Текст книги "Здесь и сейчас (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Бенволио молчал пару мгновений, потом озадаченно повернулся к Меркуцио и ткнул пальцем в сторону скрывшихся из виду Ромео и кормилицы.

– Нет, ну ты это видел! Вот же старая сводня! Задумали ведь что-то, головой ручаюсь! Побежал любезничать с нянькой и в ус не дует, а Капулетти небось уже вооружился до зубов и готов идти по следу! И что нам делать теперь?

Бенволио осуждающе покачал головой, глядя вслед кузену, и, снова повернувшись к Меркуцио, увидел, что рыжий уже на полпути к выходу с площади. Монтекки только и оставалось, что крикнуть вслед:

– Меркуцио! А ты-то куда?!

– Попробую спасти голову этого романтика раньше, чем ее отрежут Капулетти! – рыжий махнул Бенволио рукой и быстрым шагом двинулся по переулку Коста, пытаясь сообразить, какой путь быстрее всего приведет его к дому Капулетти.

***

– Синьор Делла Скала, умоляю, не бейте! Меня всего лишь послали к аптекарю!

– Будешь вырываться, я тебя к нему вперед ногами отправлю, – Меркуцио дернул пажа за шиворот так, что тот еле на ногах устоял и прижал к стене, на случай, если мальчишка решит сбежать. Паж испуганно таращился на рыжего господина, видимо, уже вспомнив все молитвы, какие знал.

Целый час Меркуцио кружил около дома Капулетти в надежде, что кто-нибудь из слуг выйдет или зайдет, но ожидание было тщетным: улица словно вымерла, даже случайные прохожие не показывались. Рыжий мерил шагами камень под ногами, высчитывая, в какое время Тибальт может сам выйти из дома, и уже готов был соблазниться идеей перемахнуть через ограду и по саду пробраться к дому, а там уже поймать кого-нибудь из прислуги, но это несколько не вязалось с его мирными намерениями, поэтому он продолжал бродить по улице. Когда же из ворот показался мальчишка-паж, Меркуцио наскочил на него как ураган, перепугав до смерти. Паж хотел было броситься назад под защиту ограды и сада, но рыжий синьор вцепился в его камзол, железной хваткой удерживая слугу на месте.

– Слушай меня. Сделаешь, как скажу, и пойдешь с миром. Ступай к своему господину, молодому синьору Капулетти, и передай, что я стою здесь и жду его для разговора.

– А…

– А если он откажется выходить, скажи, что я прошу всего пять минут его времени и это очень важно.

– А…

– А если ты сейчас же не пойдешь и не приведешь его, я тебе ноги сломаю, и ты никогда больше никуда пойти не сможешь! Быстро! – в этот момент Меркуцио рявкнул, окончательно теряя терпение.

Паж открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал и согласно закивал. Рыжий ослабил хватку, выпуская из рук ткань камзола, и мальчишка быстро юркнул назад в ворота.

Ожидание сменилось ощущением беспокойства, и рыжий почувствовал, что ждет появления Тибальта из ворот так же сильно, как и страшится. А вспыхнувшее внутри желание сразу подойти и, наплевав на все, поцеловать своего сурового любовника, вступило в ожесточенную борьбу с голосом разума.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ворота снова открылись и из них вышел молодой Капулетти в сопровождении оруженосца. Меркуцио сразу отметил, как осунулось его лицо и заострились черты, сказывался недавний приступ. Кожа был бледнее растаявшего воска, только глаза пылали ярким пламенем, не суля ничего хорошего. Меркуцио сделал шаг навстречу и остановился, глядя на оруженосца, застывшего за плечом хозяина с хмурым видом.

– Синьор Капулетти, можем мы переговорить? С глазу на глаз? – рыжий многозначительно посмотрел на слугу.

Тибальт стоял еще мгновение, чуть сжал и без того сомкнутые губы и кивком головы дал знак оруженосцу оставить их. Юноша поклонился и, развернувшись, исчез за воротами. Меркуцио кивнул и, сделав несколько шагов по улице, свернул в узкий переулок, выходивший прямо к дому Капулетти, а с другой стороны заканчивающийся тупиком. Дойдя до середины узкого прохода между домами, рыжий обернулся, дожидаясь, пока идущий за ним Тибальт не окажется на расстоянии вытянутой руки. Но Капулетти остановился на более безопасном расстоянии, явно давая понять, что не склонен подходить ближе. Меркуцио вздохнул.

