Текст книги "А отличники сдохли первыми... 5 (СИ)"

Автор книги: R. Renton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

24.

Несса

На следующее утро я просыпаюсь от криков.

Звук отдаленный, но я все равно открываю глаза.

Я одна в кровати. Миколаш ушел.

Я не чувствую себя брошенной. Во-первых, он оставил меня в своей комнате, тогда как всего несколько дней назад он в ярости прогнал меня отсюда. Между нами все изменилось.

У меня нет времени размышлять об этом или предаваться приятным воспоминаниям о прошедшей ночи. Я соскальзываю с кровати, нащупывая свои трусики и ночную рубашку. Она уже не подлежит ремонту, поэтому вместо этого я натягиваю сброшенную рубашку Миколаша. Она доходит до середины бедра и пахнет им — сигаретами и мандаринами.

Я торопливо выхожу из комнаты в коридор, но спор уже закончен, прежде чем я успеваю понять, о чем идет речь. Я вижу, как двери бильярдной распахиваются, Йонас и Андрей уходят в одну сторону, а Марсель — в другую.

Я совсем не вижу Миколаша, но предполагаю, что он все еще внутри.

Я спешу вниз по лестнице, босиком. Уверена, что мои волосы спутаны, и я не почистила зубы. Мне все равно. Мне нужно поговорить с ним.

Что-то происходит. Я чувствую напряжение в воздухе.

Когда я вхожу в бильярдную, Миколаш стоит ко мне спиной. Он держит в руке один из шаров — восьмерку. Переворачивая его снова и снова в своих длинных, гибких пальцах.

— Ты играешь в бильярд, Несса? — спрашивает он меня, не оборачиваясь.

— Нет, — отвечаю я.

— Ты выигрываешь, когда забьешь все свои шары до того, как твой противник успевает сделать то же самое. Есть только один способ выиграть. Но также есть несколько способов проиграть. Ты можешь случайно забить его последний шар. Или забить восьмёрку слишком рано. Или забить восьмерку и биток одновременно.

Он опускает шар на войлок и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Даже в самом конце, как бы далеко ты ни был впереди, когда тебе кажется, что победа обеспечена, ты все равно можешь проиграть. Иногда из-за малейшего изъяна в ткани. Или по твоей собственной вине. Потому что ты отвлекся.

Я понимаю метафору. Но я не уверена, какую мысль он пытается донести. Я что, отвлекаю внимание? Или я — приз, если мы сможем пройти всю игру без поражений?

— Я слышала крики, — говорю я. — Это был Йонас?

Миколаш вздыхает.

— Иди сюда, — говорит он.

Я подхожу к нему. Он обхватывает меня руками за талию. Затем он поднимает меня, усаживая на край бильярдного стола.

Он берет в руки трекер на лодыжке. Одним быстрым рывком он защелкивает ремешок. Он бросает сломанные части на пол.

— Что ты делаешь? — удивленно говорю я.

— Он перестал работать ещё той ночью в саду. Когда ты ударила его камнем, — говорит он.

— О, — краснею я. — Я не знала об этом.

Моя нога чувствует себя странно без него. Кожа чувствует каждое дуновение воздуха. Я кручу ногой, пробуя.

— Он тебе больше не понадобится. Сегодня ты поедешь домой, — говорит Миколаш.

Я смотрю на него, потрясенная.

— Что ты имеешь в виду?

— Именно то, что я сказал.

Я не могу прочесть по его лицу. Он не выглядит сердитым, но и не выглядит счастливым. Его выражение намеренно пустое.

— Я сделала что-то не так? — спрашиваю я его.

Он нетерпеливо смеется.

— Я думал, ты будешь счастлива, — говорит он.

Я не знаю, счастлива ли я. Я знаю, что должна быть счастлива, но все, что я чувствую — это болезненное замешательство.

— Ты передумал? — говорю я.

— Насчёт чего?

Я смотрю вниз на свои колени, странно смущаясь.

— Насчет... желания жениться на мне.

— Нет.

Мое сердце оживает, снова взмывая вверх.

Теперь я действительно вижу конфликт на его лице. Борьба между тем, что он делает, и тем, что он на самом деле хочет сделать.

