Текст книги "А отличники сдохли первыми... 5 (СИ)"

Автор книги: R. Renton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Но... Я впечатлен. Несса умнее, чем я предполагал, и смелее.

Тем не менее, у нее есть и другая причина, если она думает, что собирается командовать мной в моем собственном доме, перед моими собственными людьми. Здесь не она отдает приказы. Это делаю я. Я — хозяин. Она — пленница.

— И что ты собираешься с этим делать? — прорычал я, глядя ей в лицо. — Ты думаешь, что можешь угрожать мне? Пытаться напасть на меня? Я могу сломать все кости в твоем теле, даже не пытаясь.

Она качает головой, по ее лицу текут слезы. Когда она плачет, ее глаза кажутся зелеными, как никогда. Каждая слезинка, как преломляющая линза, цепляется за эти черные ресницы, увеличивая каждую веснушку на ее щеке.

— Я знаю, что ты сильнее меня, — шипит она. — Я знаю, что я ничто и никто. Но я люблю своего брата. Ты можешь это понять? Я люблю его больше всех на свете. Ты когда-нибудь чувствовал это, прежде чем стал таким холодным и злым? Ты любил кого-то когда-то? Я знаю, что любил. Я знаю про Анну.

Теперь я действительно хочу ударить ее.

Как, чёрт возьми, она смеет произносить это имя.

Она ничего не знает, вообще ничего.

Она думает, что может копаться в моем мозгу, пытаясь вытащить оттуда то, что я успешно скрываю.

Она хочет сделать меня таким же слабым и эмоциональным, как она.

Я хватаю ее за ворот ночной рубашки и говорю ей прямо в лицо.

— Никогда больше не произноси ее имя.

Несса поднимает руку, и я думаю, что она собирается дать мне пощечину.

Но вместо этого она кладет свою руку поверх моей, ее тонкие маленькие пальчики цепляются за мой сжатый кулак.

Она смотрит мне в глаза.

— Миколаш, пожалуйста, — умоляет она. — Мой брат — хороший человек. Я знаю, что это война, и вы на разных сторонах. Я знаю, что он причинил тебе боль. Но если ты убьешь его, ты не сделаешь ему больно в ответ. Ты причинишь боль мне. А я никогда не обижала тебя.

Она говорит о справедливости, правосудии.

В этом мире нет ни капли справедливости.

Есть только долги, которые нужно оплачивать.

Но существует несколько видов валюты.

Несса стоит передо мной — стройная, хрупкая, дрожащая, как осиновый лист. Спутанные светло-коричневые волосы облаком лежат вокруг ее лица и плеч. Большие, залитые слезами глаза и мягкие розовые губы.

Она прикасается к моей руке. Она никогда раньше не прикасалась ко мне добровольно.

Моя рука словно горит. Она посылает тепло и жар по всему моему телу. Она заставляет каждую часть меня пульсировать, словно плоть, которая была заморожена и возвращается к жизни.

— Убеди меня, Несса, — говорю я. — Убеди меня, что я должен пощадить твоего брата.

Она смотрит на меня, сначала непонимающе.

Затем в ее глазах появляется понимание.

Я все еще держу ворот ее ночной рубашки. Я чувствую, как ее сердце бьется о мои сжатые пальцы.

Я отпускаю ее, ожидая, что она будет делать.

Ее язык высунулся, чтобы увлажнить губы.

Затем она говорит: — Садись на диван.

Я сажусь на низкий диван. Это первый приказ, которому я подчинился за очень долгое время.

Я сажусь спиной к подушкам, руки рядом, ноги слегка раздвинуты.

— Могу я одолжить твой телефон? — шепчет Несса.

Я молча передаю его ей.

Она пролистывает страницу на мгновение, затем нажимает на экран. Из динамиков звучит музыка — низкий, угрюмый, настойчивый ритм. Это не та привычная музыка, которую я слышу в исполнении моей маленькой балерины. Эта гораздо мрачнее.

Дождь стучит по окнам. Стук капель дождя смешивается с ритмом музыки. Свет тусклый и водянистый, тени искажены каплями дождя.