– Я рад, что ты в добром здравии.

Тибальт стоял, широко расставив ноги и чуть запрокинув голову, левая рука сжимала эфес шпаги, правую же он прижимал к груди, только тут рыжий обратил внимание на черную кожаную перчатку, обхватывавшую ладонь. Последствия ожога, не иначе. Да уж, чрезвычайно доброе здравие. Рыжая бестолочь.

– Что тебе нужно? – голос Капулетти прозвучал холодно и резко, или ему хотелось, чтобы он так прозвучал, Меркуцио не придал этому значения. Что ж, значит, играем в открытую.

– Тибальт, выслушай меня. Я очень сожалею о том, что наговорил тебе вчера, это было сгоряча и не подумав. И если будет необходимо, я принесу извинение за каждое оскорбившее тебя слово, но сейчас я пришел, чтобы просить тебя о другом. Откажись от дуэли с Ромео. Я знаю, что ты в бешенстве и твоя семья вправе требовать с него долг чести, но пожалуйста, поверь мне, Ромео не имел намерения оскорбить Юлию.

Тибальт слушал молча, стоя, как стоял, лишь сильнее поджимая губы. Взгляд зеленых глаз внимательно следил за рыжим, на последних же словах зеленые огоньки вспыхнули, и Капулетти сделал шаг вперед.

– Ты смеешь произносить ее имя, после того, как твой приятель дерзнул протянуть к ней свои лапы! Чертов Монтекки соблазнил мою сестру, об этом судачит вся челядь! И ты хочешь, чтобы я отказался от дуэли? Да ты понимаешь, что несешь?

– Да, понимаю! А еще я знаю Ромео! – Меркуцио, чувствуя, как начинает закипать внутри, искал слова, способные убедить Тибальта хотя бы подумать. – И я знаю, что он романтик и сумасброд, но человек честный. Он влюблен! И не стал бы порочить имя возлюбленной, все, что произошло, было ненамеренно.

Рыжий сделал шаг вперед и одним порывом схватил Тибальта за запястье, покоившееся на рукояти шпаги. Капулетти дернулся было, но, видимо, передумал и лишь прислонился спиной к стене, позволяя пальцам Меркуцио по-прежнему сжимать его руку.

– Ты так говоришь, будто твой приятель – малое дитя, сломавшее по неосторожности отцовскую шпагу. Нет, Меркуцио. Задета семейная честь, и ему придется за это ответить. Или убить меня, – Тибальт закрыл глаза и поморщился, словно от боли, на бледном лбу проступила испарина, – То, что ты сказал вчера… Это правда. Я не ее отец. И я готов отойти в сторону и смириться с ее браком. И дело не в ревности, я давно отказался от притязаний на ее руку. Но она моя семья, и я буду оберегать ее честь даже ценой собственной жизни.

Повисло молчание. Меркуцио хотелось вцепиться в свои рыжие волосы и от бессилия вырвать из них огненный клок, правда в словах Тибальта угнетала и выводила из себя потому, что противопоставить ей ничего, кроме собственных чувств, рыжий не мог. Он отпустил руку Тибальта и, спрятав лицо в ладони, застонал. Это было невыносимо, злило и рвало на части сердце, подначивая сделать какую-нибудь несусветную глупость. Меркуцио со злости пнул стену и тут же, не дав Тибальту опомниться, прижался к нему всем телом, одна рука вцепилась в камзол у горла, а пальцы другой скользнули по щеке, зарываясь в черные волосы. Зеленые глаза оказались так близко, что можно было рассмотреть рисунок на изумрудной радужке.

– Чертов упрямец! А мне, мне что прикажешь делать? – голос рыжего звучал надтреснуто, губы почти дотрагивались до бледной кожи Тибальта, – Я должен просто сидеть и ждать, кого же Господь приберет на дуэли первым: моего друга, с которым я неразлучен с детства, или… Или человека, который стал мне бесконечно дорог!

Сердце колотилось как бешеное, волны нахлынувших чувств поднимались одна за другой, сводя Меркуцио с ума, и он с отчаянием вглядывался в зеленое пламя, вспыхнувшее на его последних словах как пожар.

