в спальню Тибальта, узнать о его здоровье, а потом просить прощение за каждое слово, оброненное в приступе ревности. Просить и ждать, когда упрямый рот наконец улыбнется, а суровые глаза сменят гнев на милость.

Но даже если бы Меркуцио был настолько сумасшедшим, чтобы это сделать, поступок был бы бессмысленным, ибо теперь дело было не только в его ссоре с Капулетти. Тибальт пойдет на все, чтобы защитить честь сестры, в этом можно было не сомневаться, и попытка найти выход так, чтобы ни друг, ни любовник при этом не пролили свою кровь, начинала вызывать у рыжего приступ мигрени. Он уже подумал, а не сунуть ли голову в фонтан, как вдруг на площадь выскочил Бенволио и не сбавляя скорости, подлетел к Меркуцио, огорошивая новостью. Увидев, что рыжий смотрит на него стеклянными, ничего не видящими глазами, Бенволио вздохнул и уселся на край фонтана.

– Сейчас вот, только что, слуга Капулетти принес послание для Ромео. Тибальт вызывает его на дуэль. А этот дурень всю ночь где-то бегал и до сих пор домой не являлся. И я не знаю, где его искать, надеюсь только, что эта разъяренная фурия до него еще не успела добраться.

Меркуцио застонал и запрокинул назад голову, закрывая лицо руками. Разъяренная фурия пришла в себя быстрее, чем можно было ожидать, и уже готова схватиться за шпагу. И времени не оставалось совсем.

– Его надо найти, пока Капулетти не собрали военный отряд и не отправились на поиски сами. Ромео должен ответить Тибальту.

– Тоже мне проблема, ответить на послание.

– Да не на послание, а на вызов, – Меркуцио с раздражением пнул булыжник у себя под ногами и стал озираться по сторонам, словно надеясь, что блудный друг вот-вот покажется. – И хорошо бы, чтобы этот поединок остался только вызовом на бумаге.

Бенволио удивленно приподнял брови, не веря своим ушам, но рыжий уже не обращал на него внимание, обводя взглядом уличные коридоры и прикидывая, где теперь нужно искать молодого Монтекки.

Часы на ратуше отзвонили девять, все больше горожан появлялось на площади, торговцы бегали с телегами и лотками, наполненными товаром. Меркуцио вздохнул и уже собрался отправиться в сторону особняка Монтекки, узнать, не явился ли Ромео домой, как ему в рукав вцепился Бенволио, указывая куда-то в сторону арки.

– Смотри, вон он!

Действительно, на площади показалась высокая фигура в синем камзоле, том же самом, в котором Монтекки щеголял на балу. Значит, дома он еще не показывался и вряд ли знает про послание от Капулетти. О том же говорила безмятежная улыбка на лице Ромео, словно он был полностью погружен в свои счастливые мысли и не замечал вокруг абсолютно ничего. Сделав несколько шагов по площади, он остановился, выискивая кого-то взглядом, и наконец увидел Меркуцио и Бенволио, стоявших около фонтана. Бенволио поднял вверх руку и махнул кузену, но тот, казалось, продолжал кого-то искать, шаря взглядом по площади. Видимо, его поиски не увенчались успехом, потому что он вздохнул и направился к друзьям.

– Где ты был всю ночь? Тебе вообще одному бродить нельзя после твоей выходки! Капулетти объявят на тебя охоту, и твоя голова не будет стоить ничего! Вот, смотри! – Бенволио вынул из складок камзола сложенный лист бумаги и сунул его в руки Ромео. Мельком увидев строчки, написанные аккуратным твердым почерком, Меркуцио понял, что это то самое послание от Тибальта, и еле сдержался, чтобы не заглянуть в него.

Ромео пробежал глазами письмо, чуть нахмурился, потом быстро сунул бумагу обратно кузену и махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху.

– Это все сейчас не важно.

Бенволио раскрыл было рот, но от удивления и возмущения даже не смог подобрать слова и беспомощно уставился на рыжего. Меркуцио, глядя на Ромео, отметил, что мысли друга явно витают где-то далеко, и испытал дикое желание отвесить ему оплеуху.

– У тебя от вчерашних поцелуев совсем разум растаял? Или ты читать разучился? Тибальт жаждет крови после того, что ты устроил! Это шутка, по-твоему? Он к тебе не с поцелуями явится, а со шпагой, острой, между прочим! Зачем ты вообще полез к его сестре?

Ромео нетерпеливо дернул плечами, словно досадуя на непонятливых друзей, которые почему-то не хотели разделить с ним благостное настроение.

– Я не знал, что она Капулетти. Да даже если бы и знал, это не имеет значения. Я люблю ее! И пусть на меня хоть весь город с оружием идет, мне все равно!

То, что влюбленный и сумасшедший зачастую обозначают одного и того же человека, было известно испокон веков, но чтобы человек в один день окончательно лишился разума, показалось Меркуцио совсем уж невероятным. И похоже, Бенволио был с ним согласен. Рыжий сжал плечо Ромео, заставляя посмотреть на себя.

– Ромео, тебя зарежут. Вот этим кончится твоя любовь. Ты не чувствуешь опасности, так послушай нас!

– Про твои поцелуи с Капулетти уже вся прислуга болтает, скоро сплетни поползут по городу! – Бенволио с досадой смял бумагу, все еще находившуюся у него в руке, и швырнул в фонтан. – Ты думаешь, Капулетти так это оставят? Да они тебя четвертуют и собакам скормят за то, что ты имя их дочери опорочил!

Все сказанное далее могло иметь какое-то значение, если бы тот, для кого эти слова предназначались, удостоил их хоть каплей внимания. Но Ромео даже не пытался сделать вид, что слушает. Он снова и снова рыскал глазами по площади, нетерпеливо теребя рукав камзола. Вдруг его лицо напряглось, взгляд застыл, и Меркуцио обернулся, пытаясь понять, куда же друг смотрит.

Со стороны переулка Барбаро, ведущего от площади Синьории, показалась полная фигура женщины, облаченной в темное, почти монашеское одеяние. Она шла быстро и уверенно, осматриваясь вокруг себя, вслед за ней бежал мальчишка в одежде пажа, вытирая мокрое от пота лицо. Женщина издалека увидела трех приятелей и, остановив взгляд на фигуре Ромео, многозначительно приподняла бровь, чуть заметно кивнула и отвернулась, обмахиваясь веером. Ромео два раза моргнул, и, будто очнувшись ото сна, уже хотел броситься навстречу неизвестной синьоре, но остановился и обернулся к друзьям, для которых подмигивания пожилой матроны оказались совсем за гранью понимания.

– Меркуцио, Бенволио, простите меня. Право же, я все вам объясню потом. Просто поверьте мне, как делали всегда, и не волнуйтесь о Капулетти. Ничего не случится! Верьте мне!

Последние слова он уже крикнул на бегу через плечо, устремившись к ожидавшей его кормилице Капулетти, ибо это была именно она: Меркуцио узнал в ней полную женщину, с которой перешептывалась Юлия на балу. Сказав Ромео несколько слов, кормилица махнула рукой слуге, и тот, насупившись, побрел по площади обратно, явно недоумевая, зачем нужно было столько бежать за хозяйкой, если он в итоге оказался не нужен. Как только паж скрылся из виду, женщина ловким движением схватила Ромео под руку и потащила по площади в сторону входа в храм, на ходу что-то объясняя. Ромео пришлось наклониться, чтобы ее расслышать, он согласно кивал и что-то отвечал, пока они не скрылись в дверях базилики Святой Анастасии.