Текст книги "Белая Башня. Хроники Паэтты. Книга I (СИ)"

Автор книги: postsabbath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 64 страниц)

– Когда мне было девять, служанка, убирающая нашу с Оливой комнату в Наэлирро, случайно зацепила зеркало – большое, дорогое зеркало, висящее на стене. Бечёвка, на которой висело зеркало, не выдержала, и оно упало и разбилось. Испуганная служанка, пытаясь убрать осколки, глубоко, до кости разрезала несколько пальцев на правой руке. Когда мы с Оливой вбежали в комнату, она рыдала, сидя на полу, а вокруг её руки растекалось кровавое пятно. И вот пока Ли причитала и закатывала глаза, я помогла служанке перевязать руку, затем я убрала осколки, а после этого сама убралась не только в своей комнате, но и в четырёх других, в которых бедная женщина не успела прибрать.

– Что ж, тогда всё ясно, – кивнул маг. – Я и так это предполагал, а теперь и вовсе убеждён, что если вы вознамерились кому-то помочь, свернуть вас с этого пути уже не выйдет.

– Я рада, что вы это поняли, мессир, – Мэйлинн едва улыбнулась уголками губ. – Значит, завтра утром мы идём к господину Паллашу?

Завтра утром мы идём к господину Паллашу, – покорно повторил Каладиус, поднимаясь из-за стола. Видно, у мага совершенно пропал аппетит. – А сегодня, прошу прощения, я очень устал, потому вынужден проститься со всеми. Доброй ночи. Надеюсь, сегодня вы будете спать не хуже, чем спали в моём дворце.

– После жёсткой дорийской травы я где угодно буду спать с наслаждением, – кряхтя, поднялся и Кол. – Тем более, что прошлой ночью поспать почти не удалось.

– Всем спокойной ночи! – проходя мимо стола Бин всё-таки не удержался, и подхватил с одного из блюд пару штук чего-то, напоминающего шоколадные кексы.

– Спокойной ночи, – ласково улыбнувшись, проговорила Мэйлинн.

***

Палаш сидел за столом и с мрачным выражением лица ерошил свои растрёпанные волосы обеими пятернями. Его взгляд перескакивал то на Мэйлинн, то на Каладиуса, временами удостаивая кратким визитом и Кола с Бином.

– Вы действительно убеждены, что это необходимо? – в очередной раз переспросил он лирру.

– Я полностью убеждена, господин Паллаш, – мягко ответила та. – Я точно знаю, что за баррикадами находятся точно такие же люди, как мы... – лирра чуть запнулась от очевидной нестыковки сказанного. – Такие же люди, как вы. И они точно также, и даже больше, болеют и умирают. И им также, и даже больше необходима наша помощь.

– Но вы же знаете, насколько это опасно? – продолжал давить Палаш.

– Я знаю, что через несколько дней мор прекратится, ворота откроются и город будет вынужден вернуться к обычной жизни. Я думаю, что мосты к ней лучше начать налаживать уже сейчас. Вы не сможете до конца своих дней жить за этими завалами.

– Хорошо, – медленно проговорил Палаш. – Наверное, вы правы. Но зачем идти туда именно вам? Я прикажу своим молодцам. У них это получится лучше.

– У них получится лучше пустить стрелу в живот, или разрубить голову, – покачала головой Мэйлинн. – За минувшие три недели все жители этого города пережили столько, что иным хватит на несколько жизней. Соответственно, и вражда ваша, пусть ей всего три недели от роду, сильна и глубока так, словно длится годами. Там сейчас нужен кто-то, кто не будет видеть в жителях окраин врага.

– Если вам будет интересно моё мнение, господин Паллаш, то я скажу, что юная госпожа целиком и полностью права, – неожиданно поддержал лирру Каладиус.

– Что ж, надеюсь, что позже я не раскаюсь в своём решении, – мотнул головой Палаш. – Будь по-вашему. Клош, распорядитесь, чтобы восемь бочонков с эликсиром были доставлены к южным воротам.

Адъютант молча кивнул и тут же исчез.

– К южным воротам? – переспросил Кол.

– Ну это то самое место, через которое вы попали к нам, – усмехнулся Палаш. – Так мы громко называем тот подвал, через который можем выходить наружу.