– Тибальт. Я тебя умоляю. Я в жизни никого не умолял, но тебя я молю. Не делай этого.

Резкий толчок заставил Меркуцио отшатнуться, но его тут же прижали спиной к стене, и он оказался в том же положении, в котором секунду назад был Капулетти. Тибальт порывисто и страстно впился в удивленный рот поцелуем, левой рукой зарываясь в рыжие вихры на затылке, и прижимаясь всем телом, так что биение двух сердец соединилось в одном бешеном темпе. Меркуцио скользнул руками по телу любовника, желая как можно сильнее прижать его к себе и забыться, потеряться в этом вихре взаимного притяжения. Тибальт скользнул языком по раскрасневшимся губам Меркуцио и заглянул в синие глаза. Его шепот теплой волной прокатился по смуглой щеке.

– Ты знаешь, что я должен сделать. Сегодня вечером я найду Ромео. И один из нас умрет. И я прошу тебя не вмешиваться.

Тибальт смотрел на Меркуцио выжидающе, хотя прекрасно знал, что просит о невозможном, и рыжий почти кожей ощутил, сколько тоски и боли таилось в этом взгляде.

– Просишь меня остаться в стороне? Нет, этого не будет никогда.

Тибальт ничего на это не ответил, лишь смотрел еще одно долгое мгновение, потом отстранился и двинулся по переулку в сторону выхода. Меркуцио так и стоял, прижавшись к стене, слушая гулкие удаляющиеся шаги. Отчаяние предприняло последнюю попытку.

– Если прольется кровь, это будет конец всему.

Тибальт замер, словно долетевшие до него слова образовали неприступную стену, повернул голову и проговорил через плечо, упираясь взглядом в бездушный камень под ногами:

– У меня нет выбора. Этого требует семейная честь. Будь она проклята…

И, больше не оборачиваясь, Капулетти быстрым шагом вышел из переулка, оставив Меркуцио наедине со своим поражением.

***

Когда душа жаждет утешения, отпущения или просто покоя, нет места надежнее, чем храм, и в молитве обращается грешный мирянин к Святой Деве и просит послать ему то, в чем он так нуждается. Ну а чтобы стать глухим, слепым, потерять память, а еще лучше совсем забыться, просить стоит лишь щедрого бога виноделия, ибо только в его храме святые слезы виноградной лозы подарят сладостное небытие, хотя бы на один вечер.

Именно поэтому Меркуцио Делла Скала вот уже третий час сидел в таверне Деласло и в каждом вновь принесенном кувшине искал дно. Хозяин таверны быстро понял, что посетитель не в настроении, на его памяти никто с радости не нырял в винную бочку, когда городские часы еще и шести пополудни не отзвонили. Поэтому он дал указание быстро подносить гостю вино, вовремя обновлять блюдо с хлебом, сыром и мясом, и не докучать лишним вниманием. Девушки, работавшие в таверне, исполняли наказ на совесть, и Меркуцио даже не замечал, в какой момент его пустой кувшин становился вновь полным.

Больше всего ему хотелось напиться и забыться, но то ли судьба злодейка играла с ним злую шутку, то ли вино не могло взять верх над взбудораженным телом и воспаленным разумом. На исходе был третий час его мрачного пиршества, а рыжий оставался трезв, разве что тело наполнилось тяжестью, а у горла клокотала все хуже сдерживаемая злость.

Меркуцио заглянул в кувшин и залпом опрокинул в себя остатки вина, когда на лавку рядом неожиданно плюхнулся Бенволио, появившийся словно из неоткуда. Вырывая из рук рыжего кувшин, он поднес его ко рту, понял, что посуда пуста, и с досадой хлопнул глиняным донышком о стол. К нему тут же подбежала девушка с полным кувшином вина, забрала пустой и удалилась с легкой обидой, потому что белобрысый Монтекки, с удовольствием при случае поглаживавший ее выдающиеся бедра, в этот раз даже не посмотрел на нее.

– Вы издеваетесь надо мной, что ли? – Бенволио сделал два глотка и вытер рот рукавом, сверля злющими глазами Меркуцио. – Сначала Ромео исчезает неизвестно куда ночью, потом днем его не сыскать, теперь ты еще, сказал, что идешь спасать голову Ромео, и пропал на полдня. Где тебя носило? Давно здесь сидишь?