Несса выглядит так, будто она под водой. Ее кожа бледнее, чем когда-либо. Она стоит передо мной и начинает раскачиваться в такт музыке.

Я видел, как она танцует, бесчисленное количество раз. Но никогда так. Никогда это не было прямо передо мной. Никогда ее взгляд не был направлен на меня. Теперь он прикован к моему. Ее тело плавно покачивается.

В первый раз, когда я увидел ее в клубе, она лишь мгновение так танцевала.

То был взгляд через замочную скважину. Теперь дверь широко открыта.

Я вижу, как Несса раскрепощается, когда за ней никто не наблюдает. Никто, кроме меня.

Она крутится и раскачивается, ее бедра двигаются так, как я никогда раньше не видел, ее глаза устремлены на меня. Она наклоняется до самой земли, затем скользит руками по одной длинной ноге, задирая ночную рубашку, чтобы показать гладкое, кремовое бедро.

Затем она поворачивается в другую сторону, так что, когда она наклоняется, я вижу изгиб ее задницы под подолом ночной рубашки.

Она дразнит меня. Она знает, что мои глаза прикованы к ней, и что каждое ее движение посылает импульс по моему телу, заставляя мой член напрягаться и набухать, пока мне не приходится сдвинуться с места, пытаясь найти облегчение.

Она снова поворачивается ко мне лицом и, не разрывая зрительного контакта, хватает подол ночной рубашки и медленно снимает ее через голову, обнажая узкие бедра, невероятно тонкую талию, а затем маленькие, круглые груди. Она сворачивает тонкую хлопковую ночную рубашку и отбрасывает ее в сторону.

Теперь она голая, за исключением трусиков.

Это мой первый раз, когда мне открывается полный вид на ее грудь. Я видел их сквозь промокшую ткань, но никогда не видел полностью обнаженными. Они едва ли достаточно большие, чтобы заполнить мои ладони, но они чертовски великолепны. Я никогда не видел таких упругих маленьких сисек. Они выглядят изваянными из мрамора, если бы мрамор мог быть мягким, подвижным и чувствительным.

Плоти достаточно, чтобы ее груди подпрыгивали и двигались вместе с остальным телом, как будто каждая ее унция зовет меня, манит, умоляет прикоснуться к ней.

Я никогда не видел такого тела, как у нее. Никаких излишеств, только идеальный, стройный каркас, который был натренирован и вылеплен для своей цели. Она сильная. Она грациозна. И она, чёрт возьми, самая сексуальная штучка, какую только можно вообразить.

Музыка играет вперемешку со звуками дождя.

Слова песни сверлят мою голову.

Похоже, я заразен, будет безопаснее, если ты убежишь

Чёрт возьми, в конце концов, они все так и поступают

Возьми мою машину и покрась ее в черный цвет

Возьми мою руку и сломай ее пополам

Скажи что-нибудь, сделай это поскорее

В этой комнате слишком тихо

Мне нужен шум

Мне нужен гул сабвуфера

Нужен треск кнута

Нужно немного крови в порезе

Несса разворачивается и падает, потом ползет по полу ко мне, как пантера, выслеживающая добычу. Я должен быть охотником. Но я застыл на месте, завороженный ее зелеными глазами, смотрящими на меня сверху.

Она ползет вверх по моим ногам, ее руки скользят по моим бедрам. Я знаю, что она видит, как мой член упирается в промежность брюк. Когда она поворачивается и прижимается своим телом к моему, я знаю, что она чувствует, как он впивается в ее задницу.

Мой член истекает спермой. Он умирает от желания освободиться, почувствовать эту мягкую кожу вместо стягивающего материала моих брюк.

Несса устраивается на моих коленях, прижимаясь попкой к моей промежности. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, прекрасные груди находятся в миллиметрах от моего лица. Боже, как я хочу сомкнуть рот вокруг этих маленьких твердых сосков.

Но я жду. Я хочу увидеть, что Несса будет делать сама, без моего вмешательства.