Кол кивнул головой в знак того, что понял, а Мэйлинн задала очередной вопрос:

– А как нам сообщить людям снаружи о том, что мы будем с ними говорить?

– Ну в этом-то как раз никакой сложности нет. Всего-то и надо, что пара глоток полужёней. Не волнуйтесь, к тому моменту, как вы будете на месте, с той стороны уже будут знать об этом.

– А когда я могу отправляться туда?

– Да хоть сейчас. К вашему приходу там уже всё будет готово.

– Тогда я иду сейчас, – решительно сказала Мэйлинн.

– Я с тобой! – воскликнул Бин и внутренне возликовал, поскольку он на какие-то доли секунды опередил наконец Кола.

– Я тоже пойду с вами, дорогая, – Каладиусу некуда было спешить, ведь он не участвовал в этих безуспешных состязаниях за сердце лирры.

– Спасибо вам, – растроганно сказала Мэйлинн.

– Если моё мнение может иметь для вас значение, мессир, то я бы попросил вас остаться внутри, – проговорил Палаш. – Ваше присутствие здесь будет гораздо важнее вашего похода туда.

– Я понимаю вас, любезный господин Паллаш, и если таков ваш приказ, то я останусь.

– Это не приказ, мессир, а только лишь просьба.

– Которой я беспрекословно повинуюсь, – тонко улыбнулся маг.

– Благодарю, – вставая, ответил Палаш.

Все пятеро вышли наружу. Палаш отдал ещё один приказ околачивающемуся неподалёку мужчине, который тут же бросился куда-то, вероятно, к тем самым пресловутым южным воротам. Друзья же не спеша двинулись в том же направлении. Через некоторое время стали слышны крики: «Переговоры! Переговоры!».

– Да уж, глотки действительно лужёные! – уважительно крякнул Кол. Палаш лишь усмехнулся в ответ.

Все нервничали, хотя никто не хотел показать виду. Бин принялся насвистывать какой-то мотивчик, и к нему тут же присоединился Кол. Каладиус шёл внешне абсолютно спокойно, но кулаки его были крепко сжаты. Мягкое, почти женственное лицо Палаша сейчас было несколько перекошено от волнения. Мэйлинн же, казалось, полностью ушла в себя, не реагируя ни на шутливое пересвистывание друзей, ни на встречающихся то и дело людей.

Через какое-то время они подошли к тому самому дворику, через который проникли позавчера во Внутренний город. Там собралось уже некоторое количество народа, среди которых можно было заметить десятка полтора вооружённых людей, а также несколько слегка запыхавшихся мужчин, у ног которых лежали только что принесённые бочонки с эликсиром Каладиуса. Что происходило с той стороны стены – было неясно, однако двое молодцов, высовывающихся из окон второго этажа того самого дома, чей подвал служил переходом, по очереди зычно выкрикивали одно и то же слово «Переговоры!».

– Есть там кто? – окликнул их Палаш.

– С десяток есть, -откликнулся один из них. – Должны ещё подойти.

– Подождём? – обратился Палаш к Мэйлинн.

– Подождём, – согласилась она.

– Эй, там! Скажете, когда их там станет хотя бы три-четыре дюжины.

Ждать пришлось не более четверти часа. Сверху крикнули, что народа по ту сторону стены собралось не менее пяти десятков.

– Пора, – сказал Палаш, делая знак бойцам, стоящим неподалёку. Среди них, кстати, затесался и наш знакомый второй начальник стражи Влад Копаш. Именно с ним перекинулся несколькими тихими фразами Палаш.

– Зачем нужны солдаты? – недовольно спросила Мэйлинн.

– Они понесут бочонки, – невинно ответил Палаш.

Возразить на это было нечего, поэтому Мэйлинн, грустно кивнув, стала спускаться в подвал, куда уже спустились Кол и Бин. Вслед за ней направился десяток солдат с бочонками. Однако уже в подвале Копаш окликнул лирру:

– Погодите, госпожа! Первыми пойдём мы.

– Вы останетесь здесь, в подвале, – решительно ответила Мэйлинн. – Мы пойдём втроём. Я не хочу, чтобы те несчастные видели вооружённых людей.