Но, похоже, ответы на эти вопросы Бенволио не очень интересовали, он вскочил на ноги, подошел к выходу из таверны и крикнул своего оруженосца. Тот явился в сопровождении еще четырех слуг, все юноши были вооружены шпагами и кинжалами. Выслушав господина, оруженосец поклонился и все пятеро расселись у входа в таверну, в то время как Бенволио вернулся за стол к Меркуцио.

– Капулетти явно что-то замыслили, по одному не ходят, все группами, у всех оружие. Я сегодня дважды наблюдал стычки пажей, не нравится мне это. Что-то назревает. Так что на всякий случай прихватил с собой и наших оруженосцев, если вдруг Капулетти решат напасть.

Бенволио снова приложился к кувшину. Меркуцио сидел, уперев подбородок в сведенные перед собой руки и, казалось, не слушал друга. Его глаза были закрыты, словно рыжий дремал. Ему вдруг стало все равно. Совсем. Кто на кого нападет, кто с кем сцепится, кто кого ранит или убьет… Если этого не избежать, то есть ли резон сопротивляться?

– Бенволио… А давай не будет никаких Капулетти?

Белобрысый Монтекки поперхнулся, отставил в сторону кувшин и стал вытирать пролитое вино. Затем посмотрел на рыжего с подозрением.

– Ты пьяный совсем, что ли? Ты что несешь?

– О, нет, я трезвее многих в этом городе, я просто прозрел. Ну, нет ведь никаких Капулетти… И никаких Монтекки нет…И вообще никого нет. Есть пыль. И тени. Какое миру дело до того, кто сегодня умрет или кто уцелеет, кто счастлив, кто в отчаянии и кто кого любит? Этого всего нет. Потому что, как только нас не станет, кто будет об этом помнить? Так что я предлагаю забыть про всю эту чепуху и просто пить.

Меркуцио поднес к губам кувшин и сделал несколько глотков. Пожалуй, он действительно верил в то, что говорил, разве что не про все ему хотелось забыть. Зеленый пожар, в котором читались не злоба и ненависть, а страсть и нежность, тепло кожи, когда пальцы двух ладоней переплетаются между собой, сладко-пряный вкус чувственных губ, так редко, но так прекрасно улыбающихся… Будь ты проклят, Тибальт Капулетти. И будь я проклят вместе с тобой.

Бенволио все еще молча буравил взглядом замолчавшего друга, не зная, что ответить на эти то ли пьяные, то ли издевательские речи, но вдруг в дверях показался один из оруженосцев, бледный и испуганный.

– Синьор Бенволио! Там Капулетти.

Бенволио бросил на слугу быстрый взгляд и встал, кладя руку на эфес шпаги. Меркуцио проследил за ним и, тоже приподнимаясь с места, усмехнулся, нащупывая рукой оружие на своем боку.

– Эх, не сложилось у нас без Капулетти. Ну, значит пойдем и сложим их самих, – и рыжий, чуть пошатываясь, решительно направился к выходу из таверны. Бенволио пошел следом, потирая руки в предвкушении стычки.

На улице уже стемнело, только свет редких факелов освещал стены и каменную мостовую, уходившую в темноту. Ярче всего горел огонь вокруг таверны, делая маленькую площадку перед ее входом светлой, словно в лучах дневного света. И в этом освещении четко были видны силуэты шестерых мужчин, стоявших напротив двери, ведущей в таверну.

Меркуцио остановился в дверном проеме, слегка опираясь на косяк и разглядывая это неожиданное собрание. По бокам от входа стояли слуги Монтекки и исподлобья смотрели на нежданных визитеров. Рыжий обвел их взглядом и остановился на высокой фигуре стоявшего впереди человека. Тибальт был без камзола и плаща, шнуровка черной рубахи плотно завязана под горлом и на рукавах, рука лежит на эфесе шпаги, из сапога опасно поблескивает рукоять кинжала. Позади Капулетти стояли оруженосцы и пажи, вооруженные не хуже господина, и с надменным пренебрежением разглядывали слуг Монтекки.

