Текст книги "Delicate (ЛП)"

Автор книги: padfoot4ever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Малфой опирается подбородком на скрещенные руки и тяжело вздыхает, от чего его светлые волосы слегка блестят. Я начинаю писать свое сочинение по Древним рунам, а Малфой продолжает сидеть рядом. Я почти хочу, чтобы он ушел, ведь чем дольше он находится рядом со мной, тем сильнее мое желание рассказать ему о Дом и Марке.

Спустя некоторое время он достает учебники из сумки и приступает к домашней работе. Это не является чем-то выходящим за пределы понимания. После того, как мы решили быть друзьями, а не врагами, мы, как правило, встречаемся в библиотеке, чтобы заниматься вместе. Мы действительно не планировали этого, но как-то оно все вышло само собой. Я помогаю ему с Трансфигурацией (в которой он полный ноль), а он мне с Чарами (хотя я вовсе в этом не нуждаюсь: я ведь дочь Гермионы Уизли, в конце концов).

– Мне, наверное, стоит найти Дом, – шепчет он где-то через час.

Я киваю, стараясь стереть виноватое выражение с моего лица. Он собирает вещи и хлопает меня по плечу, прежде чем уйти из библиотеки. Небольшой стон, вырывается у меня, и я начинаю равномерно биться головой о стол.

– Ты в порядке? – слышу я робкий, но чопорной голос позади меня.

Я медленно поднимаю голову и оборачиваюсь, чтобы посмотреть кто там. Это Джон Лоусон, или «Библиотечный человек», и он выглядит достаточно взволнованным. Я не могу его за это винить. Ведь любой, кто увидел бы меня сейчас, усомнился бы в моем психическом состоянии. Он стоит там, крепко держа учебник, в наглухо застегнутой рубашке и отлично завязанном желтом галстуке. Светлые волосы слегка топорщатся в стороны, открывая ровный пробор, а квадратные очки сползли на его большой острый нос, а еще он очень быстро моргает. Это самый печальный день в моей жизни, ведь Библиотечный человек спросил все ли у меня в порядке.

– Ах, да, – заверяю я его, – я в порядке.

Он поправляет очки и снова моргает.

– Ты… ты бьешься головой о стол, – говорит он, словно думает, что я этого не заметила.

– Ага, – отвечаю я. – Я просто задумалась.

Он поднимает брови и вместо того, чтобы успокоиться, похоже, начинает еще больше переживать.

– Может быть, тот парень со Слизерина тебя чем-то огорчил? – спрашивает он.

Теперь моя очередь поднимать брови. Кто этот парень на самом деле? Неужели он жил последние несколько месяцев на необитаемом острове? Конечно, он просто обязан знать, что я беременна от этого «парня со Слизерина».

– Нет, – отвечаю я. – Это был всего лишь Малфой.

– Я видел, как ты его ударила, – говорит Библиотечный человек, – я просто подумал…

– Нет же, я просто пошутила, – говорю я. Похоже, у этого парня серьезные проблемы.

– Я вижу, – кивает он. – Это хорошо. Но мне интересно, не могла бы ты мне помочь?

Я киваю ему на стул рядом со мной, и он неохотно и очень неуклюже усаживается на него. Он пристально вглядывается в свою книгу и нервно заламывает руки.

– Что я могу для тебя сделать? – спрашиваю я.

– Н-ну… Мне было интересно, твоя кузина пока без парня? – быстро произносит он.

Я удивленно поднимаю брови. Как Дом умудряется на этой земле отхватить так много парней? (Ах да, в ней же течет кровь вейлы, наверное, в этом вся причина).

– Ты имеешь в виду Дом? Ну, она на самом деле занята, – говорю я. И в самом деле сейчас у нее двое парней, может она захочет себе и третьего?

– Нет, не ее, – отвечает он.

– Ох… Лили? – спрашиваю я, думая, что Лили слишком молода для него, он все же семикурсник.

– Н-нет.

– Рокси?

– Нет…

– Джеймс?..

– Это другая твоя кузина. С рыжими волосами.

Определенно, это сужает круг поисков.

– Ты же не имеешь в виду… Молли? – спрашиваю я в таком шоке, что даже не могу скрыть свое удивление.