— Тогда почему ты отправляешь меня обратно? — спрашиваю я его.

— В знак доброй воли я отправлю тебя домой, — говорит он. — Я договорюсь о встрече с твоим отцом. Мы можем встретиться для переговоров. И если ты захочешь вернуться ко мне, после этого...

Он поднял руку, чтобы остановить меня.

— Не говори ничего сейчас, Несса. Езжай домой. Тогда и посмотрим, что ты почувствуешь.

Он думает, что я согласилась прошлой ночью только потому, что была заперта в его доме. Потому что это был единственный способ удержать его от убийства моей семьи.

На самом деле все гораздо сложнее. Но... может, он прав. Может быть, невозможно думать ясно, когда я здесь, в плену, с Миколашем прямо перед моим лицом. То, что он предлагает мне, невероятно щедро — свободу и ясную голову.

Вот почему его люди злятся. Он отдает их козырь и ничего не получает взамен.

— Собери все, что хочешь взять, — говорит Миколаш. — Марсель отвезет тебя домой.

Я чувствую себя так, словно сделана из бумаги, и меня разрывает надвое.

Желание снова увидеть свою семью яркое и сильное.

Но на самом деле я не хочу уезжать.

Прошлая ночь была самым невероятным опытом в моей жизни. Это было темное, дикое и приятное удовольствие, превосходящее все, что я когда-либо могла себе представить.

Это как употребление героина. В этом доме я всегда в состоянии опьянения. Мне нужно уйти от этого, прежде чем я смогу смотреть на что-то трезвым умом.

Поэтому я киваю, сама того не желая.

— Хорошо, — говорю я. — Я пойду и соберу вещи.

Миколаш снова отворачивается, его плечи прямые и широкие, как барьер, который я не могу преодолеть.

Когда я выхожу из бильярдной, я вижу в конце коридора Йонаса и Андрея, они тихо разговаривают, склонив головы друг к другу. Они останавливаются, когда видят меня: Йонас дарит мне самую фальшивую из фальшивых улыбок, а Андрей холодно смотрит на меня.

Я спешу вверх по лестнице в восточное крыло. Я с облегчением вижу Клару в своей комнате. С меньшим облегчением я увидела чемодан, который она положила на мою кровать.

— Я подумала, что ты захочешь взять с собой кое-что из своей новой одежды, — говорит она.

— Йонас сердится, что я уезжаю? — спрашиваю я ее. — Он выглядит рассерженным.

— Мужчины будут делать то, что скажет Миколаш, — говорит мне Клара. — Он босс.

Я в этом не уверена. Они полностью доверяли ему, когда он был бессердечным наемником, как они и ожидали. Но даже я знаю, что то, что он делает сейчас, не на благо Братерства. Это для меня.

— Я не знаю, стоит ли мне уезжать, — говорю я ей.

Клара бросает вещи в чемодан, без своего обычного перфекционизма.

— Это не тебе решать, — говорит она мне категорично. — Миколаш уже все решил. И кроме того, Несса, тебе здесь небезопасно.

Ее голос низкий, а тело напряжено. Я понимаю, что, что бы ни говорила Клара, она напугана. Она тоже не знает, что произойдет.

— Это безопасно для тебя? — спрашиваю я ее.

— Конечно, безопасно, — отвечает Клара, ее темные глаза спокойны и тверды. — Я всего лишь горничная.

— Ты не горничная, — говорю я. — Ты моя подруга.

Я бросаюсь к ней и крепко обнимаю ее. Клара на мгновение застывает, затем расслабляется, сбрасывает боди, который держала в руках, чтобы обнять меня в ответ.

— Спасибо, что заботилась обо мне, — говорю я ей.

— Спасибо, что не была маленьким дерьмом, — говорит она.

— Большую часть времени, — говорю я, вспоминая все те блюда, которые я отказывался есть.

— Да, — смеется она. — В основном.

Клара пахнет приятно, мылом, отбеливателем и ванилью. Обнимать ее очень приятно, потому что она такая умелая и, кажется, всегда знает, что делать.

— Скоро мы снова увидимся, — говорю я ей.