Меркуцио всмотрелся в лицо Тибальта: судя по тому, как Капулетти поморщился, он все же надеялся, что сможет избежать встречи с рыжим, который развязно ухмыльнулся, улыбаясь во весь рот.

– Синьор Капулетти! Какая честь! Что-то потеряли?

Меркуцио вальяжно оперся на вставшего рядом Бенволио и, поймав на себе взгляд зеленых глаз, улыбнулся еще шире. Брови Капулетти сошлись на переносице, казалось, он не может понять, пьян рыжий или просто кривляется, но был полон решимости не дать себя смутить.

– Где ваш приятель? Раз вся ваша свора тут, и этот щенок где-то неподалеку.

– Ах, да, ты же ищешь Ромео, как я мог забыть, – рыжий оторвался от Бенволио и сделал шаг вперед, вставая прямо напротив Капулетти, – Мой прекрасный Тибальт…

При этих словах зеленое пламя всколыхнулось столбом искр, и Меркуцио почувствовал, как его обдает жаром. Почувствовал и засмеялся. Внутри снова просыпался вулкан, но теперь его магма клокотала в самом сердце.

Правильно, Тибальт, смотри на меня…

– Много чего ты искал на моей памяти, и вот теперь ты ищешь Ромео… Но, как видишь, его здесь нет. Зато есть мы. И есть я… – Меркуцио сделал еще один шаг вперед, на его лице застыла почти безумная усмешка, больше напоминавшая хищный оскал людоеда, который улыбается своей жертве. – Так, может, я сгожусь тебе больше, чем тот, кого здесь нет?

Смотри на меня, Тибальт.

– Меркуцио, хватит. Не создавай себе проблем, лучше скажи мне, где он? – Капулетти начинал терять самообладание, все сильнее сжимая эфес шпаги. Обожженная ладонь в черной перчатке покоилась на ремне пояса.

– Ха, синьор, вы что же, хотите лишить меня возможности оказаться полезным? Это оскорбительно, знаете ли. Где ваши манеры? – одним движением Меркуцио вынул из ножен шпагу и направил ее на Тибальта. Слуги Капулетти плотнее обступили хозяина, ожидая от него приказа. Бенволио тоже выхватил шпагу и хотел встать рядом с рыжим, но Меркуцио остановил его, подняв вверх ладонь и по-прежнему не свозя глаз с лица Тибальта.

Смотри на меня.

Капулетти стоял неподвижно еще одно мгновение, затем вынул шпагу левой рукой и сделал шаг навстречу. Его бледное лицо было спокойным и сдержанным, и только плотно сжатые губы и бешеное зеленое пламя выдавали бурю, клокотавшую у него внутри. И видел это только один человек. Рыжий сверкнул глазами и сделал первый выпад.

Слуги обступили место поединка, образовав круг, в центре которого бесстрастная холодная сталь исполняла танец смерти в импульсивных порывистых руках. Шпага в левой руке Тибальта была помехой для рыжего правши, но Меркуцио атаковал с каким-то демоническим азартом, а Капулетти, не стремясь ранить противника, только отражал удары. Выпитое вино давало о себе знать, с очередным выпадом рыжий оступился и оказался прижат к земле, шпага Тибальта уперлась ему в горло, а сам противник склонился над ним и выбил клинок из рук.

– Что ты делаешь? Хватит! – Капулетти не сводил глаз со смуглого лица, пытаясь понять, что задумал рыжий демон, которого он только что обезоружил.

Да, смотри на меня.

– Тебе можно жизнью рисковать, а мне нельзя? Ну уж нет, – с этими словами Меркуцио с силой оттолкнул от себя Капулетти и вскочил на ноги. Тибальт быстро развернулся к нему лицом, длинная черная прядь упала на лоб, закрывая один глаз, но, казалось, он этого не заметил. Меркуцио развел руки в стороны.

– Зачем нам шпаги? Это детское развлечение… Бенволио, дай нож. Вот это уже интереснее, настоящий поединок.

Монтекки колебался мгновение, потом выдернул из-за пояса кинжал и вложил в протянутую смуглую ладонь. Меркуцио смотрел на Тибальта и ждал. Азарт и боль слились в нем в такую ядовитую смесь, что рыжий уже не думал и не хотел думать. Хотелось только продолжать. Чтобы зеленые глаза смотрели не отрываясь. Чтобы сгореть заживо в изумрудном пламени.