Его глаза загораются, и он кивает, отчаянно краснея. Я даже не знаю, почему сразу не подумала о ней, наверное, я всегда воспринимала детей Перси, как нечто совершенно бесполое и непонятное. Ведь я знаю Молли уйму лет, но даже не могла себе вообразить, что существуют на свете люди, которые могут ей симпатизировать. Я даже не люблю ее, хоть мы и родственники. Она самый раздражающий человек в мире.

– Конечно, это она! – я ничего не могу с собой поделать, чтобы не хмыкнуть. И я прикладываю просто титанические усилия, чтобы не спросить: «А почему она?».

– Великолепная, – нервно улыбается он.

Только тот, кто влюблен в Молли, может произнести слово «великолепно» как нечто совершенно невообразимое. Затем он коротко кивает мне и возвращается к своему столу в углу библиотеки, где, как мне кажется, он и родился. Это, наверное, было самым странным событием, которое когда-либо случалось со мной в библиотеке.

Я собираю свои вещи, с ужасом думая, а не найдется ли еще кто-нибудь, кто захочет поинтересоваться у меня, а не встречаются ли с кем-то мои кузины. Мне надоело быть свахой. Должна ли я выглядеть доброй и располагающей? Потому что, честно говоря, я вовсе не такой человек. Я покидаю библиотеку в довольно странном состоянии, хотя у меня не сделана даже половина домашней работы. Я сталкиваюсь с Дом по пути в Большой зал, направляясь обедать. Она улыбается и машет мне, так что у меня исчезают последние мысли о том, что я смогу сбежать, а она этого даже не заметит.

– Где ты была весь день? – небрежно спрашивает она, словно и не изменяет своему парню с Марком Меттьюзом.

– Вязала! – восклицаю я, а она одаривает меня таким взглядом, словно сомневается в моем психическом здоровье.

– Ты… вязала, – произносит Дом, приподняв брови.

– Нет, – отвечаю я, и мой голос звучит на октаву выше, чем обычно. – Просто… я забыла… Мне нужно кое-куда идти.

Я срываюсь в противоположном направлении в сторону выхода из замка. Я решила, что лучше мне будет сходить прогуляться по территории. Я начинаю спускаться в сторону хижины Хагрида, но если честно, мне абсолютно ни с кем не хочется разговаривать. Мне просто необходимо время, чтобы разобраться в этом запутанном любовном треугольнике – Доминик/Марк/Малфой. Но ведь это же не мое дело, верно? Это Дом предстоит выбирать между ними. Я могу же жить, как и жила, словно ничего и не слышала. И тогда, лет через двадцать, я и правда забуду обо всем, что произошло. Определенно, это великолепный план.

Есть одно место, где я люблю сидеть и думать – мемориальный обелиск. Он представляет собой массивную статую феникса, и был воздвигнут на берегу озера после окончания Второй магической войны. На нем выбиты имена всех, кто погиб во времена первой и второй войн. Я подхожу к статуе, которая взмывает вверх на высоту около тридцати футов, и провожу по именам пальцами, пока не нахожу имя «Фред Уизли». Я сажусь перед статуей и сворачиваюсь калачиком, чтобы согреться. Под именем Фреда находятся имена «Ремус Дж. Люпин» и «Нимфадора Тонкс-Люпин» – родители Тедди. И в самом низу, словно подчеркивая все жертвы войны, стоит всего одно имя «Гарри Джеймс Поттер – Мальчик, который спас». Гарри всегда ненавидел тот факт, что его имя появилось на обелиске. Он настаивал на том, что он не победил Волдеморта, и что того поразил собственный эгоизм и ненависть. Этот человек слишком приуменьшает свои заслуги. Мне кажется, что ему обязательно нужна помощь психотерапевта.

Я не знаю, сколько времени провела, смотря на статую и читая множество имен, которые золотом горят на камне. Я довольно часто сюда прихожу, и знаю практически наизусть, в каком порядке выбиты имена. Я всегда улыбаюсь, когда читаю «Добби, домовой эльф», потому что прекрасно помню, сколько пришлось вытерпеть маме, папе и дяде Гарри, чтобы настоять на указании имени Добби в списках жертв войны. Мне кажется, это справедливо. Домовые эльфы такие же живые существа, как и мы. Его имя появилось на обелиске всего несколько лет назад.