На это уходит вся моя сила воли. Я никогда в жизни так не возбуждался. Мой член так и рвется на свободу, чтобы погрузиться глубоко внутрь ее маленького тугого тела. Я не просто хочу этого. Мне это нужно. Без этого я взорвусь на миллионы кусочков.

Я никогда не видел, чтобы женщина так двигалась, а ведь я владелец гребаного стрип-клуба. Несса настолько невинна, насколько это возможно. Я поцеловал ее однажды — я знаю, какой неуклюжей и неопытной она была.

Но она знает, как танцевать. И, как я понял, она знает, как быть чувственной. У нее есть это сексуальное влечение, зарытое глубоко внутри нее. Она просто никогда раньше не выпускала его наружу.

Она прижимается ко мне, трется об меня своими маленькими мягкими грудями и ноющей киской. Она умоляет меня прикоснуться к ней, ответить ей взаимностью. Ее ресницы тяжелы от вожделения, ее лицо раскраснелось, ее губы разошлись.

Она снова скользит по моему телу, опускаясь на колени между моих ног. Ее пальцы нащупывают пуговицу на моих брюках.

Она расстегивает брюки, освобождая мой член. Он поднимается навстречу ей, толстый и полностью твердый, одно из единственных мест на моем теле, где кожа чистая, не отмеченная татуировками.

Она слегка вздыхает от удивления. Я почти уверен, что мои догадки верны — Несса девственница. Она никогда раньше даже не видела члена, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему.

Нерешительно она протягивает руку и обхватывает мой член. Он заполняет ее полностью. Когда она сжимает ствол, ее пальцы не встречаются вокруг него.

Она снова смотрит на меня, нервничая и широко раскрыв глаза.

Ее бледно-розовые губы раздвигаются. Ее открытый рот вот-вот сомкнется вокруг моего члена.

Пока я не останавливаю ее.

Я мягко отталкиваю ее, засовывая член обратно в штаны.

Я хочу, чтобы Несса пососала мой член. Черт возьми, я так хочу этого.

Но не так. Не по принуждению.

Я не хочу, чтобы она сделала это, потому что боится, потому что пытается убедить меня не причинять боль ее брату.

Я хочу, чтобы она сделала это, потому что она жаждет меня так же сильно, как я жажду ее.

Но этого не случится.

Она — моя пленница, а я — монстр, который держит ее здесь.

Я должен запереть ее обратно в комнате, пока не потерял последние остатки самоконтроля.

 

20.

Несса

Я лежу в своей кровати в темноте.

Мое сердце колотится, как будто я на беговой дорожке.

Боже мой, боже мой, боже мой.

Зачем он привез меня сюда?

Я знаю, что Миколаш хочет меня. Я видела это по его лицу.

Он чувствовал то же, что и я. То же отчаяние, ту же похоть. Та же дикость говорила мне игнорировать все рациональные мысли, брать то, что я хочу, и плевать на последствия.

Я хотела ЕГО.

Я знаю, что это безумие. Я знаю, что он мой враг, и что он хочет уничтожить все, что я люблю.

Но мое тело и мой мозг — это две отдельные сущности.

У меня даже никогда не было парня! У меня были влюбленности, парни, которых я считала симпатичными. Это была почти игра — то, что мне нравилось представлять, не предпринимая никаких действий.

Я никогда по-настоящему не хотела, чтобы меня поцеловали, не настолько сильно, чтобы это произошло. Ни в одном из этих парней не было ничего особенного. Ничто не выделяло их из толпы. В моих фантазиях они были взаимозаменяемы.

Я никогда ни к кому не испытывала сильного влечения.

До этого момента.

У меня необъяснимое влечение к Миколашу. Это не просто похоть. Это каждая эмоция в отдельности: страх, испуг, возбуждение, зацикленность и страдание. Они настолько сильны, что ничто обычное, как влюбленность, не может сравниться с ней. Это сила природы. Это чертово цунами.

Оно овладевает мной.

Я знаю, что он тоже это чувствует.

Но он оттолкнул меня, отвёл в мою комнату и оставил здесь.