Тибальт бросил шпагу одному из слуг и вынул из сапога кинжал. Казалось, он все еще надеялся, что Меркуцио не станет снова атаковать, надеялся прекратить этот глупый и никому не нужный поединок. Его целью был Монтекки, а не это рыжее порождение хаоса, которое все труднее было удержать от холодной стали.

Меркуцио перехватил нож поудобнее и уже собрался броситься в атаку, но тут сгустившуюся плотную тишину нарушил резкий крик.

– Стойте! Остановитесь! – и Ромео, расталкивая слуг, выскочил в центр освещенной площадки и встал между Тибальтом и Меркуцио.

То, что происходила дальше, казалось безумным сном пьяницы, хватившего лишнего в таверне. Ромео говорил с жаром, убеждая Капулетти опустить оружие и выслушать его, Тибальт, не выпуская кинжала из рук, обвинял Монтекки в подлости и бесчестной любовной игре, слуги, заражаясь настроем господ, набросились друг на друга, уже не сдерживая охоту до драки. В пылу обвинений Тибальт бросился на Ромео, но Меркуцио успел раньше и, отпихнув друга плечом, удержал Капулетти на месте, не давая продолжить атаку. Бенволио вцепился в кузена и не давал ему снова ринуться вперед и встрять между Капулетти и Делла Скала, которые теперь кружили друг против друга, словно волк вокруг добычи.

Смотри же на меня, Тибальт, смотри.

– Ты хочешь крови? Давай! – и рыжий отбросил в сторону нож и выпрямился во весь рост, разведя руки в стороны. – Попробуй, нанеси хоть один удар…

Тибальт замер на месте, в свете факела его лицо показалось мертвенно бледным, он тяжело дышал, рука с кинжалом начинала дрожать.

Смотри на меня… Пожалуйста, смотри.

Краем глаза Меркуцио увидел, как Ромео вырывается из цепких объятий кузена и бросается вперед, прямо на сверкающее лезвие в руках Тибальта, заметившего атаку слишком поздно. Мысль сработала молниеносно, заставив тело повиноваться.

– Нет, Ромео! – и рыжий одним резким броском оказался между Монтекки и Капулетти, его грудь уткнулась в плечо Ромео, а животом он почти навалился на Тибальта.

Резкая пронзительная боль острым жалом воткнулась куда-то под ребро в правом боку, и Меркуцио показалось, что он в прыжке налетел на локоть Ромео. Сделав шаг назад, он почувствовал, как подкашиваются ноги, и увидел, как в свете факела сверкнула рукоять кинжала, торчащая из рубахи. Это казалось ненастоящим, не мог же он в самом деле налететь на нож. Но тогда откуда вдруг такая слабость в ногах, почему Ромео смотрит на него во все глаза. И самое главное, где Тибальт.

Вокруг начался настоящий хаос, Бенволио орал на слуг, одних посылал за лекарем, других за герцогом, третьих к чертовой матери. Рыжий выдернул из раны нож и тут же упал на руки Ромео.

– Меркуцио, держись. Все будет хорошо! – на лице Ромео проступил страх, он смотрел на расплывавшееся кровавое пятно и словно не верил.

– Черт бы вас всех побрал, – Меркуцио попытался приподняться на локте, но сил не хватило, и он рухнул бы на спину, если бы не рука Монтекки, – Капулетти, Монтекки и всю Верону. Где он?

Мимо забегали девчонки из таверны, Деласло божился, что знает лучшего лекаря в городе. В этой фантасмагории лиц и голосов Меркуцио наконец смог разглядеть единственное, что было важно. Фигура в черном застыла на месте, словно окаменела, бледная кожа почти светилась в свете факелов, но рыжему нужно было увидеть самое главное. Глаза. Тибальт смотрел с ужасом и неверием, похоже, не до конца осознавая, что же произошло. Когда один из слуг Капулетти попытался взять господина за руку, чтобы увести, Тибальт словно очнулся ото сна. Он бросился вперед и почти упал на колени возле Меркуцио, несмотря на попытку Ромео преградить ему путь. Казалось, единственным желанием Монтекки было ударить Тибальта, и он удивленно и недоверчиво смотрел, как окровавленные пальцы Меркуцио накрыли бледную ладонь Капулетти и сильно сжали.