Я настолько очарована статуей, что совершенно не замечаю, как кто-то садится рядом со мной.

– Ты еще не замерзла, чтобы продолжать здесь находиться? – спрашивает Марк.

Я смотрю на него, слегка прищурившись, и вновь перевожу взгляд на обелиск.

– Разве я сделал, что-то не так? – непонимающе спрашивает он.

– Ты прекрасно знаешь, что сделал, – спокойно отвечаю я.

– Эм, извини Роза, но я что-то не пойму, – произносит он.

– Я просто не могу поверить, что ты отрицал это, – шепчу я, горько усмехаясь.

– Отрицал что? Я не имею ни малейшего…

– Ты и Дом! – восклицаю я. – Вот, что я имею в виду!

Глаза Марка расширяются. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрывает.

– Она тебе сказала?

– Нет, – отвечаю я. – Я услышала это от тебя. Теперь мне понятно, почему ты так старался, чтобы помирить меня с Малфоем.

– Роззи, вовсе не поэтому…

– Пару месяцев назад, узнав об этом, я бы страшно обрадовалась, – со стыдом сознаюсь я, – но сейчас мне противно находится в вашем с Дом обществе! Малфой хороший парень и он любит Дом… что он сделал тебе такого? Что он сделал, чтобы все это заслужить?

Марку хватает совести не смотреть мне в глаза и даже устыдиться. Он устремляет взгляд на мемориальный обелиск.

– Я не хочу, ни в коем случае, так поступать с Малфоем, – говорит он серьезно. – Просто я всегда любил Дом, понимаешь? И она счастлива со мной… она не должна страдать, находясь рядом с ним.

– Я не думаю, что ты можешь за них решать! – яростно говорю я. – Почему ты решил вмешаться в их отношения?

Да, чья бы корова мычала, ведь на Новый год я целовалась с Малфоем. Но ведь ничего не было. Это был экспромт, мы поддались ностальгии прошлого. И вовсе у нас не было каких-то планов или еще чего-нибудь. Я до сих пор считаю себя высокоморальной личностью.

– Я просил Дом рассказать все ему, – говорит Марк, – но она говорит, что не хочет причинять ему боль.

– Думаю, ему станет только больнее, если все будет продолжаться дальше? – давлю я. – Он имеет право знать. Ты делаешь из него дурака. Он мой друг…

– Пожалуйста, – усмехается Марк. – Не надо говорить «друг», ведь Малфой тебе далеко не друг.

– И что это должно значить? – негодующе спрашиваю я.

– Это значит, что хоть вы с Малфоем и утверждаете, что между вами только дружба, но вам никуда не деться от факта, что ты носишь его ребенка, Роззи. Между вами всегда будет связь. И именно поэтому у Дом и Малфоя никогда не будет прав друг на друга.

Я поднимаюсь с земли (а для беременных – это просто подвиг) и стремительно ухожу в сторону замка, игнорируя зовущего меня Марка. Это просто ужасный момент, чтобы застать еще и Хью, курящего со своими друзьями. Ужасное время. Но он продолжает курить, стараясь выглядеть значимее, чем есть на самом деле. Я подхожу к нему и хватаю его за вновь проколотое ухо.

– ХЬЮГО! – кричу я.

Он выглядит совершенно подавленным и испуганным.

– Отработка всем, – восклицаю я, взмахом палочки потушив сигареты. – И я все расскажу маме.

Глаза Хью расширяются, но он не хочет терять лицо перед своими друзьями.

– Серьезно, Роза, ты не скажешь маме, – говорит он себе под нос, так чтобы слышала только я. – Ты просто не можешь. Она же убьет меня.

– Хорошо! Ты просто идиот!

– Ай, да отцепись ты от бедного Психо, – говорит один из друзей Хью. Это толстый парень с розовыми волосами и выбитым передним зубом… ну, просто милашка. И это его «Психо», видимо, относится к моему брату. Что случилось с маленьким Хью, который так любил играть в квиддич с папой и сидеть у мамы на коленях, в то время как та гладила его по волосам. Когда это Хью стал черноволосым и увешанным пирсингом «Психо»?

– Теперь все расходитесь по своим гостиным, – восклицаю я.

Затем, я неожиданно замечаю мелкого рейвенкловца, стоящего позади ребят. Он единственный, кто сохранил свой натуральный цвет волос – это Луи.

