Текст книги "Delicate (ЛП)"
Автор книги: padfoot4ever
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
– Как долго ты была там? – Малфой останавливается, когда замечает меня.
– Около четырех часов, – пожимаю я плечами. – Мне надо было подумать.
– В чулане для метел? – спрашивает Малфой, удивленно приподняв брови.
– А что может быть лучше?
Он смотрит на меня, как на сумасшедшую. Мне кажется, что я и правда сумасшедшая. Ну, вряд ли меня можно назвать нормальной…
– Так что… – неловко произносит Малфой.
– Почему ты сейчас не солгал Доминик как обычно? – прямо спрашиваю я.
– Я не смог! – протестует он.
– Ты говорил мне, что она тебя не устраивает. Или о чем тогда был разговор? Я думала, ты сожалеешь о своей идиотской симпатии ко мне, ведь я испорченный товар.
– Уизли, ты на самом деле самый невыносимый человек в мире! – кричит он. – Я жалею, что переспал с тобой!
– Это чувство взаимно! Ты был не слишком хорош!
Это выбило его из колеи. Он замолкает на несколько секунд, потому что просто не знает что сказать. Я пытаюсь скрыть рвущийся на волю смех.
– Как бы ни было, – выплевывает он, – ты не можешь знать наверняка!
– Что? – кричу я.
– Дом сказала мне, что ты была девственницей!
– Ага, а еще она сказала мне, что ты тоже был девственником! – кричу я в ответ.
– Ну… – заикается Малфой. – Отлично! Значит, венерические болячки нам не грозят.
Я смотрю на него несколько секунд прежде, чем мы оба начинаем хохотать. Серьезно, наш смех эхом разносится по холлу. Но все равно, мы не знаем, что делать дальше. Ситуация просто не может быть еще хуже, так что мы просто смеёмся! Все не так, как я думала. Я сказала парню, что беременна, и у нас теперь есть повод хорошо посмеяться над этим! Я беременна… но, по крайней мере, у нас нет хламидий!
– Ты идиот, – смеюсь я.
– Мы оба идиоты, – признает Малфой, и я согласно киваю.
– Что мы будем делать? – спрашиваю я, все еще посмеиваясь, с текущими из глаз слезами. Но что это за слезы: грусти или смеха? Я не уверена. Наверное, и то, и другое.
– Я думал, ты остановилась на усыновлении? – спрашивает он.
– Я… я не знаю, чего я хочу.
– Давай не будем сегодня решать, – тихо говорит Малфой, – Идем просто… спать.
Я провела в спячке последние несколько недель. Настало время проснуться.
– Почему мы это сделали? – вздыхаю я. – О чем мы думали?
Малфой пожимает плечами. Я пожимаю плечами. Я вспоминаю.
*
Вечеринка в самом разгаре, когда я возвращаюсь в гостиную после того, как наслала проклятье на Карла Бланта, моего бывшего парня. Я вовсе не в том настроении, чтобы праздновать, но как только Джеймс видит меня, сразу же подскакивает ко мне со стаканом огневиски в руке.
– Выпей!
– Я несовершеннолетняя, – протестую я.
– Это же мой день рождения! – произносит Джеймс таким тоном, словно это оправдывает алкоголизм несовершеннолетних школьниц.
– Ну и что? Мне всего шестнадцать!
– Ты никогда не расслабляешься, Рыжая, – невнятно говорит Джеймс. – Ты рано сведешь себя в могилу с тем объемом работы, что взваливаешь на себя.
Я закатываю глаза и неохотно беру огневиски, пытаясь доказать свою точку зрения.
– Так! Я смогла расслабиться!
Он впечатлен.
– Хорошая работа, Рыжая!
Он отходит, чтобы поговорить с темноволосой семикурсницей, сидящей в одиночестве в самом дальнем углу гостиной. Я по-прежнему смущена из-за того, что произошло во время обеда, и у меня такое чувство, словно все говорят о том, что меня бросили на глазах у всей школы. Я еще наливаю себе огневиски, выпиваю и быстро наливаю еще порцию.
– Эй, девушка, поаккуратней, – слышу я голос Ала за спиной. – Сколько ты уже выпила?
– Три, – отвечаю я, показывая два пальца.
Он берёт из моих рук стакан и отставляет его в сторону.
– Ты же никогда не пьешь! Ты понимаешь, насколько крепкое это пойло?