– Смотри на меня, – рыжий сделал еще одну попытку приподняться. Когда же жар зеленого пламени окутал его горячей волной, тело и сознание отказали ему. Сквозь плотную пелену подкрадывающегося небытия он еще слышал голоса и крики, ему даже показалось, что он различил голос герцога, но постепенно отголоски цветов и звуков становились все бледнее, пока совсем не исчезли, и Меркуцио провалился в полную темноту.

========== Рассказ Бенволио ==========

Смотри на меня.

Он брел в кромешной тьме, слепо всматриваясь в черную пустоту вокруг. Не было никаких ощущений, невидимое тело словно было чужим, незнакомым, ноги не слушались, но он продолжал идти. А, может, ему лишь казалось, что он идет, а на самом деле он стоит на место, просто тьма вокруг движется. Должен же быть отсюда выход.

Смотри на меня, пожалуйста, смотри.

А может быть и выхода нет, куда выбираться, если ты мертв? Мертв… Ему не понравилась эта мысль. Нет, не мог он умереть, иначе как же объяснить то, что он способен мыслить? И не похоже это место на мир иной, откуда такая темнота? Чистилище? Последнее испытание грешной души перед Страшным Судом?

Смотри на меня!

Он зажмурился и снова открыл глаза, прекрасно зная, что это бесполезно, ни единой яркой точки, ни одного проблеска света не мог он различить. Был только звук, глухой и долгий, словно эхо, расплывающееся по огромному залу. Приходя из ниоткуда, он накрывал с головой, так внезапно оглушая и сковывая все тело, что он не сразу смог распознать в этой волне свой голос, словно звучавший сразу со всех сторон.

Смотри на меня, смотри!

Он знал, помнил, что эти слова значили что-то важное, несли в себе силу, которую он скорее чувствовал, чем узнавал. Вспомнить бы, что это…

Черная пелена вокруг становилась все плотнее, пробираться сквозь нее было с каждым шагом труднее, и тут его снова накрыла волна, опрокинула, сбила с ног, сжала голову так, что из слепых глаз брызнули слезы.

Смотри на меня!!!

Он сделал попытку подняться, неожиданно откуда-то сверху заструился бледный свет, похожий на белый туман, и вдруг яркая зеленая вспышка ослепила его, словно он и не был до этого незрячим, лицо обожгло будто пламенем, где-то около сердца пронзительно зазвенел нерв…

… и Меркуцио открыл глаза.

В первое мгновение ему показалось, что он по-прежнему слеп, таким ярким был свет, заливший глаза. Но когда белая пелена рассеялась, стало понятно, что это всего лишь дневное солнце наполняет помещение, свободно проникая через раздвинутые портьеры. Рыжий попробовал шевельнуться и понял, что лежит в своей постели, над головой старый добрый свод бархатного балдахина, оттеняющего светлый потолок бордово-черным оттенком. Сколько раз просыпался он после бурных ночных увеселений и первым делом воспаленный взгляд утыкался в это бархатное убранство.

Меркуцио приподнял голову, отрывая тяжелый затылок от подушки, и увидел, что в покоях он не один. Рядом с его постелью на стуле сидел человек, опираясь на край кровати, его голова покоилась на сложенных впереди руках, спина медленно поднималась и опускалась, обрисовывая спокойное дыхание. Светлые растрепанные волосы без труда позволяли угадать, кем был этот страж, охранявший покой очнувшегося рыжего, и Меркуцио протянул руку и дотронулся до плеча спящего Бенволио. Похоже, что сон только-только сморил его, потому что Монтекки от неожиданности подскочил на месте и захлопал глазами, с удивлением глядя по сторонам. Его взгляд остановился на смуглом лице, и Меркуцио улыбнулся сухими непослушными губами.

– Нет, это решительно не может быть иной мир, не настолько же я грешную прожил жизнь, чтобы в наказание еще и после смерти наблюдать твою физиономию.

Но увидев, как лицо друга засветилось радостной, по-детски счастливой улыбкой, рыжий усовестился своей ехидной остроты. Бенволио вскочил на ноги и, не зная, куда деть вдруг ставшие непослушными руки, сначала спрятал в ладони лицо, а потом вдруг подскочил к самому лицу Меркуцио и шлепнул всю пятерню на смуглый лоб, словно проверял, нет ли жара.