– Ты так просто не уйдешь! – кричу я, когда замечаю, как он делает маленький шаг в сторону.

– Я не курю! – настаивает он. – Я просто…

– Что тогда это? – спрашиваю я, указывая на выделяющийся сквозь ткань форменных брюк прямоугольный коробок. – Немедленно выверни карманы.

Он медленно вытягивает из карманов пачку сигарет, несколько навозных бомб и волшебную палочку. Луи всегда был таким тихим и спокойным. Что происходит с этими мальчишками Уизли, которым всего четырнадцать лет?

– Они не мои, – быстро произносит он. – Пожалуйста, не говори Дом. Она меня выпорет!

– Тебе просто повезло, что я не переживаю о тебе, Луи Уизли! – восклицаю я, и он выглядит достаточно напуганным моими словами. Я отбираю сигареты и навозные бомбы, и приказываю ему вернуться в гостиную Рейвенкло. Затем нацеливаю свою волшебную палочку на остальных, вынуждая их тоже вернуться в замок.

– Акцио сигареты! – восклицаю я, и пять пачек маггловских сигарет оказываются в моих руках, ребята грозно на меня поглядывают, но никому не хватает смелости возразить.

– Ничего себе, я даже рад, что ты не поймала меня за курением на третьем курсе, – слышу я голос за спиной. – Ты жесткая задница.

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на ухмыляющегося мне Малфоя, который просто в восторге от устроенного мною шоу.

– Мой брат такой э-э-э…

– Засранец? Да, мы все такие были в его возрасте. Он, наверное, когда-нибудь повзрослеет… годам к двадцати, возможно, – пожимает плечами Малфой.

– По крайней мере, ты никогда не выкрашивал себе волосы в черный цвет и не прокалывал губу! – бросаю я, вновь направляясь к школе.

– Я бы никогда не решился покрасить их, – говорит он, проводя рукою по волосам. – И откуда тебе известно, что я никогда не делал себе пирсинга?

Я смотрю на него и удивленно приподнимаю брови.

– У тебя есть пирсинг?

– Конечно, но обычно это место я не демонстрируют общественности, – помигивает он мне.

– О, Мерлин, это отвратительно! – восклицаю я, всем своим видом демонстрируя отвращение.

– О, мисс Уизли, какие у вас пошлые мысли, – смеется он. – Нет, он не там. Но я и не сомневался, что это первое место, о котором ты подумаешь.

Я ужасно краснею, а он просто смеется надо мной и дружески обнимает за плечи.

– Так… И где же ты сделал пирсинг? – спрашиваю я, хотя и не до конца уверена, что хочу узнать ответ.

– Ну… мы с Алом на нашем третьем курсе решили, что нам просто необходимо совершить что-то мятежное, вот мы и остановились на пирсинге, – говорит он ухмыляясь. – Поэтому мы договорились, что если один из нас на это решиться, то и второй тоже сделает пирсинг на том же самом месте.

– Так у Ала тоже есть пирсинг? – спрашиваю я в немом изумлении. – А тетя Джинни знает об этом?

– Сомневаюсь, – отвечает Малфой. – Вряд ли он пойдет просто так демонстрировать своей матери соски.

– Подожди… так у тебя тоже соски проколоты? – вскрикиваю я.

– Сосок, один, – говорит Малфой, подняв палец. – Прокалывать оба было бы просто глупо.

Я и правда не знаю, что сказать на это. Мне казалось, что я должна была бы заметить проколотый сосок Малфоя… но опять же, может, он снял серьгу в ту ночь…

Ладно, просто все это странно. Я действительно не хочу об этом думать.

– Да вы просто слизеринские сумасшедшие, – вздыхаю я, качая головой.

– Ой, да ладно, ты ведь тоже должна была сделать хоть что-нибудь за компанию? – ухмыляется он.

– Могу с уверенностью сказать, что единственно, что у меня проколото – это мои уши! – восклицаю я.

– Ага… но тем не менее, ты закрылась в теплицах Гербологии и носила самодельный значок, – отвечает он.

– Это была уважительная причина! С.П.Е.Р.М! Сообщество по единым решениям для мандрагоры!

