Текст книги "Still Delicate (ЛП)"

Мои родители, чета Поттеров и Скорпиус соглашаются подождать внизу, пока я иду будить Джеймса. Он спит в той же позе, в которой я его и оставила, и мне страшно его будить. Боюсь момента, когда он спустится вниз и поймет, что я его предала. Отставить сомнения. Это для его же блага.

– Джеймс, – шепчу я, аккуратно тряся за плечо. Он что-то протестующе мычит.

– Не хочу идти на уроки, – бессвязно бормочет он. Я улыбаюсь. Старина Джеймс все еще есть где-то там внутри.

– Джеймс, просыпайся.

Он открывает глаза. Я никогда до этого не видела его в таком плохом состоянии. В сравнении с Джеймсом, которого я знала полгода назад, он совершенно другой человек.

– Все хорошо, Рыжая? – спрашивает он меня, как делал всегда.

– Да, все хорошо. Ты готов спуститься вниз? – спрашиваю я.

– А зачем? – зевает он.

– Я… я приготовила ужин, – вру я.

– Не голоден.

– Ты должен поесть, Джеймс, – парирую. – Ты такой тощий.

– Ты сейчас совсем, как бабуля Молли.

– Ладно, тогда ради меня. Поешь немного. Пожалуйста?

Джеймс вздыхает и переворачивается.

– Ладно, – зевает он.

Я помогаю встать ему с кровати, все еще шокированная его худобой. Его тело снова сотрясает дрожь, но мне кажется, это просто проходит эффект от выпитого зелья, поэтому он такой медлительный. Именно в этом и заключается оборотная сторона ужасного Цито Циркумвенио. Я помогаю ему до самой столовой, где уже все собрались. Гарри обнимает Джинни, и оба выглядят напуганными, в глазах Лили явно слезы, а Ал стоит, сложив руки на груди. Сейчас Альбус кажется слишком молодым, по сравнению с Джеймсом. Раньше они были очень похожи, сейчас же даже сложно представить, что они братья. Дженни и родители отходят от Поттеров.

– О, не знал, что вы все дома, – говорит Джеймс, явно пытаясь вести себя, как обычно. До него еще не дошло, что я предала его. Джеймс, почему же ты такой тугодум? – Хм… у всех все хорошо?

Не часто видишь, как плачет тетя Джинни, но она больше не в силах сдерживать слезы. И это сразу же заставляет всех почувствовать себя не в своей тарелке, а Джеймса и вовсе вогнать в панику.

– Что случилось? Кто-то умер? – немедленно спрашивает он.

– Нет, сынок. У всех все хорошо, – заверяет его дядя Гарри.

– Вовсе не хорошо, Гарри, – огрызается Джинни, и гнев затапливает ее. – Мы знаем, Джеймс. Мы знаем о твоей… проблеме.

Весь вид Джеймса тут же становится очень враждебным и настороженным. Он складывает руки на груди и отодвигается от семьи, но далеко отодвинуться у него не выходит, так как я по-прежнему нахожусь позади него. Он оборачивается и смотрит на меня, выглядя до ужаса обозленным. Наконец-то, до него дошло.

– У меня нет проблем, – выплевывает он, словно и не было его признания час назад в спальне.

– Джеймс… – я умоляюще смотрю на него. – Мне так жаль, но я должна была…

– Ты ничего не должна была предпринимать! Ты должна была просто держать рот на замке, как и обещала!

– Джеймс, – вмешивается Ал, – мы не тупые. Ты так сильно изменился за последние месяцы…

– Ох, Альбус, заткнись, – оборачивается к нему Джеймс. – Может, я еще и должен быть польщен, что ты наконец-то вынул голову из задницы, чтобы заметить еще кого-нибудь помимо себя и своих проблем?

– Джеймс! – вскрикивает Джинни сердито.

– Серьезно, я не единственный, кто хранит секреты, верно? Вы все такие же. Кто из вас знал, что Ал заделал Дженни ребенка еще до свадьбы?

Господи. Ну зачем он сейчас заговорил об этом? Если до этого Дженни не плакала, то теперь слезы так и покатились из ее глаз. Гарри и Джинни на время забывают о проблемах старшего сына и в шоке оборачиваются к младшенькому. Не похоже, что факт беременности до свадьбы стал для нашей семьи таким уж и большим шоком, но, по крайней мере, все же порядком удивил.