– По счастью иль несчастью, но приказы мне отдаёте не вы, при всём моём уважении, госпожа, – вежливо поклонился Копаш. – А приказ Палаша был прост и ясен. Поэтому первыми выходим мы, и это не обсуждается.

Мэйлинн хотела было начать протестовать, но Кол, положив ей руку на плечо, покачал головой:

– Это бесполезно. Кроме того, я думаю, так действительно будет лучше. Мы не знаем, что ждёт нас с той стороны двери.

Лирра молча кивнула и поникла головой. Бин, нежно взяв её ладонь в свои, проговорил:

– Мы будем с тобой.

– Спасибо, Бин, – улыбнулась Мэйлинн.

Лязгнули засовы и щеколды, а затем в подвал брызнул солнечный свет – по-осеннему не слишком яркий, однако заставивший зажмуриться. Воины, наскоро побросав бочонки, с арбалетами наперевес высыпали наружу. Вслед за ними в дверь выскользнули верные друзья Мэйлинн. Сделав глубокий вдох и выдох, следом за ними последовала и она.

Солдаты стояли выпуклым полукольцом, целясь арбалетами в толпу, стоящую шагах в сорока от них. Напряжение в воздухе можно было резать ножом, в него можно было втыкать арбалетные болты. Более всего Мэйлинн боялась, что у кого-нибудь из солдат сейчас просто сдадут нервы и они чуть сильнее надавят на спусковой крючок. Но эти люди, хоть и стали солдатами поневоле, видно, уже проскочили этап зелёных новобранцев. Сделав небольшое усилие над собой, лирра медленно пошла вперёд, выйдя за оцепление солдат. Какое-то время она молчала, не зная, как начать.

– Я скорблю о ваших утратах и о всех тяготах, которые вы пережили, – наконец начала она срывающимся голосом. – Но я здесь, чтобы предложить вам лекарство, которое может спасти тех, кто пока ещё не заразился.

Толпа колыхнулась, расступилась, и вперёд вышел совсем уже пожилой человек. Одежда его выглядела так, словно её никогда не то что не стирали, а даже и не снимали. Длинные седые волосы были спутаны и засалены. Более того, лицо его хранило следы пережитой синивицы. Старик выжил, неясно каким чудом, когда умирали и куда более молодые и сильные. Однако, он выжил. Более того, он, кажется, был весьма уважаем окружающими его людьми.

Вслед за старцем вышли ещё трое – крепко сбитая женщина средних лет, лысый дородный мужчина, также покрытый заживающими синеватыми язвами, и ещё один, длинноволосый, лицо которого скрывали немытые космы.

– Кто ты, и зачем пришла сюда? – довольно глухо проговорил старик. Не будь здесь сейчас такой гнетущей, плотной тишины, вряд ли его слова донеслись бы до лирры.

– Я не думаю, что вам важно, кто я, – ответила Мэйлинн, чьё лицо было скрыто тенью капюшона. – А зачем я пришла – я уже сказала. Мой друг – великий маг и алхимик. Он создал эликсир, который спасает от заражения синивицей. И по доброй воле людей, живущих во Внутреннем городе, мы хотим дать его вам.

– Негоже вести переговоры, скрывая лицо, – возразил старик. – За всё это время мы не видели ничего доброго с той стороны стены, поэтому нет у нас веры твоим словам. Дай взглянуть в твоё лицо, женщина, или же мы не станем говорить с тобой.

Выдохнув, Мэйлинн скинула капюшон. Вздох изумления прокатился с обеих сторон – лирра предпочитала не светиться и во Внутреннем городе.

– Лиррка! – раздался истеричный возглас, принадлежащий, судя по всему, совсем молодому пареньку.

– Вот откудова мор у нас в городе! – взвизгнул другой парень, стоящий в первом ряду.

Толпа было начала роптать, когда мощный голос, принадлежавший лысому здоровяку, рявкнул, перекрыв собой всё:

– Заткнись, щенок! Кто дал тебе право вякать?

Толпа мгновенно замолчала, а паренёк поспешил раствориться в ней, поспешно сделав несколько шагов назад.

– Лирра... – протянул старик, словно смакуя это слово на вкус. – Я прожил длинную жизнь, лирра, но сегодня впервые вижу кого-то твоего племени. Что занесло тебя в наши края?