— Надеюсь, — говорит она, но не похоже, чтобы она в это верила.

Я принимаю душ и чищу зубы, затем надеваю пару чистых леггинсов и мягкую, толстовку с капюшоном. Я не знаю, куда делась моя первоначальная одежда, джинсы и толстовка, в которых я была, когда Йонас схватил меня. Они исчезли.

Клара сушит мои волосы феном в последний раз, собирая их в высокий хвост.

Пока она укладывает мои туалетные принадлежности в чемодан, я стою у окна и смотрю в сад. Я вижу, как двое людей Миколаша пересекают площадку, быстро шагая с опущенными головами. Я узнаю одного из них — он вышибала в «Jungle». Другого я никогда раньше не видела.

Я знаю, что у Миколаша есть еще солдаты, кроме тех, что живут в доме. Обычно он их сюда не пускает. Клара сказала, что раньше пускали, но никто не должен был меня видеть. Или чтобы видело как можно меньше людей. Думаю, теперь, когда я уезжаю, это уже не имеет значения.

— Пойдем, — говорит Клара. — Нет смысла хандрить.

В доме необычно тихо, когда я спускаюсь по извилистой лестнице. Тишина нервирует меня. Обычно здесь есть какой-то шум — звон тарелок на кухне или бильярдных шаров в бильярдной. Где-то играет телевизор или кто-то смеется.

Марсель ждет меня у входной двери. Он остановил машину — тот же Land Rover, который привез меня сюда. А может, у них целый автопарк. Я на самом деле не знаю всех тонкостей этого места.

Я думала, Миколаш тоже будет ждать.

Его отсутствие причиняет мне боль. Это острая боль, которая, кажется, становится только сильнее, когда Марсель открывает передо мной дверь, и я понимаю, что на самом деле он не придет попрощаться.

Что со мной не так? Почему я сдерживаю слезы, когда уже собираюсь ехать домой? Я должна бежать к машине.

Вместо этого я марширую, как приговоренный к казни заключенный, пока Марсель укладывает чемодан в багажник. Когда я оглядываюсь на массивный старый особняк, в дверях стоит только Клара, руки скрещены на груди, с серьезным лицом.

Я прижимаю ладонь к стеклу.

Она поднимает руку в знак прощания.

Затем Марсель увозит меня.

Это темный и мрачный день. Небо унылое и серое, как меловая доска, воздух холодный. Ветер разносит по улице последние сухие листья и кусочки мусора. Время года изменилось. Сейчас зима.

Я смотрю на Марселя, на его красивый профиль и озабоченное выражение лица.

— Ты нравишься Кларе, — говорю я ему по-польски.

Он слегка смеется.

— Я знаю, — говорит он.

Он молчит минуту, и я думаю, что он не собирается говорить со мной больше, чем обычно. Затем он, кажется, меняет свое мнение. Он действительно смотрит на меня, возможно, впервые. Я вижу, что его глаза светлее, чем я думала — скорее медового цвета, чем темно-карие.

— Отец Клары был пьяницей. Ее дяди — дерьмо, — говорит он. — Особенно отец Йонаса. Она знает только один вид мужчин. Но это неважно. Я такой же упрямый, как и она. И настойчивый тоже.

— О, — говорю я. — Это хорошо.

— Да, — он улыбается и смотрит назад на дорогу. — Я не волнуюсь.

Мы все ближе и ближе к Золотому побережью. Я знаю эти улицы. Я проезжала по ним сотни раз.

С каждой милей я должна быть все более взволнованна. Всего через несколько минут я войду в двери своего дома и увижу свою семью. Они будут так удивлены, что у них может случиться сердечный приступ. На самом деле, я должна попросить охранников у ворот предупредить их заранее.

Вместо того чтобы нарастало мое волнение, растет чувство тревоги. Мне не понравился взгляд, которым Йонас посмотрел на меня в коридоре. Это была еще одна его глупая ухмылка, но за ней скрывалось что-то еще. Новый вид злонамеренности.

— Почему эти люди пришли в дом? — спрашиваю я Марселя.

— Что? — отвечает он, сворачивая на один из последних поворотов перед моей улицей.