– Ага, такое же, как и твое лицо! – смеюсь я. Ал удивленно хмурится.
– Ты похож на Гарри Поттера, – говорю я.
– Ага, можно подумать, что он мой отец или что-то типа этого, – саркастично замечает Ал. – Возможно, тебе следует пойти и лечь спать.
– Нет! Я хочу танцевать! – говорю я, хотя никто и не танцует.
– Тебе потом будет стыдно! – пытается унять меня Альбус.
– Если девушка хочет танцевать, пусть она танцует! – говорит Малфой, который только что появился рядом с Алом и положил руку ему на плечо. Он выглядит очень красивым в своих черных джинсах и такой же рубашке.
– И почему на вечеринках Джеймса всегда полно пьяных идиотов? – вздыхает Альбус.
– Расслабься, Ал! – смеюсь я.
– Ага, расслабься, Поттер! – соглашается Малфой со своим милым шотландским акцентом. – Почему ты не берешь пример с Розы?
– Ага! – соглашаюсь я. – Или лучше со Скорпассуссса, а?
– Точно! – возбужденно говорит Малфой.
Ал закатывает глаза и оставляет нас обоих возле стола с напитками.
– Ты действительно крутая, когда напьешься, – невнятно говорит Малфой.
– Ты тоже крутой… фанк! – восклицаю я.
– Ты за это поплатишься! – серьезно соглашается Малфой.
– Так нет же ничего лучше фанка, – говорю я, притопывая в такт музыке.
– Я согласен, – говорит Малфой, – я полностью согласен.
– Играй музыку фанк, белый мальчик! – кричу я ему.
– Окей!
Он просто пожимает плечами, продолжая стоять на месте. Мы оба смеёмся без причины.
– Мы несем полную чушь, – замечаю я.
– Это такая ерунда, миледи, – отвечает Малфой.
– Мне надо сесть, – решаю я, пока головокружение не разыгралось на полную катушку. Мы подходим к диванам у камина, которые стоят здесь еще с моего первого курса. Малфой выбирает тот же, что и я, стараясь, чтобы наши глаза были на одном уровне.
– У тебя карие глаза, – замечает Малфой.
– Да ты что? – говорю я.
– Дай пять за карие глаза!
Мы пытаемся высоко вскинуть руки, чтобы хлопнуть в ладоши, но наша координация оставляет желать лучшего. Только седьмая попытка оказывается успешной, после шести случайных пощечин.
– Ты никогда не заговаривал со мной раньше, – замечаю я.
– Я говорил! – настаивает он. – На нашем первом году, я сказал «привет», когда Ал, нас познакомил! И, мне кажется, было несколько «извини», когда мне что-то надо было от тебя.
– Но мы никогда не РАЗГОВАРИВАЛИ до этого… по-настоящему… с твоим сильным шотландским акцентом, – невнятно говорю я.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он. – Я не могу избавиться от своего шотландского акцента, ведь я шотландец!
– Наверное, ты прав. Так какое твое любимое домашнее животное? – спрашиваю я.
– Конечно же, одноногая утка, – говорит он без тени улыбки, но его глаза почти ощутимо светятся сарказмом. – А твое?
– Свиньи, – отвечаю я, – потому что это слово очень смешно звучит, когда его произносишь!
– СВИНЬИ? – кричит Малфой, и пара четверокурсников шокировано на нас оборачивается. – О, нет, не вы…
Ночь проходит в том же духе, полная совершенно бессмысленных шуток. Вскоре гостиная пустеет, или люди же просто засыпают прямо на полу. Я не знаю точного времени, но уверена, что где-то около двух. Дом спит в кресле, Честити Финч на полу около нее, а Лаура Фелпс за столом у окна. Но мы с Малфоем все еще не спим и играем в игру «Я никогда не…» с почти пустой бутылкой огневиски.
– Я никогда не… думала о сексуальных фантазиях с учителем! – говорю я. Малфой застенчиво улыбается и делает глоток из бутылки.
– Фу! С которой из них? – смеюсь я.
– Чанг, – усмехается он.
– Чанг? Ни за что!
– Окей, теперь моя очередь! – говорит он. – Я никогда не… целовал кузину моего друга.
Я не выпиваю, ведь я тоже никогда не целовалась ни с кем из друзей моих кузенов.
– Хочешь это изменить? – усмехается он.