– Я попала в ваш город всего два дня назад, – честно призналась Мэйлинн. – Потому что у меня и моих друзей здесь были неотложные дела. Узнав, что в городе карантин, мы договорились со стражей, и нас переправили сюда на подъёмнике для бочек. И одной из причин для этого было то, что мой друг хотел изготовить лекарство.

– Лекарство... – усмехнулся старик. – Добрый батюшка король уже снабжает нас лекарством. Я вон, иной раз кажется, уже ссу сосновыми иголками. Хотя, быть может, оттого и жив остался. Ваше лекарство так же полезно? – в голосе старика слышалась горькая насмешка.

– Наше лекарство – настоящее лекарство, – отрезала лирра. – Оно поможет всем здоровым людям остаться здоровыми и не заразиться. Достаточно лишь мыть с этим эликсиром лицо, стирать одежду, а ещё лучше – пропитывать им тряпки и обматывать лица.

– Посмотри на людей за моей спиной, лирра. Восемь из каждой их десятки переболели синивицей. Может быть, у вас там, за завалами, полно людей, которым нужен ваш эликсир, но здесь таких давно уже нет.

– Позвольте нам помочь! – в отчаянии крикнула Мэйлинн. Именно такого поворота событий она никак не ожидала. – Ведь среди вас ещё есть люди, которые не заразились. Если они будут пользоваться эликсиром, они и не заразятся.

– Эпидемия уже на спаде, – невозмутимо отвечал старик. – Бо́льшая часть заболевших уже померла. Сейчас уже заражаются единицы. Скоро мор будет окончен. Ежели охота помочь, так распорядись, чтобы нам дали еды, чтобы нас впустили внутрь. Это и наш город тоже!

Мэйлинн стояла, бессильно поникнув головой. По щекам текли слёзы разочарования. Она никак не могла поверить, что какой-то полубезумный старик лишал пока ещё здоровых людей шанса. Сколько их там ещё, по счастливой случайности не подхвативших жуткую болезнь? Несколько сотен? Тысяча? Две? А теперь кто-то из них заболеет и умрёт... Сейчас, когда уже почти всё закончилось... Мэйлинн душила ярость, но она молчала, потому что не знала, что сказать – казалось, что хочется сказать очень много, но ни одну мысль не удавалось облечь в словесную форму.

– Зачем ты просишь девушку о том, в чём она не властна, отец? – раздался голос сверху. Лирра тут же узнала его – это был голос Палаша. Не оборачиваясь, она точно знала, что он сейчас смотрит на них сверху, из окна дома. – Если так, то лучше тебе поговорить со мной.

– Откуда мне знать, в чём она властна, а в чём – нет, – сварливо ответил старик. – Вы сами орали на весь город «Переговоры! Переговоры!», а затем выпустили к нам эту пигалицу. Приходится говорить с тем, кого видишь перед собой.

– Девушка желала вам помочь. Видят боги, я отговаривал её от этого, но она настояла. Но вы ещё глупее, чем я думал.

– Если собираешься оскорблять нас, прикрываясь арбалетчиками и стенами, то мы лучше пойдём по своим делам, – старик повернулся, будто собираясь уходить.

– Нет! – голос Палаша не был очень уж сильным, или громким, но сейчас он ударил, словно плеть. – Я не собираюсь вас оскорблять. Я хочу поговорить.

– Ну так выйди сюда, господин хороший, – старик сделал приглашающий жест рукой. – Неужели ты окажешься трусливей лиррийской девчушки?

– Я и отсюда прекрасно всё вижу и слышу, так что останусь здесь. А вы, госпожа, возвращайтесь назад, прошу вас. Вы видите, что здесь вам больше не о чем говорить.

Мэйлинн почувствовала прикосновение – это Кол тихонько взял её за руку и повёл обратно. Лирра не сопротивлялась.

– Итак, вы просите открыть для вас Внутренний город, – продолжал Палаш. – Увы, и я говорил вам уже об этом много раз, но это невозможно. Я не могу поставить под удар людей, находящихся здесь. Внутри черты нам удалось обуздать болезнь, и мы не можем рисковать, впуская новых людей.