– Очнулся! Святая Мадонна, хвала Твоей милости, наконец-то, пришел в себя! – Бенволио выдохнул, будто переводя дыхание после долгого бега, и снова сел на стул, наклонил голову и запустил руки себе в волосы, – Четыре дня! Рыжая ты бестия, четыре дня мы ждали и гадали, выживешь ты или нет? Лекарь сказал, крови много потеряно, надежды мало… Ромео чуть не убил его за эти слова.

Услышав о том, сколько он пролежал в беспамятстве, Меркуцио резко приподнялся на подушке и тут же об этом пожалел: болезненно морщась, он стянул с себя ткань покрывала и увидел под белой ночной рубахой плотную перевязку, опоясывающую ребра.

Прикосновение вызвало новый приступ , и рыжий, убрав руку от забинтованного живота, лег обратно, переводя взгляд на следившего за ним Монтекки. В горле царила пустынная сухость, и Меркуцио облизнул потрескавшиеся губы.

– Дай воды, а то в глотке сухо, как в колодце во время засухи.

Бенволио вскочил на ноги и, чуть не опрокинув запутавшийся в ногах стул, быстро принес со стола бокал и кувшин с водой. Рыжий взял посуду из его рук, радуясь тому, что по крайнее мере бокал он уже силах удержать, сделал глоток и закашлялся, когда прохладная жидкость коснулась сухого, словно обожженного горла. Он пил маленькими глотками, чувствуя, как по телу начинает растекаться жизнь, и даже подумал, что стоило бы сразу попросить вина, ибо кровь Христа несомненно оказала бы еще более целительное действие. Он внимательно посмотрел на бокал и перевел взгляд на Бенволио, которой, словно прочитав его мысли, тут же покачал головой.

– Нет, вина нет, и даже не проси, чтобы я за ним сходил, герцог и так чуть не закрыл таверну Деласло, когда узнал, что ты перед схваткой с Капулетти там пил. Черт возьми, – Монтекки, будто что-то вспомнив, бросился к двери, – герцог, надо сообщить ему, что ты очнулся, он приказал известить сразу.

– Стой! – Меркуцио сколь можно аккуратно приподнялся на локте, и лег набок, повернувшись лицом к замершему у двери другу, – Подожди, сначала расскажи, что тут было, пока я в постели валялся.

Бенволио нерешительно потоптался на месте, не зная, что выполнить первым делом, приказ герцога или просьбу друга, и главное, от кого будет больше взбучка за неповиновение. Меркуцио ухмыльнулся, видя сомнения Монтекки.

– Бенволио, прошу тебя, ну раз уж ты не можешь встретить мое возвращение с того света праздничной чаркой доброго вина, так хоть любопытство мое удовлетвори. Что случилось у таверны? Где Ромео? И… – с языка чуть не сорвалось имя, все это время не покидавшее мыслей, но Меркуцио сдержал себя: – И что произошло за эти четыре дня?

Бенволио вздохнул и вернулся к постели, потирая затылок и явно думая, с чего начать. Он снова сел на стул, между бровей залегла складка, очевидно, слова подбирались с трудом.

– Да тут быстро и не расскажешь. Ты когда сознание потерял, мы уж решили, что все, конец. А этот стоял над тобой на коленях и молчал, бледный как смерть… – Монтекки поморщился, – Ромео как разума лишился, бросился на него, за горло схватил, если бы стража герцога не появилась и не разняла их, так убил бы точно. Твой дядя был вне себя, все голосили, еще и старый Капулетти подоспел, и жена его. Лекарь сказал, жив еще, но надо спешить, ну и все забегали, засуетились, тебя на носилки и со всех ног сюда, Ромео помчался вслед за лекарем, а я остался, герцог требовал объяснений. Я стал рассказывать, тетка Капулетти как завизжит, обвинила меня во лжи, муж ее еле унял. Твой дядя велел взять Тибальта под стражу, сказал, если мой племянник скончается от ранения, молодого Капулетти ждет казнь. Приказал отвести его сюда же и запереть в камере внизу. А он так и стоял молча, даже не сопротивлялся, словно и не понимал, что делается вокруг. Просто протянул руки, его заковали и повели.