— Я видела одного из вышибал из «Jungle» на заднем дворе. И еще одного парня.

— Не знаю, — безучастно отвечает Марсель. — Я ничего об этом не слышал.

— Останови машину, — говорю я.

— Что ты...

— ОСТАНОВИ МАШИНУ!

Марсель жмет на тормоза, съезжая на обочину, в то время как белый минивэн раздраженно сигналит и объезжает нас.

Он смотрит на меня, двигатель все еще работает.

— Я должен отвезти тебя домой, — говорит он мне. — Приказ Миколаша.

— Что-то не так, Марсель. Йонас собирается что-то сделать, я знаю это.

— Он просто болван, — пренебрежительно говорит Марсель. — Миколаш — босс.

— Пожалуйста, — умоляю я его. — Пожалуйста, давай вернёмся хотя бы на минуту. Или хотя бы позвони Мико.

Марсель смотрит на меня, раздумывая.

— Я позвоню ему, — говорит он наконец.

Он набирает номер, прижимая телефон к уху с выражением лица, которое ясно говорит, что он просто потешается надо мной.

Телефон звонит без ответа.

После шестого или седьмого звонка улыбка Марселя исчезает, и он отгоняет машину от обочины.

— Ты собираешься вернуться, чтобы проверить? — спрашиваю я его.

— Да, — отвечает он. — Я проверю.

 

25.

Мико

Наблюдать, как Land Rover выезжает со двора и везет Нессу обратно в ее дом, все равно что наблюдать, как солнце опускается за горизонт. Свет гаснет, и все, что остается на его месте — это тьма и холод.

В доме тишина. Из маленькой студии Нессы не доносится музыка. Ни намека на ее мягкий смех или вопросы к Кларе.

Вообще, нет никаких звуков. Мужчины тоже молчат. Они злятся на меня.

Со стратегической точки зрения то, что я делаю — безумие. Отдать Нессу Гриффинам без всякого обмена, даже не заключив соглашения — это воплощение глупости.

Но мне все равно.

Я лежал без сна всю ночь, наблюдая, как она спит.

Ранним утром, когда свет из серого становился золотым, ее лицо сияло, как на портрете Караваджо. Я подумал, что из всех достопримечательностей, которые я когда-либо видел, Несса была самой красивой.

Я знал, что не заслуживаю того, чтобы иметь ее в своей постели. Несса — жемчужина, а я — просто грязь на дне океана. Она безупречна и чиста, талантлива и умна, а я — необразованный преступник. Монстр, совершивший ужасные вещи.

Но, как ни странно, я могу быть лучшим человеком, чтобы по-настоящему оценить ее. Потому что я видел самые уродливые уголки мира. Я знаю, как редко встречается ее доброта.

В тот момент, глядя, как она спит, я понял, что люблю ее.

Любовь — это единственная вещь, которую нельзя украсть. Ее также нельзя создать. Она либо есть, либо ее нет. А если она есть, ее нельзя взять силой.

Если я заставлю Нессу выйти за меня замуж, я никогда не узнаю, любит ли она меня. Она тоже никогда не узнает.

Я должен дать ей шанс сделать свой выбор. Свободный и необременительный.

Если она любит меня, она вернется.

Но я не жду этого.

Когда я смотрю вслед уезжающей машине, я сомневаюсь, что когда-нибудь увижу ее снова.

Она вернется домой к матери и отцу, сестре и брату. Они заключат ее в свои объятия, прольют слезы, разделят радость. Она будет счастлива и почувствует облегчение. И то, что произошло между нами, начнет казаться ей безумием. Это будет похоже на лихорадочный сон, реальный в данный момент, но исчезающий при свете дня.

Я знаю, что потерял ее.

Пустота поглощает меня целиком.

Мне все равно, что мои братья злятся. Мне все равно, что сделают русские. Мне вообще на все наплевать.

Я спускаюсь на первый этаж дома и выхожу в задний сад.

Сейчас это не очень похоже на сад. Все листья опали и заплесневели. Есть только черные, голые ветви на фоне серого неба. Кусты роз, на которых нет ничего, кроме шипов. Молчаливые фонтаны, в которых нет воды.