– Однако вы впустили лирру и её спутников.

– Да, и на то были причины. Однако, я не желаю говорить более на эту тему, так как мне показалось, что этот вопрос мы решили ещё тогда, на двадцать седьмой день месяца жатвы.

– Да, я хорошо помню наши тогдашние переговоры, – криво ухмыльнулся старик. – Ваши аргументы в виде арбалетных болтов были весьма весомы.

– Придёт день, и я отвечу за это перед Арионном Милосердным, – гордо бросил Палаш. – Но это будет не сегодня и не перед тобой, старик. Что же касается еды, то я обещаю, что, начиная с этого дня, мы будем ежедневно и до самого снятия карантина выставлять вам от нашей доброй воли двадцать бушелей[1] пшеницы, а также определённое количество овощей и мяса, сколько сможем.

– Объедки! – каркнул старик. – У вас там полные кладовые припасов, а вы бросаете нам жалкие объедки.

– Негоже считать чужое добро, старик. У вас тоже хватало складов и кладовых. Кто виноват, что вы пожгли и пограбили всё это в первые же дни? А здесь – это наше, и если мы делимся этим с вами, то лишь по нашей доброй воле.

– Мне есть, что ответить тебе на это, аптекарь! – вдруг выступила вперёд та самая женщина, стоящая позади старика. Насколько можно судить, её лицо было чисто от синивичных пятен. – Я знаю тебя, и, уверена, ты знаешь меня. Город наш не так велик, чтобы ты не знал, кто я.

– Я знаю вас, госпожа Велла Саваш, – спокойно ответил Палаш.

– Да, я именно та, кто ты сказал – Велла Саваш, проживавшая в девятом доме Яблоневой улицы, –  женщина стояла, твёрдо уперев руки в крутые бёдра. – Этот дом находится там, за вашей стеной, не так ли? Там же, наверное, обретается мой непутёвый муженёк. Только вот я-то здесь! Так что не нужно мне говорить про «ваше» и «наше»!

– Я признаю вину, госпожа Саваш, – проговорил Палаш. – Могу вас заверить, что ваш дом, как и дома некоторых других горожан, оказавшихся за пределом баррикад, стоят в полной сохранности и ждут своих хозяев. Как только окончится мор, вы сможете вернуться, – на эти слова женщина отреагировала язвительным «Вот спасибо!». – Что же касается вашего мужа, то у меня дурные вести – он умер от синивицы.

– Да и поделом старому козлу! – воскликнула госпожа Саваш. – Поди, ему и дела не было, что жена не вернулась домой! По мне, так сдохните вы хоть все там, за эту вашу проклятую стену!

Мэйлинн сейчас стояла с внутренней стороны стены, отрешённо глядя на завал перед собой. Она не видела ни Палаша, ни госпожи Саваш, но от одного голоса женщины её пробирала дрожь. Какая неизбывная ненависть слышалась в этом голосе! Как, о боги, как эти люди смогут жить дальше, когда откроются ворота и разберут баррикады? Как они станут смотреть друг другу в глаза, встретившись на улице? Неужели через некоторое время господин Паллаш будет спокойно продавать микстуры госпоже Саваш, так, словно ничего и не было? Или эта вражда теперь навсегда, и город просто пожрёт сам себя? Лирре казалось, что она вся покрыта какой-то липкой вонючей жижей, и больше всего на свете хотелось оказаться сейчас в сотнях лиг отсюда, хотелось до красноты драть кожу жёсткой губкой, пытаясь смыть эту дрянь.

– Я предлагаю начинать забывать разногласия, – как ни в чём ни бывало отвечал тем временем Палаш. – Близок тот день, когда карантин будет окончен, и мы должны будем научиться жить, не ненавидя друг друга. Сейчас самое время налаживать мосты, – Палаш почти слово в слово повторял то, что недавно говорила ему Мэйлинн.

– Мы не станем отказываться от еды, потому что она нам нужна, – видя, что женщина вновь хочет что-то крикнуть, старик резко дёрнул её за рукав. – Но это не значит, что мы прощаем вас за вашу стену и за ваши стрелы.

– Боги рассудят нас, старик, – несколько устало ответил Палаш. – Боги, да ещё его королевское величество.