– Ты беременна? – спрашивает Джинни рыдающую Дженни.

– Была, – шепчет она. – Выкидыш.

Знаю, это впервые, когда мы вот так вмешиваемся в личную жизнь друг друга, но, безусловно, нам сейчас стоит расставить приоритеты в решении проблем. Ал качает головой матери и бормочет:

– Не сейчас.

Верно, разобраться с тайной беременностью и выкидышем мы сможем и в другой раз.

– Речь о тебе, – напоминаю Джеймсу. – Мы просто хотим помочь тебе! Неподалеку от Мунго есть действительно хороший центр, который занимается вопросами наркомании, тебе смогут там помочь…

– Просто заткнись, Роза! – кричит он. – Хватит совать свой чертов нос в мои дела!

Мне пришлось потратить двадцать три года своей жизни, чтобы заставить Джеймса перестать меня называть «Рыжей». Но теперь, когда это случилось, мне хочется плакать навзрыд. Иногда я даже сомневалась, а знал ли он мое имя. Видимо, знал.

Я чувствую, как мама осторожно берет меня за руку и отводит в сторону, подальше от семейства Поттеров. Теперь решение за ними. В конце концов, я всего лишь его кузина.

Гарри требует, чтобы Джеймс успокоился, Джинни – чтобы закрыли двери, а Дженни умоляет Джеймса сесть за обеденный стол и выслушать то, что мы хотим ему сказать. Вот только толку от этого мало. Джеймс сейчас как первокурсник, которого вызвали в кабинет директора и готовятся прочитать лекцию о недостойном поведении, а он не собирается даже вслушиваться в смысл сказанного. Он просто складывает руки на груди и не смотрит никому в глаза.

У многих глаза на мокром месте. Каждый высказывает свои соображения, даже мои родители, которые замечают, что никто не узнает о случившемся с Джеймсом, если он сейчас решит пройти лечение. Даже чиновники от квиддичной ассоциации не пронюхают об этом, настолько все можно сделать тайно. Я предупреждаю его о последствиях, которые могут быть вызваны зельем – проблемы репродуктивной системы (конечно же, я это только что выдумала). Его собственная семья пытается открыть ему глаза на то, какой вред он причиняет своими поступками сам себе.

Но ничего из сказанного не находит в нем отклика.

Когда кто-то звонит в дверь дома Поттеров, мы предпочитаем просто проигнорировать его. Пока он еще раз пять не нажимает на звонок, а я не открываю дверь, чтобы узнать кто это и посоветовать этому человеку проваливать.

И этому человеку сегодня я уже говорила проваливать.

– Он здесь? – раздраженно спрашивает Лаура.

– Проваливай.

Ох, это было приятно.

Но она только закатывает глаза и толкает меня в сторону. Лаура успевает сделать три шага в направлении гостиной, когда я хватаю ее за руку, чтобы остановить.

– Отцепись, – шипит она.

– Клянусь Мерлином, Лаура, я тебя прикончу голыми руками, – угрожаю я. – Проваливай отсюда, ты уже причинила достаточно вреда.

– Мне нужно поговорить с ним. Мне нужно знать, что он в порядке.

– Конечно же, он не в порядке! – шиплю я. – Благодаря тебе.

Она огибает меня и направляется прямиком на семейный совет, который расположился в гостиной. Все выглядят достаточно неловко из-за ее появления, а Дженни так же зла, как и я. Она всегда ненавидела Лауру. И она никогда не обманывалась на ее счет. Не знаю, почему я когда-то усомнилась в своих выводах относительно Фелпс.

– Если вы не заметили, у нас тут важный разговор! – рычит Джинни в адрес Лауры, которая лишь бросает на нее нечитаемый взгляд.

Можно сказать, что она полностью игнорирует всех присутствующих и присаживается за обеденный стол рядом с Джеймсом, который даже не удивляется ее присутствию.

– Джеймс, – говорит она опасно тихим голосом, – взгляни на меня.

Джеймс не реагирует. Он продолжает сверлить сердитым взглядом пол.

– Сейчас же, Поттер.

Медленно он поднимает взгляд на нее, продолжая хмуриться, что добавляет ему лет десять не меньше. Она берет его за руку, и этот жест заставляет меня почувствовать себя неловко, но я не могу отвести взгляд. С каких пор, эти двое идиотов умеют быть друг к другу нежными?