Почему?!

Крошечный уголок моего мозга все еще мыслит рационально. Он говорит мне: — Потому что он знает, что это обречено. Он знает, что убьет твоего брата, твоих родителей и даже тебя. И крошечный клочок морали, оставшийся внутри него, говорит, что неправильно трахать тебя до того, как он тебя убьет.

Это отрезвляющая мысль. Она должна вытрясти меня из этого безумия.

Я переворачиваюсь под одеялом, закрываю глаза, пытаясь заставить себя заснуть.

Меня мучает пульсация между бедер. Зуд и жжение кожи. Я так хотела, чтобы он прикоснулся ко мне. Почему он не провел руками хотя бы по моему телу?

Если бы он просто поцеловал меня снова, я была бы удовлетворена. Я могла бы заснуть, думая об этом.

Но он вообще отказался прикасаться ко мне.

Это меня почти разозлило.

Он сказал, чтобы я убедила его. А потом сидел, как гребаный робот.

Да, я определенно злюсь.

Раньше я была девушкой, которая сворачивалась калачиком и плакала, когда была разочарована. Ну, больше нет. Я устала плакать. Я устала делать то, что говорят люди. Я устала быть запертой в этой комнате.

Я выскользнула из-под одеяла и босиком направилась к двери.

Я все еще голая, если не считать нижнего белья. Ночную рубашку я так и не забрала — она, наверное, все еще внизу, в бильярдной.

Я дёргаю за дверную ручку. Она бесшумно поворачивается под моей ладонью.

Я приму это как знак. Миколаш на самом деле не запирал меня в комнате. Он всегда осмотрителен и либо он сделал это специально, либо подсознательно он хочет этого так же сильно, как и я.

Я крадучись выхожу из своей комнаты и иду по темному коридору.

Помню, как я была напугана, когда делала это в первый раз.

В этом доме я уже больше месяца. Я знаю его звуки так же хорошо, как знаю звук биения собственного сердца и дыхания в легких. Я точно знаю, как избежать Андрея, который должен был дежурить сегодня ночью. Я слышу его на кухне, он наливает себе стакан молока. Он всегда пьет молоко, никогда воду.

Я пересекаю первый этаж.

Я слышу другой звук, на лестнице, ведущей в комнату Клары. Это тихий шепот, как будто два человека тихо разговаривают, не желая быть услышанными. Я готова поставить свою руку на то, что это Марсель. Я видела, как он смотрит на Клару, и как она смотрит на него, когда думает, что никто не заметит.

Они не услышат меня. Они слишком погружены в свои собственные разговоры шепотом.

Это значит, что я просто должна следить за Йонасом.

Я перехожу в западное крыло, запретную часть дома. Прошло всего девять часов с тех пор, как Миколаш прогнал меня отсюда. Он выглядел таким злым, что я думала, он задушит меня прямо там.

Раньше мной двигало простое любопытство. Теперь мной движет нечто более сильное.

Я поднимаюсь по лестнице и молча иду по длинному коридору. Когда я прохожу мимо кабинета Миколаша, я заглядываю внутрь, на случай, если он остался работать. Там пусто.

Я подхожу к хозяйской комнате с тяжелыми двойными дверями. Я поворачиваю задвижку и проскальзываю внутрь, думая, что он еще не спит. Прошел всего час с тех пор, как он оставил меня в моей комнату. Я ожидаю услышать его низкий, четкий голос, требующий ответа, почему я снова вернулась сюда. Но в комнате темно и тихо.

Я подхожу к кровати.

Вот он лежит. Мой зверь. Мой враг. Мой похититель.

Он лежит обнаженный поверх одеяла, на нем только трусы-боксеры. Впервые я вижу его тело во всей красе.

Каждый сантиметр его кожи покрыт татуировками, за исключением рук и лица. Его тело — это живое, дышащее произведение искусства. Это целый гобелен из узоров, изображений и завихрений в оттенках серого, синего и тёмно-красного.