Мы подходим к двери в замок, и Малфой открывает ее, пропуская меня вперед. В это время из Большого зала выходит Дом в компании Джеймса и Ала. О черт, как неудобно получилось. Она подходит к нам и обнимает Малфоя за талию. Что за маленькая двуличная…

– Где ты был весь день? – спрашивает она Малфоя.

– Везде, – загадочно пожимает он плечами. Дом приподнимает брови, и даже я заинтригована. – Не надо так удивляться, мои подозрительные дамы, все совершенно законно. Мне надо сейчас идти: много дел.

Он подмигивает мне и целует Дом в щеку, прежде чем отправиться в сторону слизеринских подземелий. Дом действительно удивлена, и поворачивается ко мне.

– Он постоянно исчезает куда-то, – произносит Дом, – особенно, в выходные дни. Я не знаю, куда он отправляется. Я даже у Джеймса брала карту, чтобы посмотреть, но он словно исчезает с нее… Так как там твое вязание? – спрашивает она, делая шаг в сторону.

– О, ты знаешь… потихоньку, – глупо отвечаю я. – Эм, Дом, мне кажется, нам надо поговорить.

– Это так уж срочно? Мне просто надо еще сочинение по Трансфигурации и Зельям писать, не говоря о Гербологии…

– Я знаю о вас с Марком.

========== Глава 17. Парни не плачут ==========

Сначала Дом просто молчит и на ее лице не отражается абсолютно никакой реакции. Она молча смотрит на меня, словно пытается понять, что же я такое говорю. Вынуждена признать, она просто великолепная актриса.

– Какой Марк? – это ее первый вопрос.

Я удивленно приподнимаю брови.

– Марк Меттьюз… Или ты что, каждому Марку говоришь: «Я люблю тебя»?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Роззи, – отвечает Дом, но я вижу, как она начинает нервничать. – Мне действительно надо идти…

– Дом! – восклицаю я, когда она разворачивается, чтобы уйти. – Я слышала вас вчера вечером! Я не настолько глупая!

Она замирает и поворачивается ко мне лицом.

– Давай не будем обсуждать это здесь, – яростно шепчет она.

– А где бы ты предложила? – шепчу я также яростно. – Потому что мы будем об этом говорить.

Она вздыхает и закатывает глаза, словно это моя проблема, и я просто на ней зациклена. Иногда она мне очень сильно напоминает свою мать.

– В гостиной, – отрывисто бросает она.

– Сейчас же, – отвечаю я.

Она стремительно начинает подниматься по лестнице, не дожидаясь меня. Она явно не понимает, что я просто не могу успеть за ней, ведь во мне стало фунтов на десять больше. Так что я поднимаюсь в одиночестве по лестнице, направляясь к башне Гриффиндора. Я приподнимаю гобелен, за которым вчера подслушала Марка и Дом, чтобы сократить путь. Приподняв его, я мгновенно пожалела о своем решении. Дженни и Альбус так самозабвенно целовались, словно вся их жизнь зависела от этого поцелуя. Дженни мигом краснеет, заметив меня, и сразу же отталкивает Ала. Альбус выглядит немного смущенным.

– О Мерлин, вы что, не можете снять себе комнату? – спрашиваю я с отвращением.

– Ну, мы же не посередине Большого зала целовались, – возражает Ал, начиная на меня злиться.

– А Дом тут не проходила?

– Неужели похоже на то, что она тут все же прошла? – рычит он в отчаянье, продолжая обнимать Дженни за талию.

– Ну, извините, – с сарказмом замечаю я, позволяя гобелену закрыть проход, прежде чем вновь начинаю подниматься. Интересно, почему вся моя семья считает своим долгом тискаться за этим проклятым гобеленом?

Я тащусь вверх по лестнице и, наконец, спустя десять минут, добираюсь до башни. Дом уже находится в спальне, с нетерпением ожидая меня. Я совершенно запыхалась, когда наконец ступила на порог спальни.

– Давай, начинай, – сердито говорит Дом. – Скажи мне, что я дура. Скажи, что я просто стерва.

Ты глупая стерва.

– Я не собираюсь называть тебя стервой, – отвечаю я. – Это не мое дело. Но ты же понимаешь, что творишь, верно?

Дом вздыхает и падает на кровать, закрывая лицо руками.