Мое сердце просто подпрыгивает от его слов. Он сегодня необъяснимо притягателен. Может, из-за того, что его волосы небрежно спадают на глаза весь вечер, и так он кажется гораздо сексуальнее? Ну что, рыжая чертовка, сможешь его поцеловать? Я наклоняюсь, слегка повернув голову в его сторону, и наши губы тихо прикасаются друг к другу. Потом я чувствую, как его язык мягко проходится по моим губам, настойчиво прося его впустить, чтобы проверить, реально ли все это. И я слегка приоткрываю губы, приглашая его продолжить нашу игру. Я не часто испытываю подобные ощущения, но могу сказать одно: он хорош, очень хорош. Одна его рука лежит на моей талии, а другая мягко поглаживает мою щеку. Сердце сходит с ума: такого я никогда раньше не испытывала. Моя рука сплетается с его рукой, и вот я уже веду его наверх, в пустую спальню.
Мы ложимся на кровать и продолжаем страстно целоваться. Я точно знаю, что я делаю. Может, это всего лишь огневиски? Может, это обыкновенный всплеск похоти? Как бы там ни было, но я решаю, что это самый подходящий момент для того, чтобы расстегнуть черную рубашку Малфоя, в то время как он возится с моими джинсами. Я даже не понимаю, насколько сильная дрожь охватывает меня, но это замечает Малфой.
– Нам не следует… – прошептал он, но я лишь прижимаю к его губам палец.
– Я хочу, – шепчу в ответ…
*
– Эм, Уизли? – спрашивает Малфой, вырывая меня из воспоминаний.
– М-м-м?
– Ты смотришь в пустоту последние пять минут, – говорит он встревожено.
– Я… я лучше пойду, – говорю я. – Спокойной ночи, Малфой.
Я быстро взлетаю по лестнице и бегу всю дорогу до башни Гриффиндора, воспоминания со дня рождения Джеймса все еще достаточно яркие. Они заставляют мое сердце биться быстрее. Я даже не предполагала, что помню так много с той ночи, но если напрячься, то я вспоминаю даже ощущения от прикосновений его рук, и это заставляет меня дрожать. Но это всего лишь похоть, один из семи смертных грехов. И я уверена, что «лживая стерва, обманывающая кузину», тоже туда входит.
Что касается кузины, Дом сидит в своей спальне, когда я вхожу. Она плачет в подушку, но затихает, когда я переступаю порог комнаты. Сначала мне кажется, что она тянется за палочкой, чтобы проклясть меня, но она просто хочет взять платок, чтобы вытереть слезы.
– Так это была тогда ты, – говорит она очень дрожащим голосом.
– Послушай, Дом, мне так…
– Молчи, не надо извиняться, потому что меня это уже не волнует, – говорит она. Ее глаза красные и опухшие, и я уверена, мои выглядят не лучше.
– Почему же ты не сказала мне? – рыдает она. – Я думала, мы гораздо больше, чем просто кузины, Роза. Мы же лучшие друзья.
– Я знаю, – отвечаю я, чувствуя себя такой виноватой, что готова снова расплакаться. – Я бы сказала тебе… Но Малфой и я не хотели об этому никому говорить, ведь мы были пьяны. Мы провели всего одну ночь вместе.
– Да, и посмотри, каков результат.
Я серьезно киваю.
– Я очень хотела рассказать тебе о своей беременности, действительно хотела.
– Так почему ты этого не сделала? Не говори, что у тебя не было удобного случая. Мы делили спальню! Мы виделись каждый день на каникулах! – кричит она.
– Я знаю, – произношу я, – но я хотела сначала сама во всем разобраться, прежде чем говорить об этом еще кому-нибудь. А потом, когда я наконец-то набралась решимости, ты сообщила мне, что ты теперь с Мал… эм, со Скорпиусом.
– Ты могла бы все мне рассказать, – тихо говорит она. – Я бы поняла.
Ага, как же, она бы поняла все точно так же, как и отец.
– Мне очень жаль, Дом, правда, – говорю я.
– Ты любишь его? Скорпиуса?
Ее голубые глаза сверлят меня, ища ответ. Я сомневаюсь, что она сможет его найти, ведь даже я не знаю ответа на этот вопрос.
– Это была всего лишь одна ночь, – говорю я. – Я даже с трудом могу ее вспомнить.