Под татуировками — рельефные, твердые мышцы. Он более мускулистый, чем мужчина-танцор. Я вижу глубокие впадины его пресса, затем бедра, затем пояс трусов, едва прикрывающий его член.

Мой рот наполняется слюной, и мне приходится с трудом сглотнуть.

Я почти взяла этот член в рот.

Не знаю, как, черт возьми, мне хватило смелости сделать это. Я расстегнула его брюки, и он выскочил, как змея, в два раза больше, чем я ожидала. Это было ужасно, и я понятия не имела, что с ним делать.

В то же время я была очарована этой гладкой, обнаженной кожей. Казалось, что это самая мягкая кожа на всем его теле. Когда я держала его член в руке, казалось, что он живет собственной жизнью, подергиваясь и пульсируя в моей руке.

Я ожидаю, что он проснется в любую секунду, а я буду стоять над ним. Вероятно, он будет в ярости.

Сейчас его лицо полностью расслаблено.

Я никогда не видела его таким.

Это заставляет меня понять, насколько Миколаш красив. Его черты лица так резко очерчены, они почти божественны. Как бы он выглядел, если бы был счастлив, если бы улыбался? Это было бы слишком. Не думаю, что я смогла бы это выдержать.

Я долго смотрю на его лицо.

Я смотрю на человека, которым он мог бы быть. Человеком без гнева и горечи. Человеком без боли.

Теперь мое сердце болит, и я не знаю почему. Почему я должна сочувствовать Зверю?

Но я сочувствую. Между нами возникла какая-то странная связь, причем никто из нас этого не хотел.

Я проскальзываю в его постель, ожидая, что он проснется в любую секунду.

Он проснется теперь, когда я лежу рядом с ним.

Теперь, когда я положила руку ему на живот.

Теперь, когда я скольжу в его боксеры...

Он вздыхает — длинный, медленный, мужественный вздох. Это заставляет мои бедра сжиматься вместе.

Я держу его член в руке. Он теплый, полутвердый, с каждым мгновением становится все тверже.

Я наклоняюсь и беру его в рот.

Я чувствую запах его кожи, теплый и мускусный от сна. И я чувствую вкус его члена, который имеет свой собственный аромат — богатый, соленый и притягательный. Он заливает мой рот слюной. Мой язык легко скользит по его гладкой плоти, головка его члена заполняет мой рот.

Чем тверже он становится, тем шире мне приходится открывать челюсти.

Я понятия не имею, как правильно делать минет. Я просто пробую на ходу — иногда облизываю, иногда сосу, иногда просто скольжу по нему губами и языком.

На самом деле, я просто делаю то, что мне приятно. Но, кажется, это работает достаточно хорошо, потому что его член стал таким же твердым, как и раньше, в бильярдной, когда я танцевала для него.

Руки Миколаша вцепились в мои волосы, удерживая мою голову с обеих сторон.

Я поднимаю взгляд и вижу, что он полностью проснулся и смотрит на меня сверху вниз.

Я думала, он будет сердиться или раздражаться.

Это единственные два варианта, которых я ожидала.

Вместо этого я вижу выражение, которое с трудом могу понять. Оно почти похоже на благодарность.

Он держит мою голову, двигая бедрами так, что его член скользит в мой рот и выходит из него в постоянном ритме. Я продолжаю лизать и сосать изо всех сил. Его дыхание учащается, и он издает небольшие звуки, похожие на вздох и стон, смешанные вместе.

Он начинает толкаться сильнее, и его член входит слишком глубоко, ударяясь о заднюю стенку моего горла. Я задыхаюсь.

— Прости, — прохрипел он.

Миколаш никогда раньше ни за что не извинялся. Это звучит так странно, что я почти смеюсь.

Я держу глаза открытыми, завороженная его видом. Его тело выглядит безумно сексуально, каждый мускул на груди и животе напряжен.

Он продолжает вводить и выводить свой член. Моя челюсть начинает болеть, но я не хочу останавливаться. Он смотрит на меня снизу вверх, я смотрю на него сверху вниз, и мы заперты вместе в этом интимном, интенсивном действии, которое невозможно остановить.