– Я не знаю, что мне делать, Роззи, – отвечает она, – я думала… Я думала, что люблю Скорпиуса, – качает головой. – Но тогда на вечеринке в честь Дня Святого Валентина он продолжал пристально за тобой наблюдать… и я начала сомневаться… а потом я танцевала с Марком и мне было так хорошо, понимаешь?

– Кто продолжал смотреть? – спрашиваю я, потерявшись в ее сумбурной речи.

– И тогда после вечеринки, когда Скорпиус исчез, скрывшись в подземельях, даже не попрощавшись со мной, – продолжает она, словно и не слышала моих слов. – Я была так зла на него за то, что он просто ушел. Тогда я отправилась с Джеймсом, Фредом и Марком… И мы проболтали почти до утра в общей гостиной… Так все и случилось. Я совершенно потеряла голову. Но потом Скорпиус подошел на следующий день и извинился, и я просто не смогла все ему рассказать. Он был очень расстроен из-за всего того, что ты ему наговорила.

Так это что еще и моя вина?

– Я не говорю, что это твоя вина или еще что-нибудь в этом роде, – спешит добавить она. – Что мне делать, Роззи?

– Я не знаю, – отвечаю я. – Ты любишь Малфоя?

Она отрицательно качает головой и шепчет:

– Нет.

– А Марка?

Она торжественно кивает.

– Тогда ты знаешь, что делать, – говорю я, как ни в чем не бывало. – Это будет справедливо по отношению к Малфою.

– Но я не хочу ему причинять боль, – отвечает она. Иногда девушки слишком чувствительны на свою беду. Ей же явно стоит быть немного более жесткой.

– Он большой мальчик, – говорю я. – Он все поймет. Рано или поздно.

Она обдумывает все, что я сказала, а затем кивает. Я рада, что она не заплакала, это добавило бы только еще большей неловкости.

– Мне надо поговорить с ним сегодня же? – спрашивает она.

– Ты к этому готова?

– Да, кажется. Что я должна буду сказать?

Черт, неужели она у меня спрашивает, как порвать со своим парнем? Нет, правда, она что, решила узнать у меня, как бросить отца моего ребенка? Ох, как все запутано.

– Скажи ему правду? – предлагаю я, хотя не уверена, что это такая уж хорошая идея. Иногда не знать – это только к лучшему. Дом снова кивает, а затем встает, поправляет волосы у зеркала и покидает спальню, чтобы найти Малфоя. Как только она скрывается за дверью, в комнату тут же входит Честити.

– Что с Дом? – спрашивает она.

– Проблемы с парнем, – отвечаю я.

– Она просто должна вступить в клуб, – говорит Чес, скидывая туфли. – Я только что рассталась с Дереком.

Я не имею ни малейшего понятия о том, кто такой Дерек. У Чес, обычно, куча парней, а я просто не успеваю запоминать их имена.

– Ой, сожалею, – говорю я, надеясь, что мой голос выражает сочувствие.

– Да все отлично, – отвечает она. – Это было не такое уж и тяжелое расставание. Я думаю, мы не смогли бы его избежать. Так что там случилось с Джеймсом и Лаурой сегодня утром?

Я пожимаю плечами и вдруг начинаю злиться.

– Джеймс просто социально-отсталый имбецил с дерьмом вместо мозга и абсолютно тупой, когда дело доходит до отношений с противоположным полом. Он серьезно думал, что если бросит Лауру на глазах у всей школы, то это сделает меня счастливой.

– А разве ты не была хоть капельку довольна, когда она получила по заслугам? – спрашивает Чес. – Я уверена, что была.

– Но он поступил подло, – говорю я. – Если бы он обозвал ее жирной или распустил какой-нибудь слух, все было бы не так плохо. Но он очень сильно задел ее и унизил… Он облажался, Чес. Ведь это может иметь куда более серьезные последствия, чем любое самое коварное заклятие.

– Роза, да ты просто святая, – серьезно произносит Чес.

– Ага, я всегда должна соответствовать своему статусу, – с сарказмом отвечаю я.

– Эй, я серьезно! Я считаю, что ты действительно необыкновенная, такая храбрая. И для тебя совсем не важно, что Дом встречается со Скорпиусом. Я бы так не смогла, если бы вдруг очутилась на твоем месте. А теперь ты еще и утешаешь Лауру, – высказывается она.