Казалось, при последних словах Палаш едва поборол желание сплюнуть. Его собеседник не был столь терпелив, поэтому он не только плюнул на мостовую, но и сопроводил это весьма нелицеприятными словам в адрес августейшей особы.

– Через час здесь же мы выставим обещанные продукты, а также бочонки с эликсиром. И так будет каждый день, пока в том будет необходимость. Ну а мне больше нечего вам сказать. Ступайте прочь! – с этими словами Палаш исчез из оконного проёма.

***

Как и было обещано, каждый день жители Внутреннего города выставляли за стены мешки с зерном, корзины с овощами и бочонки с эликсиром. Несмотря на резкие слова старика-переговорщика, ожидавшие там люди уносили всё, и это очень радовало Мэйлинн.

Сама лирра каждый день пропадала в гостинице Бабуша. Они наводили чистоту в комнатах, штопали белье, стирали и готовили вместе с Шайлой. Кроме того, частым гостем там был и Бин. Он по-прежнему не замечал, с каким интересом на него глядела девочка, будучи полностью поглощён Мэйлинн. Однако Шайла, видя всё это, совсем не ревновала к обожаемой ею лирре. Детская приязнь, казалось, лишь крепла от того, что тот, кто нравился девочке, был влюблён в ту, которую девочка боготворила. В общем, время проходило весело.

Обедать чаще всего бегали в особняк Каладиуса, где частенько заставали Кола и изредка – самого мага. Кол, пару дней пробездельничав, наконец стал скучать и в итоге каждое утро стал уходить с магом в аптеку Паллаша, чтобы участвовать в жизни города.

Как и предсказывал Каладиус, новых случаев заражения больше не было; также значительно уменьшилось число летальных исходов – умирали лишь совсем уж тяжко больные, а остальных волшебник чуть ли не силком вытаскивал с того света.

Мэйлинн при каждой встрече с Палашом заводила один и тот же разговор о том, чтобы сделать границы Внутреннего города более проницаемыми хотя бы для детей, находящихся снаружи. Но Палаш твёрдо стоял на своём, хотя было очевидно, что душевные муки терзают и его тоже.

Дни стали совсем холодными, а вскоре и вовсе зарядили зябкие осенние дожди. Лоннэй стоял, съёжившийся, дрожащий, посеревший от горя и болезней. Лирра всё больше замечала, насколько тягостен стал ей этот город. Она мечтала о том дне, когда ворота наконец будут открыты и она сможет вырваться из этой огромной братской могилы. Втайне она лелеяла мысль, что удастся увезти с собой мэтра Бабуша и малышей (про себя она называла их малышами, хотя Шайле было уже тринадцать, что по человеческим меркам вполне соответствовало двадцатилетию Мэйлинн, хотя бы физиологически). Она надеялась, что без проблем получится убедить Каладиуса купить для них небольшой домик в Найре.

И вот счастливый день настал. Двадцать четвёртого дня месяца дождей, спустя почти ровно месяц с начала карантина, ворота города наконец были открыты. Внутреннему городу об этом возвестил грохот барабанов и истошное визжание труб. В полумёртвый город входили войска. Его королевское величество Аллан Девятый отлично понимал, что творится в столице, потому озаботился стянуть сюда почти все силы, бывшие в его распоряжении, благо, набеги дорийцев уже практически прекратились. Само же королевское величество решило провести зиму в Прайноне, где климат, конечно, был не таким мягким, но зато не было смрадного духа гнилой или горелой плоти, а главное – не было тысяч людей, желающих его смерти. Конечно же, большинство придворных приняли мужественное решение разделить судьбу короля. Лишь те, кому долг или служба не позволяли отсиживаться на севере, несколько нехотя возвращались назад. Но так или иначе, а в Лоннэй понемногу возвращалась мирная жизнь.

[1] Бушель – мера объёма сыпучих тел, равная 8 галлонам или 36 литрам. 1 бушель пшеницы – это около 27 кг зерна.