Зимой все выглядит мертвым. Чикагские зимы холодные и жестокие — не хуже польских. Может быть, я был бы другим человеком, если бы жил в более теплых краях. А может быть, судьба предписывает черным душам рождаться в холодных краях.

Я слышу шарканье сапог по сухой земле.

Йонас стоит рядом со мной, его лицо мрачно.

— Опять одинок, — говорит он.

— Не одинок, — уныло отвечаю я.

В доме, кроме меня, живут еще четыре человека. Я командую еще дюжиной солдат и многими другими работниками. В моем распоряжении небольшая армия. Я такой же «одинокий», каким был до прихода Нессы. То есть, совершенно.

— Ты уже говорил с Кристоффом? — спрашивает Йонас.

— Нет.

— Как, по-твоему, он воспримет изменение планов?

Я смотрю на Йонаса, глаза сузились, а голос стал холодным.

— Это не твоя забота, — говорю я ему. — Я разберусь с русскими, как и со всем остальным.

— Конечно, разберешься. Именно поэтому ты «Босс», — говорит Йонас. Он улыбается. Йонас всегда улыбается, независимо от его настроения. У него бывают улыбки гнева, улыбки насмешки и улыбки обмана. Эту улыбку трудно прочитать. Она выглядит почти грустной.

Йонас выпускает длинный свист, похожий на вздох. Затем он хлопает левой рукой по моему плечу, крепко сжимая.

— И именно поэтому я люблю тебя, брат.

Мы знаем друг друга очень давно. Достаточно долго, чтобы я знал, когда он лжет.

Нож рассекает воздух между нами, направляясь прямо к моей печени.

Йонас быстр, но я быстрее. Я уворачиваюсь, ровно настолько, чтобы его нож вместо этого вонзился мне в бок, прямо под ребра.

Это неглубокая рана, которая жжет, но не изнуряет.

А вот следующая рана меня действительно поражает.

Еще одно лезвие со свистом летит на меня сзади, вонзаясь в спину. Оно погружается по самую рукоять в мою правую лопатку.

Я вырываюсь из хватки Йонаса и поворачиваюсь лицом к нападавшему. Андрей, этот коварный ублюдок. Я мог бы догадаться. Что бы ни делал Йонас, он следует за ним. Он не настолько умен, чтобы придумывать какие-то планы самостоятельно. Рядом с ним Саймон и Францишек, еще два моих «верных» солдата.

Их ножи летят на меня со всех сторон. Я уворачиваюсь от ножа Саймона, отбиваю его руку в сторону и наношу сильный удар кулаком в челюсть. Но пока я это делаю, Францишек вонзает свой нож мне в живот.

Быть зарезанным больнее, чем застреленным. Пуля маленькая и быстрая. Нож — огромный. Он пронзает тебя насквозь, впиваясь в тело, как раскаленное клеймо. Ты впадаешь в шок, начинаешь потеть как сумасшедший, а твои колени хотят застыть и рухнуть под тобой. Твой мозг требует, чтобы ты прилёг, чтобы уменьшить потерю крови. Но если я это сделаю, я умру.

Йонас вытаскивает нож Андрея из моей спины, намереваясь ударить меня еще раз. Когда нож выходит, это ещё больнее нежели его туда вонзают. Я почти теряю сознание от одного этого ощущения.

Я точно знаю, что со мной происходит. Это «вотум недоверия», которую совершает Братерство. Это давняя традиция, восходящая к Цезарю. Убийство совершается таким образом, чтобы никто не знал, чей нож нанес смертельный удар. Ни один человек не является предателем — смерть принадлежит группе.

Они бросаются на меня все разом, подняв ножи. Я не могу сражаться с ними со всеми.

Затем голос кричит: — СТОП!

Это Клара. Она бежит по лужайке, размахивая руками, словно пытается отпугнуть стаю ворон.

— Вернись в дом, — рычит на нее Йонас.

— Что ты делаешь? — кричит она. — Это неправильно!

— Не обращайте на нее внимания, — говорит Йонас остальным.

— Нет!

Клара вытащила пистолет из кармана фартука. Дрожащими руками она направляет его на Йонаса.

— Все вы остановитесь, — говорит она.