– Ты должен выслушать меня, – говорит Лаура. – Тебе необходима помощь.

– Нет, я не…

– Нужна, – настаивает она, словно мы не пытались точно так же достучаться до него. – Разреши мне помочь тебе.

Меня удивляет ее формулировка.

– Ты помог мне, – продолжает она. – Тогда, в Хогвартсе. Ты спас меня, теперь мой черед спасать тебя.

Джеймс пристально всматривается в ее лицо. Ни чьи слова до этого момента не заставили Джеймса хотя бы задуматься над проблемой. Что есть в ней такого, чего нет ни у кого из нас?

Ах, да, передоз зелья. А я думала, что это именно я злоупотребляла этим фактом из биографии Лауры.

– Я не могу пройти реабилитацию, – шепчет Джеймс со слезами на глазах. – Из-за нее я лишусь всего.

– Нет, вовсе нет, – качает головой Лаура. – Никто не узнает об этом. Все совершенно конфиденциально… и я буду каждый день тебя навещать.

– Мы все будем, если захочешь, – добавляет Дженни.

И только после этого Джеймс неохотно соглашается принять нашу помощь. Мы с Дженни собираем его вещи, пока Гарри с Джинни помогают ему дойти до машины, чтобы сразу же отвезти в реабилитационный центр. Ведь сейчас аппарация – явно слишком сложный способ передвижения для него.

Мы наблюдаем, как машина скрывается из виду, а затем поворачиваемся лицом к лицу, не зная, что сделать или что сказать. Я смотрю на Лауру.

– Спасибо тебе, – произношу я.

И она просто кивает в ответ.

Комментарий к 27. Вмешательство

Уверенно приближаемся к концу этой дилогии!

До финала осталось всего лишь восемь глав)

========== 28. Новое направление ==========

Если и есть что-то в этом мире, в чем наша семья хороша, так это в хранении секретов. И Джеймс, как оказалось, наш самый большой секрет за последние годы.

После того, как Джеймс оказывается в реабилитационном центре, мы придумываем легенду, чтобы обезопасить его карьеру и оградить семью от неприятных сплетен, проскальзывающих в газетах. Тетя Джинни решает ни с кем не делиться происходящим, особенно, с теми, кого это никоим образом не касается. Как тетю Одри с дядей Перси и остальных членов семьи, которые не присутствовали на том знаменательном событии. По официальной версии, Джеймс проводит отпуск на Барбадосе. И это не на пустом месте придумано: у Джеймса есть странная привычка вот так исчезать, никому не сказав ни слова, а через три недели возвращаться с умопомрачительным загаром и новой девушкой.

Я рассказываю Эйдану эту историю, уверяя, что Джеймс очень сожалеет о том, что не смог присутствовать на его дне рождения. К счастью, шестилетние дети не умеют долго обижаться, поэтому он даже особо не допытывается.

Со слов дяди Гарри, Джеймс проведет в центре не меньше четырех недель, а первые две так и вовсе без возможности навещать его. Мне кажется это суровым режимом. Чем-то похожим на тюремное заключение, но если это поможет ему вернуться в форму, то оно будет того стоить. Кроме того, такие меры помешают квиддичной ассоциации разнюхать о произошедшем, и мы очень надеемся, что Джеймса не выгонят из команды.

Спустя неделю после заключения Джеймса в эту тюрьму (это единственное слово, которое приходит мне на ум, чтобы описать все, через что он проходит сейчас), жизнь понемногу входит в нормальную колею. Хотя нормальность в нашей семье – это понятие относительное.

В семье все еще сдувают пылинки с Ала и Дженни, когда правда о выкидыше стала известна всем. Думаю, что особенно тревожит тетю Джинни, так это не то, что Дженни забеременела, а то, готов ли был Ал стать отцом. Она думает, что он слишком молод для отцовства, и я полагаю, что в какой-то степени она права. Но я никогда не скажу им об этом.

На шестой день пребывания Джеймса в реабилитационном центре, дядя Джордж устраивает торжественное открытие восстановленного магазина «Ужастики Умников Уизли». На полное восстановление магазина ушли месяцы, и, учитывая все, что происходило в последнее время, я вообще удивилась, узнав об этом от мамы. К своему стыду, я практически забыла о несчастье, приключившимся с магазином дяди Джорджа, и из-за этого чувствую себя самой ужасной племянницей в мире.