Вот она, ложь.
– Но Роза, ты же всегда говорила, что твой первый раз будет особенным… Что заставило тебя это сделать? Ты же всегда была такой разумной, – говорит Дом, качая головой.
– Огневиски, – отвечаю я, – и моё ужасное настроение после того, как меня унизил Карл на глазах у всех. Это была прихоть, а не любовь, и, что гораздо вероятнее, самая обыкновенная похоть.
Дом вздыхает и начинает обкусывать ноготь большого пальца.
– Это уже не имеет значения, – говорит она, – я думаю, что не смогу быть с Малфоем сейчас.
Я втягиваю воздух. Я просто обязана это сказать.
– Посмотри, Дом, Малфой любит тебя, а не меня, – говорю я, усаживаясь на ее кровать. – Я отдам ребенка на усыновление. Пройдет всего несколько месяцев, и все будет кончено. Малфой не сделал ничего плохого, ведь так? Так что… просто будь счастлива, Дом. Не позволяй глупым ошибкам испортить твою жизнь, так же как они испортили мою.
Она скептически смотрит на меня, но все же согласно кивает.
– Возможно, ты права, – неуверенно шепчет она. – Может быть, я не должна с ним расставаться.
Часть меня чувствует печаль, слыша это. Часть чувствует себя очень виноватой из-за лжи, которую я только что сказала кузине.
А ещё одна часть меня чувствует, что только что я совершила свою вторую самую большую в жизни ошибку.
========== Глава 11. Хуже просто не бывает… или все же бывает? ==========
– Это правда?..
– А кто отец?..
– Роза Уизли? Гриффиндорская староста?..
– Ты что действительно беременна? С кем ты переспала?!
Это были самые приятные из вопросов, которыми начали меня преследовать примерно с субботы. В воскресенье я укрылась от них за задернутым пологом кровати, но утро понедельника наступило слишком быстро, и мне пришлось покинуть свое убежище. Плюс ко всему, я просто ужасно хотела есть. Избегая всех, я переходила из кабинета в кабинет, держа голову высоко и сосредотившись на учебе. Почти все учителя спрашивали меня или заставляли демонстрировать всевозможные заклинания весь день – честное слово, они считали, что я стала совсем незаметной. Словно это было реально сделать в наполненном студентами Хогвартсе. Я не помню столько направленных на меня косых взглядов с тех пор, как на втором курсе решила закрыться в теплицах на целых два дня. (Видите ли, тогда я пыталась опротестовать несправедливое отношение к мандрагоре, и я вспомнила мамину идею, создать свое общество. Оно носило название – Сообщество по Продвижению Единых Решений по Мандрагоре или С.П.Е.Р.М. Я носила значок С.П.Е.Р.М. и всё, но люди смотрели на меня и смеялись так, словно я была каким-то иностранцем. Не пойму, и чего они взъелись?)
Во всяком случае, сегодня уже вторник, и хотя я и привыкла к надоедливым слухам, что ходят по школе, я до сих пор злюсь, стоит мне услышать что-то подобное. Лаура Фелпс шепнула своей подружке-хаффлпаффке, что это ее заслуга в моем столь паршивом настроении. И как результат, мы с Джеймсом сегодня вечером должны будем явиться на отработку. Только она виновата в том, что ее тупую голову украшают рога: не стоило объявлять всей школе о моей беременности. И именно она была той, кто обозвал меня в коридоре «маленькой малфоевской шлюхой». Малфоевская шлюха. Наверное, это самое обидное из всех прозвищ, которыми меня когда-либо награждали. Так что совсем неудивительно, что Джеймс ее заколдовал, прежде чем это сделала я. Все, что я сделала – бросила в нее шкурку от банана.
В восемь часов мы идем в кабинет профессора Лонгботтома. Наверное, ему неприятно нас наказывать, ведь мы знаем друг друга очень хорошо, но он декан Гриффиндора и не имеет права заводить себе любимчиков. Он поручает нам проверить списки дисциплинарных нарушений за последние шестьдесят лет и удостовериться, что они в порядке. Серьезно, почему он не заставил нас наблюдать, как сохнет краска? Было бы гораздо интереснее. Мы с Джеймсом работаем в абсолютной тишине, слышно как шелестят сортируемые бумаги. Я до сих пор злюсь на Фелпс за то, что она мне сказала, и подумываю, а не выдрать ли ей волосы и затем заставить их съесть.