Глава 35. Побег

Распахнутые настежь северные ворота Лоннэя напоминали брешь в плотине, через которую в город хлестала вода, а точнее – армия. Настороженно продвигающиеся по улицам города кирасиры ошалело озирались по сторонам, волей-неволей ощущая себя воинами-захватчиками во вражеском городе. Даже те из солдат, кто до мора проживал в столице, сейчас с трудом узнавали родной город. Подкопчённые, кое-где обвалившиеся дома, улицы, заваленные всяким хламом, разлагающиеся мёртвые тела, лежащие то здесь, то там, поскольку у живых уже не было сил их хоронить. Картину усугублял унылый холодный дождь, накинувший серую вуаль на обезображенную личину города.

Бравурные барабаны и трубы как-то сами собою стихали по мере углубления в городские кварталы. Наступала тишина, которую старались не нарушать даже кованые солдатские сапоги, ступавшие на брусчатку. Стекающиеся навстречу люди, выжившие жители Лоннэя, также молчали, исподлобья глядя на проходящие мимо вымокшие колонны. Они отнюдь не походили на радостных обывателей, в очередной раз спасённых доблестной королевской армией. Поэтому солдаты на всякий случай держали алебарды наготове.

Бо́льшая часть жителей выглядели совершенно измождёнными, и подавляющее большинство их носило на лице печать пережитой болезни. Многие нетвёрдо держались на ногах. Кое-где в толпе были заметны дети. Те, что постарше, стояли в живой цепи наравне со взрослыми, а малыши – молча сидели на руках матерей, или отцов, или вообще каких-то других людей, если отцы и матери были мертвы.

В хвосте колонны, особенно не торопясь, ехал полковник Пауш, командир второго кирасирского полка. Так уж вышло, что сейчас он был самым высокопоставленным начальником в округе, поскольку все более высокие чины под разными предлогами остались в Прайноне. Совершенно очевидно, что будь у полковника Пауша возможность, он поступил бы так же, отправив вместо себя кого-то рангом пониже, но такой возможности Паушу никто не предоставил.

Второй кирасирский прибыл к Лоннэю накануне открытия ворот. Полковник Пауш, не зная, как себя вести, провёл полную инспекцию окрестностей и, в частности, сделал страшный разнос за лагеря беженцев, расположенные, как оказалось, не только у южных ворот, через которые в город пытались попасть наши друзья. Лагеря, естественно, тут же были в очередной раз разметены, однако полковник смягчил свои действия обещаниями, что не завтра, так послезавтра ожидающие у ворот люди смогут вернуться домой.

Полковник вступил в город, когда его полк уже растёкся по его улицам. Тем не менее, он ощущал вполне понятное волнение, если не сказать – беспокойство, глядя на негустую толпу горожан. Знаком Пауш подозвал одного из адъютантов:

– Нюхачей отправили?

– Так точно, господин полковник! Вот-вот должны вернуться.

И действительно вскоре после этого разговора к лошади полковника подошли двое людей из полковой разведки, которых в армии прозвали нюхачами, коль уж те должны всё разнюхивать.

– Ну что? – останавливая коня, но не спешиваясь спросил полковник.

– Всё довольно плохо, господин полковник, – поморщившись, ответил тот, что был старше чином. – Огромное количество людей померло. По нашим самым скромным подсчётам – не менее тридцати тысяч, но я думаю, что вполне будет и все сорок. В городе повсюду следы погромов, но не это самое интересное.

– А что же? – заинтересовался Пауш.

– Судя по всему, после введения карантина тут вспыхнула небольшая гражданская война. Жители богатых центральных кварталов отгородились от окраин баррикадами, убили некоторое количество тех, кто пытался прорваться. Вроде бы они там создали что-то вроде государства в государстве, с собственным правителем, армией, министрами.

– Весьма интересно, – недобро сощурился Пауш. – Значит, даже с собственным правителем? И кто он, вы не выяснили?

– Какой-то местный аптекарь по прозвищу Палаш, – ответил разведчик. – Он заправляет тем, что люди называют Внутренним городом.

– Что ж, – полковник вновь легонько понукнул лошадь, заставив её двигаться неспешным шагом. – Интересно будет взглянуть на этого Палаша. Заодно и напомнить ему, что вместе с нами в город вновь возвращается правление его королевского величества.