Учитывая известность нашей семьи, повторное открытие – дело весьма публичное. Присутствуют и репортеры, и фотографы, официальные лица Министерства и другие известные личности волшебного мира. К счастью, их так много, что отсутствие Джеймса практически не бросается в глаза. Я оставляю Эйдана на попечении Драко и Астории на весь вечер и отправляюсь на торжество, которое – уж я-то в этом точно уверена – будет полно фальшивых улыбок и притворства.

Ох, эти публичные семейные мероприятия никогда не перестанут меня удивлять и раздражать.

Я появляюсь вместе с Хью и Дом и тут же вижу тетю Одри, позирующую на фоне восстановленного магазина. Меня корежит от одного только ее вида.

– Святой боже, – бормочет Дом, когда Одри надувает губы и выпячивает грудь, сильно смахивая на трансгендерную проститутку. Всегда считала, что у дяди Перси специфический вкус. – Она хоть понимает, как выглядит со стороны?

– А когда стало нормой носить рыболовные снасти? – спрашиваю я, рассматривая ее наряд. Черное платье, колготки в сеточку, красные туфли и красную шаль… Такое ощущение, что она увидела этот наряд на какой-то очень тощей модельке в Ведьмополитене и попыталась скопировать его, забыв о том, что ей, на минуточку, уже пятьдесят. На ум приходит овца, прикидывающаяся ягненком.

– Они никогда не были в тренде, – плюется Дом, и в этом с ней согласен даже Хью. Хью, который целых два года подводил глаза черным карандашом и носил перчатки с обрезанными пальцами, и то разбирается в моде лучше, чем тетя Одри.

Мы пробираемся сквозь толпящихся в магазине людей. Здесь практически восстановили прежний дизайн, но вместе с тем есть и ряд изменений – например, товаров стало еще больше, а в глубине магазина появились стеллажи с невидимой одеждой. Большой портрет дядюшек Джорджа и Фреда, который всегда располагался позади прилавка, оказался слишком поврежден, чтобы пытаться его восстановить. Но дядя Джордж не стал отчаиваться и вместо этого приложил все усилия, чтобы расширить их бизнес, а не оставаться с тем же ассортиментом, что и раньше, и его упорством можно только восхищаться.

Мама окружена людьми, и это тоже уже стало нормой, поскольку ее кандидатура на пост Министра магии привлекает достаточно много внимания. Папа, как и всегда, стоит в сторонке, поэтому мы решаем составить ему компанию. Он сразу же улыбается, стоит ему завидеть нас, хотя до этого момента ему приходилось поддерживать беседу с другими «супругами министерства», так он называет вторые половины видных деятелей политического бомонда волшебного мира. И пусть папа тоже работает в Министерстве и занимает не самый последний пост, успех мамы полностью затмевает его. Но, если честно, это просто история всей его жизни.

Ал и Дженни тоже здесь, и они снова окружены фотографами, которых весьма интригует стиль Дженни. По какой-то причине в глазах СМИ Ал и Дженни считаются «горячей парочкой» и появляются в Ведьмополитене едва ли не каждый месяц. Ал находит это весьма забавным. Реже них там бывают только Тедди и Виктуар, но они прекрасная семейная пара. Я же на их фоне просто неудачница.

– Ну наконец-то, – выдыхает папа, когда мы оказываемся рядом. – Я уже думал, что вы никогда не появитесь.

Он хлопает Хью по плечу, словно оказывая моральную поддержку или же наоборот, надеясь получить оную от него. И сразу же спрашивает его:

– Девушку привел?

– Нет, – ворчит Хью. – Мы расстались.

– Когда это? – восклицаю я, даже не пытаясь скрыть любопытство.

– С месяц назад.

Мы с папой виновато переглядываемся. Из-за того, какой дурдом творился вокруг в последнее время, мы совершенно упустили из виду, что Хью тоже является частью нашей семьи. Ну, он не особо любит афишировать наше родство.

– Кхм, – прочищает папа горло, – прискорбно это слышать, сынок. Ну да ладно, вокруг полным-полно девушек.

Хью моментально вскипает.

– Это я бросил ее!

На языке так и вертится саркастичное «Да неужели?», но мне удается промолчать, что уже можно засчитать как личное достижение.

– Конечно же, ты, – ухмыляется Дом.