– Хм, Рыжая, ты в порядке? – спрашивает Джеймс, пока я засовываю бумажки в папки.
– Все просто отлично, – рычу я. – Все просто великолепно. Быть не может лучше.
– Ты кладешь отчет о задержании Генри Лоусона в папку Майкла Паттерсона, – указывает Джеймс.
– Разве похоже, что меня это волнует? – шиплю я.
Тишина.
Я продолжаю перекладывать бумаги, даже не обращая внимания на то, что делаю. Только подумать, у каждого студента за последние шестьдесят лет есть отчет о задержании, хранящийся здесь. Это же так много учащихся. Мы должны убедиться, что отчет о каждом из них лежит в соответствующей папке. Это так скучно, что мне хочется кричать.
– О каких новостях говорил Ал? – спрашиваю я через несколько минут.
Мы оба знаем, что у Ала ужасно портится характер, если его спровоцировать. В такие минуты, он становится гораздо хуже Джеймса. А в эту субботу он выглядел просто взбешенным… но не мной, а Малфоем. У меня на самом деле не было возможности поговорить с ним об этом, пока не стало слишком поздно.
– Он… – начинает Джеймс, – он среагировал вполне ожидаемо, в своем стиле.
Это просто ужасно.
– Может, мне стоит пойти и поговорить с ним? – предлагаю я.
– Не уверен, что это такая уж хорошая идея, – быстро отвечает Джеймс, – дай ему время остыть. Он все еще очень сердит… ну, ты же понимаешь, ты спала с его лучшим другом. Я имею в виду, что это довольно странно…
– И что тут странного?
– Потому что Скорпиус и Ал, как братья… Иногда, мне кажется, что он ему даже больший брат, чем я.
– Это не правда, – говорю я.
– Я не знаю… С тех пор, как он приехал в Хогвартс, он ощущал к Скорпиусу родственные чувства, ведь они оба слизеринцы. Но ты нам, как сестра, Рыжая. И всегда ею была. Ты нам гораздо ближе, чем остальные… Мне кажется, Ал просто защищает тебя. Мы оба защищаем. Поверь, если бы ты спала с моим лучшим другом, я бы драл ему задницу отсюда и до Австралии!
Я тихо смеюсь. Джеймс иногда так похож на дядю Гарри. Даже то, как он сейчас выглядит. Я не знаю, в чем это проявляется, в том, как он улыбается или еще в чем-то. Хотя люди всегда говорят, что он копия тети Джинни (за исключением волос), я же определенно вижу его сходство с отцом. Возможно, оно не такое явное, как у Гарри и Альбуса, но что-то все равно есть. Он получил дьявольское обаяние Поттеров и умение чувствовать опасность Уизли, он зануда, но его все равно все любят.
– Скорпиус еще получит свое, – говорит ободряюще Джеймс, – так же, как и все те идиоты, которые глазели на тебя в коридорах.
– Спасибо, Джей, – отвечаю я.
Мы продолжаем работать снова в тишине. Через час я начинаю всерьез подумывать, а не выпрыгнуть ли из окна кабинета, который находится на шестом этаже. Но эти мысли бродят в моей голове, ровно до тех пор, пока я не нахожу папку с пометкой «Сириус Блэк», а рядом с ней точно такую же «Джеймс Поттер». Я не могу не улыбнуться. Я открываю папку Сириуса Блэка.
Имя: Сириус Блэк
Дата: 7 сентября 1971
Курс: 1
Факультет: Гриффиндор
Наказание: вымыть кабинет Зельеварения
Назначил: профессор Слагхорн
Проверил: профессор Слагхорн
Причина задержания: мистер Блэк намеренно добавил лишний ингредиент в зелье мистера Поттера, что привело к исчезновению у мистера Поттера бровей.
Я не могу удержаться от смеха. Открыв папку Джеймса Поттера, вижу аналогичную запись.
Имя: Джеймс Поттер
Дата: 7 сентября 1971
Курс: 1
Факультет: Гриффиндор
Наказание: вымыть кабинет Зельеварения
Назначил: профессор Слагхорн
Проверил: профессор Слагхорн
Причина задержания: мистер Поттер намеренно добавил неправильный ингредиент в зелье мистера Блэка, так что мистер Блэк смог говорить только «тролль» и «абракадабра». Его знания английского языка необходимо будет восстановить.