Я вижу, что она в ужасе. Она едва может удержать пистолет, даже двумя руками. Кто-то научил ее держать его и целиться. Полагаю, это был Марсель.

— Разберись с ней, — бормочет Йонас Саймону.

Саймон начинает приближаться к ней, сжимая кулаки.

— Не подходи! — кричит она.

Когда он продолжает приближаться, она нажимает на курок. Выстрел проходит мимо цели, попадая ему в плечо. Ревя, как бык, Саймон бросается на нее.

Я пользуюсь случаем и бросаюсь на Францишека, вырывая у него из рук нож. Когда Андрей замахивается на меня, я блокирую его нож, нанося удар по предплечью, а затем режу его по животу. Он отшатывается назад, зажимая рукой рану. Кровь просачивается сквозь его пальцы.

Йонас и Францишек нападают на меня с разных сторон. Я получаю еще один удар по руке от Йонаса, а Францишек валит меня на землю. Я не так быстр, как обычно — я потерял слишком много крови. Моя правая рука немеет.

Я слышу еще два выстрела — надеюсь, это Клара уложила Саймона, а не Саймон вырвал пистолет из ее рук и направил его на нее. Я дерусь с Францишеком, мы оба боремся за контроль над его ножом. Йонас заходит с другой стороны, пытаясь ударить меня ножом, когда я буду сверху.

Затем я слышу рев ярости и удивленный возглас Клары.

— Марсель! — кричит она.

Йонас снова бьет меня ножом, прямо над ключицей.

Я слышу четыре выстрела, которые звучат как выстрелы из SIG Sauer Марселя.

— Мне пристрелить его? — Францишек бормочет Йонасу. Я не знаю, говорит ли он обо мне или о Марселе.

Йонас смотрит на меня сверху вниз. Его глаза черные и ничего не выражают — ни намека на жалость или раскаяние.

— К черту, — рычит он Францишеку. — Ему конец, уходим.

Францишек сползает с меня, и они убегают, таща за собой Андрея.

Я пытаюсь перевернуться, чтобы посмотреть, что, чёрт возьми, происходит, но, кажется, я застрял на боку, все тело пульсирует и горит от боли. Если я даже попытаюсь пошевелить головой, небо и трава закружатся, быстро меняясь местами.

Я чувствую руку на своем плече, которая переворачивает меня. Затем лицо ангела, нависшее над моим лицом.

— Миколаш! — кричит Несса. — Мико!

Ее руки нежно касаются моего лица. Каждая другая моя часть находится в агонии. Сначала я был в огне, но теперь мне холодно. Я потерял слишком много крови.

— Помогите ему! — кричит Несса.

Я слышу шаги. Им требуется целая вечность, чтобы добраться до меня.

Я смотрю на Нессу. В ее широко раскрытых зеленых глазах и темных бровях больше беспокойства, чем я когда-либо видел. Ее слезы падают на мое лицо. Это единственное тепло, которое я могу чувствовать. Вся моя кровь вытекает на полузамерзшую землю.

Она так, так прекрасна.

Если это последнее, что я когда-либо увижу, я могу умереть спокойно.

— Несса, — прохрипел я. — Ты вернулась.

Она крепко сжимает мою руку.

— С тобой все будет хорошо, — обещает она мне.

Наверное, нет, но я не буду спорить. Я должен ей что-то сказать, пока у меня еще есть время.

— Ты знаешь, почему я отослал тебя? — спрашиваю я ее.

— Да, — всхлипывает она. — Потому что ты любишь меня.

— Верно, — вздыхаю я.

Марсель опускается на колени рядом со мной, зажимает рукой самую большую рану на моем животе. Клара делает то же самое на моем плече. У нее неприятный порез на щеке, но в остальном она выглядит нормально.

— Вызови скорую, — говорит Клара Нессе.

— Нет времени, — говорит им Марсель.

Мне хочется, чтобы Несса положила голову мне на грудь. Это согрело бы меня. Но я не могу поднять руки, чтобы притянуть ее к себе.

Марсель что-то говорит. Я не могу расслышать. Его голос исчезает вместе с серым небом и прекрасным лицом Нессы.