Я отхожу от них, оставляя позади себя неловкое молчание, и направляюсь к серебряному подносу с шампанским, который свободно курсирует по помещению. Подхватив бокал, я делаю большой глоток, и бокал снова наполняется до краев. Видите, за что еще я особенно люблю магию.

– Ого, поаккуратней с этим, – раздается голос позади меня. И я знаю, кто это, еще до того, как оборачиваюсь. Том. Он так и продолжает появляться повсюду. На нем черная мантия, а вот волосы снова в беспорядке. Однако он выглядит куда внушительнее, чем обычно. Странно видеть его таким… опрятным.

– Привет, – глуповато отвечаю я.

– Мне кажется, вы меня преследуете, – усмехается Том.

– Эй, это магазин моей семьи! – тут же возражаю. – Похоже, именно вы следите за мной!

– Ох, вы меня раскусили, – подмигивает он, и мне сразу же становится не по себе. Возникает ощущение, что он сейчас флиртует со мной, но я-то точно знаю, что нет, ведь мало того, что он намного старше меня, у него есть девушка, так он еще и коллега моей матери.

– Ладно, – хмурюсь я.

– Как ваша жизнь с тех пор, как избавились от меня?

– Намного лучше.

Он смеется. А мне снова становится некомфортно. Думаю, краска уже залила мои уши, но как же хорошо, что под волосами ничего не видно.

– Магазин стал еще лучше, – замечает он, оглядываясь, и тут я с ним целиком и полностью согласна. А затем его взгляд снова останавливается на мне. – Знаете, Роза, с вами очень тяжело поддерживать беседу.

– Обычно это не представляет сложности, – честно отвечаю я, – просто я не пойму, зачем вам нужно со мной общаться. Знаете, не стоит быть вежливым. Я ведь больше не ваш клиент.

С лица Тома тут же исчезает улыбка и он становится серьезным. Он хочет еще что-то сказать, но прежде чем успевает открыть рот, ко мне подходит женщина, держащая в руках перо и блокнот, и принимается атаковать меня вопросами об «Ужастиках Умников Уизли». Она репортер в Ежедневном пророке, и я даже смутно могу припомнить ее лицо, но вот имя так и не всплывает в памяти.

– Роза, что вы думаете о недавно восстановленном магазине «Ужастики Умников Уизли»? – выпаливает она.

– Ох, это просто фантастика, я так горжусь…

– И Роза, что происходит с вашим слушанием об опеке над сыном между вами и вашим бывшим парнем? Похоже, что вы пытаетесь все замять в свете предвыборной кампании вашей матери? Как вы прокомментируете эти слухи?

Вопрос застает меня врасплох, чего обычно за мной не водится. Конечно, чего-то подобного я ожидала, приходя сюда. На самом деле никому не интересно, что я думаю о магазине Уизли. У меня ведь такая насыщенная жизнь с кучей грязного белья, в которое только ленивый еще не сунул свой нос.

– Вы снова сошлись со Скорпиусом Малфоем? Что вы ощутили, когда узнали о его женитьбе? Это правда, что вы ударили его жену, когда узнали, что она хочет отобрать у вас сына?

Откуда в их головах столько чепухи?

Но прежде чем я успеваю что-либо ответить, – не то чтобы я вообще понимала, что отвечать в такой ситуации, – между мной и репортершей вклинивается Том.

– Да отвяжитесь уже, – просто говорит он, беря меня под руку и уводя от представителей волшебной прессы.

Он выводит меня из магазина подальше от репортеров, от семьи, от всех. Я замечаю по пути Хейзел и Линду, но притворяюсь, что не замечаю их, когда они машут мне, да и вообще, меня интригует сложившаяся ситуация. Или стоит сказать, что меня просто раздирает любопытство.

Мне физически плохо. Пусть я и привыкла, что весь волшебный мир знает обо мне практически все, но мне не нравится, что теперь помимо моих дел, они еще суют нос и в дела моего сына. Иногда мне хочется, чтобы моими родителями были самые обычные магглы или просто никому неизвестные волшебники.

Том призывает стул и заставляет меня сесть. И в этот раз я даже не собираюсь с ним спорить. Он облокачивается о стену напротив, засунув руки в карманы, и смотрит на меня. Глаза у него зеленые. Не такого насыщенного оттенка, как у дяди Гарри или Ала, а просто светло-зеленые. Не знаю, почему я замечаю это только сейчас. Они весьма необычны. Но не в плохом смысле этого слова.