– Ты видел это? – рассмеялась я и передала Джеймсу обе папки.
Он громко хохочет, читая наказания двух мужчин, которые пришлось им отбывать во времена учебы в Хогвартсе. Я вижу карие глаза Джеймса, светящиеся восхищением. Мы веселимся, читая отчеты о задержании Джеймса Поттера-старшего и Сириуса Блэка. Они отбывали наказание более трехсот раз за семь лет обучения в Хогвартсе. Похоже, они получали по отработке каждый месяц за нарушение комендантского часа, когда учились на старших курсах.
– Я удивляюсь, как папа вырос таким правильным, с таким-то отцом, – говорит Джеймс, постукивая по папке с делом своего деда.
– О, я бы не сказала, что он был слишком правильным, – усмехнулась я и вытащила папку с надписью «Гарри Поттер». Джеймс улыбнулся в ответ, и выхватил папку из моих рук.
– О-о, незадача! – смеется он. – Ого, он получил отработку на пятом курсе от некой персоны, именующей себя профессор Д.Д. Амбридж. Интересно, что он такого сделал, чтобы это заслужить…
Я заметила папку с пометкой «Гермиона Грейнджер». Она была совсем тоненькой, хотя я никогда и не думала, что моя мать была святой.
Мы с Джеймсом весело ищем папки со знакомыми именами. Наши тети, дяди, родители – у всех были папки, содержащие отчеты о нарушениях. Забавно, но мы не смогли найти папку, принадлежащую дяде Перси. У дяди Джорджа и его покойного брата-близнеца Фреда, толщина папок сравнима разве что с папками Сириуса Блэка и Джеймса Поттера. Даже тетя Джинни получила несколько отработок. Папка отца была примерно такого же размера, как и у дяди Гарри, но явно не дотягивала до Блэка или Поттера.
Еще через час приходит профессор Лонгботтом и говорит, что мы свободны. Я покидаю кабинет Невилла и чувствую себя намного лучше, чем в начале отработки. Такое ощущение, что он хотел мне показать, что я не единственный человек в семье, совершивший ошибку. Большая часть меня хочет вернуться и обнять его, но это было бы просто неуместно. Так что я просто не выдерживаю и даю волю слезам, как это сделали бы и вы.
– Мерлин, Рыжая, что случилось? – вскрикивает Джеймс.
– Н-н-невилл такой хороший! – рыдаю я. Джеймс скептически приподнимает бровь, удивляясь, как человек, продержавший нас около двух часов на отработке, может быть «хорошим». А я просто не могу сдерживаться… Серьезно, что со мной происходит? С тех пор, как я узнала о беременности, я плачу, как дитя. Хотя использовать слово «дитя» – немного странно. Но именно это со мной и происходит.
*
В среду я отправилась к мадам Помфри в больничное крыло. По дороге туда, пять человек уставились на меня, шесть захихикали, а один спросил: «Так это правда?», и группа слизеринок нарекла меня «шлюхой». Вот это и вправду гораздо хуже. Они могли бы мне выцарапать глаза своими мерзкими ногтями.
Мадам Помфри лечит первокурсника у которого опухли пальцы на руках – видимо, результат травмы на Гербологии. Я жду, пока она закончит с ним и обратит внимание на меня.
– Мисс Уизли, – ласково говорит она, явно меня жалея, – чем я могу вам помочь?
– Эм… – начинаю я, – а мы бы могли поговорить в вашем кабинете?
Она проводит меня внутрь помещения и усаживает в очень удобное бархатное кресло. Мадам Помфри выжидающе смотрит на меня.
– Мне хотелось бы узнать, известно ли вам что-нибудь об усыновлении? – спрашиваю я.
Мадам Помфри удивленно смотрит на меня. Если она только попробует начать меня переубеждать, я закричу. Вероятно, в этом случае я окажусь в психиатрической палате Мунго, но там я явно буду чувствовать себя, как рыба в воде. По крайней мере, никто не будет меня сверлить взглядом и обзывать шлюхой. Честное слово, можно подумать, что я первая женщина, которая оказалась в подобной ситуации за всю историю человечества.
– Усыновление? – скептически переспрашивает мадам Помфри. – А вы уверены, что это ваше окончательное решение?
– Я еще не до конца уверена, – правдиво отвечаю я. – Мне просто интересно, как это происходит.