***

Палаш и Каладиус, а также ещё несколько горожан стояли у того самого окна, из которого вождь Внутреннего города вёл переговоры об эликсире и хлебе, и хмуро глядели на королевских кирасиров, приблизившихся к завалам. Казалось, вокруг солдат возникли небольшие ореолы. Это дождь устроил подобную шутку – мелкие частые капельки, ударяясь о медные кирасы, разбрызгивались, образуя водяную пыль, которая и казалась наблюдателям удивительным светящимся ореолом.

– У меня создаётся впечатление, друг мой, – тихо проговорил Каладиус. – Что нам с вами неплохо было бы исчезнуть из города, и желательно – как можно быстрее.

– Поразительно, мессир, но я думал сейчас ровно о том же.

– Хорошо, это значит, что вы – умный человек, – Каладиус умудрился сказать это так, что у Палаша не осталось ощущения, будто пожилой премудрый учитель хвалит неожиданно правильно ответившего ученика.

– Я понимал это с самого начала, – продолжил Палаш. – В тот самый момент, когда эти несчастные люди впервые назвали меня предводителем и вождём, я уже тогда понял, что моей спокойной жизни в этом городе навсегда пришёл конец. Его величество весьма ревнив ко всему, что относится к его власти.

– Не говоря уж о том, что на вас повесят все грехи этого города, включая грехи самого короля. Вас сделают крайним. Хотя это будет не сегодня, и, возможно, даже не завтра. Пока что слишком опасно трогать вас – авторитет короля здорово пошатнулся в последнее время.

– Спросите любого горожанина, и он вам скажет, что понятия не имеет, что такое авторитет короля, – усмехнулся Палаш. – Король подтёрся своим авторитетом, да и раньше он был невелик.

– Однако, вы же, как умный человек, не подадите вида, что имеете такое мнение о вашем повелителе?

– Разумеется, мессир. Именно теперь, пережив мор, я стал до смешного дорожить головой.

– Рад это слышать. Что же касается меня, то я вообще предпочёл бы не светиться перед глазами нового начальства. Буду весьма признателен, если как можно меньше людей станут упоминать меня и моих спутников.

– Я понимаю вас, мессир. Так, быть может, вам будет уютней сейчас где-нибудь в другом месте, подальше от меня?

– Вы правы, как всегда. Я как раз хотел сказать то же самое. Вы знаете, где находится мой особняк. Я буду там. Как только шумиха уляжется и представится такая возможность, мы покинем город. Хотите с нами?

– А куда вы направляетесь?

– Сейчас – в Найр. Думаю, в этом городе вы без труда растворитесь так, что никакому королю вас не найти.

– Я подумаю над вашим предложением, мессир, – Палаш коротко кивнул.

– Хорошо. Эту ночь мы проведём в моём особняке, а завтра, если удастся, выберемся из города. Надеюсь, кордоны не будут слишком строгими. В любом случае, мы ждём вас до завтрашнего утра, и если не дожидаемся, то будем считать, что у вас возникли иные планы.

– Договорились, – Палаш пожал руку мага. – А теперь идите. Вон, видите, на коне? Наверняка это и есть новое начальство.

– Удачи, Палаш, – Каладиус впервые за всё время назвал предводителя его прозвищем.

– Спасибо, мессир, – с этими словами Палаш сделал решительный шаг к окну, так, чтобы скудное осеннее солнце осветило его, и он стал виден с улицы. Каладиус же, напротив, отступил в тень и, наскоро попрощавшись с присутствующими, удалился.

– Приветствую доблестную армию его величества короля Аллана Девятого, да продлятся его годы на этой земле! – как и полагает радушному хозяину, Палаш первым обратился к гостям.

Кирасиры в ответ лишь молча пялились на него, постепенно расступаясь перед лошадью полковника Пауша.

– Должно быть, вы и есть тот самый Палаш, о котором я столько наслышан? – не здороваясь, и довольно надменным тоном спросил Пауш, подъехав вплотную к баррикаде.

– Вижу, слава моя идёт впереди меня, – усмехнулся Палаш. – Да, я и есть он. А как мне называть вас, уважаемый господин?

– А почему армии короля в городе короля дорогу преграждает какой-то... завал? – не отвечая на вопрос, вновь спросил Пауш, не поленившись придумать более обидный синоним к слову «баррикада», мол, людишки накидали мусор на дороге и считают, что создали фортификационное сооружение.