Затем он закрывает глаза, откидывает голову на подушку, и я чувствую, как его член начинает пульсировать у меня во рту. Он издает долгий, низкий крик. Мой рот наполняется теплом, скользким и соленым, но не неприятным.

Его член все еще пульсирует, поэтому я продолжаю сосать, не желая останавливаться слишком рано.

Когда он наконец кончил, он отпустил мою голову и схватил меня за руки, потянув меня на кровать, чтобы он мог лечь на меня сверху.

Он целует меня, не заботясь о том, что вкус его спермы все еще у меня во рту.

Этот поцелуй совсем не похож на тот, что был в бальном зале.

Миколаш все еще теплый и отяжелевший от сна. Его губы мягче, чем я могла себе представить.

— Что ты делаешь, маленькая балерина? — рычит он.

— Я не могла заснуть, — говорю я.

— Я знаю почему, — говорит он.

Теперь это он скользит вниз по длине моего тела. Он останавливается у моих грудей и берет в рот каждую по очереди. Он сосет сосок до тех пор, пока он не становится совсем твердым, затем он нежно перекатывает и сжимает его между пальцами, пока сосет другой.

Затем он спускается ниже, до самых моих бедер.

У меня возникает желание оттолкнуть его. Я нервничаю, что от меня может исходить неприятный вкус или запах. Жаль, что я не проверила, прежде чем войти сюда.

Но Миколаш, похоже, ничуть не больше обеспокоен состоянием моих женских частей, чем моим ртом. Он зарывается лицом между моих бедер и вылизывает мою киску длинными, влажными движениями.

Боже мой, я никогда не думала, что что-то может быть настолько приятным.

Я трогала себя раньше, много раз.

Но язык так сильно отличается от пальцев. Он теплый и влажный, и, кажется, пробуждает нервные окончания, о существовании которых я даже не подозревала.

Это посылает из меня поток влаги, такой сильной, что я на секунду забеспокоилась, что обмочилась. Миколаш все еще лижет и целует меня там, внизу, совершенно не беспокоясь об этом.

Он смачивает один из своих пальцев и вводит его в меня. Я задыхаюсь, думая, что будет больно. Обычно я ничего не ввожу туда, ни игрушки, ни собственные пальцы, потому что там очень тесно.

Несмотря на то, что палец Миколаша намного больше моего, кажется, что он прекрасно помещается внутри меня. Наверное, потому что я возбуждена так сильно, как никогда раньше.

На самом деле, ощущения гораздо лучше, чем терпимые. Это невероятное ощущение.

Его палец дает мне что-то, за что можно ухватиться, в то время как его язык настойчиво ласкает мой клитор. Кажется, это усиливает ощущения, и я могу сжимать его палец, одновременно терзая свой клитор его языком.

Я чувствую, как знакомое ощущение начинает нарастать — начало кульминации. Господи, его язык гораздо приятнее, чем когда я делала это на своей подушке. Это похоже на теплую ванну, массаж и самую сексуальную мечту, которую только можно вообразить, все в одном флаконе.

Наслаждение нарастает и нарастает, пока я почти не начинаю бояться.

Затем оргазм проносится сквозь меня, низвергаясь вниз, как водопад.

Я прижимаюсь бедрами к его лицу, пытаясь заглушить свои крики в подушке. Мне стыдно, что я так громко кричу, но в то же время мне наплевать, потому что мне так хорошо.

Я кричу и извиваюсь. Потом все заканчивается, и я лежу там, задыхаясь и потея, и думая, как это безумно.

Миколаш подарил мне самый приятный момент в моей жизни.

Мы смотрим друг на друга поверх подушки.

Я думаю, он так же растерян, как и я. Он не знает, что делать.

Он целует меня еще раз, нежно в губы.

Потом говорит: — Возвращайся в свою комнату, маленькая балерина. Не позволяй никому видеть тебя.

Я тихо выскальзываю из кровати и бегу обратно тем же путем, каким пришла, мое тело слабеет от удовольствия, а голова кружится.