– Сколько вам лет? – вопрос вырывается у меня прежде, чем я успеваю его обдумать. Помню, мама как-то говорила, что ему около тридцати, но теперь, при таком ракурсе, кажется, что он моложе.

– Почти двадцать девять, – отвечает он.

– Простите. Не знаю, почему спросила об этом. Мне двадцать три. Но вы, конечно же, об этом уже знали. Из моего дела.

– Ага. Вы поступили на первый курс, когда я был на седьмом, – отвечает он мне.

– Я не помню вас, – извиняющимся тоном говорю я.

– С чего бы вам помнить?

– Но вы знали меня.

– Вы же были дочерью Рона Уизли и Гермионы Грейнджер. Все знали вас.

– Вы были на Гриффиндоре?

– Рейвенкло. Я встречался с вашей кузиной на четвертом курсе.

– С Виктуар?!

– Ага, целых две недели, – улыбается он. – Она бросила меня ради какого-то другого парня. Думаю, он был хаффлпаффцем.

Насколько же тесен этот мир.

На несколько минут вокруг нас воцаряется тишина, и я чувствую вновь повисшую неловкость. Кажется, Том тоже не знает, чем заполнить возникшую паузу. Хотя в большинстве случаев он выглядит страшно уверенным в себе и весьма беспечным. Теперь же он смотрит на темнеющее небо.

– Спасибо, что спасли меня от репортера, – робко произношу я.

– Спас? Разве это даже не звучит слишком мелодраматично? – поддразнивает он меня. – Не поймите меня неправильно, но мне нравится, когда вокруг меня появляется героический ореол.

– Сомневаюсь, что это происходит слишком часто, – отвечаю я, наконец возвращаясь в привычное расположение духа и сводя разговор к привычным пикировкам. На самом деле, у нас не так уж и много общих точек соприкосновения. Да я, наверное, гораздо в более близких отношениях со своим парикмахером.

– Вы будете удивлены, но в свободное время я только тем и занят, что выручаю девушек, попавших в беду.

– Ох, да ладно вам, не в такой уж и беде я была!

– Да и на девицу вы тоже не слишком похожи, но я вас все же спас! – ненавижу его умение всегда выходить победителем в спорах. Мне стоит учитывать, что я пытаюсь переспорить того, кто спорами зарабатывает себе на жизнь. Иногда мне становится любопытно, если бы я все же сдала ТРИТОНы, пошла бы я по стопам мамы и стала бы юристом? Мне кажется, я была бы хороша в юриспруденции. Но пока я просто буду варить свои зелья. И работать администратором.

– Эти репортеры совсем, как стервятники, Роза, – гораздо серьезнее произносит он. – Они обожают наблюдать за тем, как заходит солнце сильных и могущественных мира сего. Просто держите голову высоко. Вам нечего скрывать.

Ох, Том, но мне ведь есть что скрывать. И есть чего стыдиться. Если бы газеты знали хотя бы половину того, что я сделала, они бы устроили мне линчевание.

– Хотелось бы мне, чтобы ваши слова были правдой, – усмехаюсь я и сразу же жалею о сказанном. Я опасно близко подошла к тому, чтобы открыться ему.

Тому.

Никогда бы не подумала, что встречу кого-то, кто будет меня бесить так же сильно, как и Скорпиус, но, по крайней мере, Скорпиуса я люблю – или любила – поэтому мириться с его раздражающими сторонами было легче. Том же – мой бывший адвокат, всего лишь знакомый, с которым я изо всех сил стараюсь не подружиться.

Я боюсь дружить с ним. Он из тех людей, которым если я решусь довериться, то вывалю абсолютно все ужасные подробности моей жизни.

– Мне пора обратно, – соскакиваю я со стула. – Еще раз спасибо, Том! Рада была снова вас увидеть.

И эта вынужденная вежливость кажется между нами абсолютно нелепой.

– Верно, – кивает он, не двигаясь с места. Он продолжает стоять, засунув руки в карманы, для адвоката волосы его излишне растрепаны, а мантия так и вовсе кажется чуждым элементом на его подтянутом теле. А еще эти странные зеленые глаза.

Определенно, последний бокал шампанского был для меня лишним.