Мадам Помфри начинает рыться в ящике стола и достает несколько брошюр. Она протягивает их мне. Первая озаглавлена: «Значит, вы беременны», вторая – «Беременность – ваш выбор» и третья – «Радость материнства». Я готова швырнуть на стол эти пособия, ведь там упоминается «радость» и «материнство» в одном предложении. Разве я выгляжу радостной?
– Вы на пороге выбора, Роза, и я рада, что вы задумываетесь над ним, – любезно произносит Помфри, – но не позволяйте группе студентов-идиотов, оскорбляющих вас, влиять на ваш выбор. Ведь мы говорим о вашем сыне или дочери.
– Нет, что вы, – быстро отвечаю я, – этого никогда не случится. Я должна все взвесить. Анатомия не имеет значения, когда дело доходит до воспитания детей. Я ведь не мать.
Мадам Помфри выглядит ощутимо разочарованной после моих слов. Но ведь это правда. Я не мать. В самом деле, мне совершенно не нравятся дети. Помню, когда у тети Одри родилась Люси, (мне тогда было около пяти-шести лет) все ожидали от меня, что я буду носиться вокруг нее. Но, к сожалению, такого не произошло. Я абсолютно не знаю, как вести себя с детьми, не говоря уж о том, что в свои пять лет я была самой настоящей пацанкой, ведь проводила большую часть своего времени вместе с Джеймсом, Фредом, Алом или Тедди, дети просто никогда меня не привлекали.
Я забираю с собой брошюры и покидаю больничное крыло, с четким намерением найти тихий уголок, чтобы сделать свою домашнюю работу, находясь вдали от сплетен и надоедливого внимания. Но такое ощущение, что каждый ученик Хогвартса сейчас бродит по коридорам, стараясь получше рассмотреть Беременную Уизли. Хаффлпаффцы, слизеринцы, рейвенкловцы и гриффиндорцы, они все останавливаются, чтобы лучше меня увидеть, пока я иду по коридору. Гнев просто кипит во мне, пока я наконец-то не взрываюсь:
– Почему бы вам просто не сфотографировать, тогда вы сможете любоваться мной вечно! – кричу я.
Шепотки вокруг меня резко смолкают. Некоторые девчонки хихикают над моей реакцией, а мальчишки выглядят просто перепуганными. Я чувствую, как кто-то хватает меня за руку и тащит из притихшего, но заполненного по самое не могу, коридора.
Это Ал.
Он заводит меня в пустой кабинет Трансфигурации и слезы начинают бежать по моим щекам. Я чувствую, что просто не могу сейчас остановиться. Когда мне попадется Лаура Фелпс, я с таким наслаждением выдеру ей волосы!
– Не плачь, Роза, – успокаивающе произносит Ал.
– Моя жизнь закончена, Ал, как мне НЕ плакать? – кричу я.
– Успокойся! Это еще не конец света… Просто стервятники получили пищу для сплетен, которые оживляют их скучную жизнь, – спокойно говорит Ал.
– Ты бы такое не говорил, если бы именно тебе светила перспектива стать родителем! – плачу я.
Я полностью теряю самообладание. Ал ловит меня за мгновение до того, как я упала бы на пол, и крепко обнимает. Это немного странное ощущение, ведь раньше он никогда меня не обнимал. Правда, никогда не обнимал. Но сейчас он обнимает меня, стараясь защитить, как старший брат. А ведь именно таких объятий я так и не дождалась от отца, когда все рассказала родителям.
– Ты справишься, Роззи, – говорит он. – Ты обязательно справишься.
– Спасибо, Ал, – бормочу я, хотя особо ему и не верю.
– Так, хм… как… как там Малфой? – нервно спрашиваю я.
Ал перестает меня обнимать и становится очень злым. У нас схожие характеры, так что я могу постоять за себя, даже если он начнет кричать, но я надеюсь, что до этого не дойдет. Альбус качает головой.
– Не говори о нем, – говорит он.
– Это будет сложно, – отвечаю я, – я как бы ношу его отпрыска.
– Вот какими словами ты заговорила, – саркастически тянет Ал.
– Ал, не злись на него. Он же твой лучший друг. То, что мы сделали, было очень глупо и безответственно, и теперь мы за это расплачиваемся. Это такая же моя вина, как и его. Мне кажется, он нужен тебе сейчас, как никто другой.