– Я не утешаю ее, – отвечаю я. – Просто я поддерживаю всех девчонок мира, которым разбили сердца такие парни, как Джеймс или Карл! Мы ведь с тобой прекрасно понимаем, насколько это болезненно. Я не пытаюсь казаться святой, Чес. Я просто ощутила такую же боль на своей шкуре, вот и все.

Чес кивает, но я могу с уверенностью сказать, что она так и не поняла смысл всего, что я сказала. Наверное, я даже не сержусь на нее за это, ведь даже я не всегда могу понять причину моих поступков. Это просто я и то, как я реагирую на некоторые вещи. Я никогда не считала Джеймса особенно мстительным человеком. Очевидно, что я здорово заблуждалась на его счет. Я не настолько хорошо его, оказывается, знаю, как привыкла всегда думать.

Когда Дом не вернулась и через два часа, я решила пойти поискать ее. Я боялась того, что могло бы случится: Малфой мог пойти и найти Марка, а затем превратить того в таракана. Холл был пуст, а значит, время отбоя почти наступило. Тем не менее, здесь не было признаков Дом, Малфоя или же крови, что уже само по себе было хорошим знаком или же плохим… Я не знаю. Сложившаяся ситуация как раз подходила под тот случай, когда просто необходимо было бы воспользоваться картой Джеймса (так называемой картой Мародеров, которую он украл у своего отца), чтобы определить местоположение Доминик. Но потом я услышала шум, доносящийся из кладовки для метел (того самого, где я сидела в тот вечер, когда вся школа узнала о моей беременности), и мой инстинкт просто разрывался от того, что я обязана в него заглянуть. Я просто надеялась, что там, Мерлин упаси, ревет не еще один член моей семьи. Но там был всего лишь один человек, и этим человеком оказался Малфой.

– Малфой? – мягко зову его я. Он посмотрел на меня. К счастью, он не плачет. Но его раздражение кажется ощутимым. Я захожу внутрь и закрываю за собой дверь, присаживаясь на ящик, в котором хранятся запасные мячи для квиддича. Малфой сидит на полу напротив меня. – Что ты здесь делаешь?

– Всего лишь думаю, – отвечает он. – Я слышал, это прекрасное место для того, чтобы собраться с мыслями.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Я не хочу, чтобы он узнал о Дом и Марке. Это было бы для него просто унизительно.

– Дом и я расстались, – вздыхает он.

– Мне так жаль, – произношу я.

Он кивает и слегка улыбается, словно благодарит меня за сочувствие.

– Я не знаю, почему она так решила.

О, черт.

Она так ему и не сказала.

Должна ли я ему объяснить? Или лучше будет просто оставить его? Но разве это не мое дело? Вздор, в подобных ситуациях от меня мало толку. И я молчу.

– Она что-то говорила?

Бл*-бл*… Как я могу ему солгать?

– Э-э… я должна… мне надо… искупать… кролика, – торопливо говорю я.

– Она что-то тебе сказала! – нетерпеливо говорит Малфой. – Что она сказала?

– Я не могу тебе ответить, – спокойно отвечаю я, – это не моя тайна.

Он смотрит на меня своими огромными щенячьими глазами (если мой ребенок унаследует его глаза, то ему будет просто невозможно отказать). Я должна отвернуться, но не могу. Эти глаза просто завораживают.

– Не смотри на меня так! – протестую я. Легкая улыбка появляется на его губах, и я чувствую, как моя решимость рассыпается в прах. – Я предупреждаю тебя, Малфой.

Теперь он уже открыто улыбается и склоняет голову к плечу, смотря на меня невинным взглядом. Черт бы его побрал.

– Я не могу сказать тебе! – произношу я, не глядя на него. – Меня это не касается!

– Но ты ведь что-то знаешь, – говорит он, становясь на колени и сжимая мою руку своими теплыми ладонями. – Да ладно тебе, я ведь имею право знать!

– Имеешь, только тебе все должна объяснить Дом, – с сожалением говорю я. – Я не имею на это права.

Малфой продолжает молчать и, похоже, о чем-то думает.

– У нее есть кто-то еще? – спрашивает он.

Я молчу, стараясь, чтобы не один мускул не дрогнул у меня на лице.

– Существует кто-то еще! – восклицает Малфой. – Кто он?