Ал молчит в течение минуты, но затем выражение его лица смягчается.
– Извини, – бормочет он, – просто… Ты мне как сестра, понимаешь? Все это так странно.
– А представь, как все бы выглядело странно, если бы он переспал с твоей родной сестрой, – говорю я, стараясь его рассмешить. Глаза Ала шокировано распахиваются, и он выглядит так, словно прямо сейчас готовится кого-нибудь разорвать.
– Не… вздумай… еще когда-нибудь… сказать… подобное, – говорит он с отвращением.
– Прости, – произношу я с ухмылкой. Ал вздрагивает.
– Спасибо, что не вычеркнул меня из своей жизни, – говорю я, – и за то, что не убил Малфоя, и не попал в Азкабан, и что не привел к запуску цепной реакции развала нашей семьи.
Ал выглядит сбитым с толку, но согласно кивает.
– Не волнуйся об этом, Роза, – улыбается он, – все будет в порядке.
Он подмигивает и оставляет меня в пустом кабинете. Иногда я задаюсь вопросом, что я сделала такого, чтобы заслужить такую большую семью, а бывает, я думаю, что они мое проклятие, которым меня наградили при рождении. Я действительно здорово огорчила мою семью в этот раз. Разрушила брак родителей и уверена, что Дом на меня злится, а дед Артур, вероятно, готов повесить и четвертовать меня за то, что я переспала с Малфоем… А Лили…
Ерунда.
Я совершенно забыла о бедной Лили! Они с Дом вероятно уже сделали себе куклы вуду и теперь с остервенением утыкивают их иголками. Я не осуждаю их. Я самая большая стерва в мире. Я сбегала из гриффиндорской гостиной целую неделю. Я проводила большую часть своего времени в библиотеке и возвращалась в гостиную так поздно, чтобы быть уверенной, что все уже спят. Только так я могла избежать неловких моментов. Я действительно не хочу говорить ни с Лили, ни с Дом… Интересно, она бросила Малфоя или нет? И какой будет моя реакция, если она это все же сделала?
Я возвращаюсь в общую гостиную после разговора с Алом, и слышу музыку. Но надо заходить в любом случае. Молли здесь, как и Фред, Джеймс, Лили… и Дом. Дом не оторвала даже глаз от книги, при моем появлении, но я уверена, она видела меня краешком глаза, ведь ее лицо явно напряглось. Лили старается выглядеть так же, но ей это плохо удается. Джеймс мне ободряюще улыбается, а вот Фред выглядит смущенным. Молли решается заговорить первой:
– Роза… почему ты нам ничего не сказала? – спрашивает она.
– Просто оставь это, Молли, – устало говорю я.
– Мы твои родственники! – говорит она. – Ты обязана была сказать нам, понимаешь. Особенно мне, я староста.
О, Мерлин, она и вправду так же глупа, как и ее мать, тетя Одри.
– Заткнись, Молли, – шиплю я. – Только потому, что ты чертова староста, еще не значит, что ты получишь ответы на все свои вопросы! Я тоже староста, помнишь?
Она в шоке смотрит на меня, но мне все равно. Я просто пробегаю мимо нее и направляюсь в спальню. К счастью, спальня пуста. Если бы Лаура Фелпс была здесь, я бы, наверное, превратила ее в овощ. Я падаю на кровать и задергиваю занавески балдахина, приступая к чтению брошюр. На самом деле, я не вижу смысла их читать. Мой разум уже давно решил: ребенка отдам на усыновление.
*
Когда наконец-то наступает пятница, новость о моей беременности еще свежа, но люди перестают уделять мне столько же внимания. Дом за это время не сказала мне ни слова, а Лили выходит из комнаты, стоит мне только войти. Вот и получается, что во избежание неловкостей, в пятницу вечером я иду в библиотеку, чтобы сделать домашнее задание. Грусть накрывает меня с головой. Но по дороге в библиотеку, я сталкиваюсь с Дженни Уинтерс.
– Привет, Роза, – приветливо начинает она. – Как ты?
– Все в порядке, – лгу я, – а ты как?
– Не на что жаловаться, – улыбается она. – Эм… Я слышала о твоей ситуации.
Ну, конечно же, она это, черт возьми, слышала. Надо быть абсолютно глухой, чтобы не услышать о таком.