– Мне надо закончить домашнее задание, я пойду, – быстро говорю я, вставая и направляясь к двери. Но Малфой вскакивает молниеносным движением и заступает мне дорогу.

– Пожалуйста, скажи мне, – умоляет он. – Я думал, мы друзья.

Ого, он и правда знает, как играть грязно. Я продолжаю хмуро его рассматривать.

– Мы друзья, – возмущенно говорю я. – Но я по прежнему считаю, что тебе об этом лучше спросить у Дом.

– Это Марк Меттьюз, да? – спрашивает он.

Как он догадался? Может он умеет читать мысли?

– Я так и знал, – говорит он, горько уставившись перед собой. Я молча смотрю на него. – У меня были кое-какие подозрения, но, похоже, я побил даже свой рекорд в доверии кому-либо.

Я покрываюсь румянцем, но к счастью здесь темно и он этого не замечает.

– Если для тебя это не новость, – начинаю я, – почему ты прячешься здесь?

Я не заметила этого раньше, но теперь, оказавшись к нему так близко, я вижу покрасневшие глаза.

– Это никак не связано с Дом, – говорит он. – Это случилось чертову уйму времени назад. Мне кажется, я должен радоваться тому, что нашелся человек, который будет ее любить.

– Тогда почему ты плачешь?

– Я не плачу, – упрямо возражает он. – Парни не плачут.

– А вот и нет, – утверждаю я. – Я видела, как Ал и Джеймс ревели сотни раз. И Ал по-прежнему ревет, когда смотрит Бемби.

– Печальный фильм, – соглашается Малфой. – И надо быть абсолютно бессердечным, чтобы не расплакаться при его просмотре.

Я приподнимаю брови, словно хочу сказать: «Я знаю, что что-то случилось, так перестань выпендриваться, и просто скажи мне». Это довольно сложно выразить одной только вздернутой бровью, но видимо я все же была убедительной, ведь это сработало.

– Мой сосед умер.

Если честно, я не вижу ничего здесь печального. Если бы умер мой сосед, я бы вероятно пошла бы и сплясала на его могиле. Ладно, я понимаю, что несу чушь, но поверьте мне, он оказался бывшим Пожирателем Смерти, он обожал ползать в нашем саду, воровать футбольные мячи Хью (мы никогда не использовали мячи для квиддича, чтобы не шокировать своих соседей), а затем разрывать их прямо у нас на глазах. Ну, он делал так, когда мы были маленькими, и вообще, может он просто ненавидел футбол. Теперь он же просто все валит на детей, если нарывается на заклятия мамы (это при том, что детей у него нет). Человек-псих, вот что я имею в виду. Он ведь десять лет просидел в тюрьме за поджог. И я редко могла хорошо выспаться ночью, оставаясь дома, опасаясь, что господин Пожиратель Смерти обольет дом бензином и подожжет. Так что я действительно не могу понять, почему Малфой так расстроился из-за смерти соседа. Хотя, может быть, у него был хороший сосед…

– Ой, прости, – осторожно говорю я. – Ты был очень близок с ним? Или с ней?

– Очень, – кивает он. – Миссис Хэллин была одной из тех женщин, которых ты зовешь «тетя», хотя она и не приходится тебе родней. А у тебя были такие соседи?

Определенно, дядя Пожиратель Смерти мне прямо как второй отец.

– Нет, – признаюсь я. – Но я всегда считала миссис Тонкс тетей, хотя это и не так.

– Да, миссис Хэллин была именно такой. Она маггл, но к ее помощи прибегали всегда, когда надо было за мной присмотреть, пока родители были на работе. И я очень дружил с ее внуком, пока не пошел в Хогвартс. Так что очень дерьмово, что она умерла.

Я заметила, что когда мальчишки хотят спрятать свои истинные чувства, они говорят «это дерьмово». Как в тот раз, когда трехлетний Ал чуть не убился, Джеймс сказал: «Ой, это очень дерьмово», или тогда, когда умерла моя собака, и они сказали: «Да, это немного неприятно. Ну, я имею в виду, это довольно дерьмово, что она умерла». Вот, что я подразумеваю под всем этим – именно «довольно дерьмово» – не грустно, не душераздирающе, не сокрушающе… а просто довольно дерьмово.

– Так ты собираешься на похороны тети? – мягко спрашиваю я.